Шах и мат

Анастасия Шец, 2021

Я была пешкой, а он – королем. Я всегда брала на себя первый удар. Но порой мне было страшно, и тогда все смеялись, корили меня за трусость, ведь когда-то я заявила, что ничего не боюсь. Он казался взрослым и самостоятельным, защищал друзей и союзников. Его все слушали, и практически никто с ним не спорил. А если спорили, то сразу же жалели об этом. Мы вместе играли с самого детства против всего мира, но однажды объявили войну друг другу и оказались на противоположных сторонах доски. И началась партия длиною в десятилетие… Кто-то должен одержать верх в затянувшейся партии. Сможет ли пешка поставить мат королю, если в игру вмешалось сердце?

3

Существовало правило, нарушение которого каралось «смертной казнью». Кто-то сказал так когда-то, и выражение прочно засело в голове. Никто не хотел быть изгнанным из нашего круга, никто не хотел терять роль, закрепленную за ним благодаря фигуре. Каждый боялся нарушить главное правило и свою клятву.

«Никогда и ни при каких условиях не рассекречивай места тайного склада интересных вещей! Не сдавайся, терпи даже пытки, но не говори о том, где он! Наказание за рассекречивание — смертная казнь». Это было выцарапано куском цветного стекла прямо на стене склада. Крупно, размашисто — так, чтобы видели все.

В тот вечер Максим собрал нас всех, чтобы объявить что-то важное. В руках он нес листочки и сухие палки; из кармана торчали спички и две банки черной гуаши, а под мышкой был лак для волос.

Я недоумевала, зачем все это. А главное — почему так поздно? Зачем темнота? На тайном складе не было света, да и за самим домом, среди жутковатых силуэтов деревьев и кустов, тоже царила не очень дружелюбная атмосфера… Но мы покорно шли за Максимом.

Оказавшись в помещении, я заметила на бетонном полу кирпичи, сложенные ровным пустым квадратом с высокими бортиками. Максим скинул в углубление листки и веточки, склонился, облил все это розжигом и бросил туда спичку. Все отскочили от вспыхнувшего яркого пламени.

— Зачем нам нужен костер? Вдруг мы всё спалим? — с недоверием спросил Саша, усаживаясь на диван.

В воздухе запахло горелой бумагой. Дым повалил к потолку, а затем потянулся в пустой оконный проем. Стало намного теплее и уже не так жутко. Рисунки на стенах будто ожили и задвигались из-за пляски пламени. Я села на пол и протянула руки к костру. Женя одобрительно улыбнулся, кивнул и сел рядом. Уж он-то знал, что сейчас будет. Максим усадил всех, а затем встал напротив и громко, важно произнес:

— Я собрал вас здесь, чтобы вы принесли мне клятву! Клятву верности, клятву в том, что, если на нас нападут, вы не сбежите, как крысы с тонущего корабля! Что мы всегда будем дружить и помогать друг другу. Что сохраним наш секрет!

Он выглядел величественно и гордо, когда произносил эту короткую речь. В его руках был листочек с текстом, наверняка само́й клятвой.

— Начинаем. Я, Максим Ярцев, обещаю быть хорошим королем и защищать вас. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю!

Ромка кинул в огонь охапку веток, и тот запылал ярче. Листочек перешел ко мне.

— Давай, — подбодрил Егор.

— Я, Настя Шереметьева, обещаю быть верной пешкой и всегда идти вперед, оберегая всех от угроз. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честна, справедлива и верна тому, что я делаю.

Я читала внимательно, пытаясь сразу представить, что же может случиться такого, чтобы меня заставили нарушить клятву. Наверное, мой вид был слишком задумчивым. Саша недовольно скривился и, выхватив листок, передал его Егору.

— Я, Егор Городов, обещаю быть стойкой ладьей и вести всех за собой в неизведанные места. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю!

У него это звучало более воодушевленно, чем у меня. Листочек перешел к Саше.

— Я, Александр-р-р Сачков, обещаю быть ловким конем и сносить всех неприятелей на своем пути! — Он так широко и заразительно улыбался, да и говорил со смешной интонацией, что мы не выдержали и засмеялись. Максим на нас шикнул. — Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что делаю! А еще я навеки останусь с вами!

Последнее Саша добавил от себя, снова улыбнулся, а потом передал листочек Роме. У него тоже клятва вышла немного смешной, особенно когда он обещал быть крышесносным конем и катать нас на скейтборде. Я запомнила это.

— Я, Аня Кудинова, обещаю быть сильным ферзем и не сдаваться пред натиском бед! — Кажется, в ее клятве было написано что-то другое, раз Максим так недовольно на нее посмотрел, но не остановил. — Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честна, справедлива и верна тому, что я делаю.

