Князь Мещерский

Анатолий Дроздов, 2020

Анатолий Федорович Дроздов – известный писатель-фантаст, пишущий в разных жанрах. Представляем заключительный роман из трилогии «Зауряд-врач», ставшей одним из самых популярных литературных проектов автора за последние годы. Роман «Князь Мещерский», как и предыдущие книги цикла, написан в лучших традициях «попаданчества» и «альтернативной истории». Мы часто слышим версии о параллельных мирах, где развитие истории идет по несколько другим сценариям. В один из таких миров и попадает наш современник, майор медицинской службы Игорь Иванов. Попадает, погибнув в мире нашем после подрыва на мине. Талантливому хирургу и обладателю знаний из будущего разумней было бы лечить людей и двигать медицинскую науку, а не лезть туда, где бал правят хищники. Но честь офицера этого позволить не может. Как известно, вмешательство в коварные планы элит может дорого обойтись, но герой отступать не привык. Читайте подробности финальной истории о зауряд-враче в книге!

2

Командир Отдельного корпуса жандармов встретил меня настороженно.

— Позвольте узнать, Валериан Витольдович, — сказал после того, как я представился и получил дозволение общаться без чинов, — чем вызван ваш визит? Я получил от государыни странное повеление: оказывать вам содействие в следствии о покушении на монаршую особу и никоим образом не препятствовать. Чем это вызвано? Государыня недовольна мной? Чем вы можете помочь? Вы спасли жизнь императрице, за что я, как верноподданный ее величества, всемерно благодарен, но при чем тут следствие? Ведь у вас нет опыта в этих делах.

— В следствии — нет, — согласился я. — А вот помочь развязать язык задержанному террористу попытаюсь. Насколько знаю, он молчит.

— Бесполезно! — махнул рукой Татищев. — Это Савинков, хорошо известная личность. Кремень! Терять ему нечего: на нем неисполненный смертный приговор, второй на подходе. Нет у него резона выдавать сообщников. Для эсеров это не характерно. Надо отдать должное подлецам — умеют подбирать людей. Или вы думаете: мы не старались?

— Но я все же попробую.

— Воля ваша, — пожал плечами Татищев. — Что нужно от меня?

— Позвольте встретиться с подследственным и велите своим подчиненным выполнять мои указания.

— Сейчас же распоряжусь! — кивнул генерал и нажал кнопку вызова адъютанта…

Небольшое отступление. В 90-е годы прошлого века в России случился бум нетрадиционных методов лечения. Чего только ни практиковали заполнившие страну шарлатаны! Исправляли карму, заряжали через телевизор воду, рекомендовали сыроедение и употребление в качестве питья собственной мочи. Не устояли и медики — некоторые включились в эту вакханалию. Имелось в том мутном потоке и здоровое зерно — в страну пришли доказавшие свою эффективность методики, например, иглоукалывание, оно же акупунктура. Для врачей, желавших обучиться ей, организовывали курсы, побывал на них и я. Иглоукалывание нам преподавал настоящий китаец, которого и звали соответствующе — Ляо. Специалистом Ляо оказался правильным: первым делам показал, куда иголки втыкать никак нельзя, и объяснил почему. Желающим (среди них оказался я) показал это на практике. Ощущения остались непередаваемые — в том смысле, что передать их было можно только матом. Указанные китайцем опасные места на теле человека я запомнил. С остальным не вышло: найти нужные для исцеления точки, используя специфические восточные методы, оказалось не под силу славянскому уму. Для этого нужно родиться китайцем, да еще учиться там энное количество лет, а не так, как мы, — на курсах. Специалиста по акупунктуре из меня не вышло, как, впрочем, из коллег. Повозились немного с иголками, повтыкали их в тела друзей и знакомых (в больных было стремно), после чего плюнули и забыли. Только мой друг Жора, которого я с помощью акупунктуры брался излечить от пристрастия к табаку, долго вспоминал. Обычно после двух-трех стопок пшеничного самогона (Жора варил его изумительно), когда участникам застолья приходило желание закурить…

