Псы Америки. Кристина

Анатолий Агарков, 2023

Субъективные ответы на злободневные вопросы:– Украина: кто, как и когда сделал её такой?– европейские ценности: душа или тело?– судьба гегемона: полный крах или задворки истории?– третья мировая: уже идет или вот-вот?Новости завтрашнего дня.

2

В конвое Саше досталось шестое место.

Тормознувшись у обочины, Светлана Львовна пропустила мимо всю колонну, а потом сказала по токи-воки:

— Вот так и держитесь друг за другом. Мы впереди пойдем. Последняя машина, кто водители? Представьтесь, мужчины.

— Леха и Саня.

— Ладно, пусть будет так. Каждый час мне доклад — мол, все нормально, иду последним. Ясно?

— Добро!

Короче, пошли.

Саша в приподнятом настроении решал для себя вопрос. Вслух решал.

— Я где-то читал — корейские женщины очень послушны, почитают мужа за хозяина в семье и не лезут без спроса в его дела. Это мне нравится. К тому же ты очень мила, смела и не болтлива…

— Ты что меня сватаешь? — удивилась Ольга.

— А что по-твоему есть любовь? Нет, не так. Что есть счастье семейное, как ты думаешь? Не ломай голову, я скажу. И это не мои мысли, а моего умного старшего брата Глеба, врача по образованию и философа в жизни. Так вот, счастье семейной жизни есть привычка вместе существовать — ни он ей не в тягость, ни она ему. Догоняешь?

— И как это к нам относится?

— Понимаешь — ты уже мне очень нравишься, а если привыкну, что буду делать без тебя?

— Саш, у меня пока другая задача — не до замужества мне сейчас. Я буду счастлива, когда спасу малышку свою из хохлацкого плена. А уж потом…

— Ну да, понятно. Но вот мой телефон, запиши его номер — когда-нибудь пригодится.

Справившись с задачей, Оля спросила:

— Ты в Донецке будешь ждать и искать попутный груз обратно в Россию? Может, меня из Одессы дождешься — вместе поедем.

— Может, — Саша нахмурился и умолк.

Ольга, выждав время, сменила тему:

— Сколько нам времени ехать в Донецк?

— Смотря какой режим движения выберет Светлана Львовна. Если круглосуточный, то за двое управимся. Если с остановками на ночлег, то клади все четыре.

— Как же ты без сна будешь ехать?

— Мой личный рекорд — четверо суток за рулем без передыху. Труднее будет с обедами, но ты же поможешь мне. Возьмешь мою карточку, порубаешь, а мне прихватишь в пакет что-нибудь, чем можно подкрепиться за рулем. Пока ты ходишь, я кемарю.

Оля головой покачала. Саня продолжил.

— Горячий обед очень опасен для дальнобоя — ко сну сразу клонит. А так — полуголодный, с перекусами едешь и едешь, спать не хочется. Зато аванс и расчет все в мой карман. Кстати, аванс уже перечислили… Тебе деньгами помочь?

Оля промолчала.

Александр закурил, приоткрыв боковое окно.

— Тебя не напрягает капелька никотина, которая убивает лошадь?

Пассажирка головой покачала и предложила:

— Кофе сварить?

— Не откажусь.

Принимая из рук девушки походную кружку с черным напитком, вдруг водитель сказал:

— Смотрел я на белых женщин — все не то, а вот ты…

— Стоп-стоп-стоп… А ты меня какой считаешь — желтой что ли? — Оля глаза округлила с видом «обалдев сего числа». — Вот я пожалуюсь папе, он тебе разом башку снесет. Он у меня знаешь какой крутой. У него даже шашка есть настоящая…

— Папа живой?

— Как Ленин — живее всех живых. Рядится в форму, ходит на сходы казацкие, много пьет до и после.

— С мамой давно разошлись?

— Да я уж не помню, когда вместе-то жили.

Чтобы разрядить обстановку, Саша польстил Оле:

— Ты потому такая хорошенькая, что в тебе много разных кровей намешано. И не делай такие глаза: я — интернационалист. А вот муж-то твой, нацик, тебя как терпел?

