Лучик надежды

Алина Сергеевна Чеплагова

Мамаду Нуари – овощ, полжизни прикованный к постели и окружённый только братьями, которые искренне хотят ему помочь. Это история не только о Маду, но и его семье…

© Алина Сергеевна Чеплагова, 2023

ISBN 978-5-0059-6640-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1 глава

Открываю глаза, встречаясь с потолком, который возвышается где-то на высоте. Мне ужасно хочется подняться с этой неудобной кровати и спуститься вниз, к братьям. Но, увы, ноги и руки никак не хотят мне подчиняться и пришлось просто лежать, наслаждаясь голосами, которые доносятся где-то на другом этаже особняка. По лестнице послышались шаги, которые направлялись ко мне в комнату.

— Подожди, проверю Мамаду — сказал кому-то голос. Как вы поняли, Мамаду — это моё имя. Кто мне его дал и зачем, я понятия не имею (подозреваю, что кто-то из родичей решил таким образом надо мной пошутить). Но, мне оно не нравится. Какое-то слишком странное. Однако, дать комментарии по поводу своего имени, я не могу. Моё тело самостоятельно фиг что может сделать. Только лежать, пускать слюни и кушать из бутылочки для кормления ребенка, а мне уже 15 лет на минуточку.

Я отношусь к тем людям, которых все называют «овощи». Принято считать, что такие люди ничего не понимают в жизни и вообще их лучше не спасать вообще. Но, то ли мне так кажется, то ли это действительно так, но мне удается понимать моих братьев. Понимать, что от меня требуют, что они мне говорят.

Но, возможность ответить у меня отсутствует. Все, что в моих силах сделать — это издать звуки по типу «аэау» и всё. Ну и руками, как ребенок размахивать, требуя к себе внимания.

Что у меня за болезнь такая — не знаю. Никто не знает. Какая-то поломка одного или нескольких генов из-за чего моя внутренняя программа дала сбой и получилось вот это. Всю жизнь меня таскали по врачам.

Помимо моего «овощного “ Состояния, у меня также наблюдаются проблемы с сердцем и лёгкими. У меня стоит трахеостома, а ночи я провожу под аппаратом ИВЛ и эта ночь исключением не была. А сердце моё поддерживает специальный аппарат. Это что-то типо кардиостимулятора, но сделанный по немного другой технологии.

Врачи никогда мне не ставили, что я доживу до 5 лет, каждый год говоря, что мне осталось очень мало времени жить. Но, так получилось, что они ошиблись и в итоге мне уже 15, а умирать, я что-то как-то не тороплюсь. Но, врачи ещё строят прогнозы относительно того, насколько долгой будет моя жизнь.

Моим братьям также предлагают отказаться от меня, чтобы не мучаться. Врачи часто им говорят, что-то вроде “ — он не жилец, зачем вам тратить на него своё время?»

Однако, мои братья сколько им не говори, не хотели оставлять меня в детском доме или куда ещё отдают таких вот детей.

Да, я живу с братьями. Родителей никогда не видел. Отца разве что, но и то мельком. Он редкий персонаж в моей жизни. Но, его внешность я разглядел хорошо. Чёрные волосы и такого же цвета глаза. Он был огромный, двухметровый мужчина. Правда, иногда злой, но всё равно красивый.

Но, появлялся он всё таки редко и основную роль в нашем воспитании играют братья.

А братьев у меня много. Есть старшие, мои ровесники и младшие. За младшими помогают ухаживать братья, которым есть 15 — 18 лет. Если бы я был здоров, то с радостью бы помог им, но к несчастью, мне самому нужна помощь.

Каждое утро, меня заходят проверять и потом садят в специальную коляску, чтобы потом отвезти на кухню. Там меня кормят, а потом ведут в ванную, чтобы помыть меня и помочь мне почистить зубы. А потом обычно у меня ещё дофига всего: принять лекарства, какие-то процедуры, немного позаниматься, чтобы ноги потом не болели и снова лекарства.

