Долина Дестино

Альберт Фейгельсон, 2014

«Клянусь Богом, Бога нет», – заявляет тот, кто ближе всего к нему. Узнав себя настоящего, герой становится вечным скитальцем в мире созданном им самим. Играя чужими судьбами, он попадает в ловушку. Чтобы вырваться из неё, нужна энергия, и он её находит – это любовь. Остаётся только сделать выбор: стать ещё ближе к всевышнему, или отречься от него навсегда…

Вторая глава

1973 от начала рукописей, 5013 от нашего появления на этой планете 14 дней после начала описания проекта

У страстей есть один враг — терпение и один палач — время

Рич летал как на крыльях, пел, ощущал необыкновенный прилив сил и забытую истому. Предвкушая, словно перед сражением, встречу с несравненной Евой. От полноты чувств, в его голове заиграла музыка, разбудившая весь мир вокруг него.

— Наконец всё наладится! Я чувствую себя так, как будто иду на свидание впервые в жизни! — Рич погладил Стажа, сидевшего рядом.

Я сегодня пойду один. Ты остаёшься за старшего в моей спальне, — Рич попытался поймать и приласкать пса. Ему показалось, что его четвероногий друг, его не одобряет.

Рич погрузился в воспоминания детства. Вспомнил он и свои бессонные ночи после случайных прикосновений к Еве: к её шеи, рукам и талии. Детскую дружбу с ней вскоре сменило чувство юношеской влюблённости, что переросла со временем в истинную любовь. Рич уже не мог помыслить о существовании их друг без друга. По крайней мере, так ему казалось тогда.

Его любовь к Еве была искренней и на его счастье ответной. Даже большей, чем он мог представить. Она была в его жизни первой и единственной женщиной. Когда они поцеловались впервые, он ощутил себя мужчиной. Самое главное, Рич никогда не чувствовал в ней фальши. Даже, когда они поругались и их отношения разладились, он искренне верил в слова Евы. И где-то внутри он конечно с ней соглашался, но не мог этого показать. Слабость характера не позволяла найти ключ к двери в другой мир: признаться ей, что она права.

Король уже мечтал о будущем свидании. Он представлял себя на королевском ложе в опочивальне рядом с Евой, ощущал на расстоянии её дыхание, и запах тела. Аромат, пробравшийся в фантазии, нежно обволакивал. Возбуждал желание и он не только хотел, а жаждал взять её, как раньше.

Рич открыл дверь и вошёл в гардеробную. Здесь висела его одежда на все случаи жизни, которую полагалось носить по этикету и стояло огромное зеркало во всю стену. Рич всмотрелся в зеркальную поверхность и с удивлением для себя обнаружил в нем давно забытое Отражение. Из зеркала улыбался красивый мужчина, — счастливый человек с огоньком в глазах. Рядом с ним вскоре в зеркале появилась морда охотничьей собаки и залаяла, приветливо размахивая хвостом, — это было Отражение Стажа, его четвероного друга.

— Прости меня, мой друг, но сегодня только мой вечер. Мой, и только мой! — радостно воскликнул Рич, и побежал к вешалке с изумрудным камзолом и брюками клёш. Рич сегодня должен был выглядеть просто превосходно. — Сколько лет я ждал этого дня! — А, что если это ловушка? — испуганно прошептал он, нахмурив брови, обращаясь к своей собаке. Стаж тихо опустил голову, будто хотел сказать, да, и, поджав хвост, прыгнул на его постель, уткнувшись длинным носом в его рубаху.

Я знаю, — ты не любишь нашу королеву! Ты просто с ней познакомился, когда она была в печали, — король разложил свою одежду на постели и принялся натягивать брюки. Через пару минут он был одет: и расправлял манжеты на рукавах.

Вечер вступил в свои права. Освещение во дворце перешло с ярко-солнечного на факельно-тусклый. Король закрыл дверь на ключ (чтобы пёс не смог пойти за ним) и отправился в ту сторону замка, где располагалась опочивальня королевы.

…

Ева прекрасно понимала, что пригласив мужа к себе, она сломает стену недоверия и отчуждённости и даст ему возможность поверить в то, что всё ещё можно в их отношениях наладить. Жестоко и несправедливо по отношению к мужу? Её сейчас меньше всего интересовали вопросы этики. Она страстно желала любым путём получить то, что ей принадлежало по праву.

Да, можно всё наладить и забыть. Слушать утром симфонию, а ночью наслаждаться Ричем как мужчиной. Она знала, что он по-прежнему хорош и с годами не мог стать хуже. От одной её мысли и воспоминаниях о ночах проведённых вместе, и выносливости её мужа, она приятно содрогнулась. Ноги её потеряли опору, и ей захотелось сразу присесть.

Но, не за этим она сегодня позвала мужа в спальню, хотя близость с ним могла стать её оружием. За эти долгие годы, что они не были вместе, она многое успела позабыть. Это был её выбор, печаль, забрав её к себе, отодвинула всё на задний план. Сначала для королевы это было тяжелее всего. Со временем, отодвинув отношения с мужем в прошлое, она затолкала свои воспоминания об их любви так глубоко, что они перестали мешать, ей жить. Ева понимала, если она даст королю прикоснуться к себе, разрешит ему взять, себя что-то случится. — А почему бы и нет? — королева передёрнула плечами. Оскорбить его она не оскорбит, а близость, может быть, поможет их разговору. — Но, придётся терпеть его до утра, иначе ничего не добьёшься. Ева вздохнула. — Как же тяжело решиться! — Она металась между двух островов, построенных ей самой.

Если у меня нет выбора, — время найдёт правильное решение. Оно точно знает, — что делать. Ошибок не бывает, только просчёты или опоздания. Подумав так, Ева облачилась в чёрное атласное платье с кружевами. Надевая наряд, она заметила, что на пальцах рук её осталась краска.

