Его чёрное сердце

Алиса Ковалевская

Он женился на мне из мести. Три года я скрывалась от него. Три года я надеялась, что никогда больше не увижу того, кто разрушил мою жизнь и заставил бежать без оглядки. Три года я молилась, чтобы не настал тот день, когда взгляд его черных глаз вновь пронзит моё сердце воспоминаниями о боли и ненависти. Но он нашёл меня. Его чёрное сердце не знает пощады. Теперь я — его пленница. А его дом — мой личный Ад. А самое страшное… самое страшное то, что я не помню, за что Амин Асманов так сильно меня ненавидит.

Глава 3

Амин

— Проклятье!

Стакан с подтаявшим льдом полетел в стену. Оскалившись, я выругался снова. Телефон оказался в руках сам собой.

— Захар, — рявкнул я в трубку, — ко мне в кабинет!

Бледно розовый рассвет только-только занимался. Несколько минут назад прозвучал призыв на утреннюю молитву из мечети, находящейся в деревушке ниже по склону. Но его я проигнорировал, как и те, что были до. Во мне давно не осталось веры ни в одного из людских богов.

— Принеси крепкий кофе, — отдал я приказ появившейся на пороге горничной. — Чёрный, без сахара.

Она склонила голову. Знала — я ненавижу, когда женщина её статуса позволяет себе поднимать взгляд.

— Как всегда, — ответила она тихо, но я всё равно поморщился. И виски был ни при чём.

Проклятая тварь! Глаз я так и не сомкнул. Сперва не мог отделаться от ощущения прохладной шелковистой кожи под пальцами и навязчивого запаха жасмина, потом от гнетущих мыслей.

— Нет. — Я скривил губы, заметив, как на мгновение она подняла голову и глянула на меня из-под ресниц. — Не как всегда. Двойной чёрный кофе с кориандром и имбирём. Рядом сливочный сахар. Поняла?

— Да, — горничная поклонилась чуть ли не до пола.

Я живо представил на её месте другую девчонку. Забавно было бы понаблюдать за ней в роли служанки. Что-то подсказывало, что проще бы было выколоть ей глаза, чем убрать из них огонь и заставить смотреть в пол.

Только Зарима исчезла, в кабинете появился Захар. Судя по виду, ему, в отличие от меня, удалось урвать пару часов сна.

— Я хочу знать, что моя жена делала в питомнике, — сказал я резко. — Если кто-то прикасался к ней, я хочу знать, кто именно. Всё, от и до.

Захар выслушал молча. Когда я закончил, он прошёл в кабинет и положил на стол шкатулку, которой до этого я не придал значения.

— Личные вещи вашей жены, — ответил он на вопросительный кивок. — В машине остальное. Но я посчитал, что это самое важное.

Я открыл шкатулку. Перевернул. На стол высыпались бабские погремушки. Серьги, браслеты. Бусы из бирюзы, лунный камень и старый, потемневший браслет из серебра. Ещё один — с подвесками.

— Сука, — процедил я, взяв его.

Браслет, принадлежавший Лейле. Маленький ключик, серп полумесяца, цветок с бриллиантовой сердцевиной и крохотный кинжал с рубином. Его я повесил сам, когда узнал. Последняя из подвесок.

Я сжал браслет в кулаке.

— Можешь отдать остальное Сабине. Подумав, я забрал бусы из бирюзы. Положил в карман, добавив: — Вдруг решит удавиться. Такой радости я ей не доставлю.

— Что делать с остальными вещами? Принести в вашу спальню?

— Оставь в подвале, — ответил я, подумав. — Пусть заслужит. Придётся дрессировать её, как блохастую псину. Спляшет на задних лапках — получит кусочек. Не спляшет — придётся довольствоваться тем, что есть.

Захар усмехнулся уголками губ. Такое право было только у него, другой бы поплатился за усмешку. Но Захар был исключением, и три года поисков дались ему нелегко.

