Пасынок звёзд. Мир на верёвке. Русский синдром (Анатолий Геннадьевич Белов-Пошехонский)

Я

…А что вам в имени моём?..

А.Г.

Я в основном всегда — творец!

Пишу, рисую и пою.

Могу нарисовать дворец,

Могу и хижину свою.

Ещё я иногда — лентяй,

А иногда — трудяга знатный,

Болван, дурак и скупердяй,

Философ, гений благодатный!

Прохладу подарю дождя

В жару, чтоб не было вам душно…

Ведь, согласитесь, без меня

На свете было бы так скучно!

Себя возвысить не боюсь:

Такой, как я, все горы свалит!

И если сам не похвалюсь, —

Увы, никто ведь не похвалит…

Бред

Ночь, ночь, ночь — ужас бессознанья,

Звон, звон, звон — колокол из боли!

Стон, стон, стон — тяжесть покаянья!

Прочь, прочь, прочь — мыслями на волю!

Бой, бой, бой — тяжкое раненье.

Жизнь, жизнь, жизнь — слабая попытка.

Боль, боль, боль — огненная пытка.

Смерть, смерть, смерть — душам во спасенье.

Бред, бред, бред — сны, как наказанье.

Свет, свет, свет — голоса камланья.

Где, где, где, светлая обитель?

Ты, ты, ты — ангел мой — хранитель…

Бывают дни

Бывают дни, когда опустишь руки,

И совершенно непонятно всем,

Зачем берёшь ты на себя все муки,

Зачем живёшь? Неведомо зачем.

Бывают дни, когда бежишь ты прочь,

И совершенно непонятно всем,

Зачем не спишь уже седьмую ночь,

Зачем любил? Неведомо зачем.

Бывают дни, когда умчишься в грёзы,

И совершенно непонятно всем,

В глазах твоих откуда эти слёзы,

Зачем пришли? Неведомо зачем.

В бреду…

…Страшна не смерть,

Страшна — жизнь…

А.Г.

Лежу, прикованный к постели,

В душе пылает круговерть.

Меня давно уже отпели…

Стоит в ногах старуха-смерть!

Стоит. Я чётко ощущаю,

Её противный, жуткий взгляд.

Я весь — без сил, но замечаю,

Что ей к лицу её наряд.

Она страшна и безобразна,

Не раз встречался с ней в бою.

Я видел кровь средь пятен разных

На грязном саване — свою…

На черепе гримаса смеха.

«За мной пришла? А вот уж нет!

А ну, попробуй взять морпеха

В его лихие двадцать лет!

Иль жизнь — иль смерть! Одно из двух!

Я выбрал первое. Прощай!

Противен мне твой смрадный дух,

Меня, прошу, не навещай!..»

Вестник

Тёмной ночью, спросонок нелепый,

В поругание отдан ветрам.

По маршруту упорно и слепо

«Чёрный вестник» идёт по домам.

Весь в снегу он стоит у порога,

От ходьбы сердце громко стучит.

В тишину он кидает: «Тревога!..»

И уходит, растаяв в ночи.

Одеваешься быстро — вдогонку,

Чтоб семью не будить — в темноте.

Впопыхах поцелуешь ребёнка,

Ткнёшься в щёку усталой жене.

Пусть устал ты от бед и заботы

И посыльных ругнёшь иногда,

Что поделать — такая работа,

В этом жизнь твоя, в этом судьба.

…Но — отбой! Был противник условен,

Нет тут смысла кого-то ругать.

И посыльный совсем не виновен

В том, что часто мешает нам спать.

Но он нужен, уж вы мне поверьте, —

Нарушитель ночной тишины.

Пусть не будет он — вестником смерти,

Принеся объявленье войны!..

Вождь

…Мы думали, что мчимся на коне,

А сами бегали по кругу.

Но думали, что мчимся на коне…

А. Макаревич

Он был для нас Отец народа,

Он призывал: «За мной! Вперёд!..»

Мы шли за ним, не зная брода,

Мы знали — он не подведет.

Мы шли за ним, не зная горя,

От ветерана до юнца.

Что нам — беда?! По пояс — море!

И счастью не было конца.

Мы брали сходу злые беды,

Нас мчал уверенно «скакун».

Мы шли вперед и до победы

Под гром оваций, шум трибун!

Он принял подвиг пятикратный,

Собою путь наш озарил:

«Вперед! Вперед! Там мир прекрасный!..»

А сам по кругу нас водил.

Война и Мир, и… Смерть

Как во чистом поле повстречались двое,

Он назвался Миром, а Войной — она.

А в соседней балке, опершись на палку,

Смерть стояла тихо, прекрасна и страшна.

Мир сказал: «Я главный! В этом мире славном

Я несу всем счастье, я несу любовь!

Я дарю надежды в радужных одеждах,

Изгоню несчастье, разогрею кровь!»

Но Война взъярилась: «Я бы не хвалилась,

Ты ошибся, братец, это я главней!

Что бы с миром было, если б моя сила

Разгулялась лихо над землёю всей?!»

Так они сошлися — в споре подралися,

Закружилась в поле злая круговерть!

А в соседней балке, опершись на палку,

Ухмылялась хитро им старуха Смерть.

Долго не гадала, вышла да сказала:

«Навсегда запомнить надо вам двоим:

Как вы ни яритесь, как вы ни деритесь,

Что ни натворите — будет всё моим!

