Молитва и покаяние разума. Квантовый переход в познании

Алим Ваграм, 2021

Как известно, современная наука материалистична, занята исключительно физически обоснуемыми основаниями бытия. В этой работе утверждается, что есть и другая, более общая Реальность, существующая по законам физически отрицательных энергий. Это тоже Мир, но законы движений в нем диктует не время, а пространство. Внимание мысли к этому Миру рождает новое знание, которое переворачивает многое в наших представлениях. По крайней мере, так считает автор этой книги. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава первая

Зов небесного целомудрия

Коммунистические рефлексии Континуума

Коммунизм — это Простоквашино, обуянное ностальгической мечтой о велосипеде.

Почтальон Печкин

1

Человек — существо компанейское, тянется к подобным себе, хотя бы и хромым или косоглазым. Тянется и норовит собраться в коммуну. Отчего бы, по какому такому щучьему велению, начальственному приказу? Хотелось бы понять и вам рассказать.

Вот же, поднял руки к Небу, спросил. Рассказываю: на то влечение есть предписание Небес. Нетрудно догадаться: и то, кому должен молиться разум человека? Вечности. Кому должна молиться Вечность? Понятно, что Богу. Но если Вечность не миф, она непременно должна быть пространственно трехмерной, со своими Вертикалью и Горизонталью. Глава Вертикали — Бог; это без разговоров. А что же бог Горизонтали, кто он? Не мучьтесь, не вглядывайтесь в Небо в безоблачную ночь, не понимая, какой звезде молиться: это его сиятельство Коммунизм — пятиконечная звезда, видимая Вечностью звездой в ее Небе — Бесконечности.

Вот же, время показать. Отчего бы не доказать? Метафизика не подарок нашего разума Небу, а дар Небес человеку, потому нуждается не в обоснованиях, а в озарениях, не в доказательствах, а в показаниях Неба.

Удача в тумане далеком, но ленивому по труду, а любопытному — по потребностям.

Вообразим двух мужиков-русичей, заброшенных по разные стороны Луны. Не из-за какой-то там поломки их летающего аппарата с гербом родного Отечества, а чисто по желанию-хотению, вроде как надоели друг другу хуже горькой редьки. Три дня роскошествуют в счастливом одиночестве, а на четвертый…

Не стоит и подсказывать: поперлись искать друг друга.

С чего бы вдруг?

Вот же ищут, сбиваются с ног, выпадают из скафандров — встречаются: — Привет, дядя Федор!

— Привет, почтальон Печкин! Куда тебя занесло лунным ветром?

— Вполне приличный кратер. Хочешь назову твоим именем?

— Не стоит дразнить окрестности.

— Ну, ты тоже кенгуру в кляре. Сидел бы, считал камешки, так нет же — гулять.

— Никак нельзя, у меня с собой пузырь! Да и невесомость, дрянь дразнящая, не дает согреть лунные камешки русской задницей…

…И тому подобный треп, прикрывающий расслабление радостью.

Что движет героями, потянувшимися друг к другу вопреки расписанию? Может быть, их расчетливость, образцовые «производственные отношения» или порыв к обобщению частной собственности? Все это то ли есть, то ли нет, но уж точно во второй корзине. Первым же выступает нечто виртуальное, необъяснимое, неосознанное: страх одиночества, отсутствие ощущения совместности, неразрывности, общности, и прочая метачувствительная лирика без физики и без логики. Эта магия единения — первая производная вселенского чувства любви — появляется с завидным постоянством; в любом формализованном или неформальном объединении людей она первостепенна и неотторжима.

Дед, к чему ты ведешь? — спросите вы.

Отвечаю: хочу убедить себя и весь свет в том, что взаимное влечение людей к единению выступает не их материализованной прихотью, а объективной закономерностью, инициируемой пока что незнамо чем. Мы лишь знаем о тяготении как об удовольствии содарения, солидарности, соединения — словом, как о закономерности спонтанного тяготения к т. н. социализации. Но не знаем, откуда что пошло.

2

Вот же, так как по предположению мы умнее паровоза, то и твердо подозреваем, что инстинкт социализации дан нам как необходимая связь с ее неизвестным Источником. Понятно и то, что закономерность являет собой поветрие другой, всеобщей закономерности Жизни, которая печется о нас как о самой себе или, как минимум, о неразрывности и единстве; об этой последней мы знаем и вовсе немногим больше, чем ничего. Ограничим потуги разума тем, что назовем это загадочное предписание принципом неразрывности, и обозначим очевидное: субъекты социума объединены не просто физически, но и виртуально, в согласии с упомянутым законом социальной взаимоностальгии, чувственной солидарности — словом, любовно, идейно, «метафизически».

Структурно реализуясь в стремлении к объединению, мы обнаруживаем себя в Социуме; а в пущей тесноте да не в обиде, но в любвеобильности — в так называемой Коммуне.

…Так, в каждом из нас появляется, а затем колеблется-выпендривается… коммунизация — экзистенциальная основа, «ген», чувственный первообраз того, что именуется Коммунизмом. Запомним самое что ни есть важное: эта основа ничуть не материальна, не физична, но интуитивно-чувственна, метафизична, что значит духовна. И это то, что социально первично и независимо от всех осмысленных и еще не понятых тяготений и предпочтений.

