Пятый неспящий

Альбина Нури, 2018

Их семью нельзя назвать счастливой: Роза, у которой не складываются ни личная жизнь, ни карьера; ее мать, ударившаяся в религию; дед – писатель-неудачник, которому нет дела до остальных, и богатая высокомерная тетка, за счет которой они все живут, не смея сказать лишнего слова. Волею случая все четверо оказались запертыми в загородном особняке тетки. Дороги замело, никакой связи с внешним миром нет. После новогодней ночи обитатели дома начали понимать, что происходит нечто пугающее. Все они постепенно перестали спать, обнаружили, что поселок совершенно безлюден, да к тому же полнолуние необъяснимо затянулось, а за окнами и в комнатах каждую ночь стала появляться зловещая фигура в черном капюшоне…

Глава первая

Первое января. Утро. Роза

Она проснулась, но долгое время лежала, не открывая глаз.

Главное — не думать ни о чем, не пытаться сосредоточиться, не ковыряться в памяти. Голова должна быть абсолютно пустой, сознание — свободным, тело — расслабленным. Вот единственно верный способ поскорее снова заснуть. Ни счет до ста, ни глупые овцы, прыгающие через веревочку, никогда ей не помогали. Да и никому не могли помочь, наверное.

Спать, спать, ну пожалуйста! Спать и не обращать внимания на то, как себя чувствуешь. Спустя какое-то время полегчает. Только так можно пережить похмелье — просто переспать его. Так всегда говорит Ленка — а уж она-то знает толк в таких вещах, будьте уверены. Что с чем смешивать, как закусывать, какими таблетками лечить неприличные болячки…

Непрошеная, незваная, Ленка беспардонно вторглась в ее мысли. Как и всегда, собственно. Сваливалась как снег на голову: не важно, утро или вечер, хотят ее видеть или нет, одна Роза или с… Вот уж нет! Его в свои мысли точно нельзя пускать! Иначе снова и снова примешься разматывать спутанный клубок, в который превратилась жизнь по его милости. Прокручивать в голове причинно-следственные или какие там еще бывают связи, зная, что все без толку. Результат всегда один и тот же: запутываешься еще сильнее.

Похоже, заснуть больше не удастся — пора с этим смириться. Она прислушалась к своим ощущениям. Господи, хуже просто не бывает! Во рту отвратительный кисловатый привкус, и зубы будто приклеились друг к другу. Разумеется, она их на ночь не почистила. К горлу подступила тошнота, Роза судорожно сглотнула и попыталась сделать глубокий вдох. Голова немедленно отозвалась на это острой вспышкой боли, и девушка едва не застонала. В довершение всего ужасно, просто невыносимо хотелось в туалет.

В детстве мама постоянно внушала: ни в коем случае нельзя терпеть. А то мочевой пузырь разорвется, и ты умрешь в страшных мучениях, не успеют довезти до больницы. Если все же приходилось терпеть — на уроке, в музыкальной школе или в гостях, маленькая Роза тряслась от ужаса и ждала, что коварный пузырь вот-вот взорвется внутри нее и превратит внутренности в кровавую кашу.

Детство вообще было полно всевозможных запретов, нарушение которых грозило обернуться страшными болезнями или смертью.

Не ходи по холоду без шапки — заболеешь менингитом. Не гуляй по лесу в шортах — укусит клещ, начнется энцефалит и тебя парализует. Не трогай ржавые гвозди — обязательно поранишься, и ранка может быть такая маленькая, что не заметишь, но яд попадет в кровь, заболеешь столбняком. Не пей молоко из холодильника — начнется гнойная ангина. Не кусай губы — от этого бывает рак.

Розе не позволялось завести кошку, потому что это рассадник заразы: не лишай, так блохи, не блохи, так токсоплазмоз. Собаки тоже представляли опасность: в газете писали, как один пес внезапно взбесился и вцепился в лицо своему хозяину — маленькому мальчику. Ребенка едва спасли, но он на всю жизнь остался инвалидом с изуродованным лицом.

Нельзя красить волосы, мазать помадой губы, пользоваться тушью. Волосы выпадут, губы станут блеклыми, а ресницы — редкими и белесыми. Разумеется, нельзя курить, пить спиртное, целоваться с мальчиками…

Поначалу Роза верила матери на слово, но, подрастая, принялась подвергать многочисленные страшилки сомнению. Тем более что все вокруг только и делали, что заводили кошек, килограммами поглощали ледяное мороженое, а с мальчиками не только целовались, но делали еще много чего другого, явно не менее опасного.

Испытывая поначалу священный ужас, смешанный с шальным восторгом, Роза вдохновенно принялась нарушать материнские запреты. Кусала губы, валялась в шортах на траве и гладила соседских собак и кошек. Когда ничего страшного не случилось и она поняла, что не заболеет и не помрет, пошла дальше. Матери, влияние которой становилось все более слабым, не удавалось остановить дочь.

