Тяжелые будни оракула

Анастасия Маркова, 2023

Планируешь стать имперским оракулом – расскажи об этом дядюшке! Тогда точно угодишь в провинциальный городок и, сама того не желая, окажешься в водовороте загадочных событий, связанных с влиятельным аристократом и его взбалмошной сестрицей. Если бы это были все трудности… Мы с герцогом друг друга на дух не переносим. Уж очень фееричное вышло знакомство, да и человек он ужасный. Но раз за разом сталкиваемся из-за Счастья. И сколько бы я ни убеждала сердце биться ровно в его присутствии, оно все чаще пускается в пляс!

Глава 1

Морозный январский вечер ничем не отличался от других вечеров, что день за днем настигали меня последние два года. Я занималась в общежитии, корпела над свитком, в котором описывалась эффективность применения лавра для вызова видений и пророческих снов, когда из коридора донеслись тяжелые мужские шаги. Сердце пойманной птицей забилось в груди. Надежда, что обозналась, таяла с каждым новым стуком сапога и ударом трости о дощатый пол. Пяти лет оказалось достаточно, чтобы они запечатлелись в памяти.

Я отложила перо, закрыла чернильницу и в дурном предчувствии задалась вопросом:

— Зачем явился?

Дядя не соизволил даже письма прислать с соболезнованиями после смерти Кельвина, не то чтобы лично выразить их. Зачем теперь пожаловал? Вряд ли соскучился по единственной племяннице. Не верила и в то, что у лорда Айена, восьмого графа Левито, проснулась вдруг совесть и он решил справиться о моем здоровье или положении. Век бы меня не видел. Если бы мог, собственноручно придушил бы неугодную родственницу и бывшую подопечную. Но я сделала все возможное, чтобы он не добрался ни до меня, ни до денег, которые дожидались своего часа. Чего бояться в таком случае? Тем не менее ощущение чего-то недоброго не давало душе покоя и усиливалось с каждым новым шагом нежеланного гостя.

Наконец, раздался требовательный стук. Я смежила на пару секунд веки, глубоко вдохнула и отправилась открывать дверь.

— Добрый вечер, Айрин! — наигранно радушным голосом произнес он, стоило пересечься нашим взглядам.

— Добрый вечер, Ваше сиятельство, — холодно поприветствовала его и исполнила реверанс.

По правилам этикета мне следовало предложить графу пройти внутрь, усадить в кресло, угостить чаем, но я ничего этого не сделала. Чутье подсказывало, что лучше сохранять дистанцию и не впускать его в комнату, пока не напросится сам. Так безопаснее!

— Как жизнь? Как здоровье? — менее дружелюбно проговорил дядя, ведь рассчитывал на более теплый прием.

— Благодарю, милорд, все прекрасно.

«Явно не твоими молитвами», — подумала про себя и резко осведомилась:

— Что привело вас в здешние края? Путь от особняка до академии неблизкий. Шесть часов хорошей тряски. Вряд ли вы проделали бы его, если бы не нечто крайне важное и не терпящее отлагательств.

За пять лет, прошедших со дня последней встречи, он заметно постарел и еще больше располнел. Пуговицы на модном жакете молили о пощаде и норовили сбежать с необъятного живота. За таким брюхом увидеть что-либо под ногами довольно сложно, склониться вообще нереально. Как ему, должно быть, тяжело.

В свои сорок четыре года граф обзавелся уже залысинами, шрамы после перенесенной в детстве болезни стали видны на лице еще отчетливее. Вечно красный нос, казалось, увеличился в два раза, губы сузились до ниточек. Кустистые брови мохнатыми козырьками нависали над черными глазами, в которых постоянно отражалось недовольство происходящим вокруг и ненависть ко всему живому в этом мире. Хоть лорд Айен приходился родным братом моему покойному отцу, я не находила дорогих сердцу черт, сколько бы ни искала.

— Ты права, Айрин. Я по делу, — согласился он и начал напирать со словами: — Впустишь или продолжишь держать меня в коридоре? Разговор не предназначен для посторонних ушей. Он тебя точно заинтересует.

Я распахнула дверь и отступила в сторону, безмолвно приглашая никчемного родственника пройти в мое временное жилище. Переступив порог, он около минуты придирчиво разглядывал комнату. Внутреннее убранство виделось аристократу убогим, недостойным его присутствия. Гость не пытался скрыть мыслей. Они беспрепятственно отражались на его округлом лице, отчего я все больше приходила в негодование.

Мотнув головой, лорд Айен сосредоточил оценивающий взгляд на мне. На долю секунды в черных глазах появилось одобрение, даже восторг. Казалось, он был доволен увиденным, но стоило его цепкому взору опуститься к моей груди, как дядюшка скривился, точно ему на язык угодила полынь.

— До сих пор носишь это ужасное платье? Разве траур не закончился? — спросил он с неподдельным интересом и легкой тревогой, что меня озадачило.