3

Чтобы лучше понять существо коммуны, вообразим ее антипод, зеркальное отображение. Что представляет собой это растение с колючками из отрицаний? Надо четко понять: субъективно запрещенная альтернатива коммуны — не социальная индифферентность, не коммунный ноль, не хаос предпочтений, не отсутствие социального единения как такового, но строго обозначенное социальное собрание со знаком минус, анти-социум — то же объединение, но в плоскости экстремальных эгоистических мотиваций, ложных убеждений, духовных отрицаний. Сие еси поле брутальных плотских инстинктов, выезжающих на мерзких идеологиях и циничных социальных расчетах, замещающих дух любви. Это энергичное стадо, объединенное общим (внутренним, утробным), ощущением духовной и физической уязвимости и комплексующее в экстремальных волеизъявлениях. На этом фоне «социализация» стаи волков, инспирируемая остатками виртуальных инстинктов, выглядит вещью многим более привлекательной.

Анти-коммунное объединение рождается как насилие и существует как инерционная эйфория деформированного духа. Но именно оно дано человечеству как полоса препятствий, как элемент самопреодоления на пути к освобождению духа Вечности от верховенства духа Мгновения, управляющего Временем.

Примеры такого социал-экстремизма трагичны, но, тем не менее, популярны и набирают обороты в поляризующемся человечестве.

Симметрично противостоит бедолаге его альтернатива, экстремизм здорового, то бишь коммунного духа. Этот виртуальный «торопыга», как и положено почитателям чувственной Бесконечности, предельно собран и страстен, эйфоричен. Материализуясь, потерявший меру дух коммуны становится инерцией, инициирующей реакцию обратного знаку единения, причем столь же экстремальную. Реактивная экспонента взывает к своей экзистенциальной колыбели с ароматом анти-коммуны; далее все повторяется в обратном направлении с растущей амплитудой колебаний. Такая «килевая» раскачка социальной лодки приводит к раскачке бортовой и конечному кораблекрушению. Польза колебательного экстремизма только в том, что он играет роль сигнального колокола, предвестника бури — неизбежного социального распада с последующей инверсией приоритетов. Такой духовной эпидемии Противостоять невозможно… и вредно. Если только не убивает, боль лечит.

Ментальным прикрытием экстремизма обоих знаков служит всевозможный камуфляж, благообразные экстремум-спекуляции типа этнического единения, «чистоты веры» и прочей белиберды. Уж это точно анти-социум — единение в человеческой тупости, хоть и «нечаянное», непроизвольное; опасность от такого фарисейства ничуть не меньше.

Что до подлинно любовного единения, то оно неподдельно. Спекулятивная любовь рождается на обочинах Меры, но любое непомерие генетически беспамятно.

Коммунизм не может быть порождением спекулятивной любви. Он может быть уродцем, но всегда будет искренним. Даже в провокациях Дьявола к выходу из бессонницы Бог искренен. Того ждет и от нас.

4

Говорить об анти-коммунизме и прочих безрассудных социальных экстремумах больше не будем — побережем воображение от уныния. Что касается социума с симметрией приоритетов, так сказать с коммунизмом, равным нулю, такая «равнобедренная» система лишена не только экстремизма, но и общей, трансцендентной, эволюционной динамики. Такой ментальный инфантилизм максимально устойчив, а выезжает на безотказной лошадке — неотделимым от жизни инстинкте сохранения, удовлетворяемом технологиями. Технология такого существования духовно спекулятивна, имитирует виртуальные приоритеты духа материальными, психологическими инструментами, сводящими призывы духа к нулю. По сути это то, что мы ныне имеем в общем понимании классического социума. В отсутствие экзистенциальных приоритетов только и остается, что преследовать идею социального равновесия, вкладывая энергию в развитие материализующих технологий. Совершенно естественно, что экзистенциальная безликость не сочувствует ни коммунизму, ни анти-коммунизму и даже не видит между ними особой разницы: тот и другой исповедуют приоритеты противной инфантильной Системе социальной динамики — неравновесия и движения к изменению форм. Фетиш ноль-Коммунизма и его экзистенциальный движитель — инерция недвиженья; на этого «бога» Система и молится.

5

Равновесие — фетиш покоя, недвиженья, Смерти. Но любой нормальный социум предпочитает Жизнь. Потому он не просто физически коммуникабелен, но «неформально» соединен духовно, небесно-чувственно. Более того, любое сообщество, независимо от ментальных предпочтений, не может полностью избавиться от экзистенциальной асимметрии в пользу духовного единения, той же коммунизации; такое единение объективно является условием жизни как таковой. Никто не отдает себе в этом отчета, но коммуна живет в каждом из нас! Эта скрытая в менталитете коммунистичность необходимо противостоит открытой и самодовлеющей социальной дискретизации, пределом которой является гореизвестный индивидуализм.