В перерывах мы ходим гулять иногда ходим гулять и по магазинам за продуктами. Ещё я люблю играть с нашей кошкой и с нашей собакой. В общем, если бы не некоторые ограничения, то мою жизнь смело можно назвать счастливой.

Дверь в мою комнату открылась. Вошёл один из моих братьев — ровесников. Его зовут Бартомиу. Он очень высокий, как и наш отец, у него чёрные волосы и зеленоватого оттенка глаза. Он подошёл ко мне и встал рядом с кроватью, которая чем-то напоминала смесь «детской» и «взрослой» кроватей, с бортиками. Он встал у изголовья кровати и улыбнулся.

— С добрым утром, Мамаду — говорит он и что-то тыкает на кнопках аппарата ИВЛ, отключая его. Барта научили обращаться с этой махиной. Не включать конечно научили, но выключать он его умеет. Включают обычно более старшие, которые хоть что-то в этом понимает.

— А… уу… ее..эээ..оо — всё, что получается ему ответить. Ненавижу это!

Бартомиу выходит из комнаты и через несколько минут заходит с одним из старших братьев — Хонором. Старший молча берёт меня на руки и садит в коляску.

Мы выходим из комнаты и идём к лестнице. Но, все лестницы в нашем доме сделаны по типу пандусов — ступенек нет.

И это очень удобно, надо признаться. С учётом того, что многих моих братьев природа наградила всякими болячками.

На кухне уже сидели все: братья (и старшие и младшие), наш водитель Себастьян и его сын Поль, а также нянечка. Её зовут Женевьева.

Обычно, мы таким составом за столом и сидим, иногда только няня отсутствует, у неё какие-то дела. Ну а так, большую часть времени, она с нами.

Второй брат, его зовут Мэджик заварил мне смесь, которой я обычно питаюсь. Что это за бурда такая, мне неизвестно. Чем-то на детскую похожа, но в тоже время нет.

Но, есть это возможно. Это единственное питание, от которого мне не становится плохо. От другого меня начинало тошнить и очень сильно болел живот. Даже от обычной еды, которую кушали братья мой организм хотел совершить самоуничтожение. У них много лет ушло на подбор питания для меня. За это время, я успел два раза поваляться в реанимации с отравлением и едва не отправился на тот свет. Но, откачали, не дали умереть.

Потом, старшим сказали про вот эту вот пищу. Сказали, что вроде какой-то эксперимент. Братья уже в тот момент отчаялись и поняли, что терять им нечего. Ну и купили несколько банок.

Подошло.

С тех самых пор, я и питаюсь этой смесью. Конечно, стоит оно дорого, но ради моей жизни братья готовы на всё.

Кормили меня из бутылочки, потому что развит у меня нормально только сосательный рефлекс, жевательный полностью отсутствует.

Мне кажется, иногда моим братьям безумно тяжело со мной. Всё же из всех больных в нашем доме, особый уход нужен за мной. Многие люди не понимали того, почему моя мать не прервала беременность, узнав о том, что носит больного ребенка. Но, боюсь, этого никто никогда не узнает. Потому что, мать свою мне раньше видеть не доводилось. Она вообще бросила меня после рождения на отца и братьев. А отец по непонятной причине тоже слился и только братья у меня и остались.

Но, мне иногда казалось, что лучше бы я сдох, чтобы не мешать, чем жить вот так. Это физически и морально тяжело для меня и всего моего окружения.

Ну вот действительно, какой от меня толк? Лежу овощем, не могу ничего. Разве что выматывать окружающих своим присутствием. Реально, некоторые люди на прогулке реагируют на меня не очень хорошо. Смотрят на меня словно с каким-то отвращением. Ну что я могу сделать, если не моя вина в этой болезни. Вообще не моя. Природа начудила, а меня жертвой выбрала. Не моя же вина, так? Но многие думают, что моя.

