Клоуны. Последнее шоу

Алмаз Браев

Демократия – это не то, что вы себе придумали, невежды. Демократия, современная уж точно, – это использование толпы, ее эмоций, эгоизма, самолюбия в нужную сторону. Эта демократия лишает вас элиты, взамен дает вам безделушки, точь-в-точь как давали индейцам белые люди. Вы, так называемые пацифисты, я обращаюсь к вам, ибо с платной агентурой плебеев спорить бесполезно, но с вами пока можно. Вы задавите, затравите меня своим числом, к примеру. Завтра задавят, затравят вас другие бандерлоги.

Глава 5

Последний политик XX века

С XVI века в Англии появилась мода на уродов. В консервативной Великобритании.

В 1814 году коалиционные объединённых монархий вошли в Париж. Отрывок из произведения Ги де Мопассана «Мать уродов» на Литрес: «Я вспомнил эту омерзительную историю и эту омерзительную женщину, встретив недавно на пляже, излюбленном богачами, одну парижанку, хорошо известную в свете, молодую, изящную, очаровательную, предмет всеобщего восхищения и уважения. История моя давняя, но подобные вещи не забываются…»

Коалиционные войска консерваторов конечно вошли в Париж. Но они не могли остановить развитие капитализма. Я уверен, что о демократии граждане новой Франции говорили всегда: нельзя загнать в клетку то, что оттуда выпущено. Даже когда была восстановлена монархия Бурбонов, буржуазия была доминирующим классом. Пролетариат заметит лишь тридцатилетний Карл Маркс после ряда бунтов, прошедших во Франции в 1848 году. От Кодекса Наполеона (1804) до Манифеста Карла Маркса (1847) — это не просто биологическое время двух поколений. Это время бурного развития капитализма. А значит страсти: страхов, боли, гнева, — переживаний, то есть всех рыночных стрессов, с которыми современников президента Путина на надо знакомить.

Можно сказать Россия с 1991 года до 2022 прошла ту же самую «экскурсию», что и Франция от Бурбонов до Луи Наполеона. Только Франция готовилась к тотальной индустриализации, таковы были ценности того времени, а Россия демократическая все это время проводила монетизацию, то есть деиндустриализацию, (звонкая монета падала в карманы и окружения Луи Филиппа — предпоследнего Бурбона на троне, время Реставрации по коррупции очень напоминает современную Россию и все режимы бывшего СССР).

Поведение российских компрадоров объясняется так: в середине XIX века в Европе не бы общего рынка и глобализма, французские олигархи не страдали комплексами неполноценности, хотя также были отпрысками крестьян. Не только революционная Франции, но даже монархическая Франция всегда были законодателями европейской моды.

Но не моды на дураков.

Начиная с XVI в Англии появилась, как было сразу замечено, мода на уродов. Компрачикосы разъезжали по стране и скупали у нуждающихся деклассированных людей детей, чтобы уродовать их внешность, затем выставлять уродцев на потеху толпе. Компрачикосы монетизировали не уродство уродов. Компрачикосы монетизировали потребность населения в чужих страданиях. Капитализм распространяется по территории через сверх труд, сверх лишения — сверх напряжение и сверх конкуренцию. Какой этический вывод просят делать все моралисты при виде калек и нищих на улице? «Ты мог быть среди них. Радуйся, тебе повезло». Компрачикосы монетизировали человеческую страсть видеть несчастного урода после другой — самой важной страсти человека рынка — страсти к наживе. Чиновники Эдуарда V стали сгонять английских крестьян с общинной земли. Сотни тысяч бродяг заполонили дороги и площади Англии. Только компрачикосы могли конкурировать с бродягами по зрелищу. Только они его создавали своими руками. Чтобы бродяги смотрели на калек и ржали: «А я не такой!»

К чему весь этот экскурс в прошлое?

Для демонстрации свирепости капитализма?

Только отчасти. Потребность видеть фриков — это основная идеология рынка. Официально это называется культурно, прилично демократией и либерализмом. Орды разодетых и официальных лицемеров говорят о демократии на каждом шагу. Народ готов это терпеть и даже сам мечтает о больших деньгах, что ему, каждому повезет. Иначе у Алексея Навального не было миллионов маленьких и больших демократов — сторонников. Никому красная идея не нужна. Толпы левых фарисеев и болтунов тараторят в ответ либеральной пастве о диктатуре пролетариата — добавляют силы будущим компрачикосам. Чтобы народ молчал, он должен видеть фриков. Я не такой! Мне повезло! Именно наличие фриков в официальном эфире и особенно в социальных сетях — средоточии современного гнева против огораживания — спасает любую лицемерную демократию, которой не может быть нигде в мире. Но про это говорят, нагло, вызывающе лицемерно, цинично. Что усиливает страсть массы видеть не политиков вокруг, а фриков — не просто уродцев, а политических уродов. Народ готов смеяться над системой даже глядя на одного клоуна на самом верху, лидера парламентской фракции. Этого достаточно, чтобы править долго. Достаточно одного крика светской львицы Бузовой в толпу: «Я дура!» Толпа вся взвоет от самоудовлетворения и снятия стрессов. Я не такой! Мне повезло!

Точно такие же настроения были у европейцев, у французов и англичан в XIX веке. В то время Интернета не было, был цирк. Всех фриков собирали и показывали там. По Америке ездили даже цирковые труппы людей, носителей аномальной внешности. Но все что было описано мной, это только начало процесса триумфального шествия капитализма по миру. Это только начало шоу фриков. Сначала не повезло простым людям, толпе, чтобы она успокоилась видом несчастных. С развитием демократии в глубину, а не только в ширь появились со временем смешные политики — предвестники, что дальше на Олимпе будут сплошные гуемплены. Демократия — выборочный процесс, это не выбор лучшего среди лучших. Демократия — это выбор, чтобы смеяться про себя. Миллионы выбирают и одновременно мстят. Удивительно, что манипуляции так называемых диктатур и автократий спасают ту или иную страну от очередного клоуна в роли президента. То, что исполняющие президентскую роль в современном мире, являются шутами и пустыми местам, показывает борьба с катастрофическим вероломным вирусом…

И только политик, который может бросить вызов всем фрикам и всем шутам, бубнящим о какой-то демократии, это настоящий имперский политик. Это привет из XVI и XVIII века России. Но как и почему он таким стал, даже несмотря что его выбрали, чтобы он был пустым местом и не мешал обогащаться двору, это уже другой вопрос, другая тема, требующая раскрытия. Последние сильные политики были в Европе в XX веке. Последние сильные идеологи были в мире тоже, в XX веке.