Моя 9-я жизнь

Альсан Каримова

Жизнь юной девушки вдруг переворачивается с ног на голову – ей предстоит участие в некоем генетическом эксперименте, исход которого весьма неопределённый… Стать совершенным человеком либо же погибнуть – дилемма не из простых. Впрочем, выбор не был бы таким уж сложным, не продиктуй его любовь.История, написанная полушутя, полусерьёзно. Роман для молодёжи, а также для всех, кто готов скрасить свой досуг лёгким фантастическим сюжетом.

глава 4

Ночь выдалась не то что бессонной ― она была кошмарной! Стоило сомкнуть ресницы, и предо мною представал изумрудный океан. Я тут же распахивала глаза, старалась больше не впадать в дремоту, рассматривала тени на стене, и… О, ужас! Они сползались друг к дружке, изгибались, извивались, постепенно сплетаясь в девятку цифр. У меня хорошая зрительная память, и, записав телефонный номер лишь пару раз, я запомнила его наизусть. Так я и маялась часы напролёт: то цифры повторяла, то барахталась в изумрудной бездне. И всё из-за Влада! Тогда меня почти не волновало, кто он на самом деле. Это было до дикости не по-моему, но, тем не менее, это было так. Я была готова идти за ним, к нему, следом и т. д. хоть на край земли и хоть в огонь и в воду. Короче говоря, накрыла меня ночная шизиловка.

Стоит ли удивляться, что рассвет я приветствовала одной из первых, будто закоренелый жаворонок. Мама аж подпрыгнула от неожиданности, когда вошла на кухню и увидела там меня в обнимку с кофейной кружкой (к слову, третьей по счёту).

— Ты что тут делаешь? ― спросила мама.

— Кофе пью, ― констатировала я без того очевидное.

— А почему не спишь, ещё ведь только семь?

— Пытаюсь войти в здоровый циркадный ритм.

— А-а. Похвально, если правда так.

— Какие планы на сегодня? ― решила я сменить тему.

— Иду с Марго по магазинам. Присоединишься?

— Нет, увольте.

— Жаль. Хватит цедить кофе на пустой желудок!

Мама принялась замачивать в кастрюльке крупу с сухофруктами, и я поняла, что надо срочно линять, пока меня не нашпиговали этой здоровой пищей.

За окном было солнечно и довольно тепло ― вполне приемлемая для прогулок погода. Мамино возмущение насчёт моего пустого желудка было безграничным, но я стоически вынесла все уговоры и провокации, и через пять минут уже с наслаждением вдыхала мартовское утро.

Куда податься? Да какая разница! Я решила идти наугад: дескать, вдруг свершится одно из тех киношных чудес, когда главный герой бесцельно бродит по улицам и случайно набредает на объект своей страсти? «А ведь мне уже двадцать!» ― пожурила я саму себя ― «Поздновато верить в подобное мыло… Стыдно, Мила, стыдно! Выходит, я из тех, кто не взрослеет по-настоящему, а только делает вид.»

Солнце слепило тёплыми лучами, под ногами хлюпала снежная каша, местами на асфальте ещё блестел лёд, на обочинах ютились остовы запылённых сугробов, дававшие начало мутным талым струйкам. Я пьянела от этого свежего, чуть нагретого солнцем воздуха, от запаха весны, от ясно-голубого неба, от ожидания непонятно чего и желания бежать неизвестно куда, и на какой-то час даже перестала нервничать. Но когда с краёв к центру небосвода начали сползаться облачка, а ноги окончательно промокли, мандражка вдарила с утроенной силой. До полудня оставалось полчаса и больше ждать было нечего ― настала пора телефонных бесед.

Дрожь от колен мгновенно передалась по всему телу к кончикам пальцев. Как же плохо быть слабонервной! Итак, выуживаем из кармана телефон, отыскиваем в контактах заветный номер… Глубокий вдох… Нажимаю «звонить» и подношу телефон к уху. Три бесконечных гудка, и… вызов сброшен…

Такого я не ожидала, хотя ожидать должна была ― человек видит чей-то незнакомый номер и тут же сбрасывает его, не желая общаться с неизвестными. Оставалось уповать на то, что Влад когда-нибудь перезвонит… «А если нет? Тогда напишу эсэмэску!» ― решила я. ― «Но не сейчас, а позже, к вечеру!»