Очередь осталась за Женей. Он взял листочек, окинул взглядом, а затем перевел на брата взгляд, немного хмурясь.

— Я, Женя Ярцев, обещаю быть хитрым слоном и верным союзником. Я никому никогда не расскажу об этом месте даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю.

Повисло молчание. Максим выдернул из его рук листочек, а затем, прижав палец к губам, чтобы все молчали, достал баночку гуаши. Он вымазал в ней ладонь и оставил отпечаток под главным правилом, выцарапанным на стене. Следом появился и мой отпечаток, а затем и всех остальных. Аня забрызгала отпечатки слоем лака для волос, а потом весело попрощалась и убежала — ее уже звала мама.

— Саш, пойдем принесем земли? — предложил Рома и кивнул на выход. — Нам надо засыпать костер… Мы же весь дом сожжем!

— Айда, — кивнул Саша и хохотнул. — Максим, ты идешь домой?

— Нет. Нас с Женей вообще только в магазин отпустили, а мы еще не сходили. Идем.

Женька кивнул и вытер ладонь влажной салфеткой. Они ушли. Саша и Рома пошли за землей. Мы с Егором остались вдвоем. Я подсела к нему и заглянула в альбом, неизвестно какой по счету.

— Какую карту ты рисуешь сейчас?

— Это план наступления! Несколько планов, — гордо ответил он.

— А куда? Зачем нам наступать?

— Наступать интереснее, чем просто приходить. Сначала, я думаю, мы исследуем закрытый стадион, где проходят футбольные матчи… А потом поднимемся на крышу! Крышу дома! Представляешь, какой на шестнадцатиэтажках вид? А еще, я думаю, мы проскользнем в кино без билетов. Скажи, круто, да? Уже готов план! Надо только Максиму рассказать, он там играет главную роль…

Я задумалась. По сути, Максим везде играл главную роль. Что в далеком детстве, когда мы все только познакомились, еще до школы, что сейчас. И казалось, так будет, даже когда мы вырастем; наша дружба продлится долго и пройдет через многое.

— Я была у маминой подруги в гостях, она живет на пятом этаже. И я была на балконе… Только такое я видела. Даже не представляю, как это, когда видно весь город!

— Пятый этаж, да еще и с балкона — сущий пустяк, — отмахнулся Егор.

— Но даже это было красиво.

— Еще бы. С высоты все кажется красивым. Это как другой мир… Легкий и приятный. В котором просто живется и…

Закончить ему не дали вернувшиеся Саша и Рома. Они быстро вывалили целое ведро земли на огонь, а затем и второе. В одно мгновение стало темно и холодно.

— До завтра.

Попрощавшись, они ушли, а мы с Егором неторопливо собрали вещи и молча пошли к нашему дому.

* * *

Мы росли. Многое становилось понятным. Наши поступки не всегда были правильными, и порой я жалела, что не решилась остановить друзей и заставить поступить по-другому. Зато наши приключения и походы навсегда остались в памяти вместе с нарисованными картами. Это было полезно, да и к тому же невероятно красиво и ярко. Например, прилесок у заброшенного мелзавода всегда был для нас скопищем великих тайн. Тонкий мостик над большим оврагом, много-много зелени, странные звуки внизу, извилистый ручей и стрекозы. Чистый воздух и нежный, едва уловимый цветочный запах…

Со временем все встало на свои места, кроме одного. Я не понимала Максима.

Наши семьи дружили, особенно мамы — обе состояли в родительском комитете в школе, вместе водили нас на занятия, забирали, покупали одинаковые рюкзаки — я напрочь отказывалась от розовых с картинками барби и блестящими стразами. Часто наши семьи ездили на речку, чтобы пожарить шашлыки, или ходили в лес за первыми подснежниками. Мы праздновали вместе дни рождения и играли на заднем дворе частного дома Ярцевых. Ночью ходили в поле, пока родители сидели за праздничным столом, запускали воздушного змея и играли с двумя большими собаками. Мы залезали на высокие ветвистые деревья, рвали яблоки и ели их, сидя на самом верху и смотря далеко-далеко в небо. Играли в карты и компьютерные игры, в прятки, убегали и хитрили, чтобы получить больше вкусностей. Даже на Рождество мы вместе ходили по домам и пели колядки, рисовали друг другу на лице страшный-страшный грим маминой косметикой, а после, глубокой ночью, делили добытые сласти.

Мы были вдвоем. Без ребят из компании, даже без Жени. Когда друзья куда-нибудь исчезали, я не узнавала нашего «короля». Он становился совсем другим, и перемены я замечала постоянно. Этот мальчишка полностью завладел моим вниманием. Мягкий, добрый и внимательный, с теплой родной улыбкой, готовый в любую минуту поддержать и защитить меня. Когда я что-то рассказывала, ему было по-настоящему интересно, и он слушал и слушал. Иногда, когда мы ночевали вместе, он пробирался ко мне, и я рассказывала сказки, которые придумывала на ходу, — про зайцев в красных шляпах, про принца из далеких земель, про заветное желание. Его увлеченное лицо навсегда мне запомнилось. Как и крепкие объятия, и маленькие секреты, которых не знал больше никто. Я была очарована им и верила, что так будет всегда.

