Хайм

Алекс Тарн, 2013

Хайм – так называется система «второй жизни», куда уходят люди, уставшие от «первой». Убежище, где можно спастись и найти друзей, родных, близких, которые не обманут, не изменят и не изменятся. Убежище, где побеждена сама Смерть. Но не настигнет ли беглецов «первая реальность», давно уже ставшая для них чужой? Ведь для нее они всего лишь добыча… Роман «Хайм» был включен в длинный список «Русской Премии – 2013».

4. Найт

Я вынужден был отдать Ей почти все свои деньги. Вдобавок к этому пришлось продать дом, где я жил, прежде чем переселиться на виллу к Постуму и Трай. Впрочем, Она тоже лишилась всего своего имущества: проклятый хакер оказался сущим проглотом. Да, информация стоит денег, но требовать такую огромную сумму всего-навсего за один адрес? Как хотите, но это чересчур; я в жизни бы не согласился на подобные разбойничьи условия просто так, без торговли.

Ладно… Какой смысл махать кулаками после драки? Кроме того, мое положение не располагало к спору. Она ведь всегда могла напомнить мне, кому из нас двоих пришла в голову идея нанять хакера, кто из нас двоих кричал: «Найди и заплати!» В конце концов, именно это Она и сделала — нашла и заплатила, — так что жаловаться вроде как не приходилось. А что касается неподъемной цены, то, учитывая характер этой робкой лузерши, трудно было ожидать практичного ведения дела. Не нужно быть опытным жуликом, чтобы сразу распознать в Ней беспомощную жертву. Хорошо еще удалось сохранить ноутбук — в противном случае мой вход в Хайм, то есть собственно бытие, полностью зависели бы от наличия публичных терминалов на вокзалах и в аэропортах.

«Успокойся, — говорил себе я, — деньги не проблема. Ты молод, силен, привлекателен, владеешь превосходно оплачиваемой профессией. Годик-другой, и ты вернешь потерянное… Главное — сохранить сына. Такого, как Постум, больше нет и не будет. Хотя ты сам еще мог бы пережить его уход. Ты, но не Она. Ее это стопроцентно убьет: Она ведь всего-навсего убогая снаружистка».

Временами я ловил себя на том, что страх за Нее и в самом деле тревожит меня едва ли не больше всего — даже больше, чем страх потерять Постума. Инстинкт самосохранения? Наверно. Ведь оператор-снаружист жизненно необходим любому гражданину Хайма. Я ощущал себя ребенком, который вынужден прогуливаться в сопровождении крайне ненадежного взрослого среди клеток с опасными дикими зверьми. Что если этого взрослого съедят или похитят? Кто тогда вернет меня домой? Не лучше ли прямо сейчас подыскать другого опекуна? Пусть передаст мой аккаунт и пароль кому-нибудь более подходящему…

Но к неприязни, которую я испытывал к Ней, примешивалась еще и жалость. Ведь Она превратилась в человеческий обломок не по своей вине. Ведь если бы наружная жизнь не была такой гадкой, такой беспощадной, не уродовала бы красивых, не унижала гордых, не топтала невинных — да-да, если бы не всё это, моя снаружистка выглядела бы совершенно иначе. Точнее говоря, Она была бы мною. И это чувство родства — пусть даже только потенциального — не позволяло мне бросить Ее на произвол судьбы, хотя, возможно, именно в этом и заключался мой единственный шанс.

Ну и, конечно, имя. Причина последняя в списке, но первая по значению. Человек с именем Найт не может покинуть товарищей в момент кризиса. В любое другое время — пожалуйста, но только не тогда, когда над головой нависает свинцовая, чреватая гибелью тяжесть. Многие назовут это глупостью, синдромом раба, безрассудством — ну и черт с ними, со многими. Кем бы я был, если бы сбежал от Нее в такую минуту? Ведь кроме меня у Нее оставался лишь старый ноутбук, да билет на самолет, да несколько жалких грошей на еду.

