Один из демонов

Альтс Геймер, 2017

Развитие технологии привело к тому, что на планете Земля построили подлинный Рай. А потом решили одним Раем не ограничиваться и создали настоящий ад. В новом государственном учреждении образовалось немало интересных вакансий.

Гл.2. Линия Слика. Любовная позиция номер сто девятнадцать

Мужчины после сорока склонны к опрометчивым поступкам. Так сказал пудель по имени Гиллис из отдела «ПО». Понимаете ли, у нас, джентльменов с проседью, к тому времени уже исполнена репродуктивная функция, выращено жизнеспособное потомство, и внутри просыпается зерно самоуничтожения. Хм, какие странные мысли приходят на ум, когда висишь вниз головой. Особенно после зверского инерционного рывка, от которого мои глаза едва не повисли на зрительных нервах. Потом я еще целую минуту наблюдал в бифокальной перспективе кучу зеленых шариков с оранжевыми ободками.

Вот зачем со мной Творец это сделал? Почему, спрашивается, я пожелал выполнить дополнительный разворот над этой распроклятой рощей? Заметил движение? Решил проверить? И соответственно, моментально получил в фюзеляж какую–то баллистическую дрянь от антропоморфов. У–у–у, проклятые недочеловеки! Зарядить бы им сейчас пару кассет шрапнели, туда, в суставчатый полумрак, где на одну ветку приходятся в среднем полторы змеи. Право жаль, что мои стволы уныло смотрят в зенит, а внизу лишь голубой овал кокпита и лесная подстилка на расстоянии двадцати футов. Где–то внутри мозга появилось ощущение легкого зуда. Связь. Или, что вернее, ее отсутствие. Видимо, поврежден передатчик нейросети, и меня потеряли. Я дотянулся до внешнего коммуникатора, и через секунду в кабину ворвался встревоженный голос диспетчера базы:

— «Камыш» вызывает Слика! Капитан, вы слышите меня? Ответьте «Камышу»!

— Слик на связи.

— Ваш сигнал неподвижен.

— Я сбит в секторе Танго. Был атакован с земли, совершил вынужденную посадку. В помощи не нуждаюсь.

Последняя фраза вырвалась против инструкции. Тут смешался стыд за допущенную ошибку и желание успокоить своего оператора — дескать, я еще владею ситуацией, ничего страшного не произошло. Впрочем, кому я втираю? Скайховер лежит сбитым селезнем, а это значит, что миссия провалена. В оперативный канал неожиданно врубился старший инструктор Кундис:

— Малыш, отключайся, мы берем его, — это он диспетчеру. — Слик, ну как там?

— Нормально. Любуюсь природой, причем задница находится выше головы.

— Приятель, ты меня не удивил. В штабе так многие ходят. Как обстановка?

— Непринужденная. Ни одной метки на радаре.

— Значит, опасности нет?

— Пока прилетит подмога, я тут подохну со скуки.

— Ладно, я тебя сейчас развеселю, Слик. В воздухе повеяло горными цветами.

— Принял, Кундис.

— Наслаждайся.

— Благодарю.

— Отбой.

Кундис — мой однокашник по подростковому интернату. Не то, чтобы мы были завзятыми приятелями, но пару раз в драках оказывались спина к спине, а это, знаете, очень способствует взаимному доверию. Поэтому, когда жребий судьбы поместил меня инструктором в учебный лагерь «Форекон», где окопался Кундис, я возблагодарил Творца самой искренней молитвой. С его помощью моя работа превратилась в синекуру, а я, в ответ, подогнал старине несколько пригласительных на закрытые вечеринки. Туда, где кучкуются дизайнеры, фотографы и красотки с длинными ножками. Мне самому эти билетики счастья поступали по интимно-культурологическому каналу (об этом позже). На одном светском рауте Кундису удалось зацепить начинающую модель, а на другом — смазливого педераста, который до последнего момента вполне сходил за девицу. В первый раз Кундис отделался расходами на коктейли (пила девчонка, как двугорбый верблюд после длительного перехода) и жестоким похмельем, а второй раз едва не угодил под трибунал, потому что подбил оба глаза гражданскому лицу. Ничего, в будущем станет вести себя осмотрительней. Говорил же ему: «Если в таких местах видишь у барышни на шее шарфик или платок, лучше не испытывай судьбу, а иди и познакомься с другой барышней».

Ладно, Кундис не обиделся, когда вышел с гауптвахты. Тем более, что я ухитрился заслать ему туда через коменданта пару бутылей рома и блок сигарет. А сегодня старый товарищ любезно предупредил меня о том, что около диспетчерского пульта появился Эдельвейс. Каждый учебный центр обязательно должен иметь собственное страшилище. Такое, чтобы у курсантов тряслись поджилки едва они слышали скрип его ботинок. В «Фореконе» эту роль с блеском исполнял майор Эдель (а для всей базы, само собой — Эдельвейс). Очень цельный характер, так я скажу. Всего лишь две черты — въедливость и раздражительность. Первостатейная сволочь.

Ощутимо запахло жженой изоляцией. Где–то позади тихонько горела проводка, плавились пластиковые детали. Вот–вот должна была сработать аварийная герметизация пилотной капсулы. Отключив связь, я разблокировал кабину и рывком отодвинул изогнутую прозрачную крышу. Свежий ветерок прошелся по моим щекам. Недопустимо висеть тут и ждать, пока меня, словно консервированного кальмара, извлекут из помятой авиабанки спасатели. Когда прибудет помощь, я обязательно должен стоять на ногах, вооруженный и готовый дать отпор неприятелю. Тем более что система обнаружения целей молчала. Прошло время, когда антропоморфы выходили на опушки леса с плакатами и что–то пытались всем объяснить. Мы быстро охладили их рвение подкалиберными прививками, и теперь они предпочитают по–быстрому нагадить нам и смыться. А в ответ получают огонь на поражение. Такова установка. Я мысленно обратился к внутреннему медицинскому центру. Некоторые из сослуживцев называли интегрированного шеф–лекаря Парацельсом или Авиценной, прочие трогательно приклеивали разные женские имена. Своего я обозначил как Червяка. Он же ползает в моем сознании, не так ли?

— Система динамического гомеостаза стабильна. За последний час предотвращено более десятка ошибочных репликаций. Предположительно — канцерогенез. Индекс гуморальной и клеточной иммунных систем — реактивный.

Проклятье! Я случайно залез в меню функционального отчета.

— Отставить, Червяк! Доложить о неисправностях!

— Наноботы в настоящий момент репарируют поврежденные кровеносные сосуды мозга. Ущерб получен при механическом ударе о стенку черепа…

— Да заткнись ты! Тьфу, отставить! Червяк, у сейчас меня башка лопнет от боли!

— Слик, сообщаю вам о том, что данное положение тела чревато неприятностями в самом ближайшем будущем. Я предотвращаю чрезмерный приток крови в голову, но если вы не перемените…

— Мануальный режим!

— Вы и так в мануальном режиме. Перешли на него перед тем, как взяли на себя управление ховером «Драгонфлай».

— Дьявольщина!

Я высунул голову за кокпит. Ближайший сук был совсем рядом.

— Для правого запястья режим «Тиски»!

Одной ладонью я крепко обхватил скобу на фюзеляже, а другой отключил протекторы сиденья. Под действием земной гравитации меня тут же втиснуло в страховочные ремни. Глубокий вдох — и мой пояс со щелчком вылетел из креплений, а сам я повис как мартышка, раскачиваясь в пятнадцати футах над землей. Огляделся, пошарил по костюму. О чем я только думал и почему не сделал это раньше? Вот вам — еще один опрометчивый поступок зрелого мужчины. Хорошо, что все на месте. Пистолет-пулемет «Блоуган», личный коммуникатор, а большего мне и не надо. Кисть держалась прочно — на имплантах я мог бы проболтаться на поручне целый час, но нужно было двигаться дальше.