— А он ничего не знал.

— Женская хитрость.

— Вот свекровка-.лядь меня ненавидит за то, что ты хвалишь — кровь корейскую. Точно так же она ненавидит и мою дочку.

— Фашики — что с них возьмешь?

Как это часто бывает в дороге, события понеслись вскачь, словно взбесившийся мустанг — некогда даже обдумать…

— Внимание политиков всего мира приковано к событиям на Украине, — вещал политолог с экрана монитора. — США считают, что только они должны править миром, стремятся к этому изо всех сил и не терпят конкурентов. А поскольку подлость не имеет границ, то в войне за мировое господство американцы пользуются любыми, даже самыми грязными методами. Подкуп, обман, убийство, разбой, шантаж — все эти достижения западной цивилизации продемонстрированы планете.

Запад наглеет от безнаказанности. Уклоняясь от прямого столкновения с Россией, НАТО натравливает на неё Украину. Снабдило оружием и готовило планы внезапного нападения. СВО опередила бандеровцев, но пока ещё толком не вразумила.

Напрягает силы Россия, напрягается ЕС, помогая Украине, а США из сложившейся ситуации извлекает максимальную выгоду для себя.

В их интересах смещение Путина и развал Российской Федерации на отдельные регионы. Тогда уже нашу страну ничто не спасет.

Понимают это и в Европейском Союзе, который сейчас под особым давлением. США заставляет страны ЕС изо всех сил помогать Украине и, в то же время, греют руки на энергетических проблемах своих союзников. К примеру, газ для Германии из США в шесть раз дороже, чем в самих Штатах. Это дает возможность американцам переманивать в свою страну крупнейшие индустриальные холдинги немцев…

— Кстати, — сказала Оля, когда закончилось выступление политолога, — Северная Корея готова отправить на Околицу 100 тысяч своих добровольцев нам помогать. Слыхал?

— Я бы не отказался, но тогда СВО грозит перерасти в мировую войну, и кровь побежит рекой.

— КНДР упорно не боится США.

— Жаль, что США не боится Кореи.

— Но её опасаются Япония и южная часть полуострова.

— Нам-то что? Там рулит Китай. Нам бы с Европой разобраться — кто что говорил, как поступал. Я верю: придет и на нашу улицу праздник, а месть — это блюдо, которое подается в холодном виде. После победы над бандеровцами, по примеру пендосов, мы должны выжать максимум из сложившейся ситуации. С поражения Украины кошмары не кончатся для Европы, а напротив — все только начинается. Как говорится, пусть только повод дадут, а за нами не заржавеет. Нам ведь, русским, для того чтобы морды бить, что в первую очередь надо? Конечно же, повод!

— Поводов предостаточно, — вставила Ольга.

— Вот и прекрасно! Ведь войны выигрываются и проигрываются, а жизнь, между тем, продолжается. Если мы выдавим из ЕС пендосов, возникнут условия для долгого и крепкого мира на континенте.

— Ты как Путин рассуждаешь.

— Он со мною советуется.

— Нет, правда — откуда такая начитанность?

— Слушаю новости — вот как сейчас, а время подумать над ними за рулем всегда у водителя есть.

— Тебе нравится наш Президент?

— У нас с ним одинаковые взгляды на столпы процветания России — самодержавие, православие, народность.

— Не поняла. Ты за царя что ли?

— За центральную власть без разгула западной демократии, дразнящей толпу.

— Верующий?

— Уважающий.

— А народность?

— Исконность традиций — русских, татарских, башкирских… всех народов, населяющих нашу страну.

— Поверь моему чутью, Саша — быть тебе публичным политиком к седым волосам.

Александр одобрительно кивнул на эти слова:

— Предчувствие — вещь великая, в этом я сумел убедиться в моих поездках. И оно не раз меня выручало.

— Не лишняя штука, — поддакнула Оля, — в тех местах, где стреляют, взрывают и убивают.