Рейс, как назло, отложили из-за каких-то протестов кого-то во имя чего-то. Как я понял, снаружи постоянно протестуют, воюют и бьют; редко кому удается проскочить без потерь сквозь бесконечную череду этих бессмысленных заварушек. Вот и нам пришлось ночевать в аэропорту среди потных, злых на весь мир пассажиров. Она знала о моей тревоге и изо всех сил храбрилась, но я-то чувствовал, какой чудовищный колотун сотрясает эту насмерть перепуганную тетку.

Мы забились в дальний угол зала ожидания, потому что Она отвыкла от большого количества народа и от людей вообще и старалась быть максимально незаметной — трудная задача с такими-то размерами тела. Маленькому существу легко стушеваться, но нет ничего комичней толстухи, которая пытается втиснуться в мышиную нору. За подключение к интернету в аэропорту драли бешеные деньги, но я настоял, чтобы Она заплатила, и, как выяснилось, зря: Постум появился лишь для того, чтобы осведомиться, не приходила ли мама, и, услышав отрицательный ответ, вышел из Хайма, несмотря на все мои уговоры. Тут только я осознал, что у Нее не осталось денег на ужин, и странным образом досада на собственный эгоизм обернулась досадой на Ее безответность: ведь ничего не сказала, не возразила, не напомнила, просто заплатила свои последние гроши, и точка. Вот и сиди теперь, дура, глотай воду из-под крана.

— Ничего, не страшно, — сообщила Она мне, униженно улыбаясь, — иногда полезно поголодать.

Ну да, кто, взглянув на тебя, стал бы спорить?..

К моменту посадки я совершенно с Нею измучился. Если раньше меня беспокоила лишь ее предстоящая встреча с Программером, то теперь я уже начал всерьез сомневаться, сможет ли Она живой и невредимой добраться до его двери. Как потом выяснилось, это были совершенно напрасные страхи: тогда я еще и представить себе не мог уровень живучести снаружистов. Там, где любое нормальное существо давно уже отбросило бы копыта от нескончаемых несчастий и жестокого обращения, эти как ни в чем не бывало продолжают тянуть и тянуть свою лямку. Зачем? Почему? Поди пойми…

В самолете Она с трудом втиснулась в кресло.

Как и следовало ожидать, место оказалось не у окна и не у прохода, а посередке, ни то ни се, двойная порция неловких телодвижений — и для того чтобы выйти самой, и для того чтобы пропустить сидящего у окна пассажира. Излишне говорить, что Ей было неудобно просить, и Она всякий раз терпела до последнего, а затем бесконечно долго возилась, распрямляя затекшие ноги, обдирая бока поручнями и придавливая своими телесами возмущенных соседей. Удивительно, как это мы долетели, не лопнув от напряжения и не сгорев от стыда.

На выходе из аэропорта позорный цирк продолжился. Я уверен, что Она без колебаний двинулась бы пешком, если бы знала, как дойти, или хотя бы имела возможность спросить дорогу у встречных. Но отсутствие пешего варианта делало обязательным использование такси, то есть требовало денег, которые кончились еще при отлете. Оставалось одно: продать что-либо. Думаю, Она понимала, как это будет выглядеть, и потому смущенно попросила меня не смотреть. Трудно вообразить более идиотской просьбы: если бы я мог физически отделиться от Нее, это произошло бы намного раньше — еще при первом знакомстве. Но в условиях нашей фактической неразделимости подобная нелепая стыдливость выглядела едва ли не изощренным издевательством. Тем не менее я промолчал, дабы не усугублять и без того тяжелую ситуацию.

Пыхтя и обливаясь потом, Она взгромоздилась на пассажирское сиденье и в ответ на вопрос таксиста протянула ему записку с адресом и часики, которые тут же сняла с руки. Шофер бегло взглянул на часы и возмутился. Мы вышли и стали ждать следующую машину. После пятой или шестой попытки подошел распорядитель и пригрозил сдать нас в полицию. Я ожидал, что Она заплачет или все же попробует выдавить несколько слов мольбы, но глаза Ее оставались сухими, а рот на замке. И тут я впервые понял нечто очень важное: эту женщину можно высмеять и обругать, ее можно унизить, но сама она никогда не унизит себя выпрашиванием подачки. Как бы Она ни жила, это никогда не происходило «за так», задарма, по чьей-то милости. Она всегда требовала от жизни счет и оплачивала его до последнего гроша. У этой бесформенной жабы было мускулистое сердце рыцаря, Найта.

