Сюрприз для наследника трона

Алекс Игорь А.

Авторская «проба пера». Детективно-комедийная история с элементами автобиографии. Впервые издана в 1999 году изд-вом «ЭКСМО» под названием «Ворюга в лампасах», переиздавалась в изд-ве «ОЛМА-ПРЕССС» под оригинальным названием. Экранизирована Первым каналом (телефильмы «Перстень наследника династии», «Закон зайца») позднее права на ежегодную трансляции выкуплены Рен-ТВ. Краткое содержание. В преддверии международной выставки из Эрмитажа пропадает историческая реликвия, передающаяся в царском роду из поколения в поколение. Поскольку речь идет о национальном достоянии, дело огласке предавать нельзя. Задача стоит непростая: не просто вернуть раритет – но и сделать это незаметно.

ГЛАВА 3

То, что контора серьезная, было понятно сразу. На входе охранник с цепким взглядом долго выспрашивал, кто я такой, к кому следую, и почему не заказан пропуск. Я терпеливо объяснял, что я близкий друг Ольги Оленевой, что мы вместе ведем одно дельце, что следую я у кого-нибудь уточнить, во сколько Алексей Давыдович вчера уехал с работы, кто его провожал и куда он заезжал перед тем, как ехать домой. Пропуск не заказан потому, что это мой первый визит сюда, а Ольга о пропуске ничего не говорила, но дала свою визитку. Поиграв еще немного в вопросы-ответы, охранник переписал данные моего паспорта в толстую, по виду амбарную книгу, ощупал металлоискателем и даже не поленился похлопать по карманам. «Был бы у него рентген — точно бы просветил», — подумалось мне. Затем цербер, подняв трубку, вызвал сопровождающего и велел проводить меня к начальнику охраны. Что и было произведено.

Но всё оказалось зря: шеф секьюрити заявил, что неуполномочен отвечать на мои вопросы. А информация о поездках генерала вообще является засекреченной. И я был выставлен вон.

До вечера было еще времени достаточно, потому решил прокатиться на метро до одного старого знакомого-фирмача, который в своё время заказал мне серию хвалебных статеек об его салонах по продаже бытовой технике. Задание было выполнено в рекордно короткие сроки. Но фирмач почему-то решил, что раз написано так быстро — значит, фуфло. И хотя материал был вполне добротный, я был вынужден переписывать его еще два раза, по сути только меняя местами слова или целые участки текста. Но тот требовал то внести это, то убрать то и в конце концов докатился до того, что сам пытался показать мне, как надо писать. Дошел до маразма, составив несколько предложений из тезисов, которые сам прежде и выкинул. Потом мы одновременно плюнули, и разошлись в разные стороны. До поры до времени. Пока я однажды не увидел в «Центр Плюс» свой, тот самый первый, «зарезанный» репортаж. Потом появился второй, третий, а затем появился я пред светлыми очами Михаила Львовича, кормильца, мать его.

Поскандалив минут сорок, сей деятель выплатил мне половину моего гонорара. И то, лишь после того, как я пообещал его ославить на всю столицу. В старом поколении еще осталось кое-какое уважение к печатному слову, и мы расстались почти друзьями. Жарких объятий, впрочем, не было.

Теперь же я шел за другой половиной зарплаты. Тем паче сто американских денег мне сейчас придутся весьма кстати.

На удивление, сегодня всё прошло гладко: Львович заверил, что давно меня ждал (а я так и поверил, скряга хренов!), предложил у него же обменять доллары на рубли, и обсчитал-таки, подлец, на курсе. Что ж, и на том спасибо.

По дороге домой я посетил несколько торговых заведений, отоварился водкой и коньяком, а также соответствующими закусками к ним. Потом — гулять так гулять — купил несколько роскошных чайных роз. Еще почему-то купил ананас. Поймал частника, и вскоре уже стоял у дверей своей квартиры. Кажется, тихо.

Осторожно, стараясь не шуметь открываю дверь и… сажусь на стульчик в прихожей. В квартире было по прежнему тихо, но всё сияло какой-то необыкновенной чистотой, непривычной для моего холостяцкого жилища. Заглянул в комнату: гостья спала. «Забавно, — подумал я. — Горничную вроде не держу…»

Выгружая покупки, окинул взглядом кухню. Узнаётся с трудом. Оценка пять.

Пока возился с закусками и резал традиционный лимон, Ольга проснулась. Кухонные часы показывали четыре пополудни. «Почти не спала. — прикинул я. — С этой уборкой, будь она неладна…»

Вслух же произнес в сторону комнаты:

— Оля, ты встала?

Как-то незаметно на «ты» перешли, я и не заметил…

— Да, — донеслось до меня. — Сейчас иду.

— Поспать бы тебе еще минут сто двадцать, — предложил я в ту же сторону. — Чего вскочила?

— Не могу днем спать, — она уже входила на кухню. — Не привыкла.

— Слушай, ну зачем ты здесь марафет наводила, договаривались же, что отдохнешь.

— Ты знаешь, отвлекает хорошо. Это один из моих способов, чтобы нервы в порядок привести. Тем более у тебя здесь авгиевы конюшни натуральные.

