За горизонтом

Анатолий Долгинов

Ты хочешь знать кто я такой? Напрасно!Не мало ли тебе других хлопот?Моряк… Морской бродяга… Дело ясно,Добавит лишь проблем. Водоворот…Форштевнем бурно пенил гладь морскуюМой галеон в кильватерном строю.Подставить борт Тортуге я рискую,А кто кого мы поглядим в бою…

© Анатолий Долгинов, 2023

ISBN 978-5-0060-1301-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Случилось это на закате старой эры…

АЛЬТЕРНАТИВА

Рано к планктону на корм иль к акулам,

Рома бочонок еще не допит…

Правда от боли в груди сводит скулы,

Но виду не подал. Еще не добит!

Ядрами парус растрепанный в клочья,

Что от фрегатов нас прочь уносил…

Снова до рези в глазах гляжу в ночь я,

В леер вцепившись что было сил.

Если настигнут, болтаться на рее,

Коль не заметят, еще поживем…

Есть кто живой? Помогите скорее —

На дне бочонка плещется ром!

В сердце нацелены жерла орудий,

Но страха нет, коль поймали кураж…

И на отставший фрегат без прелюдий

Кто еще дышит, все на абордаж!

Там поглядим кто к акулам, к планктону,

Роджер веселый на рее висит…

Может когда-нибудь мы и потонем,

Лучше когда будет ром весь допит!

Ждут нас пока что красотки в тавернах,

И не разменян заветный дублон…

Ну, а потом хоть в пучину, наверно

Коль нас заждался голодный планктон

АМАЗОНКА

Золотая гривна овивала шею,

Длинная кольчуга аж до самых пят…

Я еще не понял то, что стал мишенью,

Но пронзил навылет амазонки взгляд.

Мне рвануть бы повод и, вонзая шпоры,

На скаку бы вздыбить верного коня…

Но поводья бросил, чувствуя, что вскоре

Эта амазонка в плен возьмет меня.

Даже и не думал я просить пощады,

Пусть застыл у сердца острый акинак…

И такой победе, кажется, вы рады,

Ну, а я, признаюсь, не из забияк.

Хотя сил немало, и желанья тоже…

Взял ее б на руки и понес… Понес!

На плечо она мне голову положит…

А что будет дальше — тот еще вопрос!

Резанул по сердцу гневный крик гортанный,

Полоснула взглядом вроде как мечом…

Запеклась у сердца кровь моя из раны.

Острый акинак здесь вовсе ни при чем!

Знаю, амазонка, что тебя я встречу

Пешей ли, верхом ли… Трудно угадать.

Пусть мой взгляд тобою будет незамечен,

Взять тебя на руки не смогу опять!

В ТАВЕРНЕ

В таверне негде яблоку упасть,

Но я всегда найду плацдарм для драки!

Уж коль живьем забрался черту в пасть,

Рискну напомнить, кто здесь забияки!

Не мни батист упрямо на груди,

И теребить не стоило б манишку!

Во мне напрасно зверя не буди,

А то поставлю в угол как мальчишку!

И он сорвался как взбешенный бык, —

Клинок прошел на миллиметр от носа!

А к встречным он, похоже, не привык…

Успеет ли привыкнуть — знак вопроса!

Ага, рипост его остановил!

И ангаже… Ах, он ушел в защиту.

Но мировую он не объявил

И, видно, парню суждено быть битым!

С такою раной мог бы пасть к ногам,

Но нет! Батман, — он на мой финт попался!

В то же мгновенье стих в таверне гам, —

То мой клинок в его крови купался.

Он шпагу выронил, сам рухнул вслед за ней.

Ах, Боже мой, как падал он красиво…

И я кивнул хозяину: «Налей

Мне поскорей еще полпинты пива!»

В таверне негде яблоку упасть,

Но за моим столом совсем не тесно!

Я так хотел напиться пива всласть,

Но чуть горчит оно сегодня, если честно

ВАРВАР

Рано! Ох, рано на нем ставить крест!

Он ведь прорвался, ещё и с добычей,

Из заповедных нехоженых мест,

Лисьей тропой шёл походкою бычьей.

Припев:

Норманн пешком возвращался домой.

