Называй меня Австралия. История одной неразумной девушки.

Алина Климова

В начале жизни мы иногда выбираем неправильный путь, но он может оказаться не напрасным, если развернуться и пойти другим путём…

© Алина Климова, 2023

ISBN 978-5-4498-7219-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Называй меня Австралия

Мой путь начинается

Мне казалось, что это платье из жизни хороших девочек, какой бы мне хотелось быть — белый воротничок и заниженная талия в несложных крупных сатиновых цветах. В девятнадцать лет мне нравился образ некой кукольной девочки из Зазеркалья: челка до бровей и свободные темные локоны вокруг лица позволяли с детским любопытством выглядывать карими глазами, так, чтобы было незаметно настоящее выражение — стеснение за свое неумение быть взрослой. Конечно, неумение. Потому что, предаваясь мечтаниям, под впечатлением от фильмов и книг, я плохо окончила школу, провалила экзамены в институт и готовилась в очередной раз к поступлению, проводя весенние дни в чертежах и мечтах о том, как стану знаменитым художником.

Мать воспитывала нас одна, зарабатывая швейным производством. Я была средней сестрой из трех. Вместе со старшей, которая, не выходя замуж, обзавелась детьми, и с младшей — беспечно слоняющейся с такими же подружками без особых целей и амбиций — все мы жили в большой, по тем временам, четырехкомнатной квартире. В перестроечные годы можно было применить свой талант швеи, и мать быстро наладила собственный бизнес, который приносил хороший доход. Смелая фантазия позволяла ей раскраивать целые рулоны ткани и шить самые разнообразные модели одежды, не снижая набранные обороты успешных продаж. Вскоре она нашла еще лучший способ заработка: закупала готовую продукцию оптом в Одессе, у таких же цеховиков, как она, на Привозе, и продавала ее, как свою, по завышенной цене.

В этот раз она решила не ехать сама, как раньше, а командировать меня, как самую толковую в семье. Старшая сестра отправилась бы со мной — помогать. Мне нравилось путешествовать, но не в это лето, когда я все-таки подготовилась и собиралась пройти конкурс на архитектурный факультет строительного института. Мать удивилась моему нежеланию, но настойчиво попросила еще раз, чтобы именно я отправилась с сестрой в Одессу, откуда, по ее словам, можно просто побыстрей вернуться.

У меня была еще одна серьезная проблема, о которой я не хотела никому говорить, но надеялась решить в ближайшее время. Я была беременна. Бизнес матери меня отталкивал постоянными изменениями, к которым я не успевала подстроиться, когда нужно было что-то снова улучшать. Поэтому я устроилась работать штатным художником на завод, где за небольшую зарплату меня почти не беспокоили. Там я познакомилась с местным худощавым и подвижным пожарником, от которого забеременела, и теперь хотела сделать аборт. Парень этот был женат, и его жена тоже ждала ребенка. Мне он не сильно нравился, да и беременность мне была не нужна. В больнице я сдала анализы для предстоящей операции, но результат должен был прийти только через две недели, поэтому я нехотя согласилась с матерью, и отправилась в командировку с сестрой. Приготовив пустые сумки для закупки перестроечного ширпотреба из вареной джинсовой ткани, и спрятав деньги в потайной пояс, сшитый матерью перед поездкой, мы отправились на вокзал. Несмотря на тошноту, вокзальная суета, запах разогретых шпал и протяжные гудки паровозов вперемешку с объявлением названий городов по громкоговорителю — все это пробуждало во мне добрую надежду на то, что путей к счастью много. Через двое суток я буду в знаменитом южном городе, о котором снято много фильмов, спето песен и рассказано бесчисленное количество анекдотов. Я смогу просто так пойти к морю, увидеть необъятный простор воды и почувствовать атмосферу легендарных старинных улиц, не похожих на унылое однообразие моего района. Потом я вернусь, сделаю операцию, которую делали уже все мои подруги, и сдам вступительные экзамены в хороший ВУЗ. Устроившись в своем вагоне, я села поудобнее, ожидая, когда тронется поезд и поплывут за окном, оставаясь в прошлом, и перрон, и здание вокзала, и клубок моих ошибок, который сам как-нибудь распутается…

