Смертельная роль

Альберт Байкалов, 2012

На этот раз бывший офицер спецназа ГРУ Матвей Кораблев занимается несвойственным ему делом: по просьбе сослуживца он снимается в кино. На съемочной площадке Матвей знакомится с симпатичной актрисой Инной и подвозит ее до дома. Через несколько дней девушка звонит Кораблеву и договаривается о срочной встрече. Он приезжает в назначенное место и обнаруживает актрису мертвой… По делу об убийстве назначен следователь, но Матвей решает провести собственное расследование. Ведь преступление касается его лично…

Глава 1

Держа направленным удлиненный глушителем ствол «Вала» чуть правее и выше объектива видеокамеры, Матвей Кораблев упал на живот и дважды надавил на спусковой крючок. Винтовка не ударила в плечо, как при стрельбе боевым патроном, а лишь слегка вздрогнула. Зато хлопок от имитатора выстрела оказался сильнее. Одним словом, хорошо сделанный муляж. Ну и пусть, кто кроме него это знает? Смотреть боевик настоящие бойцы если и станут, то лишь для того, чтобы посмеяться над очередной сказкой для взрослых.

Матвей «ужом» переполз чуть вперед и правее, снова изготовился для выстрела.

— Стоп! Стоп! Стоп!

Крик и хлопки в ладоши режиссера заставили зло выругаться. Матвей сплюнул в сторону и поднялся.

Тут же сбоку появилась гримерша с кисточкой в правой руке и палитрой в левой. Матвей знал, что девушку зовут Марина. Она в каждом дубле получала нагоняй за его рану над бровью. Много краски заставляло прищуривать глаз, мало — не давало выразительности и выдавало в кадре дублера.

— Ну что еще? — вздохнул Матвей, направляясь навстречу Громову.

Режиссер отмахнулся от семенившей рядом помощницы с текстом сценария на планшете и упер руку с громкоговорителем в бок:

— Я же говорил: выстрел, кувырок…

— Перекат, — поправил его Матвей и поморщился: — Не делается он в бою… Неправильно это. Навязан этот прием перемещения далекими от реальности людьми.

— Почему? — расстроенно спросил Громов.

— При перекате все, что находится на бойце, как на мельнице, крутится и делает его заметнее. Сил такой способ смены позиции отбирает больше, и не каждый сразу после этого кульбита может произвести прицельный выстрел по цели, а в бою от доли секунды зависит целая жизнь…

— А что может на бойце болтаться? — с наивностью школьника поинтересовался Громов, разглядывая амуницию Матвея. — Саперная лопатка, рюкзак… Может, снимем?

— Это примерно то же самое, что снимать в операционной фильм про хирургов без халатов, — стоял на своем Матвей.

— Но я в кино…

— Для кино может и пойдет, — согласился Матвей, — но в бою так делают только те, кто начальную военную подготовку на ваших боевиках получил.

— Зритель не знаком с нюансами, — стоял на своем Громов. — Ему эффекты подавай. Без них фильм обречен на провал.

— Ну, раз так стоит вопрос…

— В общем, повтор с этим… — не дал договорить Громов и пощелкал пальцами.

— С перекатом, — упавшим голосом напомнил Матвей. — Хорошо.

Матвей снова терпеливо дождался, когда гримерша поправит висевший над глазом «лоскут» кожи, и занял свою позицию за стеной разрушенного дома, откуда его герой выскакивает и идет на боевиков…

Второй день Матвей выполняет трюки на съемках фильма Артура Громова «Кавказ — дело тонкое». Удружил Валера Рыкунов. Бывший сослуживец и друг свалился как снег на голову с предложением вместо него сняться в кино. И не в каких-то там эпизодах, а исполнить трюки за игравшего главного героя артиста. Леонид Юрасов был одного с Матвеем роста и комплекции. Слегка совпадали и внешние данные. Юрасов имел такой же прямой нос и волевой подбородок. Только Матвей был светловолосым, а он — брюнет. Изначально актер намеревался все играть сам, однако за неделю до окончания съемок подвернул ногу.

Для Матвея оставалось загадкой, как киношники вышли на Рыкунова. Спецназовцы — люди не публичные. Зачастую их жены не знают, чем занимаются мужья, которым даже на короткое время попасть под объектив камеры новостного канала означает закончить карьеру.

Матвею уже в первый день стало стыдно за то «мыло», в создании которого он, по воле случая, согласился принимать участие, поэтому запал быстро прошел. Теперь на съемочной площадке его удерживало только данное другу обещание.

— Тишина! Внимание! — завопил режиссер. — Приготовились! Аппаратная! Камера!..

— Дубль три, кадр семь! — звонким голосом объявила ассистентка, и раздался стук хлопушки.

— Мотор!..