— Смотря по чьим традициям, — повела плечом и вскинула подбородок. — Родись я в семье обычного человека, уже давно сменила бы наряд, но я ведь дочь графа.

Сказанное было правдой лишь отчасти. На самом деле я не могла соблюсти все четыре траурных периода, как полагалось в высшем свете, поскольку денег на покупку обновок попросту не было. У меня имелось всего одно платье — черное. После известия о смерти Кельвина соседка по комнате отпорола все ленточки и бантики от повседневного платья и перекрасила в черный цвет. С тех пор я снимала его лишь на ночь. Стирала, вешала сушиться и поутру снова надевала обезличивающий наряд, отгонявший от меня ухажеров не хуже брачного браслета.

— Не поздновато ли вспомнила о титуле и положении? — злорадно хмыкнул дядя. — До сих пор не понимаю, как можно было настолько легко и бездумно отказаться от всех благ, которые они тебе давали, и выйти замуж за простолюдина.

«Благ? — воскликнула про себя и поджала губы. — Как только наглости хватило заикнуться? Меня бы совесть замучила уже, окажись я на месте родственничка, а этот стоит и в ус не дует».

— Титул и положение не принесли мне ничего, кроме горя. Стоит ли жалеть о них в таком случае? — прямо посмотрела на лорда Айена, но тот даже бровью не повел.

— Знай я, что после побега в академию ты почти сразу свяжешь жизнь с адептом, лишенным всяких перспектив, насильно вернул бы домой. Не пришлось бы краснеть сейчас из-за этих ужасных тряпок, — раздраженно бросил он. — Но мне и в голову не пришло, что ты поспешишь выскочить замуж. Поначалу думал, принесешь со дня на день в подоле «подарочек» и попросишь денег на воспитание. Только прошло четыре года со дня свадьбы, а ребенка все нет. Неужели влюбилась по уши? И почему сбежала из замка под покровом ночи? Хоть бы предупредила. Вообще-то я волновался и потратил немало денег, чтобы выяснить, куда ты запропастилась, — с нескрываемым раздражением добавил гость.

— Ответ вам известен. На оба вопроса. Вы не оставили мне выбора. Только не смейте судить, тем более чернить имя супруга своими устами, — процедила сквозь зубы, сжав руки в кулаки. — В отличие от вас, милорд, Кельвин был верным подданным. Несмотря на свой статус, он стремился сделать мир лучше. И ни за что не превратил бы единственную племянницу в служанку после того, как унаследовал титул и завладел всем имуществом родного брата, когда ей больше всего на свете нужно было чье-то тепло, поддержка… — воспоминания о тех днях болью отозвались в сердце.

— Громко сказано, — невежливо перебил он мою тираду, разрезая воздух ребром ладони. — Пресловутый братец ничего не оставил после себя. Мне с трудом хватило денег, вырученных с продажи картин и антикварной мебели, чтобы расплатиться с его долгами. В противном случае на мое имя легла бы тень. Чего я не мог допустить.

— Неправда, — недоверчиво покачала я головой. — Папа был состоятельным человеком. В замке хватало ценностей. Агентство по доставке грузов приносило хорошую прибыль.

— Все так думали. На деле оказалось иначе. Стал бы я продавать фамильные ценности? Твой отец просто пускал пыль в глаза, — прорычал нежеланный гость. — Но ты права: титул графа был вожделенным. Лишь во сне я допускал мысль, что он когда-либо станет моим, ведь Найджелу было всего тридцать шесть, когда он и Мирабель скончались от белой лихорадки. Считай, вся жизнь впереди. Запросто произвел бы на свет парочку наследников.

«Не может быть! — возразила про себя. — Я не единожды слышала, как мама хвалила папу за умение делать деньги из воздуха, видела, как она без раздумий покупала все подряд и себе, и мне. В замке всегда полно было слуг, столы ломились от деликатесов, а наши наряды вызывали восхищение у окружающих».

— Завещай он несметные богатства, все вышло бы иначе, Айрин, — продолжил он меж тем со злостью. — Купалась бы в золотниках наряду со мной, а так… Я глупо полагал, что у Найджела имелся огромный тайник, целая комната сокровищ, о которой из живых знала только ты. Надеялся, приведешь меня туда, если окажешься на кухне. Чтобы задобрить. Но время шло, ты молча глотала слезы и, затаив обиду, приспосабливалась к новой жизни. Я следил за тобой день и ночь, подсылал дочерей, приводил ментальных магов. Безрезультатно. Вскоре понял, что ты не знаешь, куда подевались несметные богатства. Если они вообще когда-то были. Поэтому решил ничего не менять, ведь за все в этой жизни нужно платить. И за еду, и за крышу над головой…

— Зачем вы рассказываете мне это, милорд? Чтобы я простила вас, поняла или еще больше возненавидела? — озадаченно посмотрела на него.

— На следующей неделе годовщина смерти Найджела и Мирабель. В знак светлой памяти предлагаю закопать топор войны, попытаться наладить отношения и никогда больше не вспоминать старые обиды. Как-никак, мы не чужие люди друг другу. Согласна? — в голосе появилось подобие заискивающих и ласковых ноток, глаза же остались злыми. Что-то было не так в его словах.