Надо отдать должное Савинкову: мужиком он оказался крепким. Не сломался, даже сходив под себя. Для врачей в акте непроизвольного мочеиспускания или дефекации нет ничего постыдного, но обычному человеку, да еще на людях — позор, особенно крутому террористу. Шильце, купленное у скорняка, подействовало. Однако понадобилось два сеанса «иглоукалывания», прежде чем я различил во взгляде, устремленном на меня, ужас. И тогда сам сорвал тряпку со рта арестанта.

— Кто твой сообщник? Говори!

— Азеф… — выдавил Савинков.

— Что?! — Татищев метнулся к нам и встал рядом. — Он в Москве?

— Да…

— Адрес?

— Большая Никитская, доходный дом Рутенберга, седьмой нумер. Живет под фамилией Ноймайера.

— Кто дал деньги и динамит?

— Англичанин.

— Имя?

— Не знаю. Высокий, рыжий, лицо лошадиное.

Кажется, я видел этого поца…

— Кто еще участвовал?

— Люди Евно, имен не знаю, у нас не принято спрашивать. Помогали возить взрывчатку. Это не динамит, а тринитротолуол германской выделки. Завезли несколько десятков ящиков. Где его брали англичане, не знаю.

— Может, это были немцы?

— Евно говорил, что англичане.

— Что еще знаешь?

— Ничего… — Савинков внезапно встрепенулся и посмотрел на нас с ненавистью. — Больше ничего не скажу. Будьте вы прокляты, палачи!

— Валериан Витольдович? — Татищев посмотрел на меня.

— Хватит! — покрутил я головой. — Не выдержит.

— Увести! — приказал генерал.

Конвойные подхватили арестанта под руки и, морщась — от Савинкова ощутимо воняло, вытащили из комнаты.

— Прикажите не спускать с него глаз, — попросил я.

— Почему? — удивился Татищев.

— Может покончить с собой. Для таких, как он, заговорить на допросе да еще нагадить под себя — великое потрясение. Нервический тип.

А еще я помню, как умер этот террорист в моем мире…^[9]

— Не буду спорить, — согласился генерал. — Рощенков? Слышал?

— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство! — отрапортовал следователь.

— Ну а мы навестим господина Азефа, — потер руки Татищев. — Не медля.

— Может, не стоит спешить? — спросил я. — Проследить за домом, улучить удобный момент?

— Вы не знаете Азефа! — фыркнул генерал. — Осторожный, подлец, и хитер безмерно. Будем медлить — ускользнет. Надо спешить. Рощенков, собери срочно всех свободных. Выезжаем как можно скорей!

Всей кавалерией…

— Позвольте и мне с вами? — попросился я.

— Не смею препятствовать, — кивнул генерал. — После того как вы лихо заставили этого упыря говорить… Не знал, что умеете. Кстати, каким образом?

— Я врач и знаю, где у человека нервные узлы.

— Хм! Всего лишь иголка… Не поделитесь опытом? Мне понадобятся такие специалисты.

— Если отыщите медиков, согласных на такую работу.

— Именно врачей?

— Нужно контролировать состояние подследственного. Может умереть от болевого шока.

— Найдем! — кивнул Татищев.

Группа захвата выехала на трех автомобилях, одним из которых оказался «руссо-балт» Татищева. Меня он пригласил к себе.

— Давно желал повидаться с Азефом, — сказал в салоне. — Уникальная личность: слуга двух господ. Работал на Охранное отделение и одновременно возглавлял Боевую организацию эсеров. Преуспевал в обеих ипостасях: проводил теракты в отношении высокопоставленных чиновников и одновременно сдавал своих подельников полиции. Мерзавец! После восшествия на престол государыни скрылся за границей. Жил в Берлине. С чего, интересно, вернулся?

— Деньги.

— Вы так думаете?