— Ну уж и конюшни, — оскорбился я за свои апартаменты. — Но всё равно спасибо.

— Не за что, всегда к услугам. Звони, если что.

Так, это мне нравится больше, чем слёзы в боржоми. Шутит. Будет жить.

— Рад, что ты в норме. Есть предложение устроить ранний ужин и спокойно обо всём поговорить. Принимается?

— Принимается.

Она сноровисто помогла мне накрыть журнальный столик в зале и вдруг, кинув взгляд на сервант, спросила:

— Ты еще кого-то ждёшь?

— Нет, с чего ты взяла? Сегодня ты мой эксклюзивный гость.

Ольга показала глазами на сервант. Точно. Цветы. Вот болван! Купить девушке цветы — и забыть их вручить.

— Да это же тебе, Оля, — бормочу смущённо, — Просто из головы вылетело совсем.

Снимаю розы с серванта, безбожно укалывая пальцы и чертыхаясь про себя и — красивым жестом протягиваю ей букет. Одновременно слежу за реакцией. Что-то похожее на радость мелькает в глазах, а губы улыбаются. Да, суперменши — тоже человеки. Вот и ладненько.

— Спасибо. Мне так давно не дарили цветов… Последний раз на выпуске в милицейской школе.

Действительно, давненько. А я — что? Почему бы не порадовать хорошего человека…

— Ну, садимся, — голосом генерала из «Национальной охоты» командую я, и обстановка разражается. Розы в воду, водку в рюмки.

Из вежливости предложил Ольге коньяку, но она опять напомнила мне про свои детские питейные пристрастия. Что ж, кесарю — кесарево, слесарю — слесарево. Выпили и занялись каждый своей закуской. Хорошо на свете жить… О том, что впереди сложный и серьёзный разговор, думать не хотелось.

— О чем размышляешь? — спросила Ольга после третьей рюмки. — Не могу понять, взгляд у тебя какой-то отсутствующий.

— Да… Что? — вышел я из мечтательного транса. — Вот прикидываю свои шансы отказаться.

— И что получается?

— Получается одна и та же постоянная величина — ноль.

Она понимающе кивнула и вновь наполнила посуду. По этикету вроде я должен ухаживать…

— Давай за партнёрство, — предложила она. — Долгое и успешное.

— Давай, — согласился я. — Только одна незначительная заминка: один из партнеров решительно не представляет, какова его роль в предстоящем водевиле. Просвети, чисто по-партнерски.

Я отпил коньяк, спросив разрешения у дамы закурил (сама Ольга, как выяснилось, не курила никогда), и приготовился внимать.

— Это идея не моя, отцова, — начала повествование Ольга. — Когда не осталось никого способных тянуть это дело, кроме нас с ним, он, как ты помнишь, создал группу. Аналитически — розыскную, так сказать. Практически сразу мы почувствовали давление, которое вначале нельзя было, если можно так выразиться, потрогать руками. Но потом отец пару раз чудом избегал аварий, нагрянула прокурорская проверка, отнимающая огромную кучу времени, и всё оружие агентства на это время опечатали. Были какие-то странные звонки — как домой, так и на работу. Установили, что шалунишки используют телефоны-автоматы, каждый раз разные. Несли всякую чушь, мотали нервы. На меня дважды нападали, но неудачно. Один раз отбилась от хлюпиков, отволокла двоих в милицию.

Потом вырубили в подъезде свет и ждали, когда я зайду. Наверное, в темноте хотели покалечить под видом ограбления, да у меня в машине фонарь есть. Дунули наверх, через чердак ушли.

Когда же стали вгрызаться дальше, отцу позвонил большой чин из ФСБ и дружески посоветовал бросить копать по кресту. Так и сказал. Не стесняясь, не маскируясь… Дескать, эта вещь должна сослужить свою службу, а не пылиться где-то в ризах. Грамотей, тоже мне… Затем была утечка информации — в нескольких газетных статьях говорилось о кресте как о символе русской монархии, наряду с шапкой Мономаха, скипетром и т. д. Прозрачно намекали, что крест должен символизировать Верховную власть России и находиться у истинного хозяина земли русской. Ну и дальше по тексту.

— Да, интересно, с чем это едят, — протянул я, когда Ольга прервалась перевести дух. — Фээсбэшный генерал, играющий в открытую — серьёзный противник. Ведь не спроста же он такой смелый?

— Видимо, мы нащупали какой-то след. — продолжила Ольга. — И след это не одного урки, и даже не группировки какой-нибудь, а достаточно мощной силы, до поры до времени себя не афиширующей. Одна внеплановая прокурорская проверка чего стоит… Вот тогда отец и решил пригласить в группу молодого и толкового журналиста (молодой и толковый — вот кто я такой, оказывается!), желательно независимого, имеющего выходы на разные СМИ, чтобы избежать проколов. По задумке отца, коли утечка все равно произошла, подобная подстраховка нам не повредит. Репортажи должны рассылаться по надежным редакциям и храниться там до поры до времени. С фамилиями всех заинтересованных лиц, так или иначе срывающих поиски. Вот, например, наш банк заморозил платежи агентства. Формулировка — до окончания прокурорской проверки. Не подступишься. Дела стоят, денег на оперрасходы нет. «Мишель» обесточен.