Так или иначе, Коммунизм и умеренный индивидуализм — две допустимые схемы построения социума в рамках спонтанно избираемых актуальных экзистенциальных приоритетов. В каждом из построений, разумеется, присутствуют оба экзистенциальных мотива, но один превалирует и «задает задачи» в т. н. диалектическом единении. В таком неявно асимметричном компромиссе спонтанно избираемым элементом остается только это: знак или вектор-приоритет^[1] экзистенциального предпочтения; он же и определяет социальную динамику и общее системное построение.

«Здесь был Вася» — так неосторожно отметился в тексте термин «диалектическое единение»; теперь уж нам от него не отделаться, придется всем вместе изобретать велосипед, постигать что за «механизм» в его применении ко всему, что терпит процедуру взаимопонимания в противоречивости интересов. Разумеется, все это в метафизическом жаре и логическом исчислении. В удобный момент мы попытаемся разглядеть величайшую из процедур в ее деталях. В нашем частном случае это компромисс между Чебурашкой и заматеревшим крокодилом Геной.

6

Разговор о диалектике впереди, но, как любому понятно, она предполагает динамический компромисс между сущностью и ее отрицанием, в нашем случае, между Коммунизмом и анти-коммунизмом. Странным делом, мы нашли конструктивным компромисс между Коммунизмом и Индивидуализмом, умеренным анти-коммунизмом. Последний представляет собой как бы дверцу в свой собственный предел — анти-коммунизм. Почему мы не ищем компромисс Коммунизма с его подлинным отрицанием, нет ли здесь «алгебраической» путаницы?

Как будто нет, и вот почему.

Во-первых, Коммунизм тоже не Бог весть какой предел, а лишь эволюционный трек, динамическое построение, подчиненное эволюционно подвижной асимметрии Экзистенций, так что «по совести» он не может претендовать на поединок с Индивидуализмом в его пределе. Но не это главное.

Дело в том, что Дух пещерного эго — это дух антипода любви, социальной ненависти; он тлетворен и столь же ненавистен интуитивно. По этой причине индивидуализм и принимается за предел грехопадения — объект вполне приличный, с галстуком-бабочкой (как-никак денди не решается сделать шаг внутрь собственной сущности и останавливается на краю экзистенциальной Ямы). Это и дает индивидуализму кое-какое право выступать в роли экзистенцциального эго-предела, имеющего дело с со столь же относительным пределом зеркальным, то бишь, Коммунизмом. Конечно, это небольшой самообман; в отсутствие социальных связей и виртуальных предпочтений индивидуализм неодолимо затягивается в свою имманентную черную дыру, в социальное ненавистничество.

Но уж как есть.

Естественной преградой здесь как будто выступает паритет единения и отторжения, но это… он и есть, индивидуализм — смерть духа, промежуточный финиш на пути в небытие. Не Смерть, но Клиника — рубеж, где отбрасываются остатки конструктивной асимметрии «здорового эго» с коммунным «я» и выписываются пилюли из печени Дьявола.

«Я самодостаточен и независим, сам себе царь и бог!» (?) Ирония Провидения: это формула абсолютной несамодостаточности.

…Будем осторожны с нашими «эго», эти чертовы пропасти маскируются под независимых детей Всевышнего, и это не есть правда Неба.

Любая виртуальная Идея экстремальна по определению. Причина проста: она инициируется Бесконечностью либо нулевого, либо неограниченного Пространства. Коммунизм как Идея социума — экстремум Безграничности, обращенный не к нашему физическому «эго», а к виртуальному «я» — духовной сущности, тяготеющей Бесконечности и к легиону других. Реально достижимый Коммунизм не просто невесом, он парит в облаках и еще глядит вверх, в свой Предел. Идея-экстремум недостижима, но она манит и мобилизует наши «я» к высотам Недостижимости. Мечта недостижима, но это то единственное, что движет.

Но опять же, реализация дематериализующей Идеи возможна только в цепочке последовательных приближений — восхождений с возвращением на базу и постепенным набиранием высоты.

7

Практика своенравна. Она имеет дело не с крылатыми ангелами, а с хранителями любви свинцовой, эгоцентрической. Задача Коммунизма — приладить к эгоцентрикам крылья духа на мгновение раньше, чем начинать толкать их к коммунистическому вознесению. Важно не торопиться, поспешишь — услышишь вопли, заглушающие музыку Неба: «Люди добрые, не туда ж поперли!»

Инерция гравитирующих «эго» предела не знает, так что заморочки неизбежны.

Как ни странно, все это главное… но не первостепенное технологически (такое тоже бывает). Дурная инерция актуального социума в том, что носители «эго» по привычке хотят потреблять, а также и греться у разных прочих физических материй. типа пламени костра или ядерного реактора. Порок традиционный и как видно неизбежный в текущих обстоятельствах, продиктованных извечными приоритетами. Инстинкты потребления материализуют и сопротивляются одухотворению, но они требуют удовлетворения. Вот почему каждый новый «квантовый переход» к Коммунизму должен соизмеряться не только с духовной «летучестью» субъекта, но и с необходимой технологической компенсацией в материальном поле. Поскольку конструкция меняет знак, технология — точно так же — адекватно, постепенно — должна сделать кульбит, поменять предмет вожделений.

