Полярные чувства

Анастасия Константиновна Дока, 2020

Записки со странными символами, фотография лисицы, острые специи, красный шарф и маска быка-дьявола. У жертв нет ничего общего кроме головоломок, оставленных на месте преступления. Изучая улики, Александра выходит на больного шизофренией. Именно он слушает приказы ледяных ос. Однако в его сознании есть и другой голос – реальный. И тот, кому он принадлежит, намного опаснее любого психа. Нет страшнее зверя, чем тот, что выбрался наружу из потемок души сломленного человека. Обложка авторская.

Часть первая

Послания

Глава 1

Из блога Еu1h24

Болит голова: такое ощущение будто внутри мозга маршируют колонны гигантских ос. Они не летают, плавно перемещаясь между извилинами, а шагают, топчут серое вещество. И жалят. Каждую минуту все настойчивее и настойчивее словно стремятся что-то до меня донести.

Прошло полчаса, возможно и больше, и мне кажется я начинаю понимать их речь – они хотят моих действий.

Подхожу к зеркалу: вполне доброжелательная улыбка и теплый взгляд, но если взглянуть под другим углом, то можно увидеть совсем иную картину – улыбка сменится хищным оскалом, а глаза… Мои зрачки покажутся вам льдинками с острыми краями, а в них вы увидите холод, пробирающий до костей. Он почти осязаем.

Так выглядит ярость. Именно она движет моим существом.

Да, иначе и быть не может. Настала пора избавления.

Нравится: 1

Не нравится: 2

На часах была половина второго. Невесомые хлопья снега, исполняющие свой танец, деревья-великаны, уснувшие под пушистым одеялом, отражение блуждающих светлячков, коими притворились фонари на обочине дороги — все это создавало картину практически сказочной идиллии. И только луна, виляя боком из-за облаков, будто посмеиваясь над царящей вокруг атмосферой, зловеще обрамляла серебряным сиянием место преступления. Редкие звезды холодно взирали на жертву, а завывающий декабрьский ветер пробирал до костей — не в такой обстановке хотел бы сейчас оказаться криминалист Иван Резников, но ничего не поделаешь: работа есть работа.

— На первый взгляд, женщина умерла от гипотермии, — судмедэксперт Павел снял латексные перчатки и поднялся с колен.

Иван придерживался такого же мнения. Не смутило его и то, что жертва была обнажена, и так же как и ее одежда, брошенная рядом, припорошена снегом, правда в значительно большей степени, ведь несчастную не просто накрыло снегом — она сама себя закопала.

Рытье норы, так же как и раздевание — это неадекватная реакция организма на переохлаждение. Реакция, предшествующая смерти. Медики называли такое состояние терминальным копанием.

— Женщину держали связанной, — продолжал Павел, — возможно, она изначально находилась в агрессивной холодной среде — подробнее скажу после того, как исследую труп в лаборатории, здесь же ее состояние просто достигло логического пика: организм и психика не выдержали. Своеобразную могилу она вырыла незадолго до смерти. Предположу, что преступник ее отпустил, но природа сыграла свою роль. Я не думаю, что это убийство.

— Поищу следы протектора: жертву должны были как-то сюда доставить. Следов волочения я не наблюдаю, хотя вообще натоптали тут изрядно, — Иван направился к срубленной березе, где и обнаружил начало колеи.

Она заканчивалась у дороги — понять куда именно направилась машина было невозможно: через сорок метров начиналась развилка, зато ширина колеи позволяла определить тип автомобиля — легковой. След протектора местами имел изношенный рисунок, более того, при въезде в парк автомобиль зацепился за железную арматуру, которую все никак не могли убрать: она осталась от старого осветительного столба, и на той остались частицы черной краски. Криминалисту оставалось только сверить рисунок протектора и ширину следа по специальным таблицам — и на руках будет не только модель шины, но и транспорта, на который они устанавливаются. Невероятная удача.

— Вань, что у тебя? — за спиной возник следователь, он же руководитель следственного отдела, Владимир Андреевич Рукавица — человек, пришедший на смену продажной верхушке. Интуит, которому Резников невольно симпатизировал.