— Вам понадобилось десять лет, чтобы осознать это? — увильнула от ответа.

— Лучше поздно, чем никогда, — развел он руками и плюхнулся в кресло, которое натужно заскрипело под его весом. — На что живешь, Айрин? Питаешься воздухом? Или нашла работу? Ведь по моим данным пособие по потере кормильца ты отдаешь семье бывшего мужа. Все до последнего медяка. Весьма благородно и крайне неразумно с твоей стороны.

Дядюшка хорошо подготовился к встрече, выложил немало золотников, чтобы разузнать все обо мне. Зачем? В любом случае не к добру!

— Почему интересуетесь? Явно не из праздного любопытства. Прежде вас не заботило, как я выживала, — в горле пересохло от волнения, пришлось дважды сглотнуть. Без толку.

— Раньше да, но я решил исправиться и позаботиться о единственной племяннице, раз это не удалось покойному супругу, — неожиданно грузный гость сунул толстые, будто колбаски, пальцы во внутренний карман сюртука, выудил на свет скрученный в трубочку пергамент и протянул мне. — Держи. Только не спеши отказываться. Сначала медленно прочти и хорошенько все взвесь. Еще помни, что я руководствовался исключительно заботой.

С опаской забрав свиток, развернула его, мазнула по родственнику взглядом, отметила, как сильно он разнервничался, и принялась читать. Название документа вызвало оторопь.

— Брачный договор? — произнесла одними губами и почувствовала, как внутри все сжимается от злости. — Мы, ниже подписавшиеся, миссис Айрин Вудсток (в девичестве Айен) и лорд Оллон Ранделл, третий барон Тенней, вместе именуемые далее «Супруги», добровольно, по взаимному согласию, в целях урегулирования взаимных имущественных прав заключили настоящий договор о том, что по достижении двадцати пяти лет миссис Айрин Ранделл передает из своего фонда в пользование супруга лорда Оллона Ранделла, третьего барона Тенней, девяносто процентов от суммы, то бишь четыреста пятьдесят тысяч золотников, оставляя за собой право распоряжаться десятью процентами фонда — пятьюдесятью тысячами золотников. Вы в своем уме?! Десять процентов?! — с каждой секундой я все больше распалялась. — Да это воровство! Неслыханное надувательство!

— Айрин, смотри шире: все деньги, просто неслыханное богатство, останутся в семье. По достижении двадцати пяти лет ты сможешь самостоятельно распоряжаться приличной суммой. Откроешь салон, купишь отдельный дом, красивый экипаж. Если, конечно, захочешь. До этих пор все заботы о тебе возьмет на себя супруг, — дядюшку прямо-таки корежило от необходимости деликатно вести со мной разговор.

— На кой мне это? И почему Ранделлы оценили питание и проживание в четыреста пятьдесят тысяч золотников? Мне десяти в месяц хватает! — взорвалась я, не выдержав. — Если умножить на тридцать шесть, то выходит гораздо меньше. Всего триста шестьдесят!

— Столько стоит не твое содержание, а согласие взять слегка испорченный товар. Вот скажи, как собираешься жить дальше? — вперился он в меня недобрым взглядом. — Продолжишь нищенствовать? Не лучше ли подписать договор и зажить счастливой жизнью в роскоши и достатке? Более достойного кандидата в мужья, чем Оллан, тебе не найти, учитывая, что ты обычная вдова. Мальчик хорош собой, безупречно воспитан. Твой ровесник. Между прочим, в двадцать два года у него уже есть собственное прибыльное дело, — набивал граф им цену. — И не забывай: Ранделлы очень состоятельные люди. У них несколько табачных фабрик и сеть кондитерских лавок. За ними будущее!

Фраза «слегка испорченный товар» резанула по сердцу. Желание осадить зарвавшегося гостя было нестерпимым, однако решила не горячиться.

— Я не стану ничего подписывать, — холодно процедила сквозь зубы. — Во-первых, траур по Кельвину заканчивается только через два месяца, во-вторых, на следующей неделе распределение. Как одной из лучших адепток, мне должны предложить место в Альянсе императорских оракулов. Плата за работу там хорошая. Три года как-нибудь продержусь, раз пять пережила за счет скудного гранта. В-третьих, я не собираюсь в ближайшее время замуж. В-четвертых, хочу по своему усмотрению распорядиться деньгами, которые еще до моего рождения родители положили в фонд, а не отдать в руки новоявленным нуворишам.

Зло сверкнув глазами, лорд Айен вскочил с места, но не успел что-либо сказать или сделать. Помешал стук. Дядюшка глянул на часы. Стрелки показывали ровно шесть. Для Сансы рановато. По средам соседка по комнате и по совместительству лучшая подруга возвращалась с занятий, как правило, в четверть седьмого. Да и не стала бы она стучаться. Выходит, пришел кто-то другой. Воспользовавшись моей секундной растерянностью, граф собственноручно впустил гостей — двое мужчин в модных сюртуках, расшитых золотой нитью жилетках и начищенных до блеска ботинках. Оба держали трости из редкого черного дерева с золотыми набалдашниками. Одному на вид было около сорока пяти, другому лет двадцать. Оценив мужчин, я сразу поняла, кто они — Ранделлы собственной персоной.