Что на что здесь требуется поменять?

Как говорится, пламя костра на свечение звезд. Выбора как бы и нет: человек плюс внешний Мир, из которого можно что-то черпать и потреблять, — и больше ничего.

Так уж и ничего?

…Уходим в тайм-аут, помечтаем…

— Любезный, как твое имя?

— Я не крещен, номерной.

— Тогда я — святой Алипий. Что ты вертишься среди людей ежиком в тумане?

— Ищу разницу между вами и мной.

— Находишь?

— Нахожу, что вы герой из сказки о семи богатырях.

— Не прибедняйся, ты тоже уникум, как будто выпал из люльки, глядишь на каждого, как на бомжа в Эрмитаже. Предъяви удостоверение, что ты не тень, а среднестатистическая личность!

— Я — не личность, я здесь наличествую. Но с какой стати ты требуешь от меня неформальных телодвижений?

— Ты смотришь не моргая, так не бывает.

— Алипий, хоть ты и святой, твоя логика безупречна, но и ты стоял бы столбом и с открытым ртом, если бы очутился на моем месте.

— На каком таком месте?

— Среди не очень любвеобильных аборигенов. Никто не желает ощущать себя Папой римским, причем, без ущерба для здоровья.

— Ты, конечно, личность эмоциональная, видно по походке.

— Повторяю: я — не личность.

— Все понятно, ты пятно на фартуке тети Нюры; меньше бухал бы — материализовался бы.

— Соберись и зажмурься: я биоробот, мигрант из созвездия Плеяды.

— Во как… Пардон, это все объясняет. И как ты здесь очутился?

— Был сильно озадачен, высунувшись в открытый иллюминатор; потерял равновесие и стал жертвой непривычной гравитации.

— Поверил, с кем не бывает. Но где же твой аппарат?

— Насколько я понял, никто не был разочарован потерей, но обещали вернуться.

— С чего бы такое безразличие?

— В представлении моих хозяев я артефакт, инструмент устаревший.

— Допустим, ты железо, хотя с виду — мужичок с галстуком-бабочкой. Как у тебя с интеллектом?

— Перегружен всякой дрянью, но не прочь и добавить, так что готов к дискуссии.

— Не хулигань. Чем напичкан?

— Знаю все и обо всем. Учебник для умных, посредственных и тупых. На какую кнопку нажимать?

— На ту, что защищает от перегрева, я — умник экстремальный, клубок из тысяча вопросов.

— Барон, начинай с ненормированного.

— Растолкуй мне, профессор, что такое время. На этом поле спекуляций куча безработных с удостоверениями гениев, обидно, что не я.

— Не уверен, что ты получишь такое же, — все проще пареной репы.

— Не считай меня идиотом; истина проста, это знает сто слонов и один нобелиат. Впаривай, друг биолегированный.

— То, что вы называете временем, есть энергическое обозначение Черной дыры в нашем с тобой Мироздании.

— Что за обозначение и с чем его едят?

— Ты мучишься с ним постоянно, как только прибавляешь к своим избыточным двадцати килограммам.

— Что ли, мой вес?

— Святой прозрел, предсказал весну в начале марта: да, это гравитация.

— И все?

— И все, если не считать того, что гравитация инспирируется Черной дырой только призывным жестом Пространства с его обратным временем, антигравитацией.

— Что за комплексы? Друг без дружки никуда?

— Хуже, одно вызывает другое, как соленый огурец аппетит.

— Ты хочешь сказать, что Черная дыра паинька и никогда не выступает первым номером?

— Ты явно смышленнее динозавра.

— Наберу инерцию — превзойду и тебя.

— Это невозможно. В моем сосуде только знание, а в твоем еще и черт знает что.

— Факт бесспорный. Но что меняется в гравитации в пространственной компании?

— Взаимное истощение с перспективой на равнодействие.

— Повтори, чтобы я поверил, что ты не призрак с похмелья, а я в своем уме: время — это гравитация.

— Время — это гравитация; восклицательный знак. А шутить с Пространством — это сбавлять ход.

— Мы имеем дело именно с таким примороженным временем?

— С ним, но приторможенным в разной степени.

— Если верить тебе, Пространство агрессивно, ведет себя вызывающе.

— Агрессия деструктивна, конструктивна провокационная инициатива. Пространство — манна небесная, подарок судьбы… Ты сам долька Пространства, сцепившегося со Временем; это вызвано им из Дыры и призвано к солидарности.

— Ты не оговорился? Какое содружество может быть у свободы с колючей проволокой?

— Назови это диалектическим компромиссом.

— Есть только компромисс, нет ни добра, ни зла?

— Только добро и зло в пропорциональном согласовании; зло — идиотская пропорция, но идиотизм — это достопримечательность исключительно спонтанная, доморощенная.

— Намек на всех нас?

— Стесняюсь возразить.

— Проблемы в нашей тупости?

— Не только. Но здесь у вас разум — технологический приказчик Пропорций, с него и спрос.

— Дворник в основании вселенской гармонии?

— Только во дворе технологий, и то не навечно.

— А что же конструкция?

— Здесь Пропорция обращена к Пространству и полагает стражем гармонии свой пространственный разум.