Я не знала точно, как мне нужно жить. Как жила моя мать, ее знакомые или старшая сестра, мне не нравилось. А так, как бы я хотела, никто в моем окружении не жил. Поддаваясь своей впечатлительности, после фильмов и книг, я создавала для себя какое-то пространство в будущем, где буду счастлива, но что для этого нужно делать, не знала. Когда я погружалась в свой внутренний мир, оставаясь наедине с красками, карандашами и музыкой на виниловых пластинках, все остальное настолько теряло смысл, что я потом чувствовала себя оторванной от него. Меня пугало будущее чудачки-художницы, и я старалась удержать баланс между моими беспечными подружками, которые уверенно выбирали развлечения внешнего мира, и своим творчеством, которое давало мне ощущение обладания волшебным даром. Вседозволенность давала мне свободу, но и разрушала меня. Отношения с молодыми людьми не складывались так, как бы мне хотелось, потраченное на развлечения время не приближало меня к цели. Я разочаровывалась, считая себя плохой, снова хотела что-то изменить, но точно не знала, как… теперь вот эта случайная беременность и несвоевременная поездка…

Явление героя

— Смотри, какой мальчик! — голос сестры оторвал меня от невеселых размышлений, когда поезд остановился на одной из станций.

Я увидела его раньше, чем она, но он показался мне странным и смешным в своих темно-синих спортивных штанах и плетеных светлых мокасинах. Яркая бирюзовая короткая майка с разрезами по бокам и такие же яркие голубые глаза хорошо сочетались со смуглой кожей и пепельным оттенком волнистых волос, зачесанных назад. Доверяя опыту старшей сестры, я присмотрелась к его раскрепощенным движениям и свободной манере общения, и пожелала, чтобы он оказался в нашем вагоне. Через несколько минут, к моему удивлению, я увидела его рядом с нашим купе. Парень шутил с пассажирами и проводницей, создавая вокруг себя атмосферу непринужденного веселья. Мне было интересно за ним наблюдать, и я всячески старалась быть с ним рядом.

Вскоре он подсел к нам, предлагая составить компанию еще одному парню, курсанту мореходки, который ехал в нашем вагоне. Такие мне не нравились — предсказуемые, скучные и неяркие. Наш же голубоглазый весельчак был в центре внимания, бесцеремонно вторгаясь в серьезность или задумчивость окружающих неожиданным шутливым комментарием или вопросом, называя женщин «мамочка», а мужчин — «командир». Все это было для меня необычно, и вскоре появившийся алкоголь сблизил нашу компанию до самой Одессы. На одной из остановок, когда мы курили в тамбуре, он спрыгнул с подножки и нарвал в поле охапку желтых цветов. Я долго потом вспоминала этот букет и чувствовала себя героиней фильма про офицеров. Этот эпизод из моей жизни не давал мне потом уйти, разорвать эту связь, разрушившую наши жизни на долгие годы…

Он был аферистом и перекупщиком черной икры, которую возил из Астрахани в Одессу. Узнав, что мы с сестрой везем хорошую сумму денег, он решил воспользоваться нашей доверчивостью и неосторожностью. Но что-то помешало ему: то ли это платье с белым воротничком, то ли мой восторженный взгляд и полное доверие — неизвестно, но он потом говорил, что ему просто было весело и хорошо со мной.

В Одессе он позвал меня с собой к друзьям, и я, не задумываясь, согласилась. Сестра и курсант недоуменно стояли на каменном спуске мостовой и пытались остановить меня, удаляющуюся с малознакомым попутчиком в плетеных кожаных мокасинах. Над утренним старинным городом поднималось безмятежное солнце, и южные голуби издавали свои монотонные звуки, словно отсчитывая минуты, когда еще можно подумать.

Но я не хотела уже прошлого, где все казалось унылым и скучным после знакомства с веселым независимым парнем, который позвал меня с собой. Свои проблемы я смогу решить чуть позже, подумала я. Целых три дня, почти не обращая на меня внимания, он встречался с какими-то приятелями, с покупателями контрабандной икры, вызывая мое восхищение своей предприимчивостью и тем, что может так легко общаться с людьми, очаровывая их.

Потом он предложил мне поехать с ним в Астрахань за новой партией икры. Я нашла сестру в отеле и забрала часть суммы, которую дала мать, обещая вернуть после оборота. Мне было все равно, куда и когда мы поедем с моим новым другом. С ним я узнала, что за помпезной архитектурой воспетых улиц скрываются маленькие захламленные квартирки с множеством жильцов, которые не стесняются своей неустроенности. Почти все его знакомые пили алкоголь и промышляли какими-нибудь перекупками для поддержания своих пристрастий. Портовый город с пьющими артистичными жителями в моем творческом воображении дополняли картину приключения с голубоглазым контрабандистом. На одной из квартир он получил телеграмму от своей матери, которая жаловалась на здоровье и просила его приехать.

