Я у тебя есть

Анастасия Кобякова, 2020

"За что мне столько испытаний и горя?" Не раз каждый задавал себе подобный вопрос, и Татьяна не исключение. Пережив ужасное горе, она со своим сыном-инвалидом попадает в неизвестный мир, который местные называют Раем. Сама героиня не назвала бы этот негостеприимный мир Раем, но почему он так назван? Это Татьяне только предстоит разгадать. В чужом мире возникает надежда вылечить сына, в осуществлении этой мечты ей вызовется помогать дракон, с которым постепенно сложатся теплые отношения. Героиня не готова к новым отношениям, но, может, со временем её сердце потеплеет?

Глава 4

Раздавалось пение птиц, не назойливое, а тихое и мелодичное, будто связка серебряных колокольчиков, звенящая на ветру. Похоже, я вчера забыла задернуть не только шторы, но и закрыть окно. Лучи солнца настойчиво светили в закрытые глаза, стараясь проникнуть под защиту век. Открывать глаза и просыпаться не хотелось, я помнила, какой сегодня день, от этого становилось лишь тоскливее и редкие крохи желания вставать пропадали, не успев укорениться. Но и заснуть заново мне не удавалось. Придется всё же вставать, решила я, сладко потянувшись. Неожиданно под своими руками я ощутила не привычную гладкость постельного белья, а ворсистую поверхность. Резко открыла глаза и не поверила. Надо мной шелестела листва, и голубело высокое небо. Я несколько раз открыла — закрыла глаза, но картинка не поменялась, я никак не могла выйти из этого странного сна. Думаете это не сон? Тогда что? Нельзя же в трезвом уме и здравой памяти уснуть в своей кровати, а проснуться в лесу? Я думаю, что нет.

Что ж, если это сон и мне пока не удаётся из него вырваться, то почему бы не осмотреться. Я поднялась и с удивлением поняла, что на мне надето то самое черное платье, в котором я несколько дней назад гуляла по парку со Славиком, на ногах мягкие туфли и больше ничего. Я огляделась кругом, но кроме пятачка примятой, собственно, мною же травы ничего не обнаружилось.

Я внимательнее вгляделась в пейзаж. Это был точно лес, по этому поводу у меня не оставалось ни малейших сомнений. Но явно необычный лес, нет, тут трава не была синего цвета, и деревья росли вполне знакомых видов, бросалась в глаза его правильность до безобразия. Кроны идеальной формы, будто подстрижены неведомым садовником, веточка к веточке, листик к листику. В реальной природе такого не бывает. Трава короткая, мягкая, над ней возвышаются цветы, разноцветными лентами клумб выливающиеся в красивый узор. Можно подумать, что я попала даже не в лес, а в чей-то ухоженный сад.

Я мягко ступала по зелёному ковру, аккуратно обходя цветочные дорожки. Не то чтобы я боялась испортить чью-то собственность, на самом деле мне было жалко ломать такую красоту. Я шла не торопясь, рассматривая на своем пути дубовую рощу, нежно шелестевшую своими, хорошо узнаваемой формы, листиками. Птицы продолжали петь, разглядывая в свою очередь меня своими блестящими круглыми глазками. Я задалась вопросом, которым не так давно интересовался Славик, думают ли птицы. В эту секунду мне показалось, что вместе с порывом ветра по лесу, будто гигантский выдох, пронеслось:

— Да-а-а-а-а-а, — и через мгновение всё стихло, ветер легонько щекотал поверхность листьев, а птицы звенели своими серебряными голосами.

Я помотала головой отгоняя наваждение и не найдя ни малейшего подтверждения тому, что мне всё это не показалось, двинулась дальше, заприметив впереди огромный дуб. Ствол его был широк и необъятен, ветки начинали расти высоко от земли и тянулись к самому солнцу, желая коснуться его края. Он был очень стар и огромен, но, не смотря на это, его ствол был ровным и гладким, в кроне не просматривалось ни одной сухой или повреждённой веточки. Одним словом он был идеальным, таким же, как и всё остальное кругом. Но он выделялся своим размером и величием, его определенно можно назвать королем среди подданных. Он меня привлекал, притягивал, подспудно я хотела найти в нём хоть один изъян, даже малейшую неровность, за которую мой мозг мог бы зацепиться. Но обходя ствол дерева по кругу, я всё больше понимала, что моя идея совершенно бестолкова, пока за очередным поворотом не увидела инвалидную коляску.

— Славик! — вскричала я.