Отец «жениха» смахивал на дикого зверя, находившегося извечно начеку: высокий, мускулистый, готовый в любую минуту броситься на всякого, кто будет ему неугоден, с необычайно жестоким взглядом и ужасно большими кулаками. Ранделл-младший был полной его противоположностью: невысокого роста, болезненно худой, с блеклыми голубыми глазами и мелкими чертами лица. При этом горбатым!

«Если Оллон красавец, то я императрица!» — пронеслась невольно мысль.

— Судя по враждебному настрою вашей племянницы, становиться моей невесткой она не собирается. Не так ли, Ваше сиятельство? — осведомился мужчина леденящим душу тоном.

Он не потрудился поздороваться со мной либо с графом, как того требовал этикет, не говоря о том, чтобы представиться и назвать цель визита. Высокомерие и напыщенность Ранделла-старшего не знали границ. Он вел себя так, словно был принцем, а не простым бароном. До зуда в ладонях захотелось взять фолиант и поправить его воображаемую корону, с которой он не расставался, поди, даже во сне.

— Верно поняли, милорд, — ответила скороговоркой за родственничка.

Дабы пресечь малейшую возможность дальнейших переговоров, я порвала брачный договор на крохотные кусочки и театральным жестом подбросила в воздух. Желтоватые хлопья вмиг усеяли в комнате пол.

Ранделл-старший посмотрел на меня, точно на пустое место, взглядом спросил: «Кто дал мне слово?» — и снова обратился к графу:

— Вам следовало получше потрудиться над убеждением этой молодой и крайне невоспитанной особы, чтобы не тревожить попусту столь занятых людей, как я и мой сын. Согласно нашему соглашению, теперь вам следует действовать в соответствии с пятым пунктом, в противном случае я перейду к шестому, — пригрозил он и более мягко продолжил: — Пойдем, Оллан!

— Куда? — недоуменно спросил у него сын, поглядывавший все время на меня исподтишка, боясь открыто посмотреть в глаза. — Она мне нравится. Я готов на ней жениться.

По окончании фразы произошло то, чего я совсем не ожидала: несостоявшийся жених вытер хлюпающий нос рукавом дорогого сюртука, будто понятия не имел о существовании платка. От моего лица отлила кровь, глаза превратились в два круглых черных обсидиана.

«Безупречное воспитание?» — возмутилась про себя, вспомнив слова дядюшки, который в данную минуту имел бледный и крайне растерянный вид.

С Ранделлом-младшим было что-то не так. Горб не в счет. Дело в голосе. Он казался аномально высоким для его возраста. Подобным фальцетом разговаривают маленькие мальчики, но не молодые мужчины. Казалось, он отставал в развитии, вернее, застрял где-то на двенадцати-тринадцати годах. И этого ребенка пытались подсунуть мне в мужья? Что бы я делала с ним по вечерам? Играла бы в салочки или жмурки? Это не я, а они должны были заплатить мне невесть сколько, чтобы получить согласие на брак! Как бы состояния хватило!

— Ты прав, она ничего, — согласился Ранделл-старший и довольно ласково вымолил: — Но мы найдем тебе другую жену, более красивую и послушную. Пойдем, Оллан.

— Не хочу другую, хочу эту, — воспротивился горе-жених.

Тогда крупный мужчина взял сына за руку и буквально потащил к выходу. Прямо сцена из комедии. Только отчего-то хотелось выразить нуворишу сожаление и пожелать удачи.

— Ваша милость, постойте! — бросился вдогонку внезапно пришедший в себя родственничек. — Куда вы? Мы сейчас все решим. Моя племянница пошутила.

Дядя вел себя так, словно от него уплывала огромная рыбина или убегала курица с золотыми яйцами. Он в жизни не стал бы расшаркиваться, проглатывать оскорбления, мириться с проявлением неуважения, тем более искать хорошую партию для неугодной племянницы, если бы не личная выгода. Граф пытался позаботиться, только не обо мне, а о себе. Узнать бы еще, какова цена сделки!

— Я все сказал, — процедил барон сквозь зубы и хлопнул дверью прямо перед носом у лорда Айена, хотя он владел более высоким титулом.

В комнате воцарилась тишина. Я смотрела в спину бывшему опекуну, видела, как вздымаются при дыхании его плечи, и молилась высшим силам, чтобы он тоже поскорее покинул помещение. Но нет. Прошло полминуты… минута, а он продолжал неподвижно стоять. Затем дядя повернулся. Крайне медленно, каждое движение таило опасность. Его глаза были налиты кровью, прямо как у быка, лицо полыхало от гнева, крылья носа раздувались, будто парусина при попутном ветре. Я запаниковала, осознав, что попала в беду.

