За гранью бытия

Алекс Динго

Роман «За гранью бытия». Он простой работяга. И едет на выходные домой. И ещё не знает, что бывают такие выходные, которые запоминаются очень надолго. Книга содержит нецензурную брань.

Глава вторая

Небо наполнялось пасмурными оттенками. Дали призрачные белели. Веял лёгкий ветерок. Круг замыкал тёмно-зелёный лес. Высоко кружил дикий красивый орёл. Он подал свой чудный, боевой клич. И плавно полетел, поднимаясь ещё выше. Дорога грунтовая тянулась круто. На пригорке возвышались небольшие, бревенчатые дома. Те тянулись в ряд. Здесь стояли и богатые бунгало и усадьбы за высокими заборами. Узкая тропка тянулась параллельно дороге. И та чудно петляла. По ней живо пронёсся местный небольшой рыжий пёс Альтруист. И тот живо скрылся из виду. Его нерадивый хозяин Егор Шортин полный пьяница. Он нигде не работает. И не женат. Его кодировали десять раз. Но он всё равно пьёт дико. Он невысокий, молодой, упитанный в меру, лохматый. Лик как мордочка у бобра. И он тоже любит поплавать. И тонул три раза. Но всё же удача на его стороне. Ему везло не на шутку. Его то рыбак заметит, то он сам выплывет умело. И как рассказывает, однажды он прошёл прямо по дну озера пятьдесят метров. И вышел из воды. Он тогда катался на лодке со своими пьяными приятелями. И случайно упал в воду. Он плавать умеет, но не очень умело. И сейчас Егор лежал в соседском огороде. И составлял компанию смешному пугало, которое сторожило от ворон урожай. Он видел уже десятый сон. В руках держал полулитровую бутылку пива. И там ещё булькала шипучая влага.

