Основатель деревни. История рода

Алла Плотникова

Документальное повествование проиллюстрировано фотографиями, схемами и посвящено исследованию родословной, потому что первому поселенцу деревни, основателю рода Плотниковых, поставлен памятник благодарными потомками. Действие книги охватывает период с 1792 года до восьмидесятых годов XX века.

Глава 1. Служба в армии и начало рукописи

Мой отец проходил службу с 1951 по 1954 год в артиллерийских войсках на острове Эзель (Саарема), что находится в Эстонии. И будучи радистом, дослужился до сержанта, но не только в радистском деле преуспел он. За что ни брался в армии, всё получалось. И на балалайке играл так, что зрители заслушивались. И гармошка, и баян подчинялись чутким пальцам, но всё же главным занятием отца было не военное и не музыкальное, а иное искусство. Всю жизнь он писал заметки и статьи, которые неоднократно публиковались в районной печати. И во время службы не оставил призвания: в армейских газетах были напечатаны его острые заметки о жизни артиллеристов.

И, к удивлению, ему даже была вручена почётная грамота за активное участие в качестве внештатного корреспондента. Почему я говорю «к удивлению»?

Наверное, потому что, едва ли не все воители, вооруженные пером, отчасти являются рыцарями Печального образа и в награду за свои подвиги получают не почётные грамоты, а в лучшем случае, тумаки и насмешки.

Я говорю о людях, сражающихся со словом не от скуки и не наживы ради (у этих-то всё в порядке). А о тех, кто, жаждая помочь людям угнетённым, освободить закованных в кандалы, утешить обездоленных, отправляется совершать подвиги, не обременив свою душу ношей из белых сорочек и монет, только лишь во имя света, любви, во благо всего человечества и мира.

О тех собратьях и сосестрах по перу, которые способны разглядеть даже в самых грубых, трусливых, подлых, лживых, невежественных людях не тварей духовно падших, а несчастных пленников коварного Фристона. Ради освобождения которых, они, эти рыцари, вооружённые лишь старым фамильным пером, идут сражаться с невероятного размера великанами, и не важно, за какой ширмой их спрятал злой колдун.

Эти воины и воительницы, о которых я говорю, в желании расколдовать людей отыщут зловредных великанов и, даже если это будет стоить им жизни, выволокут на свет, чтобы каждый мог убедиться в их существовании, явственно увидеть, пощупать огромные зловонные тела.

Но, увы, даже когда раздутые туши великанов на всеобщем обозрении разлагаются лёжа под солнцем — рабы, почти все, так и остаются рабами, а трусы трусами, — оттого-то рыцари пера зачастую и бывают биты, высмеяны, оболганы. Кому понравится узнать, что вонючие великаны скрывались не за ветхими лопастями соседских мельниц, а за грязным тюлем собственной души? Но так же, как Дон Кихот, способный разглядеть в лопастях мельниц не механизмы, призванные упростить труд мукомолов, а развевающиеся на ветру смрадные патлы великанов, и не способный об этом молчать, мирится.

Так и писатель в кружении листопада, в пьяном танце дождя, в хороводе вьюги, видит далеко не случайную часть природы, а улыбку бога (кем бы он ни был), его призывно протянутую руку и тоже не в силах молчать, мирится, веря, что только в правде спасение. А правда есть в каждой душе, её только нужно отвоевать из потного плена великанов, поэтому облачается в ржавые доспехи и, вооружившись старым фамильным пером, отправляется в очередное странствие по дорогам родовой памяти, по пути собирая сияющий венок из народных песен, сказок, былин, стараясь не пропустить даже невзрачных травинок. С одной лишь целью: передать этот светящийся венок следующим поколениям.

К сожалению, часто странствующие травники забывают, что они должны не только собирать все лечебные, зачастую горькие, травы и цветы, но и призывать, воспламенять, если нужно, воскрешать омертвевшие души потомков.

Поэтому я пишу эту книгу не только в качестве исторического памятника, но и как призыв к моему огромному Роду, веря, что всё связано, и одно поколение, уступая дорогу новому, никуда не уходит, а остаётся до тех пор, пока о нём помнят. Пока Род, оберегая свою кровь и душу от колдовского зелья, продолжает передавать светлый венок из песен, сказок, былин из поколения в поколение, — мой призыв не останется не услышанным. Отправляюсь в путь по дорогам Родовой памяти с целью собрать все лечебные травы и цветы в единый венок, а затем передать его детям и внукам, как и любой рыцарь Печального образа, не обременив души ношей из белых сорочек и монет. Человек, способный видеть в кружении мельничных жерновов и шестерней движение планет, танец Вселенной, разве может думать о монетах?