— Идиотка! — взревел он и угрожающе прошипел: — Ты хоть знаешь, каких трудов мне стоило уговорить Ранделла только рассмотреть твое имя в качестве потенциальной невестки?

Ответить ничего не успела. Мерзкий родственник вихрем подлетел ко мне и влепил увесистую пощечину. Я чудом устояла на ногах. Приложив ладонь к пылающей щеке, потрясенно уставилась в злющие черные глаза нежеланного гостя. Между нами всякое происходило, пока я жила в замке, что двенадцать лет был моим домом и в одночасье стал его. Дядя нередко оскорблял меня, морил голодом за непослушание, обращался со мной, словно с прислугой, но никогда не поднимал руку.

Я не успела опомниться, как он сомкнул пальцы на моей шее и начал душить. Перед внутренним взором резко возникли образы и с невероятной скоростью стали сменять друг друга, в ушах зазвучали различные голоса. За несколько секунд мне стало известно столько всего, что голова пошла кругом, в горле пересохло, в висках поселились молоточки.

— Знаю, — прохрипела сквозь силу. — Тридцати процентов от моего фонда.

Граф тотчас отпрянул, словно обжегшись, и впился в лицо ошеломленным взглядом. Мои руки стремились взлететь вверх и накрыть шею, уберечь от повторных посягательств, растереть болезненные места. Вместо этого я гулко сглотнула и слегка приподняла подбородок. Все потом… Когда останусь одна, чтобы он не увидел проявления слабости.

— Половину денег вы уже получили от нувориша, — не унималась я. — Взяли у него два года назад взаймы семьдесят пять тысяч золотников, хотели наладить собственное дело по торговле ценными товарами, привезенными из дальних стран. Но корабль потерпел крушение на обратном пути. Все специи, все тончайшие ткани пошли ко дну, затонули вместе с судном. Их даже никто не пытался спасти… Настало время отдавать долг, да только нечем. Тогда вам в голову пришел великолепный план: рассчитаться с Ранделлами за мой счет. Еще и в выгоде остались бы, пройди все как по маслу. В соответствии с договоренностью вторую половину золотников вы получили бы через три года, как только нувориш запустил бы руки в мои деньги. Но вы оба потерпели неудачу. Неугодная племянница оказалась несговорчивой.

— Откуда?.. — огорошено прошептал лорд Айен и заметно побледнел.

— Очевидно, вы забыли, кто я, — усмехнулась в ответ, развела руками и продолжила с издевкой рассказ: — Теперь придется продавать два дома в столице, которые были частью приданого ваших дочерей, и возвращать долг, иначе Ранделл-старший превратит вашу жизнь в ад. Кажется, так он вам пообещал. Вы бы с радостью отдали за Оллана одну из дочерей, но нуворишу они не нужны. Никакой выгоды. Да и внешностью девицы пошли в вас: высокие, широкоплечие, с черными усиками под носом. У Теоны вдобавок косоглазие. Кто возьмет их замуж без хорошего приданого? Никто! С неменьшей радостью вы женили бы на мне собственного сына еще четыре года назад, да только высшие силы не подарили вам наследника. Самому тоже не раз приходило на ум, как изменилась бы ваша жизнь, окажись вы внезапно вдовцом. К счастью, леди Айен обладает хорошим здоровьем, — заметив, что дядюшку вот-вот хватит удар, решила закончить с обличительной речью. Лишь пригрозила: — На будущее советую не прикасаться ко мне, милорд, если не хотите, чтобы ваши тайны стали моими.

— Неблагодарная! — взревел бывший опекун, придя в себя по истечении какого-то времени, и снова стал наступать.

Я метнулась к письменному столу и схватила первое попавшееся под руку.

— За что мне вас благодарить? — выпалила без раздумий. — За пять лет жизни в комнате для прислуги, мозоли на руках и бессонные ночи, проведенные в слезах?

Неожиданно распахнулась дверь. В комнату впорхнула Санса. Улыбка сползла с ее губ, едва подруга увидела грузного гостя и меня, забившуюся в угол с кувшином воды.

— Что здесь происходит? — оторопело спросила она и указала графу пальцем на коридор. — Пошли прочь, иначе я сейчас же вызову стражников!

Лорд Айен поджал губы и злобно прошипел:

— Ты еще пожалеешь, дура, что отказалась. Ой как пожалеешь. Я найду способ поквитаться…

— Вон! — прокричала Санса.

Бросив на меня убийственный взгляд, лицемер направился широким шагом к выходу. По пути он намеренно задел соседку плечом, громко хлопнул дверью и лишь затем скрылся из виду.

Тело незамедлительно пробил озноб, накатила сильная усталость.

— Было неконтролируемое видение? — забеспокоилась Санса. Стоило слегка кивнуть, она забрала из моих рук кувшин, подвела к постели и уточнила: — Как долго?

