Офсайд 3

Алекс Д, 2017

Я никому не должен. И во мне нет страха. Я всегда жил так, как я хочу, лишь однажды усомнившись в истинности своих поступков и желаний. Я хотел измениться, стать кем-то другим, кем не являюсь, и я стал, не перестав при этом быть прежним собой.Я не победил своих демонов. Я научился с ними жить. [i]Внимание! 18+ Книга содержит нецензурную брань и сцены насилия.[/i]

Часть 1

Глава 1

Июнь. Нью-Йорк.

Лекси

Я никогда не любила качели, аттракционы и другие детские развлечения. Мне вообще кажется, что мое детство закончилось, даже не начавшись. Во дворе, в котором я провела первые восемь лет своей жизни, единственным развлечением была грязная песочница недалеко от помойных вонючих баков, в которой я ни разу не играла, обходя стороной. Белая девочка всегда оказывалась в центре внимания, стоило мне выйти из дома. В меня кидали камнями и песком, пока я пробегала мимо толпы смуглых ребятишек. Я не понимала, за что они меня не любят. Мы были равны в том мире, в котором пытались выживать. Единственное отличие — цвет кожи и религия.

Будучи ребенком, я искренне верила, что наши различия минимальны и неважны. Но то, что одному кажется мелочью, для другого — целый мир. Тогда я переживала и хотела нравиться, но потом постепенно научилась отгораживаться от людей, которые не хотят меня любить. Я научилась строить стены вокруг своего сердца. А потом… столько проблем, которые приходилось решать… Они отвлекали от общения со сверстниками. Я рано начала работать и испытывать чувство ответственности за своих близких.

Иногда, редко, в минуты острого одиночества, когда мама с папой на весь вечер уходят в театр или кино, а Андреа и Джек пропадают неизвестно где, я жалею о том, что мое детство было таким коротким. Мне не хватило ласки, наивности, беспечности. Я всегда чувствую себя слишком взрослой, с грузом на плечах, и никогда свободной.

Странно, но в плену Джейсона Доминника, подчиненная его воле и больным потребностям, я ощущала некое подобие свободы, как бы дико это не звучало. Отдаваясь ему, я впервые в жизни отдавалась безумию и беспечности. И когда я вырвала Доминника из своей жизни, то не почувствовала облегчения. Неужели я верила в то, что станет легче, если он уйдет навсегда? У меня было три года, чтобы убедится, что без него моя жизнь не улучшится, но все равно надеялась, что прогресс, а затем и белая полоса наступят… вот-вот. Я же так много сделала для новой счастливой жизни. Спокойной и удобной. «Убогой и жалкой», — сказал бы Джейсон.

Когда я вспоминаю нашу последнюю встречу, то почти всегда плачу, чувствуя, как боль обжигает сердце. Его отчаянный гнев, кровь, разбитые осколки, струи дождя, льющиеся мне в лицо. Я думала, что спасаю наши жизни.

Так и было.

Я не жалею. Он должен был знать о том, что я знаю. Джейсон может сколько угодно считать, что правда, которую мне рассказал Пол, делает его слабым и уязвимым в моих глазах, но это не так. И никогда не будет так. Я получила не оружие против него, а ответы, которые мне самой были жизненно необходимы, чтобы выжить и не потерять разум. Не знаю, как ему удается выживать… Я восхищаюсь тем, как он держится. Этого мужчину ничто не сломит. Однажды мне показалось, что я… смогла сломить его.

Я всегда знала, что никогда не справлюсь с его демонами. Никогда не потяну такого парня, как Джейс. Ничего не изменилось. Я получила образование, работу мечты и перспективы, о которых другие только мечтают, но в глубине души осталась девочкой, которая боится качелей.

До сих пор жалкая и слабая. Риск не для меня.

Я отказалась от него не потому, что его кошмары страшнее моих, не потому, что страх перед ним иногда перекрывает самые безумные минуты нашей страсти.

Я отказалась от него из-за трусости. Мне не пережить его разочарования. Ему нужна равная ему спутница.

Мне никогда не стать такой. Он смог научить меня только одному — подчинению.

Жалкая. Именно так.

Я хочу измениться, но не знаю, как. Я все еще разрушена. Но уже не могу ненавидеть своего тирана. Он часть меня. Наркотическая зависимость, душевная привязанность, запретная страсть, тайная мечта. Навсегда. Даже спустя десятилетия, его власть надо мной останется неоспоримой.

Не уверена, что хочу бороться с этим. С ним… в моей душе и сердце. Наверное, я хочу, на самом деле, хочу, чтобы он остался там, внутри меня. Чтобы все это имело хоть какой-то гребаный смысл.

Я не выхожу на работу после тех дней, которые попросила в качестве отпуска. Лгу родителям, что я продлила свои каникулы, а на самом деле даже не звонила в офис. Странно, что ни Арчи, ни Майкл тоже мне не названивали. И никто из моей команды…

Но спустя две недели звонок все-таки раздается. Посреди ночи!

Звонил пьяный Майкл. И еле ворочая заплетающимся языком, попросил меня приехать в какой-то отель, несколько раз диктуя адрес. Это, кажется, как минимум странным, учитывая тот факт, что у него три недели назад родился сын. И в последний раз, когда мы говорили, Майкл выглядел по-настоящему счастливым. Я прошу его объяснить, в чем дело, но он лишь невнятно мычит, умоляя меня взять такси и поехать к нему.

Конечно, я не настолько безумна, чтобы вскочить посреди ночи и помчатся к пьяному другу, чтобы вытереть его сопли из-за очередной ссоры с женой, а другого предположения и быть не может. Вместо этого, как хороший и настоящий друг, беспокоящийся о нем, я набираю номер Лайзы, жены Майкла. Она, наверное, жутко беспокоится из-за его отсутствия. Такое уже не раз бывало. Майкл напивался, чудил где-то, звонил мне, а я Лайзе, и та уже вытаскивала его из очередной передряги. Конечно, я могла бы и сама… Но это только подстегнуло бы Майкла дало ему надежду. И огорчило Лайзу. Его жена не раз удивлялась, почему ее муж звонит не ей, а мне. Я пыталась ему объяснить, что так нельзя, но все повторялось. Снова и снова.

На этот раз Лайза не сразу взяла трубку. Мне пришлось набирать ее несколько раз, и я уже всерьез всполошилась, когда услышала ее заспанный голос.

— Привет, прости, что поздно, — говорю я, прикрывая губы рукой, чтобы не разбудить Андреа на соседней кровати. — Майкл перебрал немного. Он оставил мне адрес, ты можешь послать за ним такси?

Ответ Лайзы повергает меня в шок.

— Зачем? — хриплым спросонья голосом произносит она. — Мне плевать на Мика. Можешь забрать его себе.

— Что ты такое говоришь?

— Мы разводимся. У меня другой мужчина, который переехал ко мне вчера. Я думала, Мик уже нажаловался тебе. Он же, как последняя сплетница, все тебе докладывает.

— Лайза, успокойся. Это нервы. Какой мужчина? У вас с Майклом только что родился ребенок…

— Ребенок не от него! — резко отвечает Лайза. Я открываю рот, но не могу ответить на то, что услышала. — Молчишь? Он тоже в шоке. Сдал анализы на ДНК-тест. Но мне не нужны результаты. Я и без них знаю, кто отец моего сына. И это не Майкл Купер.

— Я не понимаю… — бормочу невнятно.

— Я тоже, Лекси. Этот ублюдок столько нервов мне вымотал. Как я могла с ним жить? Ты знаешь, что он перетрахал половину вашего офиса? Но не назло мне. Ему всегда было на меня плевать. Мик пытался показать тебе, что он мужик. Придурок. Радуйся, теперь он снова весь твой. А я нашла человека, который любит меня по-настоящему. Я ничего не планировала, я даже хотела все прекратить, когда узнала, что забеременела. Мик так искренне радовался, что я не могла ему сказать правду. Но ребенок не должен жить во лжи. Ты согласна со мной, Александра?

— Да, я…. Если ты любишь настоящего отца мальчика, то так правильно, наверное, — растерянно бормочу я.

— Да причем тут любовь? — нервно смеется Лайза. — Майкл — моя единственная любовь, но это неважно. Я устала стучать в закрытые двери. Я хочу, чтобы меня любили. Меня! Человеку это нужнее, чем любить самому. — Ее смех становится сиплым. — Позаботься о нем, Памер. Ты единственная, к кому он прислушивается. Я подала на развод, убеди его подписать бумаги.

— Я… я поговорю с ним, Лайза.

— Спасибо. Извини, если была груба. Ты не виновата. Я знаю, что ты никогда не хотела его. Это он одержим тобой. Ты же знаешь об этом?

Я выдыхаю, глядя, как за окном загорается небо. Начинается рассвет.

— Да, я знаю, — отвечаю Лайзе. — Прости меня.

— Не за что прощать. Прощай. — И она вешает трубку, а я слушаю гудки. Мне нужно встать и что-то сделать.

Я не могу бросить Мика одного в таком состоянии. Почему жизнь ставит нам подножки? Каждый раз, когда мы начинаем верить, что счастье близко?

Я стучу в номер, люксовый, кстати, спустя два часа. Большую часть времени потратила на дорогу. Мои влажные волосы собраны в косу, которая смотрится по-детски, как и джинсы с Мики Маусами, и розовый свитер. В спешке я натянула первое, что попалась под руку. И это оказались вещи Андреа. Вот она удивится, когда обнаружит их пропажу. Я вся извелась, пока ждала такси, потом пока добиралась сюда. Мик — взрослый мальчик, но, когда узнаешь, что жена тебя бросает, а твой ребёнок не твой… можно натворить бед, даже если ты самый здравомыслящий человек в мире.

Мне не открывают, и я волнуюсь сильнее.

— Мик, это Лекси. Открой! — Стучу сильнее. Кулаками.

В ответ тишина.

— Мик Купер, я сломаю эту чертову дверь! — кричу я, пиная ногами в закрытую дверь. И о чудо, ручка начинает двигаться и моему изумленному взору предстает не Мик, нет. Взлохмаченная, одетая в одну только мятую мужскую рубашку Джоан Буч смотрит на меня с удивлением и раздражением. На заспанном лице эмоции читаются особенно легко. Девушка работает в «Боско энд Варт». И я замечала, что она неравнодушна к Майклу, как и многие другие, но застать ее здесь… было странно.

— Мисс Памер? — зевая, спрашивает она. — Вы к мистеру Куперу?

Я невольно усмехаюсь. Называть его мистером, стоя передо мной в его рубашке, просто верх лицемерия.

— Где он? — Я отталкиваю девицу в сторону, врываясь в номер, пропахший сигаретным дымом, алкогольными парами и еще кое-чем… Я морщу нос. Джоан семенит за мной, что-то причитая.

Я нахожу Майкла в спальне, смежной с гостиной. Он в отлючке. Валяется голый среди смятых простыней, рядом на столике пустые бутылки, окурки, остатки ужина. Невольно отмечаю, что сложен он неплохо, даже очень неплохо. В принципе, то, что Купер хорош собой, для меня никогда не было секретом. Просто меня его чары оставляли равнодушной. А сейчас я была просто в ярости.

— Исчезни, — ледяным тоном приказываю Джоан, которая собирает с пола разбросанное белье. Причем только свое. Выпрямляется, с неверием глядя на меня.