Ведь добро — не вечно, зло — не бесконечно,

Навсегда запомнить надо это впредь.

Будь хоть трижды главным, злобным или славным,

В жизни всё проходит, вечна только Смерть!..»

Время — Зеро

В моих глазах от страха тень.

Я умираю сто раз в день,

Ведь трусость — маленькая смерть!

Боюсь душевной пустоты,

Как будто сбылись все мечты.

Вся жизнь моя — шальная круговерть.

В моей душе идёт борьба,

А в доме — пьяная гульба:

Я снова водкой заливаю боль.

Я заливаю водкой страх,

А на поломанных часах —

Вчера, сегодня, завтра, вечно — ноль!

Окончен день, настала ночь,

А страх всё не уходит прочь,

И этот страх мне не изгнать из глаз.

Мы существуем, как во сне,

Как на войне, — в своей стране,

И я умру. Умру в сто первый раз!

Но снова глупые юнцы

Несут терновые венцы

И снова глушат кокаином боль.

И героином глушат страх,

А на поломанных часах —

Вчера, сегодня, завтра, вечно — ноль!

Вставайте!

Солнце над нами ушло в горизонт,

Там, где я вырос, — невидимый фронт,

В души течет словоблудий завеса.

Мир мой — подвалы, а солнце — свеча,

Свиньям я бисер мечу сгоряча,

Тщетно пытаюсь убить в себе беса!

Мы отступаем, мы движемся вспять,

Нас окружают невежды опять,

Нас учит, как жить, продажная пресса.

Нас методично вгоняют во мрак.

Кто знает — поймёт, если он — не дурак.

Выйдем на свет, коль убьём в себе беса!

Мы вымираем, и это — наш путь,

Если не сможем оковы стряхнуть.

Хватит дремать, надо выйти из леса.

Время пришло, поднимайтесь с колен,

Родина наша захвачена в плен!

Мы победим, коль убьём в себе беса!

Встаньте рядом…

Все, кто Родину-мать почитает, как храм,

Все, кто чувствует боль и кричит по ночам,

Все, кто верит делам и не верит словам,

Все, кто совесть свою не продал палачам, —

Встаньте рядом со мною.

Все, кто видит свечу, где не видно ни зги,

Все, кто верит ещё в Свет и силы добра,

Кто ещё не пропил и не продал мозги,

Кто свободен от чар злата и серебра, —

Встаньте рядом со мною.

Все, кто помнит себя, в ком силён русский дух,

Все, сердца чьи болят за Отчизну свою,

Все, кто верит в любовь, в ком огонь не потух,

Все, кто слышит сейчас эту песню мою, —

Встаньте рядом со мною.

Но Родина моя — скорбна и нема.

Родина моя, ты сошла с ума…

Где живу я…

…Где пропиты кресты,

Там иду я…

К. Кинчев

Где с одной стороны солнце утром встает,

На другой уж — садится,

Из холодных ключей, из проточных ручьев

Можно пить — не напиться.

Где родятся хлеба, чтобы их

Убирали, штурмуя,

Там, где слава превыше любви, —

Там живу я.

Где бездонную синь опаленных небес

Красит песнь жаворонка.

Где средь белых берез от прошедшей войны

Зарастают воронки.

Где чиновники грабят казну,

За ответ не волнуясь,

Там, где с красной звездой

Бьются насмерть орлы, —

Там живу я.

Где растоптан давно уж закон

Сапогами ОМОНа,

Где правитель-ханжа кормит ложью сполна

Своего гегемона.

Где избранник народа сожрал колбасу,

На дачах жируя,

Где пропиты в пивнушках кресты, —

Там живу я.

Где кичимся мы славой отцов,

Побираясь по миру.

Там, где ставят в пример — со школьной скамьи —

Продажных кумиров.

Где по тесным углам, проклиная судьбу,

«Бормотуху» смакуют.

Там, где жить я теперь не хочу, —

Там живу я…

Если б я был

Если б я был травой — был бы я сам собой.

И ни добрым, ни злым я бы не был:

Я б в себе всё носил, ничего не просил

И тянулся б до самого неба!

Если б я был сосной — был бы я сам собой.

И ни добрым, ни злым я бы не был:

Я б ветвями шумел, ничего б не имел,

Но тянулся б до самого неба!

Если б я был скалой — был бы я сам собой

И ни добрым, ни злым я бы не был:

Я б рассветы встречал, я бы вечно молчал,

Но тянулся б до самого неба!

А вот я — человек, сам не свой целый век,

Всё смешалось во мне — быль и небыль.

Мне б дорогу найти и не сбиться с пути,

Чтоб однажды отправиться к Небу!

Иди, пилигрим…

Иди, пилигрим, туда, где заря,

Туда, где пророков не жгут!

Туда, где твой голос возникнет не зря,

А здесь тебя вовсе не ждут.

Где капли росы, словно бисер в ночи,

Светятся и зовут,

Где ржавчиной съедены в пепел мечи,

А здесь тебя вовсе не ждут.

Где нет опаленных войною крестов,

Где воду не льют в пески

И где за собой не сжигают мостов,

Где водку не глушат с тоски!

Иди, пилигрим, туда, где рассвет,

Туда, где сияет звезда,

Где ты на вопросы получишь ответ,

А здесь ожидает беда.