Матвей снова сделал шаг вправо, развернулся и бросил тело вперед…

На этот раз он поступился принципами, сделал все, как просил режиссер. Ну и пусть радуется. Главное, в кадре его лица не узнать. Мастер по гриму на площадке — один из немногих, кто знает свое дело. Да и сюжеты с участием Матвея скоротечны…

— Ну вот, — радостно вопил Громов, утирая пот, — получилось!

Рупор он, наконец, поставил рядом с раскладным стульчиком, на котором сидел, и взял с подноса принесенную чашку кофе.

Про Матвея все разом как-то забыли. Он поискал взглядом Хаустова, чтобы вернуть реквизиты. Гример стоял рядом с Латушкиной и что-то быстро говорил на ухо, при этом поглаживая ее по плечу. Голубоглазая блондинка, игравшая в фильме роль подружки главного героя, а значит, в какой-то степени и его, нервно курила, глядя перед собой. Матвей разочарованно вздохнул. Сигарета явно не шла этой нервной очаровашке, как и большинству женщин. Сам он никогда не курил, хотя мог. Отчасти — по необходимости, спецназовец должен уметь выдать себя за кого угодно. Так, однажды на ученьях во Владивостоке, где группе была поставлена задача условно вывести из строя стоящий на рейде крейсер, он в течение недели был самым настоящим бомжом, собирающим на пирсе окурки и пустые бутылки. Матвей с отвращением вспоминал этот привкус табачного дыма. Еще ужасней, когда он исходит от красивых женщин. Ну, а страшненькие и вовсе окончательно делают себя мужеподобными исчадиями ада.

— Куда все это? — Подойдя к Хаустову, Матвей поднял на уровень груди забитый поролоном камуфлированный рюкзак и бутафорскую винтовку.

— Еще костюм, — отстраняясь от Латушкиной, напомнил Хаустов.

— Здесь снимать? — на полном серьезе спросил Матвей.

— Зачем? — встрепенулся Хаустов, забирая из рук Матвея реквизит. — Сдадите Олечке…

— Вы сегодня последний день? — неожиданно спросила Латушкина.

— Угадали, — кивнул Матвей, глядя в красивое личико актрисы.

Сегодня она была не только без грима, который по роли прибавлял ей добрый десяток лет, отсутствовал вообще какой-либо намек на обычный макияж. Впрочем, таким женщинам, как она, он был и не нужен. Матвей считал, что тенями и тушью должны пользоваться те, кому чего-то недодала природа. У этой же было все. Длинные ресницы, голубые глаза, в которых наверняка утонул не один поклонник, тонкие брови… А от ямочек, появляющихся на щеках, когда она улыбалась, даже у него ныло под ложечкой. Сегодня ее глаза были слегка припухшими и красными, более чувственными казались губы.

— Вы чем-то расстроены? — попытался угадать Матвей.

— Вот этого не надо! — строго нахмурил брови Хаустов.

— Почему? — удивился Матвей.

— Сейчас она скажет, что поругалась с гримершей, а завтра утром вся «желтая» пресса будет обсуждать сенсационный лесбийский скандал в актерской среде, — с раздражением выпалил гример.

— Вам нравятся женщины? — шутливо спросил Матвей, вновь посмотрев на красивое личико актрисы.

— Пойдемте, я распоряжусь принять у вас реквизит, — с нотками недовольства проворчал Хаустов.

Матвей направился за ним, на прощанье улыбнувшись актрисе и по привычке мысленно ставя ее рядом с Мартой.

Зеленоглазая брюнетка, ворвавшаяся больше года назад в его жизнь, заменила эталон красоты в лице бывшей жены Ирины. После предательства любимой ему перестали нравиться рыжие. Где-то на уровне подсознания этот цвет ассоциировался с изменой.

Матвей повернул ключ зажигания и тут же уловил появление рядом с машиной еще одного человека. Он повернул голову и увидел в окне красивое личико Латушкиной. На щеках женщины появился легкий румянец, а сама она выглядела слегка запыхавшейся. Он надавил на кнопку стеклоподъемника. В салон вместе с шумом города ворвался волнующий аромат ее духов.

— Извините, пожалуйста, — быстро заговорила она, — забыла, как вас?..

— Матвей, — напомнил он.

— Матвей, моя машина не заводится! Вы не могли бы подвезти меня до метро?

— Почему лишь до метро? — удивился он, неожиданно ловя себя на мысли, что впервые после знакомства с Мартой у него появилось желание провести время с другой женщиной.

— Я далеко живу, — начала было актриса, но он не дал ей договорить. Выйдя из машины, обошел ее с другой стороны и открыл дверцу:

— Садитесь.

— Вы где живете? — спросила Инна, пристегивая ремень безопасности.

— На Профсоюзной. — Матвей наконец завел двигатель и стал выезжать со стоянки.

— А я на Мосфильмовской, — сказала, будто похвасталась, Инна.

— Это повлияло на выбор профессии? — пошутил Матвей.

— Скорее профессия на выбор места жительства, — улыбнулась она. От ее плохого настроения не осталось и следа.