— Что тут хитрого? У таких, как Азеф, нет убеждений и принципов. Только жажда наживы.

— Пожалуй, соглашусь, — кивнул Татищев. — При Савинкове нашли пятьдесят тысяч рублей — это много даже для террориста. Сомневаюсь, что их дали эсеры. Они отказались от террора, насколько знаю, и похоже, что твердо.

— Это деньги англичан.

— Почему не немцев?

— Те не содержали наших революционеров, этим занимались англичане.

— Вы неплохо осведомлены, — хмыкнул Татищев. — Не буду спрашивать, откуда. Но зачем англичанам убивать императрицу?

— Потому что она против мира с немцами. Государыня настроена решительно — только капитуляция. В случае ее Германия подпадет под российское управление, а она брала у Британии кредиты на войну. Стоит ли говорить, что возвращать их не станут, а это сильнейший удар по интересам лондонских банкиров. То есть людям, которые правят Британией.

— Правят ей парламент и король.

— Король — больше церемониальная фигура, а в парламенте заседают выходцы из богатейших семей, сделавших состояние на ограблении колоний, морском разбое и уничтожении соотечественников. Слышали про огораживание? Однажды британские лендлорды решили, что выращивать овец на шерсть выгоднее, чем собирать арендную плату от крестьян. Они стали сгонять их с общинной земли, огораживая ее под пастбища. Тысячи людей остались без средств к существованию. Какая-то часть устроилась на мануфактуры, другая превратилась в бродяг. Чтобы они не оскорбляли взор лендлордов, парламент принял закон, и бродяг стали вешать. Причем не только взрослых, но и детей. Ребенка, чтоб вы знали, непросто повесить — слишком легкий. Палачи получили подробные указания, какой груз нужно цеплять к ногам детей, чтобы те гарантировано умерли.^[10]

— Какие ужасы вы рассказываете! — воскликнул генерал. — Неужели так было?

— Увы. И эти люди смеют называть русских царей жестокими. Иван Грозный по сравнению с Генрихом VIII — ангел Божий. Британец отправил на плаху людей в десяток раз больше русского царя. А его дочь Елизавета окончательно утвердила в Британии культ наживы. При ней были отброшены последние приличия. Человек с состоянием становился почтенным и уважаемым, при этом способ получения денег не имел значения. Сама королева охотно принимала подарки от пиратов. Время ее правления британцы назвали золотым веком. Как думаете, остановятся такие люди перед убийством монарха другой страны?

— Страшные вещи вы рассказываете, — Татищев перекрестился. — Теперь понимаю, почему государыня отрядила вас помогать нам. Вам бы не лейб-хирургом, а канцлером служить.

— Меня устраивает нынешняя должность.

— Не скажите, Валериан Витольдович! — заспорил генерал…

За разговорами мы не заметили, как подъехали к нужному дому. Тот представлял собой четырехэтажное кирпичное здание. Выскочившие из автомобилей жандармы оцепили его со стороны улицы. Трое замерли у дальнего подъезда.

— Пойду, — сказал Татищев. — Вы, Валериан Витольдович, оставайтесь здесь. Сейчас наша работа. Вам опасно: Азеф может стрелять. Понадобитесь — пришлю человека.