Иди, мой певец, и песню пропой,

Что видел ты в этой стране.

И, может быть, я побреду за тобой,

А, может, сгнию в стороне.

Туда, пилигрим, где не знают тюрьмы,

Наручников и кандалов,

Туда, где на «Я» не поднимутся «Мы»…

Ты мудр — ты поймешь все без слов.

Как видно…

…Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим…

Б. Окуджава

Как видно, мне не знать покоя,

Пока я всё не расскажу:

Как я, в воде по пояс стоя,

Свой взвод в атаку увожу,

Как с ходу занимают сопки,

Берут атакой высоту,

Где нет дорог, где нет и тропки,

Где знают счастье и беду.

С бедой пришлось не раз встречаться

(Брала она порой врасплох!)

И быть больным, но притворяться,

И в воду лезть — чуть пообсох.

Здесь никогда никто не спорил

И зря гортань свою не рвал,

Шагами стуку сердца вторил,

И молча друга поднимал…

Как видно, мне не знать покоя,

Пока я всё не смог сказать.

Да что со мною? Что такое?

Когда смогу спокойно спать?

Когда же…

Я призрачным бригом мечусь в океане.

Нет дела Фортуне, увы, до меня:

Котенком слепым я плутаю в обмане,

Куда ни сверну, мне навстречу — стена.

Куда ни пойду, мне навстречу — отказы

И рифы людских затвердевших сердец.

Бегут от меня, как от страшной проказы.

Когда же кошмарам наступит конец?

Когда ж на вопросы ответят мне прямо,

Когда ж перестанут шептать за спиной?

Но люди проходят бездумно — упрямо,

Нежные души пиная ногой.

Когда закончилась война

Когда закончилась война,

я выпил водки и вина…

за тех, кто там служил со мной,

за тех, кто не пришёл домой,

Кто сделал всё, что б я сполна,

отведал водки и вина…

Когда закончится война…

Когда мы возвращались…

Когда мы возвращались домой,

Мы мечтали найти здесь покой,

Радость встреч и родное плечо,

И домашний уют, ну и что-то ещё.

А когда возвратились домой,

Дом нас встретил — холодный, чужой,

Чашу горя испивший до дна.

Мир чужой и чужая страна.

И, объевшись тем миром сполна,

Возвращали назад ордена

И терзались от чувства вины,

Что живыми вернулись с войны…

Когда уйду…

Когда уйду, расставшись с этим миром,

И тело превратится в прах,

Меня найдете вы в стихах —

Струной, оторванной от лиры.

Когда уйду лежащим на скамье,

И вынесут вперед ногами,

Вы вспомните меня стихами,

Раскопанными в брошенном хламье.

Когда уйду из мира в никуда,

Ваш взгляд замрет на ветреном куплете.

Мою строку прочтете в туалете,

Когда в бумаге вырастет нужда.

Когда уйду, оставшись не у дел,

Стихи найдёте вы в своем столе…

У вас вдруг мысль промчится в голове:

«Опять Белов! Ох, как он надоел!..»

Красное — белое

Белым — дед — полковником был,

За царя и веру служил.

Шёл в штыки, не прячась в кустах,

И гордился грудью в крестах!

Комполка был дед мой второй,

Он на белых шёл в смертный бой.

И имел за храбрость сполна —

С красным знаменем ордена!

Жизнь вошла в крутой поворот:

Проливали кровь за народ.

Был за красных дед,

Был за белых дед…

Плакала Россия от бед.

Не могли они вместе жить,

Их смогла лишь смерть примирить.

Вот один убит,

Вот второй убит,

А вокруг Россия горит…

Много с той поры лет прошло,

Много с той поры утекло

Не воды простой —

Кровушки людской,

Но не знает сердце покой…

Круги

В этот день шла война, горело всё вокруг.

Я был пьян без вина, и умирал мой друг.

Грянул взрыв, как гроза, и он весь мир объял,

Друг смотрел мне в глаза и тихо прошептал:

— Суки!..

Я вернулся домой уж не таким, как был:

Днём — как все, как живой, а ночью водку пил.

А когда шла гроза, от боли я кричал,

Не забыть те глаза и, как он, прошептал:

— Суки!..

Я сегодня узнал: опять пришла война.

Телевизор сказал, что это — их вина!

Целый день о войне он продолжал мне врать.

Вдруг я понял, что мне на это наплевать…

— Суки! Убили душу мне!..

Пусть не мне воевать, заботы — не мои,

Но вернулось опять всё на круги свои!

Снова бред по ночам и снова друга стон,

Взгляд прикован к очам, и вновь шепчет мне он:

— Суки!..

Кто мы есть

Птица-день опустилась на землю несмело,

Озарила собою полмира и вдруг —

Песню радости, песню движенья запела

О великом Ничто, где сансары вращается круг.

Что мы есть — шум дождя или капля на ветке?

Мы растём, как трава, кто-то — вверх, кто-то — вниз.

Мы неистово мечемся тиграми в клетке

И сгораем в огне, исполняя чей-то каприз.

Птица-ночь опустилась на землю несмело,

В темноту окунула полмира и вдруг —

Мне печальную песню покоя запела

О великом Ничто, где сансары вращается круг.

Что мы есть — отражение в Зеркале мира,

Сон во сне, миг сознания, призрачный свет,

Тень богов в обрамлении ложных кумиров,

В песне птицы ночной — последний куплет?

