Сверхзадачи

Алекс Кроу

Сборник коротких абсурдных зарисовок, ироничных и грустных. В этих странных историях, на грани фантастики, ясно проступает абсурдность реалий современной жизни.

Георгий Петрович. А я бог!

Лето. Письменный стол. За столом сидят двое мужчин, полный и худощавый, и тихо беседуют.

— А вы знаете, уважаемый Георгий Петрович, — говорит полный с улыбкой, — вчера вечером, моясь в душе, я понял, почему мне суждено величие. Я четко осознал, что я бог.

— Вы, дорогой мой, — хохочет худощавый, — вчера грибов переесть изволили. Вот вам мозг то и вспучило!

— Ну… — тянет полный, — а хотите, докажу?

— Опять чего-нибудь выкинете эдакое, — говорит худощавый. — Хватит с меня ваших фокусов.

— Помилуйте, мой друг, — говорит полный, — какие фокусы. Вот, извольте взглянуть.

Полный берёт чистый лист бумаги и рисует на нем человечка.

— Вот, благоволите! — довольно говорит он. — Я создал жизнь! Правда, пока в двух измерениях. Ну чем я не бог?

— Да, интересная игра, — соглашается худощавый, — можно в неё поиграть. Если вы бог, то я буду дьявол. Согласны?

— Конечно, конечно, — кивает головой полный, — и что вы собираетесь делать?

— Ну, человечек у вас один, и значит ему грустно. Вот я тут нарисую тоску. Немного дождя, старый, дряхлый, ссутуленный дом и издохший пёс у порога.

— Ага! Ну, а я в свою очередь, — оживляется полный, — нарисую ему любовь. Вот эта красавица очень спасет его от тоски.

— Ну и красавица! — фыркает Георгий Петрович. — Не могли посимпатичнее нарисовать?

— Сойдёт! — машет рукой полный. — И вот у нашего человека есть подруга! Нарисую весёлую свадьбу. А если есть женщина, то есть и дом, и уют, и всё прекрасно. Вот я тут солнышко пририсую.

— Какая карамельная идиллия! — со злостью говорит худощавый. — А болезней не хотите? Нарисую я вам кучу вирусов, заразы всякой и бедности.

— Ничего! У нас же есть любовь! Вот тут будет технический прогресс, пенициллин, антибиотики. А насчет бедности, нарисую я ему хорошую работу с достойной зарплатой.

— — У вас на всё есть козыри! — задумчиво говорит худощавый. — Вы вынуждаете меня на крайние меры. Вот вам война!

— А я его беречь буду. — Радостно замечает полный. — Он же верит в меня! Да и жена его любит.

— Хорошо, — озабоченно говорит Георгий Петрович, — я вижу, вас голыми руками не возьмешь. Ну не будь я дьявол, если не придумаю чего-нибудь. Я сейчас его искушать буду! Вот много женщин, алкоголь. И пусть его на работе повысят. Гордыни немного не помешает. Пусть он начнет задумываться, что жена его недостойна.

— Хитры вы, — задумчиво говорит полный. — Ничего, я ему сейчас испытание устрою. Урок, так сказать, преподам. Катастрофу сделаю. Пусть он в больницу попадет, а жена будет за ним ухаживать. Вот он и почувствует настоящую любовь.

— Какой же вы бог! — смеётся худощавый. — Вы ему сейчас увечья нанесли.

— Ничего, это для его же пользы, — смахивая набежавшую слезу, шепчет полный, — для его же пользы…

— Всё у вас прекрасно, да? — наклоняясь над листом, шипит Георгий Петрович. — А я кое-что придумал. Я ему дар сочинительства дам. И он на вас едкую эпиграмму напишет!

— Это за все-то мои заботы? — огорчается полный. Но, быстро взяв себя в руки, говорит, — я же бог, я должен прощать. Он просто не ведает, что творит! Пусть он покается, и я его прощаю.

— С вами нет никакой возможности играть, — — озлобленно говорит худощавый, — всё у вас хорошо да гладко. А вот я сейчас…

Договорить он не успевает. Прямо перед глазами у двух собеседников появляются несколько жирных чёрных полос.

— Что это? — не сговариваясь, шепчут оба. — Что это такое?

Но тут откуда-то сверху громко звучит детский голос:

— Да ну вас! Чего вы сидите и болтаете? Я хотел картинку нарисовать, как наш сосед с другом за столом чай пьют. А вы всё время болтаете! Я папе нажалуюсь! Дураки какие-то!

Георгий Петрович наклонятся над чёрной полосой так, чтобы было видно полного, и говорит ему:

— А давайте, господи, водки выпьем?