— Вы чем-то были расстроены? — бросил на нее осторожный взгляд Матвей.

— Пустяки, — отмахнулась Инна.

Матвей выехал на улицу и, чтобы как-то поддержать разговор, поинтересовался:

— Вы москвичка?

— Родилась в Питере, — выдержав паузу, ответила Инна. — А вы разве не знаете?

— Я не слежу за жизнью звезд, — догадавшись, к чему она клонит, ответил он.

— Какая я звезда? — смутилась Инна. — Вот Юрасов, да!

— Вы впервые с ним снимаетесь в одном фильме?

— Представьте себе, да.

— И как?

— В смысле?

— Что он собой представляет как человек?

— Вы думаете, я с ним спала? — почему-то расстроилась она. — Наши СМИ только и занимаются, что перемывают кости да подкладывают нас друг другу в постель…

— Знаете, а давайте заедем в ресторан! — неожиданно для себя предложил Матвей. — Я страшно проголодался!

— В таком виде?! — ужаснулась Инна и почему-то удручающе посмотрела на свои ноги.

— А почему бы и нет? — удивился Матвей. — Сейчас разгар дня, они полупустые. Кто на нас с вами будет смотреть?

— Увидите, стоит мне появиться даже в самом захудалом заведении, как туда через минуту примчатся папарацци, — надула она бантиком губки. — Все эти официанты и администраторы только и думают, как заработать пару сотен «зеленых». У них все номера телефонов «желтых» газет и глянца…

— Давайте проверим? — загорелся Матвей. — Я на Грузинской знаю небольшое и уютное кафе. Оно расположено в глубине тихого квартала, и там почти не бывает в это время людей.

— Кафе? — воскликнула Инна. — Еще не хватало, чтобы меня увидели в забегаловке! Вы знаете, какой поднимется шум?

Но Матвей уже принял решение и лишь улыбался. Он проворно перестроился в левый ряд и повернул.

— Матвей! Или как вас там!.. Я не одета! Что вы себе позволяете?! — стала вяло, больше для порядка, возмущаться артистка, но в ее голосе не было той настойчивости, которая обязательно присутствует, когда человек действительно не хочет того, к чему его принуждают.

— Хотите анекдот? — неожиданно спросил Матвей, ловко обходя «Майбах» и снарядом посылая машину вперед.

— Не хочу, — неожиданно сухо ответила она.

Как ни странно, именно эта фраза, брошенная скучным, вмиг уставшим голосом, подействовала на него как ушат холодной воды.

Матвей посмотрел на ее красивый профиль и сбросил скорость.

«Чего это ты, Матвей Сергеевич, так раздухарился? Как мальчишка! Сказала она тебе, не хочет, какого черта? Да и кто ты, и где она?»

— Значит, отказываетесь? — на всякий случай спросил он, прикидывая в голове, как короче проехать к ее дому.

— Почему же? — неожиданно улыбнулась Инна. — Поехали уже.

Набокин Родион Иосифович не спеша направлялся по дорожке, ведущей от Букингемского дворца к пруду Серпантин. Только что произошла смена караула, на которую собиралась разношерстная публика, растекающаяся сейчас в разные стороны по Гайд-парку. Родион Иосифович не был в числе зрителей, поскольку этот ритуал знал хорошо еще задолго до того, как въезд в Старый Свет стал доступен даже домохозяйке. Об этом позаботился папа, партийный чиновник, во времена горбачевской перестройки прорвавшийся к рычагам власти и кормушке, что, впрочем, одно и то же, и отправивший свое чадо учиться за рубеж. Конечно, в юности не отличавшийся прилежностью, Родион лишь бегло был знаком с достопримечательностями столицы туманного Альбиона. Предаваясь утехам, он прожигал молодость в многочисленных пабах, ресторанах, клубах и на вечеринках. Тогда еще чопорная и суровая Англия и подумать не могла, какой балаган могут устраивать гости с Востока, которые на удивление быстро осваивались и чувствовали себя здесь уже тогда полноправными членами общества. Однако сейчас, разменяв пятый десяток, он стал более сентиментальным. С возрастом вошло в привычку предаваться воспоминаниям и мечтам, прогуливаясь здесь. Ему нравились парки Лондона своей непринужденностью и чистотой. В ясные дни, которыми природа не радует англичан, на широких зеленых полях одинаково стриженной травы здесь можно было увидеть валяющегося в костюме клерка или устроившую под деревом пикник молодую семью. Упитанные белки, с трудом передвигающиеся от сытой жизни голуби, грациозные лебеди в озерах совсем не боялись людей. Приезжая сюда из унылой и серой России, Родион отдыхал душой и телом. И не потому, что ему приходилось круглые сутки у себя на родине трудиться, не разгибая спины. Нет, он был благополучным человеком и занимал достаточно высокий пост в Министерстве промышленности, чтобы работать не покладая рук. Просто убогая и серая Россия, с витающей в воздухе безысходностью, давила всей своей грязной массой, даже высокие заборы его загородных вилл не спасали от нее. Родион боялся видеть ту нищету, в которой прозябает большая часть страны, чтобы не портить себе настроение. Его охватывал настоящий ужас, когда случайно по телевизору он слышал, что где-то люди живут на три тысячи рублей детского пособия всей семьей. А когда на экране гигантской панели вдруг возникали беззубые бабы на фоне полуразвалившихся халуп, попросту гнал детей прочь из комнаты, чтобы не подрывать их психику. Хотите острых ощущений, смотрите фильмы ужасов, там все выдумано…