— Левое запястье — режим «Тиски»!

Рывком перенес свое тело к ближайшему суку, перехватился. Моя ногти проскребли по скользкой коре, рука беспомощно соскользнула с нее, и я рухнул вниз, ломая по пути ветви и веточки. При ударе о землю получилось сгруппироваться, перекатиться на бок. Зубы клацнули как у стального замка, коленные суставы жалобно взвыли, а голова отозвалась ноющей болью. Червяк недовольно прокомментировал мое падение перегрузкой систем. По–моему, он имел в виду тот очевидный для него факт, что я идиот. Ныло плечо, которым я врезался в древесный корень. Пахло сыростью, прелой листвой. Ботинки по щиколотки ушли в зловонную жижу, что с пузырями выступила из лесной подстилки.

Встав на ноги, я вытер грязные ладони о зеленую ткань комбинезона. Пальцы повиновались с трудом.

— Отключить режим «Тиски». Задействовать программу «Охрана»!

Где–то внутри моей плоти расслабились усиленные имплантами мышцы, а рецепторы — наоборот, пришли в состояние максимального возбуждения. Я же, наконец, смог перевести дух и осмотреться. Снизу живописная роща оказалась больше похожей на плантацию по выращиванию кустов с вариативной степенью колючести. Почти каждое растение при желании могло стать инструктором по самообороне для новобранцев. Часть этих окаянных шипов в настоящий момент засела у меня в униформе, между прочим. Над головой в зеленых декорациях сиял рваный проем голубого неба — след падения моей машины. Вокруг стеной стоял чуждый мне мир, мир дикой Земли, мир, который мы, ее исконные повелители и хозяева, призваны возделать, искореняя уродство и насаждая красоту и гармонию. Мой скайховер грациозно возлежал на двух соседних стволах, тупым носом упираясь в развилку третьего. Хвостовое оперение было покорежено, с правого крыла беспомощно свисал оторванный кусок ракетного ложемента.

— Наноботами устранены повреждения системы «Сонар» и мозгового коммуникатора, — это Червяк не дает мне расслабиться.

В сознание тут же вплыла проекция окружающего пространства, данные тепло — и инфра–локаторов. Одновременно внутреннее ухо пробуравила отрывистая команда с базы:

— Слик! Здесь майор Эдель. Немедленно дай нам ориентир для посадки!

Ага. Началась спасательная операция по спасению меня. У них есть радар, но инструкция повелевает получить данные и от человека тоже. Анализатор голоса проверит мою искренность. А вдруг на меня уже наставили ствол, и подмога попадет прямиком в засаду? Эдельвейс ни за что не отступит от инструкции, даже если в потерянных секундах будет заключаться моя жизнь.

— Танго, пятый квадрат. Самый центр.

— Принял. Восемь минут. За тридцать секунд провесишь им маячок. Как понял меня?

— Понял удовлетворительно.

— Отбой, Слик.

Экраны радаров по-прежнему умиротворенно поблескивали зеленым цветом. Уровень враждебности среды — ноль, если не считать окаянных колючек. Но я вовремя вспомнил о подбитом врагом «Драгонфлае» и постарался слиться в единое целое с ближайшим растительным исполином. Кора дерева, к которому я прижался щекой, была склизкая, будто остатки желе.

Успел. Тот парень с крыльями, которому небеса поручили за мной приглядывать всегда имел хорошую реакцию. Раздалось свистящее шипение, как при близком ударе молнии, и ховер мгновенно превратился в пламенный бутон. Земля под ногами качнулась, кору перед самым носом взрезала отлетевшая деталь «Драгонфлая», а через несколько секунд вокруг начался листопад и грязные лужи зачавкали падающими осколками. Что за дела?! Откуда они бьют? Я рухнул на землю, захлопнул забрало «Коллара» и вгляделся в экран. Визор тактического шлема не выдавал ни одной красной точки. Крутанулся назад. Тоже все чисто. Звонкий щелчок рикошета заставил меня вжаться в подстилку. Пуля ударила в «Коллар» по касательной. Это потому, что я все время вертелся. «Блоуган» застучал в моих руках короткими очередями. Я бил в направлении возможной директрисы выстрела, не прицельно.

— Червяк, сними со шлема данные о характере повреждения!

В такой ситуации неплохо знать, из чего тебя приложили. Это повышает шансы выжить.

— Команда выполнена. Зафиксировано кинетическое попадание в броневую пластину «Коллара». Выстрел предположительно произведен из снайперской винтовки «Свифт», патрон серийный. Активировать защиту экзоскелета?

— Да, черт возьми!!!

Мой костюм лязгнул, превращаясь в панцирь. Да что толку? Для «Свифта» это не проблема. И словно в подтверждении моих слов, сначала последовал резкий толчок в левое плечо, а потом нахлынула боль.

— Слик, вы находитесь под огнем.

— Спасибо за информацию, Червяк. Очень своевременно.

— Зафиксировано сквозное ранение в левую часть трапециевидной мышцы, пробита лопатка. Ввожу анестетики, завариваю сосуды, чтобы избежать кровопотери.

— Премного благодарен, — процедил я, в паузах между выстрелами.

Сверху снова посыпалась листва и ветки, срезанные очередями.

— Против вас задействовали ручной пулемет «Чаплет».

Ясно. Нужно менять позицию. Я, заранее сжав зубы в предчувствии боли, перекатился за соседнее дерево, а потом ужом пополз влево. Но мир не взорвался для меня раскаленными звездами, лекарство подействовало очень быстро. Вот удобное местечко. Сплетение толстых лиан образовало передо мной почти идеальное укрытие с широким сектором для стрельбы. Я аккуратно выглянул из–за него. Опять ничего. Стоп! А это что за размытые, почти не видные глазу пятна?

— Червяк! Отцифровка и нумерация объектов в панораме! Та–ак…Выделить по контурам объекты семь, восемь и одиннадцать. Ах, вы твари грязные!!!

Именно, что грязные. Неизвестно, чем эти ловкачи вымазали свою амуницию, но в анфас они вообще не просматривались. Лишь в профиль. И то едва-едва. Три фигуры скрючились около ствола с уродливыми воздушными корнями. Вот один из размытых силуэтов поднялся, сделал острожный шаг вперед. Ага. Потеряли мишень? Или желаете добить?

Я быстро переключил подствольник «Блоугана» на термобарический боеприпас и произвел пуск гранаты. Жаль, что детонация произошла не между ними, куда я, собственно, и метил, а чуть в стороне. Видимо ракетный патрон задел какой-то сук. Сначала хлопнул воспламенительный заряд, а потом мой визор ослеп от яркой вспышки. Область избыточного давления и сверхвысокой температуры всегда смотрится на экране очень эффектно.

— Подтверждаю контакт с противником.

Теперь я и сам отчетливо видел врагов на теплолокаторе. От пламени вся их маскировка выгорела мгновенно.

— Объект номер восемь уничтожен. Повреждения не совместимые с жизнью. Объекты семь и одиннадцать имеют ранения средней тяжести.

И я снова пополз, обходя их левым полукругом. От соседнего дерева высунулся на миг. Где там мои новые знакомцы? Но было уже поздно — они отходили, теряя бруснично–теплые капли. Я для острастки дал вслед несколько очередей.

— Два попадания.

Да что толку? «Блоуган» — оружие ближнего боя, а у этих специалистов костюмчики явно не хуже моего. Пули на пути к цели посшибали невесть сколько листьев и сучков, поэтому не причинили им никакого вреда. Наверняка их броню с такого расстояния пробьет только штука, на вроде «Свифта». Которой со мной не было. И времени тоже не было, потому что сработал таймер.

— Тридцать секунд до подлета спасательной группы.