Птица-рассвет опустилась на землю несмело,

Словно Феникс из пепла, раскинула крылья и вот —

Песню светлой надежды над Русью запела,

Пробуждая для жизни случайно заснувший народ.

Кто мы есть — соль земли и великие гои?

Или грязь и влачащие цепи рабы?

Иль продажные твари и веры изгои,

Или внуки богов и творцы великой судьбы?

Кто мы есть?..

Кто он — поэт?

Кто он такой — мой друг Поэт,

Что пишет нам, не уставая?

Какая Сила колдовская

В него вложила слов куплет?

Он слышит то, в чём мы глухи,

Он видит там, где мы слепые.

Глубины бороздит любые,

Когда творит свои стихи.

Кто он такой, что смог сказать

И сделать алфавит твореньем!

Его читая озаренья,

Способны мы вдруг зарыдать!

Способны мы вдруг улыбнуться

И закричать, и замолчать,

И жизнь по-новому начать,

Лишь стоит строк его коснуться.

Им говорит, наверно, Бог, —

Такою меткой он помечен.

Ведь он умрёт, но будет вечен

Однажды изречённый слог!

Легко ли быть, мой друг, поэтом,

Вместить сто жизней в жизнь одну —

И осень, лето и весну —

И просто жить ещё при этом?…

Луна

Ночь. Луна отражалась рекой,

Рвала душу и забирала покой,

Мстила за день, как за любовь,

И разбивала в кровь!

День угасал. В преддверии тьмы

Я замерзал, ожидая зимы.

Я выживал себе на беду

В белом лунном бреду!

Крики в ночи, ночь без конца.

В лицах друзей не вижу лица.

На этом пути не горят фонари.

Как далеко до зари!

Шаг осторожный по тонкому льду.

Брезжит рассвет. Дойду — не дойду?

Вся моя жизнь — яростный стон!

Снова кошмарный сон…

Матушка моя, Россия…

Матушка моя, Россия, ты — больна.

Как же мне тебя, беспутному, спасти?

В тот момент, как ты сошла с ума,

Был я пьян и не помог. Прости…

Да и как мне, глупому, спасать?

Из-за моря доктора позвал.

Доктор мог лишь языком болтать

Да пиявки ставил — кровь сосал…

Но тебе всё хуже день за днём,

А «доктора» живут здесь, как свои!

Жрут да пьют, балуются с огнём,

Что им, гадам, горести твои…

Протрезвел я, глянул, а кругом

Кровососов стало — пруд-пруди!

Чад своих всё учат за бугром,

Как нам, тёмным, выправить мозги?..

Между строк

Старый русский всю жизнь, надрывал свой живот,

На фронтах и на стройках работал, и вот —

Подошёл незаметно и к пенсии срок,

На заслуженный отдых пора вам, дружок.

Раз пора — так пора, заслужил — отдыхай,

Городи огород да картошку сажай.

Но пришла «Перестройка», всем дала нам урок…

Остальное, мой друг, ты прочтёшь между строк.

Что на пенсии делать, по друзьям он пошёл.

Там, где жили друзья, никого не нашёл.

Подсказали соседи: «мол, живёт твой дружок,

Во дворе, за углом, где помойный бачок».

На последние деньги, он водяры купил.

Со своею душой, на двоих водку пил.

Но не смог проглотить этот, в горле, комок…

Остальное, мой друг, ты прочтёшь между строк.

Старый русский при встрече задал мне вопрос:

«Ты ответь мне, сынок, вот я, бывший матрос,

За страну воевал, получал ордена.

Так куда же девалась та, родная страна?..»

Я стоял и молчал, а на сердце — тоска.

Мудрый взгляд, а за ним — гробовая доска.

Ничего я ему, тут, ответить не смог,

Потому, что в глазах, всё прочёл между строк…

Мир на верёвке

Шаг за шагом мы идём по струне.

Что же нас ждёт на другой стороне?

Избранный путь — на верёвке вся жизнь.

Надо дойти, держись!

Надо дойти, но зачем и куда?

Цель позабылась, истёрлась в годах.

Может быть, к Небу хотелось дойти —

Там, в начале пути?

Жил бы в норе, где мышиный писк,

Мышам ведь тоже известен риск,

Мыши ведь тоже идут по струне,

В своей мышиной стране.

Но ты — на верёвке, ты к Небу идёшь.

Что ты оставил и что ты найдёшь?

Ты — в середине, ещё близко земля,

Но обратно — нельзя!

Мир — на верёвке ночью и днём,

Даже во сне, как по минам, идём!

Что же хотим мы на той стороне,

Упрямо идя по струне?

Там, за тобою — такой же, как ты,

В спину толкает, невольник мечты.

Выбрал верёвку и держит свой путь,

Он тоже не может свернуть!

Что на той стороне он увидеть хотел?

Может, он просто идёт на расстрел?

Хочет исполнить детский каприз —

Сверху ринуться вниз?!

Шаг за шагом идём по струне —

От ближней стены к дальней стене.

Ты — на щите? Или ты — на коне,

Что на другой стороне?

Чтобы узнать, надо сделать свой путь,

Но каждый мечтает верёвку качнуть!

Небо одно и верёвка одна,

А на ней — вся страна…

Мир на верёвке ночью и днём.

