Совушкины сказки

Анастасия Демишкевич

Не все сказки пишутся для детей, и не все сказки заканчиваются хорошо. Скорее наоборот. Вместо Бабы-Яги – белая горячка, вместо волшебного мира – бесконечный ночной кошмар.

© Анастасия Демишкевич, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Белая

— Пьешь? Спросила Белая.

— Пью, — ответил дядя Гриша. Компанию составлять будешь?

— Не буду, — презрительно скривилась Белая. Пойду лучше к Ваньке с третьего.

— К Ваньку? Так он же малой еще, — удивился дядя Гриша.

— Малой — не малой, не твое дело! Огрызнулась Белая. Вы, старые пьянчуги, вот у меня уже где. Молодого, сочного хочется.

Ваня был последним человеком, на которого Белая могла обратить свое внимание. По крайней мере в этом доме. Ваня был маленьким человеком. Ребенком, проще говоря.

Было тихо. Все по своим постелям: храпел отец, сопела бабушка, кот Барсик урчал. Ване спать не хотелось. Он радовался тому, что завтра с отцом они пойдут в зоопарк, смотреть на тигров, оленей, сов и кабанов. Ваня редко видел отца, как-то в сентябре отец уехал и больше не возвращался. Позже выяснилось, что Ваня теперь может ездить к отцу в гости, как к чужим.

— Совушка прилетит, собаченька придет, лисонька хвостиком укроет, — шептал Ваня.

Мама всегда укладывала его спать с этими словами, как бы снимая с себя ответственность, и отдавая ее другим. И действительно, как она может защитить Ваню во сне? А вот лисонька и собаченька могли это сделать. И делали — хранили Ваню.

Никто не слышал, как вошла Белая. Она бесшумно скользнула по коридору и ловко, для своих лет, запрыгнула в постель к Ване. Холодное и липкое прикоснулось к нему, Ваня закричал, но не услышал своего голоса. В кровати его лежала какая-то старая тетка, и тяжело дышала ему в ухо.

— Кто ты? Что тебе надо? Голос вернулся откуда-то из пяток.

— Я — Белая. А надо мне тебя, мальчишка. Белая ближе придвинулась к Ване и запустила цепкие пальцы ему в волосы.

— Меня? Я тебя не знаю.

— Не знаешь, так узнаешь. Знание — сила! Или как там у вас в школе говорят. Белая беззубо захихикала.

— Исчезни! Крикнул Ваня, рукой нащупывая выключатель прикроватной лампы. Ваня был умный мальчик и знал, что в темноте может привидеться всякое, а свет всегда спасителен. Ничего не произошло, свет не загорелся. А Белая продолжала прижиматься к Ване, быстро ощупывая его шею, плечи, спину, как будто что-то искала.

— Отпусти меня! Отстань! — Крикнул Ваня, как мог громко. Страх медленно закатывал его в кокон, и голос отказывался слушаться.

— Не отпущу. Я тебя поймала, малец, — захохотала Белая, — крепко держу, не отпуш-шууууу.

От Белой пахло чем-то кисло-сладким и тяжелым. Так иногда пахло от соседа дяди Гриши. Ваня запомнил этот запах, он был противен ему, но когда он вдыхал его, то не мог надышаться. Ему казалось, что вот-вот на следующем вдохе из омерзительного он превратится в прекрасный. Но этого никогда не происходило.

— Мамочка, помоги! — просил Ваня, вырываясь.

Когти Белой вонзились в шею Вани, она специально отрастила их для этого случая. Белая, чавкая от удовольствия, раз за разом втыкала когти в бьющееся тело, с каждым разом все глубже и глубже.

— Помогите! Мама, Папа! — звал Ваня. Боль и ужас все сильнее опутывали его, и не мог он выбраться из страшных объятий.

— Нет мамы, нет папы. Только ты и я, — шептала Белая, облизывая ухо Вани. Никто тебя не спасет, никого больше нет. Она добралась до мышц и связок и, причмокнув, стала их рвать, как мокрую бумагу.

Сил не осталось у Вани. Белая вгрызалась в него, в самую его сущность. Ни в кожу, ни в жилы, ни в кости, а в самого него.

— Совушка прилетит, собаченька придет, лисонька господи помоги! Господи, помоги! — Закричал Ваня и проснулся.

Ваня вскочил с кровати и, чувствуя внутри себя Белую, кинулся прочь. Врезаясь в стены, он бегал из комнаты в комнату и нигде не находил убежища. Ему хотелось выплюнуть ее, выкричать, выплакать.

— Господи, помоги. Господи помоги! — Просил он и плакал.

Все в доме повскакивали. Отец, бабушка, кот. Дедушка заворочался в своей комнате.

— Ванечка, Ванечка, что с тобой? Испуганно лепетала бабушка.

— Припадок у него какой-то, — заключил отец, крепко схватив Ваню за плечи, — а ну ка проснись! Иван, проснись.

— Как будто белая горячка, — сказала бабушка и перекрестила Ваню.

— Какая белая горячка? Заранее что ли пришла? Ерунду не говори! Прикрикнул на бабушку отец.

— Иван, проснись!

Ваня проснулся. Прожил до тридцати одного года и умер от алкоголизма.