— Пока его нет, можно руки помыть и перекусить. Кто знает, может времени поесть не будет! — королева подошла к сервированному столу, и вытерла руки специальными салфетками для краски.

Вы на сегодня свободны, — сказала она своей служанке. — До утра. Добавила она, — и попыталась сама себе налить горячий суп.

— Моя королева! Картину лучше накрыть, — девушка с широкими, голубовато — прозрачными, постоянно ищущими себе приключения глазками, стояла напротив госпожи и ждала приказаний.

— Картину? — Нет, пускай видит. А вот волосы свои золотые, — прикрой при выходе. Помахав рукой служанке на прощание, — она зачерпнула из кастрюли очередную ложку горячего куриного бульона.

— Но, вы же обещали, что её никто не увидит! — пробормотала у выхода служанка. У неё был чёткий овал лица, — будто его кто-то специально выточил. — Вы обещали, вы помните? Бросая на прощания слова, сморщив аккуратный, но немного приподнятый носик, от произнесённой фразы, словно она была специй для острого супа, тихо закрыв дверь, она удалилась. Она попала к королеве ещё маленькой девочкой и начинала она с того, что просто подносила вещи, когда королеву одевали. Для неё замок был вторым и единственным домом на сегодня, а королева была не просто близким человеком в Долине, но и единственным, которого она любила, не требуя ничего взамен. Даже когда ей дали другое имя и ей оно не понравилось, она промолчала и быстро с ним смирилась. Нажда, так её звали теперь при дворе. — Нажда, принеси, Нажда, подай, Нажда унеси или просто Нажда, уйди. Это всё, что она слышала каждый день. Но веря, что у неё судьба избранной она была довольна и счастлива как ни кто в замке.

— Если обещала, — постараюсь выполнить! — Всё, моя дорогая! На сегодня всё. Нажде ничего не оставалось, как поклониться и уйти.

…

Если свету хотят дать святость, почему-то получается обычно одна непристойность. Наверно сам процесс обычно под давлением одних положительных изначально эмоций ищет, как сам себя покрасить более тёмным цветом. Как мужчина, истосковавшийся по чистым линиям женского тела, я бы отдал наверно всё, чтобы это было у меня в комнате. Но вот как муж женщины нарисовавшей это, мне бы хотелось спросить, почему именно они. Про себя подумал король.

Их формы были на столько, идеальны и реалистичны, что Ричу хотелось протянуть руку и притронуться к рукам этих женщин, или даже потрогать обнажённые груди всех восьмерых сразу. Он даже уже мысленно стал выбирать ту, что ему бы подошла больше всего. Как-то интуитивно, выкинув руку вперёд и открыв свою ладонь, стал ждать, пока одна из них спуститься с полотна, на пол оперившись на него.

Это всего лишь была картина, что нарисовала Ева. Она увлекалась этим с детства. Это полотно было переполнено красками жизни и радости, так не хватавшей ей в реальном мире. Все восемь женщин были прекрасны. У каждой был свой оттенок кожи и разные глаза не только по цвету, но и по разрезу и форме. Но все улыбались сидя в самых разных позах на фоне водопада и гор вдалеке. Животных не было вообще, будто специально, чтобы каждый смог бы сконцентрироваться только на этой восьмёрке, неотразимых украшений долины. Прозрачность воды и горного воздуха умело переданного Евой ещё больше подчёркивало и выделяло блеск сверкающей на солнце кожи.

На них не было одежды, но каждая стояла, сидела или лежала так, что о полных прелестях каждой из них стоило только догадываться. Что делало эту картину ещё более привлекательной. В общем, все восемь прекрасных жриц излучали свет, наполненный личным удовлетворением и какой-то интригой. Без неё не может ни одна женщина тем более, когда она красивая и об этом знает. — Странно, это фантазии моей жены или реальные девочки с моего королевства. Громко и с какой-то иронией произнёс Рич.

— Тебе на самом деле это интересно? Или ты не знаешь с чего начать разговор? — Ева появилась бесшумно, приоткрыв дверь своей спальни. — Ты не заходил сюда уже так много лет…. Я даже считаю неприличным твоё появление здесь.

Ну, я бы не зашёл сам, — ты же меня пригласила сюда. И давно у тебя эта картина? — Рич как бы невзначай указал в сторону восьмерых прекрасных жриц, и присел на краешек кровати, опершись на неё двумя руками. Знакомый запах свежего белья настырно пытался пролезть в ноздри и достучаться до памяти короля… уже давно потушившей в себе не только огонь, но и залившей угольки страсти слезами.

Да, я решила с тобой ещё раз поговорить…. Пару дней назад ты так красиво ушёл от темы… Спорил со мной, приводил убедительные доводы… — Ева передвинулась на стуле, и расположилась прямо под картиной.

Рич присмотревшись к девушкам на картине, неожиданно для себя открыл очень интересную вещь: все восемь женщин — копия его жены, словно они были родные сестры. Отличал их только цвет и форма глаз.

Её ещё совсем, детские черты с широкими, голубовато — прозрачными постоянно ищущими себе приключения глазками могли любого привести в восторг. Щёки были немного надуты, там, где должны быть ямочки улыбки, нарисовались бугорки, придав лицу вид подростка. Золотые локоны волос нежно окружали чёткий овал лица, обрамляя свою хозяйку ореолом притяжения.

— Она прекрасна… картина! — я себя и рисовала, — сканируя мысли мужа, тихо произнесла она строгим голосом.

— Ты о чём? — Рич пытался скрыть свою неловкость.

— Рич! Я так давно с тобой знакома…. Кажется, твоё появление на свет имело лишь одну цель: испортить мне жизнь. Я тебя вижу насквозь, и знаю лучше, чем ты сам себя. Ева подошла вплотную к своему мужу и посмотрела ему в глаза.

Она не чувствовала ничего. Более того, её напугала мысль о полном отсутствии какого-либо желания что-либо изменить. Только полное равнодушие и холод, заставляющий всё вокруг умереть… витал вокруг.