Это точно его коляска, я знаю её вдоль и поперёк вплоть до малейшей царапинки и скола. Сын не отзывался, я в панике подбежала к коляске, ощупывая её руками и взглядом. Крови на ней и новых повреждений не было, так же как и сына. Наверно это активизировались и воплотились страхи, одолевающие мое подсознание на фоне необходимости выбрать няню. Скорее всего, его в моем сне и не должно быть, — думала я, в то время как глаза рыскали меж кустов и деревьев, а руки намертво вцепились в ручки коляски. Я неосознанно не желала отпускать то единственное, что накрепко связывало меня со знакомым и привычным реальным миром. Так вместе с коляской я и пошла дальше, еще окончательно не потеряв надежду найти Славика.

Коляска по траве катилась трудно, не то, что по асфальту, хорошо ещё, что трава низкая, не забивалась в колёса и не путалась под ногами, но я продолжала упорно её катить по газону, не допуская мысли оставить её на прежнем месте.

Сына я таки нашла, он лежал под этим самым дубом, только с другой стороны. Обошла ли я это дерево по кругу или ещё нет, определить было невозможно, уж слишком он был огромен в диаметре. Славик сладко спал, по привычке подложив руки под щёку, одет он был ровно так же как в тот злополучный день, когда мы встретили китайца-торговца, уговорившего меня принять печенье желаний. В принципе никакого особого дискомфорта или проблем эти самые печеньки нам не принесли и некоторое время ни я, ни сын о них даже не вспоминали, но в том, что в этом сне одежда в точности такая же, как и тогда наводит на определённые мысли. Я, стараясь не шуметь, поставила на тормоз коляску и присела рядом с сыном, его грудь и бока мерно вздымались, губы чуть приоткрыты, на щеках пригрелся румянец. Трепетно проведя по теплому лбу и чуть жёстким светлым волосам сына, я успокоилась, самое ценное, что есть у меня в этой жизни здесь, рядом со мной.

Прерывать сладкий сон сына я не стала, торопиться нам некуда, за годы, проведённые во сне, в реальности проходят минуты. Я не раз замечала, что самый длинный сон укладывался по времени в пятнадцать минут, когда на самом деле казалось, что прошла уже целая вечность. Опершись спиной о ствол дерева, я прикрыла глаза, вот так бы сейчас уснуть, а проснуться уже дома в своей кровати, потом со Славиком за чашкой горячего кофе вместе посмеяться над этим необычным сном. Странный я всё-таки человек, даже во сне, не могу полностью расслабиться и наслаждаться обстановкой, когда ещё я увижу такой идеальный порядок и красоту? В этом месте не досаждают комары и вездесущие мошки, которые даже в плотно расположенных городских застройках умудряются существовать и портить жизнь людям. Птички поют, травка зеленеет, солнышко пригревает, что ещё для счастья надо? Так нет, я ищу подвох, выискиваю какие-то опасности, будто это сыграет во сне какую-то особую роль. Сон на то он и сон, что идёт своим чередом и со своим сложным и непредсказуемым сюжетом.

— Мама! — воскликнул сын, — где мы?

— Если бы я знала, — ответила ему я, открывая глаза и с разочарованием понимая, что окружающая картина осталась прежней, — думаю, мы сейчас во сне.

— А ты во сне хоть раз задавалась вопросом, где ты находишься?

— Не припомню, — задумавшись, ответила я.

— И я такого не помню, обычно во сне всё вокруг воспринимаешь, как само собой разумеющееся, не зная, как есть на самом деле.

— Может это необычный сон, — не сдавалась я.

— Один на двоих?

— Не обязательно, возможно, ты снишься мне или я снюсь тебе.

— Тогда мы бы не вели такого разговора, — буркнул сын, приподнимаясь на локтях и усаживаясь.

— Но оглянись вокруг, это же сказочный лес, будто иллюстрации, сошедшие со страниц пушкинского Лукоморья.

— Как ты считаешь, во сне хочется есть и в туалет? — задал каверзный вопрос Славик.

— Ты меня расспрашиваешь, как будто я специалист по сновидениям! И вообще мне сны снятся очень редко, обычно я сплю без сновидений.

— Не знаю сон это или нет, но в туалет и есть мне хочется сейчас.

— Проблемка, — хмыкнула я, поднимаясь и оглядываясь с точки зрения наличия подходящих кустов.

Биотуалетами лес наверняка никто не оборудовал, впрочем, как и кустами, их попросту не наблюдалось, были только трава, цветы и деревья, промежуточного звена не существовало.