Осознающий, что всё в этом мире связано, что в каждом человеке есть божий свет, и все трусы, рабы являются всего лишь пленниками злого колдовства коварного Фристона?

Так и мой отец, Плотников Евгений Петрович, в короткие минуты солдатского досуга, отдыхая на седых камнях острова Саарема и наблюдая за пареньем на ветру крылатых мельниц, которых к моменту пятидесятых годов на острове было около двух тысяч, и, казалось, стоит им взмахнуть разом крыльями, то и остров вслед за ними поднимется в небо, думал совсем не о находящихся внутри мельниц жерновах и шестернях, призванных облегчить труд эстонским мукомолам, и не о том, как аккуратен и сыт образ жизни европейцев, а вспоминал родную, милую деревню своих отцов, а вместе с тем и своего прапрадеда…

Я точно знаю это, так как отец сам не раз мне рассказывал.

Сержант Плотников Евгений Петрович — потомок основателя рода в пятом поколении

Он смотрел на доломитовые стены крепости Курессааре, которая некогда была резиденцией эзельских епископов, на алые, словно окровавленные, остроконечные крыши её оборонительных башен; но думал не о Юрьевой ночи, и не о тевтонских рыцарях, и не о том, как они, огнём и мечом, обращали некогда свободных жителей острова в христианство, а вспоминал маленький деревянный дом, в котором вырос, луга с высоким разнотравьем, коней, пасущихся на лугу. Это была взаимная любовь, лошади платили ему ответной привязанностью, с полуслова слушались. Их спокойствие, сила, смелость и выносливость были примером для подражания. Почему-то рядом с лошадью он становился добрее, сильнее, а значит, полноценнее.

Ничего с собой не мог поделать — тосковал по дому. Хотелось в свою родную деревеньку Плотниковы, что затерялась в верховьях Вятки.

И ничего ему не нужно было, кроме родной земли…

Не нужно было… Только бы прогуляться по родным просторам, и даже во сне он часто видел поля, засеянные горохом, рожью; среди колосьев ржи синели васильки. Луга пестрели ромашками и колокольчиками. Вот от родного дома песчаная дорога на ферму, спускающаяся вниз… Внизу блестит гладь воды — это река Вятка, словно любимая девушка, игриво подмигивает…

Чтобы служба не казалась такой тоскливой, он решил начать летопись своего рода. Начал вспоминать и записывать в тетрадь.

Летопись отца

Когда появился мой предок на Вятской земле в Верхнекамском районе, на Кирсинском заводе? Сохранилось скупое свидетельство о том, что Матвей (Матюша) Плотников, крепостной крестьянин Орловской губернии, в начале XIX века в числе других крестьян продан помещиком Курочкину Ивану Яковлевичу, вернее, его сыну Якову Ивановичу, заводчику Кирсинского железоделательного завода.

Предполагаю, что он был привезён на завод между 1814 и 1820 годами. Значит, родился на стыке веков. Может, как великий поэт Пушкин, родился в 1799 году? Почему я так решил? Из-за французов. Закончилась Отечественная война 1812 года. В России было много пленных французов. И вот специалистов-иностранцев, находящихся в плену, отправили на Кирсинский завод, чтоб помочь со строительством плотины. Интересно, а встречался ли мой прапрадед с французами?

В борьбе с конкурентами великоустюжский купец Курочкин Иван Яковлевич проводит реконструкцию Кирсинского завода. С целью создания запасов воды он осуществляет строительство целой системы водохранилищ, позволяющих перевести производство на круглогодичное действие. В 18 верстах от завода перегораживается плотиной речка Волосница, строится плотина на речке Малый Кирс, и в 1814 году рядом с Большим прудом возникает Малый пруд. Оба водоёма соединяются каналом с шлюзом-регулятором. Отработанную в двух прудах воду предприимчивый заводчик заставлял работать в третий раз, для чего при впадении речки Кирс в реку Вятку в 1817 году построили последнюю плотину, наполнив Нижний пруд. Людская память и некоторые источники донесли до нашего времени, что в строительстве этих плотин принимали участие и французы, попавшие в русский плен в период Отечественной войны 1812 года. И в настоящее время поражаешься инженерной строгости сооружений Малого и Нижнего водохранилищ: прямые как стрела тела плотин говорят о высоком мастерстве их создателей.