За время ссоры, королева научилась созерцать жизнь, но не жить. Время не шло, а бежало, но ничего не менялось. Ева надеялась на картину, но она, увы, ничего не изменила. Картина ещё больше расширила границы пустоты вокруг. Отступление, — стало большим, чем поражение. Она потеряла в себе женщину. Ту женщину, которой родилась. Любой голод, это всего лишь призыв к поиску пищи, а непотребность его удовлетворить.

— Ева, что опять ты задумала?

— Просто хочу побыть с тобой наедине. Без охраны, без твоего пса. Я и ты.

Их глаза встретились. Хватило мгновения, чтобы они смогли передать друг другу всю боль и страсть, накопившуюся годами, лежавшую в туннелях одной общей души.

Неподдельный страх, мимолётный испуг, последняя, отчаянная попытка найти и вернуть себе самое дорогое… была обречена. Лишь горечь и злоба, ненависть и угроза в одно мгновение зажглись в глазах и потухли.

Это ты, мой Рич? Мой желанный! Мой мальчик и мой единственный мужчина? Родной, известный мне до последнего сантиметра тела? Любимый!…. Обожаемый просто за то, что есть? Неужели это ты смог поднять и пробудить во мне такую злость и ненависть? — Не верю!.. — Хочешь, скажу тебе, о чём ты думаешь сейчас? — королева стёрла с лица маску страдания и отчаяние, поселившееся на её лице. Брови её приподнялись и попытались сойтись на переносице, придав строгий вид. Ухмылка, пренебрегающая правилами приличия, изменила выражение и застыла в ожидании ответа.

Да, хочу. Так как я точно этого не знаю, — он глубоко вздохнул. Вздох подтвердил его растерянность, и полное отсутствие планов даже на ближайшие пять минут. Ева промолчала, поймав сверлящий взгляд короля. Муж будто буквально пытался изучить каждый сантиметр её тела заново. Именно этот взгляд ей и нужен был сегодня. На королеве была надета длинная прямая юбка, подчёркивающая талию. Открытая блуза светло-жёлтого, солнечного цвета пыталась ослепить Рича. Он уже не мог отвести глаз….. Взгляд короля застыл прямо там, где заканчивались пуговицы, и начинался разрез, чётко выделяющий грудь.

Ева, почувствовала на расстоянии его дыхание и представила себе, как Рич гладит и целует её ноги. Она сильно захотела вернуть это забытое сладостное ощущение сегодня ночью. Рич ей нужен был другим, — она это знала… После таких ночей всё могло бы измениться. Хотя королева умело манипулировала мужем, она заставляла принимать его правильные, нужные ей решения на утро следующего дня, в шутливой форме угрожая ночью оставить короля одного в постели.

Рич взглядом облизывал изгибы её тела, не пропуская ни одной ямочки. Его глаза ласкали её плечи и груди, открытые в этот вечер специально для него.

Королеве захотелось поскорее ощутить его руки и губы….Она почувствовала, как напряглась и загорелась желанием близости.

Рич почувствовал, как затряслись его руки. Он был перевозбуждён. Длинная пауза в отношениях сыграла с ним жестокую шутку, притупив чувства… Но, она не смогла погасить его животную страсть.

— Прекрасно! Мне он таким и нужен! Неуправляемый и жаждущий. Ева была сегодня особенной, и это его заводило ещё больше. Пытаясь скрыть свою дрожь, — Рич попытался дотянуться до её руки, страстно зашептав: — Я тоже хочу быть один на один с тобой сегодня, милая! Давай сбежим, как раньше!

Она не торопливо встала и направилась к своему мужу. Несколько мелких шажков превратились в вечность. Рич не то, чтобы истосковался по ней за время долгого молчания… Он жаждал одного, — поскорее обнять свою Еву, и дать, наконец, рукам полную волю. Король не понимал, зачем сдерживать страсть, для чего выдерживать такую паузу? Зачем укрощать желания? Может быть, он не верил, что страсть вернулась?

Даже не хотел думать. Хотя был уверен, что королева чего-то попросит. Но, так устроен мир. Не он, его таким сделал.

— Да, я хочу, чтобы ты сегодня мной овладела, и я добровольно капитулирую. Дай же мне прикоснуться к тебе!

Рич почувствовал, что кто-то сзади пытается ещё ближе соединить их тела и давит ему на спину: объятия королевы плотным кольцом обвили его. Всё это и пугало и радовало, заставляло работать мозг в миллион раз быстрей и в то же самое время расслабиться полностью и забыть все обиды.

— Представь, Рич! Я для себя уже решила, что этого не будет никогда, — прошептала на ухо она. — Я была почти уверена, что сегодня я тебе покажу картину, и ты как обычно уйдёшь к себе.

Молчи, Ева! Давай завтра мы скажем, что ошиблись и ты меня попросишь, о чем хочешь. Но, это будет завтра утром. — Обняв жену ещё сильнее, проговорил Рич.

Король ещё больше оголил её плечи и притронулся своими губами к нежной коже. Носом, уткнувшись в её шею, вдохнул аромат. Её запах нежной струйкой нёс в себе желание обладать и любить. Рич закрыл веки, лишив глаза света и начал по-новому собирать смешавшиеся запахи, заполнявшие комнату: масляных красок и душистого аромата розового мыла… Благоухание неизвестных духов и специй пьянил и восхищал. Само слово “хочу” было лишнее. В воздухе растворился аромат страсти. Близость нужна им обоим, и они это знали.

— Мне бы, я же… — она по-прежнему пыталась бороться. И, как-будто в испуге, закрыв глаза, говорила несвязанные слова, подтверждающие её беспокойство. — Я ещё не знаю…

— Тогда я… можно буду обладать тобой сегодня ночью? — тихо попросил Рич.

Можно, — ответила она, подумав. — Ты не изменился и немного самоуверен. Таким ты мне и нужен.