Я кивнул — с чего спорить? Разумно. Однако из автомобиля вышел и стал наблюдать за операцией. Дом, где обитал главный террорист России, имел два подъезда. Татищев и его жандармы вошли в дальний, стоявшие на улице жандармы подтянулись ближе. К ним присоединились, к моему удивлению, и водители машин. Шоферы здесь отдельная каста, считаются ценными специалистами и занимаются только своим делом, но жандармы, видимо, привлекают их в таких случаях. Водители достали из кобур револьверы, жандармы — пистолеты. Лица их выглядели напряженными. Я решил не подходить — еще пальнут с испугу, и встал у афишной тумбы. Реноме безбашенного террориста, которым обладал Азеф, очевидно, заставляло жандармов нервничать. Только стрелять он не станет — не тот человек. Но как объяснить это жандармам? Рассказать, что я читал о нем в своем мире? Это Савинков мог отстреливаться до последнего патрона, Азеф — никогда. Эсерка Валентина Попова вспоминала, что как-то к ним в поместье в Териоках, где эсеры производили бомбы, наведался Азеф. Среди прочих разговоров, кто-то вспомнил, что подвал в доме набит динамитом, и, если полиция их окружит, они взорвут его вместе с собой. Азеф тут же стал убеждать, что делать этого не нужно. Взрыв повредит соседние здания, могут погибнуть ни в чем не повинные финны, а ведь они приютили русских революционеров! Затем Азеф заявил, что ему нужно уходить, хотя перед этим собирался ночевать. И смылся, хотя его убеждали, что время позднее, поезда не ходят, а найти место в гостинице в Териоках — безнадежное дело…

К месту, где я стоял, здание выходило торцом, в нем имелись окна — надо понимать для освещения лестницы. Я хорошо видел их от своей тумбы. Окна выходили в узкий проулок, который вел к соседней улице. Поста здесь жандармы не оставили — второй подъезд. Квартира Азефа в первом…

Нижнее окно на торце здания внезапно распахнулось, и из него выглянула голова в котелке. Инстинктивно я шагнул за тумбу и стащил с головы фуражку, чтобы не торчала. Сам же наблюдал одним глазом. Человек в окне стал осматриваться, но я полностью укрылся за тумбой. Послышался шлепок — что-то тяжелое упало на землю. Я выглянул. Внизу у стены валялся пухлый саквояж, а неизвестный мне человек неуклюже лез в окно ногами вперед. Хотя какой он неизвестный! Знаем мы эту личность.

Я выскочил из-за тумбы и, извлекая из кармана пистолет, зашагал к дому. Пока дошел, Азеф, а это был он, успел спуститься и подхватить саквояж. Меня он по-прежнему не видел, поскольку стоял спиной.

— Не двигаться! Буду стрелять!

В доказательство своих намерений я передернул затвор браунинга. Азеф замер, сгорбившись.

— Саквояж бросить и поднять руки вверх!

Он подчинился.

— А теперь повернулся ко мне! Медленно.

Через секунду я увидел жирное бородатое лицо. Этот Азеф мало походил на виденные мной фотографии в сети. Но его выдавали характерные толстые губы и покатый лоб.

— Надо же! — сказал он насмешливо. — Целый генерал с пистолетом. Чем обязан?

А в присутствии духа ему не откажешь. Ну, это ненадолго…

— Сейчас скажут, — пояснил я и вскинул браунинг к небу.

Банг!

В следующую секунду с улицы послышался топот сапог. Он приблизился, и в переулок ворвалось несколько жандармов.

— Вот! — сказал я им, указывая пистолетом на застывшего с поднятыми руками террориста. — Евно Фишелевич Азеф. Получите и распишитесь!

⁂

Квартира, в которой жил Азеф, имела выходы в оба подъезда. Такое в Москве не практиковалось, но домовладелец сделал перепланировку. По его указанию пробили стену между смежными квартирами, увеличив число комнат в роскошных апартаментах до семи. Эту особенность жилья Евно оценил и снял на длительный срок. Арендная плата оказалась высокой даже по столичным меркам, но на безопасности Азеф не экономил, тем более что деньги были. Петли второй двери он смазал маслом, так же, как и оконных рам в подъезде. Сделал это незаметно — к чему привлекать лишнее внимание? Он добропорядочный коммерсант, а те в окна не лазят.