Мир на верёвке — игры с огнём!

Но мир на верёвке — это наш путь,

Нам с него не свернуть.

Мне жаль…

…Сегодня я снова пою

О тех, кто свалился с Луны…

К. Кинчев

Мне жаль разбитых крестов,

Мне жаль увядших цветов,

Мне жаль не увидевших сны…

Наверно, я свалился с Луны?

Мне больно от заплаканных глаз,

Мне больно врать каждый раз,

Мне больно от идущей войны…

Наверно, я свалился с Луны?

Мне плохо, когда плохо другим,

Мне плохо, когда я один,

Мне плохо от чувства вины…

Наверно, я свалился с Луны?

Мне хорошо, когда рядом ты,

Я хочу, чтоб сбывались мечты.

Я люблю объятья весны…

Наверно, я свалился с Луны?

Мне хочется все изменить,

Мне хочется радостно жить,

Мне хочется песни петь…

И на Луну улететь.

Мне снится сон…

Мне снится сон в который раз — один и тот же:

В морской пехоте я по-прежнему служу,

И от «тревоги», как тогда, мороз по коже.

Я тёмной ночью в неизвестность ухожу.

И кровь, и пот, и боль, и слёзы,

И пыль дорог, и холода ночей,

И шум морей, и зной, и грозы —

Слилось всё в долгой памяти моей!

То вверх, то вниз опять бегу, глотая метры,

И с каждым часом тяжесть груза всё сильней.

Ох, как запомнились мне эти километры,

Но, вроде, жить тогда, казалось, веселей.

Всё, как тогда, ведь здесь никто не спорил,

И зря гортань свою озлобленно не рвал,

Лишь теми трудными шагами сердцу вторил

И обессиленного друга поднимал…

Мне снится сон в который раз — один и тот же:

В морской пехоте я по-прежнему служил.

Я просыпаюсь, и от сна — мороз по коже,

Как будто снова в неизвестность уходил…

Море

Море — жгучие ветры,

Море — ласковый бриз.

Море — трудные метры,

Море — безумный каприз…

Море часто может порушить мечты,

Ведь оно, как живое, дышит.

Если слаб, то на море не выдержишь ты,

В шуме шторма тебя не услышат…

Ни к чему здесь восторги и вздохи,

Ни к чему здесь всему удивляться.

Ты — на море, а с ним шутки плохи,

Ведь оно не умеет смеяться…

Братья! Мы морем повенчаны!

И отмечу без всяких причин —

То, что море похоже на женщину:

Превращает мальчишек в мужчин!

Моя гитара

Гитара, верная подруга,

Мы вместе долго шли с тобой.

В жару и в яростную вьюгу

Нам было плохо друг без друга:

Ждала, когда вернусь домой.

С тобой крутыми шли путями,

Подруга верная моя.

Мне душу грела меж боями

Ты — вся с отбитыми краями,

Ты — вся изранена, как я.

Пусть не в лесу, а в медсанбате,

В палате, а не у костра —

Мы пели раненым солдатам.

Тебя любили все медбратья,

Но больше — Тоня, медсестра.

Проходят годы, утекая,

И не с тобой играю я.

Ты не ревнуй меня, родная,

Ты для меня одна — такая,

Гитара верная моя.

А иногда, когда взгрустнётся,

Кручу поломанный колок,

И кажется, что всё вернётся,

И юность песней отзовётся…

Вздохну… И ставлю в уголок.

Ну всё — пока. Прости, дружок…

Моя Русь

Как прекрасно с утра по росе пробежаться,

Как прекрасно с утра слышать трель соловья,

К белоснежным стволам с восхищеньем прижаться,

В знойный полдень жару утолить у ручья,

Краем поля пройти и в леса углубиться —

От мирской суеты и от тяжких забот,

Полной грудью вдохнуть и от счастья забыться…

И скупая слеза вдруг нежданно придёт!

Кто же, если не я, о России поплачет,

Кто же, если не я, о России споёт?

Кто же, если не я, долг сыновний заплатит,

Кто же, если беда, за Россию умрёт?!

Наши годы бегут, мы немного устали,

Только вера моя неподвластна годам.

И незыблемо то, что отцы завещали:

Я к России любовь своим детям отдам!

Моя милая Русь, тебя нечем измерить,

Ты безмерна в веках, и другим не понять,

Почему я в тебя буду искренне верить,

Почему за тебя я пойду умирать!

Кто же, если не я, долг сыновний заплатит,

Кто же, если беда, за Россию умрёт?

Кто же, если не я, о России поплачет,

Кто же, если не я, о России споёт?!

Мы иногда…

Мы иногда хотим победный взять венец,

Как иногда хотим среди жары — прохлады.

Среди победы вдруг пришел конец,

Забыт и ты, и все твои награды.

О, как же быстро ты взлетал,

Достигнув высоты орлиной.

Но оступился и упал,

Не принят вышнею долиной.

Витал среди могучих туч,

Низвергнут был с прекрасных далей.

Среди обломков мусора и куч

Никто не видит блеск твоих медалей…

Настало время…

Настало время подвести итоги,

Воспоминаньям возложить цветы.

Припомнить все прошедшие дороги

И перекрестки суетной судьбы.

Испита жизнь — стоит пустым бокалом…

Когда-то был я весел и упрям —

И пел я гимны сумрачным подвалам

И их некоронованным царям.