Помолчав, она же сказала:

— А знаешь, как моя бабушка называет Горбачевскую перестройку — катастройка.

— Да уж, — Саша согласился, а потом спохватился. — Твоя бабушка-немка ещё жива?

— Да, но плоха и очень любит меня. Говорит, что вряд ли дождется… Плакала, когда прощались. Вот в ком великий политик пропадает! Про царизм наш она так говорила — беда монархии в том, что от личности императора очень часто зависит судьба его поданных. Путину она доверяет и готова назначить царем, только не знает — согласится ли он…

М-да… Саша задумчиво смотрел на дорогу. Человек предполагает, а Бог располагает. Ведь едут они не в колхоз «Червонное дышло», а в самое пекло войны, где счет убитым идет на десятки тысяч. Вполне возможно, что эта война перерастет в Третью мировую.

За окнами «камаза» плыли предуральские леса. Ольга смотрела и смотрела на них, пытаясь сохранить в памяти картины родной природы.

На траверзе Юрюзани конвой подвернул к придорожной таверне-вагончику.

— Перекусим, мужики! — объявила Светлана Львовна.

Охрана, чтобы не смущать других посетителей, обедала в две очереди — без автоматов на груди.

Пообедав пельменями, курили в курилке, поджидая вторую очередь «марсиан» и делясь новостями.

— По всему видать, боеприпасы времен Второй мировой в арсеналах заканчиваются — наши все чаще стали шмалять современным оружием. А когда на него окончательно перейдут, хохлам явно не поздоровится — вот будет драчка! А ежели гейропцы сунуться с претензиями, то добро пожаловать — мы найдем, чем их встретить. У старушки Европы от таких угощений запросто может приключиться несварение желудка…

— Операция под названием «Закат солнца вручную».

— Ты не забудь херову кучу старых боеприпасов в Приднестровье.

— Туда еще надо добраться.

— Хохлы уже рвутся. Вот тоже будет заруба! Не поздоровится парням нашим в далеком вражеском тылу.

— Своих не бросаем. У нас достаточно длинные руки. Никто даже не догадывается, насколько они длинны…

Из вагончика выходили последние пообедавшие «марсиане».

— Серьезные хлопчики, — кивнул на них пожилой водитель. — Без них на Околице нам было бы не уютно: диверсантов в тылу каждый день ловят.

— Ты, Петрович, вспомни время, когда таким же был — и небо было голубее, и солнце жарче, и девушки красивее…

— Да, было такое время, а после я повидал и Крым, и рым, и попову грушу без листьев, и его дочку нагишом… И Борьку-козла пережил, и Мишку Меченного. Все успокоились, а я все кручу баранку свою. На Второй Чеченской чичики обещали меня повесить за «фаберже». А эти ребята слово держать умеют.

— Чем ты им так не угодил?

— Эх, да ладно, что вспоминать: кто видел — не забудет, кто не видел — не поймет.

— И вот теперь снова — горячая точка…

Светлана Львовна:

— По машинам!

Петрович поднялся одним из первых:

— В воздухе пахнет грозой, и воют собаки, а у меня остатки волос на голове дыбом встают. Эти укронацисты так заряжены, что рвутся и в Крым, и в Москву. Вся нечисть туда сбежалась им на подмогу. И никакие уговоры не убеждают. Бьют их горами, а они все лезут и лезут, оголтелые. И я кумекаю, чем больше мы этих уродов намолотим в Околице, тем легче будет оставшимся хохлам жить…

И отправился к машине своей.

Светлана Львовна решила не напрягать конвой. Едва ночь пала на землю, машины подвернули на стоянку автозаправки «Башнефть». Круглосуточно здесь работал киоск «Горячее питание». Перекусив, легли спать…

Утреннее солнце прогнало туман с дороги в поля.

Умывшись, оправившись и закусив, конвой ждал команды.

Солидно, дружка за дружкой, вырулив на трассу, машины взяли курс на запад.