Затянувшееся ожидание

Вместо Астрахани поездом мы поехали с ним в Крым, к его родителям. Меня почти не смущало мое положение. Где-то в подсознании я пересчитывала срок, планируя каждый раз заново решить свой вопрос в какое-нибудь удобное время. Я не говорила ему о своей беременности, думая, что вскоре избавлюсь от нее.

Он привез меня к себе, туда, где прошло его детство. Его мать оказалась простой, немного суровой, но доброй женщиной. Еще не отойдя от алкоголя в ночном поезде, он, почти не задумываясь, представил меня ей, как свою жену, чтобы избежать каких-то утомляющих вопросов…

О моей беременности сказала ему мать, заметив опытным взглядом характерную полноту вокруг бедер. Он удивленно спросил об этом меня, и я не стала отрицать, придумав какую-то историю с несостоявшейся свадьбой. На самом деле, я была готова к тому, что мы расстанемся, еще раньше, но он предложил мне все-таки съездить с ним за икрой в Астрахань с оставшейся суммой моих денег, и тогда он смог бы, после продажи, вернуть все, что потратил. Я согласилась, и вскоре мы отправились в сторону жарких волжских степей.

Череда путешествий уводила меня все дальше и дальше от прежней жизни, где я была беременной девочкой в сатиновом китайском платье, и вела в новую, совсем другую, накидывая в корзину этой криминальной истории приключения с моим изобретательным спутником.

Он говорил, не скрывая, что не любит меня, но я не страдала от этого, ведь он был рядом, и я чувствовала, что мое присутствие становится все более нужным ему. Выросшая без отца, я была тронута его заботой обо мне, когда он решал, что мне нужно купить что-то из одежды или поесть. Рядом с ним во мне проявлялись новые качества, я освобождалась от прежней неуверенности в себе.

Моя мать собиралась искать меня через милицию, когда я догадалась, наконец, сообщить ей телеграммой, что у меня все в порядке, и скоро я вернусь.

Чужие деньги иногда производят обратный эффект — вместо прибыли они забирают все, и вводят в состояние гораздо худшее, чем было. Расчеты моего приятеля не оправдались, и очередная поездка за браконьерской икрой не принесла прибыли. Время, когда можно было сделать аборт, я упустила, и врачи не соглашались делать операцию при таком сроке.

Он решил уехать в северный город за очередным товаром, выгодная продажа которого могла бы исправить ситуацию с деньгами. Он поселил меня в большой квартире его приятельницы, попросив своих знакомых присмотреть за мной, обещая вскоре вернуться и как-то помочь решить мою проблему.

Ожидая его назад каждый день, я ощутила ту самую прелесть одесской жизни в глубине старинного двора, где соседи, несмотря на дрязги и перепалки, живут одной семьей, веселясь и радуясь этому движению. Когда у меня кончились деньги, мне стали приносить еду, и эта доброта позволяла мне ждать своего друга целых два месяца, изливая свои переживания в общей тетрадке, которую я вела, как дневник. Мне хотелось, чтобы все было по-другому, не так, как оно складывалось. Желание быть рядом с тем, кому не нужны ни я, ни моя беременность, возрастало с каждой записью в тетради.

Чувствуя, что хоть там, на разлинованных листах, происходят какие-то изменения, я вспомнила, что в недавно прочитанной мной книге был повелитель темных сил, который мог бы исполнить любое, самое безумное желание. Мне было все равно, какой будет расплата за эту помощь, лишь бы стать любимой, и быть рядом с тем, кого я упорно ждала в безмолвии старинной квартиры с огромными лепными потолками. На одной из страниц дневника я написала, четко сформулировав, официально обращаясь к темной силе, просьбу соединить меня с моим избранником. Отдавая свою судьбу во власть, противную свету, я надеялась, что сработает только та часть моего контракта, которая сделает меня счастливой.

Когда в моем животе зашевелился ребенок, я наконец-то решилась отправить еще одно письмо — своей матери, с просьбой помочь мне, пока я жду своего задержавшегося друга. Получив послание с запутанным рассказом о моей любви, беременности от другого, потраченных деньгах и криминальной деятельности моего прекрасного избранника, мать сразу вылетела самолетом за мной, и убедила вернуться домой.