— Моя жена принадлежит только мне, — отчеканил я. Усмешкам не осталось места. — Только я имею право прикасаться к ней. Так было, есть и будет. Выясни всё, Захар. Если кто-то трогал мою жену, его нужно убрать. Никто не должен сомневаться, что она только моя.

— Я всё понял, Амин. Дайте мне немного времени.

— В этом случае время может обойтись мне дорого. Держи это в голове.

— Вам не нужно беспокоиться. Я знаю, что такое репутация и честь.

— Честь… — я перевёл взгляд на горничную. Она тут же склонилась в поклоне. Дождалась молчаливого позволения поставить поднос и исчезла. Я отпил кофе. — Честь… — повторил я задумчиво. Взял кусок сахара и мокнул в кофе. — Мне неважно, как ты будешь действовать, неважно, сколько нужно денег. Если её кто-то трахал, он должен получить за это пулю. — Ещё один глоток крепкого, пряного, чёрного. Сливочная сладость сахара, взгляд на начальника службы безопасности. — Или не пулю… На твоё усмотрение. Сабина сказала, что я живу по первобытным законам. Знаешь, Захар, в них есть своя прелесть. Брат за брата, кровь за кровь. Жизнь за смерть.

Последнее относилось только к нам с Сабиной, и Захар, вне сомнений, понял это.

— Я всё сделаю лично, Амин. Можешь быть спокоен.

Сабина

Амин не соврал. К утру стало ясно, что спокойных ночей в моей жизни больше не будет. Не будет до тех пор, пока я нахожусь рядом с ним. В его доме, в его власти, что по сути равносильно рабству. Пока я его жена. Лёжа на диване в кухне, я неотрывно смотрела на кольцо. Если бы это помогло, я отрезала бы себе палец вместе с ним, лишь бы получить свободу. Да только пальца для этого было недостаточно.

Опасаясь нарваться на Амина и его людей, умылась я прямо в кухне. Как раз вовремя — вошедшая в кухню девушка остановилась, в замешательстве уставившись на меня.

— Доброе утро. — Я постаралась придать голосу уверенности. — Ты горничная Амина?

— Да, — голос у неё был тихий, спокойный.

Выглядела она скромно: длинные, убранные в косу волосы, тёмно-синее платье в пол с рукавами, закрывающими локти. Но взгляд цепкий, умный. Кольцо стало первым, на что она обратила внимание. Только потом на одежду и серьги у меня в ушах. За проведённое в питомнике время я насмотрелась на разных девочек. Эта была из тех, кто воспринимал каждого человека через призму статуса и угрозы. Пока я оставалась для неё загадкой: кольцо и платье не вязались со внешним видом.

— Он уже встал?

— Простите, вы кто? — вопрос прозвучал вежливо, но стало ясно — не ответив, я не получу ответ на свой.

— Жена Амина. Он не предупредил?

В глазах девушки появилась подозрительность, настороженность стала заметнее. Жена Амина. Прозвучавшие вслух, слова обожгли горло, язык, сознание. До этого я ещё пыталась гнать от себя правду, больше в этом смысла не было.

— Занимайся тем, для чего пришла. На меня можешь не обращать внимания.

— Как скажете.

Она принялась варить кофе. Я наблюдала, что она делает, стараясь запомнить мелочи. В верхнем ящике справа кофе и чай, дальше — сладости и приправы. Чтобы выжить, мне предстояло стать послушной жертвой. В сердцах некоторых людей нет места сочувствию и теплу. Нет места жалости, а любви тем более. Сердце Амина — самое чёрное из всех сердец.

Только горничная ушла, я намочила полотенце холодной водой и прижала к коленке. Кожа была содрана, но сегодня я, к удивлению, могла наступать на ногу. Аптечка так и лежала на столе. Перемотав ушиб эластичным бинтом, я открыла заднюю дверь, но на улицу не вышла. Солнце окрашивало утро яркими тонами, только избавить меня от внутреннего страха это не могло. Не успокаивало ни пение птиц, ни свежий горный воздух.