Прекрасная погода с утра к обеду испортилась. Порывистый ветер бросал дождь горстями в лобовые стекла. Мерзость, однако и ухудшение видимости. Не пора ли где-нибудь тормознуть — перекусить, отдохнуть. А с улучшением погоды нагнать упущенное — пусть даже ночью…

Но конвой все движется, возглавляемый микроавтобусом.

… Политолог с экрана монитора вещал:

— Неоосманизм исходит из того факта, что Турция — региональная супердержава. Её стратегическое положение и культура распространены в пределах бывшей Османской империи. Согласно этому постулату, Турция, как ключевая держава, хочет играть весьма активную политическую роль в регионе, центром которого она является. Это балканские страны — Албания, Болгария, Босния и Герцеговина, Сербия и Македония. Молдавия и Украина, особенно Крым. За тем Кавказ — Азербайджан, Грузия и Абхазия. Ближний Восток, Северная Африка и некоторые центральноазиатские страны…

Саша прокомментировал услышанное:

— А их османская жопа не слипнется?

Вскоре конвой остановился на автостоянке заправки «Башнефть». Заправились, перекусили и легли отдыхать.

Солнце багровым шаром катилось за горизонт, когда фуры и сопровождающий микроавтобус снова тронулись в путь. Легкий ветерок сушил асфальт. Было на что смотреть! Приволжские пейзажи не такие эпические, как на Урале, но башкирским не уступают.

Заходящее светило подсвечивало небо алым светом. Из звонкой меди, казалось, выкованы окрестности. От Самары дорога шла вдоль великой реки.

А потом опять началось…

Солнце зашло и на трассе стал сгущаться странный желтоватый сумрак. Лучи фар, даже противотуманных, вязли в нем, как в густом киселе. Конвой сильно сбавил ход.

— Что будем делать? — спросили начальницу.

Голос Светланы Львовны был суров:

— Делайте что должно, и да свершится что суждено.

Команды метить на стоянку не поступило. Впрочем, места остановки всегда выбирают в микроавтобусе.

— Я понимаю, — ворчал Александр, — на Урале, в распадке гор в безветрие сбивается густой туман из-за перепада температур. Хоть иди впереди машины и метлой разгребай. А здесь, в волжских степях, откуда таким туманам быть? Не понимаю.

— Может, смог? — подсказала Оля. — Горит где-то что-то и дымом затягивает окрестности…

Чтобы не было скучно, она взяла на себя роль политолога, на полном серьезе внушая Саше:

— Увидишь в очередной раз, подскажи Путину — надо за злодеяния и подлости хохлов одним ударом разнести Киев на камешки, тогда вся Европа застынет в позе испуганной мышки и прекратит свою помощь вооружением.

— Яволь, мой командир! А тебя, попрошу Президента, отправить послом на Околицу.

— У-у, я бы там… Они у меня быстро навильник свой скинут на землю и примут позу «ку». По-польски ругаться: «Быдло москальское!» — заставлю Зеленского. Среди этой сволочи, что затеяли войну, я бы не чувствовала себя мышкой на кошачьей свадьбе — скорее наоборот…

Саше хочется смеяться над суровостью прикольной своей пассажирки. Он опустил руль и с азартом потер ладони:

— Отличное настроение, моя дорогая. Реакция есть — дети будут!

День уже клонился к закату, когда конвою, наконец, удалось вырваться на свежий воздух из полосы смога-тумана. Низкое солнце заливало оранжевым светом открывшиеся просторы. Белые домики под красными крышами создавали впечатление баварского сельского пейзажа. В такую погоду в таком месте хочется лежать на террасе в обнимку с молоденькой девушкой, а не крутить баранку… Но надо!

Потом была ясная безлунная ночь при полном безветрии — впрочем, в кабине и на ходу это практически незаметно. Конвой шел, нагоняя график. Бархотно-черную тьму далеко разрывал свет фар.

— Под Саратовом отдохнем, — пообещала Светлана Львовна.

Через час его тусклое зарево показалось на горизонте — вот что фонари с городом делают.

Как всегда, тормознулись на автозаправке. Час до рассвета. Саратов на траверзе.