Обзаводясь здесь недвижимостью, в которую вложил почти три четверти своего состояния, Родион считал, что создает для себя и своей семьи кусочек рая вдали от хмурой и такой страшной родины. Однако на самом деле, на уровне подсознания, он попросту искал на будущее убежище, отделяя себя Ла-Маншем и своеобразной политикой Англии в отношении богатых перебежчиков от возможного уголовного преследования. Лондон будто засасывал капиталы нуворишей. До поры до времени никто не видел в этом ничего предосудительного: люди едут туда, где лучше. Оно и понятно, куда более спокойно жить размеренной жизнью на чужбине, чем дома как на пороховой бочке среди людей, у одной половины которой в крови страсть к переворотам и революциям, у второй — к воровству и пьянству.

За размышлениями Родион не заметил, как оказался в той части парка, что ближе к Оксфорд-стрит. В своих поездках он не раз бывал здесь, но никогда не замечал никакой активности, о которой в последнее время говорили в России. Родион огляделся. Люди сидели на скамейках и прогуливались, подобно ему, но никто не выступал и ни к чему не призывал. По слухам, именно здесь любой желающий может встать и высказать все, что думает о политике, демократии и обо всем, что с этим связано. На фоне последних выступлений оппозиции и «Марша миллионов» в Москве в российских СМИ ведутся страстные обсуждения проектов по примеру Гайд-парка. По-видимому, стоящие за этим люди попросту хотят таким образом хапнуть еще государственных денег. Из собственных наблюдений Родион знал, что англичане больше работают для улучшения своего благополучия и, вопреки утверждениям, почти не митингуют.

Он добрел до выхода из парка и посмотрел на часы. Пора. Как бы невзначай, огляделся — вроде никто следом не идет и, одернув пиджак, направился к переходу.

В операционном зале банка было немноголюдно. Пара человек тихо говорила у стойки ресепшен, а одна дама сидела за столом напротив клерка. Негромкие голоса терялись в высоких сводчатых потолках.

— Что вам угодно? — спросил возникший сбоку невысокий сухощавый мужчина. Серый костюм служащего банка размывал его, делал незаметным на фоне этого замка денег.

— Я хотел бы оплатить со своего счета сделку, — так же тихо ответил Набокин.

— Пройдемте, — указал на высокие двустворчатые двери клерк.

Этот зал был меньше первого и выглядел более современно. Клерк представил его молодой высокой особе в очках и удалился.

— На мой счет вчера поступили деньги, — протягивая документы, заговорил Набокин. — Сегодня я хотел бы оплатить частью их сделку…

— Набокин Родион Ярославович? — повторила девушка, четко проговаривая непривычные русское имя и отчество.

Глядя в монитор компьютера, она быстро пробежала пальчиками по клавиатуре и нежно тронула клавишу «Ввод». Брови ее при этом слегка вздрогнули, но тут же встали на место.

— Что-то не так? — слегка подался вперед Родион.

Пять миллионов долларов были перечислены из России через несколько небольших банков в офшоре и вчера должны были поступить на его счет сюда. Неожиданно Родиона охватило волнение. Он оглянулся на двери — стоящие в них двое сотрудников о чем-то тихо говорили, и непроизвольно выпрямил спину.

Между тем девушка наконец оторвала взгляд от монитора, перевела его на Набокина и встала:

— Подождите минуточку.

Вернулась она с каким-то полным круглолицым мужчиной.

— Роберт Кейтс, — представился он. — Старший менеджер банка. Пройдемте со мной.

— А что, собственно, случилось? — направляясь следом за мужчиной, спросил заплетающимся языком Набокин.

Под ложечкой неприятно заныло. Еще бы, на волне заявлений президента о борьбе с коррупцией нет-нет да и посещали страшные мысли. Конечно, система ревниво бдит свои интересы и не позволяет отдельным выскочкам покушаться на свое благополучие. Но иногда возникает необходимость объявить крайнего, и кто-то становится жертвой во имя спокойствия и благополучия остальных.

Они оказались в коридоре с зелеными стенами, по обе стороны которого располагались массивные двустворчатые двери с золочеными ручками и именами на перламутровых табличках. Открыв одну из них, Кейтс пропустил его вперед себя. Родион шагнул через порог и оказался в небольшом уютном кабинете без окон.

— Садитесь, — показал на стул с высокой спинкой Кейтс.

