Стрелец тебе в Юпитер

Амалия Март (2024)

Он сидит напротив восемь часов в день, пять дней в неделю. Его взгляд прожигает во мне дыру, а острый язык не упускает шанса пройтись по моей самооценке метким словом. Он не верит ни во что, кроме цифр и фактов, и, кажется, его главная цель в жизни — уничтожить все, во что верю я. Чертов Стрелец во всем его великолепии.Ну кто обвинит меня в том, что я решила его проучить? Немного помочь неравнодушной вселенной с исполнением его гороскопа: устроить и неприятности на работе, и легкий материальный ущерб, и разногласия с детьми и стариками. Чтобы пробить, наконец, броню этого холодного скептика!Но… что-то явно пошло не так. Ведь пункта «целовать врага» в моем плане не было!

Глава 8.

Хорошо, что пятницы имеют свойство заканчиваться.

Жаль, что время так беспощадно тянется. Правда винить в этом стоит, конечно, не конкретный день недели, а Арсения, беспощадно проехавшегося по моей самооценке. Снова.

Гипнотизирую цифры внизу рабочего стола, мысленно отсчитывая, когда можно будет рвануть. И как только появляются заветные 18:00 — даю дёру. Натурально.

На радостях, что можно пойти домой и помучиться рефлексией в одиночестве, а не на глазах у десятка коллег, я даже забываю отправить Арсению его гороскоп. Просто хватаю сумку, едва не оставив телефон на рабочем столе, и выбегаю навстречу прекрасной погоде и одинокой квартире.

Одиночество сейчас как никогда кстати.

Взгляд цепляет побитый моими стараниями Ниссан и чувство вины снова поднимает голову. Ой, да заткнись ты, совесть. Ну сколько можно? Плетусь к метро, опережая всех коллег, чтобы не пришлось утолять их праздное любопытство. Они и так весь день пялились на нас с Шереметьевым, сгорая от желания узнать, чем мы таким интересным занимались за закрытой дверью мужского туалета. И только дай им повод поймать и зажать меня на платформе метрополитена…

Я сбегаю по эскалатору, когда в сумке начинает трезвонить мобильник. Сестра. Ну конечно, пятница же.

— Приедешь сегодня? — интересуется Альбина, чем-то гремя на фоне.

— Что-то устала, — пытаюсь отвертеться.

— У нас курица на гриле. И перцы.

— Жучка, — смеюсь в трубку. Обожаю традиционные пятничные посиделки с горой еды, и она это знает. — Вина захватить? — меняю вектор направления в метро.

— Не, я все взяла.

— Ладно, часика через полтора буду.

— Снова подвезут? — хитро интересуется.

— Откуда ты знаешь, господи? — обреченно выдыхаю в трубку.

Я же была максимально осторожна, она точно не видела Арсения в прошлый раз!

— Фил вас в окно спалил. Восхищался большой красивой машиной до слюней изо рта. Приедешь — расскажешь!

— Тогда я не приеду, — бурчу в трубку. Курица и перцы это все конечно прекрасно, но сидеть, как на допросе с пристрастием — нет уж, извольте.

— Приедешь, приедешь. Я как раз рулет маковый делаю.

— По маминому рецепту?

— Ага.

— Ненавижу тебя.

— О-бо-жа-ешь, — Альбина смеется и кладет трубку.

Знает, что обожаю. С тех пор как мама укатила устраивать свое личное счастье с турком на его малую родину, мы с сестрой стали держаться вместе. Это даже сплотило. Есть особое удовольствие под бокал красного полусладкого восхищаться — и ужасаться — авантюризму собственной матери, которая всю жизнь жила по четкому своду правил, а, разменяв пятый десяток, подцепила солидного дядечку на морях, собрала пожитки и рванула к нему.

Но чувствуется мне, сегодня темой вечера будет не мама.

Я вставляю в уши наушники и заглушаю неуместное чувство осадка внутри. Нет, не из-за мамы. За нее мы с Альбиной на самом деле очень рады. В голове другое действующее лицо.