Не смотря на то, что она желала получить своего мужа назад, она боролась со всей отталкивающей силой ненависти к нему, скопившейся за долгие годы. Сейчас Ева уже не могла в себе подавить животную страсть, и не могла думать ни о чем, кроме того, как можно скорее помочь Ричу освободить себя от одежды и упасть обнажённой с ним рядом. Не надо никуда ехать, прямо на их постели, что была, когда то центром вселенной для них обоих. Если бы он ей сейчас отказал в близости, она бы его умоляла, — да что там умоляла, упала бы в колени…

— Может быть, моя картина и фантазии обоих возбудили весь этот фейерверк чувств? — не хотелось бы в этом сейчас разбираться. — Хочу, чтобы меня хотели, и хотели прямо до утра!

Весёлый, воздушный летний вечер попытался отметиться перед уходом в окнах замка. Сероватые сумерки подмигнули прозрачному безоблачному небу, дав последний шанс зажечь во дворце свечи и приготовиться к ночи.

Двум людям в долине свет уже был не нужен. Они зажгли его в своих сердцах, осветив дорогу к вечному наслаждению.

…

Солнце давно прибрало к рукам ночные тени и заправляло на небесах. Пробравшись в каждый дом, заставило погасить свечи и факелы… Жители долины давно проснулись и вышли на улицы. Кроме короля и королевы в замке. Эти двое все ещё спали, и им неведомо было, когда ночь сменилась на день….

Долина придалась дневной суете. Короля и королеву никто не искал и никто не будил. На выходные даже им полагался отдых.

Проснувшись, Ева посмотрела на Рича и попыталась понять своё тело. Забытая истома и усталость полностью завладела ею. Жалость, которую она испытывала к мужу, перекрыла все входы и выходы для её чувств, и руководила ей. Надежда на то, что после ночи любви он скажет ей да, — вдохновляла её. Она не сомневалась, что поступила правильно. Ей было хорошо. Редкие покалывания-позывные пробегали по всему телу и отодвигали все сомнения в сторону.

Даже во сне Рич после стольких лет семейной жизни мог её возбудить и заставить задержаться в кровати ещё на какое-то время. Она могла очень долго лежать рядом и ждать утром, пока он проснётся для того, чтобы ещё остаться с ним в постели. В воспоминаниях королевы звучала его песня. У короля был чудесный голос, и она любила, когда он пел. Это был нежный, ангельский голос при его звучании даже птицы замирали, он открывал новый мир ощущений. Ночью он опять воспользовался этим инструментом. Он не пел, он говорил — но его было так приятно слушать. Тело заставляло отдаться не думая, ни о чём.

— Рич, проснись! Это не прилично так долго спать в чужой кровати. Почему я сказала чужой? — сама не знаю. Наверное, какой-то внутренний призыв, сформировавшийся за эти годы собственности, взял верх. Одно преследовало её страх отказа.

Даже в ночи она представляла лицо Рича с прищуренными глазами, сузившимися от испуга. Она представляла себе его попытки обмануть её и скрыть правду. На лице его будто было написано: Я обещал, но мы не сможем это выполнить. Ей было жаль себя. И ей было обидно за то, что она ещё по-прежнему его любит. Или возможно она была просто привязана к человеку, для которого долг перед народом превыше всего. Ради своего народа 20 лет назад король отдал то, что было ей дороже всего на свете, и сегодня король не хотел рисковать.

Скорбь в одно мгновение сменилась на уверенность. Королева призналась себе, что у неё нет другого выхода. Она представила лицо человека, чьё лицо рисовала миллион раз у себя в мастерской. Уверенность и сила-вот, что двигало её вымышленного героя. Он был благороден, мужествен, обязательно с зелёными глазами как у неё и излучающими любовь и спокойствие. Любовь и желание обладать тем, что по праву принадлежит ей-вот, что продвигало её к цели.

От собственных грёз ей стало радостно и спокойно, и с этим ощущением полноты она опустила голову на подушку рядом с Ричем, шепча себе под нос — Жаль, мне очень жаль тебя мой дорогой, но ни я, а ты выбрал этот путь для меня.

Что ты там шепчешь сама себе? — произнёс Рич, пытаясь рукой обнять Еву. Повернувшись к ней и посмотрев на неё сверху, он пытался не думать о том, что произошло этой ночью. Было хорошо. Просто очень хорошо, а всё остальное не важно.

— Ты наверно, хочешь есть?

— Ты ещё помнишь, что мне надо с утра позавтракать? — продолжаешь приятно удивлять, — моя королева!

— Всего лишь 20 лет прошло.

— Ну, нет. Меньше. Нашему младшему 10.

Это ты считаешь…. Дети от этого были, ты прав, но не более.

Ева вскочила с кровати, на ходу накидывая прозрачную тунику и подвязывая её на талии. — Ну, твои любимые блины я вряд ли сейчас буду просить кого-то сделать. — Хлеб с молоком могу предложить.

— Скажи мне честно, причину моего присутствия здесь может быть мне открыта? Рич, пожалел о том, что спросил, но было поздно.

— Голод, голод мой дорогой король. Она повернулась к нему с кувшином и отломленным хлебом так, чтобы он видел её всю. Ей хотелось ощутить на себе ещё раз взгляд его голодных глаз. — При свете я лучше. Правда?

— Да.

— Скажи! Ты хочешь это всё вернуть? Я лично об этом мечтаю. Ева стояла по-прежнему от мужа на том расстоянии, чтобы дать насладиться собой только взглядом и дать волю его воображению.

Хочу! Правда, я понимаю, мне предстоит услышать условия перемирия. Если это будет продолжением нашего разговора, произошедшего в день рождения наследника, то я сразу отвечу — нет. Я уже объяснил почему, — Рич стал догадываться, ради чего была устроена эта ночь. Ева стояла рядом, он слышал её прерывистое дыхание. Оно ни чем не отличалось от того, что он слышал ночью, только было немного спокойней.