Хотя, если уж по правде, в своем желании протестовать вовсе не обязательно было заходить настолько далеко.

А ведь мать не всегда была такой. Роза смутно помнила ее веселой, беззаботной, смешливой. Никаких параноидальных мыслей, никакого страха перед жизнью. Да и желания все контролировать вроде бы тоже прежде не было, главой семьи был папа. Но после смерти отца мать резко изменилась, сделалась другим человеком — и отношение к дочери тоже стало иным.

Но в одном мать точно была права: терпеть в самом деле вредно. Нужно вставать, ничего не поделаешь.

Роза осторожно разлепила склеившиеся от туши ресницы: макияж она, конечно, тоже с вечера не смыла. Медленно открыла глаза и обвела взглядом комнату. Стены затянуты сиреневым шелком с серебристым отливом. Светильники, пейзажи, статуи и массивные цветочные горшки по углам… Воплощение шика и вкуса, в представлении тети Риммы. Сбоку — туалетный столик с зеркалом в серебряной раме, в дальнем конце комнаты — огромное окно. Будь это ее дом и ее спальня, Роза ни за что не поставила бы кровать напротив него. Занавески не были задернуты, и яркий свет, который беспрепятственно лился в комнату, безжалостно полоснул по глазам. Она инстинктивно отвернулась. Это простое движение вызвало новую волну головной боли, и ее снова замутило. Девушка поспешно зажмурилась, переждала приступ и через некоторое время снова попыталась разомкнуть веки.

Вроде ничего, нормально. Нужно только быть аккуратнее и не делать резких движений. Стараясь двигаться плавно и осторожно, Роза приподнялась и села в кровати. Нашарила ногами тапочки, встала на ноги. Отлично, даже голова не слишком сильно кружится.

Настенные часы показывали начало девятого. Такая рань: можно спать да спать — сегодня даже не просто выходной, а первое января. Хотя какая разница, первое или десятое, если Роза теперь все равно не работает?..

Во сколько же она легла вчера? Оказалось, что все воспоминания о новогодней ночи стерты.

Странно, если подумать. Провалы в памяти после хорошей гулянки — такое с ней случалось, и не раз. Первый признак алкоголизма. Но переживать на эту тему она не собиралась: первая, вторая, последняя… Кому какая разница, что с ней случится? Ей самой, уж во всяком случае, точно по барабану.

Но ведь не сразу же она надралась, не прямо с восемнадцати ноль-ноль! А помнится только то, как вышла из этой самой комнаты около шести вечера. В котором часу они сели за стол? Какие телепередачи смотрели — и смотрели ли вообще? Выходили ли во двор? Запускали фейерверки, как собиралась, или так и просидели всю ночь за столом — напиваясь, упражняясь в остроумии, подкалывая друг друга, как обычно?..

Ни единой детали, ни малейшей зацепки. Как волной смыло — пустота, будто на пляже зимой.

Роза двинулась к двери. Она была в полупрозрачной ночнушке до колен. Удивительно, но платье снять все-таки сумела. Кстати, где оно? Со спинки кресла — сиренево-серебристая обивка, конечно же! — свисали лифчик и колготки. А вот и платье — откровенное, красное, вызвавшее дружное возмущение матери и тети Риммы. Нечасто они проявляли такое единодушие, как в этот раз, усмехнулась про себя Роза. Впрочем, если матери что и не нравилось, возражать тете Римме она редко отваживалась. А той всю жизнь было до лампочки любое мнение, кроме своего собственного.

Девушка двигалась по комнате аккуратно, плавно, как опытная танцовщица. Никаких лишних жестов, ноги переставляем осторожно, спину держим ровно. Голова будто стеклянная: от неловкого движения в любой момент может рассыпаться на миллионы осколков.

И зачем она опять столько выпила? Обещала же сама себе!..

Но если посчитать, сколько «честных слов» по разным поводам давала себе за свою двадцатишестилетнюю жизнь, страшно становится. Потому что слова остаются словами, а поставленные цели так и стоят — без движения.

Роза открыла дверь и выбралась в коридор. Дальше — комната матери, между ними — ванная. Еще в их крыле имеется так называемая гостевая, хотя никаких гостей тетя Римма никогда не принимала и в будущем делать этого не собиралась.

С другой стороны, кто они сами в этом громадном доме — и она, и мать, и дед? Кто, если не гости? Не особенно-то и желанные, надо думать.