Вот как ему удается так все во мне перетряхнуть, что совершенная уверенность в себе утопает под жгучей неуверенностью? Конечно же я понимаю, что сама несу ответственность за свои поступки и слова. Но влияние множественных факторов извне на характер и темперамент — тоже неоспоримо. Например, он эгоистичный самовлюбленный… Стрелец. Типичный. И где бы и кем ни воспитывался — таким ему и предначертано быть.

Горбатого Стрельца могила исправит.

И я может тоже не идеальна, видит бог, я знаю все свои недостатки и активно с ними борюсь, но все же имею куда более покладистый характер. И раз уж речь идет о «между нами все изменится», то большую часть пути нужно пройти ему. Не будь он таким… злобным всезнайкой, мы бы могли вполне мирно сосуществовать.

Определенно.

Ведь что-то хорошее в нем есть. Просто я уже успела позабыть что.

Пока в ушах гремит Паганини, затесавшийся между «Куклой колдуна» и «Life» Зиверт, берусь за телефон и открываю рабочий чат в вайбере. Оттуда кликаю по Арсению и перехожу в личные сообщения. Там пока пусто. Ни разу за два года работы у меня не возникло желание начать эту переписку, но сегодня все внутри к этому взывает.

Я столько всего хочу ему написать!

И о том, что он, конечно, прав, но все же не прав. И о том, что он сноб и колючка. И о том, что я хотела с ним дружить и даже пыталась когда-то, но он все испортил. И вот сейчас исправлять это точно не мне.

Но все эти слова остаются в моей голове, под аккомпанемент «Дьявольской трели» в ушах.

Я просто копирую текст его гороскопа на сегодня и отправляю ему для ознакомления. Тут даже сам черт поверил бы в правдивость прогнозов! Непредвиденные расходы на лицо и рубашку.

Фиолетовые галочки загораются мгновенно, будто он только и ждал моего сообщения. Но ответа, ожидаемо, не приходит. Невыносимый человек.

— Где мой любимый Филиппчик? — с порога кричу я.

Дверь, как всегда, открыта, так что я беспрепятственно врываюсь в дом сестры, где меня всегда встречают с радостью. Как минимум один четырехлетка.

— Уля-я-я, — несется по коридору стадо маленьких слоников в лице моего племянника.

В мои раскрытые объятия врезается худощавое создание с вихрем завитушек. Маленькая папина копия, Альбина тут явно не участвовала.

— Что ты мне принесла? — первый же вопрос после традиционных обнимашек.

Достаю из сумки перехваченную в «Магните» безделушку в виде какого-то липкого монстрика, цена которой — сто рублей. Но что для нас — фигня, для ребенка — новые впечатления. Так что Фил радостно визжит и бежит всем показывать новую игрушку.

Скидываю туфли и направляюсь на кухню. Оттуда уже идет умопомрачительный запах выпечки. Все-таки моя сестрица на все руки мастер. На подносе прямо посреди стола красуется маковый рулет — маленькое сладкое произведение искусства. Голодные руки тянутся к нему и отщипывают кусочек прежде, чем в дверях, ведущих на террасу, появляется сестра.

— Руки прочь! — возмущенно сопит она.

— Но я такая голодная, — ною не по-детски.

— Там уже все готово, — кивает на улицу. — А сладкое — после еды!

— Говоришь, как мама, — передразниваю я.

— Я и есть мама. А ты должна подавать пример младшим, — перехватывает куда-то несущегося Филиппа и грозно ему наказывает. — Мыть руки и за стол!

Маленький послушный ребенок тяжело вздыхает, откладывает игрушку и плетется в ванную. Я за ним.

— Жесткая у тебя мама, — авторитетно заявляю, подсовывая руки под струю воды вместе с Филом.

— Ага, — серьезно заявляет племянник. — Но это потому, что она обо мне заботится. Папа так говорит.

— Ну все правильно, воспитывают только очень близких людей, к которым неравнодушны.

— Что значит не-ровно-душен? — повторяет сложное слово. — Это когда душ неровный?

— Нет, — смеюсь с маленького любопытного"хочувсезнайки". — Это значит, которого любишь.

Треплю его по макушке мокрой ладонью, на что он возмущенно сопит, и закручиваю краны. Мы вытираем руки, каждый своим полотенцем, мне со слониками не положен, и направляемся на террасу. Там Витя, муж сестры, уже снимает с гриля овощи. Их лучшее вложение денег!