Ноги дрожали. Я боялась, что они не удержат меня, поэтому опустилась на край кровати и только затем отозвалась:

— Секунд пять-десять. Впрочем, не знаю.

— Тебе следует обсудить произошедшее с профессором Толдри. Неконтролируемые видения очень опасны. Преподаватель обязательно даст дельный совет. Об ужасном родственничке потом расскажешь. Тебе срочно нужны мятный чай и часок крепкого сна, — заботливо проговорила Санса, уложила меня в постель и накрыла теплым пледом.

Пока я прокручивала в памяти разговор с мерзким родственничком, подруга приготовила чашку ароматного травяного чая. Он унял нервы и позволил задремать. Мне следовало тем же вечером вызвать видение или хотя бы бросить руны, но я подумать не могла, что обозленный граф подложит свинью такого размера…

* * *

Спустя неделю…

Настал долгожданный день. С минуты на минуту должны были раздать конверты с распределением. Я почти не волновалась, считала, что место в Альянсе императорских оракулов — решенное дело, тем не менее легкое беспокойство все же испытывала. В отличие от меня, многие одногруппники и однокурсники были сегодня необычайно возбужденными, общались чересчур эмоционально, отчего в Зале собраний царил шум и гам.

Казалось бы, зачем оракулам тревожиться, если можно разложить карты или сесть на треногу в практической комнате и узнать результаты распределения? Все просто лишь на первый взгляд. Предсказывать собственное будущее умели единицы, особо одаренные маги. Рождались они редко, где-то раз в тридцать-сорок лет, и зачастую занимали самые высокие должности в области предвидения, такие, как пост Главного императорского оракула и ректора Академии предсказателей. Со слов адептов, наш глава, профессор МакГилз, обладал уникальным даром предвидения и запросто мог возглавить Альянс императорских оракулов, однако по неизвестной причине маг предпочел менее оплачиваемое и в то же время более спокойное место работы.

Еще одной причиной, по которой адепты не могли знать результатов распределения, был запрет на перекрестные предсказания. Его ввели пару веков назад, когда один из выпускников академии возглавил любимое учебное заведение. С той поры адепты при поступлении давали клятву и не могли ее нарушить. Вернее, могли, но предсказание было пустым: либо видение не сбывалось, либо не появлялось вовсе.

В Зале собраний наступила полнейшая тишина только с появлением пресловутого профессора МакГилза. Он поднялся на трибуну, заклинанием усилил голос, чтобы не брать медный рупор, и зычно заговорил:

— Дорогие адепты! Совсем скоро вы выпорхнете отсюда почтовыми голубями. Служите на благо народа, во имя добра, никогда не становитесь на сторону зла и не порочьте заведение, являвшееся вам домом долгих пять лет, не предавайте преподавателей и сокурсников, которые заменили семью. В вашей жизни будет много соблазнов. Кто-то устоит, кто-то нет. Мой вам совет: что бы ни случилось, оставайтесь людьми. Удачи!

Шквал аплодисментов взорвал тишину. Ректор говорил всегда коротко, по делу и очень проникновенно. Стоило ему покинуть зал, как кураторы групп взяли стопки конвертов, заготовленные секретарем профессора МакГилза, и принялись раздавать взволнованным адептам.

Я получила заветный прямоугольник одной из первых, ведь моя фамилия начиналась на букву «В».

— Айрин, это тебе, — ласково, почти по-матерински произнесла магистр Лемеш, протягивая его. — Уверена, там лежит билет в лучшую жизнь. Ты этого достойна!

— Спасибо, — растроганно вымолвила я и распечатала конверт, только когда преподавательница отошла от меня на несколько шагов.

Улыбка сползла с губ, едва глаза пробежали по аккуратно выведенной строчке, точнее, двум словам. Я несколько раз моргнула, решив, что мне померещилось, но нет, содержание листка не изменилось ни спустя десять секунд, ни по истечении минуты. Тогда я подумала, что магистр Лемеш перепутала конверты, и взглянула на лицевую сторону. Опять-таки нет. На белом прямоугольнике значилось исключительно мое имя.

— Не может быть, — нервно хохотнула я и задалась вопросом: — Что делать?

Немного поразмыслив, достала монету и провела ребром по строчке в надежде, что происходящее — глупый розыгрыш, что истинное распределение кроется под слоем чернил. Чрезмерные усердия ни к чему не привели. Назначение оставалось неизменным.

Впервые за два года я готова была расплакаться, как вдруг со стула с радостными воплями вскочил мой одногруппник Алекс Пейнтинг. Его выкрики казались бессвязными и нечленораздельными. Тем не менее мне удалось понять, что место в Альянсе его. С какой стати?! Учился Алекс хуже меня, да и дар у него был слабее. Почему заветную должность получил он, а не я?

«Борись за свое счастье! Никогда не опускай руки!» — словно наяву услышала мамин голос.

— Так и поступлю, — решительно вымолвила я, встала и вихрем покинула зал.