— К утру смогу определить марку автомобиля, а пока точно могу сказать, что искать надо поцарапанную черную легковушку.

— Не густо, но что-то.

— А у вас как?

Следователь разочарованно пожал плечами. Опрос свидетелей не дал ровным счетом ничего, кроме новых вопросов: мужчина утверждал, что убийца женского пола, так как волосы были ниже плеч, а его жена была убеждена, что это мужчина, а за волосы муж принял меховой капюшон. Между супругами чуть не разгорелась ссора, и если бы следователь тактично не напомнил, что они ругаются на месте возможного убийства — скандала не миновать. Единственное, в чем мнения сошлись, так это в наличии маски: и он, и она в этом ни капли не сомневались. Но и тут следователя ждала загвоздка. Женщина видела маску красного дьявола, а муж — темно-желтого быка. Про машину ни один не упомянул.

— Что думаешь? — вернувшись к трупу, они с сожалением рассматривали красивое женское лицо, — супруги все это придумали?

Резников промолчал, рассматривая мертвую девушку. Она казалась смутно знакомой. Мог ли он ее видеть раньше? В последние месяцы Иван не слишком рассчитывал на собственную внимательность или память: недосыпания и волнение из-за семейных проблем оставляли явные отпечатки в работе, и, как назло, такой отпечаток обнаружился и сейчас.

— Вань, а что с одеждой?

Молчание.

— Ты ее что, не проверил?!

Оправдываться Иван не хотел: сел на корточки и запоздало начал перебирать вещи погибшей. Обнаружил небольшую черную нитку и как возможную улику убрал в пакетик. Ожидал найти документы, но их не оказалось, зато, к своему удивлению, криминалист обнаружил в пуховике едва заметный внутренний карман, а в нем полоску бумаги. Три пары глаз с недоумением уставились на запись:

«У№ее<ыkihы:ie81k17ыi51,31vу1№apa7kу:ika8ex№ый[1k1в.»

Учительница младших классов Лапина Клавдия Евгеньевна возвращалась домой. В ее небольшой черной сумке покоилась стопка непроверенных тетрадей, а на лице блуждала улыбка. Женщина чувствовала себя счастливой — сегодня должна была приехать дочь. Прошел год с того момента, как ее милая Василисочка вышла замуж и переехала. С тех пор их общение сводилось к скайпу или телефону. Приезжала она на праздники и изредка на выходные.

Клавдия Евгеньевна по привычке проверила почтовый ящик, забрала любимый журнал кроссвордов вместе с парочкой каких-то бумажек и стала подниматься по лестнице. В ее годы без лифта обходится было непросто — каждая ступенька давалась тяжело: учащенное сердцебиение, одышка, боль в ногах, а это только третий этаж. Впереди еще два. Каждый раз она со слезами на глазах преодолевала путь домой. Утешение приносила мысль о любимом коте, ждущем возле порога и еще о многочисленных мазях, снимающих боль в коленях.

Подходя к двери, она явственно услышала радостное мяуканье, и в то же мгновение муки пожилой женщины сменились тем добрым и светлым выражением лица, что характерно матерям, спешащим к своим маленьким детям. Кот и правда был для нее ребенком, и она знала, что уж он-то ее не покинет.

— Ну что, Арсений, соскучился?

Кот потерся о ноги хозяйки, а потом запрыгнул в раскрытые объятья. Клавдия Евгеньевна с трудом избавилась от обуви, сморщилась от боли, почувствовав очередную мозоль на стопе, и прошла в гостиную.

— Ну что, Арсений, готов праздновать? Через два часа Василисочка приедет. Опять одна. Лешенька в командировке, но что поделать, зато они живут в достатке, — она вздохнула и опустилась в кресло. Кот замурлыкал от удовольствия: настало время его любимого занятия — сидеть на руках хозяйки напротив окна.

