Звучи, безымянное сердце! Сборник философской лирики с запасом душевных сил, искоркой бунтарства и уютом

Анастасия Андреевна Туркова

Перед вами – не просто поэтический сборник, а история жизни молодой поэтессы. Его уникальность в том, что он описывает путь становления личности.Каждый раздел – это жизненный этап: разлука, кризис, поиск ориентиров, и, наконец, достижение гармонии. Выбирайте, что попадает в ваше настроение, и наслаждайтесь полумистическими образами.Тот, кто ищет своё место в жизни, найдёт здесь отражение своих переживаний. И, возможно, заглянет немножко «вперёд», чтобы узнать: какие ещё инсайты его ожидают?

Корректор Диана Османгаджиевна Яхъяева

Дизайнер обложки Татьяна Дмитриевна Сиренко

Редактор Татьяна Владимировна Лисничева

Литературный консультант Наталья Сергеевна Шаверина

© Анастасия Андреевна Туркова, 2023

ISBN 978-5-0062-0393-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Карандаш-карандаш, собеседником будь мне безмолвным!

Мне внутри не вместить откровений прошедшего дня…

Я столкнулась внезапно с признаньем горячим и вздорным,

И внезапная правда в тот миг ослепила меня.

Оглушённая я, озираясь, молчу и волнуюсь.

Мы внезапно раскрылись всем правилам будней назло.

Время ширм и лакун, тишину и неловкость миную.

Исчезает неясность, становится разом светло.

Вот и стало сегодня прозрачно в огромном пространстве.

Мы не стрелы нашли, а домашние кресла в тени.

И решили уйти из ненужного горького царства.

Мы дорогу продолжим отчасти «другими» людьми.

Прощай, моё дорогое солнце

О мрачном

«Скажи, для чего ты просишь его примчаться?..»

Скажи, для чего ты просишь его примчаться?

Он даже не пишет сам и молчит в ответ.

Смеркается в мире без?.. Начало смеркаться?

Ложись лучше спать, раз ночь затеняет свет.

Ложись лучше спать. Хотя бы затем, что утро

Покажет, а правда ль он без тебя скучал.

Раз нет — значит, вволю выспаться было мудро.

Раз да — будут силы, новое из начал.

И если проснёшься в том же померкшем мире,

Уйди из игры и выключи этот квест.

Но, впрочем, тебе так многие говорили,

А ты всё равно попробуешь. Разве нет?

«Ночь интернета, ночь в телефоне, ночь…»

Ночь интернета, ночь в телефоне, ночь,

Бьющая в сердце всей безнадёгой зол.

Даже себе самой не сумев помочь,

Я остаюсь дрожать, созерцая пол…

Всё проходимо, всё устранимо, всё.

Если ты рядом, светлый и дорогой.

Будет ещё один шаг через белый лёд,

Буду ещё сильней, побывав с тобой.

Горе, неверье, выбор, страданье, боль.

Бог, приходящий в дом посмотреть с икон…

Ночь наполнялась разумом и Тобой.

Хватит депрессий. Принят сухой закон!

«Мне просто жалко…»

Мне просто жалко

Потерять Человека.

Не так уж много на планете Людей.

Внезапно — ярких,

Родных и крепко

Мне руку жмущих — совсем своей.

И если мимо мелькает, тая

Средь вязкой мутности, силуэт —

Так пусто,

Будто бы я теряю

Огромный мир вместе с ним

И Свет.

Рукой ловящей

За край одежды,

Ртом пересохшим: «Не уходи!»

Сказала б, если бы

Власть имела

Свободным душам менять пути!

«Подожди, постою ещё, протуплю немного…»

Подожди, постою ещё, протуплю немного…

Да, мне тоже не слишком просто встречать свой ужас.

Я предчувствую, что увижу там, за порогом —

За порогом глаз твоих. Вряд есть что-то хуже.

Мне отрежет обратный путь, затянутой в омут,

И останется ухнуть вниз, потеряв опоры.

Про такое ты сразу знаешь, что не помогут,

Там никто уже не поможет… Я скоро, скоро.

И опять я целую в шею, в глаза не глядя,

Ожидаю, пока докуришь — момент отсрочки.

И пойдём мы с тобой по тяжкой тропе к проклятью,

До той самой неотвратимой… Последней точки.

«Дай, пожалуйста, руку!..»

Дай, пожалуйста, руку!

Ах да, у тебя нет рук.

Языка тоже нет,

На то у нас и разлука.

Говорю тебе, да обоих подводит слух,

Я искала глаза на лице — пообщаться с духом,

Только сколько ни шарь, приблизившись,

Не найдёшь.

Он безвольная кукла, сшитая с белым пухом.

Словно нет у него костей, когда обнимать —

Он стекал через пальцы, пачкая пол и мебель.

Или это на мне проклятье, моя печать?

Небыль.

«Поцелуй меня. Мне и так каждый день разлука!..»

Поцелуй меня. Мне и так каждый день разлука!

Солнце красит мир апельсиново-золотым,

А лазурное небо к облаку тянет руки

И пытается ощутить себя с ним одним.