— Эх, прости нас, величественный дуб, но придётся справлять нужду прямо тут, на траву, — бубнила я себе под нос, прикидывая как мне выкрутиться из щекотливой ситуации без специального стула-туалета.

А в ответ новый порыв ветра с отчетливым полустоном — полувыдохом:

— Да-а-а-а-а-а.

— Что это? — всполошился Славик.

— Похоже, что нам дали добро на осквернение газона, — несколько нервно хмыкнула я, получившая подтверждение, что это не мои галлюцинации.

Тяжко нам дался этот, казалось бы, привычный и ежедневный процесс. Дома об этом совершенно не задумываешься, пока не попадешь в такую весьма непредусмотренную ситуацию, но мы справились, нашли способ. Хуже обстояло со вторым вопросом, где брать в этом месте еду я не представляла, пришлось идти наобум. В эти минуты я возрадовалась наличию коляски, вознося молитвы создателям сна, благодаря за заботу. Пока я всё своё внимание сосредоточила на выборе более удачной дороги для коляски и осматриванием местности на наличие грибов, ягод и иже с ними, сын восхищённо комментировал всё кругом, став обычным, любознательным ребенком, а не рассудительным подростком, каким стал после аварии.

Время шло, а мы всё брели между дубов, которым конца и края не было видно. Вспомнив давно позабытые знания, я определяла направление по солнцу, а то есть у человека такая неприятная черта как ходить по кругу, но и эти меры не приводили к явным результатам. Солнце медленно опускалось к горизонту, мои ноги гудели, а руки я уже, по-моему, ощущала через раз, красота и правильность окружающей среды в моих глазах померкла, сон затягивался, а силы мои были на исходе. Интересно, а во сне можно умереть от голода или жажды? И что тогда будет?

— Смотри! — привлёк моё внимание к себе сын.

Я утомленно проследила за его вытянутой рукой, он показывал вбок вправо, и там было на что посмотреть. В той стороне, насколько я смогла рассмотреть, сплошной стеной вырастала высокая зелёная изгородь. Это хоть что-то, хоть какое-то изменение однообразно повторяющегося ландшафта.

— Пойдем туда, посмотрим поближе. Возможно, мы не сможем пробраться через эти дремучие заросли, но попробовать стоит, — сказала я, сменяя направление и беря курс вправо.

Идти к определённой цели несколько легче, чем бесцельно бродить, вот и мне сейчас было идти проще, видя перед собой тёмную гущу растительного происхождения. Славик молчал, от любопытства наклонившись вперёд и с силой вцепившись побелевшими пальцами в поручни. Я торопилась из последних сил, начав спотыкаться на ровном месте. Странное чувство, но эти тёмные заросли меня не пугали и не тревожили, хотя чисто интуитивно всё темное в человеческом мозге ассоциируется с опасностью.

Подойдя поближе, мы смогли подробнее рассмотреть. Перед нами не было никакой стены, как виделось изначально, на самом деле это был густой лес с «подшерстком» из хаотично растущих кустов разной высоты и формы. Начинался он внезапно, будто его край был отрезан по гигантской линейке великаном или создателем. Переступая эту невидимую черту, оказываешься совершенно в другой атмосфере, в которой добрый светлый сказочный лес сменяется темным, но не менее сказочным обиталищем леших, кикимор и ведьм. Освещённую заходящим солнцем поляну заменяет сумрачная трудно проходимая чаща, но в ней, где-то неподалёку слышится явное журчание бегущей воды, лучше сладкоголосых соловьёв ласкающее мой слух. Чуть запоздало слышит это и сын:

— Мам, вода, ты слышишь? Там есть вода!

— Слышу, — вымучено улыбаюсь я сыну и делаю усилие над собой, заставляя ноги сделать следующий шаг.

Передвигаться по этому месту было ещё тяжелее, тут не было идеально подстриженного газона, освобождённого от мусора и прошлогодней листвы, трава росла свободно, так как ей вздумается, вытягивая длинные узкие стебли выше моего колена. Мне приходилось сначала самой приминать траву, а только потом катить коляску, но и эти меря помогали только частично. Если я до этого думала что всё, финиш, сил сделать хоть один новый шаг у меня нет, то сейчас я буквально падая, царапаясь о ветки и режась об траву волокла инвалидную коляску вместе с сыном. Он переживал, просил его оставить или хотя бы передохнуть, но я знала, что если сяду, то встану не скоро, а нам нужно утолить жажду. По мере продвижения я замечала на кустах какие-то ягоды, но пробовать их на вкус не пыталась, хотела завершить сначала одно дело.