Домой я приплелась в ужасном настроении. Влад так и не перезвонил, что означало ― моё вечернее унижение в виде самонавязывания путём сочинения сообщалки неизбежно. Деваться некуда ― вечером я поступлюсь всеми своими моральными принципами и понятиями приличий.

Мама оставила записку, что вернётся завтра утром: Марго передумала и вместо шопинга пригласила её к себе на дачу «жарить шашлычки». Вполне в мамином стиле ― никогда больше двенадцати часов дома не пробудет. Ну да и ладно! Сейчас её отсутствие было даже кстати ― учитывая мои нелёгкие вечерние планы, нуждавшиеся в сосредоточенности и тишине.

До сумерек время ползло со скоростью больной улитки. Я успела послоняться по квартире, вымыть полы, посуду, принять душ, приготовить ужин, к которому даже не притронулась, а часы только соблаговолили отметить половину седьмого. И вот теперь я сидела на подоконнике, смотрела на умирающие закатные лучи и решала дилемму: писать sms или забыть всё, будто дурной сон?

«Привет, это Мила, мы виделись ночью на шоссе…» ― нет, так писать точно нельзя! ― «…ты подвозил меня ночью домой…» ― ещё «лучше»! ― «…спасибо за спасённый студенческий ― я только что выяснила, какой бы волокиты стоило приобретение нового…» ― ну и напишет он «пожалуйста», и дальше что? Нет уж, назвалась, как говорится, груздем, так и отправлюсь прямиком на сковороду! Представлюсь для начала, потом напишу, что хочу увидеться. Станет отнекиваться ― ситуация ясна, а согласится ― умру в одночасье от:

1) радости

2) волнения

3) незнанья, что надеть!

Или же могу, как некоторые выражаются, забить, понять, что ничего мне с этим красавцем не светит… А почему, собственно, не светит? Ведь я пока ещё ничегошеньки о нём не знаю, а вдруг мы созданы друг для друга? Выходит, сочинение sms неизбежно! И хватит время зря терять! Итак…

«Привет! Это Мила. Мне бы хотелось снова тебя увидеть. Может, пересечёмся, если ты сейчас не занят?» ― пожалуй, идеально!»

Отправить сообщение я не успела ― телефон разразился мелодией входящего звонка, и звонок этот поступил с того самого номера, что всю ночь терзал мою память…

— Аллё? ― «голос, предатель мелкий, дрожит!»

— Мила? Привет! ― окутал меня знакомый бархатный тембр.

Влад извинился: сказал, что весь день был очень занят, и в тот момент, когда я звонила, не мог ответить. А дальше ― как в несбыточном сне: спросил, есть ли у меня планы на вечер, и, услышав, что нет, пригласил на свидание! Обещал заехать через час…

«Ну и что, чёрт побери, надеть?! Платье? Нет, ведь неизвестно, куда мы направимся, а погода, мягко сказать, прохладная. Джинсы, что ли, выбрать? А почему, собственно, и нет? Если вместо свитера надеть белую блузку, то получится вполне повседневный, но в то же время очень свежий образ. К тому же, нельзя показывать, что я готовилась к встрече и прихорашивалась ― нечего выказывать свою заинтересованность… Хотя, моё счастливое волнение никак не скрыть: глаза его с потрохами выдадут ― не просто сияют, а горят синим пламенем!»

Я подкрасила ресницы, полоснула по губам красной помадой, тут же стёрла это «роковое» безобразие, хорошенько расчесала волосы, которые решила оставить распущенными для более романтического облика, и, спустя четверть часа, уже была полностью готова к выходу. И цельных сорок пять минут оставалось на тихий съезд с катушек от нетерпения и волнения.