Ноги сами принесли меня на второй этаж. Однако попасть на прием к ректору по первому желанию было нельзя. Сначала следовало пройти допрос и зрительный обыск у его личного стражника в юбке.

— По какому делу? — удивительно мягко осведомилась одна из виновниц воцарившегося хаоса и нарастающей паники, хотя обычно вела себя с адептами не слишком радушно. Что на нее вдруг нашло?

— Крайне срочному и жизненно важному, — с придыханием ответила я, вцепившись пальцами в тряпичную сумку.

Очевидно, у меня был очень взволнованный вид, раз она незамедлительно встала, доложила обо мне главе и сказала по возвращении опять-таки услужливо:

— Господин ректор ожидает вас, миссис Вудсток.

Я поблагодарила женщину и ступила в просторный и довольно светлый кабинет. Его хозяин, статный седовласый мужчина, поднялся из-за широкого письменного стола и двинулся мне навстречу.

— Что случилось, Айрин? На тебе лица нет, — по-отечески вымолвил он.

— Скажите, пожалуйста, каким образом я получила свободное распределение? — говорить спокойно не удавалось. Голос хрипел, то и дело надламывался. — Его дают либо закоренелым прогульщикам и разгильдяям, которым все равно, что с ними будет дальше, либо женам стражников и дознавателей. Но мой муж погиб при исполнении два года назад. Я вдова и одна из лучших адепток на потоке! Почему мне не досталась должность императорского оракула?

Ректор нахмурился и развел руками.

— Очень просто. На этом настоял лорд Айен, твой дядя. В прошлую пятницу он прислал на мое имя письмо с настоятельной рекомендацией освободить тебя от распределения, поскольку ты в положении, также с заверениями, что всю заботу о твоем будущем он берет на себя. Поэтому я был вынужден отдать место в Альянсе Алексу Пейнтингу. По успеваемости он следует сразу за тобой.

— Что?! — ошеломленно воскликнула я.

Услышанное не укладывалось в голове. На плечи словно скала навалилась. Мне понадобились едва ли не все силы, чтобы на дрожащих ногах добраться до ближайшего стула и опуститься на край. Я уронила лицо в ладони и стала глубоко дышать в попытке успокоиться.

«Нашел-таки способ поквитаться. И какой! Лишить меня работы, счастливого будущего… Кто захочет взять на службу неопытную предсказательницу? На что жить по окончании учебы? Озлобленный граф сделал все, чтобы непослушная племянница пришла к нему и молила о прощении. Тогда ему не составит труда найти другого жениха. Или уговорить того же Ранделла заключить новое соглашение на более прибыльных для него условиях и менее выгодных для меня и ужасного родственничка», — зароились панические мысли.

Их поток прервал обеспокоенный голос профессора МакГилза, раздавшийся совсем рядом:

— Воды?

— Нет, спасибо, — произнесла одними губами и покачала головой на тот случай, если мужчина не расслышал.

— Судя по реакции, ни ребенка, ни заботы не предвидится, — удрученно, с тенью вины заключил он.

Не знаю, что на меня вдруг нашло, ведь почти никогда не сетовала на жизнь, не просила прежде о помощи, однако я подняла глаза на хозяина кабинета и в отчаянии спросила:

— Что мне делать, господин ректор? Как быть? После вручения диплома у меня не останется средств к существованию. Сейчас я живу в общежитии на выделенный академией грант, но что потом? Ни денег, ни жилья… Вряд ли получится устроиться на работу без поручительства и рекомендательных писем. Будь у меня полезные связи или отложена хорошая сумма на черный день, выкрутилась бы, только нет ни того, ни другого.

— Хм… Хорошую ты мне задала задачку, — нараспев проговорил профессор МакГилз, подошел к письменному столу и взял желтоватый конверт. — Этот запрос пришел сегодня днем, всего за час до церемонии распределения, поэтому я не успел найти подходящую кандидатуру. Возможно, оно ждало именно тебя, — усмехнулся глава, сел в излюбленное кресло и откинулся на мягкую спинку. — Новый градоначальник Фэйвертона набирает команду молодых магов. Ему нужен прорицатель.

— Предлагаете стать обычным провинциальным оракулом? — ошеломленно прошептала в ответ и часто-часто заморгала. — Вообще-то я рассчитывала на место в Альянсе. Неужели нельзя отдать его мне теперь, когда открылась правда?

— Чем тебя не устраивает подобная вакансия? — седая бровь ректора вопросительно изогнулась. — Лучше, чем ничего. При желании Фэйвертон может стать началом успешной карьеры. Отработаешь четыре года, поднаберешься опыта, тогда не страшно будет открыть собственное дело в столице. У тебя хороший потенциал.

— В провинции обычно мало платят, — смущенно отозвалась я и принялась комкать жесткую ткань платья.

Профессор МакГилз положил конверт на стол и сцепил руки в замок.