Закрыв глаза, я представила радугу из трёх цветов: белый — нежность, зелёный — жизнь, красный — любовь. Протянула мысленную ниточку от одного сердца к другому и, вздохнув, шепнула:

— Когда-нибудь…

Шёпот пролетел над поляной и затих. Отойдя от двери, я вылила в чашку остатки кофе и задумалась. Ночью я ждала появления Амина, но он не пришёл. Ни затем, чтобы запереть меня в одной из спален, ни затем, чтобы затащить в свою. Решил, что приду первая? Или что спрошу, какая из комнат отведена мне в качестве камеры? Я бы спросила, если бы не была уверена — ответ раскалённым железом вплавится в сердце. Ненависть Амина не знает границ, а её проявление подконтрольно только его изощрённому разуму.

***

Пока я, пытаясь отвлечься, мыла посуду, на улице стало совсем светло. Засмотревшись на белые цветы под окнами, я не сразу обратила внимание на шум, а когда опомнилась, услышала голос горничной.

— Прошу вас, хозяин! — вскрикнула она. — Мне нужно это место. Моя семья не поймёт, если вы отправите меня в дом охраны. У меня братья…

— Если это тебя не устраивает, возвращайся к братьям. Здесь ты мне больше не нужна.

— Но почему? — я разобрала слёзы. — Разве я сделала что-то не так? Что, скажите! Прошу вас!

— Ты мне просто не нужна, — раздражённо отрезал он.

Голоса приближались. Я напряглась. Амин вошёл в кухню первый, заплаканная горничная тащилась за ним, чуть ли не цепляясь за руку.

— Прошу вас! — взмолилась она. — Ваш дом такой большой! Неужели вам не нужны руки. Я никогда ничего не брала, хозяин! Небо свидетель.

— Хватит скулить! — Амин смерил её взглядом. — Либо ты идёшь грести грязь за парнями, либо проваливаешь в своё село. Выбирай.

У неё дрожали губы, подбородок. Я готова была встать на её защиту, но не могла. Прежде всего потому, что не могла помочь ей. К тому же, ещё в первые дни жизни в питомнике Сильвер объяснил мне золотое правило: не знаешь сути, не суйся. Сути я не знала, но знала, кто такой Амин.

— Что случилось? — всё же не сдержалась я.

Амин посмотрел на меня с презрением. Горничная — с надеждой.

— Твоё решение? — спросил он, не повышая голоса. Если бы он рявкнул, было бы лучше.

Губы горничной задрожали сильнее, из глаз потекли слёзы.

— Я… Вы же знаете, что мой муж погиб. Дети…

— Твоё решение, Зарима, — процедил Амин сквозь зубы.

— Х-хорошо, — отозвалась она шёпотом. — Я пойду в дом охраны. Только, пожалуйста, если мои братья будут спрашивать, объясните им. Я вышла замуж против их воли, вы же знаете. Они простили меня. А если сейчас…

— Выйди, — Амин стряхнул её руку и указал на дверь.

Не поднимая головы, она поплелась прочь. Амин посмотрел ей вслед. Лениво отвернулся.

Мерзавец! В груди клокотало от ярости. Пришлось с силой сжать кулак, чтобы не выпустить её наружу.

— Чем тебя не устроила эта несчастная девочка? — спросила я холодно. Она плохо выполняла свою работу?

— Зарима? — Амин повернулся ко мне.

— Я не знаю, как её зовут.

— Зарима.

— И чем тебя не устроила Зарима? — я старалась держать спину прямо и не подчиняться черноте его подавляющего взгляда.

— Она меня устраивала. Всем. И работу свою она выполняла отлично.

— Тогда почему ты прогнал её?

Амин прошёл к холодильнику. Достал кувшин и, налив в керамическую чашку молока, привалился к каменному столу. Отпил, стёр оставшийся над верхней губой след. Окинул меня внимательным взглядом.

— Потому что теперь прислуживать мне будешь ты.