«Что-то как-то не по себе,» ― шептало мне моё же сознание, ― «отправляюсь куда-то с каким-то малознакомым парнем, никого не предупредила…»

«Ну не маме же, в конце концов, объявлять, что её доча на свиданку собралась на ночь глядя!» ― парировала я, ― «А кому ещё? Вике? Ну да, а потом рассказывай ВО ВСЕХ подробностях: где были, о чём говорили, как познакомились… Нет уж! Оставим это в тайне. Строжайшей!»

Спустя двадцать минут я была готова взорваться, лопнуть, сгинуть и всю оставшуюся жизнь изучать биохимию, лишь бы только часы поторопились! Уж больно много страхов и сомнений скопилось в голове. Я искала от них спасения: на кухне, в ванной, в маминой комнате, потом ― в своей, и, наконец, нигде не найдя успокоения, приникла к оконному стеклу. И чуть не вскрикнула от неожиданности: в расхлюпанный оттепелью двор на всех парах вкатилась по-хищному стройная иномарка, та самая, что доставила меня домой той сумасбродной ночью.

Почему-то стало очень страшно. До ужаса. Как в детстве, когда под утро снились кошмары. А другое, более взрослое и самоуверенное чувство погнало вон за порог. Лестничный пролёт, другой… «Стоп! Я ведь чуть ни вприпрыжку бегу ― сейчас дыхание собьётся, и он поймёт, что я не спускалась, а слетала!» И пришлось, вопреки всем порывам, переждать несколько секунд на лестничной площадке, привести пульс и мысли в норму, лишь потом отправляться вниз о-о-очень неспешно. Благо, что никто из соседей не задумал на тот час курить, жарить лук на сале или просто казать нос из квартиры, ― был шанс сохранить запах духов и вечернюю тайну.

Мучительно медлительно я добралась до входной двери, осторожненько её приоткрыла и шагнула на крыльцо, надеясь, что он не сразу меня заметит и будет пара секунд дабы проветриться и остудить накалённые эмоции. Воздух был чарующим, хладно-пряным, снежно-зелёным, беспокойным, промозглым и тёплым одновременно, а по просвету в небосводе карабкалась жёлтая луна. Часы едва отметили семь.

— Мила, ― позвала бархатная ночь. ― Привет!

— Влад? ― я не поняла, откуда передо мной возник этот двухметровый силуэт, но луна спряталась за его античными плечами. ― Не ожидала, что ты появишься так быстро…

— Зачем же тогда ты вышла на улицу?

— Увидела в окно твою машину, ― призналась я.

— А номер моего телефона у тебя откуда?

— Выкрала из профессорского мобильного… ― «жаль, что не могу видеть его глаз…»

— Вот как… ― «понять бы, что эта интонация означает…» ― Идём! ― моей рукой завладела тёплая ладонь. ― Твои соседи нас вместе видеть не должны!

Каким бы нежным ни было его прикосновение, к иномарке я решила не спешить.

— Почему?

— Что ― почему?

— Почему соседи не должны нас видеть?

— А тебе нужны пересуды? ― пожала плечами прекрасная тень.

— Нет.

— Тогда идём скорей.

И я повиновалась. Наверное, это неразумно ― так безропотно садиться в машину к совершенно незнакомому человеку. Но я уже уселась, и Влад прикрыл за мною дверцу, и ремень безопасности оказался уже пристёгнутым, ― короче, паниковать было поздно.

Мотор заурчал, иномарка сорвалась в темноту. Пару минут мы молчали, что немного напрягало, но потом я стала задавать какие-то легкомысленные вопросы, и Влад постепенно разговорился. Конечно, о себе он не сказал ровным счётом ничего, но зато я узнала парочку любопытных фактов из профессорской биографии, о которых сам Шиманский, почему-то, никогда не упоминал. Так, за без малого четверть часа мне стало известно, что крёстный мой пишет весьма недурные стихи и сочиняет очень хлёсткие эпиграммы на коллег и знакомых. И одна из таких эпиграмм чуть было не зарубила на корню всю его карьеру. Как-то давным-давно, ещё в юные годы, докторант Пётр Шиманский накатал очень язвительное четверостишие, в котором высмеивал ни кого бы то ни было, но своего на тот момент непосредственного научного руководителя. Эпиграмма попала в руки какому-то «доброжелателю», и таким образом дошла до высмеиваемого в ней академика. Последний на беду обладал не только рядом досадных изъянов, но и огромной, сплошь ранимой гордыней. И, не вступись за талантливого докторанта сам декан, то не видать бы Шиманскому своей диссертации как собственных ушей!