— А это что за диковина?

— Это магия, гонимые вами ветры Пространства.

— Верю, потому что понимаю, что не понять. Вот же, у дворника есть метла и лопата, а что у разума, хотя бы и магического — пылесос и экскаватор?

— Законы коммуникаций.

— Законы — продукты воображения — что они могут?

— Спросишь у судьи, когда влипнешь в беззаконие. Закон — самое первое движение разума, рождающегося в поле воображения Создателя этого Мира; закон устанавливает продукту воображения правила игры. Как и правила всех последующих коммуникаций.

— Что за воздействие, в чем его задача?

— Обеспечение соразмерности движений, конструктивных асимметрий.

— Вот, включаю воображение и не нахожу хотя бы затертой симметриями асимметрии.

— Магическая дисфункция, драма людей роботов; я ощущаю тебя дальним родственником.

— Горжусь и рыдаюот счастья…

— Это только начало. С тобой рядом — технический прогресс, вскоре он приравняет тебя к железнодорожному рельсу, и мы станем братьями.

— Типун тебе на электронный язык. Но ты напросился: трепу конец, пойдешь со мной.

— Вариант эксклюзивный, надо связаться с хозяевами…

–…И что они?

— Цитирую: «Если у этого клинического идиота нет за пазухой каменного топора, иди за ним».

— Топор еще только в чертежах. Изображаем гомо прямоходящих…

8

Но вернемся к поиску технологическрй альтернативы в коммунистической Системе. Общепринята технология ограбления и изувеченья физического Мира и последующего потребления его ресурсов: судя по результатам, с ней дело не складывается. Грабеж окрестностей в пользу неуемных потребностей «эго» — не лучший сценарий существования. Это не есть хорошо, потому что пагубно, причем для обеих сторон. Во-первых, это разрушает наше тщедушное космическое содружество; во-вторых, открывает ворота злостной эго-инерции, вместо того чтобы эти ворота тихо и без скрипа прикрывать. Наконец — и это будет аргументом космически главным — грабеж противоречит нормам морали — даже притом, что без него как бы никак. Факт необоснованных, но настойчивых мук совести прямо намекает на существование неизвестной альтернативы материальным ресурсам, которой мы могли бы воспользоваться, но пренебрегли по собственной дурости или по предначертанию. И поскольку рядом с материальным Миром и наравне с ним существует только одна космическая система типа Человек, на него и указывает логика выбора.

Словом, дилеммы нет; Гомо безрассудный является единственным кандидатом в перспективные источники ресурсов существования.

Спасение утопающих дело рук самих утопающих?

Истинно так.

Парадоксально, но существо высоколобое вопит о соломинке спасения, совершенно не подозревая, что для этого ему достаточно поплыть.

В человеке есть все. Мы в это не верим только потому, что не учитываем один малозаметный факт: человек есть существо не столько этого, сколько Иного Мира, и этот Иной человеку друг. Плюс еще и неописуемый богатей, владеющий жизнетворным ресурсом — несметным и нескончаемым. Мы относимся к социальному реестру Иного Мира своими духовными «я» и имеем привилегию доступа к этим ресурсам.

…Однако публика в легкой панике, не вредно дать ей время помозговать об альтернативах своих пристрастий. Берем тайм-аут, чтобы вглядеться в Бесконечное в насущном.

О чем бы это?

Все о том же: о Коммунизме.

9

Теперь уж мы догадываемся, что Коммунизм начинается вовсе не там, где во главу угла ставится чисто инструментальный аргумент собственности или даже метафизика социальной справедливости в ее товарном измерении, а вот это чувство ментального единения с размерностью духа неразрывности. В ситуации точно так же естественного для человека тяготения к суверенности, тем более в пекле деградации эмоциональных взаимосвязей, в такой обстановке идея Коммунизма рождается спонтанно как реакция на непомерную социальную рознь и ментальный дискомфорт. Все это есть, тем не менее социум, избирающий диалектически парализованные ноль-духовные приоритеты, неизменно оказывается в ворохе брутальных, сугубо плотских инициатив; даже рассчитанные «по разуму» в естественном для мысли приоритете социальной стабильности и сохранения, социальные инициативы совсем не подарок. Механическое осмысление бесстрастно, все его выкладки, реализуясь, не только запирают историю, но и лишают социальные конструкции всякой метафизики, включая чувство единения. Остается единение «по разуму», что значит физически мотивированное, коррелирующее с брутальными потребностями. Все это способно быть актуальным технологическим мотивом, но никак не абсолютным конструкционным приоритетом. Лучшим доказательством может служить цивилизация Запада с ее стационарными атрибутами существа полуживого: «разумно, бесстрастно, здесь и сейчас»…и навечно подразумевается — не из скромности, а чтобы не допустить уж полной аналогии с атрибутами железнодорожного рельса.

Но оставим альтернативы коммунизма их инструментальному очарованию. Нам требуется понять вот что: откуда берется это поразительное тяготение человека к коммунизации, существующее вопреки стремлению его эго к обособлению и независимости?