— Благодарю, — теряясь в догадках, Родион сел.

— В первую очередь от лица банка хочу принести вам извинения за невозможность сегодня удовлетворить вашу просьбу, — заговорил Кейтс.

— В чем причина? — напрягся Родион.

— Причина техническая. — Кейтс сложил на уровне подбородка пальцы и внимательно посмотрел в глаза Родиону: — Ваш счет заблокирован.

— Кем? — упавшим голосом спросил Набокин. Мир сделался вдруг уныло-серым.

— С вами имеет желание поговорить один человек. — Оставив его вопрос без ответа, Кейтс встал и вышел из-за стола: — Минуточку…

«Неужели конец?!» — накатившая волна жара, едва за сотрудником банка закрылась дверь, казалось, иссушила Родиона. Он запустил два пальца под воротник сорочки и потянул. Затылок стал наливаться свинцом, а в висках гулко застучало. Он поискал взглядом графин с водой. Куда там! Это не следственный изолятор ФСБ, который ему снился в начале карьеры помощника заместителя министра.

«Сколько веревочке ни виться…» — пропел в голове тонкий и гнусавый голосок.

«Это технический сбой!» — заглушил Набокин другой мыслью мерзкое пение.

«Никакой не сбой, — снова ответил голосок. — Доигрался! Сейчас арестуют. Ты подашь прошение о предоставлении политического убежища, тебе откажут, так как Россия докажет, что господин Набокин — носитель государственных тайн, и все! Сколько дадут? Сейчас тебе сорок два…»

«Господи, о чем это я?! — мысленно взревел Родион, пытаясь заглушить второе «я». — Кто в наше время сажает заместителей министров? Я ведь, в случае чего, всех за собой потащу! Не один на западные деньги разваливал микроэлектронику и запускал заранее обреченные на провал проекты для сжигания нераспиленных бюджетных средств».

«Как же, не сажают? — пробился откуда-то изнутри неуемный голосок. — Еще как сажают! Будешь козлом отпущения за все министерство! Ведь кто-то же должен ответить! Почему не ты?»

«Но все, что я делал, это пожелание руководства, — слабо защищался Набокин. — Я всего лишь звено цепочки…»

«То-то и оно, — театрально вздохнул голос-оппонент. — Чтобы ты вдруг не заговорил, тебя еще до экстрадиции грохнут. Напоят чаем, например, с полонием, и загнешься…»

Когда двери открылись, Родион вздрогнул, как от удара током, и вскочил со стула.

— Харви Смит, — протянул руку невысокий темноволосый мужчина.

— Родион Иосифович. — Пожимая сухую и узкую ладонь англичанина, Набокин попытался понять, с чем пришел этот человек, однако в его карих глазах не было ни злости, ни радости от встречи.

Мужчина опустился на стул напротив Родиона и выжидающе уставился на него.

Родион снова сел.

— Я уполномочен сообщить вам, что перечисленные на ваш счет деньги пришли из банка с сомнительной репутацией. В ходе дополнительной работы было установлено, что и там они оказались после не совсем понятных и законных операций.

— Но как?! — Родион дернулся, но быстро взял себя в руки: — Эти деньги мои, и я могу доказать это!

— Вы хотите сказать, что пять миллионов долларов получены вами в результате биржевых игр?

— Почему? — изумился Родион, не до конца понимая, к чему клонит новый знакомый. — Я владею двумя компаниями…

— По закону, действующему в России, вы не можете быть в бизнесе, — одернул его Смит.

— Формально, да, — согласился с ним Родион. — Но у меня жена этим занимается.

— Годовой суммарный оборот, заявленный ею в налоговые органы, говорит о том, что такая сумма не могла возникнуть от ее деятельности.

— Откуда вам известно? — округлил глаза Набокин.

— Сейчас речь не об этом. — Смит положил на стол руки и внимательно посмотрел в глаза Родиону. Он словно хотел заранее знать ответы на вопросы, которые собирался задать.

— Я понял, что счета заблокированы не просто так, — сник и отвел взгляд Родион. — Чего вы хотите взамен?

— Это уже деловой разговор, — обрадовался Смит.

Неделю после съемок Матвей занимался тем, что ходил в спортзал да наведывался за город, где втайне от Марты занимался строительством дома. Деньги, которые он вложил в это, были общими с ней, заработанными год назад в Африке. По идее их могло хватить на десяток особняков или на один огромный дворец, но Матвей ограничился скромным двухэтажным коттеджем, вокруг которого планировал разбить небольшой сад.

День близился к вечеру, когда Матвей толкнул дверь и шагнул через порог, сразу окунувшись в доносившиеся с кухни ароматы.

Марта возилась у плиты и вскрикнула при его появлении.

— Как ты меня напугал! — прижала она перепачканную в тесте руку к груди.

— С каких это пор ты стала меня бояться? — Матвей чмокнул ее в лоб и заглянул в глаза.