После покушения на императрицу Азеф жил как на пороховой бочке. Полиция и жандармы трясли столицу, как мальчишки яблоню. На вокзалах дежурили усиленные наряды, которые проверяли документы пассажиров и встречавших. Это Азеф наблюдал, подъехав к вокзалу на извозчике. Выходить из коляски он не стал, велев лихачу^[11] ехать обратно — дескать, передумал. Покинуть Москву он не решился. У шпиков наверняка имелась его карточка, могли опознать. Одно дело, когда ты добропорядочный коммерсант и не привлекаешь к себе внимания в обычной жизни, другое — когда охранка стоит на ушах и шерстит всех подряд. Так и попасться немудрено.

Полиция приходила в дом, где обитал Азеф. Поговорила с домовладельцем, кухаркой и горничными. Евно узнал это от них самих. Коммерсант Ноймайер внимания полицейских не привлек, из чего Азеф сделал вывод: ищут не его. Скорее всего, охранка вышла на Бориса, что неудивительно: опознали по фото в деле. Арестовали товарища или нет, Азеф не знал — газеты об этом не писали, а другого источника сведений не имелось. Можно было отправить к Борису посыльного, но Азеф отверг эту мысль. Если товарища взяли, в квартире засада. Посыльного переймут и допросят, после чего нанесут визит нанимателю…

Жил Азеф сторожко. Из квартиры не выходил, еду ему приносили из ресторана — как и водку. Евно изображал ушедшего в запой коммерсанта — обычное дело в столице, прислуга к такому привыкла. Водку он выливал в ватерклозет, горничная по утрам выносила пустые бутылки. Перед приходом официанта Азеф придавал себе растрепанный вид, не забыв прополоскать рот спиртным. Играть он умел, поэтому подозрения не вызывал. Окна его квартиры выходили на улицу, и Евно всякий раз наблюдал, как официант несет еду. Это позволяло подготовиться к его появлению и заодно проследить, не увязался ли хвост. Большую часть времени Азеф проводил у окна. Таясь за тюлевой занавеской, следил: не подъедет ли к дому полиция. К этому он был готов. Под столом в гостиной стоял собранный саквояж. В нем пара белья, туалетные принадлежности, пистолет браунинг-лонг с запасной обоймой и, конечно, деньги. Малый браунинг лежит в кармане пиджака. Стрелять Евно не любил, но ситуация могла потребовать. В случае ареста его ждала виселица. Товарищи не помогут — Боевая организация распущена, партия отказалась от террора. Азеф для них станет бельмом на глазу. Пенькового галстука ему не избежать. В минуты меланхолии Евно даже ощущал на шее ворс грубой веревки. В такие минуты позволял себе чуток выпить — не все ж лить водку в унитаз. Это приводило нервы в порядок.

В тот день Евно, как обычно, дежурил у окна и своевременно заметил подъехавшие к дому автомобили. Из них посыпались жандармы, которые направились к первому подъезду. Возглавлял команду генерал, его погоны хорошо просматривались из окна второго этажа. Сомнений не оставалось — по его душу. Евно подхватил саквояж и побежал к двери, ведущей во второй подъезд. Осторожно открыл ее и глянул в щель. Площадка пустынна, пост жандармы не выставили. Это означало, что они знают точный адрес. «Борис проболтался, — догадался Азеф. — Более некому. Сумели, значит, разговорить».

Переживать по поводу предательства было некогда — со стороны другой двери донесся звонок. Евно выскользнул на площадку, тщательно запер за собой дверь и спустился этажом ниже. Никто, к счастью, не встретился ему на пути. Жильцов в доме немного, но прислуги хватает. Та могла обратить внимание на странное поведение почтенного коммерсанта. Евно открыл окно, освещавшее площадку первого этажа, и выглянул наружу. Жандармов в проулке не наблюдалось, улица пустынна. У тротуара возле афишной тумбы застыл автомобиль, но водителя за рулем нет — Евно разглядел это хорошо. Пора! Накануне покушения Евно обзавелся «лежкой» — меблированной комнатой в доме у Хитрова рынка. Там, конечно, условия не те, что в покинутой им квартире, но зато безопасно — на Хитровке не выдадут. Сейчас Евно выберется на соседнюю улицу, найдет извозчика и, меняя их, прибудет на место.