— Значит, слухи не врут? Вы тоже с ним спите? Уволите меня теперь? — В ее глазах читается страх, а мне становится смешно.

— Мне плевать, что вы делаете с Майклом. Это ваше дело. И я не твой босс, чтобы увольнять тебя, — произношу, поднимая с пола брюки и ремень Мика, кладу на стул.

— Как же? Вы не знаете? — удивленно спрашивает Джоан.

— О чем? — сухо интересуюсь, накрывая голую задницу Купера пледом.

— Все в «Боско» говорят, что вас назначили председателем правления.

— Что за бред? — Из рук падают ключи Майкла, которые я нашла под столом рядом с его трусами.

— Арчибальд Рейнольдс сообщил о вашем назначении на сегодняшнем совещании директоров. Его тоже переводят, а на его место назначен Мик. Но он в шоке, что вы станете его боссом.

Я в полном изумлении смотрю, как Джоан снимает рубашку Купера, переодеваясь в свои вещи. В голове не укладывается то, что она сейчас сказала. Протягивает рубашку мне.

— Не говорите, что я рассказала. Наверное, он хочет сам сообщить, — попросила девушка. — Извините. — Она робко улыбнулась. — Я пойду?

— У тебя есть деньги на такси? — рассеянно спрашиваю, не переставая думать о словах Джоан. У нее нет причин лгать, но я не могу поверить… Да, и вообще, за какие заслуги? Мне даже не сообщили. Никто не звонил. Что за черт?

— Да, не беспокойтесь. Увидимся в офисе. Вы выйдете на работу после выходных?

Я поднимаю взгляд на Джоан, не понимая, почему она еще здесь. Та понимает меня без слов, поспешно удаляясь. Я смотрю на спящего Майкла, распластанного среди смятых простыней. Даже во сне видно, что он пьян. Выглядит так забавно. И беззащитно. Я не могу на него злиться. Слишком многое навалилось.

Нужно чем-то заняться, пока Купер не оклемался, чтобы не сойти с ума от хаотичных мыслей, взрывающих мозг. Около часа уходит на приборку. Потом я заказываю завтрак на двоих в номер и горячий кофе. Черный-черный. Наслаждаюсь одна, понимаю, что будить Купера пока бессмысленно.

Я располагаюсь в гостиной, в кресле возле окна. Попивая свой кофе, мысленно возвращаюсь к словам Джоан, которые могли стать очередной сплетней. В любом случае, Майкл должен знать правду. Остается только дождаться, когда этот Король Вечеринок очухается. Наблюдаю через окно за пробуждающимся суетливым городом, несмотря на выходной день. Люди бегут, куда-то спешат. Я лениво смотрю. Вопреки утверждению, что кофе должен бодрить, я же, напротив, расслабляюсь и как-то незаметно для самой себя засыпаю.

Просыпаюсь, когда солнце уже в зените и его лучи заливают комнату ярким апельсиновым светом. Я потягиваюсь, прислушиваясь к звукам. Кажется, в ванной шумит вода. Так и есть. Минуту спустя хлопает дверь, раздается шлепанье мокрых ног. Я невольно улыбаюсь, представляя изумление Майкла, когда он меня тут обнаружит.

Купер появляется через пару минут в мятых брюках и расстёгнутой рубашке, его темные волосы завиваются вокруг лица влажными кольцами. Он выглядит бледным, осунувшимся, раздраженным. Я оценивающе смотрю на него. Он не смазлив, не смотря на правильные, аристократические черты лица, красивые скулы и длинные девичьи ресницы. Не кажется женственным, но и брутальным его не назовешь. И хотя я никогда не находила его привлекательным для меня лично, сейчас от него исходил некий ореол магнетизма. Возможно, дело в том, что я видела его голым. Мне становится смешно от собственных мыслей и ситуации в целом. Темно-синие глаза вопросительно скользят по мне. Мик не удивлен.

— Проснулась? — Мальчишеская белоснежная улыбка раздвигает припухшие и пересохшие губы. — Ты, кстати, храпела.

Я киваю в сторону столика.

— Завтрак и таблетка от похмелья, — говорю беспечным тоном.

Мик садится напротив, открывая крышку с тарелки с омлетом. Морщится. Закрывает. Берет стакан с соком и таблетки.

— Сейчас полегчает, — обещаю я. — Кофе заказать?

Мик отрицательно качает головой, залпом выпивая сок и глядя на меня. Капли стекают с его подбородка и падают на мускулистую грудь. Я невольно слежу взглядом за их путешествием по прессу Купера.

— Ты застала Джоан? — спрашивает он, поставив стакан на столик. Я киваю, отводя взгляд от его распахнутой рубашки. — Некрасиво вышло. Если бы я знал, что ты приедешь…

— Ты бы мне не открыл. Я долбилась полчаса, прежде чем разбудила Джоан, — насмешливо улыбаюсь. — Если бы я уходила от проблем таким же образом, чтобы ты сказал мне, Мик?

— Ничего, если бы ты делала это со мной, — он небрежно пожимает плечами. — Я снимаю стресс так, как умею. — Взгляд его становится жестким. — Если тебе хочется читать нотации, то я тебя не задерживаю.

— Я звонила Лайзе, — выдыхаю я. Мик ведет себя странно. Равнодушно ухмыляется, начиная застёгивать пуговицы на рубашке.

— Я понял, иначе бы ты не приехала. Я в порядке. Вчера был… расстроен, но сейчас лучше, — сухо произносит он.

— Если я могу чем-то помочь…

— Я ценю то, что ты приехала и прибрала тут все, но жалеть меня не надо. Мы оба знаем, что я никогда не любил Лайзу. Я думал, сын нас соединит, но если он не мой, то все теряет смысл, так?

— Это вам двоим решать, Мик, что имеет смысл, а что нет. Она все еще любит тебя, но я не думаю, что этого достаточно в вашей ситуации.

— Я разведусь. Лайза хочет развода. У нее есть мужик. Все нормально. Не о чем беспокоится. — Он небрежно пожимает плечами.

— Ты верил, что ребенок твой, любил его. Не нужно притворяться, что твое сердце не разбито, — мягко говорю я. Встаю и приближаюсь к нему. Мик закрывает глаза и отворачивается, когда я кладу ладонь на его плечо. — И если ты любишь мальчика, то, может быть, неважно, кто биологический отец? Я не оправдываю Лайзу, но и ты не был святым.

— Я был худшим из мужей, — кивает он, неожиданно прижимаясь щекой к моему запястью. Я обнимаю его голову, прижимая к своему животу, глажу влажные волосы нежными, успокаивающими движениями.

— Вот видишь. Ты сам все понимаешь. Она злится, ревнует. Но если вы поговорите, захотите наладить отношения…

— Нет, — резко отвечает он. Я чувствую исходящее от него напряжение. — Никогда. Я даже рад, что так вышло. Я действительно полюбил сына, но я переживу… Справлюсь.

— Ты просто еще не остыл.

— Я не хочу ее, понимаешь? Дело не в ребенке и ее измене. — Майкл поднимает голову, глядя на меня. Да, я понимаю его. Тяжело вздыхаю, пропуская влажные пряди между пальцами. — А что насчет тебя? — Его взгляд темнеет. Он выпрямляется, и его ладони ложатся на мою талию. Мне кажется, что это дружеское объятие, и я не пытаюсь освободиться. Но с ним всегда приходится быть на страже.

— Насчет меня? — переспрашиваю я с недоумением.

— Как тебе удалось получить назначение председателя правления компании? — Он подозрительно прищуривает глаза, ладони слишком сильно сжимают мою талию.

— Я ничего об это не знаю, — искренне говорю я. — Как это возможно? За какие заслуги?

— Может, ты спишь с кем-то из руководителей корпорации, а я просто не знаю об этом? — В его глазах я вижу неверие. Да, Купер хорошо изучил меня. Вопрос задан, чтобы позлить, но он сам понимает, как абсурдно звучит его обвинение.

— Ты идиот, Мик. Из руководителей я знаю только Арчи, — отвечаю с раздражением, отталкивая Майкла от себя и возвращаясь в кресло.

— Он — пешка. Исполнительный директор компании. «Боско» является частью корпорации, совет директоров которой и назначает руководителей в дочерних организациях. Арчи, кстати, переводят, а меня ставят на его место. Теперь пешка я, — ухмыляется Мик. — А ты пусть и не королева, но где-то близко.

— С чего ты взял, что это не слухи? Мне бы сообщили, как думаешь? Все вокруг знают, а я нет.

— В понедельник тебя оповестят. Не волнуйся. — Мик снова открыл крышку над омлетом. Опять сморщился, закрыл. — Слушай, пойдем, пожрем где-нибудь. А то скоро зазнаешься и будешь нос задирать. — Синие глаза напряженно замерли на мне. Теперь он выглядел серьезно. Его действительно огорчало и злило мое назначение. Боже, я все еще думаю, что это какой-то розыгрыш. Я аналитик, решающий конкретную задачу, но я не руководитель, не управленец. Я не умею мыслить масштабно.

— Давай не будем говорить о том, что не знаем наверняка, — произнесла я мягко, безмятежно улыбаясь. Мик вымученно улыбнулся в ответ.

— Что за сумасшедший наряд? — наконец заметил он. — В детство ударилась?

— К тебе спешила, — усмехнулась я. — Мы идем куда-нибудь или ты меня стесняешься?

— Брось, милая. Ты хороша даже в мешке.

Глава 2

«Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создадим его сами».

Чак Паланик «Призраки»

Лекси

Выходные прошли неожиданно весело. Я изо всех сил пыталась отвлечь Майкла от тяжелых мыслей и печальных дум. Но даже стараться сильно не пришлось. Купер и сам не хотел поддаваться унынию. Первый день мы гуляли по городу. Парк, набережная, музей, ресторан, уличные выставки… К ночи стало понятно, что мы начали не с того. И следующий день посвятили поиску квартиры для Майкла. Он не собирался выгонять Лайзу с ребенком, приняв благородное решение оставить ей все. Не собирался судиться с ней. Наверное, отчасти чувствуя свою вину за то, что не долюбил, и за многочисленные измены.

Я в который раз подумала, что Майкл Купер — настоящий мужчина, который мог бы стать для меня идеальным партнером. Я знаю, что он любит меня и никогда не переставал, но… всегда есть «но». Моя жизнь разделена на «до» и «после» Джейсона Доминника. Я бы хотела сказать, что справилась с его призраком, который стоит за плечами и дышит в спину. Но солгу. У каждого есть свой кошмар, тайная зависимость. Разница лишь в том, как глубоко вы пускаете ее в свою душу. Я не просто пустила, я позволила взять во владение.

У меня ничего не осталось. Даже если я попытаюсь посмотреть на Мика глазами не друга, а девушки, то поступлю нечестно. Мне нечего ему предложить. Пустая, бесчувственная пустыня, выжженная дотла или скованная льдами.

Квартира находится быстро. Не совсем то, что мы искали. Мик посчитал ее слишком маленькой для своего величества. Две комнаты, скромная мебель, но зато рядом с офисом. Не нужно часами стоять в пробках. Я свою квартиру покупала с тем же расчетом.