— Все хочу у тебя спросить, когда будем созерцать тебя на экране? — спросила Марта, беря с плиты сковороду.

— Скоро, — заверил ее Матвей. — Сейчас это быстро. Не то что раньше, по десять лет один фильм снимали.

— Правильно, в наши дни почти все спецэффекты на компьютере делают. — Она плеснула на сковороду растительное масло и вернула ее на плиту. — А раньше тонны взрывчатки на один сюжет тратили.

— Откуда ты знаешь? — удивился он.

— Угадала? — улыбнулась Марта.

— Не совсем. — Матвей замер, намереваясь рассказать про то, как режиссер Громов втискивается в минимальный бюджет, но звонок сотового не дал этого сделать.

Он глянул на определитель. Странно, но номер был ему не знаком. Выходя из кухни, на ходу приложил трубку к уху:

— Слушаю вас!

— Матвей, это я, Инна, — раздался, как гром среди ясного неба, голос артистки.

Матвей зашел в комнату и прикрыл за собой двери.

— Вы меня слышите? — с тревогой в голосе продолжала она.

— Здравствуйте, Инна, — ломая голову над тем, откуда у нее его телефон, наконец ответил Матвей.

«Может, эта «штучка» работает на контору? — мелькнула в голове мысль. — Глупости! — тут же возразил он себе. — Такое только в кино бывает».

Следующее предложение озадачило его сильнее:

— Мы можем встретиться?

— Отчего же не можем? — вопросом на вопрос ответил он, размышляя, как сказать Марте, что ужин с ней отменяется.

— Тогда давайте там же, где мы были в первый раз…

«Как будто был второй», — вслух подумал Матвей.

— Что вы сказали? — переспросила Инна.

— Нет, ничего, — спохватился он.

— Только не в самом ресторане, а где-нибудь рядом…

— Я понял. — Матвей быстро восстановил в голове район, где был расположен ресторан, и сказал: — В сквере через дорогу.

— Поняла.

— Когда? — напрягся он, косясь на бесшумно вошедшую следом Марту.

— Чем раньше, тем лучше, — продолжала интриговать кинозвезда.

— Хорошо, еду…

— Ты куда-то собрался? — спросила Марта, когда Матвей отключился.

— Один человек хочет встретиться, — не стал он кривить душой.

— Женщина? — насторожилась Марта.

— Нет, — ответил Матвей, проскальзывая мимо нее в коридор, — она артистка.

— Что? — протянула Марта. — А ну рассказывай, кто такая?

— Ничего серьезного, — натягивая кроссовки, успокоил ее Матвей. — В последний раз после съемок подвез эту фифу домой.

— Через ресторан? — прищурилась она.

— Откуда знаешь? — Матвей замер.

— Ты же поросенок, — грустно улыбнулась она. — У тебя на рубашке в тот день появилась капля соуса гаро, который в нашем районе делают только в «Эдеме».

— Но почему в нашем? — удивился Матвей. — Я мог поехать в любой другой грузинский ресторан.

— Ты сказал, с артисткой, значит, это была та самая Латушкина?

— Может, ты еще ее размер обуви назовешь? — беззлобно съязвил он, завязывая на кроссовках шкурки.

— Нетрудно при ее росте догадаться, что как у меня.

— Про рост откуда знаешь? — напрягся Матвей.

Он знал, «мыло» с участием Инны Марта не смотрит принципиально, «желтую» прессу игнорирует, глянцем пренебрегает. Все, что ей нужно, она находит в Интернете.

— В Интернете посмотрела, как только узнала, что тебе предложили подурачиться в том же фильме, где она главная героиня, — подтвердила его предположение Марта. — Как правило, сейчас режиссеры берут не смыслом, а эффектами да актерским составом. Учитывая этот факт, решила, что эта особа будет там примой. Если же брать во внимание, что мы с тобой уже больше года вместе, предположила, что тебя может потянуть на свеженькое…

— Со «свеженьким» и «потянуло» — перебор, а в общем ты меня удивляешь! — Матвей выпрямился и поцеловал ее в губы.

— Твоя школа, — бросила она ему вдогонку.

Матвей еще издали почувствовал недоброе. У входа в сквер стояла карета «Скорой помощи», с другой стороны — полицейский «УАЗ». За деревьями виднелись снующие фигурки и красная, с белыми полосками, лента.

В последний день съемок актриса была явно не в духе. Именно это подтолкнуло Матвея к разговору с ней. Обыкновенное желание помочь. Но она ограничилась легким флиртом и скорым обедом в ресторане. Потом он довез Латушкину к самому дому. Ничего лишнего. Это обстоятельство давало повод думать, что ее звонок и произошедшее здесь событие как-то связаны.

Матвей старался изобразить из себя случайного прохожего. Играя брелоком с ключами, он не спеша подошел к толпившимся недалеко от скамейки людям.