Обними меня перед тем, как опять растаять,

Раствориться вдали, отдав меня стуку рельс…

Этот стук воплощает метко мою усталость,

Сердца стук, перестук, разлук бесконечный рейс…

Неужели никак привыкнуть нельзя к разлукам?

И к потерям? Ведь я теряю всех каждый день.

Если можно, замри на время и дай мне руку

До того, как закат постелет меж нами тень!

«А теперь прощай, моё дорогое солнце…»

А теперь прощай, моё дорогое солнце.

Вечер заполняется синевой и ветрами.

Слышишь скрип — внутри что-то медленно рвётся.

Тёплый свитер рвётся, связанный между нами.

Ветры в октябре зябко лижут мне кожу,

В горле промерзает нежных слов вереница…

Я иду к нулю и возвращаюсь в свой кожух,

Сквозь который голосу ко мне не пробиться.

«Я была маленьким, прирученным светляком…»

Я была маленьким, прирученным светляком.

А потом обратилась хрустящим льдинами морем.

Уходила в минус и вглубь, на север, наперекор,

Расширялась и замолкала в его просторе.

Отсюда видно, как всходит солнце в последний раз,

А потом катится тихо прямо в твои ладони.

Грусть контрастно сжимает суть моего нутра,

И выплавляет наружу свет, чтобы всё наполнить.

«Скоро полюблю тишину сильнее…»

Скоро полюблю тишину сильнее —

Мне в уединении легче думать.

Быстро я устала от разных прений,

Смутных пятен, вязкости, лжи и шума.

Наклонись. Коснусь тебя на прощанье

Поцелуем в лоб, отпустив навечно.

Знания — заменят моё незнанье,

Мудрость — заменяет мою беспечность.

На верфях прогнивших не строят судно —

Потому не жалко расстаться с прошлым.

Каждый день становится новым судным,

С каждым днём я лучше и осторожней.

«Всего уютней тьма на дне души…»

Всего уютней тьма на дне души,

Где можно спать, прийти в себя и жить.

И никого не подпускать к себе,

Поставив точку в затяжной борьбе.

Не открывать глаза на свет с утра,

Не слушать голоса, не знать добра

И злобы. Отказаться от всего.

Беречь момент покоя своего.

Уютно погружаться до весны

В тепло и мрак, которые нужны,

Как одеяло и подушка, всем,

Уставшим от мороки и проблем.

«А вы были правы, девушки, были правы…»

А вы были правы, девушки, были правы:

Влюблённость и полумёртвой пускает корни.

Уйти-то легко, но выживет часть отравы.

И я продолжаю верить непроизвольно.

И тлеющий торф под травами не заметив,

Иду, не поняв, куда утекают силы.

Так вот почему, когда поднимался ветер,

Мне гарь забивала ноздри, порой слепила!

Но я не слабее Бога в своём пространстве,

(А боль и богам не чужда, как всем известно).

Мой дождь вырывает душу из полутранса,

К тому же я слышу голос над серой бездной.

Когда просыпаюсь, вижу рыжие пряди.

И ты, как обычно, пишешь. Всегда мне пишешь.

Впервые я ощущаю: друзья не сзади,

Не выше меня, не лучше меня, не ниже…

Скорей, мы в одном порыве. В одном отряде!

«Как обычно: зима и белые ходоки…»

Как обычно: зима и белые ходоки.

И привычно заходит с тыла через знакомых

Тот, который назвался Ангелом. Дураки

Ему верят и пополняют ряды ведомых.

Как обычно, и в этот раз он пришёл за мной.

Я не знаю, что будет утром… Пока что полночь.

Лишь один остаётся рядом, сквозь снег и зной,

Принимая бои и молча даруя помощь.

Он забрал почти всё, что можно. Но не меня.

И напрасно меня считает своей и слабой.

Отпускаю всех тех, кого бы он смог промять…

И к назначенной битве молча готовлю саблю.

«Проще придумать десяток «не…»

Проще придумать десяток «не»,

И не поверить в простое «да».

Многие люди идут ко мне.

Тихо навстречу течёт орда.

Смотрит и ищет касанья рук,

Нежность протягивает, как ключ.

Рвёт лабиринты былых разлук…

Снова мерещится мне, что сплю.

Я нахожусь у неё в руках —

Всё-таки сжалось её кольцо,

Вместо сгоревшего уголька —

Хмурится огненное лицо.

Снова знакомый печальный гнев:

Небо творит, не спросив меня.

Я бы, как прежде, ушла, презрев

Дар, что обычно боготворят.

Нож танцевал у меня в руках.

Нож танцевал у всех нас в руках.

Души стихали до уголька —

Чётко била рука.

Только убитые без зари

Не обретают покой вовек:

Помнят, как резал их человек

И не смотрел на крик.

Эти убитые — предо мной,

Тихой, растерянной, злой стеной.

Знают, что тоже стала такой

Безножевой рукой.

Льются касанья к моим плечам:

— Что же ты сделала сгоряча?

Справимся всё-таки, сообща,

Только ты отвечай!

Прежде не верила, что нужна.

Горько смеётся моя «стена».

Мёртвым прозрачно душа видна…

Больше я не одна.