Комнаты тети Риммы и дедушки — в другом крыле. Они еще больше по размеру, хотя и комната Розы очень даже немаленькая, во всяком случае, больше всей ее съемной малосемейки. Ну, вот опять… Так и лезут в ее несчастную больную голову мысли о прошлом. Если бы можно было взять и вычеркнуть их из памяти, как вчерашний вечер!

Толстый ковер заглушал шаги — и слава богу. Меньше всего ей сейчас хотелось потревожить мать. Она никогда особенно не жаждала общаться с родительницей, а уж в своем теперешнем состоянии — особенно.

Дверь ванной комнаты открылась с легким щелчком. «Может, душ принять?» — размышляла Роза, сидя на унитазе. Или лучше просто умыться, почистить зубы, чтобы убрать гадкий привкус, и отправиться досыпать? Часа два-три, и ей наверняка полегчает.

Наклонившись к раковине, она вдруг почувствовала острый приступ тошноты. Голова взорвалась болью, в глазах потемнело. Роза стояла, судорожно вцепившись в фарфоровые края, и ее мучительно рвало. Наверное, уже весь дом перебудила. Хотя тетка с дедом далеко, могут и не услышать, а вот мать точно проснется. Но теперь уже наплевать.

Спустя минут тридцать Роза вышла из ванной. Чувствовала она себя намного лучше. Избавившись от всего лишнего, измученный организм воспрял. Контрастный душ тоже пошел на пользу: голова уже почти не болела, лишь поматывало слегка от слабости, но это мелочи. Поваляться пару часов и…

Мать стояла на пороге своей комнаты, скрестив на груди руки, одетая в один из своих балахонов. На голове — повязанный на мусульманский манер светлый платок, в глазах — осуждение.

Роза почувствовала знакомое глухое раздражение, но решила ничего не говорить. Она была не в том состоянии, чтобы вступать в бессмысленные споры. Добраться бы до кровати.

В этом году матери исполнится сорок семь, но выглядит она намного моложе, несмотря на эти жуткие шмотки. Лицо чистое, свежее, черты тонкие, правильные, и морщин почти нет. Чувствуется порода, какое-то внутреннее благородство. Хотя откуда бы этому взяться — не дворянского они роду. Косметикой мать пользоваться перестала, и это ей только на пользу. Если честно, будь Роза на нее похожа, вообще бы никогда не красилась. Но она пошла в отца: черты крупные, немного простоватые, хотя и выразительные. Наведет красоту — прямо кинозвезда. А без краски выглядит блеклой, сливается с обоями, как однажды брякнула Ленка.

— Доброе утро, — промямлила Роза, — разбудила?

Мать отрицательно качнула головой.

— Я рано встаю, ты прекрасно знаешь.

— Пойду еще посплю, — сказала она, избегая смотреть на мать.

— Посплю… Скоро только и будешь способна, что есть, пить, спать… — Мать запнулась и поджала губы.

Роза перевела дыхание и попыталась пройти мимо, но мать вцепилась ей в локоть.

— Как можно напиваться, ты же девушка! Тебя сейчас вырвало, потому что твое тело уже не может принимать алкоголь!

— Но это мое тело и моя жизнь. Оставь меня в покое и дай пройти. Пожалуйста.

— Ты напилась и безобразничала, — не отступала мать, — позорище!

«Может, спросить у нее, что вчера было?»

— И что же я такого сделала? — осведомилась Роза.

В глазах матери промелькнуло что-то непонятное. Растерянность? Недоумение? Испуг? Она выпустила руку дочери и больше ничего не сказала. Повернулась и убралась восвояси. Коридор опустел — путь был свободен.

Роза усмехнулась, показала закрытой двери средний палец и пошла к себе.

Вскоре она уже крепко спала, но перед тем, как лечь, наглухо задернула шторы. Подойдя к окну, девушка увидела, что начался снегопад. Пушистые снежинки тихо кружились в безветренном воздухе, оседали на землю медленно и плавно.

Снег слой за слоем старательно укутывал поселок, сад, дорожки, гараж, клумбы, разлапистые ели вдалеке — и в этом было что-то неумолимое, неизбежное. Даже чуть-чуть пугающее.

Некоторое время она стояла и смотрела будто зачарованная. «Надо бы узнать прогноз погоды, — подумала Роза. — Если снегопад усилится или, чего доброго, начнется метель, все дороги заметет и в город не попадешь».

С другой стороны — что там делать? Кто ее ждет?

Мысль о том, чтобы застрять в этом месте до весны, дожидаясь, пока сойдет снег, поначалу показалась совершенно невыносимой, но потом вдруг стала странно притягательной. Быть может, это как раз то, что ей сейчас требуется: вынужденное заточение вдали от привычного круга, передышка, чтобы собраться с мыслями и все обдумать, решить, как жить дальше?

Ладно, об этом она подумает после. А пока — спать.