Наши глаза остались суше Сахары, и неважно, что творилось у нас внутри, когда мы протянули распорядителю наш ноутбук, наше последнее имущество и предпоследний козырь — за ним уже шла только жизнь. Мужчина смущенно усмехнулся, и это смущение на долю секунды сделало его похожим на человека. Затем он проверил, работает ли комп, сунул его под мышку, а свободной рукой махнул в сторону колонны таксомоторов. Две минуты спустя мы отъехали от терминала. Дорога показалась мне очень длинной; возможно, наш старенький ноутбук был не такой уж и выгодной сделкой для хапуги-распорядителя.

Дом по указанному хакером адресу находился в спальном пригороде и на первый взгляд ничем не выделялся в длинном ряду двухэтажных особнячков однотипной застройки. Район выглядел довольно унылым, чтоб не сказать необитаемым; судя по наглухо задраенным ставням, жухлым газонам и расставленным повсюду объявлениям о продаже и найме, большинство домов пустовало — как видно, город переживал не лучшую пору. Когда такси отъехало, мы остались одни на узеньком тротуаре; вокруг не было ни души. Оглядевшись, Она поежилась:

— Похоже, тут никто не живет… я так и думала, что тот парень обманет.

— Погоди, — возразил я, — ты ведь даже не попробовала постучаться в дверь. А что касается места… — говорят, снаружи сейчас кризис, люди теряют работу и уезжают туда, где она еще есть. Вот и тут, похоже, дела не ах. Да и вообще, не так уж здесь и пустынно: смотри, смотри, кошка!

И впрямь в нескольких метрах от нас из неплотно прикрытого мусорного бака вывернулась кошка, мягко спрыгнула на землю и, высоко задрав хвост, двинулась через дорогу.

— Вот видишь, — сказал я. — Если бак не пуст, то и дом обитаем.

Она молчала, с опаской поглядывая то на меня, то на предполагаемый дом Программера. Он и самом деле мало чем отличался от соседних особняков, где явно не жил никто: такой же запущенный газон, глухо запертые ставни на окнах и заржавевшие от долгого бездействия петли гаражных ворот.

— Я не смогу, — прошептала Она наконец. — Ты ведь знаешь. Я начинаю задыхаться, когда нужно говорить по заказу.

«Ну вот, начинается… — подумал я. — Не сможет, точно не сможет. Если бы он еще открыл дверь, чтобы хоть как-то начать общение… Тогда можно будет что-нибудь написать или воспользоваться жестами. Но для этого надо прорваться внутрь. А чтобы прорваться внутрь, придется прежде поговорить по интеркому. То есть сделать нечто принципиально Ей недоступное. Заколдованный круг. Плохо дело».

— Ерунда, — произнес я вслух. — Ты сможешь. Со мной-то ты говоришь нормально.

— С тобой другое дело, — отвечала Она. — С тобой я говорю мысленно. Мысли не слова, мысли не душат, если только они не слишком горькие. А там, на двери, интерком. Там нужно во весь голос. И без пауз, иначе он просто отключит связь и больше не откроет. Решит, что это дети балуются.

— Где ты видишь тут детей? Тут кроме одной помойной кошки… — я осекся, остановленный неожиданной мыслью. — Подожди-ка. Кажется, есть идея.

Мы подбежали к мусорному баку. Есть! Коробка из-под пиццы лежала сверху — слегка подмокшая и грязноватая, но вряд ли это будет заметно на мониторе камеры наружного наблюдения.

— Вот, держи! — я сунул коробку Ей в руки. — Тебе не придется ничего говорить! Позвонишь по интеркому и, когда он ответит, покажешь ему коробку. Только бы он оказался дома…

— А потом? — Она растерянно смотрела на меня, держа перед собой грязно-белую картонку. — Что мне делать потом?