Последние сомнения развеялись быстро. Инна умерла, сидя на скамейке, лишь слегка завалилась на бок. На ней были бежевая блузка и джинсы, а на груди алело большое пятно. Рядом сидел на корточках мужчина в очках и резиновых перчатках. Роясь в стоящем перед ним старомодном саквояже, он что-то диктовал молодому парню, и тот записывал за ним на листе, под который положил потрепанную папку. Матвей быстро разобрался, что за персонажи участвуют в последнем массовом сюжете с участием известной кинозвезды. Главная роль и здесь отведена ей. Правда, на этот раз Латушкиной уже не надо ничего ни говорить, ни делать, просто нужно побыть трупом. Очкарик — судмедэксперт. Парень, торопливо записывающий все, что он говорит, — оперативный уполномоченный. Стоящий рядом с тусклой миной капитан — участковый. В отдалении двое в строгих костюмах — представители руководства МВД. Не каждый день артистов убивают. Только вот почему в таком случае описывать труп доверили практически стажеру? Ответ прост, «зубры сыска» по горячим следам сами взялись за поиск свидетелей. Труп, он и в Африке труп, а вот живой свидетель в таком месте — это явление исключительно редкое…

— Что за шум, а драки нет? — спросил Матвей невысокого мужчину в бейсболке.

— Женщину убили, — окинув его подозрительным взглядом, с затаенным страхом ответил тот.

— Вижу, что не мужчину, — пошутил Матвей.

Легкое касание за плечо заставило его обернуться.

Позади стоял Дешин. Само появление на месте убийства следователя не произвело на Матвея впечатления. Он не сомневался, что друг окажется здесь в числе первых. Это его район, а он в нем самый уважаемый сыскарь.

— Привет! — протянул для приветствия руку Матвей. — А ты что здесь делаешь?

— Шутка удалась, — кисло ответил Дешин, отвечая на рукопожатие. — Отойдем?

Среднего роста, со слегка вытянутым лицом и дугообразными бровями растерянного человека, Дешин не особо походил на матерого следака. Вернее сказать, вовсе не походил. А если брать во внимание его потуги в освоении приемов самообороны и нападения, которым учил его Матвей, то остатки романтического ореола этой профессии смывались, как грим на лице актера.

— Предугадывая твой вопрос, сразу начну отвечать. — Матвей оглянулся на толпу зевак и тихо добавил: — Она ждала меня.

— Кто бы сомневался. — Дешин достал пачку сигарет, однако Матвей бесцеремонно взял ее из его рук и смял.

— Ты чего себе позволяешь? — округлил глаза Дешин.

— Ты обещал эту гадость перестать сосать? — понизив голос, строго спросил Матвей.

— Я… Да с утра только одну…

— Нельзя быть немножко беременным. — Матвей поискал глазами урну и, не найдя, сунул смятую пачку в карман. — Не позволю табачным корпорациям наживаться на пагубном пристрастии товарища.

— Ну, допустим, ты сейчас еще и свидетель…

— А вот об этом я бы хотел с тобой отдельно поговорить. — Матвей снова бросил взгляд на толпу, взял Дешина под руку и увлек по дорожке, ведущей к тротуару. — Я все расскажу как на духу, — быстро заговорил он, решив немного развеселить друга. — Только ты нигде меня…

— Хорошо, — вяло кивнул Дешин. — Что-нибудь придумаю…

— Я не хотел ее убивать, — перешел на шепот Матвей. — Само как-то получилось. Видать, обострение началось.

— Послушай, клоун, — вырвав руку, одернул пиджак Дешин, — нашел место, где шутить!

— Извини, — расстроенно попросил прощения Матвей, — что-то я действительно перегнул.

— Ты в своем спецназе, видимо, остатки человеческой жалости потерял…

— В общем, месяц назад мне предложили сняться в качестве дублера в фильме…

— Там вы познакомились, — договорил за него Дешин. — Ты суть изложи!

— Неделю назад я пригласил ее в ресторан.

— У вас были близкие отношения? — попытался угадать Дешин.

— Нет, — покачал головой Матвей. — В тот день она была чем-то сильно расстроена, и меня что-то толкнуло…

— Вляпаться в новую историю, — договорил за него Дешин.

— На этот раз ты, Борис Геннадиевич, прав, — кивнул Матвей.

— О чем говорили?

— Представьте себе, ни о чем.

— Вы что, молча сидели?

— Нет, чавкали и вилками стучали, — пошутил Матвей. — Ни о чем, что заслуживает твоего внимания.

— Она не сказала, чем была расстроена? — продолжал допытываться Дешин.

— Нет, — покачал головой Матвей.

— Понятно, — задумчиво протянул Дешин.

— Еще очень боялась папарацци и «желтой» прессы.

— Так, с этого места поподробнее.

— Что я должен поподробнее? — не понял Матвей.

— Может, она упоминала конкретные издания, имена репортеров или журналистов?

— Нет, обычная реакция публичного человека на прессу.