Я оставила в Одессе свой дневник, в котором каждый день писала о своей желанной любви. Именно эти записи пробудили его чувства ко мне настолько, что он захотел поехать за мной, когда вернулся из своей затянувшейся поездки, в которой просто забыл обо мне. Но я опередила события и, просидев дома несколько дней, возвратилась в Одессу, где он, оказалось, уже ждал меня, очарованный моими записями и рассказами соседей о моем ожидании. В нем пробудились какие-то добрые чувства ко мне, похожие на любовь…

Наступила осень. Мы решили, что останемся в Крыму, и я буду рожать в районном центре, где жили его родственники. Он не собирался обзаводиться семьей, но не был против, если его мать поможет мне первое время с ребенком.

Последние месяцы перед родами я оставалась дома: рисовала, читала, и снова становилась домашней девочкой, мечтая о том, что мы однажды начнем жить настоящей семейной жизнью, и надеясь, что он примет моего ребенка, как своего. Он часто уезжал, продолжая свой сомнительный бизнес, но всегда возвращался, постепенно неразрывно связывая свою судьбу с моей. С тех пор все складывалось именно так, будто мы семья.

Правда, однажды, напившись, он сказал матери, что я беременна не от него. Но в маленьком городке все знали о рождении его ребенка, поэтому это известие так и осталось тайной его близких. Ко мне они все относились с такой искренней добротой, что я почувствовала, после того, как они узнали, только еще большее сочувствие и заботу. И он сам все больше остепенялся, особенно после рождения мальчика, когда моя мать позвала меня домой и привлекла нас в свое производство.

Так наши путешествия по городам стали командировками по швейному бизнесу. В Крыму летом мы жили, наслаждаясь изобилием южных широт и семейным уютом, все заботы о маленьком сыне взяла на себя его мать, и тогда я впервые почувствовала, как могло бы выглядеть счастье. Потом, на протяжении многих лет, мне снилось это безмятежное время.

Измена

Но досадная мелочь, ошибка, как попавшая в адронный коллайдер муха, изменила ход событий.

Я не была готова к измене человека, которого стала считать одним целым с собой. Ему было тогда 26 лет. Это был молодой мужчина, с которым я была бы абсолютно счастлива, если бы он испытывал те же чувства. Он часто смотрел на меня и удивлялся: «У тебя вид счастливой женщины! Теперь я точно знаю, как она выглядит. Эй! Счастливая женщина!» — и его белоснежная улыбка озаряла мой маленький мир с розовым цветением персиковых деревьев на берегу Черного моря и подрастающим, лопочущим первые слова маленьким черноглазым мальчиком с русыми волосами заводского пожарника.

…Мне просто предложили пойти и посмотреть, если я не верю. Я знала, где находится эта прачечная — мы ходили туда с младшей сестрой. Издалека заметив их вдвоем, я просто не впускала в свою реальность их движения: как они держались за руки и беспечно о чем-то говорили и смеялись. Я замедлила шаг позади них, и когда до меня дошло, что они давно уже вместе, мне захотелось прямо здесь лечь на асфальт и умереть, лишь бы это не было правдой. Это потом я что-то спрашивала, смотрела в их чужие от обмана счастливые глаза, но реальность происходящего рушила мир вокруг меня, и я не знала, что мне нужно делать теперь. На какое-то время ему удалось убедить меня в излишней подозрительности, но потом он уехал в очередную поездку — вместе с ней, и я снова осталась одна, оглушения пустотой и унижением.

Мое отчаяние сменилось мстительной яростью, и я решила изменить ему с тем, кого он знал, и от кого не ожидал бы такого. Мне не пришлось сильно стараться: все произошло под действием алкоголя, и я надеялась, что теперь не буду чувствовать себя так плохо.

Нужно было соблазнить кого-нибудь из самого близкого окружения, чтобы хоть как-то задеть его своим действием, своим существованием, которое, несмотря на все мои старания, он отверг. Другого выхода я не видела. Если бы мне кто-то подсказал, я бы поступила иначе, но в этой агонии моих иллюзий мне пришло в голову только это. Его товарищ, к тому времени муж моей младшей сестры, — крепкий, некрасивый, но умелый и хозяйственный трудяга, сначала не понял, что мне от него нужно. Следуя своему плану мести, я предложила ему алкоголь, чувствуя, что не могу переступить границу собственного предательства. Выполненный план не принес мне облегчения. Боль притупилась осознанием своей ничтожности и я, не дожидаясь возвращения мужа, улетела самолетом в Крым, к его матери, где под ее присмотром рос мой сын.