Когда мы подъехали к городскому центру, Влад поинтересовался, куда бы мне хотелось направиться, и я, кажется, сильно удивила его пожеланием прогуляться по набережной… В общем, репутацию чокнутой я себе уже заработала: шастаю в полнолуние по загородным трассам, краду телефонные номера, а свидания назначаю не в кино и не в кафе, как бы сделала нормальная, адекватная девушка, а под открытым небом, в самом холодном и сыром месте в городе… Но мне просто не хотелось попадать в те неловкие ситуации, что связаны с оплатой всяких там кафешно-киношных счетов: я не знала, как следует поступать в таком случае ― позволять платить за себя мне принципиально претило, а рьяные настаивания на оплате счёта пополам могли уязвить самолюбие Влада, да и меня саму выставить закомплексованной чудачкой.

Мы оставили машину на стоянке, а сами направились к набережной. Тут было красиво. По-своему, по ранневесеннему. Расчищенный асфальт тротуара тёмно-матовой лентой окаймлял белесый от подтаявшей наледи берег; лилово-синее небо, по краям озарённое рыжиной городских фонарей, трепетало и рябило над водою зыбкими, поспешными облачками, и казалось, что это оно стало жертвой полноводия, и что это оно вынуждено бурлить и спешить куда-то вдаль, в то время как надменная глянцевая река стоит на месте.

Воздух был промозглым от влаги, беспощадным в своей способности проникать под верхнюю одежду и пробирать до костей. Мы прошлись немного вдоль берега. Разговор не клеился. Влад смотрел на меня приветливо, но отрешённо, как смотрят люди, погрязшие в собственных раздумьях, на вопросы отвечал односложно, убивая тем самым все попытки снова разговорить его. В результате я тоже умолкла, остановилась у берегового откоса и занялась созерцанием вечернего пейзажа. Мой спутник некоторое время стоял чуть поодаль, а через пару минут подошёл ближе и взял меня за руку. Я глянула на него вопросительно, но тут же отвела глаза ― не выдержала сеанса изумрудного рентгена. Нет, я не преувеличиваю ― этот парень смотрел так, будто бы мысли мои читал! А те, надо заметить, были одурманены, восхищены, очарованы и наивны до дурости ― такие лучше было не демонстрировать! Так, рука в руке, молча глядя на воду, мы простояли, как мне показалось, целую вечность. Но вдруг Влад издал обречённый вздох.

— Красивый перстень, ― как-то слишком холодно произнёс он. ― Любимое украшение? Вижу на тебе в третий раз.

Я не сразу поняла, что речь идёт о моём кольце.

— Это подарок профессора, ― кивнула я. ― Для меня это что-то вроде оберега, талисмана.

— Оберег, ― Влад усмехнулся. ― Веришь в такие вещи?

— Верю. А ты, как понимаю, ― нет? ― мне не нравился этот насмешливо-скептический тон.

— А я, как ты правильно понимаешь, ― нет. Итак, ― объявил он, ― действие второе, сцена первая: те же и облечённый праведным гневом Шиманский!

— Что???

Но объяснять Владу не пришлось: через миг моё внимание привлёк сердитый хрипловатый оклик. Непонятно откуда взявшийся тут профессор надвигался на нас с несвойственной ему поспешностью, на ходу извергая цензурные, но оттого не менее обидные ругательства.

— Я лучше пойду! ― шепнул Влад и действительно развернулся и пошёл прочь.