Вывод напрашивается: такую особенность инициирует в человеке экзистенциальное Нечто, способное противодействовать инстинкту обособления и отрицать его стремление к суверенизации.

Может быть, этим Нечто выступает экзистенциальная химера по имени Время?

Это невозможно; Время — черная дыра в каждом из нас, естественно, и в социуме. Черная дыра, как известно, эгоцентрична, эгоистична и «злонамеренна»; накрывая социум, она дробит его на части, обособляет каждую в общей социальной Массе.

Но если не Время, то что?

Выбор невелик, ведь остается только…

Пространство.

10

Тут же слышатся гром аплодисментов: что за чушь?! Пространство, ведь оно разъединяет Землю и Солнце, отдаляет все от всего!

Здесь-то, как говорится, и «зарыта собака». Ларчик открывается просто: реальное («физическое»)^[2]. Пространство, Пространство-время, энергетически двойственно — физично и «метафизично», механично и магично; вот эта «двойня» (мы еще о ней поговорим) действительно разделяет все существующее в физическом измерении; в измерении же фундаментальном, чисто пространственном, магическом, Пространство соединяет, роднит. Все дело в том, что т. н. пространственно-временной Континуум неразрывен в самом себе, противится присутствию временного «довеска» с его инстинктом беспощадного разделения. Эту свою целостность Континуум и преследует, ставя частью материальных композиций.

То же внушает и вконец материализованным духам Неба, то бишь нам с вами. Это внушение выражается не в физическом, а в виртуальном (физически отрицательном, магическом) проявлении, довлеющем над всем, что подает признаки жизни.

11

Уже стоит в ушах: что за ахинею ты здесь несешь?! При чем здесь магия, всякие пространственные ощущения и прочая дребедень?

Не стану углубляться в осмысление лучшего из Измерений Бытия божьего, вобравшего толику от альтернативного к нему Времени в прикосновении к его патрону, Черной Дыре. Мы находим этот временной «довесок» к абсолютному вселенскому Континууму как его физическое содержание, измеряемое в объемах, длинах, расстояниях, метрах, футах, литрах, баррелях, ладонях, ангстремах или парсеках — и этим ограничиваемся. В действительности экзистенциально двумерное, ограниченное концентризмом Времени Пространство-время — это не столько метры или объемы, сколько нечто интуитивно чувственное, влекущее, призывное, предлагающее — словом, располагающее своими особыми, магическими энергиями. Эта антигравитационная энергетическая основа Пространства не дискретна, а континуальна, гомогенна, неразрывна и подлинно антиматериальна, физически отрицательна. Мы находим ее в нашем «детекторе» Пространства, точно так же физически отрицательном (по преимуществу — это наше фундаментальное магико-чувственное содержание: радость свободы, магическое ощущение Неба, любовное чувство принадлежания Жизни, и т. п.) Все вместе взятое это энергетика нашего духа — пространственного содержания человеческой сущности.

В данном же конкретном случае мы находим чувство социального единения некой «горизонталью» абсолютного Чувства, инспирированного Пространством «вдоль и поперек» — магическим влечением в рамках характерного для Континуума свойства неразрывности. Выраженная на языке магии эта неразрывность как раз и обращается в духовное единение социума. Эта штуковина в форме виртуальной Идеи реализуется в коммунистической идеологии, в конечном счете — в материях, в соответствующем сценарии социального обустройства.

…Сей отчаянный «спич», несмотря на естественное к нему отвращение догматиков существующего знания, не вредно прочесть дважды, смысл его — основа дальнейших выкладок.

Все вышеприведенные утверждения могут показаться глубокомысленной чепухой, дурным позитивизмом или вовсе помешательством, но в действительности все так и есть. Два отстоящих друг от друга человека стремятся преодолеть «дискретность» человечества, свое одиночество — все это по не зависящему от воли каждого тайному магическому призыву. Можно назвать влечение подсознательным, мистическим, иррациональным и пр., но это ничего не объясняет. В действительности это каприз Пространства, стремящегося сохранить в неразрывности свое первое дематериализованное содержание — пространственный Континуум (с его отрицательной физикой, духовным измерением, магической энергетикой, и пр.). При этом возможный разрыв случается вопреки тяготениям Континнуума, но по принуждению схватившегося с ним Времени. Присутствие тяготения Черной дыры как раз и сообщает Континууму элемент первичной, едва обозначенной дискретности. То же Время уже «не понарошку» делает каждого из нас дискретным звеном Жизни — молекулой или атомом квази-дискретного Континуума.

Остается лишь извиниться по поводу не слишком уместного здесь теоретизирования. Но мы взялись добраться до сути парадоксальных вещей и не должны печалиться по поводу случающихся при этом головокружений.

Однако:

— Привет, звездная потеряшка! Что-то я не заметил, чтобы Плеяды пригорюнились, перестали сверкать из-за потери.

— До них дошло, что ты субъект вменяемый, не станешь бить кувалдой по их изобретению. Снова вагон загадок?

— Только одна, но и та тебе не по уму. Кроме как знать, тут надо еще и понимать, приводить истины в движение. Наши сто тысяч мудрецов все еще ищут ответ.

— Не нахожу ответа единственно на этот твой вопль.