Все, построенное мной, рушилось. Оставаться в том доме, где я когда-то была счастлива с ним, мне было мучительно. Через некоторое время я вернулась в свой город, неудачно перекрасив в блондинку свои длинные шоколадного цвета волосы. Получилась бестолковая рыжая голова, впрочем, так она и должна была выглядеть на тот момент времени.

Прилетев самолетом, в аэропорту я увидела встречающего меня мужа с цветами, и его раскаяние со смущенной улыбкой снова поставили меня в тупик. Я настолько погрузилась во мрак своей трагедии, что не готова была принять его возвращение. Какое-то время я изображала праведный гнев и обиду, сожалея в глубине души и о своей поспешной измене, и об испорченных перекисью волосах. До меня стало доходить, что через свою ошибку он приближается ко мне, уравнивая наше положение. Я почти забыла, что он принял моего ребенка, как своего, хотя сама подвела его к этому.

Но, успокоившись в своем семейном счастье, я перестала строить его дальше. Пресытившись его вниманием, я часто отказывала ему в близости, предпочитая упоительный сон и встречи с подружками. Это тоже оказалось неумением жить — семьей. Пройдя путь ошибок, начинаешь понимать, как на самом деле было бы лучше поступить, но этот опыт оказывается или устаревшим, или уже не нужным.

В моем случае с возвращением раскаявшегося мужа я не могла уже просто простить. Я призналась ему в своей мести и измене. Он не смог принять моего раскаяния, и попросил больше не появляться в его жизни. Неважно, кто из нас был больше виноват. Просто ни один не захотел удержать те чувства, которые грели нас обоих. Какое-то время мы еще пытались быть вместе, но задетое самолюбие заставляло его причинять мне боль. И я, под давлением его озлобленных упреков, надеясь вернуть потерянное благополучие, оставалась с ним, принимая его пощечины и удары, как заслуженные. Так продолжалось какое-то время. В этой агонии нашего брака мы снова переехали в Крым, и даже начали привыкать к новым обстоятельствам нашего существования. Пока мне не сообщили, что у моей матери инсульт.

Новый виток

Я срочно вылетела в родной город в новом статусе разведенной женщины, и приняла на себя все последствия случившегося, ухаживая за парализованной матерью и заботясь о детях старшей сестры, которая к тому времени куда-то, как часто бывало, исчезла.

Я чувствовала себя повзрослевшей. Мать, которая всегда была деятельной и предприимчивой, теперь потеряла речь и лежала с испуганными глазами.

На какое-то время я переключилась на новые обстоятельства, но образовавшаяся пустота на месте моего счастья источала холод, и я пыталась осознать себя отдельно от него. Конечно, после прожитых трех лет с ним, я была уже уверенной в себе, яркой и почти независимой бизнес-леди, по крайней мере, я считала себя таковой, сравнивая с подружками, которые, обзаведясь семьями, трудились где-то, получая стабильную, но небольшую зарплату.

Потом я встретила свою школьную подругу из другого круга, и ее респектабельное общество пришлось мне по вкусу, особенно, когда я почувствовала к себе повышенное внимание и интерес деятельных предпринимателей. В своем городе я узнала о существовании новых кафе и ресторанов, с удовольствием входя в круг молодых людей, не похожих на моего бывшего мужа, которым я раньше так восхищалась. Масштабы их торговых оборотов были намного больше, а возможности перестроечного времени делали их успешными. Во мне все это вызывало энтузиазм, казалось, совсем близок и мой взлет на ту вершину, где я смогу почувствовать себя еще более независимой и уверенной.

Но неожиданно приехал он, мой бывший муж, чтобы помочь мне с больной матерью и с делами. Я срочно отменила все свидания и постаралась переключиться на свои печальные, по его мнению, обстоятельства. Видимо, он почувствовал мое отчуждение. Наши перепалки не прошли бесследно. Выясняя подробности моей мести за измену, он дал мне настолько почувствовать свое презрение, что я захотела, наконец, вырваться из этого плена…

Его присутствие сильно напрягало меня, и я в первый же день его приезда сказала, что еду в больницу, к матери. Сама же спустилась на несколько этажей ниже, к подружке, которая предложила свежий пунш.