Он выкинул в окно саквояж, затем полез сам. Получалось плохо. Мужчиной Азеф был в теле, в окна лазить не привык. Но справился. Спрыгнув на землю, Евно подобрал саквояж, выпрямился и услышал за спиной голос:

— Не двигаться! Буду стрелять!..

Оборотившись, Евно увидел перед собой чиновника с погонами действительного статского советника. В руках тот держал пистолет. На жандарма чиновник не походил, да и летами молод — похоже, случайный свидетель. Проходил мимо, заметил жандармов у подъезда и решил вмешаться. Евно решил заговорить ему зубы, но после выстрела вверх понял, что день сегодня не задался…

⁂

Жандармы сноровисто обыскали Азефа и надели ему наручники. Один из них осторожно отнес в сторонку отобранный у террориста саквояж.

— Там нет бомбы, — сказал я. — Он его на землю бросал, сам видел. Бомба взорвалась бы.

Не тот человек Азеф, чтобы ходить с бомбой…

— Все же покажем минеру, — не согласился жандарм. — Сейчас его позовут.

Дело ваше… Тем временем явился Татищев, за которым сбегал кто-то из жандармов.

— Кого я вижу! — улыбнулся он. — Господин Азеф! Рад встрече.

— Не скажу, что взаимно, — буркнул террорист.

— Вот что у него нашли, — один из жандармов показал карманный браунинг, — а вот еще, — он протянул генералу белую книжицу с двуглавым орлом на обложке.

Татищев взял ее и раскрыл.

— Ноймайер Александр Фридрихович. Паспорт выдан Министерством иностранных дел Российской империи. Разберемся, — он спрятал паспорт в карман. — Грузите его в машину!

Террориста увели.

— Как вышло, что Азефа задержал статский советник, а не вы? — Татищев хмуро глянул на жандармского ротмистра, стоявшего сбоку.

Ну да. Жандармов пригнал генерал, не дав им подготовить захват, а виноват стрелочник.

— У него в квартире два выхода было, — смутился офицер. — Такого ранее не встречалось.

— А предусмотреть? Чуть не упустили. Изъявляю вам свое неудовольствие, господин ротмистр! Оставайтесь здесь, обыщите квартиру. Собранные улики отвезете в корпус. Я отправляюсь туда. Не терпится побеседовать с господином Азефом. Вы с нами? — повернулся он ко мне.

— Непременно! — кивнул я. — Без меня он не заговорит.

— Тогда прошу в автомобиль.

Дорогой мы молчали. Татищев, видимо, переживал оплошку своих людей, я думал о другом. Азеф непременно заговорит — даже без моей помощи, это не Савинков. Но я все равно заставлю его наложить в штаны. Пусть это будет маленькой местью. И не надо считать меня садистом! Вы видели раздавленные тела людей, которых доставали из завала? Нет? Ну, так молчите! Нет и не может быть оправдания убийству невинных людей, какими бы высокими целями не прикрывались террористы. Стоит начать делить их на хороших и плохих, как они придут в твой дом. США на этом обожглись: сначала вырастили Аль-Каиду и ИГИЛ, а потом годами разгребали последствия. Это ошибку совершили большевики, возведя в ранг героев фанатичных убийц^[12]. Их имена давали улицам, часть которых сохранили свое название и поныне. Задумайтесь! Россия, которая пострадала от терроризма и ведет с ним борьбу, бережно хранит память об убийцах. О них пишут книги и снимают фильмы. Это началось в царской России, продолжилось в СССР, а затем — после его распада. На хрена, спрашивается? Что полезного принесли эти типы русскому народу? Боль, страдание и смерть? Пусть же будут прокляты и забыты.

В здании корпуса мы поднялись в кабинет генерала. Один из жандармов занес в него саквояж Азефа, проверенный минером, и разложил его содержимое на столе. Брезгливо глянув на белье, Татищев повертел в руках пистолет, отложил его в сторону и взял лист веленевой бумаги.