Когда-то я ценил в себе отвагу

И презирал холуйство слизняков…

Отваги нет, остался только скряга,

Боящийся коварных сквозняков.

Испита жизнь, исчерпана по капле,

Не дай такого, Боже, никому.

Подобен я той одноногой цапле,

Привязанной к болоту своему.

Настало время подвести итоги,

Быть может, лучшим, но бесцельным дням.

Вели в тупик избитые дороги…

Пора на свалку старым кораблям.

Ночка тёмна

Ночка тёмна — землю поит

Всю белёсою росой,

По полям — вся в белом — ходит

Дева с вострою косой.

Подошла да рядом села,

Да сказала: «Дорогой,

Твоё время не приспело,

Я пришла не за тобой…

Я пришла к тебе с посылкой

От зазнобы дорогой.

Передать просила пылко,

Что уходит на покой…

Завтра утром на рассвете

Заберу в краю родном.

Сирота на Этом свете —

Будет счастлива на Том…»

Всё внутри похолодело:

«Забери меня во тьму!..»

«Твоё время не приспело.

Я ж сказала — не возьму…»

Белым саваном махнула

Да исчезла у леска,

Да над полем промелькнула

Пулей быстрой у виска…

…А на утро в рукопашной —

За передней полосой —

Я искал в той битве страшной

Деву белую с косой…

Мне хотелось поменяться

С милой любушкой судьбой:

Мне бы здесь — в бою остаться,

Ей на родине — живой…

Я кидался в гущу схватки,

На штыки бежал во тьму…

Смерть со мной играла в прятки

Да шептала: «Не возьму…»

Награждён был, так случилось,

Генеральскою рукой.

По щеке слеза катилась —

Да на орден золотой…

Ночка тёмна — землю поит

Всю белёсою росой.

Снова где-то в белом ходит

Дева с вострою косой…

Ночной десант

Уже темно, крепчает ветер,

И кромка сопок далека.

Рванув форштевнем хмурый вечер,

Идёт трудяга БДК.*

Комбат стоит на полубаке,

Взглянувши мельком на часы.

Когда же даст сигнал к атаке —

Достичь прибрежной полосы?

Всё в напряженье — мозг и нервы,

И даже слышен сердца бой,

Как будто я в атаке первой…

Вот — долгожданный взмах рукой!

Пора! Вся сталь пришла в движенье,

И с аппарелей в бездну вод —

Вперёд в учебное сраженье —

Пошёл морской пехоты взвод!

Порыв и натиск, быстроту —

Всё воедино воплотили.

Атакой взяли высоту,

И скалы — будто отступили!..

Бой впереди, всё разгораясь,

И позади уже прибой.

Комбат доволен, улыбаясь,

Он говорит: «Добро, отбой!..»

* БДК — большой десантный корабль.

О йогах

Рассказов много слышал я про йогов:

У йога жизнь — больницы ни к чему!

Всё — хорошо, ему не надо «йодов»,

И всё, вообще, до лампочки ему!

Вгоняет иглы он себе под ногти,

В глазах — ни искры «больноты»!

Положит в рот себе свободно локти..

Кто или что в сравнении с ним ты?!

Тебе (всего лишь шесть раз в сутки)

Сестра воткнёт «Пенициллин».

Твой перелом под прибаутки

Хирург помнёт, как пластилин!

На костылях, наверно, тыщу

Ты километров отскакал!

«Ведь ты — морпех! Крепись, дружище!..» —

Однажды доктор мне сказал.

И я крепился, стиснув зубы,

И улыбался сквозь слезу.

Но верю, заиграют трубы,

Конец придёт, я всё снесу!

Что йогу до моих болезней?

Придёт мой час, я гипс сниму.

Хоть вверх ногами спать полезней,

Но не завидуйте ему.

Ода писарям

…Я не буду сводить с кем-то счёты

И доказывать вескость причин.

Слава! Слава виртуозам отчётов,

Музыкантам печатных машин!..

А.Г.

Во глубине больших штабов от января до января,

Не поднимая умных лбов, корпят ребята — «писаря»!

Ведь им подвластны все бумаги, командировки, отпуска,

Колдуют день и ночь, как маги, не ради хлебного куска.

Они корпят за нас с тобою, влачат свой тяжеленный крест,

Смирясь с проклятою судьбою, не сберегая тёплых мест.

За что же так они страдают? Чтоб нас бумажкой одарить!

Нас их забота согревает, нам надо их благодарить!

Ведь будь ты даже первоклашка,

Запомни, выучи навек,

Что без бумажки ты — букашка,

А вот с бумажкой — Человек!

Один в поле воин…

Я просыпаюсь по горло в поту

От страха ночных боев.

Жадно из кружек пью «бормоту»,

Наполненных до краев.

Каждую ночь я мечусь, как в бреду,

Ввергнутый в этот ад.

Каждую ночь я в разведку иду,

Не зная, вернусь ли назад?

Падаю с криком в пропасть, ко дну.

Падать — это не грех!

Я по ночам ухожу на войну

И погибаю за всех…

Сводок в газетах вам не читать

Этих военных годин.

Вам по ночам даровано спать!

Я же — воюю один.

Я просыпаюсь по горло в крови…

Лучше б остался там.

Водку из кружки пью до зари,

Но, впрочем, зачем это вам?..