Немного сведений о заводе. В 1817 году при заводе была построена и введена в действие плющильная, то есть прокатная фабрика, давшая в первый год 230 пудов кровельного железа. В 1820 году заводчик Курочкин умер. Заводом стал руководить сын Александр — студент технического училища. Вскоре Александр погибает при пожаре, брат Яков и его сын Николай отказались от наследства, завод перешёл двоюродному брату инженеру-капитану Н. А. Боборыкину. В 1824 году энергичный и образованный владелец повысил производительность железа в Кирсе. Расширился ассортимент продукции. Выпускалось около десятка видов железа: полосовое, узкополосовое, широкополосовое, шинное, связное, круглое, брусковое, котельное, кровельное железо. Завод уже имел две кричные фабрики, плющильную фабрику с тремя станами, резную фабрику, мельницу и кузницу.

Матвей Плотников был искусным плотником, раз его продали на завод. Крепкие и мастеровые руки, способные обращаться с немудрёными строительными инструментами, как-то: лопатой, топором, пилой, ломом — помогли ему в дальнейшем. Даром времени он не терял: поработав в каторжных условиях на заводе несколько лет, получил вольную. Когда это произошло? Скорей всего при внучатном племяннике Курочкина — Боборыкине. Рабочим в это время жилось хуже всего. Вот Матвей Плотников и выкупил себя из неволи.

Решил заняться сельским хозяйством, обосновался в живописной местности, недалеко от Кирса, у основания увал-угора, в лесу близко от реки Вятки. Построил дом, надворные постройки, разработал землю под огород и пашню, луга под заготовку сена.

Предок место выбрал удобное для сельского хозяйства, охоты и ловли рыбы, также для разведения скота. Итак, Матвей Плотников выбрал участок для строительства дома, учитывая рельеф при расстановке хозяйственных построек. Он рубил избу так, чтобы лучи солнца давали больше тепла и света. Под двускатной крышей расположены жилая изба, сени, а за ними хозяйственный двор. Дом в два окна располагался к улице перпендикулярно. Дом-двор с пристроенным сбоку, под двускатной кровлей, хозяйственным двором с воротами и калиткой выглядел привлекательно, так как был обшит дощечками. Такое расположение дома и двора в один ряд называется однорядной связью.

На ком женился Матвей Плотников — неизвестно, произошло это в начале тридцатых годов. В этом браке появился на свет Илья Матвеевич, приблизительно 1832-ого года рождения и позднее ещё сын Степан — 1840-х годов рождения. Через несколько лет возле Матюши появился дом под номером два — племянника Михаила Плотникова, по прозвищу Мишка. Выходит: скучно было Матвею одному, и он каким-то образом пригласил племянника в свою деревню. Эта часть деревни стала потом называться Мишкинцы.

А ещё через несколько лет на увале построил дом Андриан Бартов. Впоследствии кто-то из сыновей Андриана — Анисим, Семён или Карп — переселился от отца и стал основателем деревни Бартово.

Итак, у Матюши выросли два сына: Илья и Степан. Старший сын Илья проживал в доме отца, а младшему Степке они сообща построили рядом отдельный дом со всеми необходимыми постройками. Сосну, ель, лиственницу рубили по берегам рек Присталишная и Бартёмка.

В России издавались указы, происходили реформы. Манифест об освобождении крестьян был подписан Александром II 19 февраля 1861 года. За эту реформу он был назван царём-освободителем. Крестьяне в России при освобождении получали землю, а выкуп за неё у помещиков оплачивался из государственной казны. Чтобы сумму выкупа вернуть в государственную казну, крестьянам предоставлялась рассрочка на 49 лет. Богу — Богово, а кесарю — кесарево, ну, а жители деревеньки Плотниковы жили по пословице: «До царя далеко, до бога высоко». Надеялись только на собственные силы, помогая друг другу при строительстве очередного дома.

У Ильи в свою очередь выросли три сына: Кондрат (в народе его звали Конька), Иван (Сенька) и младший Дмитрий (Митька — мой дед). Старший сын Конька проживал с отцом, а младшим построили свои дома. Все эти шесть домов являются основой — «старинной» деревни Плотниковы. Со временем потомки первых жителей деревни стали строиться поодаль от родителей. Так образовались новые деревни, которые фактически являлись филиалами деревни Плотниковы. В основном, строились на увале, недалеко от главного тракта Кирс — Песковка.

Достоверно известно, что когда Илья Матвеевич создал семью, то в 1870 году у него появился младший сын Дмитрий Ильич (мой дед). Этот сын, когда подрос, возмужал, выбрал невесту, женился, создал крепкую семью, в которой появился мой отец последним ребёнком в многодетной семье. Детей родилось пятеро. У моего отца Петра были старшие братья Андрей и Павел и две сестры.