Душа его и тело, переполненные счастьем ещё минуту назад опустели в одно мгновенье. Он даже не думал, что любовь в ночи произведёт на него такое впечатление, и сейчас ему нужно было с этим ощущением проститься и забыть. Растоптать, выкинуть, как ненужную перчатку. Он попытался дотронуться до Евы, но та сделала шаг назад, давая понять, что игра закончилась. Она смотрела на него прямо и открыто, на лице была маска скорби. Королева скорбела о нем, и он это понял. Увидев отчаянный взгляд мужа, его потерянные глаза королева спокойно произнесла: выбор за тобой Рич. Свой я сделала уже.

— Нет, ты не можешь так поступить со мной.

— А как? Бросить тебя и самой пойти к нему? Я предлагаю встретиться и поговорить. Стена стеной, но это же не значит, что это невозможно!

— Ева! Стена выросла не потому, что он нас просто боится. Ему нечего боятся. Подарив нам свою симфонию, Атикин нас всех разоружил, и мы стали его пленниками. И поэтому он не отдаст нам то, что ты хочешь! Никогда! Поверь мне.

— Я верю, только своему сердцу Рич, — с глубоким отчаянием, королева попыталась подавить в себе скорбь.

— А наши остальные дети? — король попытался поймать её взгляд. Он сел на кровати, свесив ноги вниз так, чтобы не касаться пола. По-прежнему его глаза старались рассмотреть под туникой её грудь.

— Наши дети? Подарив мне их, ты, Рич изначально заставлял меня их ненавидеть. Эту ненависть ты мне прививал своей любовью к ним. Каждый раз ты пытался заставить меня забыть… Но, как можно забыть? Если не дышишь, — умираешь. А я ещё пыталась глотать воздух и этим горжусь. Устала. Не хочу так. Желаю полной грудью вдохнуть воздух. — С этими словами она раскрыла руки и расправила плечи.

У тебя есть куда сделать вдох, согласен. — Рич рассмеялся и пожалел об этом вновь. Не та ситуация, что можно исправить при помощи шутки. Он уже не смотрел на неё, хотя очень хотелось. Её тело было по-прежнему красиво и могло привлечь любого.

— Мне… Мне уже не кажется. Я уверена, так жить нельзя. Это не честно не только по отношению к нам, но и к нему.

— Может, его легче оставить в его неведении? Он там счастлив и ему там хорошо. Может быть, твой эгоизм принесёт в его жизнь только беду! Ты об этом не думала? — Рич надеялся на смену ситуации и понимание.

— Вон, вон с моей комнаты! — Вдогонку крику Евы, в короля полетел хлеб, и струя жирного молока обдала ему лицо.

Рич тихо опустил ноги на пол и поднялся с брачного ложа. Увидев скользящий взгляд королевы по его обнажённому телу, король улыбнулся. Собрал брошенные на пол вчера ночью вещи и медленно одеваясь, произнёс.

— Не ты, не я вправе решать судьбу человека, к которой мы вообще не причастны. Одумайся! Я тебя прошу.

— Вон! Уйди я тебя прошу, — она с глазами переполненными слезами уже ничего не видела. Пелена злости и обиды окутала её.

— Ева, согласись. Нам стоит изредка делать шаг назад, чтобы понять, что нас ждёт впереди. Я согласен и понимаю твои проблемы, но считаю, что нужно думать о тех, кто рядом с тобой сейчас. Он подошёл к ней и попытался её снова обнять. Королева не сопротивлялась.

— У тебя на душе пустота, милый! И ты пытаешься её скрыть при помощи самообмана. Но, в другом проблема. Ты предлагаешь это сделать и мне. Нет… Нет. Этого не будет никогда. — Оттолкнув его от себя, уставшим голосом произнесла королева.

— В тебе поселилась тоска. И ещё что-то. Что именно, я не могу понять все эти долгие годы. Ты забросала колодец моей души камнями. Всё хорошее, что было между нами, ты уничтожила. Меня, своего супруга, ты прогнала не только из супружеской постели. Вырвала из души своей, как самого большого злодея в долине! — Рич стоял посреди спальни и изливал Еве свою боль, осознавая всю свою невозможность достучаться до её сердца.

— Иди Рич! Ты я думаю, всё сказал. Ты прав в одном. Во мне живёт ещё что — то, что тебе не понять. Иди Рич, тебя ждёт твой народ и твои дети.

Ева подошла к шкатулке, нажала кнопочку на её боку, и неизвестный механизм открыл верхнюю крышечку. Совершенно ни на что непохожая мелодия, музыка страсти и рвения, шторма и грозы прошлого и настоящего заполнили комнату. Ева взяла в руки лежавшее внутри шкатулки письмо, и в очередной раз попыталась его прочесть. Бумага, зашуршав в её руках, приобрела вид листа, на котором в долине писали письма. — Нет, я ещё не готова это прочесть. Может быть, предать письмо огню и покончить с этим навсегда? Нет, он прав, это иная музыка, возвращаясь к шкатулке, размышляла она. — Когда я буду готова, в очередной раз всё это прочитать надеюсь, я буду уже далеко от этого города. — Неутолимая жажда продвигаться вперёд захлестнула Еву.

Подойдя к окну и открыв витраж, она посмотрела на город, где родилась, выросла, влюбилась, стала девушкой и женщиной. Её мужчина возвёл на трон, возвысил над этим городом и над всеми здесь, но не смог дать одного: мелодии, что успокоит её душу и чувства. Сделает её обыкновенной женщиной для своего мужчины. Может быть, он был прав?