Гордость его распирала и злато:

Ведь на войну шёл с пустою сумой,

Как подобает простому солдату.

Он рубил головы сотням врагов —

Скальпов бы точно хватило на шубу…

Впрочем был сам к лютой смерти готов!

Коль обошлось, я о грустном не буду.

Припев:

Скоро, ох, скоро обнимет жену,

Впившись губами в пунцовые губы…

А вспоминал полонянку одну,

Что билась насмерть в неистовстве грубом.

Вместо груди меч смогла обнажить,

Толь полонянка, а может быть полька…

Стать на колени — могла б еще жить,

Он бы потешил ее, да и только!

Припев:

Крик ее «Варвар!» пронзил темный лес,

И оборвался заслуженной карой.

Рано! Ох, рано на нем ставить крест —

С ней он покончил коронным ударом!

В грубом мешке, что висел за спиной,

Бусы рубином и ночью алели

Как капли крови… Их снял с шеи той,

Что приняла смерть не став на колени.

Припев:

Ох, скоро норманн обнимет жену,

Вывалив злато и бусы пред нею,

Что полоскал, окуная в волну

За борт драккара свесившись змея

ВАРВАРЫ

Мы себя не жалели, а врагов и подавно,

Так что тем, кто вокруг нас: «Нас не стоит жалеть!»

И пошли мы на Рим так, как равные к равным,

Обративши в руины Вечный город на треть.

Значит, варвары мы, а они, значит, Боги?

И Богов мы заставим себя уважать…

А кто первый сказал «В Рим ведут все дороги!»

По которым без устали мы привыкли шагать?

И с пути мы сметали врагов легионы,

Забирая их злато и женщин в полон.

Разве варвары мы? Мы любили пионы,

И удачу дарил нам чуть не каждый пион!

Рим не стал на колени, значит будет разрушен!

Мы уйдём, не оставив за собой ни души…

Мы не Боги, и нам ни к чему эти души!

Но коль варвары мы, как тут не согрешить

ИЗ МЕМУАРОВ РЫЦАРЯ

В те времена, когда драконов

Было чуть меньше чем принцесс,

Когда последние с балконов

Могли подвязкой вызвать стресс,

Когда на рыцарском турнире

Судьбу вершили меч и щит,

Жил добрый рыцарь — не задира,

Но далеко не лыком шит!

Щит, что оставлен был в наследство,

Меч, завоеванный в боях,

Пара дукатов… — вот те средства,

Чем рыцарь наш владел на днях.

Да, не забыл чуть — конь буланый,

Ровесник рыцаря почти.

И вот наш рыцарь больно ладный

Решил жену себе найти.

Да не простую, а принцессу,

И августейших чтоб кровей…

В общем, скакал наш рыцарь лесом,

А тут дракон среди ветвей.

Вот так лоб в лоб столкнулись в чаще,

И сеча яростной была.

Конь спотыкаться стал все чаще,

Щит развалился пополам…

Но как в любой хорошей сказке

Наш рыцарь все же победил.

Ему мерещились подвязки,

Когда меч головы рубил!

И вот с трофеями но пеший

Пришел к принцессе под балкон.

Она спросила: «Что за леший

Нанес визит? Что держит он?

Какие головы дракона?

Где воз подарков и цветов…»

Вопросы сыпались с балкона,

Он провалиться был готов,

Но под ногами щебень твердый —

То крошка мраморной была…

Ее не тронул профиль гордый

И нрав медведя и орла.

Наш рыцарь прочь бежал рыдая,

С пути сметая бурелом,

И пряталась драконов стая,

За можжевеловым кустом.

Он понял — не в принцессах счастье,

И среди Муз нашел жену.

Две мемуаров, нет, три части

Родил на свет. Мне дал одну

О временах, когда драконов

Было чуть меньше чем принцесс,

Когда последние с балконов

Могли подвязкой вызвать стресс,

Когда на рыцарском турнире

Судьбу вершили меч и щит,

Жил добрый рыцарь — не задира,

Но далеко не лыком шит!

НА АБОРДАЖ!

Быть юнгой на пиратской бригантине, —

Не всякому такое по плечу!

Ну, а малой, израненный весь в тине,

Укутанный в какую-то парчу,

Достался среди множества трофеев,

Когда на шлюп пираты шли на абордаж.