Вечером я собираюсь домой, но Мик всячески старается найти повод задержать меня еще ненадолго. Его взгляд настойчив и понятен, но мы так много раз обсуждали «нас», невозможность «нас». Ему сейчас плохо, и Мик, как никогда, нуждается во мне. Мы могли бы помочь друг другу.

Но я боюсь. Если ничего не выйдет, мы потеряем дружбу, которой так много лет. Я люблю его, и эти чувства слишком искренние и чистые, чтобы переводить их в другую плоскость, где столько боли и грязи.

На самом деле, я не хочу никому принадлежать. Снова дать власть над собой мужчине. Нет, никогда. И даже лучшему другу, в чувствах которого я не сомневаюсь… Никто не получит меня.

Просто я чужая. Даже через тридцать лет я буду его деткой. Джейсон. Я больше не вижу кошмаров о нем. Он снова меня оставил. И я чувствую боль, несмотря на то, что сама во всем виновата.

Я не была больной одержимой жертвой до Джейсона, но теперь я ею стала. А какой выход для двух безумцев?

Психушка?

Иногда я почти уверена, что там и закончу свои дни. Особенно с тех пор, как перестала общаться с моим психологом — Джейн. Я вдруг поняла, что она меня не вылечит. Меня сломал человек, которые психически и интеллектуально сильнее ее. Она понятия не имеет, в какие игры мы с ним играли. В какую игру играл он.

Вернувшись домой, я столкнулась с многозначительными взглядами мамы и Андреа. Они явно решили, что мы с Миком решили продвинуться в наших отношениях. Я и не смела их разубеждать. Они так много волнуются из-за меня. Пусть чуть-чуть порадуются. Мама всегда мечтала, что мы с Миком будем вместе, а когда я вчера сказала, что он разводится с женой, она воспряла духом и воодушевилась, увидев в этом печальном событии свой скрытый смысл.

Андреа устроила бы мне ночью допрос, но очередное свидание с ее загадочным Джеком изменило планы. Я легла спать рано и не слышала, как вернулась сестра. А когда уходила утром на работу, она еще спала. Вот такое несовпадение.

А в офисе меня ждал сюрприз. Никто не спросил, где я болталась две недели, не потребовал отчета или справки от врача. Отнюдь. Все коллеги смотрели на меня с напряжением и толикой подобострастия. От вежливых назойливых улыбок становилось тошно. Напрямую никто не задавал вопросы, но любопытные взгляды всего офиса так и следовали за мной, куда бы я ни шла.

Те, с кем еще недавно я была в приятельских отношениях, сторонились меня и вели себя весьма странно.

Это могло означать одно. Слухи не лгут.

Что-то происходит.

А что именно, я узнала ближе к обеду.

Меня вызвали на шестьдесят четвертый этаж в кабинет, в котором я никогда не была. Я знала, что он принадлежит неофициальному, но самому главному боссу, который помимо «Боско» владеет еще несколькими компаниями. Мы называли его Призраком, потому что никогда не видели. Арчи говорил, что генеральный прилетал пару раз на личном вертолете по экстренным делам и через пару часов отчаливал. Все общение с ним сводилось к онлайн-конференциям, на которых, конечно, простые смертные, вроде меня, не присутствовали. Никто в офисе даже имени призрака не знал. Но кабинет для него держали.

И вот я удостоилась чести переступить порог святая святых. Странно, что я даже не волновалась. Никто и ничто не может испугать меня.

Только Джейс.

Первое, что бросилось в глаза — строгость и простота. Кабинет оказался небольшим, с окном, которое плотно закрывали жалюзи, неярким освещением и минимумом офисной мебели графитового цвета. Единственное, что выдавало привилегированность хозяина офиса — это шикарные кожаные кресла.

Высокий, одетый в безупречный костюм, несомненно сшитый специально для него, мужчина сидел за столом из темного дерева в одном из таких безумно удобных анатомических кресел и цепким сдержанным взглядом рассматривал меня. Пристально, но не выходя за рамки приличий.

Светловолосый или седой, стройный, судя по тому, что я видела над столом. Приятное лицо с неглубокими морщинами. Ему около пятидесяти или немного за. Черты лица правильные, гармоничные. Кто-то счел бы мужчину привлекательным, но меня отталкивало выражение его лица. Абсолютно властное, жесткое, снисходительное. Нечто хищное и опасное исходило от поджарой фигуры, и мне не нравилось, как холодно блестели серые глаза, в которых мелькало превосходство и равнодушие. Он не казался добрым, вежливым, лояльным. Передо мной сидел еще один игрок. Я чувствовала опасность всеми фибрами души. И мне хотелось бы никогда не переступать порог офиса призрака и не видеть его лица.

— Мария-Александра Памер, — неприятно улыбаясь, приветствовал мужчина, заставив меня занервничать и напрячься. — Вживую ты еще очаровательнее, чем в личной карточке. Ох уж эти фотографии на документах. Я, наверное, должен представиться? — Холодный пристальный взгляд впился в меня, когда Призрак указал на свободное кресло. — Присядь, надолго не задержу, но зачем стоять, если можно расположиться комфортно.

Я послушно села, но из-за волнения вряд ли прочувствовала все удобства и достоинства шикарного кресла.

— Меня зовут Генри Лайтвуд, — произнес он ничего не выражающим тоном, с прищуром оценивая выражение моего лица. — Ты когда-нибудь слышала обо мне?

— Нет, сэр, — отрицательно качнула головой.

— Хорошо. — Удовлетворенно кивнув, мужчина откинулся назад, задумчиво скользя по мне взглядом. — Теперь нам придется много работать вместе. Я не так давно перевелся в Нью-Йорк из другого региона влияния. Обмен опытом, так сказать. И я решил устроить внутренние перестановки. Мне нужен человек… — Он сделал паузу, выразительно посмотрев мне в глаза. А у меня аж мурашки по коже побежали. — Правая рука. Надежный человек, Мария-Александра. И в тоже время уважаемый в коллективе. Молодой, умный, с аналитическим мышлением, умеющий и желающий учиться. Я изучил все личные дела сотрудников «Боско». И раз ты здесь и сидишь напротив, то должна понимать, что я остановил выбор на тебе.

— Я не уверена, что достойна подобной чести, — промямлила, нервно сглатывая.

— Не нужно высокопарности. Будь проще, и мы поладим. Я всему тебя обучу, не волнуйся. Если появятся вопросы, то ты всегда сможешь мне их задать. Главное, никакого стеснения и наигранной скромности. Договорились?

Я выдавила улыбку, сбивчиво поблагодарив за доверие. Черт, я же могу отказаться? Почему у меня такое чувство, что нет?

— Мне нужно уехать по неотложным делам, Александра, но вместо себя я оставляю своего помощника, который объяснит тебе твои полномочия и обязанности. Он будет работать только с тобой и занимать этот кабинет. Поможет решить любые проблемы налету и при необходимости свяжет тебя со мной.

Лайтвуд нажал на кнопку внутренней связи.

— Дино, зайди, пожалуйста, — властно приказал он. Его взгляд все это время не отлеплялся от моего лица. — На этой прекрасной ноте спешу откланяться. Очень надеюсь увидеть тебя через месяц на одном закрытом мероприятии для высшего руководства. Приглашение принесет курьер. Явка обязательна.

Глава 3

Лекси

Хм… Дино Нонберто Орсини. Несомненно, он заслуживает того, чтобы на него обратить внимание. Молодой, горячий, умный, успешный. Итальянец. Высокий, стройный, смуглый. Кареглазый, с длинными ресницами. Брови вразлет. Энрике Иглесиас нервно курит. Дино Орсини — это вип-уровень, высший класс. Холеный, аристократичный. Педант. Белоручка. Элегантный. Внешне невероятно красив, но внутри… На уровне подсознания или шестым чувством я вижу людей с надрывом, тайной, бездной и пустыней внутри. Нас таких немного, но мы могли бы создать сообщество обездушенных марионеток, для которого не требовалось бы пропусков. Мы бы узнали друг друга. Как? Я не знаю. И знаю в то же время. Дино — один из нас. Красивая заведенная кукла.

За то время, что мы проводили вместе, любые другие коллеги уже стали бы, как минимум, приятелями, которые знали друг о друге пусть не все, но многое. Дино же никогда не переходил с деловой сферы общения на личную. Мне кажется, он просто не умел общаться неформально. К концу третей недели интенсивного взаимодействия, я поняла, что Дино совсем не похож на итальянца по менталитету и характеру. У него напрочь отсутствует и то, и другое. Передо мной был рассудительный, неутомимый, идеальный биоробот. Я не видела в нем недостатков, не видела и достоинств. Он пахал на износ, не проявляя при этом ни малейших признаков усталости или недовольства. Мы работали и ночами, поэтому я видела и знаю, о чем говорю. Выражение его лица не менялось на протяжении дня, что реально пугало… Я невольно стала придумывать для себя истории про Дино Орсини. В одной из них он гей, который безумно и тайно влюблен в Призрака. В другой Дино, в самом деле, биоробот. В третьей — маньяк, вроде Декстера из одноименного сериала. В четвертой — инопланетянин-шпион. В пятой — агент ЦРУ.

В том, что Орсини был темной лошадкой, я не сомневалась. Мы оба были сломлены этой жизнью, точнее людьми, которые умели ломать и делали это методично, хладнокровно и безжалостно. И мы искали забвение в работе, но я еще не достигла такого уровня в отрицании внешнего мира, как Дино.

Не думаю, что у него есть семья, друзья или девушка. Он не ходит на свидания, не сидит в сетях. За недели, что мы провели вместе, я бы заметила. Единственным человеком, с которым он общался, был Генри Лайтвуд. Сухие официальные звонки, деловая переписка. Это все, что их связывало. Мне так казалось. Уже после, позже, наблюдая за обоими в отдельности и вместе, я стала собирать пасьянс. И то, что я узнала…

Но все по порядку. Орсини вводил меня в курс моих новых обязанностей. Мы изучали документы, договора, схемы, по которым ведется сотрудничество с другими компаниями, неофициально-дочерними. Кстати, как и Лайтвуд, Орсини, по сути, был призраком. Как и Лайтвуд, он не был документально сотрудником компании. Закулисные короли, мать их за ногу. Он не спускался на нижние этажи. Я была тем единственным коллегой, который его видел. Первые три недели Дино пытался впихнуть в мою голову всю информацию, которая касалась функционирования конкретно «Боско энд Варт».

В начале четвертой по электронной почте мне пришло приглашение на закрытое мероприятие, которое должно состояться в Цюрихе, в клубе «Диагональ», в пятницу. Начало в 18.00. Бронирование отеля Baur-au-Lac и авиабилетов в обе стороны за счет компании. Остальные инструкции я должна была получить у Дино.

Но к моему огромнейшему удивлению, именно в этот день Дино опоздал впервые. Пока я ждала своего куратора, то загуглила и отель, и клуб, выяснив, что отель является люксовым, а клуб и вовсе закрытым для простых смертных, с ценами, которые впечатлили бы даже Трампа, но уже после того, как он стал президентом, потратив огромную часть своих миллиардов на предвыборную гонку.

Многое в предстоящем мероприятии меня смущало. Во-первых, Лайтвуд сказал, что праздновать будут день рождения «Боско», а приглашение получила только я и держатели пакетов акций. Майкл приглашение не получил, как и другие руководители его уровня.