— Вы были правы, Валериан Витольдович! — сказал, обернувшись ко мне. — Чек на сто тысяч фунтов стерлингов, выдан лондонским банком. Это ж какие деньжищи! Мне за всю жизнь не заработать. Да еще рубли, — он посмотрел на пачки в банковских упаковках. — Сколько здесь, считали? — спросил у жандарма.

— Нет еще, ваше превосходительство. Но на первый взгляд — около пятидесяти тысяч.

Татищев покачал головой.

— Несите улики в допросную! — велел жандарму. — Привяжите Азефа к стулу, как перед этим Савинкова. Мы с Валерианом Витольдовичем сейчас подойдем.

Жандарм поклонился, сгреб вещи в саквояж и вышел.

— Говорить с Азефом буду сам, — сказал мне генерал, сделав непреклонный вид.

— Как скажете, — поклонился я. — Но у меня будет просьба. Я буду изображать злого следователя, а вы — доброго.

— Хм! — Он посмотрел на меня с интересом. — Где вы этому учились?

Читали-с.

— Секрет, — развел я руками…

По сравнению с Савинковым, Азеф оказался жиже, что, впрочем, и ожидалось. Поплыл он сразу. Замычал, закрутил головой, показывая горячее желание говорить, но я все равно довел его до мокрых штанов. Подскочивший по моему знаку жандарм сорвал тряпку с лица террориста.

— Ваше превосходительство! — заголосил Азеф. — Не нужно более! Я все скажу.

— Валериан Витольдович? — подошел Татищев.

— Еще один укольчик! — Я сделал зверскую рожу.

— Ваше превосходительство! — завопил Азеф. — Умоляю! Убери от меня этого маниака!

— Валериан Витольдович, отойдите! — велел Татищев, но глаза его смеялись.

Я с деланой неохотой отступил на пару шагов. Азеф заговорил, выплевывая слова, как пули. Следователь едва успевал записывать. Время от времени Азеф бросал на меня испуганные взгляды, в эти мгновения я скалил зубы и показывал ему шильце, которое продолжал вертеть в пальцах. Азеф вбирал голову в плечи и начинал говорить еще быстрее. Наконец он выдохся и умолк.

— Вы можете вызвать этого Джеймса к себе в квартиру? — спросил генерал.

— Не придет, — покачал головой Азеф.

— Почему?

— Он очень осторожен, к тому же недоволен мной. Покушение не удалось, государыня выжила. Джеймс даже требовал вернуть деньги.

— Но вы, конечно, не согласились, — усмехнулся Татищев. — Плохо, господин Азеф, плохо.

— Укольчик? — предложил я.

— Не надо! — встрепенулся Азеф. — Я знаю, где его можно застать. Он обедает в ресторане «Лондон», приходит туда каждый день к восьми часам вечера. Берет отдельный кабинет.

— Уведите! — приказал генерал. — Что будем делать, Валериан Витольдович? — спросил меня уже в кабинете. — Арестовать подданного Британии да еще дипломата — скандал. Британцы возмутятся. Показания Азефа и Савинкова против слов Джеймса не потянут. В Лондоне скажут, что мы принудили подлецов это сказать. Чек… Его могли выписать те же немцы через лондонский банк.

— Давайте доложим государыне, — предложил я. — Покажем ей чек и показания террористов. Пусть решает.

— Хорошо, — согласился Татищев, как мне показалось, с облегчением. Еще бы! Есть на кого переложить ответственность. — Только у меня просьба. Не говорите государыне о нашей промашке. Я со своей стороны отзовусь о вас с лучшей стороны.

На том и порешили. Императрица приняла нас без промедления. Выслушала доклад генерала и посмотрела на меня. Я кивнул, подтверждая слова Татищева и, незаметно для него, сделал жест, давая понять, что нужно поговорить наедине.