Окопный вальс

Вот уж солнце в небушке радуется, светится,

Покормлю я хлебушком перелётных птиц,

Что порхают вольные, жизнию довольные, —

Воробьи пугливые, парочка синиц.

Тишина над полюшком, но она обманчива.

Тяжела ты, долюшка, у солдата — так.

На рассвете дышится, лес вдали колышется,

А за лесом прячется ненавистный враг.

Не скупясь припасами, били в нас фугасами

День да ночь — умаялись, спят они пока.

Покормлю я вольных птиц — воробьишек да синиц,

Любят птички вольные хлебец из пайка.

Из-за леса дальнего, из овражка крайнего,

Из окопа тайного — с самого конца

Прилетела меткая птичка неприметная

Выпить моей кровушки, лита из свинца…

Вдруг и солнце в небушке тучами закрылося…

Разлетелся хлебушек, когда я упал.

Враг коварный, каверзный, над бедою радостный,

Мне судьбой назначенный, сторожил — не спал.

Я упал на травушку — зелену муравушку,

Три минутки с хвостиком оставалось жить.

И пришла нежданная мысль такая странная:

Кто же без меня теперь будет птиц кормить?..

Парафраз

Он кричал, когда пьяный хирург рвал остатки обломанных пальцев,

Он кричал так, что взгляд отводили от отчаянья санитарки…

А ему грезилось, что он поёт в красном мареве огненных протуберанцев,

И до боли рвёт струны своей старой шестиструнной гитарки…

Переосмысление

Николаю Гольцову

Забыл про нас Бог — спасти уж не мог,

И ангел устал нас хранить…

А руки мои — по локоть в крови,

И рвётся последняя нить…

В атаках война испита до дна,

Остался один взгляд назад.

А там, позади — хмельные дожди,

Любовь и заброшенный сад.

А тот генерал, что войну проиграл,

Примеривая ордена,

Он всех убеждал, что этот провал —

Совсем не его вина.

Что во всём виноват какой-то комбат,

Пославший мальчишек на смерть.

И скромно молчал тот, кто всё затевал,

Кто нас посылал в круговерть…

Кому — ордена, а кому-то — тюрьма

За то, что вдруг стал нехорош.

А смерть и вина — смешная цена,

Где жизнь стоит ломаный грош…

Вот кружка вина допита до дна,

Быть может, так стоило жить?

Взгляд, брошенный вдаль,

За храбрость медаль…

И всё… И пора уходить…

Письмо

Сегодня получил твое письмо.

Ты снова вспоминаешь время дружбы

И хочешь быть со мною после службы,

Но этому бывать не суждено.

Я снова вижу почерк твоих рук,

Но я теперь, увы, уже не школьник.

И вечный наш любовный треугольник

Не может превратиться в вечный круг.

С собою совладаю как-нибудь,

Переживу я суету неволи.

Тебе могу быть другом, но не боле,

Любви усопшей больше не вернуть.

Должна ты снова превозмочь себя,

По новой песне старый смысл бродит.

Должна ты знать, что, уходя — уходят.

И вдруг не отрекаются, любя…

Про дучку*

В разломанный гальюн**,

Где срач и швабры кучкой,

Поставили толчок,

А по-морскому — дучку.

И боцман — грозный, как бобыль,

Охаживал ту дучку:

Не дай, божок, чтоб где-то пыль,

Или сломали ручку!

Так он весь день, крутясь, как вьюн,

Дневальных бедных драл.

А, как стемнеет, шёл в гальюн,

И… прозаично — срал!..

С моралью всем нам повезло:

Скачи хоть антилопой,

Куда ты не целуй хамло,

Он всё равно к вам — жопой!

* Дучка — унитаз (морск.).

**Гальюн — туалет (морск.).

Родина в огне

Свет багряный на стене,

Цвет герани на окне.

У околицы за домом —

Красный всадник на коне,

И винтовка на ремне.

С перевязанной рукой,

С красным флагом над собой,

Чтобы не было богатых,

Он зовёт меня с собой

На кровавый смертный бой.

А хлеб некошеный стоит,

И вокруг земля горит.

День и ночь все на коне,

Моя Родина в огне.

Дни проходят, как во сне,

Не видать конца войне.

У околицы за домом —

Белый всадник на коне,

И винтовка на ремне,

Саблей машет над собой.

Бьёт копытом конь гнедой.

За великую Россию

Он зовёт меня с собой

На кровавый смертный бой.

А хлеб некошеный стоит,

И вокруг земля горит.

День и ночь все на коне,

Моя Родина в огне.

Нет войны такой страшней,

И героев — нет на ней.

Воевали русский с русским,

Улыбался фарисей

На беду России всей.

В прах порушены мечты,

По земле моей — кресты.

Не забудет тот, кто видел,

Не забудем — я и ты.

Как хлеб некошеный стоит,

А вокруг земля горит.

День и ночь все на коне,

Моя Родина — в огне.

Свой стих дарю…

Николаю Сироте

Свой стих дарю на память другу,

С кем пережили вместе быль,

С кем замерзали в злую вьюгу,

Глотали пот, глотали пыль!

Свой стих дарю на память «брату»,

С кем вместе плыли по волнам,

С кем поделился я гранатой

И с кем горбушку — пополам!

Свой стих дарю тому морпеху,

Кто вражий берег штурмовал,

В атаку шёл в глазах со смехом,

Кто на старуху-смерть плевал!