Он скалил зубы не волчонком — злее,

А капитан сказал, что это паж.

А паж — не паж… Тут разницы и нету,

Когда рекой кровавой льется ром…

Орлом легла трофейная монета,

И королевский паж стал юнга Том.

И довелось парнишке помотаться

По многим океанам и морям,

В одном строю за жизнь и счастье драться,

И даже капитан признался сам,

Что в общем парень, молод хоть, не нытик,

И лоцию познал и такелаж.

И позавидовать достойно юной прыти,

Когда звучит призыв «На абордаж!»

И паренька прожженый волк приблизил,

Хотя обычно пленных слал за борт.

Весёлый Роджер трепетался ввыси

И скалил зубы как голодный черт.

Но так случилось на захваченном корвете

Парнишка главарю стал поперек.

Среди невольниц он девчонку встретил

И меч короткий бриз морской рассек.

Ну, ясно же — всех за борт иль на рею,

Но видно ему Роджер подмигнул.

Волчонок только скалил зубы злее

Стаи идущей за кормой акул.

Никто не смел вмешаться в эту драку, —

Они один сражались на один.

И капитан хоть зацепил салагу,

Кровавый след оставив на груди,

Но пригвоздить не смог. Теряя силы, —

Сказались годы, ром, а, может, рок,

Одним ударом на две половины

Он девушку-невольницу рассек.

И рядом пал волчонок, завывая,

От горькой боли отшвырнул свой меч,

В объятиях любимую сжимая,

Что в страшной схватке не сумел сберечь.

Покорно море приняло обоих,

Над ними волны черные сомкнув.

А капитан свою команду строил,

Веселый Роджер с реи молнию метнул…

Что было дальше вряд ли кто расскажет,

Ведь тайны море Чёрное хранит.

Был за пиратами тяжёлый бриг снаряжен,

Иль волны их разбили о гранит…

А, очень может быть, что бригантина,

Что столько лет скиталась по морям,

Пройдет по борту, покоряясь волнам синим,

А Роджер грустно улыбнется нам

На закате

Случилось это на закате старой эры.

Сменили солнце бесконечные дожди…

Похоже, Рим устал в удачу нашу верить,

И вслед наместнику шептал: «Ну, подожди!»

Не просто лучшие, а лучшие из лучших,

Ведь этот титул отстояли мы в боях,

Вслед за наместником вошли в лес Тевтобургский

Что нас мечами встретил и завесою огня.

И дождь пронзал не хуже стрел и копий,

С упорством зверя добираясь до костей…

Чем дальше мы шагали к северу Европы,

Тем неприветливей встречала та гостей!

В ущелье Дэрском пали наши легионы,

Что растянулись как измотанный обоз.

Десятки тысяч римлян встретили тевтоны.

Из этой битвы ноги мало кто унес.

Мы их и воинами не воспринимали, —

Случалось, резали как бешеных свиней.

Но их короткие мечи, почти кинжалы,

Бреши в доспехах находили все точней!

В великий Рим ведут известно все дороги!

Лес Тевтобургский все ж оставив за спиной,

Сметая варваров с пути совсем немногим

Легионерам удалось придти домой.

Случилось это на закате старой эры.

Сменили солнце бесконечные дожди…

ОБРЯД ЛЮБВИ НАЧАЛА НАШЕЙ ЭРЫ

Те времена, сейчас зовут до нашей эры,

Я понимаю так — две тыщи лет назад,

Там жили люди без законов и без веры,

Точнее веру заменял любви обряд!

Тогда добытчиками были все мужчины,

Детей защитниками, женщин и себя.

И были женщины, Вменялось им по чину

Хранить очаг, мужчину грея и любя!

Там дев младых, к любви готовых, звали веста.

Союз с мужчиной создавала та, семью.

А неготовая к любви звалась невестой,

В те времена, о коих нынче песнь пою!

И были женщины те, что невест учили,

Тех, что имели аж за дюжину детей.

Их звали ведьмами! От ведавшими были.

Они любви мужской учили без затей!

А что невесты? Те, что замуж выходили,

Союз с мужчиной этот называли брак.

Видать их ведьмы до конца не доучили

Зачем любить мужчину, почему и как!