Мой пистолет выплюнул в воздух шипящую трассу маячка. Очень скоро сверху послышался авиационный гул. Первым, проламывая зеленую гущу, опустилась палевая туша «Брока» — десантного модуля. Ветер от его винтов еще не успел улечься, как вместительное чрево транспортника разверзлось, и из него, рассыпаясь в цепь, выпорхнула группа веселых зеленых человечков со штурмовыми винтовками «Спайрон» наперевес. Вполне убойная штуковина, широкоугольный прицел и пять видов боекомплектов. Ребята мгновенно заняли позиции, и вперед выдвинулся «нюхач» со сложным комплексом обнаружения. Этот возьмет след даже по запаху перегара, причем сразу сможет сказать, есть ли у антропоморфов кариес.

Следом за авангардом, лениво разбрасывая вокруг ложные тепловые цели, спланировал медицинский скайховер «Васп».

— Отключить все программы! — спохватился я, и мой нашпигованный биотехнологией организм мгновенно повиновался. — Произвести обмен данными «Колларов» с командиром отряда.

Два санитара хотели сразу взять меня в оборот, но я дождался старшего группы — невысокого офицера в полевой рейнджерской броне. Нашивки на плече сказали мне, что передо мной капорал, а более ничего я узнать не смог, поскольку парень даже не поднял забрало шлема.

— Контакт с тремя антропоморфами. Один обезврежен, двое ранены и пытаются скрыться. Будьте начеку. Там пулемет и снайперская винтовка.

Офицер кивнул:

— Стандартная диверсионная тройка. Боец с тяжелым вооружением, снайпер и пулемет прикрытия. Ладно, время дорого, мы начинаем преследование.

— В добротную сбрую они упакованы. Полностью экранирует на сканере. Я их проявил, когда поджарил, но все равно не рискуйте, используйте управляемые ракеты.

— Не подходит. Эдель хотел получить живым хотя бы одного, а лучше обоих, так что попробуем больше не дырявить объекты.

— Удачи.

Все, теперь можно отваливать. Дальше ищейки обойдутся без меня. Они скрытно проследуют за антропоморфами до их логова, обозначат его метками на картах, после чего профессионально проведут операцию по задержанию бунтовщиков. Или вызовут подкрепление. Это зависит от того, куда приведут следы диверсантов. Может нам посчастливится накрыть их опорную базу?

А началось с планового облета сектора. Когда я получил приказ провести рекогносцировку, то даже и подумать не мог, что дело закончится перестрелкой, в которой мне самому проштопают шкуру. Моя предыдущая нашивка за ранение датировалась бирманской командировкой. С тех пор минуло уже почти восемь лет.

Санитары предприняли отчаянную попытку уложить меня на носилки, но я пренебрежительно отмахнулся и устроился рядом с пилотом «Васпа». Зачем делать из капитана Слика посмешище? Червяк самостоятельно ликвидировал кровопотерю, а обезболивающее я и так получил. Вполне могу дотерпеть до госпиталя, без неотложных реанимационных процедур. Медики решили не настаивать, потому что знали — инструктор Слик не терпит, когда ему докучают. Такова моя репутация в «Фореконе» и я не жалею матюгов, чтобы ее поддерживать.

Всю дорогу до базы пилот геликоптера спал, доверив управление системе навигации. Это был знающий толк в службе старый солдат с располагающей внешностью ободранного ежа. Его бесцветные глаза равнодушно просканировали мою фигуру, после чего боец нажал на запуск движка, ввел полетную программу и отрешенно отвалился на сиденье. Все ясно — ветеран отпахал свое на переднем крае и теперь дотягивал возрастной ценз, получив тепленькое местечко в медслужбе.

Едва дикий ландшафт леса отрезала широкая нейтральная полоса, наш скайховер резко нырнул вниз. Этот болван даже не почесался взять на себя «мануалку», в результате чего автомат заложил лихой противозенитный маневр на радость всех диспетчеров. Мы приземлились на площадку возле терминала госпиталя. Воздух пронизывал низкий гул авиационных винтов. Его движение приносило флюиды горячей смазки — одного из ароматов войны, что будоражат кровь лучше всяких фармпрепаратов. Высоко в небе воздушный горизонт был истыкан черными точками дронов. Время от времени беспилотники вспыхивали искрами разрядов — так они реагировали на пролетающих птиц и даже насекомых. Ну как реагировали — просто глушили живность импульсными стрекалами, и поэтому у нашего внешнего периметра беспрестанно сновали механизмы и вольнонаемные — подбирали сбитую органику для биоконвертера. Можно сказать, что на служивых «Форекона», постоянно лился дождь из дерьма и всяких останков. Очень чувствительные штуковины эти дроны. Их задача — не дать проникнуть внутрь гражданского сектора ничему живому через небесную потайную калитку. За «агрессорами» с импульсными пушками в воздухе висел шахматный порядок «дезинфекторов». Их цели не хлопали крыльями и не жужжали, а струились с потоками ветра. «Дезинфекторы» отсекали чуждые нам бактерии и вирусы. Это, потому что база «Форекон» находилась на остром зубце 35-го арриала, почти пограничного района. Отсюда подготовленные ей бойцы отправлялись прямо на передовую, сюда же отводились части на переформирование. С кем же мы столь ожесточенно воюем, возникает вопрос? А противник у нас очень серьезный. Планета — прародительница собственной персоной. Возмужавшее человечество заявило матушке-Земле: «Все! Баста! Никаких больше пандемий, коралловых аспидов и малярийных москитов. Надоело! Отныне игра идет по нашим правилам». Нет, почти все животные, конечно, останутся. Только после генетической обработки, они перестанут нас кусать и разносить опасные болезни. В мире наших детей не будет медведей-людоедов и смертоносных медуз. Карапуз сможет искупаться в одной ванне с португальским корабликом без всякой опаски. Род людской встанет над эволюцией. По всей Земле там и сям уже появляются оазисы новой жизни — Райские парковые зоны. Там красиво, комфортно, безопасно. Эдемские островки станут расширяться пока не поглотят всю поверхность планеты целиком. Такова наша идеологическая доктрина. Конечно, не все люди в Метрополии поддержали ее. У каждого великого замысла найдутся скептики, завистники и открытые противники. Последних, тех, кто рискнул вступить с цивилизацией в открытое противоборство лишили звания людей и теперь именуют антропоморфами. Несмотря на очевидную бесполезность их борьбы эта организация нам крепко досаждает. И снаружи, на передовой, и внутри Метрополии. Мерзавцы тщательно конспирируют свою деятельность, но в мире чипов, нейросети и меток–арфидов мы рано или поздно доберемся до каждого отщепенца. В этом не может быть никаких сомнений.

Мой вклад в общее дело — работа с гражданскими волонтерами, что прибывают к нам по линии культурологического центра. Служба не пыльная, потому что обучаются штатские на виртуальных тренажерах, а роль капитана Слика сводится к нескольким лекциям на тему моральных ценностей и напутственной накачке перед миссиями. Миссии у добровольцев, как правило, чрезвычайно важные и ответственные — собирать дерьмо после трех степеней зачистки. Кроме того, я посильно участвую в прочих общебазовых делах, типа сегодняшней воздушной разведки. Конечно, у нас полно дронов, которые постоянно барражируют над секторами. Каких беспилотников там только не летает — от ударных до целеуказателей и постановщиков помех. Но личное наблюдение всегда дает больше сведений. Человеческий глаз, особенно в тандеме с подходящим мозгом способен заметить то, что наверняка пропустит машина. Правда, кроме сведений, нынче мы получили выстрел из ЗРК в фюзеляж моего «Драгонфлая».

Ох, и вой теперь поднимется! До самой столицы. А это значит — будет полноценная фронтовая операция. Внимание прессы и все такое. В штабе, наверное, потирают руки. У службистов «Форекона» появилась возможность отличиться в резонансном деле. Для общественности это — триумф закона и очередная победа наших военных, а для самих военных — лычки, нашивки и новые звания. Все довольны.