Повеял тонкий ветерок. Николай Пивоваров легко шагал по узкой тропе. И смотрел прямо. Его модный, синий плащ раскрылся. И виднелась рубашка с волнистым рисунком. Белели кроссовки. Он чуть прибавил шагу. За спиной держал фирменный рюкзак. Там лежала сменная одежда, пара трусов, книга рецептов, персональный компьютер, зеркальный фотоаппарат и портмоне, где имелись пластиковые карты и деньги. Николай чуть подтянул рюкзак. Дышал ровно. Лицо свежее. Глаза ясные. И сейчас походил на весёлого жеребца. Он чуть оправил рукой свою бордовую бейсболку. Глаза прищурил. Те сейчас скрывали золотистые солнцезащитные очки. Хотя озарение выглядело сильно утомлённым и неясным. Николай выдохнул. Он дышал легко и непринуждённо. Он миновал около ста метров. И живо повернул на развилке, где тропа разветвлялась. Николай зашагал вновь легко. Он тонко улыбнулся, заприметив родные пенаты. За невысоким забором располагался небольшой двор. И тут же возвышался невысокий, но приметный, одноэтажный дом. Тонко блестела золотистая вагонка, которой обшиты стены. Окна высокие, просторные, пластиковые. Те недавно меняли. Их поставили взамен стареньким, маленьким, деревянным рамам. И теперь дом был наполнен озарением. Комнаты уютные сияли. На стенах имелось много живописных картин. Те нарисовал Николай в свободное время. Он творил быстро и дерзко. Он рисовал и маслеными красками, и граффити, и даже разноцветными мелками. На разных полотнах красовались живописные пейзажи, натюрморты, животные. Но выделялись работы в стиле ампир. Здесь красовались оголённые девушки и дамы. И в основном сексапильные пышки. Из всех работа Николай выделял одну, на которой молодая девушка расчёсывала свои длинные волосы. Она восседала на стуле, в чём мама родила. Тело жаркое плюс-сайз. Грудь пышная, пятого размера. Соски ярко-розовые, округлые. Она держала весьма широко ноги. И легко можно рассмотреть её самое интимное место. Там темнели золотистые волоски. И без микроскопа виднелась влажная тонкая промежность. Николай и сам подолгу смотрит порой на эту картину. Она его возбуждает. И разжигает страсть. Он нарисовал этот образ из видения. У него в квартире тоже много картин, которые украшают стены и интерьер. Там среди прочих есть работа, на которой изображены обезьяны. И те занимаются диким совокуплением. И та полна ярости и жгучести. Там большой альфа-самец прямо крепко сближается самкой. И та словно бешеная. Она стоит на четвереньках. И по виду громко кричит. Самец же неумолим. На втором плане дикие джунгли. И там на лианах скачут неукротимые бешеные сородичи. Но больше всего Николаю по душе картина, где он изобразил молодую негритянку. Девушка бежит по воде, в чём мама родила. Её сочная грудь забавно дрожит. Соски острые. Лицо приятное. Волосы короткие, тёмные, кудрявые. Глаза напуганные большие прямо белеют. Кожа как уголь. Девушка несётся быстро, задирая ноги ввысь. За ней мчится огромный аллигатор. Тот близок. И чуть приоткрывает пасть. Глаза золотистые сияют. Мощные когтистые лапы работаю быстро. Хвост чуть извивается и балансирует отменно его направление. В сторону летят брызги. Вода просто кипит. Скорость рептилии лишь возрастает. И та, судя по виду, равняется двадцати пяти километрам в час. Казалось, он сейчас прыгнет и настигнет свою потенциальную жертву. Но девушка не сдаётся. Она мчится со всех сил. И на лице написано смятение и испуг. Все жилы напряжены. Её сексуальная пылкая грудь забавно колыхается. Негритянка сексапильная словно кричит. Но её никто не слышит. На третьем плане кипит вода. И летят в стороны алые брызги. Там молодые пресмыкающиеся просто рвут на части молодого возбуждённого негра. Он молит о помощи. И тянут руки ввысь. Но уже отчаянно и безнадёжно. Монстры его порвали крепко. И просто держат мёртвой хваткой за конечности. И крутиться круто. Николай обожает рисовать. Он даже продаёт свои картины. Но покупают неважно. Он часто слышит упрёки. И решил с этим делом завязать. Но рисовать он меньше не стал. Его вдохновляет на творчество сексуальная жена. Как правило, он берётся за кисть после бурной ночи любви. И пишет порой полдня свои работы. На одной из них он прямо нарисовал оголённую Римму, когда она ещё спала. Она лежала на кровати. Одеяло в сторону. Голову чуть запрокинула. И сопела чутко. Грудь пылкая округлилась. Соски ярко-розовые, острые. Её «дыни» забавно колыхалась при малейшем движении. Но она спала. И видела чудный сон. Ноги держала весьма широко. И невольно показывала свою самую интимную часть тела. Меж ног темнели редкие волоски. И тонкая промежность радовала взгляд художника. Николай пожарил картину своей жене на именины. И та, сняв бумагу, которая покрывала большую картину, дико опупела. Она недоумевала. И решила тут же спрятать работу. Она сказала мужу пару ласковых слов. И не могла успокоиться целый день. Но всё же затем смирилась. Она нашла иные аргументы. Но повесить дома на стенку не решается. Она боится осуждения дочери. Николай лишь смеётся. Ему просто весело смотреть на эмоции любимой супруги. Он и так счастлив. И рисует просто от души. Он создал много работ. Ему позировала и дочка, и псы, и коты. И себя запечатлеть он не забыл. Он нарисовал себя оголённым, глядя на зеркало. Тело красивое мускулистое. Руки стальные. Бицепсы округлые, как и есть. И особенно он сделал акцент на паху. Он изобразил свой половой орган в состоянии возбуждения. И тот тогда возрос до двадцати трёх сантиметров. Эта картина лежит в тёмной комнате. Николай лишь иногда смотрит на ней. Особенно когда ему грустно. И сразу поднимается настроение. И он вновь становиться самим собой.

Небо пасмурное чуть разнеслось. И островки озарения показались ещё более явно. Солнце сияло неясно. И походило на яичницу, которую готовил пьяный повар. Веял тонкий ветерок. Николай Пивоваров шагал уверенно. Глаза сияли. Он чуть оправил на голове свою бордовую бейсболку. И зашагал, как на параде. Дышал ровно. Он прищурил глаза. И смотрел прямо. Он тут же заприметил на скамейке деда. Филипп Ильич Алканов навалился на свою трость. Ему уже семьдесят три года. Он выглядит бодро и весело. Но всё же страдает лёгкой степенью шизофрении и склероза. И спина его часто докучает. Его мучают редкие, но крепкие боли. Всё же он лечится народными способами. Таблетки он не привык кушать. И не верит в такое излечение. Он в своё время работал в лесу. На должности лесоруба он значился тридцать лет. Он выпивал. И был не без греха. Его пять раз по пьяному делу увольняли с работы. Но он возвращался. После чего ещё двадцать лет трудился на пилораме. Там ему и упало бревно на спину. Он сложил все матюги. Молодой двоечник Вася Васин был виной той аварии. Он полный пьяница. И его тогда выгнали без выходного пособия. Но травму всё же Филипп получил. И боли достают его до сих пор. Рост невысокий. Плечи узкие. Тело жилистое. Лицо багряное, морщинистое. Волосы седые, густые. Глаза узкие, тёмные. На голове кожаная кепка. Низ украшала телогрейка без пуговиц. Штаны тёмные широкие и те заправлены плотно в кирзовые поношенные сапоги. Он чуть оживился, увидев Николая. И хотел встать. Но передумал. Он лишь махнул рукой. Николай Пивоваров тут же открыл калитку. И прошёл во двор. Он махнул рукой в ответ. И слегка улыбнулся. Глаза прищурил. Дышал ровно.