Через открытое окно пробрался моросящий дождь. Воздух наполнялся прохладой и влажностью, будто чьи-то невидимые холодные руки притрагивались к её обнажённому телу, пытаясь расслабить после ночи. Мелкая дрожь, пробежала по телу королевы и остановилась где-то около живота, напомнив ночные страсти и наслаждения. Небо становилось всё темнее, предупреждая о будущем ливне. Окрасившись в тёмно-серый цвет, небо приобрело зловещий вид. Как воинов перед битвой оно расставило дождевые облака по флангам. Небеса невидимой рукой дали отмашку, и тучи выстрелили первую порцию дождевой картечи, накрыв город.

Во время грозы город становился более мрачным и суровым. Все жители отдались тоске и ждали с надеждой, что дождь скоро закончится. С нарастающими порывами ветра и дождя королеву посетило чувство одиночества. Её душу, где раньше жила музыка сердца, гремел гром и полыхала гроза.

— Я хочу! Мне это надо! — закрыв окно и продрогнув до конца, признала сама себе Ева.

1973 от начала рукописей, 5013 от нашего, появления на этой планете 18 дней после начала описания проекта

Не стоит искать правды, где одна ложь

Двери в зал распахнулись и по очереди сюда стали заходить восемь жриц. Привычные ноты исчезли. Звуки стали противоречивы. Гармонию сменила какофония. Она поглотила мелодию, живущую внутри замка. Отрывистые боевые звуки, вернули жриц на много десятилетий назад. Страх, прокравшийся в душу Рича, был способен вытащить самое сокровенное, но он ещё боролся, старался не отдаться какофонии до конца. Каждая из жриц держала меч поднятым вверх. На лице женщин не было румян. Они были выбелены до жемчужно-белого цвета. Лица пугали своей мертвецкой белизной и полным отсутствием в них жизни. Вся процессия напоминала сход статуй, искусно высеченных из мрамора. Будто невидимый мастер привёз их в королевские покои и расставил в каждый угол по одной, как на парад. Этот ритуал нёс в себе отпечаток прошлых веков, начинал пугать Рича, хотя он старался изо всех сил взять себя в руки. При его малейшей попытке сказать хоть слово, одна из восьми жриц открывала свой мраморный рот и, перекрикивая его, произносила заклинание.

— Тот, кто не может позволить себе проиграть, никогда не выиграет! — произнесла одна из жриц и воткнула меч в пол. Остриё меча, коснувшись пола, прошло насквозь, будто он был уложен деревянным паркетом, а не мрамором. Тишина победила. Музыка исчезла. Она даже не пыталась бороться, а скромно удалилась, разрешив подняться другим страстям.

Рич попытался встать, но невидимая сила держала его прикованным к трону. Он почувствовал как тягостные мысли о жене и сыне овладели им. Мысли о себе и королева вызвали у него чувство стыда. Не было сил бороться, не было и возможности сопротивляться. Неведомая сила излучала тёмную магическую энергию, завладев пространством до конца. Свет был виден только через плотно-занавешенные окна. Луч солнца гулял по стенам и потолку. Он не давал тепла, не согревал, лишь с трудом светил. Где-то между сознанием и реальностью рушились один за другим мосты. Надежда и ощущение внутреннего тепла затаились и просто согласились (как на суде) с приговором, замерли в ожидании последних слов судьи.

Последний шанс, что всё это производное его страха и не более ещё оставался. Король понимал, что власть в королевстве может забрать лишь Ева, при условии, если она переманит всех жриц на свою сторону.

По условиям ритуала жрицы должны были признать королеву владыкой, но при этом все они должны были собраться в одном месте и объявить об этом решении в один голос. Страх короля начал преследовать после последнего свидания с Евой.

Ощущение предстоящей бури усилилось. Сегодня никакая мелодия уже не могла освободить короля от страха, как бы он не пытался. Рич не мог освободиться от навязчивой идеи, что его жена может устроить во дворце переворот, и он уже не в силах что-либо изменить.

…

Верный пёс короля, нарушив церемонию, ворвался в зал следом за жрицами, и не понимая смысла происходящего, принялся громко лаять. Стаж зарычал, показывая свою решимость до конца бороться за своего хозяина. Буквально через пару мгновений он успокоился, а ещё через минуту свернувшись калачиком, прилёг у меча, водружённого в пол как монумент в честь победы.

— Пытаясь понять себя, я должен, прежде всего, понять своих врагов! — это единственный верный путь без примеси лжи. Это единственная возможность пролить истину и подарить себе свет, без того, чтобы опознать тьму. Но, невозможно узнать свет, не зная, что такое тьма. Это просто невозможно.… А ты хотел обмануть не только себя, но и нас, — жрицы говорили туманно, но смысл их слов один — истина.

Рич понял: это не просто обвинение. Он не мог ни спорить, ни противостоять. Меч, находившийся в руках, был отпущен, и он поднялся в воздух, где начал раскачиваться как маятник часов.

— Надо срочно проснуться. Иначе я погиб, — прошептал король.

Только он сказал эти слова, как страшная боль вернула его в реальность. Боль была в грудной клетке. Помутнело в глазах, свет исчез, звуки ушли. Он потерял сознание.

Очнувшись на полу, Рич услышал голос: Не вздумай плакать! Это вообще не обсуждается. Да и один на один не поможет. Он ещё жив? Я вижу его тело разорванно, но душа с ним? — эта фраза заставила его, полуоткрыв глаза, осмотреться в комнате в поисках нарушителя тишины и своего спасителя.

Что ты так беспокоишься! Не бойся! Никто не сошёл с ума. Чтобы кто-то помешался или умер от меча в груди? Здесь? Я не видал такого. А как ты насчёт того, чтобы подружиться?….. Голос стал отдаляться. Рич никак не мог понять смысл слов. Они потерялись где-то среди миллионов нейронов серого вещества, сосредоточившись в отделе, отвечающем за память.

— Это не преимущество, — это проклятие, — слова слетели с уст жрицы, стоявшей без меча в руках.