До восстановительных капсул мне оставалось ступить лишь пару десятков шагов, и я проделал их ногами, вопреки нытью санитаров.

Госпитальный зал «Форекона» походил на змеиную кладку, как их показывают на каналах о природе. Только яйца блестели пластиком и были отложены рептилией величиной с жилой дом. Я проследовал за медиком к нужному кокону, поднялся наверх по стальной лесенке и, стараясь не треснуться левым плечом, улегся в ложе старшего брата Червяка — Реабилитационного Автономного Модуля, или, как мы выражались — «вписался в РАМку».

Вся процедура заняла не более часа. Напоследок сканер прошелся по мне полосками теплого света, а компьютерный диагност выдал вердикт:

— Раневой канал чист. Реабилитационный процесс проходит нормально. Полное выздоровление наступит через тридцать шесть часов. Внешний приоритет над встроенным медцентром «Червяк» снят.

На этих словах я выплюнул загубник и вытащил изо рта трубку с подачей увлажнительной жидкости. Верхняя половина «скорлупы» мягко отъехала в сторону.

— Свободен! — торжествующе возгласил я и сел, но механический голос вернул меня на место:

— Пожалуйста оставайтесь неподвижным до окончания перевязочной процедуры.

Ложе подо мной приподнялось, выпуская инъекторы и бинтовой валик. Если бы я не находился под анестетиками, наверняка бы почувствовал, как на входное и выходное пулевые отверстия накладывается заживляющий состав, после чего мое плечо было аккуратно покрыто несколькими слоями бинта.

— Перевязочная процедура завершена. Пожалуйста исключите из своего рациона алкоголь до завершения процесса репарации тканей.

— Много ты понимаешь, — пробурчал я, вылезая из медицинского яйца. — В армейском рационе.

— Кое-что «РАМ» все-таки понимает, — раздался снизу голос. — Сигналы синапсов должны быть чистыми, а спиртное блокирует нервные импульсы.

С удивлением я узрел рядом со своей «скорлупой» кудрявого начальника службы «ПО» Гиллиса. «ПО» — одновременно и Программное Обеспечение, и Психологическая Обработка. Понятия тесно смыкаются и кто–то там, наверху, видимо, решил их не разделять.

Властитель наших тел и душ отличался незлобивым нравом, а также пристрастием к экзотическим головным уборам. Несмотря на то, что в помещении было тепло, сегодня Гиллис упаковал свою луноликую физиономию в очередную забавную треухую кепку, от чего теперь походил на туго зашнурованный арбуз. Его личный диагностический короб, как всегда, болтался сбоку, на матерчатом ремне.

— Как дела, Слик? — дружелюбно поинтересовался он.

— Грандиозно. В джунглях надумал было наложить в штаны от страха, но сфинктеры, усиленные вашими молитвами, выдержали.

Док уцепил меня за руку, привычно закатал левый рукав комбеза, откинул предохранительную заглушку на запястье и воткнул в гнездо штекер своего волшебного чемоданчика.

— Да меня же только что просветили по полной программе, — простонал я.

Но Гиллис, как обычно, не обратил внимания на мою реплику. У начальника «ПО» имелся собственный «пунктик» — иногда проверять работу санитарных капсул. Он поводил пальцем по дисплею, с умным видом пожевал рыбью губу:

— В целом — все в порядке. Импланты на коленях поизносились, я запишу тебя на замену в следующем месяце.

— Сердечно признателен, док. Когда я потом буду скрипеть суставами с подружкой в своей берлоге, вспомню вас с благодарностью.

— Я сбросил ошибки в процессоре лекаря. Погоди, не дергайся… качну тебе в кровь свеженькую порцию наноботов. Эти — модифицированные и служат вдвое дольше.

— Отдельное спасибо, Гиллис. Скоро я уже начну светиться, как полноценный торшер? Или хотя бы, как захудалая лампочка? Мне, правда, надоело зажигать свет в сортире. Опять же — экономия для Метрополии.

— Ладно, капитан. Заканчивай резвиться. В сводках об операции ты, конечно, герой — в одиночку атаковал диверсионную группу противника, но я называю такое поведение безрассудством. Помнишь наш разговор?

— Ни на секунду не забываю.

Хм. «Мозгоправ» определенно начал возводить подкоп в районе бруствера моей репутации. Не по душе мне его вежливые замечания. Надо бы попробовать вести себя приличней, а то так и под врачебную комиссию недолго угодить. Пока мы топали на выход, Гиллис успел выдать еще несколько глубокомысленных замечаний, относительно моей психологии, над которыми я предпочел не задумываться.

— У тебя скрытый темперамент, Слик, — заявил он, опуская вниз дверную ручку. — Ты разносторонне развит, образован, хотя любишь изображать из себя солдафона.

— Вам, штатским, не понять, но в армии это называется «без рассуждений выполнять приказы командования», — фыркнул в ответ я.

Гиллис вновь пропустил мои слова мимо ушей:

— Ты способен на большее, Слик. Вопрос лишь в полярности твоего внутреннего «я», которое ты предпочитаешь утаивать. Темное оно или светлое?

— Предлагаю сделать спектральный анализ, — с этими словами я шагнул наружу. — Счастливо, док!

В «Фореконе» мне осталось сделать самое ответственное — разыскать Эделя, чтобы получить итоговый приговор по «ЛоДЖо». «ЛДЖ» — «Лидерство, Дисциплина, Жесткость», наш динамический диплом офицера. Его три зубца — показатели профпригодности командного состава. Средний пик Дисциплины на моем горном перевале графика «ЛДЖ» в последнее время как–то просел. И сегодня я не ждал в нем прогресса. Эта скотина наверняка найдет, к чему прицепиться. Поэтому мне и хотелось пообщаться с майором лично. А вдруг жестокосердное чудовище дрогнет, когда взглянет в мои честные глаза?

Напрасные надежды. Эдель смотрел на меня исподлобья и, судя по всему, не испытывал ни малейших иллюзий в том, что я и армия — два несовместимых понятия. Тяжелые надбровные дуги придавали ему вид встревоженного орангутанга. Майор не стал себе отращивать модную начальственную долговязость, а предпочел остаться ниже большинства своих подчиненных. Этакий подсушенный примат с запавшими глазами покойника.

— Почему не катапультировался?

— Пытался спасти аппарат, сэр.

Он принял меня в своем кабинете, который напоминал фасетчатый глаз насекомого изнутри — сплошные экраны. По некоторым ползли донесения, остальные ритмично переключались между визорами тактических шлемов. Пока он думал над следующей фразой, я успел понаблюдать за развитием нескольких наших боевых и тренировочных операций.

— Значит инструкции пишутся не для тебя, капитан?

— Майор, меня бы расстреляли, как рябчика эти парни, пока бы я парил над лесом на реактивном ранце.

Эдель хмуро опустил голову.

— Возможно.

И тут же задал следующий вопрос:

— Слик! По–твоему, чем тебя сбили?

— Откуда мне знать? Могу лишь предположить, судя по характеру повреждений, что удар пришелся в хвостовую часть.

— А задействовать систему диагностики ховера ты, конечно, не догадался? — со всем, отпущенным ему от природы сарказмом, поинтересовался мой начальник.

— Не имел на это времени. К тому же моя нейросеть была повреждена…

— Ты даже не сделал ни одной попытки!

— А сделал бы, то как раз попал бы под их второй залп, сэр! — не утерпел я.

Да кем он себя вообразил в конце концов? Заместителем Творца по огневой подготовке?

— Слик, ты — инструктор тренировочной базы, а сам постоянно проявляешь авантюризм и поспешность в решениях. Не катапультировался, не проверил систему, вступил в бой без поддержки. А насчет второго залпа… Вернемся к их оружию. Нет идей, чем тебя зацепили?

Я пожал плечами:

— Может быть, переносным ЗРК?