Те времена, сейчас зовут до нашей эры,

Я понимаю так — две тыщи лет назад,

Там жили люди без законов и без веры,

Точнее веру заменял любви обряд!

ПЕКЛО

Утомившись за день, солнышко померкло.

— Вам казалось — с вами солнце заодно?

Господа, желали нам устроить пекло,

Сворой всей отправить мой корабль на дно?

Господа, позвольте мне не согласиться.

Пусть совсем не дура ваша, знать, губа…

Вам бы восвояси смыться за границу, —

Уверяю: вам сей фрукт не по зубам!

Канониры липнут к целикам орудий,

Чают, когда грянет роковое «Пли!»

Вам хотелось пекла, значит пекло будет!

Солнышко пылает на краю земли…

Грянул залп внезапно, шанс оставив выжить,

Знать, совсем салаги ваши пушкари!

Дюжина орудий по армаде брызжет,

И гостинцы наши до врагов дошли:

Завалился флагман, потеряв грот-мачту,

Слева — на фрегате в клочья паруса!

Вы хотели пекла, думали — заплачу…

А вам оплеуху во всю ширь лица!

Братушки, добавьте! Всем по чарке водки

Коль прорвет «Ретивый» басурманов строй!

А фрегат-то тонет, — вон, спускают лодки…

И пожар, похоже, охватил второй!

За кормой осталась вражия армада.

Держим курс на солнце, пекло позади!

Мы прорвались, солнце! Ну, скажи, ты рада?

Только снова греться малость погоди!

Утомившись за день, солнышко померкло…

ПОЛОНЯНКА

Пусть десять веков миновало

С тех пор как случилась беда,

Когда половецкий хан старый

Пришел на Донца берега.

Он в жизни не знал пораженья,

Хозяин Великой степи!

Не дав печенегам прощенья,

За войском разбитым спешил.

И вышел на русские земли,

И взял землепашцев в полон.

Домой возвращаясь хан дремлет,

И снится ему вещий сон,

Что юная та полонянка,

Что с хана взгляд не отвела,

На первой же крупной стоянке

Женой в его юрту вошла.

И так она хана любила,

Что века треть скинул долой…

— Насильно не стану я милой,

Сказала, тряхнув головой.

Хан сыпал у ног ее злато

Уже не во сне — наяву!

Девчонка глядела куда-то,

И капали слезы в траву…

И хан, сразу сделавшись старше,

Отправил невольницу прочь,

А сам в изнуряющем кашле

Провел беспокойную ночь.

А поутру княжья дружина,

Разбив половецкую рать,

Всех пленников разом отбила,

Но нет полонянки хоть плачь!

Несет свои воды устало,

Храня чьи-то тайны Донец.

Пусть десять веков миновало,

Такой вот у песни конец

СВЕЖИЙ ЗАПАХ СВОБОДЫ

Галеона громаду облепили лодчонки

И вода закипела от ядер и пуль.

Знать бы — порох, мадера у испанца в бочонках,

И чем пахнет из трех двухведерных кастрюль?

Мы успели к обеду — надо поторопиться,

Ведь в бутылке с вином обозначилось дно.

В снасть свисавшую с борта он пытался вцепиться,

Уклоняясь от пуль и клинков заодно.

Свежий запах свободы щекотал его ноздри.

Он глоточек мадеры напоследок отпил.

Прямо перед глазами мельтешил клинок острый,

Но его залп мушкетов вряд ли б остановил!

Чуть присел под ударом, сделал выпад короткий.

Его кортик напился черной кровушки всласть.

И обмякшее тело расползлось по дну лодки,

Он бутылку допил, перед тем как упасть.

А очнулся от боли в кровоточащей ране,

Напряженную шею обвивало петлей.

Незавидная участь флибустьеров-пираний,

Быть взметенным на рее, погребенным волной.

Да неплохо с собой прихватить кирасиров,

Захлебнуться, чтоб кровью из аорты врага!

Два бездыханных тела море долго носило, —

Их принять не желали здешние берега.

Свежий запах свободы или пороха дымка,

Иль из камбуза запах подгоревших котлет…

Галеон разметал флибустьеров флот хлипкий,

И спешил в свою гавань словно быстрый корвет