Боли не было, да и крови не было. Рукоятка меча торчала из груди. На неё можно было даже положить руки. Внутри не болело. Что-то странное пыталось завладеть его душой. Подсознательно он ещё мог что-то предпринять, чтобы спастись, но физически он был парализован. Только сейчас Рич понял, что пригвождён мечом к трону. Он прошёл легко, будто его тела и не было, воткнувшись в спинку.

— Чувство боли самый верный путь к освобождению от неё. Одна из жриц бросила меч в его сторону, но на середине пути он исчез. Слова усилили боль. Буквы по отдельности картечью пробежали по телу, концентрируя боль вокруг сердца. Время остановилось. Главное, чем оно занималось, — наказывало тех, кто пытался его поторопить. Беспокойство сменилось всплеском энергии, несущей в себе надежду, что ему придут на помощь, и он опять услышит музыку.

— Всегда есть время восхищаться и время разочаровываться. Придаваться поиску и скорбеть о потерях. Время осознавать приобретённое и растворяясь в суждениях. Время для пламенной любви и время для ненависти. Время для бесчисленных боёв и полной идиллии и мира. К какому времени ты обращаешь свой взор? — спросила жрица пленника. Её слова были навеяны ощущением ненависти к тому, кому адресовались. Она подняла руки вверх, приподнявшись на носки, будто пыталась взлететь или просто исчезнуть. Ответа никто не ждал и не требовал. Музыка полностью покинула тронный зал. Время пламенной любви и ненависти, перемешавшись, заполнило зал ощущением тревоги, затмив всё вокруг. Малейшее осознание причастности к происходящему испарилось, оголив нервы до конца. Только меч раскачивался маятником в тишине, создавая движение под этими сводами. Ничего и никто уже не мог поменять участь Рича.

Где же королева? Почему её здесь нет? Она обязана остановить это! Ради нашей любви, ради наших детей! — король старался кричать как можно громче. Он знал, — эхо обязано подхватить его слова и придать им силу. Оно не раз спасало его. Арки в зале королевского дворца были построены таким образом, чтобы сидящий на троне мог говорить шёпотом, но его слова были бы слышны в любом углу тронного зала. Но не сегодня. Рич услышал, как заскрипели двери. В тронный зал просочился свежий воздух. Порыв ветра поглотил свет факелов, погрузив пространство во тьму. И даже лучи полуденного солнца, проникавшие сквозь плотно занавешенные шторами окна, не могли помешать силам зла властвовать среди белого дня.

— Предав одного, ты предаёшь всех! — жестокий голос любимой жены прозвучал где-то рядом. Её саму Рич не видел.

Слушай внимательно! У тебя есть ещё шанс. — Королева хотела что-то сказать мужу. Рич закрыл глаза и начал про себя молиться.

«Отец небесный ты правишь миром. Ты создал нас, чтобы мы приблизили тебя и довели мир до такого состояния, чтобы ты Творец смог в нём раскрыться во всей полноте. Для тебя задача не велика, а мне как одному из тех, кто был у твоих ног — это оказалось не посильно. Я прошу не судить меня строго за мою слабость, за мою невозможность бороться с душевными болями. Боль овладела мной. Она вытеснила душу и я не в силах просить о помощи. Я хочу отдаться ей как тебе когда-то. Может быть тогда, как и ты прежде, она даст мне силы побороть утрату и преодолеть неудачи. Прошу понимания и не более. И если ты это сможешь сделать, то я буду тебе благодарен. Одно обещаю в сердце жить с тобой и в поступках своих придерживаться заповедей твоих». Хотя Рич думал, что молиться не умеет, в этот момент ему показалось, что слова молитвы ему подсказывали ангелы. Это была их миссия. Он закончил молиться и стал ждать, что будет дальше.

Укорять мужа не было надобности. В этой ситуации королева могла его только ещё больше унизить, чего он всегда боялся, зная, что ответить не сможет.

— Обращаться к тому, кого ты даже не можешь почувствовать, — это значит предать себя? Обращаться к высшей силе, когда тебе тяжело, вдвойне предательство! — крикнула королева ему в лицо, — не то, чтобы ехидно или злобно, но властно, — это точно.

Заточён человек в оковы судьбы. Мы обязаны принять тень, как неотъемлемую часть света. Добро и зло едино, и все высшая сила магии разрушает перегородку между ними для того, чтобы вознести человека не в истине, а в её отражении. Сегодня взбираясь по узкой тропе в гору к вершине личной славы, мы больше теряем, чем находим. Это вызов страху. Победить его можно лишь при помощи мысли о нём. Не случай вытравит его в душе нашей, а знания о нём и полное понимание его может уберечь нас от разрушений, — раздавалось в тронном зале.

Рич провалился в бездну. Опускаясь словно по спирали, он почувствовал, как в глаза его всё больше попадает свет и, хотя источник не был виден, он светил все ярче. Даже излучал тепло, что так не хватало ему в последнее время.

Пометки на полях… Расставаться и ругаться — великое искусство. Это я понял сейчас. Не хватает пару листов с описанием зала. Насколько вообще важна архитектура и география в этом случае честно не знаю. Главное нужно понять, что Ева предприняла все попытки для того, чтобы не делать этого и она решилась на свержение Рича только потому, что он ей не оставил выбора. Жизнь Евы — это большой один поступок, плохой он или хороший, это уже неважно для истории, ей нужны факты и действия, а она ими переполняет чашу своего присутствия на земле. Я тут нашёл в записях ещё один диалог между ними. Явно Аниловский почерк и стиль. Здесь я его приложу полностью хотя бы потому, что решение было принято именно здесь. Я думаю, этот разговор был последней каплей перед переворотом: «Он закрыл глаза и поддался страху. Воспоминания, взяв его под руки, отвели на балкон своей спальни. Здесь они с королевой какое то время назад смотрели, как звезда святого Огня взошла в центре небосклона. Они праздновали день рождения сына, и как всегда, уже даже не ругались и не искали истину, а просто растили словесный ком всё больше разделяющий их.