Амин

Наблюдать за ней было забавно. Недоверие и дерзость.

Нет, я не пошутил, девочка. Шутить я разучился уже давно, и тому виной ты.

— Приступай, — приказал я, но она не шелохнулась.

Только ноздри затрепетали гневно и дрогнули ресницы. Чёрт подери, а красивая, сука! Из девчонки она превратилась в женщину. Дьявол, если кто её трахал…

— И что я должна делать? — прервала она ход моих мыслей. Вовремя.

— Ты должна помнить, что входит в обязанности моей служанки.

Глаза её потемнели. Резко она сорвалась с места и включила плиту. Движения её были порывистыми, стук посуды выдавал ярость. Плевать я хотел на её ярость.

— Свежий тост и молодой сыр подойдут, — встав у неё за спиной, сказал я тихо, дотронувшись до ягодиц. Собрал подол и выпустил.

Она стала перебирать пакетики с травами. Открыла один, принюхалась и отложила в сторону, сделав вид, что меня нет.

Так дело не пойдёт.

— Тост и сыр, — я развернул Сабину к себе лицом.

Наши взгляды встретились. Её непокорность и дерзость раздражали. С трудом я сдержал желание сдавить её шею и сжать до хрипа. Она должна была пресмыкаться передо мной, но вместо этого я видел в её чёрных глазах упрямство.

— Горячий тост и молодой сыр, — ответила она ровно, отстранённо. — Я слышала, Амин. Но сперва кофе. Ты же не садишься завтракать без кофе. Правильно?

Я задержал взгляд на её лице. Поглаживал ногу, раздумывая: какого лешего?!

— Верно, — провёл рукой до груди. — У тебя хорошая память.

Неожиданно она отвела глаза. Неуверенность её стала осязаемой.

— Хорошая, — отозвалась она и, вывернувшись, откинула полотенце со свежего, испечённого ночью хлеба. Пожалуй, эту обязанность ей тоже придётся взять на себя. Я подошёл к ней сзади. Положил ладони на её талию и, только она отрезала кусок, накрыл ладонь с ножом. Отломил кусок корки.

— Утром кофе, в обед чай. Вечером — чай с травами. — Корочка была жёсткой. Надавливая, я провёл ею по руке жены, по её шее, всё сильнее и сильнее. По подбородку. Откусил и поднёс к её рту остатки.

— Прибереги свои пошлые игры для шлюх! — гневно выпалила она, обернувшись.

Я крепко сжал её подбородок.

— Ты и есть шлюха, — процедил я сквозь зубы. Заставил её разжать челюсти и втолкнул хлеб в рот. — Забыла, где я тебя нашёл? Что ты там делала, Сабина? Обслуживала ублюдков? Этим ты расплачивалась за своё убежище?

Только она попыталась выплюнуть хлеб, я сжал её челюсть крепче. Чуть отпустил, прожигая её взглядом. Она всё-таки прожевала.

— Нет, работала горничной, — ответила Сабина язвительно. — Разносила чай и перестилала постели. Такой ответ тебя устроит?

Она и не пыталась предпринять попытку скрыть, где была. Другая бы начала оправдываться, но не эта дрянь.

Я отошёл на шаг. Снова задумался… Две сестры, но схожесть между ними только внешняя.

Тем хлеще вгрызались в меня воспоминания. Тем проще было ненавидеть её.

Молча она нарезала хлеб и сыр, накрыла на стол. Дождавшись, когда она закончит, я пошёл к выходу.

— Ты куда? — донеслось мне вслед. — Завтрак готов.

— Я передумал, — я посмотрел на неё ещё раз. — Обойдусь без завтрака.

Сабина

С балкона я видела, как Амин, оседлав чёрного коня, галопом пустил его вперёд.

Я накрыла лицо ладонями и на миг позволила себе расслабиться. Всего на миг. Несколькими минутами ранее охранник мужа принёс мне платье из грубой серой ткани и проводил в комнату на втором этаже. Я приняла душ, надела платье и почувствовала себя немного лучше.