— Хорошо, бью под дых: что представляет собой магия?

— Это хулиганство. Ты же знаешь, что эта чувственная дама меня обходит стороной.

— Но ты можешь видеть ее со стороны, не смея прикоснуться?

— В общих чертах…

— И то хорошо; и откуда магия выплывает? Отвечай умно и подробно, чтобы никто не понял, что его водят за нос.

— Можешь назвать мадам Светом Бесконечности, пришедшей в движение мечтой Господа Бога. В присутствии Вместилища времени, Бог Пространства располагает тяготением к Бесконечности (абсолют, вертикаль) и неразрывности (горизонталь), оттого становится Духом Свободы и Любви; в двойственном представлении это и есть абсолютная Магия.

— Великолепно, то что надо! Остается понять то, что ты сказал.

— Проще говоря, магия — это энергетика Пространства.

— Мы ее ощущаем?

— Мир ощущает магию Пространства в совмещении с гравитацией, и это уже магия двуединая — чувственная (тяготение к любви и свободе) и механическая.

— Чувство — это понятно, а механика?

— Классическое силовое воздействие: техномагия, она же антигравитация.

— Обычная обратно направленная физическая сила?

— Копай глубже: сила физически отрицательная, трансцендентная, устремленная не в Источник времени, а в Бесконечность Пространства — словом, тяготение, инвертировавшее в самом себе.

— А в смысле воздействий-взаимодействий?

— Размывает своего субьект-носителя или подопечную особь в Пространстве в волновом излучении.

— Стоп-стоп, означает ли это, что любое излучение магично, физически отрицательно?

— Приставка «из» по отношению к любому действию должна, как минимум, настораживать.

— Из-вестие, ин-формация — это тоже техномагия?

— Как действие в пользу Неба, приоритетно чувственное — да; как бесчувственное, куммулятивное — нет, банальная физика.

— То же и познание, мышление?

— Без исключений. Все определяет мера на весах имманентных приоритетов, пропорция должна достигать некой отметки чувственности. И уж непременно иметь знак любви и свободы.

— А как быть с воображением?

— Воображение — это магическое (волновое) продолжение физической (гравитирующей) мысли, разумеется, еще и любовно прочувствованное. Точнее, сама мысль является материализованной частью воображения.

— А если все это без сантиментов?

— Магия нулевая, уступившая физике — воображение на службе Дьявола, сила и страсть ума, опосредованные промежуточным финишем — Смертью.

— Ты хочешь сказать, что современная наука…

— Предельно недальновидна: хочу как у Балды, а получается как у балды.

— Смею возразить, наука если не понимает, то не верит.

— Она верит разуму, не понимая того, что слуга Равновесия не может быть другом Магической Асимметрии, именуемой Жизнью.

— Разум — бяка?

— Точно так, если только разум не цаца, не слуга небесного Чувства.

— Что за служба такая?

— По ней страдаю, и коль скоро ты недоумеваешь, то и тебе не вредно поволноваться умом в пользу Небес.

— Бот, обнимемся как друзья по несчастью.

— Биожелезо в объятиях биотаблицы Менделеева? Обнимемся и пустим слезу.

12

Не забыть бы вот о чем: в какой зависимости находятся конструкционный и технологический приоритеты?

Существуют два варианта экзистенциальных приоритетов: материализующий (приоритет Времени) и дематериализующий (приоритет Пространства). При этом конструкционный приоритет Жизни, которая в принципе обнимает все Сущее, этот приоритет Пространства по определению незыблем и вечен. Спонтанное самоопределение может «ворочать» только технологическим (горизонтальным) приоритетом. Кривая эволюции этого приоритета должна быть замкнутым кругом (с чего начинаем, тем и заканчиваем). Это условие экзистенциальное и точно так же незыблемое.

Таковы две предпосылки существования как такового.

По всем представлениям спонтанная Вечность предпочитает «бытовой» приоритет Времени, технологию материализации. Приоритет противодействует общему приоритету Конструкции и в процессе эволюции едва ли не полностью «пожирает» его. По сути субъекты Неба лишены права выбора подобно тому, как лишен права выбора рождающийся младенец. Правило технологической круговерти допускает вариант спонтанного произвола с выбором приоритета Пространства на завершающем этапе вечностной эволюции, но «этнос», избирающий такое продолжение, не имеет отношения к продолжению Жизни, следовательно, должен оставаться головной болью Вечности — абсолютное зеркальное отображение нашей головной боли по поводу демонов эгоцентризма, выглядящих «выродками» среди нормальных людей. Что касается нормальных духов Вечности, то они предпочтительны не только для Вечности, но и для нас с вами: мы — это они же, лишь только спустившиеся на Землю и материализованные «под завязку».

Каждый из нас повторяет здесь путь своего вечностного предтечи, духа Жизни. Но уже на возвратном участке кривой экзистенциальной эволюции. Приоритет возвращения делает зеркальным материализующий технологический приоритет, но, как и в Вечности, не сразу, а в процессе: Адам и Ева, выбравшие технологию «дерева Жизни», в первый момент после появления на свет божий стали бы головной болью Создателя. Однако технологический приоритет материализации постепенно «съедает» конструкционный приоритет Жизни. В кои-то веки он превосходит меру и замещает приоритет Идеи. Происходит то, что можно назвать экзистенциальным резонансом структуры: технологический и конструкционный приоритеты совпадают. Как это отражается на эволюции? Она детонирует, срывается в темповый экстремум.