— Благодарю, Дмитрий Николаевич! — сказала Мария. — Я не забуду вашего усердия. Можете быть свободны. Валериан Витольдович, останьтесь.

Татищев встревожено глянул на меня. Я слегка кивнул, дескать, помню. Генерал поклонился и вышел.

— Слушаю, — сказала Мария.

— С англичанами мы попали в неловкое положение, — начал я. — Если обвинить их в покушении на вас, то это война. А она нам не с руки — тут бы с Германией справиться. Но и прощать им нельзя — уроним честь империи.

— Что предлагаете?

— Я поговорю с Джеймсом.

— Для чего?

— Попытаюсь сделать его нашим агентом.

— Предлагаете избавить его от ответственности за содеянное? После того, что он совершил?!

— Именно, государыня. Джеймс всего лишь пешка. Наказать его все равно, что отшлепать пол, о который ушибся ребенок, или поломать ружье, из которого застрелили человека. Ответить должен тот, кто отдал приказ.

— Каким образом?

— Око за око.

— Вы предлагаете убить короля Британии?!

— Король здесь не при чем. Думаю, даже не знает о причастности к делу своих подданных. Приказ исходил от премьер-министра.

— Уверены?

— Почти. Сомневаюсь, что это инициатива мелкого чиновника.

— Вы правы, — сказала она, подумав. — Но совершить покушение на премьер-министра не просто.

— Британцы сделали, значит, и мы сумеем.

— Как?

— Они нашли человека в вашем окружении и сумели пронести взрывчатку во дворец. Позаимствуем опыт. Для этого и нужен Джеймс.

— А если выплывет наружу? Как это случилось у них? Это война, которая нам не нужна.

— Британии — тоже. У нее противоречия с Францией из-за колоний. Франция давно ищет повод прищемить хвост британцам, чтобы расширить свои владения в Африке. Она встанет на нашу сторону. В покушении на вас мы обвиним немцев. Азеф приехал в Россию из Берлина, так что вполне мог быть агентом германского Генерального штаба, о чем и объявим. Как бы ни оправдывались немцы, им не поверят — им выгодна ваша смерть. После такого обвинения от них отвернутся даже те, кто поддерживал до сих пор.

— Для врача вы неплохо разбираетесь в политике, — усмехнулась Мария.

— Смотрю газеты.

— В них такого не пишут.

— Я читаю между строк. В моем мире это умеют.

— Сомневаюсь. Что ж, Валериан Витольдович, вы справились с поручением, и я сдержу обещание. На днях объявим о вашей помолвке с Ольгой. Но есть одно обстоятельство: мужем наследницы престола может стать исключительно православный человек. А вы католик, по крайней мере, формально.

— Мне принять крещение?

— Католику не обязательно, тем более что в своем мире вы были православным. Достаточно исповедоваться священнику, причаститься и делать это впредь.

— А как с тайной моего происхождения?

— Это не грех, поэтому раскрывать ее не нужно. Кайтесь в том, в чем действительно повинны. Я подберу духовника, который не станет задавать лишних вопросов.

Еще один соглядатай…

— Согласны?

— Да, государыня.

— Еще просьба. Не компрометируйте Ольгу. Что случилось, то случилось, но оставаться у нее на ночь запрещаю.

Недолго музыка играла. Я вздохнул.

— Потерпите. Война закончится, сыграем свадьбу. А пока можете навещать Ольгу, проводить с ней время наедине, но ночевать извольте отправляться домой. Понятно?

— Да, государ ыня.

— Можете быть свободным.

— А как с Джеймсом?

— Поговорите с ним. Исходя из результата, будем решать.

Ну, хоть что-то.

— До свиданья, государыня…

Примечания

9

Согласно официальной версии Савинков покончил с собой в тюрьме.

10

Реальный факт.

11

Прозвище извозчиков, управлявших лучшими экипажами. Те имели шины-дутики, то есть пневматические.

12

Например, Халтурина и Каляева.