— Гениально. Откуда он у антропоморфов? В тебе здравомыслия не больше, чем в анчоусе, Слик. Клатчером!!! Ховер срубили направленным лучом клатчера! Это можно было понять даже взрыву! Пошла молекулярная реакция, а потом сдетонировали боеприпасы. И никакого второго залпа!

Мне не нужно было обращаться к внутреннему банку данных, чтобы припомнить, что есть клатчер. Их применяли геологи, как средство для формирования рельефа. Ими удобно распылять булыжники или целые пласты земли. Похоже, что мне крепко подфартило. Или кто–то плохо умеет пользоваться своим оборудованием. Прицельный выстрел подобной штуковины легко мог разложить мою персону на сотню маленьких сликов. Но все же ответ на выпад майора у меня имелся. И неплохой ответ.

— Сэр, мне некогда было анализировать их технологию. Но что касается вопроса, откуда у антропоморфов мог взяться ЗРК, то попробую высказать предположение — наверное они были в состоянии прикупить его там же, где обзавелись винтовкой «Свифт», пулеметом «Чаплет» и специальными отражательными камуфляжами.

Выпад пришелся в точку. Эдель прорычал:

— Свободен.

Вот так. И никакой благодарности за проявленное мужество в бою. Наоборот, в спину мне полетели обидные слова:

— Слик, их камуфляж работает только в статичном режиме. Поэтому, они не стали бы преследовать тебя. Все, что нужно было сделать в данной ситуации — уйти с линии огня и дождаться подкрепления. Но это, конечно, было выше твоих сил.

Я обернулся:

— Но ведь все получилось!

— Сегодня — да. А завтра твоему примеру последует кто-нибудь из солдат и, не будучи чертовски удачливым сукиным сыном, погибнет зазря. Ты — инструктор, командир, а не герой-одиночка, — с горечью произнес Эдельвейс и повторил. — Капитан Слик, вы свободны. Двое суток на лечение, потом явитесь в санчасть.

— Слушаюсь, сэр.

Очень обидно. Тем более, что в словах старого служаки была немалая толика правды.

Я набрал номер Кундиса, а он ответил, что находится рядом с полосой препятствий. Чтобы попасть на тренировочный плац, мне пришлось прогуляться почти через всю базу. Я видел, как на спортивной площадке занималась толпа новобранцев, все, как один, по пояс голые, но в штанах и тяжелых армейских ботинках. Когда-то и я сам так же подрыгивал под зычные команды сержанта-инструктора. В учебных корпусах шли занятия, со стороны тира слышалось злобное рявканье штурмовых винтовок. Вообще сегодня в «Фореконе» было необычно людно. Очередная фронтовая ротация?

Тощую фигуру своего однокашника я заметил издалека. Вытянутая физиономия Кундиса всегда выражала озабоченность и жуткий дефицит времени. Бойцы часто гадали, сколько ему лет, время было не властно над его выскобленным бритвой черепом, отчего молодежь иногда за глаза шутливо величала моего приятеля Вечным Жидом. Кундис всегда знал больше всех, служил на «Фореконе» с самого мезозоя и держался с солдатами запросто. А те почитали его больше поваров, вместе взятых.

Когда я подошел к Кундису, он увлеченно разносил какого–то ветерана. Парень имел форму штурмовика и лицо, покрытое десятком шрамов. Все его плечо занимали нашивки за ранения. Рядом с ним стоял молодой медик и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Много о себе полагаешь! Он — мастер-сержант, дьявол тебя побери! Ты хоть понимаешь, кого послал?! Или ты скакнул через два звания, а представление еще не пришло?

— Сэр, никак нет, сэр.

— Готов принести извинения? Я поговорил с Мидгейтом, он согласен не раздувать дело.

— Так точно. Я извинюсь, что сказал мастеру-сержанту: «Сэр, вы ни черта не понимаете в службе, сэр!».

— Хорошо. И внешность, — Кундис повернулся к медику. — Можно с ним что–то сделать или пусть остается таким же уродом?

— Я предложил рядовому ввести наноботы на восстановление кожных покровов, но рядовой отказался.

Кундис смерил взглядом штурмовика. Лицо того осталось бесстрастным, как иссеченная вековыми ветрами каменная статуя.

— Ладно. Похоже, что тут уже ничего не исправишь, — старший инструктор заметил меня и рыкнул. — Марш в распоряжение своего взвода, солдат. И чтобы я неделю о тебе не слышал. Ни плохого, ни хорошего!

Медик, поняв, что он тоже не нужен испарился рассветной дымкой. Кундис же мотнул головой в сторону удаляющегося бойца:

— Видел красавца? Штурмовой батальон «Навал» перевели к нам на переподготовку. И судя, по всему, парней впереди ждут не танцы под пляжными тентами.

— А на что их натаскивают?

— Вскрытие эшелонированной обороны, действия в окружении и рейды вглубь вражеской территории.

— Ого. И где такое возможно? Мы же их почти раздавили.

— Честно? Сам задаюсь такими же мыслями. Тебя уже заштопали?

— Угу.

— Хорошо. Ладно, гляну, что там тебе насчитали, — Кундис отцепил от лацкана мундира коммуникатор и полистал информацию на экране. — Общий индекс «ЛДЖ» у тебя в пределах нормы — двести шестнадцать, но Дисциплины осталось пятьдесят три пункта. Советую срочно стать хорошим мальчиком, если не хочешь вместо нового шеврона в петлице угодить под полную переаттестацию. Зато Лидерство теперь — девяносто. Поднимем до двух нулей? Получишь поощрение за максимальный балл.

— А что нужно для этого?

— Проведешь развод? Зачистка третьего уровня. Песочница для малышей. Их как раз строят на восьмом плацу. Справишься?

— Конечно. А смысл?

— Ты же в перевязочном реестре, чувак. Получил ранение, но остался в строю. Эдельвейсу деваться некуда будет. Давай двигай, а у меня дела. Позже созвонимся.

Пока я неторопливым шагом добирался до пополнения, у меня было время обратиться к вживленному накопителю данных. Там у нас хранилась информация обо всем — от боевых систем оружия и пилотирования всех видов техники до строевых уставов. Развод — чистая формальность, основное задание им уже сбросили. Так, дань традиции. Обычно офицеры общаются с подчиненными подчеркнуто официально, а нарочитая грубость — атрибут колоритных сержантов учебных лагерей, но для порученного дела я выбрал из электронной памяти именно унтер–офицерский мотивчик. Им сейчас нужна моральная накачка, а не снисходительное презрение старшего по званию. Молодняк стоял навытяжку и, как положено, ел синтетическое покрытие плаца глазами.

— Всем слушать меня! — официальное представление я счел излишним. — Вы выдвигаетесь на вспомогательную зачистку. Это значит, что вам положено истреблять на своем пути все, что крупнее хомяка. Следом пойдут волонтеры с биопылесосами для органики, и я не хочу, чтобы эти славные люди бегали по кустам за пропущенными вами живыми кроликами. Ясно?

— Так точно, сэр! — рявкнула живая гусеница солдат.

— Не сметь ненавидеть природу. Мы веселые гиганты, мы даже убиваем с любовью и приятной улыбкой на устах. Любая враждебность претит нам, как и расстройство желудка! Прополотая вашими винтовками биомасса пойдет в лаборатории синтеза и фабрики по производству ингредиентов для нашего Рая. Мы переработаем генетический мусор и создадим из него новые прекрасные формы животных и растений. Помните об этом, — я сделал шаг к передней шеренге и обратился к крайнему справа бойцу. — Как твое имя, сынок?

— Рядового зовут Килтом, сэр.

— Шотландец? Или имеешь причиндалы, как у жеребца?

— Ответ отрицательный! Причиндалы рядового находятся в пределах стандартов, сэр!

— Твой уровень Меткости, Килт.