— Конвой у нас бравый, — заметила Оля. — С таким и на Киев ехать не страшно.

— За свою жизнь дальнобоя я множество повидал на дорогах людей, которые мнили себя головорезами. Так вот они, по сравнению с нашими «марсианами» — малые дети.

Теперь о событиях, что «вскачь понеслись»…

Это случилось за Саратовом, в селе Луганское — название-то какое!

Машины на трассе, дома за обочиной. Вдруг в окно вылетает стул, и крики истошные внутри.

Тормознулся микроавтобус, и фуры остановились.

Выскакивает начальник команды «марсиан» и кричит своим: «К бою!»

Бойцы, натянув маски, цепочкой, прикрывая друг друга, поспешили к тому дому, где происходило что-то не очень хорошее.

Водители высыпали из машин. Светлана Львовна сказала строго:

— Стоять на месте! Специалисты знают, что делать. А вы не мельтешите. Если стрелять начнут, прячьтесь за машины.

И гражданские лица стояли, с тревогой наблюдая за действиями «марсиан».

А происходило вот что. Четверо «братков» приехали к богатому коммерсанту, выбивать долг. Двое, связав хозяина, пытали его нагретым утюгом насчет денег. А двое набивали объемные сумки вещами — все, что понравилось, к рукам прибирали.

Они удивленно уставились на «марсиан» через дверь и выбитое окно стремительно проникших в дом.

Все было сделано быстро, никто даже пикнуть не успел — «братки» были повержены и «упакованы» в мгновение ока.

Осмотрели дом. В спальне на широкой кровати безутешно рыдала молоденькая девица в разорванной в клочья блузке и в обрывках юбки. Похоже, её уже изнасиловали.

Старший объяснял освобожденному хозяину:

— Проезжали мимо… Видим такое. Вызывайте полицию.

Тот обреченно махнул рукой:

— Все равно отбрешутся.

— Тогда самосуд. Приведи сюда дочь.

Пришла девушка, под мышкой у отца кутаясь в покрывало.

— Кто тебя?

— Вот этот и этот.

— Понятно. Машина у двора их? — спросил хозяина.

Тот кивнул.

— Несем их в машину, — приказал бойцам.

— Что вы собираетесь с ними делать?

— Насильникам «фаберже» отрежем, а «гладильщикам» пальцы сломаем. Вам все равно придется вызывать не полицию, так «скорую».

— Вы уедете, а с нами что будет?

— Бейтесь или уезжайте — что я вам могу ещё посоветовать?

Начальник охраны доложил Светлане Львовне об инциденте такими словами:

— Вот тебе и Россия! — Донбасса не надо.

— В Донецке таких убивают на месте, — со знанием дела заметила Светлана Львовна.

Петрович сказал всем водителям за охранников, когда стали известны подробности инцидента в Луганском:

— Эти парни не страдают интеллигентской рефлексией. А если бы «братки» кого «замочили», «мокрушникам» устроили такую дорогу в небытие, что самому Сатане не грех подучиться.

А еще сказал сей мудрый человек:

— Мне понравился «самосуд» нашей охраны. В истории часто случалось, что Россия выигрывала войны, но проигрывала мирные переговоры. Чтобы не осталось нациков на Околице, их всех надо прикончить. Иначе после заключения мирного соглашения военных преступников оправдают и снова дадут оружие: ничего не изменится — будто зря воевали. Я за реальный самосуд! Это воля народа, а суды и присяжных заседателей пусть себе в жопу засунут педерасты Запада. Идет война, и вопрос стоит — кто кого?

Конвой в пути.

Саша за баранкой, Оля, на него с хитринкой поглядывая, поет арию князя Игоря:

«Ни сна, ни отдыха измученной душе!»

Эти слова, как нельзя лучше, иллюстрируют его труд дальнобоя.

От себя добавила:

— Выспишься ты, раб божий Александр, когда приедем в Донецк. И снова станешь, золотой мой яхонтовый, молодым, красивым, но уже мудрым. Вспомни Святое Писание: «Во многой мудрости, много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь свою».