— Не совсем она обычна, — перебил Матвея следователь. — При ней были фотографии.

— В моем обществе? — попытался угадать Матвей.

— Точно не муж, — вздохнул Дешин.

— Почему так уверен? Ты что, его знаешь?

— Была и фотография, где она с мужем.

— Понятно, — кивнул Матвей.

— По всей видимости, ее шантажировали.

— Значит, она хотела попросить у меня помощи, — догадался Матвей.

— Возможно, — согласился с ним Дешин. — Но вы ведь почти не знакомы.

— Я снимался в качестве дублера, выполнял трюки. Может, это дало ей повод считать, что я могу решить ее проблемы?

— Похоже на то, если учесть, на чем основывались ее представления о жизни, — вздохнул Дешин и, забыв, что лишен сигарет, похлопал себя по карманам.

— Я бы не хотел, чтобы ты думал, будто Латушкина была наивной и избалованной дурочкой, — предостерег Матвей. — Достаточно развитая дама.

— Я так не думаю. Вот с тобой как быть?

— Думай, — пожал плечами Матвей. — Кстати, а я могу взглянуть на фотографии, которые нашли при ней?

— Почему я должен их тебе показывать? — заупрямился друг, вмиг превратившись в следователя.

— Хотя бы потому, что изначально она несла их мне, — привел свой аргумент Матвей.

— Ты в этом уверен? — засомневался Дешин. — На них она в обществе другого мужчины.

— А ты не допускаешь, что я могу узнать этого человека? — прищурился Матвей.

— Сомневаюсь. — Дешин бросил взгляд в сторону толпы и полез в папку.

Матвей взял снимок и обомлел. Нет, этого не может быть!

— Ты сказал, что у нее были фотографии, — стараясь ничем не выдать своего волнения, напомнил он. — Почему показываешь одну?

— Ни на одной полностью лица не видно, — пояснил свои действия Дешин и достал следующий снимок.

Матвей смотрел и не верил своим глазам. Нет, конечно, он мог ошибиться, мало ли в Москве похожих людей. Тем более и на этом снимке он видит лишь часть лица человека, услужливо открывающего Латушкиной дверцу машины со стороны водителя. Он рассматривал снимок за снимком и все больше склонялся к мысли, что Латушкина на них запечатлена в обществе Рыка. Вот здесь Латушкина в ресторане — их сфотографировали через окно. Здесь, держась за руки, идут по набережной…

Размышляя над увиденным, Матвей вернул фотографии.

— Ну что? — испытующе заглянул ему в глаза Дешин.

— Не знаком, — покачал головой Матвей. — Я пойду?

— Иди, тем более что меня уже наверняка потеряли.

— Кстати, — спохватился Матвей, — а что еще известно?

— Представь себе, ничего, — развел руками Дешин. — Звонок поступил в девятнадцать часов. Смерть наступила где-то в этот период времени. Звонивший неизвестен, но маловероятно, что он и убийца — одно и то же лицо.

— Понятно. — Матвей, не прощаясь, направился к машине.

Было над чем подумать. «Рык и Латушкина. Да нет, — Матвей даже тряхнул головой, — не может быть! Просто очень похожий человек. Во что он там одет? Серая рубашка, джинсы, коричневый кожаный ремень… У Рыка такой был, но это еще ни о чем не говорит. Что может связывать офицера ГРУ и артистку? Ничего, тем более он под постоянным контролем. Нет, просто поразительное сходство, — уже усевшись за руль, сделал вывод Матвей и вдруг замер: — Стоп! А ведь именно Валера без объяснения предложил сняться в кино! Чего я ломаю голову? — поворачивая ключ в замке зажигания, подумал он. — Надо просто связаться с Рыком и обо всем расспросить. С другой стороны, мало ли что могло произойти? Вдруг он сейчас под наблюдением? А если это все же не он? Но как это проверить?»

Матвей восстановил в памяти все фотографии. В одном месте они у «Скалы», вторая фотография сделана на набережной. В машину она садится у… Пытаясь сосредоточиться, он закрыл глаза.

Позади Латушкиной — улица, похожая на Гарибальди, там, где метро «Новые Черемушки». Точно! Вот желтое здание, сразу за ним трехэтажный дом… Какой-то памятник… В Москве частенько проводились разного рода занятия и тренировки. Горожане и не подозревали, сколько раз становились невольными свидетелями отработки вопросов оперативного мастерства или просто участниками учений, создавая из своих машин пробки перед, казалось бы, настоящей аварией, а на деле разыгранной с участием спецслужб оперативной комбинацией. Да что там Москва, группа спецназа ГРУ, прибывая в любой город мира, где ей предстояло выполнить задачу, досконально изучала место предстоящих действий. Каждый офицер мог после небольшой подготовки от руки нарисовать план города даже с самыми маленькими и малознакомыми местным жителям переулками.

Матвей отъехал от тротуара и сразу развернул машину к станции метро «Новые Черемушки».