Мне наливают вина, накладывают на тарелку гору овощей и курицы, и когда я уже не могу сопротивляться, потому что набила полный рот еды, начинают допрос.

— Так кто это был?

Я втягиваю носом воздух, продолжая размеренно жевать. Сверлю сестру испытующим взглядом. Глядишь, прожгу дыру и не придется откровенничать. Но у нее тоже отменная ментальная броня. И фора в пару лет тренировки.

— Коллега, — тянусь за бокалом.

— Ему было по пути? — с самым невинным видом интересуется она.

— Ага, — вру я.

Потому что, если не совру — это все уйдет совершенно в неправильные дебри!

— Красивый? — улыбается.

— Да какая разница! — машу рукой и выплескиваю часть вина на ноги. Черт.

— А чего так волноваться? — тоном заправского мозгоправа выведывает Аля.

— Предрекая все вопросы на будущее: некрасивый, — вру, конечно, безбожно, в этом я сегодня имела удовольствие убедиться. — Неинтересный, неприятный. Просто было по пути, я с котом, а он вроде как вписался. Закрыли тему.

— Так это для него было шоу с котом организовано?

Частично она в теме.

— Ага. Мерзкий тип.

— Ну да, ну да, — нарочито медленно отпивая вина, улыбается сестрица.

Ненавижу это ее выражение лица.

— Давай сменим тему, — умоляю, запихивая в рот курицу. — Фил, расскажи, как у тебя дела в садике, — обращаюсь к племяннику.

— Нормально, — пожимает плечами, откладывая на тарелке всю курицу и набивая пузо исключительно овощами. Неправильный какой-то растет ребенок. Обожает супы и овощи. Мы все делали ровно наоборот.

— У них в садике была неделя детской безопасности. Учили их что нельзя с незнакомцами разговаривать. Ну-ка, Фил, что будешь делать, если к тебе на площадке подойдет незнакомец и предложит конфетку?

— Убегу.

— Молодец, — тоном учительницы хвалит сестра. — А если он схватит тебя за руку?

— Ка-а-ак дам ему по колену!

— Правильно, или выше, как папка учил, — поддакивает Витя.

— Ага, — кивает Филипп, приканчивая овощи. — Можно я пойду поиграю?

— Один кусочек курицы съешь и иди.

Фил тяжко вздыхает, поджимая губы, и быстро расправляется с ненавистным мясом. Затем выскакивает из-за стола, и, едва не снеся гриль по пути, убегает в дом.

— Жестокая мать: руки мой, курицу ешь, — улыбаюсь я.

— Ему пока нужен контроль. И белок, — наставительно выгибает брови сестра. — Иначе расти перестанет.

— А как же дети веганов?

— Задохлики и коротыши, — прыскает Витя.

— Или восполняют белок в альтернативе, а Фил ничего больше не ест. В садике в него даже котлету впихнуть не могут.

— Ох, эти садовские котлеты, — мечтательно тяну я. — И почему они были такие вкусные?

— Потому что на пятьдесят процентов состояли из булки? Кстати, просьба есть, — Альбина наклоняется чуть вперед, вмиг собираясь в деловую мамашу. — В понедельник его надо к окулисту сводить, я полтора месяца очередь ждала, а нас просят срочно приехать в Зеленоград, посмотреть один нечистый питомник…

— Мне с ним сходить?

— Да, там дело — на полчаса. Но потом с ним посидеть надо будет. Можешь отпроситься?

— Поработаю из дома, — киваю я.

— Ну вот и отлично. Я тебе напишу потом куда там и что.

— Думаешь, не миновала его наша семейная миопия?

— Заметила, что он щуриться стал и мультики слишком близко смотрит. Лучше проверить, он же в зоне риска.

— Это верно.

Я допиваю один-единственный положенный мне бокал, за которым цепко следит сестра и, под необычайную легкость в голове, решаю остаться у них с ночевкой. Здесь в их маленьком кошачьем мирке так хорошо и спокойно, что я даже не вспоминаю об Арсении. И о сегодняшнем паршивом дне. И о «тогда между нами все и изменится» тоже не вспоминаю. Не-а. Совсем.