Дальше всё было похожим на неприятный сон: Влад ушёл, бросив меня на растерзание разъярённому крёстному, и последний буквально силком, едва не вывихнув мне руку, уволок с набережной «глупое, легкомысленное создание, за которым нужен глаз да глаз!», затолкал в свой Мерс и повёз домой. Всю дорогу он читал какие-то невнятные, но дико гневные нотации, обзывая меня то желторотой дурочкой, то слабомыслящей малолеткой. Однако, в чём же, собственно, состоит моя вина, ― так и не сказал. Я терпеливо молчала, не желая злить его ещё больше и тем самым подвергать наши жизни опасности: как выяснилось, под воздействием эмоций мой крёстный забывает правила дорожного движения. Но когда мы наконец доехали до дома и вышли из машины, то я потребовала объяснений. И тут Шиманский взбеленился пуще прежнего. О сцене, разыгранной им во дворе нашего дома, даже вспоминать не хочется ― такого безобразного скандала мне ещё никто никогда не закатывал. Ужасно стыдно перед соседями ― в отличие от Влада, профессор не заботился о покое прочих, и его хриплым крикам внимала вся округа. Мои попытки призвать профессора к порядку ничем не увенчались, и, устав от его яростных угроз, я просто молча скрылась в подъезде. К счастью, у крёстного хватило уму-разуму не направляться следом. А из полетевших мне вдогонку бессвязных выкриков я поняла лишь, что всё будет рассказано маме, и отныне мне непозволительно выходить из дому после шести вечера.

Вспомнился Владов наказ не говорить о нашем знакомстве, иначе профессор «взбесится»… вот, похоже, и впрямь взбесился! Но ведь я ещё ничего и никому не говорила! И вообще в толк не взять, откуда Шиманский узнал об этом свидании!

Ещё пару минут он наматывал по двору нервные круги, периодически поглядывая на наши окна, потом сел-таки в свой Мерс и уехал.

«Психопат великовозрастный!» ― распалялась я в уме, ― «Маме он де всё доложит! Ну и докладывай! Мне уже двадцать! Куда хочу, туда хожу, и с кем хочу, и во сколько хочу! Ясно вам, Пётр, чтоб вас… Павлович! Отчитал, словно малолетку! Тоже мне, воспитатель нашёлся! А Влад… А этот пусть даже не надеется, что я ему ещё позвоню, что захочу его видеть, что вообще ещё хоть раз о нём вспомню! Трус! Бросил меня, оставил наедине с этим быком рассвирепевшим! Всё! Сейчас и номер его из списка адресатов сотру!»

Но мобильный, за который я схватилась, дабы привести приговор в действие, уже высвечивал сообщение: «Мила, пожалуйста, прости, что всё так получилось! Я ушёл, потому что иначе Пётр разозлился бы ещё больше. Можно, я тебе позвоню?»

«Что ж,» ― согласилась я, ― «доля правды в этом есть ― вряд ли бы присутствие Влада смягчило профессора… И, к тому же, Влад оставил меня тет-а-тет не с каким-то там незнакомым психом, но с моим же крёстным, который, как бы ни сердился, а вреда мне точно не причинит… Ну вот, я уже и оправдываю этого красавца!.. Ладно, так и быть, пускай позвонит!»

И пока я раздумывала, отвечать Владу сейчас же или поизображать ещё немного оскорблённую гордыню, телефон запиликал.

— Аллё, ― я хотела звучать холодно, но в результате только неестественно пробасила.

— Это я, ― «ох, до чего же красивый голос!» ― Ты не ответила… Но, может, мне всё же удастся заслужить твоё прощение? Пожалуйста, скажи, что мы ещё увидимся!

Конечно же, я тут же оттаяла. Поначалу пыталась разыгрывать неприступность, но Влад вдруг сообщил, что уезжает завтра…

— Уезжаешь… Надолго?

— Ещё точно не знаю.

— Далеко?

— За океан. В Америку.

— Любишь путешествовать?

— Приходится.

— Удачного перелёта! ― надеюсь, он не заметил, как сник мой голос.

— Вылетаю ранним утром, на месте буду к вечеру, и, если не возражаешь ― тебе позвоню.

— Буду ждать! ― следовало бы получше контролировать свои интонации ― щенячий восторг просто очевиден!

— Тогда ― до завтра? ― возможно, я слышала то, чего самой хотелось, но эта фраза прозвучала с особой нежностью.

— До завтра!