Буквально на коленях я доползла до ручья, в полном изнеможении упала на живот и с жадностью приникла к воде. Я не думала в этот момент о том, что эта вода может быть непригодна к питью, я только чувствовала, что не напейся я сейчас — умру на месте. Странным образом каждый новый глоток добавлял мне новых сил и облегчал боль в перенапряжённых мышцах. Спустя пару минут я была почти как новенькая, и мне хватило сил подтащить сына к воде и напоить его. Теперь я смогла умыться, смывая солёный пот и кровавые подтёки с лица и рук.

— Мама, твои царапины исчезают прямо на глазах! Смотри! — возбуждённо тараторил сын, указывая на мои, совсем ещё недавно, изрезанные в кровь руки.

— Ты прав, — не без удивления уставилась я на свои руки, покрытые теперь не порезами, а тоненькими розовыми полосочками шрамов, прямо на глазах теряющих яркую окраску, бледнея и становясь почти незаметными.

— Это живая вода! — восхищённо прошептал сын, — я о такой читал в сказках.

— Я тоже читала, но мы сейчас во сне, а тут возможно всё что угодно, даже динозавры.

— Нет, мы не во сне, мы в сказке, — твердо и серьёзно сказал сын и от его слов по моему телу побежали колючие мурашки.

— А что если эта вода поможет и тебе встать на ноги? — с горящими глазами проговорила я, глядя сыну прямо в серость мудрых глаз.

— Давай, — ответил он, внешне оставаясь спокойным, о том, что творилось в эту секунду у него в душе мне оставалось только догадываться.

— Вода холодная, ты потерпишь? — спросила я, уже начиная его раздевать.

— Это мелочи, — махнул рукой он, отводя в сторону взгляд, — ради шанса снова начать ходить я готов и в прорубь нырнуть, только…

— Что только?

— Только боюсь, что не поможет, и я зря надеюсь.

— Я не могу тебе обещать, что целебной воде хватил сил восстановить твоё здоровье, но попробовать в любом случае стоит.

— Давай, — скомандовал сын, и я медленно погрузила его худенькое, ярко белеющее в сумерках тело в воду неглубокого ручья.

— Ты как замерзать начнёшь, сразу говори, а то так простудиться не долго, — просила я сына, а он на это засмеялся.

— Ты чего смеёшься?

— Мам, вода же живая, в ней нельзя заболеть, она сама по себе целебная!

— Много ты в живой воде понимаешь, — обидевшись, проворчала я.

— Я её ощущаю, у неё есть определённый разум, не могу это объяснить словами, просто чувствую и всё.

У меня не было повода не доверять словам сына, а вдруг у него есть необычные способности, я не редко видела по телевизору, что у людей, переживших катастрофы, кому или клиническую смерть не редко проявлялись экстрасенсорные способности.

— Наверное, хватит, — сказал сын, минут через пять примерно и я его вытащила на берег, где пришлось вытирать и растирать его тело подолом собственного платья, полотенце нам тут никто не приготовил.

— Что чувствуешь? — с замиранием сердца спросила я сына, — когда он был полностью одет и усажен обратно в коляску.

— Ничего, — пожал плечами Славик, — ничего нового не чувствую, не поможет в моём случае даже живая вода.

— Не вешай нос, — погладила я его по коленям, — возможно нужен не один сеанс, ведь это далеко не царапина, нужно время, чтобы восстановить разорванные ткани и нервы.

Но никакие мои увещевания не помогали, сын закрылся в себе и не желал разговаривать, после нескольких бесплодных попыток его расшевелить я приняла решение оставить его наедине с собой. Он у меня сильный, просто нужно время свыкнуться с мыслями, тяжело расставаться с такой почти осязаемой надеждой.

— Я пойду, осмотрюсь, тут неподалёку видела ягоды, хочу проверить знаю ли я такие.

Славик никак не отреагировал, он не моргая смотрел на весело бегущий ручей, этот ручей совсем не вписывался в мрачную обстановку этого непонтного места. Здесь бы больше подошло мутное тёмное око озера со своими тайными и недоброжелательными обитателями, чем ручей с живой водой. Создавалось впечатление, что страшного вида деревья и терновые кусты защищают и оберегают источник с живой водой, но тогда почему они пропустили нас? И приняли почти радушно, позволив залечить раны и утолить жажду? Загадки, одни сплошные загадки и ни одной живой души вокруг у которой можно было хоть немного выяснить информации. В наш век информационной технологии без информации никуда, если ты не в теме, то ты многое упускаешь, отстаешь от прогресса и перестаёшь правильно понимать окружающих. Язык настолько быстро меняется, что даже мне, взрослой, но ещё не старой женщине порой трудно понимать молодёжь.