После завтрака, Хонор покатил мою коляску в ванную. Там, он снял с меня мою грязную одежду и подгузник (ага, мне и его ещё приходилось носить. Совсем как младенцу)

А потом, он аккуратно укладывает меня в ванну и начинает мыть. Воду я люблю. Очень сильно. Меня она успокаивает и помогает расслабиться. В воде, я чувствую себя несколько увереннее, чем за пределами ванной. Наверное, только потому что в воде мои изъяны не были так заметны.

Хонор аккуратно намылил мою голову, чтобы не задеть трахеостому. Он не хотел, чтобы в неё попала вода. А потом, так же аккуратно начал смывать. Тело он помыл похожим образом.

— Вот так, Мамаду, ты уже чистый. Сейчас немного обсохнешь и пойдём на улицу — брат завернул меня в полотенце, а потом, уложив в коляску стал одевать. И пока он меня одевал, у меня зубы от холода стучали.

У меня всегда так — стоит только меня вытащить из ванны и я как будто побывал на северном полюсе.

Но, в одежде мне мигом стало тепло. После душа, меня отвезли в гостиную, где стояло специальное кресло — его сделали для того, чтобы я мог нормально сидеть и не падать. Там стояли игрушки.

Мой интилект позволяет мне собирать небольшие башенки из кубиков и всё. На большее редко могу догадаться. Головоломки, пазлы и прочая ерунда моему мозгу неподвластны. Хотя, оно только к лучшему. Это мне интересно не было. Просто трата времени по-моему.

В гостиной, передо мной сложили кубики и стали смотреть за моей реакцией. Как и обычно, я взял их и начал выставлять в башенку. Постройка была до ужаса примитивной, просто кубики друг на друга ставил. Не удивительно, что это чудо творения рухнуло и напугало меня своим грохотом. Меня сразу зажали в объятиях братики и прижали к себе. Люблю обнимашки.

Я смотрел на своих братьев и думал, что им повезло просто нормально питаться, дышать, не вести себя как младенец. Мне просто очень хочется даже просто сделать глоток воздуха, не боясь того, что задохнусь. Хотелось прогуляться по парку, на своих ногах, а не на коляске. Но, к несчастью от моей болезни нет лечения. Это всё гены…

После такой посиделки, мы обычно шли в парк. Парк распологался в нескольких метрах от дома. Ещё, там рядом был хороший магазин, где братья обычно покупали себе вкусности, а мне что-то интересное. Например кубики. Или какую-нибудь другую вещь, которую я мог без проблем удержать в руках.

Сегодня, Хонор решил, что нам нужно пройти чуть больше чем обычно и мы свернули в небольшую рощицу. Там была выложена дорожка из какой-то плитки и везде росли деревья

— Ааа… оио — на моём лице появилась улыбка. Как здесь всё красиво. Хонор и все остальные с такой же радостью, как и я смотрели по сторонам. Не отрицаю, что они были здесь и раньше, просто им наверное просто здесь нравится.

Единственное, что омрачало эту прогулку — реакция прохожих на меня. Те люди, которые заходили в рощу смотрели на меня слишком странными взглядами, а некоторые особенно бестактные и вопросы неудобные задавали. Они думали, что я их не понимаю. Но, увы мой мозг понимает больше, чем они могут это представить. Жалко только показать это невозможно. Очень обидно.

Но, меня удивило, как братья легко с этим справлялись. Людей, которые были очень любопытные, они вежливо посылали куда подальше, а некоторых игнорировали. Меня всегда удивляла их способность, так реагировать на обиду. Потому что, будь у меня возможность, то я бы расплакался и убежал бы далеко-далеко отсюда.

Прогулявшись по роще, Хонор затащил нас дальше. Погода сегодня была тёплая и распологала к прогулкам. Мне вообще врачи советовали больше гулять и заниматься разными упражнениями, которые мне прописали врачи.

По дороге, некоторые братья рассказывают что-то о своей работе, а я внимательно слушаю.

— Сегодня готовились к новому представлению. Всё ужасно ноет — рассказывает Хонор — администрация пытается нас кажется убить. Потому никак по-другому, я не могу объяснить эту пытку.