— А потом пицца с котом! С помойным! — заорал я, вдруг начисто потеряв терпение. — Когда ты перестанешь задавать идиотские вопросы?! Ты, толстая глупая лузерша! Сейчас тебе нужно думать о том, как бы сойти за посыльную. Хотя, чтобы принять тебя за нее, нужно быть поистине добрым гением! Или наоборот, полным кретином. Марш к двери! Звони! Звони, кому говорю!

Побледнев в тон коробке и едва переставляя ноги, Она двинулась вперед по заросшим травой плитам дорожки. Вот и дверь. Она сделала безуспешную попытку глубоко вздохнуть и с размаху, чтоб не передумать, ткнула пальцем в светящуюся кнопку интеркома.

— Еще раз! — скомандовал я спустя минуту ожидания.

— Никого нет…

— Еще раз!!

Она позвонила снова. Прошло еще с полминуты. Я уже было решил, что в доме и в самом деле нет никого, как вдруг укрепленная над дверью камера наружного наблюдения дрогнула и пришла в движение. Затем в интеркоме послышалось недовольно-вопросительное ворчание.

— Коробку! — зашипел я. — Подними к камере коробку! Быстро!

— Что? Пицца? — хрипло выговорил интерком. — Пицца была вчера. Сегодня я ничего не заказывал. Уходи. Это не ко мне. Ошибка в адресе.

Щелчок. Тишина.

— Звони еще раз! Длиннее, длиннее!

Она вжала указательный палец в кнопку звонка.

На этот раз интерком взорвался почти без паузы.

— Ну что?! Что?! Что вам всем надо?! Я же сказал — не ко мне! Не ко мне!.. — внезапно он запнулся и уже без прежней уверенности закончил: — Или ко мне?

«И в самом деле, гений, — подумал я. — Говорят, они всегда во всем сомневаются». Мы с Нею затаили дыхание: решалась наша участь, ни больше, ни меньше. Второй раз такой трюк уже не пройдет; если нас не впустят сейчас, то придется караулить поблизости в надежде, что дверь когда-нибудь да откроется… — хотя, судя по запущенности дорожки, это происходит довольно редко. Караулить поблизости… Легче сказать, чем сделать — без денег, без еды, без жилья, без сил. Я взглянул на ее несчастное осунувшееся лицо. Понимала ли она, что обречена? Скорее всего, нет: Она просто ужасно боялась — боялась любого исхода.

— Ладно, входите… — буркнул интерком.

Внутри зажужжало, и входная дверь пришла в движение. В этом похожем на банковский сейф доме она не распахивалась, как обычно, а перемещалась на внутренних рельсах вбок, плавно уходя в стену. Думаю, что эта стальная плита устояла бы даже перед бронебойным снарядом.

— Входи! Входи, пока он не передумал!

Мы вбежали в дом и остановились на пороге большого холла. Похоже, хакер не соврал: здесь действительно обитал Программер. Во всяком случае, об этом могла свидетельствовать весьма необычная организация внутреннего пространства, начисто лишенного характерных признаков гостиной, столовой, библиотеки, кабинета — всех этих диванов, кресел, подушек, пледов, камина с фарфоровыми фигурками на мраморной полке, обеденного стола, окруженного стульями, как король Артур рыцарями, затейливого секретера, книжного стеллажа, этажерки с безделушками, картин, фотографий, репродукций, африканских масок… — иными словами, тех непременных и многочисленных деталей, которые всем своим нестандартным скопом и формируют образ стандартного человеческого жилья.

Хотя нет — у дальней стены примостилась-таки узенькая софа, безнадежно одинокая в окружающей ее пустоте. Увидев нас, она наверняка обрадовалась хоть какой-то компании. В углу комнаты мигал огоньками аппаратуры стальной каркасный шкаф. Рядом с ним примостился компьютерный стол; другой его брат-близнец отчего-то был выдвинут в самую середину холла. Он смотрелся там, как хоккейные ворота на глади пустого катка; это сходство усиливалось офисными стульями на колесиках, которые раскатились по каменному полу наподобие пятерки хоккеистов. Другой мебели в комнате не наблюдалось.

Зато стены были почти сплошь увешены большими плоскими мониторами. Я начал считать, но меня сразу сбили со счета знакомые виды Хайма, которые проецировались почти на каждый экран. Кем бы ни был хозяин этого дома, он явно имел самое непосредственное отношение к нашей системе.