И уже серьезно:

— Смотри, Саша, не на меня, а на дорогу, а то не долго и до беды.

Успокоила, значит.

А события продолжали «нестись вскачь».

На очередной автозаправке, где хотели перекусить, оправиться и отдохнуть — скандал: кассир в окошечке ругается с каким-то водителем легковушки:

— Вы пьяны и ругаетесь матом! Я сейчас полицию вызову!

— Не надо полиции, — говорит начальник охраны конвоя. — Закон уже здесь.

И водителю:

— Ну-ка, сдриснул отсюда, пока в памяти.

Тот ушел к своей машине. И никто не заметил, как он достал из багажника «вертикалку» двенадцатого калибра и прицелился в спину начальнику. Тут ему и кранты, если бы не один из «марсиан». Он прыгнул, как футбольный вратарь, берущий пенальти, и сшиб своего командира на землю.

Дуплет из двух стволов разнес над ними стекло витрины.

Ну, не я себе!

Истошно завизжала продавательница бензина.

Тронутый на всю голову стрелок, не суетясь, перезаряжал ружье, поглядывая по сторонам.

А вот хрен ему!

Александр, который оказался ближе всех, выхватил из карманчика на бедре гробик ножа и, не открывая лезвия, метнул его в голову стрелка. Тот выронил ружье и упал. Потом поднялся, но встать не смог — сидел на земле, смотрел вокруг себя чумными глазами, открывая и закрывая рот, словно карась, которого только что сняли с крючка. А может, он что-то хотел сказать…

На брюках его расплывалось мокрое пятно — ну, понятно чего. Это был побочный эффект от удара предмета по голове.

М-да… вот такая порой бывает ирония судьбы.

«Марсиане» опомнились, надели наручники на любителя сафари, сломали походя ребра пинками (нафиг ибо нефиг!), потом вызвали полицию.

Весь вечер ушел на протоколы.

А Саша, вовремя подменив свой нож обломком кирпича, спал, когда его не пытали.

Выспался так, что в полночь проснулся и ни в одном глазу. Тишина, лишь назойливо зудят злые речные комары. Их тут изобилие — вода, камыши подступают к бетону стоянки.

Оля, проснувшись от его телодвижений, тоже спустилась из кабины.

— «Тихо вокруг, только не спит барсук», — подошла, напевая.

Александр вздрогнул и оглянулся.

Ольга рассмеялась:

— Незнакомые ангелы опасней знакомых чертей?

Душна волгоградская ночь, и нет ветерка. Чуть слышно журчит вода у причала. И можно сказать — погода прекрасна, если бы не злые волжские комары. Но это же временная неприятность…

— Ты чего не спишь?

— А ты?

— О дочке думаю — как она там, в лапах свекровки-бабушки, старой и толстой крысы, завсегдатайки одесской помойки. Меня выгнала — сама-то справляется? Все-таки возраст уже не тот…

Где-то в камышах перекликались ночные птички. Над головой бесконечное звездное небо. Саша и Оля присели на маленькую скамейку и молчали, вдыхая ароматы ночи.

Потом Александр сходил к машине и принес гитару, которую прежде Оля не замечала в кабине.

Попробовав аккорды, спросил:

— Что тебе спеть?

— Что-нибудь русское.

И он запел с хрипотцой в голосе:

Ночь коротка, спят облака,

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

После тревог спит городок.

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок.

Пусть я с вами совсем не знаком,

И далеко отсюда мой дом,

Я как будто бы снова

Возле дома родного.

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоем,

Так скажите хоть слово,

Сам не знаю о чем…

(Ст. Евгения Долматовского)

Оля, засмущавшись, ткнулась Александру носиком в плечо:

— Давай потанцуем…

— А музыка?

— Пусть играет в душе!

Они закружились по асфальту стоянки.

Минуту спустя, динамик, висевший над окошечком кассира, щелкнул громко, прохрипел что-то, и полилась мелодия вальса.