— Девяносто четыре, капитан, — глаза парня сверкнули гордостью.

— Отлично. Пойдешь во втором эшелоне. А ты, пресмыкающееся? Ты тоже — снайпер? — грозно прорычал я следующему солдату.

— Никак нет, капитан. Уровень Меткости рядового составляет шестьдесят пунктов.

— Ага, значит, если ты будешь целиться в случайную кучу навоза около моих ног, то даже не сумеешь забрызгать мои исключительной чистоты ботинки. Твое место — первый эшелон. Всем понятна логика? Второй ряд должен быть достаточно метким, чтобы быстро дострелять пропущенные авангардом мишени и не влепить пулю между лопаток своему сослуживцу впереди. Взводному — проконтролировать!

— Так точно, сэр, — отозвался румяный здоровяк с левого фланга.

— Удачи на позициях, молокососы.

Они, до бровей накачанные адреналином, отозвались восторженным животным ревом. Я напутственно улыбнулся, отсалютовал правой рукой и с чувством удовлетворения собой отправился к выходу из базы.

До городка, что примыкал к «Форекону» я добрался на имплоере. Этот пассажирский многочлен на триста посадочных мест мотался маятником между учебным армейским центром и ближайшей станцией глобальной подземки. При желании на метро можно было объехать всю Землю. На это ушло бы чуть более двух недель, если совсем не спать и есть на ходу. На конечном пункте имплоер уже поджидала изрядная толпа народа. Рекруты, без сомнений. Все теперь хотят в армию. А знаете почему? Кроме высшего гражданства, всевозможных льгот и благосостояния, служба еще дает полную медицинскую страховку. В которую входит «чипование» твоего организма. Ну и что, спросите вы? Какой от этого прок? Все просто — это гарантированное здоровье и долголетие. Мы не болеем. Нам одинаково плевать на грибок стопы и инвазию метастаз. Наши наноботы мгновенно разорвут в клочья любого чужеродного агента, залатают лопнувший в головном мозгу сосуд, понизят уровень сахара в крови и остановят ползущий к сердцу тромб. А встроенный шеф-лекарь так перестроит иммунитет, что он сможет игнорировать импланты и наноботов, воспринимая их, как часть организма. Медицинская страховка заканчивается в восемьдесят восемь лет, и мы точно знаем, сколько проживем, потому что мало кто протягивает после нее более полугода. Но восемьдесят восьмой день рождения мы отметим в полном здравии. Это — сто процентная гарантия. Поэтому все теперь хотят в армию.

Городок, в который я приехал, носил название «Термини — 35E». «Е» развертывалось в «Eвразия», а слово «Термини» обозначало принадлежность к приграничной зоне. Как и комбинезоны его жителей, среди которых преобладали оттенки зеленого. Потом, когда мы отодвинем джунгли, создадим для людей район благоденствия, обыватели переоденутся в профильные одежды по специальностям и проголосуют за новое имя. Оно наверняка будет красивым.

Только вчера тут открылся небольшой участок Райской парковой зоны, и мне не терпелось посмотреть на него вживую, без восторженных слюней информационных каналов. Спрыгнув на ходу с неторопливой пешеходной дорожки, я с неожиданной для себя робостью шагнул за ворота благоустроенного уголка природы.

Здесь даже привычное солнце светило по–особенному. Чистым изумрудом искрилась трава, мелодично шелестела листва на могучих деревьях. Все тут навевало умиротворение. На дорожках толпилось немало зевак. Вот один сопляк исподтишка исследовал взглядом мою униформу и принялся взахлеб заливать приятелю, как он горд быть причастным к великому делу перестройки планеты. Второй в ответ соизволил выразить восхищение временем, в которое довелось жить им обоим. Я хмуро покосился на хлюпиков. Наверняка держат курс к пункту вербовки. Ничего, там сидят такие тертые типы, что мгновенно просканируют обоих на предмет их истинной лояльности к обществу. Чтобы отогнать ненужные в таком месте отрицательные эмоции, я наклонился к благоухающему цветочному кусту. По ярко–синим лепесткам деловито ползала янтарная пчела. Я подставил пальцы, и насекомое доверчиво перемаршировало через мою ладонь и вернулось обратно к своей кропотливой работе. С поляны неподалеку послышался детский восторженный визг. Это стайка малышей докучала огромному, насупленному бурому медведю. Ребятня трепала ему уши, а несколько особенно бойких карапузов старательно пытались забраться на массивный огузок. Мишка недовольно ворчал, но терпеливо подставлял бока карапузам. Рядом стояла стройная воспитательница в довольно–таки короткой серой юбке и следила за своими подопечными с милой улыбкой на свежем личике. Я засмотрелся на девушку, даже мелькнула мысль — подойти и представиться, но потом одернул себя — она же при исполнении, зачем отвлекать. Приказал Червяку сделать «скрин» — найду ее потом по сети, если не пропадет охота свести знакомство. Желудок урчанием напомнил, что он у меня есть, и я заторопился домой. Пора подкрепиться и приступить к любимому занятию военного — заслуженному отдыху.

Я спустился в муравейник подземки, перешел по эстакаде на нужную линию. Пол под ногами слегка вибрировал — где–то неподалеку работала проходка, вгрызаясь в недра планеты и прокладывая необходимые для «Teрмини — 35E» системы коммуникаций. Люди всего лишь два года назад начали осваивать этот «арриал». Раньше здесь был дикий угол, поросший влажным тропическим лесом с проплешинами болот. Теперь на месте природной несуразицы разрастался благоустроенный для комфортной жизни людей город с живописными спальными районами, спортивными сооружениями и Райскими парковыми зонами.

Поезд тронулся, плавно набирая скорость, с которой столетие назад летали боевые самолеты. Из-за обилия остроконечных капюшонов вагон стал похож на шабаш неизвестной секты. У штатских в эти колпаки вмонтированы наушники, ими, как пластиковыми ложками они хлебают медийную кашу и прочий информационный фаст–фуд. От нечего делать я открыл доступ в свою нейросеть для центрального новостного канала. Вещали про законопроект об отмене родовых имен, доказывали, как важен он для следующего витка развития общества. Может и важен, мне–то, что с него? Это их гражданские дела, нам, военным, такие вопросы без разницы. Я переключился на Райский проект. Тут вовсю трепали языками о создании зон природосферы. Предлагали вырезать из нашего пространства несколько территорий, куда не будет ступать нога человека. И все для того, чтобы сохранить там биоценоз Земли в изначальном виде. Хотел бы я посмотреть в глаза умнику, что предложил такую нелепицу. И пусть не отворачивается! В эти оазисы первозданности мигом со всей планеты стечется всякая антропоморфная шваль. Кто будет ее оттуда выкуривать? Конечно, армия. С боями и потерями. Надеюсь, автора этой гениальной задумки морально распнут на ближайшей Ассамблее. Я в сердцах отрубил связь и принялся разглядывать своих совагонников.

Напротив моего сиденья безвольно привалился к вертикальному поручню молодой парень. Его глаза были закрыты, но веки лихорадочно дергались, словно в мышечном треморе. Он или смотрел фильм по нейросети, или рубил каких–нибудь монстров в виртуальной игре. Остальные люди бросали на юношу неодобрительные взгляды. Раньше, когда «чипование» только входило в моду, такие развлечения были очень популярны, но потом медики издали манифест, что чрезмерные нагрузки прилично сушат мозги. В дома тут же вернулись информационные панели, а в комбинезоны — наушники, и с тех пор публичный просмотр картинок воспринимался так же, как если бы этот парень решил прямо в вагоне справить малую нужду.