Слёзы

Всех ещё слёз я не выплакал, видно,

Но каждой слезы мне ни капли не стыдно.

Это душа моя плачет ночами

О тех, кто не с нами, за тех, кто не с нами.

Может, и лучше, что вы не со мною:

Вам не узнать, что творят со страною.

Родины вашей не видеть разора,

Не испытать от подачек позора.

Лучшая, братцы, досталась вам доля.

Вам не кричать ночами от боли,

Не собирать вам бумажные груды,

Чтоб доказать, что вы не верблюды.

Не пожинать вам плоды перестройки,

Не видеть родных, что живут на помойке,

В очередях не толкаться собесов,

Не видеть улыбок зажравшихся бесов.

Награды не носим, зовём их железом,

Ведь наши награды — плохие протезы.

Но ими кичатся в бреду бессознанья

Уроды, что просят в метро подаянья.

И пусть вы укрыты землёю сырою,

Но, как ни крути, а вы всё же — герои!

А мы — доживаем и плачем ночами,

За вас, что не с нами, за всех, кто не с нами…

Смутное время

…Смутная тень.

Все несчастья на свете…

Поль Элюар

Как часто мы хотим переступить черту

И сделать шаг отчаянный в огонь.

Вперед летим и гибнем за мечту,

Не замечая, что хромает конь!

Как часто мы кричим, что жизнь — наоборот.

Мы рвемся в бой и требуем ответ,

Ломаем кирпичи в стене, идя вперед,

Не замечая, что дороги нет!

И до конца пройдя сумбурный этот путь,

Все мысли оставляя на потом,

В тупик зайдя, хотим мы отдохнуть,

Вдруг осознав, что наш разрушен дом!

Сон

Ночь. Сон. Там память царствует —

Причина горестной печали…

Как только ночь, — все мысли рвались

и кричали,

Просили тишины и сна!!!

Очередная ночь… Что принесёт она?

На сон права иль на метанья?

На бред проклятого всезнанья?

Как тяжек крест, что выпало нести,

Как тяжело сказать: «Прости».

Чем выше, тем — тяжельче:

Сильнее тянет вниз.

И хочется, чтоб был помельче…

Как счастливы, кто просто спит.

Проснувшись, сразу одеваешь маску,

Ведь сон — причина избежать проблем…

Сон — знатный лекарь, он подобен сказке,

Но лишь тогда, когда он глух и нем…

Цинк

В атаку завтра я пойду.

Хоть с детства я в войну играл,

Быть может, в цинковом гробу,

Найду покой, что потерял.

Простое слово, просто — цинк,

Металл в таблице элементов…

Но, может быть, что чей-то сын

Замрёт на веки в постаменте?!

Пусть цинк за радость не считают,

Но проклинать его не смей!

Из цинка ящики клепают

И матерям шлют сыновей…

Что может быть…

Что может быть хуже, —

В мае бушуют метели?

Что может быть хуже, —

Берёзы листвой облетели?

Что может быть хуже

Израненных, трепетных птиц?

Что может быть хуже

Навеки закрытых ресниц?..

Что может быть хуже

Предательства верных друзей?

Что может быть хуже

От горя седых матерей?

Что может быть хуже, —

На бой проводить сыновей?

Что может быть хуже

Отцов переживших детей?

Что может быть хуже,

о чём я вам тут написал?

Иль ещё что-то,

О чём я ещё не сказал?..

Я видел…

Я видел, как плачут на кладбищах вдовы.

Их скорбные лица немы и суровы,

Их нежные руки давно уж в морщинах.

Я видел, как плачут они о мужчинах.

Но рядом лицо молодое в печали.

«То с матерью дочка», — подумал вначале.

Но вижу — кольцо на руке золотое,

И орден сжимает дрожащей рукою…

А взгляд, устремлённый её через горе,

Направлен туда, где афганские горы.

Туда, где за белою дымкой тумана

Погиб её муж от гранаты душмана.

Я видел, как плачут на кладбищах вдовы,

Их скорбные лица немы и суровы.

И видел средь них я, в косынках чуть мятых,

Вдов юных, рождённых в шестидесятых…

Проходят года, забываются даты,

Но снова домой не приходят солдаты.

И снова на кладбищах юные вдовы,

Их скорбные лица немы и суровы…

Давайте всех молча помянем, ребята,

Всех, кто не пришёл и сейчас, и когда-то.

Сто грамм боевых выпьем молча и стоя

За всех, кто однажды не вышел из боя…

Я помню

Я помню, как надо нажать на курок,

Я помню раненых стон.

Экстерном сдавал я этот урок:

Я помню последний патрон,

Я помню, как вырвать гранаты чеку,

И выставить верный прицел.

Я помню, как надо стрелять на ходу…

Поэтому я ещё цел.

Вот только забыл, что такое весна,

Надолго забыл объятия сна.

Как вспомнить любовь, как веру вернуть,

И выйти на истинный путь.

Я помню пуд соли и кровь на вкус,

Я помню предательства грязь.

Я помню от денег блаженный искус,

Я помню ублюдков и мразь.

Я помню, как лучше ударить ножом

И лечь на самое дно,

Уйти от погони скользким ужом…

Я помню, как пахнет дерьмо.

Пасынок звёзд. Мир на верёвке

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Смотрите также