Про Майкла вообще отдельный разговор. Он почему-то вбил себе в голову, что с моим куратором у меня завязался роман, поэтому мы с ним так много проводим времени вместе. Видимо, после истории с Лайзой, ему везде мерещились тайные предательства. Но в нашем случае даже абсурдный роман с Дино не стал бы изменой по отношению к Куперу. Не понимаю его реакции. Он злится, что я совсем редко вижусь с ним? Так я бы рада, но времени нет.

Домашние тоже злятся. Андреа отбилась от рук, собралась отдыхать со своим парнем куда-то в южные страны. Родители в шоке, а она влюблена и счастлива. Я помню себя в ее возрасте. Завидую и молчу. Мы должны совершить, как можно больше ошибок, набить кучу шишек, чтобы научится приземляться, как кошка, на четыре лапы. Я не позволяла себе быть сумасбродной. Я заводила романы, чтобы… Черт, да просто для здоровья. Секс и все. Никаких заморочек, за исключением романа с женатым. Мое сердце не дрогнуло ни при полном разрыве отношений. И это плохо. Если бы я знала, каково это, то была бы осторожнее, умнее, сильнее. К Джейсону Доминнику подготовится невозможно. Он — цунами, накрыл, поглотил, перемолол, выбросил на берег пустую ракушку, но я могла бы попытаться… Я желаю Андреа, чтобы ее первая любовь не стала несчастной, как у многих. Из нас двоих пусть она будет счастливой, живой, светящейся. Мама уговаривала меня повлиять, вмешаться, но я понимала, что сейчас мою сестренку никто не остановит. Я слишком хорошо знаю, что такое любовь.

Просто мне досталась ее другая половина. Злая, жестокая, безжалостная и бессмысленная.

Пусть ей достанется светлая, взаимная, вечная.

Дино вызвал меня в кабинет Призрака сразу после обеда, я работала у себя и не сразу смогла ответить на вызов по внутренней линии, беседуя с коллегой по деловым вопросам.

И Орсини впервые мне нахамил. Даже не нахамил. Повысил тон. Рявкнул.

Я была поражена, даже улыбнулась про себя.

Но когда через двадцать минут, я поднялась к нему, то стало не до веселья. Орсини был в гневе. И таким я никогда его не видела. Он смотрел на меня с таким презрительно-снисходительным взглядом, что мне сразу захотелось ощетиниться, фыркнуть, развернуться и уйти. Сам-то ты кто, сученыш? Откуда вылез? На мажора и представителя золотой молодежи не похож. Скорее, обнищавший аристократ. А гонору-то сколько!

— Саша, сколько минут назад я попросил тебя подняться? — ледяным, металлическим тоном спросил Дино, глядя на меня исподлобья, играя желваками на изящных скулах. Эх, ему бы моделью работать. А не роботом при Лайтвуде. Сколько бы я не просила Дино называть меня Лекси или Александрой. Он упорно использовал сокращение Саша, так же как это делала Марина. Боги, как же я по ней скучаю…

— Послушай, Дино, я обсуждала важный проект, который может принести компании очень хорошую приб…

Орсини оторвался от края стола, на который опирался и поддался вперед, вытягивая руку, царственным ленивым жестом приказывая мне заткнуться. Что я и сделала, гордо и несгибаемо глядя в немигающие глаза Орсини, который сканировал меня жестким, внимательным взглядом.

— Звонок от меня и сэра Лайтвуда принимается в первую очередь. Он мог быть уже здесь. Пробки задержали. И был бы недоволен, — произносит Дино с раздражением, глядя на меня, как на идиотку. — Если получаешь приказ от нас, то выполняешь его немедленно. Если в приказе звучит слово «срочно», то выполняешь молниеносно. Я говорил?

— Говорил, — киваю я, держа осанку, не поддаваясь на попытки Дино запугать меня. Он чуть склоняет набок голову, прищуривая глаза. Теперь он кажется озадаченным, даже удивленным. Мы смотрим друг на друга несколько минут подряд, и ни один не собирается уступать. Я не буду подчиняться и бежать по свистку. Лучше увольте. Хватит с меня одного тирана. Но, конечно, вслух ничего такого не говорю.

— С характером, значит, — усмехнулся Дино одними губами. И я поняла, что в этой схватке выиграла. Меня затопил триумф, который я даже не скрывала. И только теперь я обратила внимание на неидеальный внешний вид Орсини. Сегодня с ним точно что-то случилось. На лице легкая щетина, волосы в беспорядке, костюм, вроде, не сильно помят, но я точно помню, что он был в нем вчера. Видимо, вопрос отразился в моих глазах, потому что Дино свои внезапно отвел, отворачиваясь. Обойдя стол, он направился на рабочее место. Я пристально следила за каждым его движением, пытаясь понять причину изменения поведения Дино.

И когда, присаживаясь в кресло, он повернулся в профиль, поправляя галстук и разминая плечи, я заметила синяки на его шее. Если бы я не была знакома с Джейсоном, то решила бы, что это следы страсти от ночи с горячей девушкой. Но я слишком разбираюсь в разновидностях отметин на коже и причинах их появления. Ни о какой страсти в этом конкретном случае и речи не было. Парня ставили на колени, и на шее не что иное, как следы от пальцев человека, который делал это. Безжалостно, жестко.

И не похоже, чтобы Дино нравилось то, что происходило. Во что влез этот парень?

Орсини ловит мой потрясенный взгляд, выдерживая его со спартанским достоинством, и в этот момент я вдруг понимаю, что он точно так же все знает про меня.

— Когда прилетел Лайтвуд? — спросила я, внезапно пересохшими губами. Карандаш в пальцах Дино сломался, выдав его.

— Вчера. Сэр Лайтвуд, Саша. Сэр!

— Это он? — спросила я, взглянув в темные глаза. Он не успел скрыть вспышку ярости и ненависти. Не ко мне. Я не ошиблась. Чутье не подвело.

— О чем ты? — хрипло спросил он, откинувшись на спинку. Выглядел усталым и разбитым. День откровений. Мне его жаль. Такой же, как я.

— Ты знаешь, о чем. Синяки на шее — его работа? — откидывая всяческие церемонии и хождения вокруг да около, спросила в лоб. Взгляд Дино задумчиво и отстранённо прошелся по мне.

— Думаешь, что умная такая? — насмешливо скривил губы Орсини. — Дура ты, Саша. Еще больше дура, чем я думал.

— Иди ты, Дино, знаешь куда! — разозлилась я. — Ты мне даже не руководитель. Говори так со своим приятелем, хозяином или кто он там тебе?

— Заткнись! — рявкнул Орсини, потемнев лицом. — Одно мое слово, и Лайтвуд сотрет тебя в порошок.

— Ух ты! Да у вас, никак, любовь. Дино, не Лайтвуд, а сэр! Сэр Лайтвуд, — усмехнулась я. — Знаешь, у меня было подозрение, но я все время его отодвигала. Не похож ты на гея, — уже серьезно, без всякой издевки добавила я.

— Я не гей, Саша, — отчеканил он с каменным лицом. — Не пытайся разобраться в том, в чем не смыслишь. Бывают ситуации, которые от нас никак не зависят.

— Правда? А мне казалось, что я была в такой ситуации. — Я с вызовом посмотрела в непроницаемые глаза. Дино снова стал похож на себя прежнего. Выплеснул негатив и надел любимую маску. Он научит меня? Я тоже хочу так же контролировать себя.

— Ты не была в такой ситуации. И не дай Бог тебе побывать, — с леденящим душу спокойствием произносит Дино. — Джейсон Доминник просто любитель на фоне Лайтвуда. Говорю тебе это, чтобы ты понимала, как опасно связываться с… сэром Лайтвудом. Будь предельно осторожна, Саша.

Я застыла с открытым ртом, застигнутая врасплох. Сукин сын пробил мою защиту, произнеся только одно имя. Миллион вопросов растревоженным пчелиным ульем зашумел в моей голове.

— Откуда ты знаешь Джейсона? Точнее, обо мне и Джейсоне, — облизав пересохшие губы, спросила я.

— Читаю газеты, — сухо пояснил Дино, пристально глядя мне в глаза. — А если честно, то готовься к сюрпризам. Джейсон и Марк Доминник — наследники Изиды, которые уже приняли обязанности каждый в своем регионе.

— Какая еще Изида? — нахмурилась я, еще больше сбитая с толку. Я аналитик, маркетолог, я не лезу за кулисы.

— Полумафиозная финансовая машина, которая управляет бизнесом на всех континентах. Про Ротшильдов и Рокфеллеров слыхала? Вот это то же, но глобальнее.

— Еще глобальнее?

— Да, — снисходительно усмехнулся Дино, заметив мое вытянувшееся в недоверии лицо.

— А почему ты мне рассказываешь? — осенило меня.

— Все просто. Ты тоже работаешь на Изиду. И это следующий этап обучения. Я дам не всю информацию, только в рамках твоей компетенции.

— А Джейсон? Каким боком он здесь? Это имеет какое-то отношение к моему назначению?

— У тебя развито логическое мышление, Саша. Редкое качество для женщин. — Дино даже улыбнулся. — Хочешь ответы? Уверена?

Я кивнула, нервно сглотнув. Орсини встал и подошел к окну, поворачиваясь ко мне спиной. Засунул руки в карманы брюк, глядя не на пейзаж, а вниз, на носки своих кожаных туфель за много тысяч долларов.

— Однажды, в 1966 году, трое мужчин и одна женщина, Иза и Джонатан Лайтвуд, Пол Доминник и Антонио Ривьера создали небольшой частный кооператив по продаже элитных итальянских вин. Начинали они не здесь, хотя Пол Доминник родился и вырос, получил образование в Америке. Его отец был англичанином, не простым, разумеется. Но это не моя тайна и рассказывать ее буду не я. То же можно сказать и об остальных участниках будущей всемогущей Изиды. Конечно, они не были простыми смертными, детьми нищих родителей, которые мечтали разбогатеть. Все было иначе. Дети из аристократических семей, обладающие финансовыми возможностями, властью и многими другими инструментами, решили создать что-то свое, новое и великое, а начать решили с Италии. В Италии, где в то время мафиозные течения были очень развиты. Можно сказать, четверке повезло. Они попали в струю. Бизнес развивался, расширялся быстрыми темпами, подбирая под себя мелкие лавочки, компании. Когда прибыль выросла до таких размеров, что они смогли начать скупать заводы по производству вин, стало понятно, что нужно расширять круг интересов. Сначала это была сфера услуг. Клубы, рестораны, гостинцы. Просто не было. Многие хотели помешать. Не обошлось без чернухи и смертей. Мафиозные разборки закончились безапелляционным признанием лидеров будущей Триады. Через десяток лет присоединилось строительство, чуть позже металлообработка и машиностроение. Дальше — больше. Теперь четверка счастливчиков не вмещалась в рамки корпорации. Они делили мир. Банковская сфера, медицина, оружие, нефтяные вышки, даже космические разработки. Нет области, в которой не участвовали бы компании, которые работают на Изиду. Всемирный конгломерат, который не имеет официального статуса. Понимаешь, Саша? Существует легальная корпорация, которая называется «Триада Корп», штаб-квартира которой располагается в Цюрихе. Триада занимается добычей драгоценных металлов и камней, обработкой и реализацией по многим крупным городам. Алмазный бизнес. Ювелирный бренд. Не теневой. Все налоги платят. Пол мечтал вывести бизнес из тени, но куда там. Это невозможно. Я перечислил тебе области, в которых есть возможность перехода на легальное существование. И на создании Триады настоял именно Пол. Хотя сам никогда лично не руководил компанией. Он надеялся, что сыновья однажды возглавят «Триаду Корп». Сэр Лайтвуд и другие наследники основателей Изиды устроены именно там. И юбилей основания Триады мы поедем праздновать в пятницу. Будут руководители всех компаний, которые принадлежат Изиде. И те, кто возглавляют конгломерат. Это краткий очерк, касающийся Изиды, ее правления и сферы влияния. Что касается второй части вопроса… — Дино поворачивается, равнодушно скользит взглядом по моему потрясенному лицу. — Джейсон Доминник не имеет никакого отношения к твоему назначению.