А когда закончилась, и Саша с Олей перестали кружиться, вдруг раздались рукоплескания — и водители конвоя, и охранники ЧОПа «Марс», и Светлана Львовна стояли за кругом света и любовались танцующей парой.

А Оля, никого не стесняясь, поцеловала своего кавалера и сказала:

— Саша, я такая счастливая… Как хорошо, что мы с тобой встретились!

И он был счастлив — наконец-то в его судьбе появился кто-то, кто не равнодушен был его душе.

В этот вечер они больше не говорили ни о чем. Обошлись без слов — все, что требовалось, сказали руки и губы…

И не до хохлов им было, обстреливающих Донецк днем и ночью. Пусть подождут — их время придет. Как и всех нациков Околицы, болтающихся в еще нетронутых войной городах, как некая субстанция в проруби. Ткнуть бы еще носом в дерьмо того самого Андрея, которого полукровка Оля почитала когда-то своим мужем. Да показать старой карге в Одессе, что сталось с её любимым чадом. Может, сдохнет ненароком от горя, стыда и злости!

А вообще, это нежности влюбленных людей перед вратами Ада, в который превратила война некогда цветущий край — если смотреть с другой стороны. По крайней мере, они не празднуют труса, а отдаются любовным утехам в сутках пути от границы…

На четвертый день пути в полдень конвой из восьми фур и микроавтобуса прибыл в Донецк.

Доехали. С Урала через всю европейскую Россию, оставив позади двух кастрированных и двух искалеченных «братков», до смерти перепуганного и немного покалеченного сафариста — любителя ездить с ружьем в подвыпившем состоянии.

Их уже ждали, встретили и проводили к местам разгрузки.

Водители на ходу прощались, не зная встретятся ли ещё.

За прибытием машин в город внимательно наблюдали не очень доброжелательные глаза. Этот факт показывал, что возможно не все было ладно в народной республике, ибо и сроки прихода конвоя в Донецк и сама информация о нем держались в строжайшем секрете, и были известны только узкому кругу лиц в правительстве ДНР.

И не надо быть кадровым офицером СБУ, чтобы понять, что русские привезли гуманитарную помощь населению города. А восемь большущих фур — пустые или с грузом ещё — для наводчиков на цели были лакомой информацией. Любопытные и настырные они не плохо рядились под измученных войной горожан.

Сразу же после того, как Саша поставил в указанном месте фуру под разгрузку, Оля собралась в дорогу. Она торопилась в город для поиска путей в Одессу. Надо прощаться…

Но спокойно поговорить им не дали. Действительно, не все было ладно в народной республике — завыли сирены воздушной тревоги. Сначала в одном районе, потом в другом — и вот весь город охвачен сигналами об опасности.

— Беги, прячься в подвале, — приказал Саша Оле.

— А ты?

— Моя судьба в моей машине — без неё я ничто.

Побежали грузчики к ближайшему дому.

— Вы слышали выстрелы? — окликнул Саша.

— Агент нациков только что застрелился. Его засекли, когда он передавал наводку на вашу машину. Хотели взять — он себе пулю в висок. Но сообщение, наверное, передал. Сейчас будет жарко здесь. Идемте в подвал.

— Мужики, возьми девушку с собой, она только что приехала со мной и не знает куда бежать.

Один из грузчиков подхватил Олину сумку.

— А ты?

— Я просто отгоню машину в сторонку. Вы разгрузили фуру? А дверцы закрыли?

— Кажется, да.

— Бегите! — Саша махнул Оле рукой, когда осколочно-фугасный снаряд, что-то сердито пробормотав в воздухе врезался в землю с большим перелетом от машины.

Огромный столб асфальта и щебня взметнулся в небо. Противно запели осколки, метя округу.

В меня пристреливаются — подумал Саша.

Проверил двери фургона и сел за руль.

Ещё раздались взрывы, но не в городе, а над ним — работала ПВО, перехватывая снаряды и ракеты, пущенные вражеской рукой.

Вид свежей воронки напоминал лунный пейзаж.