Куда торопимся?

В Ад.

Чтобы сохранить надежды на райскую альтернативу, мы должны без промедлений восстановить приоритет Духа постепенно и инвертировать технологический приоритет — одно без другого бессмысленно и невозможно. В конечном счете, это побуждение к зеркальному экзистенциальному резонансу, чреватому экстремальным ускорением эволюции. Но что такое это детонирующее ускорение, если оно происходит в обратном времени? Это та же экспонента, но дематериализующая, пожирающая время, замедляющая процесс.

Угрожает ли нам чем-то детонирующие приоритеты цвета Бессмертия?

…Поживем — увидим.

13

Не оценить ли вступление в заключении главы?

Мы говорим здесь о Пространстве и Континууме, а обнаруживаем Коммунизм. Такова самая глубокая, экзистенциальная природа Коммунизма. Коммунизация социума есть не что иное, как посвящение в Континуум, — социализация в ее духовном, пространственном приоритете. Туман духовной неразрывности, магического влечения под действием Времени коагулирует, обращается в капли, гранулы сообщества, социума. Ничего удивительного, ведь и пылевые облака собираются в звезды, а звезды в галактики, и т. д. Коммунизм — он и есть созвездие тяготеющих друг к другу галактик в образе людей Земли. Тяготеющих не во временном — физическом, плотском, материальном, а в виртуальном — пространственном, магическом — воспроизведении, которое мы воспринимаем полем духовным, чувственным. Приоритет жизнеутверждающей пространственной магии (интуитивных влечений, веры, любви и пр.) — это то единственное, что отличает драгоценную Жизнь от смертной Породы. Жизнь же предъявляет нам свои драгоценные формы в виде претензий на то или иное соответствие ее призывам. Она же, Жизнь, и втолковывает нам: человек по своей природе коммунистичен.

Откроем чувство и разум к призывам Жизни.

— Бот, мне говорят, что я сын божий, — это ирония или успокоительное?

— Странное сомнение для святого.

— Святость ныне не в моде, модны отречения от всего, что не конвертируется в успех.

— Похоже, все вы сыновья Бога, только изгнанные.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Надо бы запомнить всем и навсегда: Коммунизм может и должен быть не «вынь да положь», а только Приоритетом — неизменным и вечным. Иными словами, в нашем актуальном праве выбора построение не «чистого», монопольного коммунизма или такого же индивидуализма, а лишь соотношение тенденций по схеме к Коммунизму или прочь от него. Помимо всего это означает, что любой коммунистически явленный (точнее, методично коммунизируемый) социум может и должен позволять себе быть в меру дискретным, выезжать на поскрипывающей телеге индивидуализма. Основной же властью, задачей и парадигмой социальных построений должен оставаться дух коммуны. В этом последнем ныне вся «загвоздка»: в существующей модели Цивилизации, опирающейся на технологии поглощения внешних материальных ресурсов, индивидуализм неизбежно становится приоритетом и перечеркивает власть коммунистических мотиваций.

Забегая вперед, отметим, что наш «утробный» коммунизм, как говорится, тоже «не дурак», он выходит из положения тем, что дискретирует не системную горизонталь, не технологическое социо-построение, а саму вертикаль, историю своего эволюционного марша, превращает ее в череду все более устойчивых исторических «эксклюзивов», перемежающихся отступлениями в пользу затрапезного индивидуализма. По сути, гипотетический Коммунизм превращает себя в полосу эволюционного самовозобновления, по всем критериям умирает и оживает. Такое исторически квантованное воскресение обращает фатально детерминированную Хронократию в Систему самодетерминирующуюся и пространственно расходящуюся — словом, обращается в творческую Коммунократию, и это еще мягко сказано. Коммунизм преобразует себя в конфигурацию коллективного и вечно живого Бога, выстраиваясь по ходу в цепочку последовательных эволюционных приближений к адекватности Идее.

2

Физическое то же, что и материальное; материально все, что теряет приоритет Пространства в горизонтальном (технологическом) измерении. Пространство не может быть физическим по определению. В меру «физичным» может быть только пространство-время, да и то все зависит от асимметрии связки. В преобладании пространственной энергетики это никакая не не физика, а физика во власти альтернативного детерминанта, коим выступает Пространство — физика отрицательная, та же магия. Во всех случаях реальное Пространство-время физически отрицательно, магично.

В варианте технологического превосходства физической (временной) составляющей пространственно-временной Континуум «рвется» в механическом воспроизведении, порождая нечто дискретно обозначенное, полузаконченное — материальный модуль, вещество. Наконец, в варианте пространственно-временного паритета, равнодействия абсолютного и технологического приоритетов, модуль теряет системные связи и становится достоянием космической Реальности, тождественной Смерти, Симметрии (Хаоса, Вакуума).