Хони (сокращённо от Хонор) у нас гимнаст. Он очень много времени уделяет тренировкам и каждый день буквально приползает домой. У него постоянно болят мышцы и он ходит с растяжением. Некоторые братья ругаются на него, но всё равно любят Хони, каким бы он не был. И я тоже его люблю.

Мы все ходим на его выступления, потому что они интересные и выглядят захватывающе. Вот это вот сплетение движений, прыжков и чего-то там ещё выглядит так, словно человек уже родился с этими навыками, а не торчал на тренировках несколько часов и не изучал свои мышцы.

— Мы все придём на твоё выступление, Хони — говорит Мэджик и улыбается — думаю, что ты как всегда постарался на славу и сможешь всех удивить

— Я надеюсь, а то если это представление не зайдёт публике, то админ нас сожрёт.

На выступления Хонора обычно и меня берут, однако его администратор — худощавый мужчина с прыщавым лицом и большими очками часто пытается выставить меня за дверь, чтобы людей не пугать, как он выражается. Но, обычно Хонор ставит его на место разными аргументами.

Прогулка тем временем подошла к концу. Мы вернулись домой, а по дороге зашли в тот самый магазин и мне купили там плюшевого медведя, который оказался очень мягкий.

А дома, меня накормили обедом (всё та же смесь), а потом у меня были упражнения.

Они обычно проходили в специальной комнате, отданой для тренировок. Тренировался не только я, но и все остальные. Занимался со мной обычно Хонор, иногда его заменял Мэджик или кто-то ещё. Смотря, кто свободен и кому не жалко своих сил, потому что занятия со мной — это вещь не из лёгких.

Сегодня, привилегия занятий со мной досталась Хони. Он уложил меня на коврик и стал сгибать и разгибать мои руки и ноги, вертел их в разные стороны, иногда тянул, что было не очень приятно, но это было одно из упражнений.

В целом, это обычно занимает от часа до двух, а потом меня ждёт долгожданный отдых. И я просто лежу в своей комнате или на кровати или на диване и прикрыв глаза стараюсь ни о чем не думать.

Вот и в этот раз, после упражнений я просто лежал прикрыв глаза на своём диванчике и пытался расслабиться. Всё тело ужасно ныло и если бы можно было, то я оторвал себе и руки и ноги, лишь бы не болело.

Ко мне зашёл Бартомиу, с книгой в руках. Он сел на кресло и начал читать. Не помню названия, но там было про девушку, которая похитила одна безумная женщина и поселила в подвале. Девушка стала придумывать себе сестру юлизняшку, которой живёт там, с родителями.

Очень интересно одним словом.

Бартомиу долго читал. Остановился где-то после 17 главы и ушёл потрепав меня по голове

— Ладно, Мамаду, отдыхай. Я позже к тебе прийду — Бартомиу поднялся с кресла и потрепал меня по голове.

— Ууу — ответил я ему и отвернулся, разглядывая стену.

В одиночестве мне удалось побыть недолго, потому что вскоре пришёл Мэджик с лекарствами для меня. Все лекарства, обычно мне дают через уколы, что ну очень неприятно и как только я вижу у кого-то из братьев шприцы в руках, то истерики не избежать. Вот и в этот раз, стоило Мэджику зайти в комнату, мой взгляд уловил у него в руках эти самые шприцы с лекарствами.

Моё тело сжалось, а из груди вырвался то ли стон, то ли крик. Мне ужасно страшно и Мэд это знает

— Не бойся, малыш, всё хорошо — брат садится рядом и закатывает мой рукав — больно не будет, не переживай.

И первая игла вошла мне под кожу. Это ужасно неприятно. Из глаз брызнули слёзы

— ммммм

— Не плачь, Мамаду — он погладил мою ногу и достал следующий шприц, введя иглу мне под кожу

— Мммм….ааэеии

Боже, я ненавижу свою речь! Почему у меня не получается просто сказать “ — мне больно, хватит уколов!»? Почему нужно именно мычать и издавать непонятные звуки?