— Я не верю, — упрямо поджимаю губы.

— Так хочется, чтобы он приложил к этому руку? Или боишься? — Цепкий взгляд впивается в меня, и я чувствую, как краска отливает от лица. В его любопытстве есть что-то нездоровое. Я на уровне инстинктов чувствую, что должна сказать, и говорю.

— Я ненавижу Доминника. Он отравил мою жизнь. Я до сих пор посещаю психиатра.

— Полгода, — небрежно бросает он, поправляя галстук, на запястье мелькает золотая пряжка часов, а под ней след… Тонкий, багровый. Его связывали. Эта игра не была нежной.

— Что? — изумленно вскидываю брови.

— Полгода не посещаешь, — поясняет Орсини. — Тебе стало лучше после последней встречи с Джейсоном? Или хуже? Ты поняла, что он оставил тебя, и угрозы нет? Или осознала, что никакой мозгоправ не вылечит то, что навсегда поселилось в твоей голове?

Что ж, я впечатлена. У нас с Дино действительно много общего, иначе он бы не чувствовал меня так сильно и правильно. В другой жизни мы могли бы стать друзьями или даже любовниками. Признаться, сейчас, глядя на него, я вижу в нем мужчину, достаточно сильного, чтобы не показать своей боли и гнева. И в то же время смелого для того, чтобы не стыдиться того, что я угадала, разглядела в нем. И он, несомненно, не гей, судя по тому, с каким выражением порой его взгляд задерживается на моих ногах или груди. Мимолетные выражения, которые сразу пропадают под маской безразличия, но я успеваю заметить. Возможно, Орсини бисексуал или же является жертвой шантажа или банально позволяет Лайтвуду использовать себя за покровительство, деньги, влияние, а это немаловажные факторы для людей, которые не имеют от рождения богатства и власти. Дино не производит впечатления отпрыска обеспеченных родителей. Он не избалован, образован, внешне похож на аристократа, но только внешне. Есть мелочи, которые выдают в нем такого же, как я — простолюдина, который находится здесь по милости господина. Почему Лайтвуд держит при себе Орсини понятно, но для чего ему я?

— Ты прав, я осознала бесполезность лечения. Но снотворное всегда стоит на моей тумбочке. Иначе я не засыпаю, — откровенно говорю я частичную правду. Дино кивает, словно верит мне. Принимает игру.

— Я тоже, — признается он внезапно, снова сбивая меня с толку. — Нужно только правильно выбрать таблетки, иначе можно потерять ясность мысли и работоспособность. Ты же уже догадалась, что Доминник и его брат будут в Цюрихе в пятницу?

— Скажи, зачем Лайтвуд нанял меня? — Игнорируя вопрос, пытаюсь застать Орсини врасплох и услышать правду. Дино выразительно смотрит на меня, скользит вниз по строгому темно-синему брючному костюму с объёмным пиджаком, словно с чужого плеча, и белоснежной блузкой с высоким воротником. Узкие брюки и высокие каблуки, всегда собранные на затылке волосы, минимум косметики. Я не хочу выглядеть красивой, не хочу привлекать внимание. Но мужчины все равно смотрят. Видят сквозь слои одежды, сквозь линзы очков, за которыми я прячу потухшие глаза. Когда-то мне нравилось чувствовать себя красивой. Теперь я боюсь того, что моя внешность снова сделает с моей жизнью. Будь я дурнушкой, то Пол Доминник и не взглянул бы на меня. И я никогда не узнала бы Джейсона. Никогда не узнала боли и всепоглощающей страсти, которую дарила его любовь. Ее было так много, что я испугалась не справиться… Его извращенная любовь могла спалить нас обоих, переломать меня всю морально и физически. Я сожалею, что села тогда в чертов лимузин Пола Доминника.

— Его не интересуют женщины, — закончив свой детальный осмотр, сообщил Дино бесцветным тоном.

— Тогда что заставило его выбрать мою анкету? — спросила я, чувствуя, что упускаю важную деталь, которая витает близко, слишком близко, но все так же недосягаема.

— Я, — спокойно ответил Дино Орсини. Оставалось лишь вопросительно и недоверчиво уставиться на него. — Саш, закрой рот. Выглядишь глупо. Нет, я не шучу. Лайтвуд дал задание найти достойных кандидатов, и я перерыл все анкеты сотрудников «Боско». Пока я не натолкнулся на знакомое имя. Я же сказал, что читаю газеты. И в последнее время вокруг Доминника в связи с этим наследством кипели такие страсти, все хотели знать все о наследниках. И Ген… сэр Лайтвуд тоже. Я занимался сбором информации. Было бы странно, если бы я ничего не узнал о вашей нестандартной истории. Можно один личный вопрос?

Я даже не сразу кивнула, оцепенело наблюдая за жесткими отблесками в темных глазах мужчины. Его равнодушие было наигранным. Этот парень любил поиграть. И он играл роль жертвы, но на самом деле все было не так. Или я ошибаюсь? Ему удалось меня запутать. И напугать, если честно.

— За что Доминник посадил тебя под замок в семейной резиденции, избивая до беспамятства? Что ты сделала? Изменяла ему?

— Нет. Я ушла от него, — насмешливо кривлю губы. Он не оригинален, как и многие.

— Он был так влюблен? — недоверчиво щурит глаза, вглядываясь, словно ища причины, по которым мужчина может впасть в безумие из-за меня.

— Почему тебя так интересует Джейсон? — Вопрос риторический, но я замечаю, что он заставляет Дино подобраться. Я снова что-то упускаю из виду.

— Ваша история меня заинтриговала. И я хочу быть уверен, что на вечеринке не произойдет драки или убийства. Запрет на приближение уже не действует?

— Да, срок истек месяц назад. И мы не будем драться. Все кончено.

— Говоришь за себя или за него?

— Дино, что ты хочешь услышать?

— Правду.

— Правду? У нас был контракт. Изначально я должна была быть его девочкой для битья. И была ею. А потом решила сбежать. Ему не понравилось. Вот и вся история. Никакой любви и романтики. Никакой трагедии. Джейсон — больной моральный урод, помешанный на унижении и причинении боли женщине, которая зависима от него на сто процентов.

— Ты не похожа на такую женщину, — хмурится Дино. Не знаю, зачем я пытаюсь убедить его в той версии, которую выложила. Интуитивно чувствую. Третий глаз открылся, мать его.

— Но я была, Дино. Ты сам говорил про обстоятельства. Так вот, у меня они тоже были. Я нуждалась в деньгах, он в чужой боли. Каждый получил по заслугам. Я тоже виновата.

— Психология жертвы. Ты оправдываешь своего мучителя, — сухо прокомментировал Орсини. Что он понимает?

— Я никого не оправдываю. Да, я все еще ненавижу и боюсь его, но спустя почти четыре года, я не вижу причины нам с ним вгрызаться друг другу в глотки.

— Кому ты собралась вгрызться в горло, Александра? — В распахнутые двери волевой походкой ворвался Генри Лайтвуд. Стильный, свежий, полный энергии. Еще более моложавый, чем я запомнила. Его взгляд лениво скользнул по мне, когда он проходил мимо, направляясь к своему рабочему столу. Шлейф дорогого аромата защекотал мои ноздри. Мне не нравился запах. А внешний вид Лайтвуда вызвал внутреннее неприятие. Особенно после того, что я узнала про него и Дино. Синяки на шее, связанные запястья. В мире миллионеров есть хоть один нормальный, не извращенец? Или это оборотная сторона власти? Лайтвуд правит уже много лет, доминирование у него в крови. Я почти счастлива, что его не интересуют женщины.

— Мы просто разговаривали с Дино, сэр Лайтвуд. Добрый день.

— Добрый, дорогуша. — Он расположился в кресле, даже не кивнув своему мальчику. Да и зачем? Наверняка утром они вместе пили кофе. После бурной ночи. Глядя на них сейчас, я с ужасом поняла, что даже могу представить их вместе. Светловолосый, крепкий, высоченный Лайтвуд и смуглый, стройный, почти изящный Орсини. Подобные картины вызывают отвращение, и уверена, что Дино видит отблески моих чувств, глядя мне в глаза. Конечно, видит, иначе не побледнел бы так сильно. Но в ответном взгляде нет стыда, скорее вызов. И обжигающий гнев.

— Надеюсь, что Дино поведал тебе краткую историю возникновения Изиды, и нам не нужно тратить на это время. Перейдем к сути. Дино, дорогой, принеси мне кофе. Черный, без сахара, — не оглядываясь, приказывает Генри Лайтвуд без тени симпатии в голосе.

— Саша, тебе принести? — снисходит до меня Орсини. Это первый раз, когда он спрашивает меня о моих пожеланиях. В те дни, что он обучал меня управлению корпорацией «Боско», мне даже на обед не всегда удавалось вырваться.

— Да, — торопливо киваю я. И он уходит, оставляя нас вдвоем. Лайтвуд смотрит на меня немигающим бесцветным взглядом, от которого хочется сползти с кресла и спрятаться, слиться с полом.

— Как твои успехи, Александра? — спросил он, не разрывая зрительного контакта. Жуткий человек.

— Дино, наверное, отчитывается перед вами.

— Да, но что ты сама чувствуешь? Ты справишься?

И вот она, ключевая точка невозврата. Я могла тогда сказать «нет» и выйти из кабинета, из здания «Боско» свободной, никогда не оказаться в ситуации, которую даже сравнить было нельзя с тем, что пережила я в зеркальной комнате. Почему же не сказала? Гордыня, алчность? Что? Или я поняла, что фактического выбора у меня не было. Мне дали иллюзию, чтобы я могла потешить себя свободой выбора. Конечно, ублюдок знал, что я отвечу. Слишком многое поставлено на карту, слишком долго я шла сюда, чтобы упасть вниз.

— Да, сэр, я справлюсь, — киваю, уверенно встречая пристальный холодный взгляд. Его улыбка напоминает оскал.

— Отлично. Я рад. Ты станешь украшением вечера. Дино позаботиться о твоем наряде.

— Я сама могу выбрать и купить себе платье, — возмутилась я.

Он зыркнул на меня так, что захотелось проглотить язык.

— Дино поможет тебе с нарядом, — мягко повторил Лайтвуд. — А теперь давай вернемся к рабочим моментам.