— Музыка бессильна перед тем, кто отверг её, как и способна вознести любого, кто пожелает быть с нею.

— Ева! Мы живём при помощи музыки, и мы не можем её отвергать, — Рич, пытался посмотреть в глаза королеве, чтобы понять, что творится внутри её души. Тело её выдавало не только внутреннюю тревогу, но и готовность идти на бой любой ценой. Это насторожило его. Он знал её лучше себя. На её теле не было ни одного миллиметра, что он бы не изучил своими руками и глазами. Долгая вражда ещё больше придавала желание отдаться, внутреннему хочу, хотя она не только отвергала всякую близость между ними, но с каждым годом становилась не просто чужой, но и недоступной вообще для короля. Мир менялся и становился неподвластным, мелодия пока ещё жила в замке, но король всё больше предавался тревоге.

— Рич! Не надо мне объяснять при помощи чего мы живём. Лучше давай подумаем для чего?

— Я только что говорил с посыльными. Ты хочешь услышать, что они мне рассказали?

Нет. Мне нечего делать со словами. Она взяла паузу, передохнула, может быть и подумала и продолжила. — Не несущими в себе ответа на мой вопрос: Когда?

— Никогда. Я не буду подставлять целый народ долины ради возвращения лишь одного его жителя. Это было его обычным желанием: спрятать свой страх и прикрыться им как одеялом в зимний день. — Дорогая! Я задыхаюсь от мыслей о прошлом. Я хочу открыть ворота и спокойно вздохнуть для того, чтобы увидеть наше будущее, — Рич опустился перед королевой на колено, как у алтаря много лет назад, будто снова просил её руки. Руки королевы автоматически опустились вместе с телом мужа и, впившись в его плечи, она стала говорить, оставляя место только для согласия короля, но никак не для споров.

— Ты знаешь, я раньше была уверена, что тишина всегда одинакова. Если есть разница, то только в децибелах при помощи них обычно измеряют шум. Никак ни тишину. Она же однородна. Или — есть, или её нет. Но, вдруг… после того, что с нами случилось, — я поняла, что даже в этом я глубоко заблуждалась. Я помню тот день. Когда из моих рук забрали одного из моих детей, — я умерла, а в долину пришла новая мелодия. Она дала шанс моим людям жить по-другому, и это мне придало сил, чтобы не сойти с ума сразу. Но твои обещания жили со мной, позволяя, мне дышать и надеяться на то, что он вернётся и пытаться наслаждаться мелодией. Постепенно её звуки становились все призрачнее, и моё горе растворило её в воздухе, сделав безразличным мои чувства к тебе….

— Сделав безразличным мои чувства к тебе. Произнеся эти слова, Рич ужаснулся, поняв, насколько он был слеп.

Король захотел привстать, но невидимая сила, шедшая от рук Евы, ещё больше приблизила его к полу. Слова королевы, словно иглы кололи всё тело, от боли напирающей изнутри, начала трещать кожа.

— Ладно, постараюсь не путаться в том, что и так запутанно. Я бы знала, как раскрутить ситуацию, если бы её создала я, или в моих силах было право принимать решение. Но меня даже не спросили, мне даже не дали никаких опций для выбора. Скажешь — «всегда есть выбор»? Да, но ни тогда, когда любишь. Иначе ты не представляешь себе жизни. Пусть она обернётся в одеяло пустоты и станет прозрачной, но будет рядом — так думала я. Самое сокровенное моё желание — был ты, мой король, муж и друг.

Королева посмотрела мужу в глаза, и он увидел в них пустоту. Если он хотел поймать еле слышные звуки её души, то ему надо было признать, — в её сердце слышна лишь музыка скорби и исполнитель её — он сам.

— Не надо ощущать её тепло на себе. Не надо её видеть. Надо просто знать, что любовь есть и ради этого стоит жить. Тишина вместо музыки стала моим спутником на долгий срок, предложив свои услуги безвозмездно при одном условии — я должна была научиться её слушать. Слушать можно только то, что слышишь. Даже сердце стучит тихо.

— Ева! Ты хочешь мне сказать, что всё это время утренняя симфония играла рядом, но не внутри тебя? Рич пытался привлечь её внимание к себе. Но она как-будто его не слышала, продолжая говорить на повышенных тонах.

— Спросишь, как я её нашла? Да, очень просто. Вот здесь. Каждое утро я чувствовала её ровное дыхание, разложенное по полочкам, по стенкам на любом выступе. Ты знаешь, за это можно зацепиться и каждая арка в этом зале давала мне эту возможность.

— Да ты не удивляйся, в спальне, на нашем ложе именно там, я услышала тишину, что меня потрясла — тишиной стал ты, смешавшись с массой звуков вокруг. Это та тишина, куда можно ткнуть пальцем и попасть в чьё-то плечо, посмотреть в глаза и увидеть завтра. Понять, что его уже не будет никогда.

— Я стала королевой тьмы в солнечной долине.

Её слова впились в Рича, как гончая собака во время охоты в свою добычу. Сердце прекратило не только подсказывать, но даже реагировать на происходящее. — Даже тишина склонила голову, передо мной сказала мне однажды: «Желаю удачи, я бессильна перед сильными!» — Хоть я и признаю свою слабость и немощность потому, что время дало мне самое сильное испытание — быть, просто быть рядом и ждать. Я выжила и вправе называться сильной, — со слезами сказала она.

Рич вспомнил, как в своих грёзах он подходил к пустой люльке, где после рождения спал его сын и говорил ему: «Я знаю, где ты и с кем ты. Сегодня день пройдёт хорошо — и я сам положу тебя в твою кроватку спать». — Спасибо Ева. Извини, но я бессилен…. Сердцу дано ошибаться и спрашивать за это не у кого. Я понимаю это дело времени, и смогу ли я повлиять на ход событий я не знаю».

Ева идёт на войну, её переход к самим границам Долины и подготовка сгорели, но не думаю, что кто-то будет это читать.