— Почему ты меня так ненавидишь? — спросила я в пустоту и, напоследок сжав перила, вернулась в комнату.

Корзинку в кухне я приметила уже давно. В ней оказалась связанная пучком полынь. Старая, она давно осыпалась и почти не пахла. Без сожаления я выбросила её и вышла на улицу.

Амин действительно жил в замке. Устремлённые к небу башни, крепостная стена с одной стороны и озеро с другой.

Только я обогнула угол, передо мной появился охранник.

— Вернитесь в дом, — приказал он, словно бы имел право приказывать жене своего господина. Хотя, наверное, имел. Не жене, так служанке, в роли которой пожелал меня видеть муж.

— Амин не запрещал мне выходить на улицу, — ответила я резко. — И по территории перемещаться тоже не запрещал.

Не сводя с меня глаз, охранник набрал кому-то. Учитывая, что Амин ускакал, как чёрт на огненном коне, я сомневалась, что от звонка будет толк. Но я ошиблась.

— Вашей жене можно ходить по улице? — спросил он спустя несколько секунд. Ответа я не расслышала. — Хорошо, — коротко сказал охранник и положил трубку.

Молча отошёл с тропинки. Перед тем, как уйти, я зло глянула на него, но говорить ничего не стала. Пошла к лесной опушке.

Стволы сосен пахли смолой, под ногами лежали сухие иголки. Присев, я раздвинула высокую траву.

— Вот это нам и нужно, — я сорвала несколько листов.

Листья дикой земляники, васильки. Зайдя в лес, я нашла малину. Прогретая солнцем опушка оказалась уютной, и, что я с удовольствием отметила, богатой на травы. Набрав немного для вечернего чая, я вышла к замку с другой стороны. На вскопанных грядках нашлись мята и поспевающие овощи.

— Надо же, — сказала я сама себе, выдернув пару морковок. — Да ты…

Стук позади заставил меня инстинктивно подняться. И тут же передо мной мелькнули копыта, чёрный, стоящий на дыбах конь… Раздалось громкое ржание…

Вскрикнув, я закрыла лицо рукой. Свалилась прямо на грядку, рука угодила в корзинку.

— Спокойно, Амур, — раздался голос Амина.

Конь опять заржал, фыркнул. Сердце бешено колотилось, а я смотрела на нависающую надо мной морду с огромными зубами и управляющего ею всадника.

Всадника смерти на чёрном коне.

— И что ты тут делаешь? — спросил он, развернув коня боком.

— Я… — я поднялась. Ушибленная нога заболела сильнее. — Ты же… — голос прозвучал сипло, и я кашлянула. — Ты же пьёшь чай с травами по вечерам. Нарвала мяты…

Он прищурился.

— Ты же не собираешься меня отравить? — пренебрежительно изогнул губы.

— С радостью бы, но я не ведьма и даже не знахарка.

Конь махнул хвостом, Амин хмыкнул и пустил его шагом вокруг меня.

— Ему нравится морковка, — сказал он, показав на корзинку. Всё ещё напуганная, я не сразу сообразила, о чём он. Только, когда морда сунулась в болтающуюся у меня на локте корзинку, я поняла, в чём дело. — Морковка, — повторил Амин.

Я неуверенно обтёрла одну от грязи и протянула коню. Тот хрумкнул, ткнулся мне в руку. Я вдруг поймала мрачный взгляд Амина.

— Что не так?

— Амур не любит чужих, — резко ответил он и дёрнул поводья. — Пошёл! — крикнул Амин, отпустив коня. — Но!

Я осталась стоять с грязными руками и колотящимся сердцем. Только спустя минуту смогла отогнать страх.

Не ведьма и не знахарка. Но кое-что я всё-таки знала. Взяв выпавшую из корзинки мяту, я растёрла между пальцев листочек и понюхала. Да, кое-что. Например, как приготовить самый вкусный чай.