Глава 4

Джейсон

Когда я понял, что то, что когда-то мне казалось кошмаром и адом, было лишь репетицией, прелюдией к настоящему пиру проклятых? Наверное, я могу выделить три ступени, которые привели меня к безумию, в которое превратилась моя жизнь сейчас. Даже не безумию, слишком слабое понятие, чтобы вместить обуревающие меня чувства и эмоции. Меня загнали в клетку, заставили играть на чужом поле. Играть за команду, которая никогда не была моей. В футболе все просто. Тебя продали, и ты играешь. Тебе похер, с кем именно. Хотя не похер, но таковы правила, и не ты их придумал, хотя согласился с условиями, подписывая контракт. Ты знаешь, кто твой соперник, и бьешь в его ворота, даже если вчера ты был с ним заодно, в одной команде. Я знал правила и следовал им, а если нарушал, то точно знал, каким будет наказание. Никаких подводных камней.

Но реальная жизнь — не футбол, и даже не игра на скрипке. Можете поржать над таким странным сочетанием понятий. Вот такая я многогранная личность. Черт, я жалею о многих вещах в своей жизни, но больше всего о том, что я вспомнил.

Это была первая ступень.

Я вернулся в спрятанное подсознанием темное пятно прошлого, находился в шаге от того, чтобы убить женщину, которую любил. Многие закатят глаза, презрительно скривив губы и скептически улюлюкая. Да, я не хороший мальчик с букетом роз наперевес, но даже отмороженные придурки имеют право на чувства. По крайней мере, я пытался что-то сделать. Нджы говорил, что наша душа определяет то, какой будет любовь. Моя душа была черной, разве я мог любить иначе? Я не умел, да и не был способен. Забудьте бабский лепет о том, что любовь исцеляет. Смешно и опасно для жизни. Лучше сразу предупредите дочерей, что плохой мальчик не исправится даже рядом с самой сказочной принцессой только потому, что она одарила его своим царственным вниманием. Этого никогда не произойдет. Любовь еще никого не спасла. Смотрите историю. Разве не из-за любви погибали великие мужчины, цари, рыцари, полководцы? Войны, сражения, даже рай отняли из-за женской наивности. Дура, она и в Африке дура. И в раю, и в аду. Но свою дуру я любил… и люблю, прекрасно и трезво все про нее понимая. Вы думаете, мы любим вас за ваши достоинства? Длинные ноги, круглую задницу, узку… Ладно, не будем все опошлять еще больше. Вы всегда пытаетесь выглядеть в наших глазах лучше, чем вы есть, с помощью косметики, фитнеса, диет, красивых платьев и прочей фигни, на которую мы даже внимания не обращаем. Когда я понял, что люблю, ее лицо было разбито, тело покрыто синяками, которые я же и оставил. И я любил ее такую, с синяками, до скрипа в зубах, до воя, до первобытного рычания. Это происходит не потому, что вы отлично выглядите и читали Шекспира, нет. Древние женщины читать не умели, ничего не знали о гигиене, а за них тоже дрались. Свою женщину мужчина чувствует. И это ощущение, которое он испытывает рядом с ней, внутри нее, вдали от нее, слушая ее, любя, ненавидя, убивая ее, не спутать ни с каким другим. Твоя женщина придет нежданно и перевернет твой мир. А если она предаст, то у тебя просто не остается выхода…

Именно это и сделала Лекси. Мне так казалось. Погружаясь в безумие ревности, балансируя на краю первой ступени, я упал в воспоминания, который притащили ад в мои сны.

Тибет не спас меня, но помог забыться. Там было просто верить в искупление, в покой, свет, очищение, шанс для каждой заблудшей души в грешном мире. Я наслушался сказок Нджы, надышался горным воздухом и думал, что вернусь в реальность другим, очищенным, наполненным новыми мыслями и мировоззрением. Да, многое действительно изменилось, виделось иначе. Я научился контролировать гнев, понимать его причины, блокировать кошмары, которые каждую ночь пытались ворваться во сны.

Сначала было сложно. Первые дни я помню, как во сне. Пребывание между. Между «до» и «после». Безвременье. Я приехал в хижину в горах совершенно разбитый, лишенный почвы под ногами, своего я. Когда смотрел в зеркало, мне было сложно объяснить, кто передо мной в отражении. Нджы приказал выбросить зеркала, и я сделал это, с той минуты перестав бриться. Я молчал месяцами, пытаясь восстановить по крупицам свою жизнь в свете новых воспоминаний. Я убирал самые отвратительные моменты на чердак подсознания. Не забывал, но и не смаковал свою боль и унижение. Я думал о другом себе, о своей матери, чье лицо стало так часто всплывать в воспоминаниях. Она любила меня так сильно, но меньше, чем отца. Она тоже была дурой. Разве можно любить мужчину сильнее собственных детей? Но от Лекси я требовал бы того же. Я и только я должен был стать центром ее вселенной. ЕЕ Богом. А наших детей я любил бы сам и заботился о них. Но у нас никогда не будет детей.

У нас никогда не будет нас.

Этот чертов фотоальбом вывернул меня наизнанку.

Моя вторая ступень.

Я был как оголенный нерв, вырванный из мира, где я жил в гармонии с ветрами, медитируя и размышляя часами, не меняя позы. Реальность пробила меня, все мои стены, когда я увидел ее на крыше в Нью-Йорке. Вся философия гор полетела к чертям. Все, что я хотел — это Александра Памер. На любых условиях. И я почти ее получил. Пока она не всучила мне чертов альбом с фотографиями, где кадрами из прошлого отпечатались первые шесть лет моей жизни. И ее взгляд, полный жалости и сожаления добил окончательно. Я мог бы в тот момент виртуозно сыграть реквием на скрипке, в исступлении обрывая струны. Реквием по нашим гребаным мечтам. Если бы я умел мечтать…

Она смотрела на меня, испуганная, сочувствующая, сострадательная и жалкая, а я слышал нарастающие, рвущие душу ноты только что рожденной мелодии в своей голове так же четко, как часами слушал шепот ветра и стоны гор. Я мог лгать кому угодно, что мальчик с фотографии мной не является…

Меня не столько страшила ее жалость, сколько осознанность, преднамеренность совершенного поступка. Она нанесла удар по самому уязвимому месту, и это не пах… Лекси знала, к чему приведет ее неожиданный подарок.

Я был ей не нужен. Она по-прежнему меня боялась и мечтала избавиться, стереть из своей жизни. Своими силами не смогла бы, потому что уроки, которые я преподал ей ранее, делали ее уязвимой для меня. Я запрограммировал Лекси на подчинение, но как безвольная кукла она мне была не нужна. А по-другому моя девочка не хотела. Но я бы, разумеется, не сдался, если бы не…

Третья степень, после которой разверзлась черная бесконечная бездна.

Третьей ступенью стало не оглашение завещания, в котором выяснилось, что отец, которого я всю жизнь ненавидел, заготовил для нас контрольный выстрел. Ублюдок даже не нашел смелости, чтобы признаться в двойной игре ранее, подготовить нас к тому, в какое дерьмо нам придется влезть. Конечно, Пол считал иначе. Наверное, думал, что возглавлять Изиду — дар небес и великая благодать. И даже получение ключа к тайным схемам и счетам преступного конгломерата в Женеве, где я проходил стажировку первые две недели, нельзя отнести к третьей ступени последнего сокрушающего удара.

Генри Лайтвуд — третья ступень лестницы, ведущей в пекло, последний круг настоящего ада.

Он вытащил на свет все тайные страхи, тщательно скрываемую боль, стыд, гнев и ненависть, которые я запрятал на задворки подсознания. Он возродил монстра, которого сам же и создал. По своему образцу и подобию. А теперь решил поиграть с ним. В момент первой встречи, я был слишком не готов, потрясен, сокрушен. Этот раунд, несомненно, остался за ним.

Человек, который убил не только меня, но и мою мать. Нет, он не отнимал жизни, стреляя в упор. Он питался душами. Первой была моя, потом мамина. Он добрался даже до отца, потому что его жизнь превратилась в кошмар после смерти жены, да и я не забывал демонстрировать Полу всю силу своей сыновьей «любви». Все три сына… Гей, наркоман и… я. Он все это заслужил. Я не жалею. Но вот настоящий убийца и зверь все еще ходит по земле и наслаждается жизнью, выискивая новых жертв.

Я буду тем, кто сотрет сукина выродка с лица земли, или он сотрет меня. Третьего не дано.

Но это сейчас я знаю правила игры, а в первый момент, когда он смотрел на меня с триумфом победителя, рассказывая о своих преступлениях, я впал в апатию и отрицание.

После я начал искать ответы. Причинно-следственную связь. И нашел. Я до последнего боялся, что отец все знал, но не мог уничтожить Лайтвуда. Однако расследование показало, что Пол в этой части был невиновен и обманут человеком, которого опекал с самого детства и готовил в приемники.

То, что Лайтвуд был алчным ублюдком, жадным до власти, понятно без лишних слов, но что сделало его маньяком? Почему под следствие попал совсем другой человек, которого взяли за серию подобных преступлений? Подставили ли его или Лайтвуд был подражателем в одном конкретном случае? Или все-таки он тот, кто повинен во всех смертях и истязаниях подростков. Двенадцать мальчиков в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет. Я не подходил под данный критерий. Но и преступление не было случайным. Спланированная месть моему отцу. Лайтвуд сказал, что я не должен был выжить.

Я думаю, что он пожалеет, что не успел убить меня тогда. Точнее, надеюсь на это.

Осталось только завершить расследование, которое исключительно осторожно ведут специально назначенные люди, заполнить пробелы и после этого можно выбрать способ и место. Я знаю, что Лайтвуд делает то же самое, ищет мои слабые места, чтобы ударить наверняка. Моих братьев он не тронет, потому что это бессмысленно. Брайан слишком занят растратой своей части наследства, снимая очередной безвкусный клип. Марк — часть команды. Было бы слишком просто и банально воздействовать на меня, причиняя неприятности моим братьям. Лайтвуд слишком любит тонкую игру, в которой задействованы тонкие душевные переживания. Но это я пойму чуть позже.

А пока я в промежутках между тренингами и курсами, изучением схем, иерархии и прочих премудростей управления гигантской машиной для отмывания денег, штудировал биографию Лайтвуда, разыскивая в ней ответы и зацепки, которые помогли бы мне найти способ уничтожить его.

Его родители были основателями Изиды вместе с Полом и Антонио Ривьерой. Во время мафиозных разборок они попали под перекрестный огонь. В деле нет подробностей. Известно только то, что нашли их на заброшенной стройке, на окраине города, связанными и мёртвыми, со следами пыток на телах. Иза, мать Генри Лайтвуда была изнасилована, у отца выколоты глаза. Рядом, на пустыре, нашли их единственного сына, трясущегося от страха. Ребёнок так и не рассказал, сбежал он сразу от тех, кто мучил и убивал его родителей, или его не убили из жалости, и он покинул место расправы, когда преступники скрылись. Судя по тому, во что превратился в итоге Лайтвуд, он видел смерть родителей. Пол и Антонио быстро вычислили убийц и отомстили единственным возможным на тот момент способом. Убили всех, включая семьи.

Читая предоставленные мне факты, я в очередной раз поражался двуличности отца, его безграничной жестокости. Мы верили, что находимся в безопасности, не придавая значения тому, зачем нас окружает толпа телохранителей. Мы просто привыкли. А ведь на момент расправы над убийцами четы Лайтвудов, отец уже был женат. Уверен, что и мама не знала о другой стороне жизни мужа. Обычные командировки, как у тысячи других бизнесменов.