Мы увлеченно обсуждали нашу жизнь, разгоряченные алкоголем, когда в дверь позвонил он. Я не знаю, откуда он узнал, что я не в больнице, и что именно в этой ситуации вывело его из себя, но он вытащил меня в подъезд и начал избивать, да так, что выбил с ноги передний зуб.

Это все еще была я, боявшаяся стать чудачкой-художницей. Валялась на полу возле мусоропровода, отползая подальше от пинков голубоглазого божества. Те унижения, которые я терпела от него, были расплатой за мою измену, которой я хотела отделаться от связывающего нас моего же страстного желания быть вместе любой ценой.

Как бы я поступила теперь, не знаю. Нужно было просто пройти этот путь. Я изведала множество чувств: неуверенности и любви, заблуждений и мести, унижения и боли, пустоты и потери — мой опыт формировал определенное отношение к каким-то вещам, но предстояло еще через многое пройти, чтобы в душе появился тот свет, что наполняет смыслом все происходящее, выбрать тот ракурс, в котором видны соотношения и взаимодействия, исцеляющие разум от заблуждений и иллюзий. Ответ приходит со временем, потому что выбранное решение становится прошлым, и тогда только можно понять, как в игре слов формируется образ. В хаосе событий мы свободны выбирать любую реальность, и то, что кажется понятным и правильным сейчас, вызывает потом сожаление и раскаяние. И основное скрыто в деталях и незначимых на то время вещах. Как картины или музыка, написанные во время сильных переживаний, становятся потом основным и главным действием в реальности, а переживания и события, послужившие причиной, просто забываются и теряют свою значимость. Каждый пишет свою картину в жизни, свою симфонию, пьесу. Нужно найти каждому инструменту, краске свое звучание, оттенок, отсечь лишнее и заключить в ту форму, которая наполнит пространство чем-то, превосходящим прежнее…

…Я осталась ночевать у подружки, потом у другой, пока он поджидал меня дома, чтобы продолжать унижение. Я уже не любила его, и только тогда увидела, что красивое лицо, которое когда-то считала божественным, может быть уродливым и ненавистным. Его голубые глаза были безжалостно холодны и наполнены тупой яростью, когда он унижал меня, губы сжимались в сухую бледную щель, исторгающую грязные ругательства. Вот тогда я узнала, как красота может потерять свою силу и стать ненавистным уродством.

Потом я нашла себе хорошего парня, нейрохирурга из одной веселой компании. Он как-то спокойно взял меня под свою защиту, обещая проломить голову «злому хохлу», если тот приблизится ко мне. Мы стали жить у него, но вскоре такая безмятежная жизнь стала тяготить меня его спокойствием, похожим на равнодушие. Я решила, что поеду к ребенку в Крым. Мы договорились с бывшим, что он будет уезжать в такие дни.

Узнав, что у меня есть хороший парень, он даже успокоился, и мы отстранились друг от друга на безопасное расстояние, при этом ездили с ребенком на пляж, общались, и в какой-то момент мне захотелось все вернуть. Но он не мог забыть, в отличие от меня, оскорбления, которое я нанесла ему своей изменой, и не подпускал меня близко.

Я вернулась в свой город, где меня ждал нейрохирург. Из аэропорта он собрался везти меня к себе, где жил в большой квартире с родителями. Но моя поездка еще держала меня в той семье: маленький сын, загорелый одинокий красивый муж, его добрая простая мать на теплом крымском берегу, где в будке возле дома гремит длинной цепью смешная полуовчарка, которая знает меня, и моя вина перед семьей за то, что не сохранила ее.

Я попросила друга отвезти меня ко мне домой. Он ни о чем не спрашивал, и вскоре мы с ним расстались. Между нами была какая-то хорошая связь, мы понимали друг друга. Потом я часто вспоминала его, как мой шанс прожить совсем другую жизнь. Ему нравилось, какая я была на тот момент: как говорю, шучу или рисую какие-то забавные сцены из нашей жизни на даче. А мне он нравился своим спокойным и веселым нравом, хорошим образованием и белозубой улыбкой.

Белая «девятка»

Но я становилась другая, и сама уже не хотела жить ни с ним, ни с бывшим мужем. Я планировала выйти на хороший уровень в бизнесе и забрать ребенка.

Мать постепенно восстанавливалась физически, но это был уже другой человек — напуганный ребенок, смешно путающий слова вперемешку с матом. Она передвигалась по квартире с помощью стула, который двигала впереди себя одной работающей рукой, и пыталась присмирить подросших многочисленных детей старшей сестры, которые никого уже не слушались, и наслаждались анархией, наступившей в доме.

