Крик души из преисподней – 3. Житие мае…

Алекс Тенькофф

Вы держите в руках замечательную книгу трёхтомника «Крик души из преисподней» графомана и рифмоплёта Алекса Тенькофф. Стихотворения написаны мною примерно за последние 33 года, темы стихов самые разные: ангелы и демоны, ненависть и любовь, религия и атеизм, война и мир, Колыма и Магадан, родина, авторские дворовые блатные песни, ужасы, смех и улыбки. Каждый читатель обязательно найдёт стихотворение о себе, о своей жизни и судьбе, о своей малой и большой Родине, т.е. о нашей бренной жизни. Книга содержит нецензурную брань.

КЛУМБА. (Ужас)

Флэш был прекрасным мальчишкой,

Очень любил он цветы,

Но вдруг увлёкся девчушкой,

В крыше слетели винты.

Цветочки росли на земельке,

В подвальчике гнили живьём,

Висели тела на цепочке,

От них уже пахло гнильём…

Девчонки висят на верёвках,

Без солнышка кожа в прыщах,

Рахитов закапывал в землю,

Цветочки с любовью сажал.

Органика трупиков резко,

Клумбы его подняла,

Девчонок подлавливал метко,

А мамка в подвале жила.

Она там девчонок кормила,

Пищала там каждая мышь,

Навозик она получала,

Девчонок насиловал Флэш…

Сиськи в корыте рубили,

Все волосы с девок сошли,

И новых девчонок ловили,

Чтоб лучше цветочки росли.

Рекою текло удобренье,

Цвели орхидеи в саду,

И всё человечье вниманье

Флэш отдавал, как в бреду.

Цветочки всходили на клумбе,

Сдыхали девчонки внизу,

И всё хорошо было в доме,

Лишь клумбы стонали в луну…

2.

Открыл в сарай скрипучую калитку,

Фонарный свет прорезал темноту,

Заметил я под потолком жилетку,

И смерти явь тупую красоту.

Шумели листья, ветер рвал деревья,

А дождь лупил по крыше и земле,

Гремело всё! И стрелы поднебесья,

Нещадно душу опускали мне.

Болталось тело, тихо и пристойно,

Глаза на выкате, язык меж губ,

Мне стало страшно, как-то безнадёжно,

Себя ощупал, что ещё не труп.

Послышалось тяжёлое дыханье,

То Флэш тащился трупик порубить,

В цветочках находил он вдохновенье,

И их любил на грядки посадить.

Он землю удобрял кусками мяса,

Потом рассадку бережно втыкал,

Он кровью поливал их раз от раза,

Которую из девушек сливал.

Я, испугавшись, кинулся на сено,

Зарыться глубже резко с головой,

Но Флэш услышал шорохи мгновенно,

Топор с пилой взметнулись надо мной…

3

Вдруг небо грянуло огромным взрывом,

Что даже Флэш качнул своей рукой,

Я ещё больше завалился сеном,

Но скользкий труп нащупал под собой.

Оно воняло сероводородом,

Что не испустит не один говнюк,

А я вдыхал вонизм своим хлебалом,

И надо мной шипел ещё мандюк.

Ходил маньяк и нюхал своим рылом,

Прислушивался, падла, но никак

(Накрылся я уже прогнившим трупом),

Не смог живого различить дурак!

Верёвочку с девчонки он не резал —

Он шейку симпапуле отпилил,

И безголовый труп ужасно падал,

Потом помельче кости порубил.

Вдруг лёгкое послышалось стенанье,

Под сеном кто-то был ещё живой,

На роже Флэша было наслажденье,

А трупик обнимал меня рукой.

Собрав кусочки мяса без остатка,

Флэш начал шарить, голову искать,

Пощупал я остатки от придатка,

И понял, что мне секса не видать…

Опять Господь проехал колесницей,

Бросая гром и молнии в лесу,

А я моргал, моргал своей глазницей,

И ковырял у трупика в носу.

4.

Собрал в мешок останки от девчонки,

Попалась голова, из шеи кровь соснул,

Мешок перехватил куском верёвки,

На кучу сена он мельком взглянул…

Душа моя была уже не в пятках,

А где-то у Иисуса в Небесах,

И вспомнил, как ребёнком на задворках,

Я бегал в не заштопанных носках.

Тут дверь сарая мрачно заскрипела,

То Флэш с мешком противным уходил,

Гроза последним ужасом гремела,

Я труп вдыхал и Господа молил.

Опять в углу послышался мне голос,

Я попытался труп с себя столкнуть,

В руках моих остался только волос,

Иль скальп — пришлось тут блевануть.

Бабёнка эта вовсе вся прокисла,

На улице жара и кислород,

На мне живот и сиська лишь висела,

За стенкой удалялся тот урод.

В конце концов вдохнул я свежий воздух,

И выполз из-под сгнившего дерьма,

Но донеслось стенанье вновь до слуха,

Я двинулся средь хлама и говна.

Сквозь тьму заметил я свиную клетку,

Обрубки рук торчали из неё,

Я разглядел облезлую девчонку,

Меня опять стошнило от всего.

5.

Помочь уже ей было бесполезно,

С обрубков рук кровища шла рекой,

С замком открыть и дверцу невозможно,

Как будто всё смеялось надо мной.

Пошёл к скрипучей двери в безрассудстве,

Подёргал, вроде скрипнула она,

В каком-то недостойном полном блудстве,

Увидел, свет пробился из окна.

То домик был мамаши и сыночка,

Любовью процветал весь милый дом,

И если уж была в том доме дочка,

То в клумбе стала лучшем бы цветком.

Мамаша на еду брала лишь ливер,

Печёнки, лёгкие и почечки на вкус,

А мяса запах мамке был противен,

И им питался тошнотворный гнус.

Руками мама тискала весь фаршик,

Любили с вонью, чтоб тухлятиной несло,

Давно уж не стоял у Флэша пальчик,

И маму от обиды всю трясло.

Смотрю, дрожу, на долбанную кухню,

И дёргаю гранатную чеку…

Но открывая глаз, кого я вижу? —

Да добрую и верную жену!

2000г.