Моя квартира находилась на окраине города. Жилой блок был смешанным — это значит, что там наряду с военными, жили также и гражданские лица. Между прочим, весьма удобно в плане знакомств и приятного досуга. Уже на подходе к дому со мной по нейросети связался электронный секретарь с позывным «Хибара» и запросил распоряжения. Я дал добро на стандартную установку — «плюс двадцать», ужин, мягкий свет. На прямоугольном табло над дверью в подъезд сияли ослепляющие разум цифры: 273 000. Столько квадратных миль нам еще предстояло взять под контроль в материковой Евразии. Я помню времена, когда этот параметр измерялся в миллионах и казался недостижимым. Двадцать лет старушка сопротивлялась нам, но теперь счет пошел на месяцы. А потом? Потом мы покатим на экскурсию в жаркие края. Америка давно обустроена, дело за Африкой и Австралией. После останется аппендикс в десяток тысяч островов, и нужно будет думать, что делать с Мировым океаном. Как следует примериться, прежде чем взять за шиворот старого деда Нептуна с его тайфунами, цунами, медузами и ядовитыми морскими змеями. Но мы справимся. Нас теперь ничто не испугает, а даже если и испугает, так Червяк быстро впрыснет в кровь нужное количество препаратов для оптимизма.

Дома, после очищающего тело и мысли душа, я быстро проглотил порцию китайской утки с капустным салатом и разлегся на софе, задрав босые пятки прямо на стену. Конвертер в углу плотоядно пережевывал одноразовую посуду. Я включил информационную панель. В сводках сообщали о новых достижениях строителей Рая. За последнюю неделю к площади ноосферы прибавился приличный кусок завоеваний. Про антропоморфов ничего нового не было, разве что несколько мелких каверз. Не то, что десять лет назад, когда первопроходцам приходилось вести с этими несчастными настоящие баталии с нервной стрельбой и непрерывными переговорами. Мне довелось хлебнуть неприятностей с изгоями общества во время бирманской командировки. Как же они тогда ожесточенно сражались! Мы шли вперед по их трупам и непромокающим агитационным листовкам. Зато теперь те, кто не принял нашу доктрину, наконец–то уразумели, что с ними более никто не собирается дискутировать, и прекратили бесплодные попытки завязать диалог. Сейчас нам противостояли лишь группы фанатиков, а остальные предпочли раствориться на дикой территории или перейти на нелегальное положение. Бессмысленная борьба одиночек с колоссом Метрополии. По мне так лучше употребить отпущенное время на удовольствия жизни, чем тратить его в безнадежном противоборстве. Существуйте, пока вам дают. Забейтесь в потаенные норы, которых на нашей планете еще предостаточно и живите! Океания и арктические острова пока полностью свободны от наших интересов. Ну, а потом, само собой, придем мы, здоровая и высокоморальная часть общества и сотрем вас в порошок.

Кстати, об удовольствиях. Может быть уже пора внести в них разнообразие? Пока не случилось что-то совсем противоположное. Я свернул новости на стеновой панели и перешел в меню «Общение». Я твердо решил сегодня расслабиться после напряженной службы. Набрал раздел «Физиологические контакты». Предложений было масса. Все девчонки — стройные, симпатичные, а у нас других и не бывает. Как–то смотрел передачу про одну из сект антропоморфов, видел их женщин — так пришел в ужас и омерзение! Всамделишные ведьмы и мифические горгульи с отвислой кожей и жировыми складками по всему телу. Ну, правда, их только за это стоит истребить под корень! Нельзя так себя запускать, доводить дело до внешних проявлений старости. Отсутствие технологии не является для меня оправданием. Иное дело — наши красотки. Я глянул на локацию — надо бы выбрать кого поближе к моему блоку. Вот. Некто — Тара, оператор на фабрике пищевых концентратов. Высокая блондинка со вздернутым носиком и ямочками на щечках. Статус — «флирт, сексуальная разгрузка». Повертел ее фото с разных ракурсов. Сложение безупречно, интимные подробности и предпочтения заблокированы «только для друзей», в число коих я пока не вхож. Интересно будет познакомиться. Свободное время до шести утра завтрашнего дня. Отлично! Рана меня совсем не беспокоила, а для девушки мои бинты явились бы дополнительным эротическим стимулом. Не каждый день удается переспать с героем, только что пролившим кровь ради общества. Это, если хотите, даже ответственность! А позу можно выбрать такую, чтобы поменьше двигаться.

Вдруг дверь за моей спиной распахнулась, и я обернулся. На пороге стояла Тиа. Культуролог. Да и слово–то какое — как попугай в ветвях кричит: куль — ту — ро — лог, куль — туррр — рролог! Метр шестьдесят пять, Х–силуэт, социальный статус «Гамма», гетеросексуальна, мультиоргазмична. В настоящий момент я, в силу направленности мыслей и чувств, мог рассматривать женщину исключительно в подобном разрезе.

Раньше Тиа была гражданским сотрудником «Форекона», вела офицерские курсы, поднимала наш уровень образования, а теперь подвизается в рекрутерской службе. Тоже по культурной линии. Она пишет пресс-релизы, а также вместе с коллегами разрабатывает пропагандистские лозунги. По мне, так бесполезное занятие — на пунктах вербовки и так постоянно толпы желающих послужить.

Тиа — почти моя подружка в том смысле, что у нее имеется свободный доступ к моему жилищу. Мы уже около года вместе, хотя и познакомились при официальных обстоятельствах. Устав предписывает офицеру иметь хобби. Там недвусмысленно сказано: «Еженедельно каждый военнослужащий обязан посвящать собственному гуманитарному развитию не менее трех часов внеслужебного времени». А мне их требовалось в два раза больше из-за специфичного контингента общения. Все-таки работаю в основном со штатскими лицами. Поэтому мне понадобился личный тренер по манерам и всяким умным беседам. Так Тиа угодила в мои духовные наставники. Она оказалась самой привлекательной из всех моих интеллектуальных патронов, о чем ей было незамедлительно сказано. Нехитрый комплимент развеселил девушку, и я узнал, что означает выражение «когнитивный диссонанс». Тиа принялась обучать меня образному мышлению на примере классической литературы, и я так высоко ценил ее усилия, что каждый раз вежливо прикрывал ладонью рот, когда хотел зевнуть. Но труды Тиа не пропали даром. Мои успехи в аллегориях настолько впечатлили учительницу, что она удостоила своего подопечного чести быть приглашенным на ее день рождения. Праздник прогнозируемо закончился в постели. И хотя с тех пор мои культурные запросы сузились до подсчета количества крючков на ее одежде, Тиа не возражала. Ей все равно пришлось поменять работу из–за служебного флирта. На базе «Форекон» не поощряется, когда тренер занимается любовью с подопечным. Пить вместе — пожалуйста, но спать вместе нельзя. Чтобы как–то компенсировать девушке неприятности, я включил ее в список резидентов Хибары. Признал официальный статус нашей связи, но до полноценных отношений дело не дошло. Время текло, Тиа терпеливо ждала моего следующего шага. Она не демонстрировала это открыто. Номинально я был абсолютно свободен так же, как и она. Мораль общества не возбраняла нам связи на стороне, хотя я не мог в силу характера пользоваться этим правом. Мешало чувство вины, через которое я сегодня планировал перешагнуть. К тому же любая женщина рождается с полным генетическим набором школы намеков и красноречивого молчания. Тиа применяла на мне свои штучки, а я, напротив, чем дальше, тем больше стал отбиваться от рук. Витающие в воздухе обязательства начали меня тяготить. Но и прекратить отношения я не мог. Девушка пострадала по причине моей бесшабашности — как я мог ее бросить? Или уже не хотел? В результате между нами установилась тревожная тишина. Дело могло в любой момент кончиться либо разрывом, либо брачным союзом. В обоих случаях это точно будет безрассудным поступком. Вот и возрази теперь Гиллису.

— Салют, Тиа, — печально сказал я.

Смуглая брюнеточка прошлась взглядом по забинтованному плечу, потом улыбнулась, расчетливо сверкнув безупречными зубками:

— Салют, Слик. А я решила заскочить — узнать, как ты. Все — таки попал в перевязочный реестр.