Но с возрастом у Максима будто появилось второе «Я», совсем другое. С ребятами, когда мы не были наедине, он становился более холодным и безразличным. С лица исчезала та улыбка, в нем горел какой-то азарт. Максиму хотелось, чтобы его слушали и уважали; хотелось, чтобы признавали в нем лидера и не знали, что он на самом деле все тот же маленький мальчик, безумно любящий играть в футбол на заднем дворе и теплое молоко с печеньем. С каждым годом в нем росла, казалось, какая-то жестокость, даже бесчеловечность. То, что он провозгласил себя королем и все согласились, только способствовало этому. И порой мне становилось действительно страшно.

Мы возвращались вместе из кинотеатра. Пока родители жарили шашлыки, мы брали велосипеды и ехали по длинной, безумно длинной дороге вдоль трассы наперегонки. Много смеялись, пели песни из любимых мультиков. А наутро, после вкусного завтрака и беспечного милого общения, мы выходили на улицу, и он снова менялся до неузнаваемости. Я отходила на второй план, а прошлого будто не существовало. Никто не знал, что мы с Максимом так дружим.

День рождения моей мамы было в начале августа. Она приготовила много вкусностей, и к нам в гости снова пришли Ярцевы. Радостная встреча, поздравления и подарки, смех, застолье и тосты — все пронеслось в одночасье. Немного пьяные родители совсем забыли о нас, а хитрые мы сумели воспользоваться этим. Максим взял свой новый мяч, а я — пакет любимых дорогих конфет, и мы ушли на излюбленное футбольное поле за домом.

Максим встал у ворот и подтолкнул мяч ко мне.

— Давай так! Ты забиваешь мне минимум три гола, и я выполняю любое твое желание! А если три раза промахнешься, то ты выполняешь любое мое желание.

— Давай, — с легкостью согласилась я, зная, что уж это-то мне точно удастся, несмотря на то что он занимается футболом много лет.

Конфеты полетели к воротам вместе с мячом. Это было так неожиданно, что Максим упустил гол.

— Ты хорошо бьешь для девчонки.

Он засмеялся и съел одну конфету, возвращая мне мяч. Я всегда злилась, когда меня звали девчонкой и говорили, что нужно делать все как девочка. Я считала себя равной мальчишкам, одной из них.

— Для девчонки?! Я тебе сейчас покажу!

Мяч полетел в ворота — и снова попадание. Злился уже Максим. Началось ожесточенное сражение — кто кого. Три следующих мяча он ловко поймал, но после я сравняла счет. 3:3. Дальше — тяжелее, счет одинаковый. Оба были упертыми, оба всегда добивались своего. Но в этот раз не удалось ему. Я опять отвлекла его конфетой, и Максим пропустил мяч.

— Это не честно! Переигрываем!

— Ну уж нет, учись проигрывать и выполнять долг! Ты же честный мальчишка!

Он скривился так, будто съел что-то очень кислое, скрестил на груди руки и уселся на траву, складывая пустые обертки обратно в пакет.

— Что же ты хочешь?

— Ответь мне на один вопрос. Только помни. Это очень-очень важно. — Я подошла к нему, взяла конфету и села рядом.

— Хорошо.

— Почему, когда мы одни, ты не король? Ты снова становишься мягким и добрым, совсем как в детстве. А когда мы гуляем с ребятами, ты…

— Я всегда король! — буркнул Максим и недовольно на меня посмотрел. — Всегда, слышишь? Просто когда мы с тобой, мне проще, и я знаю, что ты меня и такого любишь. А ребятам еще нужно постараться доказать, что я чего-то стою. Я обязательно сохраню за собой свой статус! И укреплю его.

— Почему ты так резко меняешь свое отношение ко мне? Это… грустно.

Я поджала губы и обняла колени, глядя на его озадаченное лицо. После небольшой паузы Максим растрепал мои светло-русые волосы и искренне, солнечно улыбнулся.

— Им не обязательно знать, что ты такая клевая. Это тоже наш секрет.

Слова меня удивили. Теперь озадаченной и непонимающей была я.

— Ты странный, ты знаешь?

— Знаю. Но разве не это делает нас особенными?

Мы звонко засмеялись и продолжили есть конфеты. Этот разговор давал мне слепую уверенность, что все будет хорошо. И что нечто сокровенное, такое невероятное между нами, сохранится навсегда. Как же я тогда ошибалась.