— Ты молодец, Мамаду. Всё, уколов сегодня точно больше не будет. Можешь отдыхать — и Мэджик вышел из комнаты.

Я же просто отвернулся к стене и смотрел в окно. За дверью слышались голоса няни, братьев, Себастьяна. Все они говорили о чем-то своём, иногда смеялись или слегка ругались. А мне нравилось их слушать. Я просто лежал и пытался пошевелить ногами, представляя, как выхожу к ним, а потом они меня обнимают и удивляются тому, как это у меня получилось вот так просто встать и пройтись. Но, это всего лишь мечты. Мечты, которым не суждено было сбыться.

Я отворачиваюсь в сторону игрушек и смотрю на них. Так хочется сейчас поиграть. И словно, читая мои мысли заходит Хонор и приносит моё креслице.

Старший ставит кресло на пол, а потом берет меня на руки и садит туда и двигает игрушки поближе.

Я начал собирать башенку из кубиков, тискать плюшевых мишек, пытался «рассказывать “ им сказки. В общем, хотелось хоть как-то развлечься.

Все эти игрушки, мне подарили на разные праздники. Какие-то на день рождения, какие-то на новый год под ёлку положили, но все эти игрушки мне ужасно дороги. В них были воспоминания о доме, о братьях. Обо всем на свете.

Особенно, я любил огромного плюшевого медведя с кремового цвета шерстью, белыми вставками на лапах и с повязкой на шее, на которой было по-французски написано «avec amour à Mamadou Nuari “ (» с любовью для Мамаду Нуари»).

Мне его как-то подарил папа на день рождения. Мне тогда исполнялось 14 лет. И папа, который никогда обычно на наши праздники не являлся пришёл. Ещё и с подарками, не только для меня, но и для братьев. И даже посидел с нами за праздничным столом. И мне казалось, что теперь он останется с нами навсегда.

Но, на следующий день, он ушёл. И с тех пор больше не появлялся в нашей жизни. И не думаю, что он когда-нибудь появится.

А того медведя, я берегу, как свою жизнь, ведь это единственное напоминание об отце….

Мне нравится рассматривать этого мишутку перед сном, смотреть на эту запись, хоть и читать не умею вообще. Но просто наслаждаться этим подарком мне ужасно нравится.

В комнате открылась дверь, в неё вошёл Бартомиу, а вместе с ним и мальчик лет 4—5. Его звали Терзо. Он был сыном нашего дяди Леона и почему жил с нами не знаю.

Оба сели рядом со мной и стали играть в игрушки. Терзо даже собрал из кубиков более менее устойчивую башню, даже большую похоже на замок. И Бартомиу придумывал различные сюжеты игр, чтобы развлечь меня и мелкого. Ну и чтобы мы посмеялись от души.

Терзо тоже вскоре стал принимать участие в этой игре, а я просто наблюдал за ними, прижимая плюшевого медведя покрепче к себе.

И нам было весело, правда вскоре мне очень сильно захотелось спать и Бартомиу поспешил увести младшего из моей комнаты.

— Пойдём, Терзо, Мамаду хочет спать — Барт взял его на руки и вышел из комнаты. А ко мне зашёл Мэджик и уложил в кровать, перед этим переодев меня. И потом, на всякий случай подключив аппарат ИВЛ, чтобы не дай бог я не задохнулся.

Мне снились сны. Самые настоящие. Такое бывает крайне редко, поэтому это нормально, что меня это так удивляет.

А в этих снах, мы гуляли и играли. При этом, я почти никогда не видел снов, где у меня нормальное здоровье и есть возможность ходить или говорить. Нет, во всех снах я — всё тот же Мамаду Нуари, сидящий в коляске и слушающий комментарии окружающих.

Мне просто снились наши самые счастливые моменты, которые запечатлелись в моей памяти. И спал я надо сказать, как убитый, почти не просыпался.

Я просто наслаждался этим славным моментом