Что представляла собой деревня? В деревне был смешанный принцип заселения: наряду с рядовой (уличной) планировкой использовался и свободный принцип заселения. Некоторые хозяйства «выбивались» из уличной планировки. Видимо, это зависело от рельефа местности. По количеству дворов деревня была немноголюдная: всего до десятка.

К 1891 году в деревне Плотниковы насчитывалось 10 семей с числом жителей 68. Фамилию Плотниковы носили 9 семей, одна семья — Бартовы. Деревня относилась к Вятской губернии Слободского уезда, Кирсинской волости, Верховского общества. Прикреплены жители были к приходу Покровской церкви Кирсинского завода.

Жилище крестьян в Плотниковы мало чем отличалось от других и тоже состояло из двух изб: зимней и летней. Амбаров у каждого хозяина было как минимум по два: один — для хранения в сусеках и кадях зерна, муки, другой — для овощей. Обязательными были погреба. В начале весны в погреб нагребался снег, который не успевал растаять за лето, и продукты в холодном погребе — молоко, сметана, масло, рыба и мясо и другие — хорошо сохранялись. В огороде находилась яма для хранения овощей. Яму рыли глубокую, в рост человека, внутри обивали досками и делали сусеки (отсеки). Сверху яму утепляли «костицей» (остатки после обработки льна мялкой) и засыпали землёй.

В летних избах жили только летом. Они были просторнее, чем зимние. Освещались помещения лучинами, позднее — свечками и керосиновыми лампами. Избы строили из сосны. В домах были маленькие окна, которые затягивались «пучиной» (овечьей брюшиной). Хвойных деревьев в деревнях не оставляли. Возле домов обычно росла черёмуха, рябина, калина. Это не только для души, но и ради ягод, которые собирали на зиму.

С увеличением числа жителей деревни надо было ставить новые дома, подворья, но рельеф местности не всегда это позволял, и люди стали строиться «на увале», вдоль главного тракта Кирс — Песковка. Первые «выселки» от Плотниковы появились рядом с деревней. Другие — всё дальше и дальше. Спустя годы вдоль тракта появилась целая череда новых деревень.

Хроника автора

Мысленно подытоживаю то, что удалось мне узнать о Матвее (Матюше). Краевед Алексей Пушмин считает, что Плотниковы жили в Верховье ещё до появления Матюши: «Далее на юг стояли 9 дворов деревни Бздюлёвской. В 1762 году большинство ее жителей — Плотниковы (4 двора) и Шумайловы (3 двора), еще в двух дворах жили Тотменины и Поткины. По семейному преданию Плотниковых они — потомки некого Матюши: крепостного крестьянина Орловской губернии, будто бы купленного и переселенного кирсинским заводчиком. Каким-то образом в начале XIX века Матюша получил у заводчика вольную и основал деревню Плотниковы. Действительно, в начале XIX века такая фамилия в Кирсинском заводе встречается. Но еще раньше — в переписную книгу 1710 года вместе с домочадцами внесен поп Терентий Матвеев сын Плотников 45 лет от роду. Проживал он при Екатерининском монастыре „за оградою“. От него нетрудно провести родственную линию к Афанасию Терентьевичу Плотникову из Бздюлей и к его братьям — Алексею и Дементию из Заоградной Слободки. От этих троих произошли все остальные. Считать Плотниковых первопоселенцами Верховских деревень нельзя, поскольку те возникли раньше появления указанного семейства. Поразительно в этой истории то, что, несмотря на историческую путаницу, Плотниковы сохранили в памяти имя своего прародителя Матюши (Матвея)».

А наша родословная легенда гласит, что Матвей (Матюша) был привезён купцом на Кирсинский завод из Орловской губернии. В книге Вятских родов Старостина я не нашла упоминания об Орловской губернии, зато увидела, что две семьи Плотниковых числились в 1678 году в Орловском уезде Вятской губернии. Может, здесь зацепка: Матвей (Матюша) был привезён на завод из Орловского уезда, а не из Орловской губернии?

Краевед Василий Филиппович Плотников утверждает, что основателем деревни Плотниковы является крепостной крестьянин Орловской губернии Матвей Плотников (в народе его называли Матюша). В начале XIX века заводчик Кирсинского железоделательного завода купил его в числе других крепостных у одного из орловских помещиков и пригнал на завод.

Ему вторит другой краевед Зинаида Петровна Плотникова-Осколкова: «Согласно её летописи, предок Плотниковых Матвей стал основателем деревни Плотниковы, которая позже переродилась в село Верховье (деревню Кочкино). В начале XIX века крепостного крестьянина Матюшу помещик из Орловской губернии продал заводчику, который направил его вместе с группой других крестьян на Кирсинский железоделательный завод».