Так они вдвоем и сидели, наблюдая за идущими вдалеке прохожими, ожидая, когда с дороги свернет черная «хонда». Каждый думал о своем: кот наверняка гадал о том, сколько деликатесов ему сегодня перепадет со стола, а его хозяйка вспоминала молодость. Всю жизнь, сколько Клавдия Евгеньевна себя помнила, она сидела в ожидании в этом самом кресле.

Маленькая Клава ждала, когда же мама позовет ее есть печенье, которое сладко-пряным ароматом корицы каждые выходные радовало всех домочадцев. С нетерпением елозила по мягкой поверхности, пока отец чинил велосипед — извечное крушение надежд семьи на спортивное будущее дочери, у которой не получалось ничего из того, что хоть как-то было связано с физической подготовкой. Повзрослев, Клава ждала, когда ее позовут гулять подружки; со слезами смотрела на телефон, надеясь на звонок понравившегося мальчика, и даже к экзаменам готовилась в этом самом кресле. Здесь же она умывала слезами своего первого кота, когда тот заболел и его пришлось усыпить, и дрожащими руками сжимала бежевые подлокотники, когда умерли родители.

Ничего не изменилось и после замужества: ожидание мужа с работы, разгадывание кроссвордов после ссоры, обсуждение совместных планов и горькие слезы, пролитые на те же подлокотники после развода. В этом кресле она смирилась и с пропажей сына…

Клавдия Евгеньевна вытерла слезы рукавом старого бежевого платья и погладила приунывшего кота. Тот, словно почувствовав состояние хозяйки, сочувствующе мяукнул. Стараясь унять сентиментальный порыв и, убаюкивая проснувшееся чувство утраты, острыми когтями раздирающее сердце, женщина вновь обратила взор на улицу, на проезжающие мимо машины.

Когда долгожданная «хонда» сверкнула отполированными боками, Клавдия Евгеньевна воспрянула духом: когда-то жизнь отобрала у нее замечательного сына, но взамен подарила прекрасную дочь, и поспешила навстречу, забыв и о больных ногах, и об отдышке.

— Мама! Не плачь! Я дома, все хорошо! С днем рождения! — миниатюрная молодая женщина в красном зимнем пальто и такого же цвета шапке — «таблетке» обняла рухнувшую в ее объятия Клавдию Евгеньевну, — мама, прекрати лить слезы, сейчас же! А то я уеду обратно!

— Нет, нет, Василисочка, я уже не плачу. Давай сумку.

— Какая сумка, мама! Не хватало тебе еще тяжести носить.

Клавдия Евгеньевна улыбнулась, и обе начали подниматься наверх.

— А почему ты меня на лестнице встречаешь?

— Соскучилась.

— Я тоже, мама.

Звучный поцелуй в щеку, щелчок входной двери и радостное восклицание:

— Мама, у тебя новый жилец? Какой красавчик!

Кот будто понял комплимент: потерся о ноги гостьи и мелодично мяукнул.

— Арсений зовут.

— Привет, Арсений! Я — Василиса.

Кот снова мяукнул.

— Мама, ты его купила?

— Возле дома подобрала. Он уже месяц со мной живет, — Клавдия Евгеньевна медленно провела рукой по гладкой шерсти, отчего Арсений выгнул спинку и заурчал.

— И сколько ему?

— Восемь месяцев.

— А на наши года — это сколько?

— Шестнадцать лет. Я помню тебя в этом возрасте, — женщина лукаво улыбнулась, вмиг растеряв половину прожитых лет.

— Я была занозой, знаю.

— Ты была ангелом, Василисочка.

— И у этого ангела была святая мама, — нежно улыбнулась та в ответ, а после серьезным тоном добавила: — Прекращаем разводить лирику и идем на кухню. Я тебе сейчас такие вкусности наготовлю! За уши не оттянешь!

— Жду не дождусь, — улыбнулась Клавдия Евгеньевна, выкладывая из сумки упаковку с вафельным тортом.

— Кстати, торт финский. Лешка привез. Он просит прощения, что не смог приехать.

— Я все понимаю. Ты только скажи: у вас все хорошо?

— Ой, мама, — всплеснула руками Василиса, — так хорошо, так хорошо! Я ведь беременна, мама!