Куст с ягодами раза в полтора превышал мой рост, его ветки, усыпанные округлыми листьями и голубыми продолговатыми ягодами, выглядывающими из зеленой массы плотной шапкой начинались от самой земли. Ягоды на вид практически не отличались от всем известной жимолости, они были чуть поменьше размером, а в остальном, на мой не профессиональный в этом вопросе, взгляд, ничем не отличались. Я долго вертела в пальцах одну из ягод, обнюхивая, разглядывая решаясь попробовать.

В лесу довольно быстро темнело и холодало, предстояла тяжёлая ночь. Тёплой одежды у нас с собой естественно не было, впрочем как и хоть мало-мальски подходящего укрытия. Подгоняемая этими фактами я положила в рот синюю ягоду и раскусила её. На язык вылилось немного кисловато-горького сока, отдалённо схожего с упомянутой уже жимолостью. Возможно, это и нормально для лесных ягод, мне не доводилось такие пробовать.

Дальше я отыскала на берегу ручья заросли растения с большими широкими листьями, в один из которых и принялась набирать ягоды для сына. Сама же я ела параллельно прямо с куста. Ягод на нём было очень много, они прятались под ветками, стоило только одну из них приподнять, так спокойно с каждой собиралось по пять пригоршней кисловатых ягод. Это всё-таки лучше чем ничего, на несколько часов заглушить голод хватит. В итоге я набрала приличную горку ягод и сама измазалась сине-багровым, трудно смывающимся, соком.

Возвратилась я к Славику с добычей, вложив самодельный кулёк ему в руки, я наклонилась к воде умыться.

— Это точно можно есть? — спросил сын, скептически разглядывая мой дар.

— Не знаю точно, но я пока жива и неприятных ощущений не испытываю. Они на вкус несколько своеобразные, но есть можно, — ответила я отплёвываясь от воды, стекающей по лицу.

— Ладно, попробую.

— Пробуй, у нас под рукой есть живая вода, если что поможет, — вспомнила я про её свойства.

— Фу, они горькие, — сморщился Славик с полностью набитым ртом.

— А ты поменьше в рот засовывай за раз, будет не так горько. Есть всё равно надо, а то быстро потеряешь силы.

— Снова выводы твоей любимой науки? — уточнил сын, последовав моему совету.

— Её родимой, куда ж я без неё! — вымученно улыбнулась я. Вытирая лицо и руки краем своего многострадального подола.

— Например в сказку? Зачем в сказке наука, тут возможно всё.

— Наука, мой дорогой мальчик, есть везде, — сказала я, усаживаясь рядом с коляской сына на траву, — законы природы никто не отменял, могу предположить, что в сказках они немного иные, но без них ни один мир, сказочный он или нет, существовать не сможет. А наука пытается эти законы понять, установить закономерность и определить области, где их можно с выгодой для себя применить.

— Никогда не думал, что наука настолько важна.

— В твои годы я подобным совершенно не задавалась, меня интересовали игры, мультфильмы и развлечения, учёба в школе была как повинность, которую нужно отбывать, хотя совершенно не хочется.

— Ты не любила учиться? — удивился сын.

— Нет, по-моему тогда никто не хотел учиться.

— А мне вот нравится учиться.

— Так ты же у меня умный и уникальный, а я была обычной девчонкой, не интересующейся наукой.

— Как бы и я хотел стать совершенно обычным, — тяжело вздохнул Славик.

— Не стремись быть таким как все, ты — другой и я — другая, мы как яркие звёздочки в пучине безликого людского океана, неужели ты хочешь с ним слиться и быть всего лишь каплей, такой же как миллионы других?

— Нет, не хочу, — немного подумав ответил сын.

— Тогда не стремись быть таким же как другие, будь самим собой, таким каким ты себя чувствуешь.

— Хорошо. А где мы сегодня будем спать?

— Интересный вопрос, я надеялась, что этот затяжной сон с минуту на минуту закончится, но он никак не соизволит нас отпустить на свободу. По темноте брести неизвестно куда опасно, поэтому ночевать придётся прямо тут.

— У нас с тобой сегодня экстрим! — просиял Славик.

— Тебе-то да, разнообразие, а мне гораздо уютнее спать в кровати, чем на земле.

— Ну не ворчи! Это же целое приключение!

— Да уж, — не заразилась я оптимизмом сына, — давай я тебя сниму с коляски, полежим, может и уснём.