— Согласен. Заработок обещают небольшой, но на жизнь хватит. Со слов градоначальника, предоставляется жилье, что немаловажно в твоей ситуации. К тому же маленькие городки хранят порой большие секреты. Там нередко происходят события, которым завидует даже императорский двор. Хоть ты бери и пиши книги. Я, конечно, могу отменить решение и отдать тебе место в Альянсе, как того требуют правила, но, Айрин, раз высшие силы вмешались в ход событий, значит, у них были на то причины, — мужчина замолк на пару секунд и проникновенно продолжил: — Не препятствуй им, не повторяй ошибок матери, тем более не гонись за деньгами. Не в них счастье.

— О чем вы? — озадаченно посмотрела на главу.

Он размышлял целую вечность, вероятно, над тем, стоит ли рассказывать правду.

— Мирабель была уготована другая жизнь, — наконец-то произнес профессор МакГилз. — Пусть не столь обеспеченная, зато долгая и счастливая. Но она не собиралась мириться со своим предназначением и становиться женой обычного человека. Твоя мать поломала немало судеб в намерении обрести желаемое.

Я нервно сглотнула и поинтересовалась, воспользовавшись возникшей паузой:

— Каким образом?

— Женщина, предопределенная судьбой графу Левито, так и не вышла замуж. Расторжение помолвки принесло ей столько душевной боли, что она не оправилась от удара и перебралась в глушь, где живет по сей день. Не женился и мужчина, который должен был стать твоим отцом.

— Вот те раз… — мой шепот походил на дуновение ветра.

— Я просил Мирабель одуматься, только она никого не слушала. Спрашивала, что плохого в том, чтобы желать лучшей участи. По сути, ничего, если не пытаться прожить чужую жизнь. А ведь именно это она и делала, — ректор понурил голову и стал играть большими пальцами обеих рук. — Твоя мать не горела желанием развивать дар, не стремилась набираться знаний. Все силы тратила исключительно на поиски состоятельного жениха.

— Как именно?

— Знакомилась с богатыми холостяками, вызывала видение или раскладывала руны, проверяя, не разорятся ли те через пять-десять лет… Айрин, я не собирался чернить имя твоей матери, уверен, она искренне любила тебя и всячески баловала. Просто пытался показать на примере родного человека, как в одночасье может измениться жизнь, если противиться выпавшей участи. Известие о ее смерти потрясло меня до глубины души и в то же время лишний раз подтвердило, что нельзя играть с судьбой. Она этого не прощает.

Несколько мгновений я размышляла над рассказом профессора, затем осмелилась спросить:

— Исходя из ваших слов, моя мать была никудышной адепткой. В таком случае почему позволили мне поступить в академию? Еще и грант выделили.

— Сердце тронули твой печальный взгляд, чистая душа и в какой-то мере детская наивность. Я понял, чья ты дочь, как только мы столкнулись в приемном зале. Ты удивительно похожа на Мирабель. У тебя ее волосы, нос, глаза… Первой мыслью и правда было: яблоко недалеко падает от яблони. Внутренний голос ворчал, что ты обязательно повторишь путь своей матери. Тем не менее решил дать шанс, о чем ни разу не пожалел. Ты оправдала мои ожидания, Айрин, заставила гордиться собой.

Сухие мужские губы расплылись в легкой улыбке, в глазах появился блеск. Уверена, отец тоже мной гордился бы, точно так же повлажнел бы его взгляд, узнай он, что меня похвалил сам профессор МакГилз. Только познать этого мне никогда не доведется.

— Благодарю, — смущенно ответила я и завела старую песню: — Может, все-таки найдется другое место? Если не в Альянсе, то хоть при дознавательском отделе или в академии?

— Вот неугомонная, — пропыхтел глава и скомандовал: — Дай руку!

Я поднялась и как можно скорее вложила пальцы в его раскрытую ладонь. Вдруг передумает и пойдет навстречу после видения?

Великий оракул закрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и таких же глубоких выдоха, и его зрачки забегали под веками.

— Хм… хм… Как интересно! — восклицал он раз за разом и все шире улыбался. В какой-то миг ректор рассоединил наши руки, посмотрел на меня и твердо заявил: — Нет, я не стану менять решение! Фэйвертон — и точка! Можешь сколько угодно обижаться. Конечно, на твою долю выпадет еще немало испытаний. Зато ты разгадаешь сложнейшую загадку, поможешь многим людям, получишь искомые ответы, перестанешь корить себя в смерти мужа и в конце концов… Что в конце концов, не скажу. Со временем все тайное обязательно станет явным. Ступай, Айрин, и не печалься. Жизнь мудрее и зачастую знает лучше, что нам нужно.

Я поджала губы, кивнула и двинулась с поникшими плечами к выходу, но в трех шагах от двери обернулась.

— Как далеко этот Фэйвертон?

— На юге империи, в семи часах езды отсюда.

— Значит, глушь беспросветная… — расстроенно заключила я и покинула кабинет ректора с приглушенным бормотаньем: — Хоть на наряды не придется тратиться. И команда молодая, и дом свой. Ничего, Айрин, не пропадем! Четыре года пролетят незаметно, затем поедем покорять столицу!