Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.
С чего все началось
Обычным летним вечером, когда все нормальные мужики засыпают перед телевизорами, составляя неудачную, похрапывающую компанию женам — любительницам душераздирающих мыльных опер, братья Карамазовы сидели в кустах сирени. У них был свой сериал, регулярно транслируемый в ярко освещенном окне первого этажа соблазнительной молодой соседкой Евой Дворецкой. Действие разворачивалось прямо на любопытных глазах Матвея-Моти и Бенедикта — Бени. Обольстительная красавица под чарующие звуки иностранной, не знакомой братьям мелодии кружилась в эротическом танце, постепенно, в манере профессиональной стриптизерши сбрасывая с себя и так ничего не скрывающую одежду. В принципе тоненький пеньюар, прикрывавший местами ее холеное тело, вряд ли можно было назвать громким словом «одежда». Но Ева снимала его томно, не торопясь, без лишних движений, и он, соскальзывая с нее, постепенно обнажал волнующие прелести. Халатик падал, падал и падал, поднимая братьям настроение.
— У! Ё! — первым не выдержал Мотя и схватился за голову. — С ума сойти.
— Не ори, — одернул его Беня, — проколемся.
И они продолжили благоговейно взирать на Еву.
Легкие тюлевые занавески под напором летнего ветра качнулись, открытая рама протяжно и мрачно заскрипела, и окно громко, с треском захлопнулось. В соседних кустах истошно, будто из нее собираются варить суп, запищала птица. Братья вздрогнули от неожиданности и испуганно переглянулись. Но Ева, не обращая внимания на отвлекающие звуки, продолжила свой соблазнительный танец, вызывающий у братьев неописуемое блаженство.
Беня первым заметил, что красавица на этот раз не одна. Как только легкий пеньюар соскользнул с ее плеча, к Еве потянулись длинные волосатые руки.
— Черт! Черт! — выругался Мотя. — Опять она с кем-то!
— Не ори, — ткнул его в бок брат. — Гляди, какой перстень на пальце!
Волосатая ладонь, словно подтверждая его слова, показала на своем указательном пальце черный крест в серебристой оправе. Он зловеще сверкнул в окне и исчез под темными длинными волосами красавицы. Вторая мужская рука в мгновение ока оказалась на ее шее, и Ева затрепетала, как былинка на ураганном ветру. Братья придвинулись вперед, стараясь рассмотреть сцену в мелких подробностях. Но мужчину, трясшего Еву, скрывала часть плотной темной портьеры, сдвинутой от окна в сторону. Они видели только Еву и волосатые руки, которые ее душили.
В этом уже не оставалось никаких сомнений. Несчастная хрипела, извивалась и показывала братьям свою собственную смерть. Они сидели, пораженные и парализованные ужасом, не в силах заорать, до тех пор, пока руки не скрылись, а обнаженная Ева не рухнула на пол.
Первым очнулся Мотя. Он истошно завопил на весь двор и полез в квартиру, где только что задушили обольстительную красавицу. Теряя от злости рассудок, Матвей схватил стул и принялся с ним бегать по квартире в поисках убийцы — хладнокровного маньяка, расправившегося с бедняжкой таким жутким способом.
Оставшийся во дворе Беня, впервые оказавшийся фактически на месте преступления, мысленно попрощался с братом и побежал к двери красавицы, из которой, по его расчетам, должен был выбежать злодей. Переминаясь с ноги на ногу, Беня тренировал удар правым кулаком, рассчитывая попасть маньяку прямо в челюсть. Он немного промазал, и выбежавший из квартиры Дворецкой его брат Мотя получил прицельный по скуле.
— Отличный удар! — прокомментировал действия близких родственников пенсионер Рюмочкин, традиционно подглядывающий из приоткрытой двери напротив.
— Вы видели?! — закричал Мотя, потирая ушибленную скулу. — Куда он побежал?!
Пенсионер Рюмочкин испуганно пожал плечами и захлопнул дверь.
— А! — взвился Мотя. — Тихушники! Ничего, сейчас приедут менты и с вами разберутся. Нам нужна собака, готовая идти по следу, — сказал он брату, звонившему по мобильнику в местное отделение управления внутренних дел.
Собака тут же прибыла на место преступления, хотя с управлением внутренних дел не была связана никоим образом. Это злобное на вид создание из преисподней было ротвейлером и звалось Эльвирой Покорительницей Тьмы, а в просторечье — Кнопой. Такую милую кличку дала ротвейлерше ее хозяйка Юля Гатчина, которая в ней души не чаяла. Собака же держала весь двор в жутком страхе, особенно во время течки, когда становилась совершенно неуправляемой.
Завидев братьев, Эльвира-Кнопа сразу кинулась к ним, будто они виновники целого ряда тяжких преступлений, и грозно зарычала. Братья прислонились к стенке и замерли.
Они знали, что с ротвейлером лучше не спорить.
Думает, что они преступники, — пусть думает, лишь бы вместе с ними нашла настоящего. Собака понюхала воздух и принялась рваться в квартиру Дворецкой.
— А! — многозначительно изрек Мотя. — Она его чувствует!
— Кого его? — не поняла запыхавшаяся Юлька.
— Убийцу Евы! — с придыханием зловещим шепотом сообщил ей Беня.
— А что, ее разве убили? — испуганно удивилась Юлька и потянула ротвейлершу к себе.
— Кого убили? Кого-то из нас убили? — С верхнего этажа, грациозно и так же неслышно, как кошка, спускалась загадочная Аделаида Ведьминская. — Глупости какие, не может быть. В этом коммунально-муравейном болоте никогда ничего интересного не случится!
— И вовсе не глупости, — заявил Матвей. — В этой квартире труп! Женщину задушили! Караульте вход до приезда органов, а мы с собакой, то есть с Гатчиной, прочешем весь двор!
— Вперед, Кнопа! — воодушевленно крикнула Юлька, больше из-за страха увидеть труп, чем от дикого желания гнаться за неизвестным преступником с манерами некрофила-маньяка-душителя, и собака понеслась к выходу, сметая все на своем пути.
— Будем караулить, — объявил Бенедикт Ведьминской и присел у двери задушенной красавицы.
— Только после того, как я одним глазком на нее посмотрю, — загадочно произнесла та и коварно улыбнулась.
— Ну, я не знаю, — пожал плечами Беня, но препятствовать не стал.