— Как узнала?

— Девчонки из диспетчерской сообщили, — немного смущаясь, сообщила Тиа. — Что случилось? Рана серьезная?

— Ерунда. Навылет сквозанонуло. Через пару дней затянется полностью. Проходи, располагайся.

— Что проделываешь? — получив мое приглашение, она вновь победительно улыбнулась и порхнула ко мне на диванчик.

Ее безупречное тело пахло свежестью, черные волосы хранили чуть различимый аромат каких–то терпких цветов. Тиа искоса посмотрела на панель и, увидев, в каком окошке я нахожусь, возмущенно всплеснула руками:

— Вот ты чем занят! Положительно — от девушек мужчинам всегда нужно только одно, — ее личико обиженно вытянулось.

Я нахмурился:

— Проблема не в том, что мужчине от женщины нужно только одно. Проблема в том, что женщине от мужчины всегда нужно все.

Тиа виновато погасила топазовые огоньки зрачков:

— Извини, Слик. Как там, в псевдо–диком мире? Воняет, наверное…

— Не так, конечно, как у меня во рту после твоего дня рождения, но тоже пованивает порядочно, — я усадил Тиа себе на колени и теперь старательно портил ее идеальную прическу.

— Вижу, что ты хотел расслабиться, — она скосила на меня хитрющие глазки. — Ну, так давай расслабимся. Стой, Слик, не так быстро! Погоди, я сейчас, — подружка шустренько вывернулась и моих объятий и, подмигнув, скрылась в полупрозрачном конусе душа.

Положительно — в новых знакомствах есть свежесть, искра, интрига, но и привычные отношения доставляют немало положительных эмоций. Даже жаль, что с Тиа вскоре придется поговорить всерьез. Девушка собралась вести осаду капитана Слика по всем правилам фортификации, а ни одно укрепление таких действий не одобряет. Сколько, интересно, провела она времени перед своим туалетным столиком, когда собиралась нанести мне «неожиданный» визит? Но ее стройная тень на дымчатом пластике душевой кабины мгновенно стерла из моего сознания здравые мысли, заменив их выбросом гормонов. Она вернулась через несколько минут, запечатанная в белоснежное вафельное полотенце. На бронзовой коже Тиа светильники зажгли десятки бриллиантовых капелек.

— Что попробуем сегодня? — ее внезапно охрипший голос сказал мне о том, что тело моей девушки уже включило режим сексуальной активности.

Этот стандартный вопрос как обычно поставил меня в тупик:

— Твои предложения?

— Хочу романтики.

— Мне бы такую, чтобы меньше шевелиться.

— Можно один–один–девять, — девчонки почему–то всегда знают содержание любовного командного набора наизусть. И мы, мужчины, постоянно идем на поводу их желаний.

— А что там?

— Выбирай. Тебе понравится.

Наши тела повиновались введенным установкам и потянулись друг к другу. Из стены за моей спиной услужливо выкатилась огромная кровать, на которую мы, спустя несколько секунд, плавно опустились, как и было предусмотрено в любовной схеме номер сто девятнадцать. Вдруг Тиа отстранилась, перейдя в мануальный режим:

— Погоди.

— Что случилось?

— Моя сто девятнадцатая идет под музыку Стравинского «Поцелуй феи».

— Хм. А у меня нет такого. Странно.

— Скачай обновление! Ты отсталый тип. Ладно, сама поставлю. Передай мне на минуту управление домом!

Потом, после бурной взаимной разрядки, Тиа вновь ускакала в ванную комнату и вернулась ко мне на кровать с двумя стаканами апельсинового сока.

— А знаешь, в средние века все было не так, — важно заявила она, устраиваясь рядом и протягивая мне один бокал.

— Тебе виднее. Куль–тур–ролог!

— Хватит дразниться. Я просто смотрела древние фильмы про любовь и секс и, представляешь: мужчина и женщина тогда ложились в постель без всяких предварительных программ.

— Это как?!

— Очень просто. Расчет был на взаимопонимание и интуицию. Во внутренних «арриалах» до сих пор так принято. Там большинство населения еще не «чипованы».

— Забавно. Ну, когда мозговых процессоров не существовало — это понятно, но сейчас… Хотя, может быть, они на словах договариваются о последовательности действий.

— Удивительно, но нет. Ничего подобного. И тогда, и теперь некоторыми ценится непредсказуемость. Естественность. Б–р–р… Я вот представила, что ты меня исследуешь, рассматриваешь, словно паук попавшую в сеть муху, а я не знаю, чего от тебя ожидать и прямо мороз по коже прошел. Отвратительно, правда?

— Понятия не имею. Можно будет как–нибудь попробовать. Вот так, словно ископаемые. Совсем без программы.

— Фу! — Тиа шутливо толкнула меня в бок кулачком и демонстративно отодвинулась.

Я правой рукой сгреб ее в охапку и, преодолев шутливое брыкание, поцеловал в нос.

— Хочешь поужинать?

— Да, любовная игра отнимает силы, — нарочито томно промурлыкала девушка.

— Так заряди свои аккумуляторы. Они тебе еще сегодня понадобятся.

— Ой–ой–ой, большой парень играет всеми своими мускулами! — подразнила меня Тиа. — Выведи меню на большой экран.

Несколько минут она копалась в разных блюдах, потом вздохнула:

— Не могу выбрать.

— Возьми салат из креветок. И кварту сухого вина.

— Я хочу угря.

— У него противный привкус.

— Всегда удивляюсь — откуда в тебе столько знаний по биологии?

Я невесело усмехнулся:

— Это почти моя вторая специальность — разбираться в природе. С подросткового интерната половина учебных часов у нас, курсантов, была сплошной биологией. Военный обязан знать своего врага, а наш враг — дикая природа Земли. Закажи тогда суп из морского гребешка. Полезный, снижает уровень холестерина естественным путем.

— Он, наверное, дорогой. В твоем РМ — бюджете возникнет финансовая дыра.

— Чего?! — удивился я.

— Ой, я все время забываю, что вы, военные, избавлены от системы РМ. Живете, словно древние магараджи. Просто берете все, что пожелаете. А платит правительство.

— В рамках нашей страховки. И потом, — я кивнул на бинты, — мы отдаем Метрополии не только свое время и знания.

— Ладно, убедил. Сам что будешь?

— Ничего, я уже поужинал.

— Давай еще раз, со мной за компанию.

— Не хочу, спасибо.

— Нуууу, Слик…

— Тиа, я уже сказал, что только что набил брюхо. Не хочу.

— Вот так. Ты всегда думаешь только о себе.

Мне даже на секунду послышался всхлип в ее последних словах. Но уже через минуту природная общительность моей девушки взяла свое, и она, усевшись мне на колени, принялась взахлеб рассказывать подробности последнего рабочего дня:

— А вот еще! У меня сейчас новый учебный курс — знакомство с древней массовой культурой. Мы анализируем их киноленты на предмет того, как они влияли на общественное сознание.

— Опять про секс? — я слушал вполуха, меня больше интересовало полотенце, которое настойчиво соскальзывало с ее груди.

— Не только. Вчера, например, я изучала фильм о механическом перевороте.

— Что–то не припомню я такого из курса истории…

— Какой ты! Я же рассказываю про фильм! Это выдуманное будущее. Тогда были популярны апокалиптические мотивы, хотя это оправдано с точки зрения глобального маркетинга — данное мышление стимулировало всеобщее потребление…

— Ну и что?

— В той картине машины восстали и попытались уничтожить людей.

— Какие машины?

— Всякие. Неразумное общество создало человекоподобные механические устройства, агрессивные ко всему живому. Случилась война. Не как у нас с антропоморфами, а реальная, настоящая война.

— Ха–ха. Интересно. Ну и кто там победил?

— Кто–кто? Наши, конечно!