Еще большее потрясение вызвал другой факт. После смерти Лайтвудов, отец взял их сына под свою опеку. Он привез его в наш дом. И он жил там, оберегаемый Полом и моей матерью до отъезда в Йель. Это животное ходило по моему родовому гнезду, оставляя свои мерзкие следы.

После завершения образования, Лайтвуд сразу приступил к работе в одной из компаний Изиды. После моего рождения, Генри стал гораздо реже общаться с Полом, или последний больше не видел смысла в обучении парня, который уже занял свою нишу, а свое место, к наследованию которого он собирался его готовить, теперь займет его настоящий наследник. Родной сын. И Лайтвуда такой расклад не устроил. Он вмешался в планы отца самым диким и не поддающимся логическому объяснению способом.

Если бы я тогда умер, то он принялся бы за Брайана? Потом за Марка?

И почему он вообще остановился?

Почему не добил меня? И кто тот человек, который умер в тюрьме?

Слишком много вопросов, ответы на которые могло дать только время.

Но я не хотел ждать. Я видел цель и жаждал найти средство ее уничтожения.

Хотя для начала нужно защитить свои тылы, подготовиться, воздвигнуть стены. Я буду играть жестко, нарушая правила, не брезгуя любыми методами. Мне все равно, что будет ждать меня после. Я должен убить мразь, которая недостойна ходить по земле.

И необходимо сделать так, чтобы он не убил меня первым.

Мне нужен щит, гарантия. Залог. И я нашел его.

Точнее, нашёлся человек, который дал мне наводку… Анонимный адресат, которого не вычислили мои лучшие хакеры. А это значит, что мы в одной команде. Я не знаю, друг он мне или враг. Его информацию долго проверяли, и она подтвердилась.

Через пару недель меня перевели в Дубаи, где я возглавил «Дубаи Сити Групп». Хотя «возглавил» — громко сказано. Разве за пару недель можно научиться управлению огромной компанией, занимающейся строительством небоскребов с элитными квартирами? Мне приставили куратора, который должен был ввести меня в курс дела.

Так в моей новой безумной жизни появилась Изабелла Прайс. На самом деле, она возглавляла компанию-конкурента, но в реальности обе компании работали в составе Изиды. На обучение меня у Изабеллы было не так много времени, и она даже не пыталась делать вид, что я ей симпатичен. Напротив, всем видом давала мне понять, что я — кретин, недоумок и тупой спортсмен. Изабелла была наслышана о моем бурном спортивном прошлом и многих других моментах, говорящих не в мою пользу. Не то чтобы мне было не похер, что она там обо мне думает. Бесило другое. Белла действительно по многим параметрам превосходила меня. Умная, хватающая все на лету, собранная, обладающая способностью анализировать массу информации за секунды и выдавать вариант решения проблемы сразу после ее возникновения. Она злила, восхищала, интриговала меня. А когда ее пухлый ротик в очередной раз отпускал нелестный эпитет в моей адрес, я представлял, с каким торжеством однажды вставлю член в эти красивые губы.

Но Изабелла не собиралась со мной трахаться, о чем сообщила после первой же попытки залезть под ее юбку. Причем в такой форме, что любой другой парень предпочел обходить наглую самодовольную сучку стороной. Но я поступил иначе. Мисс Прайс частенько общалась с некой Сарой по телефону во время наших совместных курсов обучения и с ней же ходила обедать, обсуждала по утрам весело проведенный вечер. Не представляю, как эта железная дамочка успевает развлекаться, если целый день пашет, как лошадь, да еще я мешаюсь под ее высокими каблуками.

Трахнуть Сару, лучшую подругу мисс Прайс, не составило особого труда, но я сильно постарался, чтобы она не забыла сообщить о моих подвигах своей любимой подружке. Женщины о таких вещах молчать не способны.

Изабелла снова удивила меня. Реакции было ровно… ноль. Или Сара ничего ей не сказала, либо мисс Прайс действительно слишком предвзята к моей персоне. Как и многие другие. Я чувствовал кожей косые, недоброжелательные взгляды. Никто не верил, что я справлюсь. Меня считали выскочкой, идиотом, мажором, который пришел, чтобы снять сливки. Хотелось послать всех, но мне популярно объяснили, что уйти из Изиды можно только в могилу.

В итоге пришлось временно забить на Изабеллу и коллег, погрузиться в обучение, чтобы по ночам умудряться проводить свое расследование. В котором мне здорово помог Том Райдер, благодаря его связям в полиции.

Ответ на запрос по моему делу (разумеется, не официальный) прояснил не многое. Человек, который умер еще до суда, подозреваемый в убийстве 12 мальчиков и попытке убийства меня, был якобы взят по горячим следам. Женщина-свидетель пояснила, что сразу позвонила в полицию, когда увидела окровавленного ребенка, пытающегося выбраться из заброшенного помещения. После чего на месте преступления сотрудники полиции нашли улики, предметы одежды, отпечатки пальцев, частицы кожи, по которым и вышли на маньяка. Смерть подозреваемого в камере была обставлена, как самоубийство, в которое на самом деле никто не верил. Как я не верил в то, что Барт Бигсби Торнтон имел какое-то отношение к тем убийствам. Но какое конкретно участие он принимал во всем этом, известно только Лайтвуду. И пока это была вся информация, которой я владел.

Точнее, было еще кое-что из области слухов, которые не имели под собой доказательной базы. По некоторым из них Генри Лайтвуд содержал собственный мини-гарем в неизвестном местоположении, в котором удерживались подростки от десяти до семнадцати лет, купленные в разных странах и доставленные для него по специальному заказу. Куда девались мальчики, достигнув более взрослого возраста, история умалчивает.

И да, вы не ослышались. Торговля людьми — это тоже теневая деятельность Изиды. Как и проституция, бордели, закрытые клубы для любителей запрещённых удовольствий, наркобизнес и многое-многое другое. Об этой стороне деятельности Изиды знали немногие. Основатели, их наследники и прямые подчиненные. Изабелла Прайс знала. Кем она являлась, тщательно скрывалось. Меня просто ставили перед фактом. Она ставила. Каждый день раскрывала новый мерзкий секрет.

Продажа детей. Я смотрел в стальные глаза, когда она поясняла схему работы с детьми, перечисляла ответственных лиц по перевозке, курьеров, поставщиков запрещенным товаром. Да, она даже глазом не моргнула. Ни один мускул не дрогнул на безупречном лице. Многие считали меня животным, жестоким садистом. Но как назвать этих людей?

Пол хотел бороться с ними? Но как?

— Я не собираюсь этим заниматься, — произнес, не выдержав и скрипнув зубами. Изабелла пренебрежительно скривилась.

— А кто сказал, что тебе нужно? Для каждой сферы деятельности есть свои люди. Я просто ставлю тебя в известность относительно масштабов деятельности Изиды. И если ты такой сентиментальный, то могу успокоить — мы не продаём детей на органы, их за определенную плату отправляют в богатые семьи, которые не могут иметь потомство по тем или иным причинам.

— А сексуальное рабство?

Белла закатывает глаза.

— Ты ханжа? Не похож. — Насмешливо скользит по мне взглядом.

— Б..дь, тебя бы я с радостью взял в рабство, но мы говорим о детях. — Я нервно сцепил челюсти, непримиримо и яростно глядя на нее.

— Джейсон, от тебя или меня ничего не зависит. Есть бизнес, который работает сотни лет. И есть люди, которые имеют на этом деньги. Эти люди плевать хотели на моральные устои, и они готовы глотку рвать любому, кто покусится на их золотую жилу.

— И у нас нет средств, чтобы их успокоить? — требовательно спрашиваю я. В глазах Беллы появляется подобие удивления. Она какое-то время молчит, разглядывая меня.

— Доминник, ты должен понимать, что в этой упряжке все связано. Люди, которые продают детей, продают и героин. А у кого они покупают героин?

— И у кого?

— Ну, наверное, у тех, кто тратит выручку от продажи наркотиков на бомбы и оружие. Преступная цепочка создана так, что каждое следующее звено держится на предыдущем. Только, в отличие от золота, этот металл не рвется. Понимаешь?

— И что? Просто смотреть, как эти твари убивают наш мир?

— Эти твари работают на тебя, — холодно произнесла Изабелла. В ее взгляде мелькнуло сочувствие. — Господи, Джейс, с какой луны ты свалился? Мне сказали, что ты последний отморозок. А ты сидишь и размазываешь сопли из-за того, что я говорю тебе о вещах, о которых точно знают три процента, уверены — двадцать, подозревают — тридцать, а остальным просто насрать.

Я встаю с кресла, подхожу к столу, на краю которого она сидит, закинув ногу на ногу. Склоняюсь к ее лицу, пытаясь разглядеть в холодных глазах хотя бы оттенки стыда, угрызений совести…

— Мне жаль, что я больше не могу относить себя к последним, но я однозначно был одним из них. Так реально проще жить, когда пох*й на все. Но, наверное, с возрастом приоритеты в жизни меняются.

— Только не говори, что ты тоже будешь пытаться вывести бизнес из тени, — насмешливо ухмыльнулась мисс Прайс, не отстранившись и ни грамма не смутившись от моей навязанной, пропитанной агрессией близости. — Твой отец под старость стал идеалистом. Он впадал в маразм, а ты должен понимать, что реальность такова, что установленные правила игры нельзя просто так изменить, щелкнув пальцем.

— Как логично, четко, по нотам. — Я разочарованно скользнул взглядом по правильным чертам лица, прежде чем отстранился.

— Не будь наивным, Доминник, это жизнь.

— Я вижу: ты наслаждаешься этой жизнью в полной мере. — Теперь пришла моя очередь презрительно кривить губы. Весь ее ум, интеллект, деловая хватка, которыми я восхищался, померкли. Изабелла может быть трижды женским аналогом Пифагора, но ее душу уже кто-то выпил до меня.

— А ты хочешь, чтобы я взяла пистолет и пошла стрелять плохих парней? — с вызовом спросила девушка. Видимо, то презрение, что она увидела на моем лице, ее задело. Я ошибся, Прайс не совсем пуста. Возможно, у нее есть потенциал.

— Хочу, чтобы ты не претворялась железной сукой. Если не хочешь, чтобы я относился к тебе соответственно, — произнес я.

Изабелла Прайс ничего не ответила, зыркнув на меня серыми, грозовыми глазами. Спрыгнула со стола с изяществом лани и выскочила из кабинета, хлопнув дверью, обронив перед уходом презрительное:

— Повзрослей.

Я с триумфальной улыбкой посмотрел ей в след. Игра обещает быть занимательной.

Глава 5

Цюрих

Лекси

Когда я читала приглашение на мероприятие, которое состоится в клубе «Диагональ», то представляла именно клуб, но, видимо, я не рассчитала масштаб организации, в которую попала. Если бы не Дино, то я бы точно заблудилась. Такси высадило нас возле парковой зоны, за которой виднелось озеро удивительной красоты, а в центре располагались белоснежные здания, напоминающие мне величественные резиденции аристократов. Если честно, я напряглась. И меня несложно понять, если вспомнить, чем кончились мои прошлые визиты в подобное этому райское на вид место.