Саша отогнал фуру на два квартала и притулил к восточной стороне многоэтажного дома. Сидя в кабине, ждал судьбы своей и мрачно размышлял, когда же полярный зверек песец заявится к нему.

Уже помышлял — а может, уехать в Россию, к чертовой матери, пока случайный снаряд не разорвал его на кусочки? а как же Оля? где она?

Достал свой мобильник, порылся в адресной книжке — вот чертова кукла, свой телефон не записала: теперь жди, когда отзвонится сама.

Думать о том, что Оля могла погибнуть, не хотелось.

Артналет закончился быстро, хотя сирены ещё завывали.

Саша завел машину и поехал искать полевую кухню. Таких в городе несколько штук и кормят они всех желающих — об этом грузчики рассказали.

Одна из ракет принесла подарок — не взорвавшись, но расколовшись от удара об асфальт, рассыпала агитационные листки, и ветер раздувал их по городу вместе с пеплом и дымом.

Саня не поленился — остановился, слез, поднял одну.

«Вы все умрете!» — лаконично гласила бандеровская агитация.

В одном дворе Саша увидел две легковые машины под раскинутой маскировочной сетью и тут же подумал — надо себе такую достать.

На лобном месте, на перекрестке увидел полевую кухню и подрулил. Прихватив чашку, ложку и кружку, отправился перекусить Получив пайку, притулился на край скамейки рядом с горожанами. Уплетая гречку с тушенкой, обсуждали Зеленского люди, пережившие артналет.

— Он вообще человек неуравновешенный, а на экране выглядит контуженным. Ситуация, при которой он станет совсем неадекватным, вполне возможна, и потому НАТОвцы не дают ему самолетов.

— Что вы имеете в виду?

— Сумасшедший Зеленский, считая что Верховная Рада готова его низложить, вполне может инициировать в Киеве ночь длинных ножей — вырезать всех депутатов нахрен.

— Было бы о ком горевать…

— Но, окончательно спятив, Зеленский может развернуть на подвластных ему территориях самый настоящий геноцид против русских.

— Наши там, а здесь «кроты» ведут наводку артобстрелов — и не все из них хохлы. Все перепуталось — где свой, где чужой: пойди разберись.

— Сегодня сколько было разрушений — ещё не передавали?

— Четверо раненых увезены в больницу, двоим уже не отчего лечиться.

— Как гласит народная цыганская пословица — поздно запирать конюшню, когда мы в ней побывали.

— Ты как будто рад чему-то?

— Да нет, это я с горя. Ведь есть возможность уехать в Россию, но жду чего-то в городе Смерти.

— А чего ждешь?

— Хрен его знает!

— Мне кажется, Зеленский не сошел с ума, но действует по какому-то жуткому плану, разработанному в НАТО. Чего-то они хотели, но пока что добились, что разбуженный русский медведь вылез из берлоги и, похоже, на танке намеревается ехать в Брюссель для переговоров.

— Новое время стремительно понеслось вперед, словно горная лавина, и остановить её уже не в силах даже старикашка Джо из Вашингтона. По всему видать — быть большой войне. И такой войне, что нигде не спрячешься. Так что, в Донецке родился я, здесь и помру, раз судьба такая выпала. Было бы кому хоронить…

Саша, слушая разговоры, переживших бомбежку горожан, думал об Оле.

Ну, зачем он отпусти её от себя? В подвале укрыться от снарядов? Вот он сидит сейчас на солнышке живой и сытый, а она, может быть, завалена где-то бетонными плитами. Зачем взял её в эту проклятую Околицу? Хотя, если честно сказать — разве такой женщине откажешь в чем-нибудь? Давно известно, красавица может заставить любого мужчину сделать именно то, что ей хочется. Тем более, если эта милашка очень нравится тебе. Спорить в подобных случаях просто бесполезно…

Слушая мужиков и думая о своей девушке, Саша вдруг представил их рядом — этого людоеда Зеленского и миниатюрную полукровку, у которой отняли единственного ребенка.

В карманчике камуфляжной куртки завозился, затренькал мобильник. Саша включил связь, приложил аппарат к уху и отправился к машине.