У младшей сестры была своя компания, и мы иногда пересекались, но я всегда держала дистанцию между нами, считая ее легкомыслие неприемлемым для себя. Мы жили в одной большой квартире, каждый сам по себе. Постепенно продавалось швейное оборудование матери, какое-то имущество, над которым она не могла уже держать контроль.

Во дворе соседнего дома она когда-то купила гараж, собираясь приобрести машину, и он так и стоял пустой, под замком. Однажды мои племянники прибежали ко мне в комнату и сообщили восхищенным шепотом, что «в гараже стоит какая-то тачка». Я не обратила внимания сначала, потом пошла посмотреть, взяв ключи. Замки были целые, но, когда я открыла двери, внутри стояла новая белая «девятка» с номерами. Никто ничего не знал об этом, но дверь была целая, значит, кто-то воспользовался ключами, и не хочет признаваться. «Ну, хорошо же», — решила я и, для начала, позвонила в милицию — сообщила, что в своем гараже обнаружила чужую машину. Меня не поняли, или решили проигнорировать, в общем, никаких действий с их стороны не последовало.

Тогда решила действовать я. У меня были знакомые, связанные с преступным миром, и я обратилась к одному из них с предложением найти покупателя. Моя бурная жизнь с аферистом, вседозволенность 90-х, когда криминал был повсюду, или дерзость вторжения на мою территорию — не знаю, но в свои двадцать два года я чувствовала себя очень предприимчивой, и посчитала вполне нормальным проявить свои деловые качества в преступной среде. Мой знакомый — хороший парень, который завязал с криминалом, и жил более-менее спокойной семейной жизнью, по старой памяти обратился к специалистам из сервиса, которые занимались крадеными машинами. Мы с ним были в дружеских отношениях, поэтому он отказался даже от какой-то доли в случае удачной продажи.

Приехавшие оценщики по-деловому быстро осмотрели автомобиль и спросили, сколько я за него хочу. Я назвала цену обычной новой «девятки», с небольшим минусом за отсутствие документов. Покупатели снизили стоимость вдвое, заметив при этом, что на моем месте они вообще бы ничего не трогали, не зная, кто и при каких обстоятельствах ее сюда поставил. Я прекратила торги, сказала, что найду других покупателей, и закрыла металлические двери, повесив большой замок. Они уехали, а через два дня прибежали племянники, радостно сообщившие, что в гараже спилили замок, и он стоит открытый, а машины нет. Я посмотрела и убедилась, что так и есть. Мой друг, познакомивший меня с перекупщиками, ничего не знал и обещал спросить их, если найдет.

Шли дни. Эта история стала забываться. Я постепенно пришла в то состояние, когда зрелые, остывшие мысли обретают свое место в голове, и ты спокойно можешь делать какие-то выводы. Мой внешний вид был далек от того мечтательного образа, в котором я ппокинула когда-то дом матери. Короткая спортивная стрижка с взбитыми на затылке волосами, два золотых массивных шарика на ушах и длинное модельное платье с широким поясом под декольте — так я теперь выглядела.

Такой я и открыла дверь бандитам, пришедшим за своей машиной, которую они поставили в мой гараж месяц назад, получив ключи от моей младшей сестры через соседку.

Длинный коридор заполонили несколько мужчин, приняв странные позы: один стоял, закрыв собой вход, другой, в клетчатой кепке, держал руки в карманах и смотрел в пол, кто-то сидел на корточках, перебрасывая в руках четки, еще один, невысокий, подвижный, в кожаном пальто, приветливо голубел глазами с театральным выражением лица. Тут же стояли два чернобровых кавказца, один из которых, в сером пальто, недобро смотрел на меня исподлобья. Другой был спортивного плотного телосложения, в коричневой кожанке, туго облегающей квадратный торс, и золотыми фиксами на зубах, которые были видны, когда он закидывал голову, чтобы убрать назад волосы. Ближе всех ко мне стоял седой человек в очках с большими линзами. Он был бы похож на какого-нибудь ремонтника, если бы не высохшее узкое лицо в шрамах. По обе стороны от него еще два парня угрожающе наклонились в мою сторону. Я была дерзкой, повидавшей одесских бандитов, благодаря своему бывшему мужу, и знала нескольких местных авторитетов. Поэтому я их просто оглядела и вопросительно подняла одну бровь. Они назвали мое имя. К тому времени я уже начала заниматься продажей недвижимости, в том числе, и нашей квартиры, поэтому не сразу поняла, кто они, предположив, что пришли по объявлению.