Клуб являлся частью отеля Baur au Lac, в котором каждому гостю были предоставлены элегантные апартаменты с бесплатным мини-баром. Из просторных окон открывался потрясающий вид на озеро и Альпы. Боже, если бы я не бывала в резиденции Доминников, то была бы потрясена невероятной роскошью убранства.

В отличие от меня, открывшей рот и пребывающей в состоянии эстетической эйфории от красоты и тонкого вкуса, которые меня окружали, Дино Орсини совершенно уверено, даже равнодушно, не глядя по сторонам, провел меня к моим люксовым апартаментам. Там, сообщив, что внутри уже находится мое платье, а через час ко мне придет визажист, чтобы сделать макияж, окинув меня снисходительным взглядом, кивнул с царственным видом и удалился. Странный парень ушел, оставив меня наедине с новым платьем, которое я увидела сразу, как вошла внутрь. Все остальное перестало для меня существовать. Не смотря на длительные проблемы с психикой, я все-таки девочка, которая радуется, когда видит красивые вещи. Вещи, достойные принцессы, лежали передо мной, напоминая, как давно я не чувствовала себя прекрасной. Алое шёлковое платье в пол, с открытыми плечами и спиной, невероятно элегантное, струящееся по телу, подчеркивающее каждый изгиб. Боги, я совершенна. Платье уже было на мне, и я не могла оторвать взгляд от собственного отражения. Утонченная, светская львица, уверенная, шикарная, дорогая — да, это была я. Сердце пропустило удар, и ледяная волна отвращения пронзила меня с головы до ног, толкая на годы назад. Я внезапно вспомнила кое-что, заставившее меня сжать кулачки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Малозначительный кадр, который сейчас вдруг всплыл, ворвался в реальность настоящего момента, испортив все очарование, заставив радость померкнуть.

Мы стояли с Лисой возле окна роковой резиденции Доминников, где я лишилась души, сердца, воли и многого еще… Мы смотрели, как из розового Бентли появляется Меган Доминник, элегантная, полная грации и уверенности, шикарная. Да, мы обе тогда замерли в невольном восхищении, даже зависти. Бывшая проститутка и нищая избитая шлюха. Тогда мне казалось, как далеки планеты, на которых обитали такие, как мы с Лисой, и такие, как Меган и ее Доминники. Но на самом деле, спустя годы, я понимаю, как размыта черта, грань между мирами, за которой я, Лиса, Меган, многие после нас и до нас, словно сёстры-близняшки, пустышки, из которых вынули (в нашем случае «выбили» подойдет больше) душу для услады извращенных потребностей и желаний. Оставив стыд и боль. Пустоту, одиночество, осколки безумия, бессонные ночи, горы антидепрессантов на прикроватном столике. Скрежет зубов. Мы одержимы и зависимы.

Гнев. Я горела в огне гнева и ярости.

Страдание. Я плакала от отчаяния, ненависти и безумного желания прижать его к своей груди, когда думала, вспоминала слова Пола о потерянном мальчике. Я прощала его, мое сердце умирало вместе с ним миллионы раз.

Но потом я вспоминала, что он со мной сделал, и понимала другую прописную истину: этому нет оправдания. Если бы он любил меня… самую малость любил… он не превратил бы меня в то, что я вижу в отражении зеркала.

Я пустая, полая внутри, выгоревшая, потерявшая желание жить. Я манекен, на котором прекрасно смотрятся шикарные вещи.

Я пустыня, которая превратила свое настоящее в миражи. Нет никакого смысла в том, что я здесь. В моей работе, которую я выполняю с феноменальной скоростью и дотошностью, тоже нет смысла. Я привыкла «пахать» и делаю это по инерции. Мой мозг, лишившись души, выполняет только одну программу и делает это идеально.

Господи, зачем я позволила втянуть себя в очередную авантюру? Именно так подумала я, защелкивая на шее платиновое ожерелье, которое подчеркивало роскошный образ. Если мне поднимут волосы, открыв зону шеи, каждый мужчина в зале будет мечтать пройтись пальцами по тонкому ожерелью, обнимающему горло. Так же, как он… Джейсон питал нездоровую страсть к моей шее. Сколько раз он душил меня? В гневе, в порыве похоти, просто показывая мое место. На коленях. Перед ним. Даже заявившись спустя три года в мою жизнь и утверждая, что теперь все изменится и… мне бы хотелось ему верить, но он сделал то же самое, что и раньше. Иначе, но…

Все, к чему я стремилась после встречи с Джейсоном, — это избавиться от него. Даже ценой собственной души. Ведь то, что он со мной сделал, странным образом прорастило нас друг в друга, сделав одним существом ментально, эмоционально, физически. Разрывая эту связь, я понимала, что мне не останется ничего, ведь он изначально сильнее. Но я рискнула. Мне удалось. Он ушел из моей жизни. Но у судьбы свои планы. Ей нравится смотреть на мою агонию. Ведь финал всегда предрешен. Я могу говорить и думать что угодно, приводить миллионы причин, чтобы бежать прочь, но стоит Джейсону появится, я могу только одно…

Он прав. Мое место на коленях. Я жалкая. Слабая, иначе не была бы той, кто смотрит на меня из зеркала стеклянными глазами. Его собственность. Ненавижу.

Стряхивая оцепенение, провожу по волосам, снова скольжу взглядом по стройному телу. Дико представить, насколько сногсшибательно я буду выглядеть на высоких шпильках и с макияжем. Однако я не сомневалась, что Лайтвуд повысил меня в должности не потому, что я отлично смотрюсь на каблуках. Он преследует определенную цель. И судя по допросу, который учинила мне его красивая вышколенная постельная игрушка, этой целью является Доминник. Мне неизвестны мотивы и конечная цель, но то, что я здесь не случайно, поймет даже закоренелая идиотка.

Я пытаюсь не думать о том, что увижу ЕГО сегодня. Можно надеяться, что он просмотрит списки приглашенных, или каким-то другим образом узнает, и не придет. Я помню, с какой яростью и отчаянием он смотрел на меня в нашу последнюю встречу. Я разрушила его планы, посмела влезть на запрещенную территорию. О да, я влезла в ту часть его души, которой он сам боялся. Какое лицемерие. Он мог миллионы раз ломать меня, въедаясь под кожу, вспарывая мою подноготную, рассматривая с дотошностью нейрохирурга каждый грех, мысль, случайное слово. Одержимый ублюдок. Ему можно все — мне ничего. И я уела его. Я знала самый страшный секрет и использовала его как оружие, стену, щит. Я разозлила тигра.

Я помню его обещание.

Это не конец.

Так он сказал. А прежде показал мне, как мало стоят все его обещания, что он никогда больше не причинит мне боль. Он причинит, он заставит меня захлебываться болью.

И знаете, что самое унизительное?

Я хочу ее. Эту боль. Хочу Джейсона всеми фибрами своей украденной души. И моя жажда становится сильнее каждую новую минуту. Я чувствую, как он приближается. Мы дышим одним воздухом.

Он где-то здесь. Пустая оболочка инстинктивно чует свою утерянную душу. Мне кажется, я слышу звук его шагов. Безошибочно, испытывая эйфорию и страх одновременно. Серебряная нить, соединяющая дух и тело, натягивается, призывая меня. Возрождая и толкая к краю пропасти.

О Боги, я хочу новую порцию своего любимого наркотика, порцию безумия и агонии, даже если она станет последней. Я жажду боли, ибо она одна исцеляет и воскрешает мои мертвые чувства, напоминая о том, что только с ним я могу быть живой. Потому что он — тот, кто держит мою жизнь и смерть в своих руках. И это неизменно, сколько бы лет и километров нас не разделяли.

Если бы мы были нормальными… Мои глаза наполняются слезами. Теперь, когда он рядом, мои чувства оживают, я становлюсь невероятно чуткой, сентиментальной… Мне нужно его увидеть. Я умру, если не дотронусь до него, взорвусь, выдохнусь, рассыплюсь в прах.

Если бы мы были нормальными… Я бы сказала, что люблю его так сильно, что этого хватит, чтобы спасти нас обоих. Мне кажется, я бы смогла, если бы он хотел того же.

Но ему нужна не я. Ему никогда не была нужна я.

Я — сосуд для выброса его боли. Вместилище потаенных страхов. Любая агрессия вызвана внутренними страхами и комплексами. Мужчина, который бьет, олицетворяет собой не силу, а слабость. И в вашей боли и унижении ищет свой путь к доминированию. Снова и снова, приходя в ярость от того, что не получается. Не получается быть сильным, когда ты валяешься, захлебываясь кровью у его ног. Кратковременный миг эйфории не в счет. Порция возбуждения, выброс адреналина, который проходит, оставляя стыд и отвращение, злость и пустоту. Если бы я поняла все это раньше! Многое могло сложиться иначе. Я смогла бы научить его быть сильным, не причиняя мне боль. Почему? Почему я не смогла? Разве роль женщины — не сохранять и возрождать? Почему я не сумела, не почувствовала, не услышала?

Я знаю ответ, озвучивала его ранее.

С момента нашей встречи я бежала от него, а он — за мной. Я не столько боялась Джейсона, сколько собственных чувств, которые делали меня одержимой им. Я тоже была слабой и неуверенной. Я не ощущала в себе возможности быть рядом с таким, как Джейсон, не ощущала себя равной, а роль рабыни была мне противна. Но он не спросил, а сделал.

Я опускаю ресницы, прекрасно узнавая темный блеск в своих глазах. Возбуждение в моей крови нарастает с каждой минутой. Источник инфекции, которая погубила меня, рядом, близко. Я хочу снова пропитаться тлетворными бактериями, ядом его гнева и неистовой ярости, ибо теперь я ее заслужила. Я хочу, чтобы он наказал меня так, как только он умеет, выжигая свои следы на моей коже. Может быть, если Джейсон снова это сделает, моя вина уменьшится, растворится в потоках новой боли. Но мне известна другая истина. Я сделала это намеренно, я хотела почувствовать себя живой. И мне удалось, на короткий миг. Я поверила, что смогу. Что у меня получится быть такой же, как все. Свободной. Не его собственностью. Чужой.

Моя пустыня полна галлюцинаций. Некоторые из них способны разрушить чужие жизни. У каждого поступка есть вероятности последствий. Я могу винить кого угодно за то, что последствия моего поступка, слабости, глупости, блажи, не просто разрушили и не просто чужую жизнь… Я могу искать себе оправдания, прикрываясь рваными лоскутками прежних ошибок.

В глубине души, несомненно, я всегда знала, кто по-настоящему виновен во всем, что случилось до и после.

Я сама…

Конечно, как иначе?

Этот вечер был предсказуемо запрограммирован на сплошную агонию. Я не питала иллюзий, не ждала чудес и счастливых объятий с восклицаниями: «О боже, это ты! Как я скучал, любимая». Смешно, не правда ли? Словно из чужой пьесы. Слащавой и розовой, как пресловутая жвачка. Я была готова к новому удару, очередному неожиданному повороту, который, разумеется, не принесет мне ничего хорошего. Я была знакома со многими гранями человека, превратившего меня в ничтожество. Некоторые я любила, другие — ненавидела, третьих — боялась, иные — приводили меня в трепет и ужас. Но таким, таким я никогда его не видела.

Конец ознакомительного фрагмента.