— Привет дед… Как дела? — сказал Николай.

— У меня всё пучком…

— Хаахахааааа… Значит, бухаешь всё…

— Давно не пью и тебе не советую… Хаахахааа…

— Значит, трезвый… Хаахахаааа…

— Николай ты… Либо наливай… Либо я тебе морду сейчас набью… Мне не до веселья… Я тебе хотел позвонить… Но этот телефон грёбаный… Я им особо не пользуюсь… И включить не мог…

— Вот как… А что так? Зачем, хотел позвонить…, — задумчиво сказал Коля.

— А вот что… Твои этот… Баба твоя… Жена и дочь ушли вчера в лес… И до сих пор не видно… Я уже волнуюсь…, — спокойно сказал дед.

— Ты что… Бредишь что ли дед…

— Ты не переживай… Найдутся они… У нас тут потеряться сложно…

Николая ужаснулся. Его передёрнуло. Всё нутро сотряслось. И сердце ёкнуло крепко в груди. Он заглотил слюнку. И во рту тут же пересохло. По коже быстро пронёсся ледяной холодок. Николай взволновался не на шутку. Пульс участился в разы. И его, как будто куда-то понесло нелёгкой. Но тут же вернулся в реальность.

— Что ещё? Что ты несёшь… Уже столько времени прошло… Когда они ушли в лес?…

— Вчера…

— Когда вчера, — возбудился Коля.

— К вечеру… Наверное, было часов пять или шесть…

— И ты мне не позвонил…

— Я же говорю… Я не мог позвонить… Этот хренов телефон…

— Это ты хрен старый…

— Я чего… Ничего я… Не мог позвонить…

— Вот же ты балбес… Дед ты меня подвёл жутко… Значит, они в лесу… Значит, ушли вчера в пять… А сейчас уже половина первого… Вот же ты балда с ушами… Вот же дубина дикая… Морду бы тебе набить…

— Да не ори ты… Ничего с ними не случилось…

— Вот же ты дед козёл старый…

— Сам ты козёл…

— Пошёл ты дурак полный… Надо их идти искать… Что с тобой идиотом разговаривать?… Значит, в лес пошли за грибами…

— Да за грибами… Ты не обзывайся парень… Сам переживал всю ночь… Уснуть не мог… Думал, что придут…

— Так не пришли же хрен ты мамин… Так ты думал осёл мамин…

— Вот орёт шальной медведь… Ты тут не выступай особо… Сам ты мамин хрен… Я хотел за ними идти в лес… Да уже темно было… Я и не пошёл…

— Заткнись ты… Рассуждаешь как алкаш… Надо идти в лес… Ночь они там… А он тут загорает… Псих полный… Боже ты мой… Моя Рима и Аня… Где-то там… В лесу… Я здесь… Уже прошло времени… Мать вашу…

— Да всё наладится… Надо сходить в лес… Они там… Никуда не делись… Найдём быстро…, — сказал дед.

Повеял тонкий ветерок. Николай взволновался не на шутку. Лицо побагровело. Он неровно прошёлся взад да вперёд. Пульс участился в разы. Глаза округлил. И сейчас походил на бешеного жеребца, который уже крепко лягнул пьяного дурного хозяина. Мысли путались. «Он что совсем охренел дед этот… Вот же алкаш хренов… Совсем тут забухал, видимо… Вот же мудак… Как он мог, мне не сообщить… Даже не позвонил хрен мамин… Видимо, был бухой… И сейчас сидит на своей заднице… Вот же дед удружил… Значит, они там в лесу со вчерашнего вечера… И не появились… Значит, были там и ночь… А ему хоть бы что… От него реально пахнет пивнушкой… Вот же мудень этот дед… Чайник блин… Позвонить не мог… Я ему сейчас морду разобью… Вот же блин… Они там значит, всю ночь уже… И где их искать?… Куда они пошли? Вот же мудло блин этот дед… Куда мне идти? Куда они пошли? Надо у этого мудня старого спросить…»

Конец ознакомительного фрагмента.