Кто-то из них спросил, где машина. Я снова не сразу поняла, о чем речь, потому что уже забыла всю эту историю с гаражом. А когда поняла, зачем они пришли… это было новое вторжение на мою территорию! Я с раздражением вновь оглядела всю команду и ответила, что ничего не знаю, так как они меня не спрашивали, когда ставили, значит, теперь не о чем и говорить. Мои гости возбужденно зашевелились, но человек в очках остановил их каким-то коротким нерусским словом, кивнув через плечо. Потом подчеркнуто вежливо, по-русски, попросил разрешения войти в квартиру для дальнейшего разговора.

Я уже поняла, что просто так они не уйдут. Поэтому не стала препятствовать, и повернулась, молча проходя в свою комнату, оставляя на усмотрение старшего количество его спутников. В комнате я присела на диван, а гость устроился напротив, точно соблюдая принятую дистанцию. Несколько человек вошли следом и расположились уже не так вальяжно, видя меня рядом с главным. Он обратился ко мне по имени и предложил ответить еще раз, куда я дела их машину, так как им сказали, что она у меня. Чувствуя себя правой, я сначала даже не хотела объяснять ситуацию, и продолжала вызывающе дерзко отвечать, что не имею понятия, и какие могут быть ко мне претензии. Седой терпеливо улыбался, хищно обнажая длинные мертвенно-костяные зубы. Объяснял, что мои авторитетные знакомые не помогут, потому что я просто не знаю, с кем имею дело. Они пробивали по всем серьезным людям, кто занимается машинами, но никто ничего не слышал, поэтому нужно просто вернуть, это дело принципа…

Я все еще не хотела ничего объяснять, и тогда один из кавказцев, в коричневой кожанке, который во время нашего разговора сильно нервничал, подскочил ко мне и, резко присев на корточки передо мной, с акцентом спросил, какой у меня этаж. Я ответила, что восьмой, на что он мне задал вопрос: не летала ли я с восьмого этажа? Я подалась навстречу и спросила в ответ, резко, заглянув ему прямо в лицо: а он не летал ли с восьмого этажа? Седой снова вмешался, предотвратив вспышку ярости своего бойца жестким окликом. Тот подался назад, сверкнув на меня змеиными зелеными глазами.

Мой собеседник поправил очки и снова обратился ко мне, предлагая теперь получить благодарность за информацию, которой мне хватит «не на пару колготок». Предложение было уже в формате моих интересов, да и причины скрывать имена людей, обманувших меня, не было. Я отметила, что это другой разговор, и что угрозы на меня не действуют так, как разумный бартер. Короткое описание тех обстоятельств, при которых исчезла машина, вполне удовлетворил гостя, и он сухо обратился к своим спутникам, которые держались поодаль — к человеку в клетчатой кепке и к невысокому в плаще. Обменявшись быстрыми фразами, они решили, что приедут завтра, и тогда я должна буду поехать с ними, чтобы показать своего друга, через которого можно найти угонщиков. Уходя, седой в очках похвалил меня за благоразумие и, ссутулившись, направился к лифту, где его ожидали спутники.

На следующий день я встретилась с одним из моих ухажеров — взрослым боксером, имеющим серьезные намерения в отношении меня и знающим все значимые движения в городе. Я рассказала ему про вчерашних гостей и спросила, как мне быть… Он, услышав о седом в очках, сказал, что это приезжие чеченцы из Москвы. Они приехали по общаковым делам, и лучше с ними не связываться, а отдать, что просят.

Ближе к вечеру раздался звонок в дверь. На пороге стоял голубоглазый в плаще, и за ним еще несколько человек, среди которых зло посматривал на меня вчерашний оппонент. Мне нужно было спуститься вниз, где меня ждали. Я сказала, что через несколько минут буду, и закрыла дверь. Старшая сестра удивленно спросила, кто эти люди. Я ответила неопределенно и сказала, что, если я не вернусь через два часа, пусть меня ищут в пригородном криминальном районе. Сестра выглянула с балкона в дождливую осеннюю мглу, и с ужасом предложила мне посмотреть на кортеж из машин, выстроившихся во дворе. Я кивнула и попрощалась русским «не поминайте лихом».

Конец ознакомительного фрагмента.