— Покажите мне квитанцию!

Мы с Нею обернулись. К нам быстро подходил мужчина среднего… — я хотел сказать «среднего роста», но, пожалуй, средним в нем было всё: и рост, и возраст, и телосложение, и одежда… — удивительно непримечательная внешность. Он требовательно вытянул вперед руку и слегка потряхивал ею, чтобы поторопить эту нескладную пожилую тетку, абсолютно не похожую на обычного разносчика пиццы. Как и следовало ожидать, Она не реагировала, впав в свой обычный столбняк.

— Ну что же вы стоите, как… — нетерпеливо проговорил хозяин и, схватившись за край коробки, дернул ее на себя.

Однако моя несчастная снаружистка пребывала в таком безнадежном ступоре, что даже не могла разжать пальцы. Какое-то время они состязались в перетягивании коробки — неплохое было бы ярмарочное состязание! Победа в итоге досталась мужчине. Отдуваясь от затраченных усилий, он отнес мнимую пиццу на центральный стол, сдвинул в сторонку стоявший там ноутбук и открыл крышку.

— Вы что, издеваетесь? Это такая шутка, да?

Бедняжка молчала, не в состоянии противопоставить что-либо законному возмущению хозяина. По идее, здесь следовало бы обрушить на предполагаемого Программера целый поток слез, стонов, завываний, а главное — слов. Нам требовалось настоящее словоизвержение, лавина, девятый вал слов! Но Она… — Она не могла выдавить ни единого слога, даже самого первого, начального! Нелепая раскрасневшаяся толстуха, Она стояла посреди комнаты, зачем-то запрокинув голову и приподняв руки наподобие пингвиньих крыльев, стояла и ловила воздух широко распахнутым ртом. Мне никогда еще не приходилось наблюдать её в таком состоянии. Она могла умереть в любую минуту, я отчетливо ощущал это по сотрясению нашей общей пуповины.

К счастью, хозяин тоже осознал потенциальную опасность. Конечно, ему вовсе не улыбалось обсуждать с полицией вопрос о происхождении трупа незнакомой женщины в своей гостиной.

— Вам плохо? — испуганно проговорил мужчина и, взяв Её за локоть, подкатил ногой ближайший офисный стул. — Сядьте, прошу вас. Вот так… вот так… Подождите, я принесу воды.

Затем, не отрывая от Нее встревоженного взгляда, он попятился от стола и так, пятками вперед, добрался до одной из дверей, по-видимому, ведущей в кухню. Она подняла голову и печально взглянула на меня. Глаза Её были полны слез.

— Вот видишь, я ведь предупреждала. Все кончено, Найт. Все кончено.

«Она права, — подумал я про себя. — Какая досада… пожертвовать всем только для того, чтобы провалиться в самый последний момент!»

— Полнейшая нелепость, — сказал я Ей. — Ты ведь умеешь говорить, уж я-то знаю…

— С тобой всё иначе, — тихо возразила Она. — С тобой…

— Знаю, знаю, — перебил я, отворачиваясь от Её заплаканного лица. — Мысли не душат и так далее. Эх, если бы я мог заменить тебя хотя бы на пять минут. Хотя бы…

Прямо передо мной на столе приглашающе поблескивала клавиатура открытого ноутбука. И тут меня озарило.

— Быстро! — завопил я. — Входи в систему!

Сейчас же, пока он не вернулся!

Она послушно рванулась к ноутбуку. Имя аккаунта… пароль… система сыграла нам входную мелодию, и на одном из больших настенных экранов появился я, Найт, собственной персоной — как выяснилось, видеовыход компьютера дублировался прямиком туда.

— Здравствуйте, Найт, — приветствовала меня система. — Добро пожаловать в Хайм.

Я вскочил со стула как раз тогда, когда хозяин вернулся из кухни со стаканом воды в руке. Я повернулся к нему и улыбнулся самой светлой из своих улыбок.

— Добрый день, Программер, — сказал я. — Как вы, наверно, слышали, меня зовут Найт. Надеюсь, я не слишком помешал вам своим вторжением.