— Кстати, почему — «Мишель»?

— У отца был друг — вместе учились, вместе служили в розыске. Звали его Михаил Юрьев, а прозвище было Мишель. В его честь.

— Погиб? — соболезнующе спросил я.

— Ну почему сразу — погиб? Просто в честь друга.

— Понятно, продолжай.

— Мы навели справки — ваш «Северо-Восток» на хорошем счету. Потом узнали все про всех: возраст, семейное положение… Ты подошел идеально.

— Конечно, — кивнул я. — Молодой, одинокий, шлепнут — дети плакать не будут.

— Ну зачем ты так? — поморщилась Ольга. — Просто раз у тебя нет семьи — значит есть много свободного времени. Кроме того, ты служил в спецчастях ЗГВ.

— Ты бы еще вспомнила, что я в детском саду был первый каратист! Времени-то сколько прошло, мать? Да и бардак у нас был в связи с выводом, толком ничего не учили.

— Не важно, главное, что тебя туда взяли — значит психологический потенциал имеется. К тому же кулаками тебе махать вряд ли придется, физическое прикрытие — моя забота.

Я довольно высокомерно усмехнулся:

— Всю жизнь мечтал, как меня будет защищать прекрасная дама. А ты сама-то что умеешь? Хлюпиков-то как одолела?

— Меня-то отец без матери воспитывал, по полной мужской программе. Во дворе со мной шпана никогда не связывалась. А в МШМ призы по рукопашке и стрельбе постоянно брала, — скромно отчиталась она.

— Недурно, — заключил я. — Можно писать книгу: она — мент-супермен, он — спецназовец, который ни черта не умеет и тяжелей ручки последние семь лет поднимал только ложку. Крайне боеспособный отряд.

Я иронизировал потому, что опасность, дуновение которой я почувствовал еще вчера вечером, сегодня по-свойски бродила где-то совсем рядом. Ведь жить-то хочется, ребята — пропел я мысленно. Но отступать было поздно.

— Ну так что, поможешь нам… вернее уже мне? Отец теперь долго не боец…

— Хорошо. Один вопрос. Насколько будут учтены мои меркантильные интересы? Что я получу, рискуя загривком?

— На квартиру. Однокомнатную, правда, где-нибудь в Бутово… Но ведь это-то съёмная?

Я ненадолго задумался. Бутово так Бутово. Я и сейчас живу у чёрта на куличиках. Рискнуть можно.

— Подходит, — решительно сказал я. — Виват, Бутово! Готов исполнять Ваши приказания, мисс комиссар!

— Не дурачься, — устало сказала Ольга. — Свари лучше кофе, а мне нужно позвонить в больницу.

— Будет исполнено, мой генерал, меня уже здесь нет!

Она только махнула рукой и стала набирать номер. Я же строевым шагом отправился на кухню выполнять первый приказ.

Почему-то на меня навалился прилив нервного возбуждения, даже за ушами немного покалывало. Наверное оттого, что слишком долго находился в режиме застоя, а авантюрная жилка где-то сжималась и сжималась в тугую пружину, чтобы в одночасье разжаться и выкинуть меня в бурлящее море серьёзных и сложных дел подобно чёртику из табакерки. Вот и выкинула.

— Ну что? — поинтересовался я, входя в комнату с двумя чашками кофе. — В смысле, как он там?

— Пока ничего определённого. Операция прошла неплохо, но возможны послеоперационные осложнения. Возраст, нервы…

Пока пили кофе, разработали план-минимум на завтрашний день. Согласно ему, я должен был описать уже происшедшее и договориться с редакциями о хранении материала. Ольга должна была задать в агентстве те вопросы, на которые безуспешно пытался получить ответы я сегодня утром. Кроме того, навестить своих крестников-хлюпиков в околотке и попытаться узнать, кто их послал. Мне эта затея казалась безнадежной, поскольку правдивый ответ можно было спрогнозировать на верных сто процентов: подошел дядя (тетя) на улице и пообещали, что основательно заплатят, если хорошенько помнут эту сучку. (Фото сучки). Дали авансом на бутылку и растворились на шумных улицах мегаполиса. Но впрочем, это тоже шанс, и игнорировать его грешно.

Итак, план утверждён большинством голосов. Председатель я, секретарь я. Ладно, пора и честь знать — у Ольги, хотя и крепится, глаза решительно закрываются. Я молодцевато застелил кровати. Пожелав соратнице по борьбе спокойной ночи, вышел напоследок покурить на кухне. Попутно кинул Ольге свою старую рубашку от Армани вместо ночнушки. Возбуждение упорно не отпускало, потому махнул еще наполеонку «Арарата». Потом осторожно зашел в комнату: Ольга спала. Тогда и я быстро разделся и упал на свой диванчик. Перед тем, как уснуть, экспромтом выдумал каламбур: спим вместе на разных кроватях.