Одержимость

Алекс Грей

Четыре дня вдвоём в одной машине через всю Европу. Таков сюжет «Одержимости». Но в эти четыре дня происходит переосмысливание многих моментов жизни. Что важнее, мечты или реальность? Быть художником или остаться с любимым человеком? Алекс, Анна, Макс и другие герои находят то, что наиболее важно для них в жизни, для кого-то это медицина, для кого-то это виноделие и виноградники, для кого-то это живопись, а для кого-то цирковая жизнь, наполненная ежедневным риском. Но всех этих героев объединяет одно – все они одержимы своими идеями, целями, желаниями и мечтами.

1

— Привет, не занято? Можно присесть? — он не сразу сориентировался, что обращаются именно к нему. Подняв глаза, он увидел, что на него смотрели огромные зелёные глаза, принадлежащие той, которая задала этот вопрос.

— Привет. Прикольный кулончик. — равнодушно ответил он.

— Так присесть можно или ты предпочитаешь одиночество?

— Прости, но я как-то не по этим делам. — устало ответил он. — Найди себе какого-нибудь другого клиента, а я спокойно попью кофе, ладно?

— Ты сейчас о чём? — удивилась она, и в голосе её чувствовалась обида. — Ты что, думаешь, что я это…? Ну, типа, какая-то дрянь с трассы? Да пошёл ты, ты просто больной… — Она развернулась и уже собиралась уйти, но он в последний момент остановил её.

— Стой, ну, прости… Да подожди ты. — крикнул он ей в спину. Она остановилась и медленно повернулась к нему. И только сейчас он заметил, что в руках она держала огромную сковороду с паэльей. Обычная, маленькая, практически хрупкая, в летнем прозрачном сарафане, в шлёпках и огромных очках на лбу, на руках традиционные дешёвые испанские цветные браслеты, а на шее серебряная цепочка с большим кулоном в форме овальной палитры красок. Он смотрел на неё и ничего не мог понять. Её визуальный образ говорил ему одно, а голос внутренний, сопротивляясь реальности, пытался сказать совершенно другое. — Прости, просто сама подумай. Трасса Севилья — Валенсия, вдали от городов и цивилизаций. Что здесь может делать такая девушка, да ещё в такое время суток? Без вещей, в лёгком летнем платье, говорящая на чистом русском языке в далёкой Испании. Тем более, что за полчаса, что я тут сижу, ты уже третья по счёту. Ну, в смысле уже две ко мне только что подкатывали, что-то говорили про душу и про то, что дорога мне будет после встречи с ними приятной и лёгкой. Вот я и подумал… Ну, прости… Хотя, с другой стороны, ты, действительно не была похожа на жрицу любви, да ещё и с трассы. Уж слишком интеллектуальный взгляд у тебя. А в фигуре и осанке трудно скрыть аристократическое происхождение. Хотя, чего только не бывает в наши времена. Или у тебя нет аристократического происхождения? — Он попытался разрядить обстановку, но, насколько ему это удалось, он не понял. Она продолжала стоять с горячей сковородой в руках и смотрела на него пристально и без единой эмоции.

— Так ты предложишь мне сесть? Или мне пойти за другой столик? — опять спросила она, как будто он не с ней разговаривал до этого. И, не дожидаясь ответа, села напротив него. Она незаметно махнула рукой, и, словно из-под земли, возле них возник официант — Traigalas dos unidades, por favor. — Сказала она, обратившись к официанту. Тот исчез так же быстро, как и возник, а через минуту уже расставлял возле них приборы. — Gracias! Ну, приятного аппетита, а то одним кофе сыт не будешь.

— Спасибо. — ответил он. — Прикинь, я в Испании уже две недели, а ещё паэльи так и не пробовал.

— Ну вот, как раз есть у тебя возможность попробовать. И вообще, ты меня прости за навязчивость, просто такая ситуация у меня… Я как-то вообще не люблю одиночества, даже недолгого, а сидеть за столом одной, да ещё в незнакомом месте, это вообще не для меня. Я просто поем с тобой и поеду, правда. Не удивляйся, у меня иногда так бывает, могу просто так подойти к человеку и загрузить его своими проблемами, просто я люблю общаться с нормальными людьми.

— Слушай, а вот скажи, ты подошла к незнакомому мужику, где-то в далёкой чужой стране, в придорожном кабаке на заправке. А самой-то тебе не страшно? Ведь я же могу и маньяком оказаться. — Сказал он, стараясь оставаться абсолютно серьёзным.

— Да все вы только обещаете и пугаете своими маньячествами, а на самом деле потом оказывается, что настоящие маньяки-то уже давно перевелись. — она улыбнулось, и было в её улыбке что-то такое завлекающее и настораживающее одновременно. Тонкие губы и идеально белые зубы, гладкая загорелая кожа и зелёные-зелёные глаза. Возраст её определить было трудно. Ей можно было дать от двадцати и до сорока лет. И лишь морщинки вокруг глаз подсказывали, что ей уже давно не восемнадцать.

— Ну да, с маньяком я, конечно, погорячился. И всё же, что тебя побудило вот так вот взять и подойти именно ко мне?

— Да всё просто. Я, честно, не люблю есть в одиночестве, это, во-первых. Во-вторых, ты посмотри на эту паэлью. Это же формат не для меня, а меньших они не делают. А в-третьих, я просто увидела родные номера на твоей машине и знакомые наклейки на ней. Ведь, согласись, не часто в Малаге встретишь кого-то из своего города, да ещё и с крымскими автомобильными номерами. — она говорила и ела одновременно. И у неё получалось жевать и запивать, и говорить. При том, ни еда не мешала ей говорить, ни разговоры не мешали ей есть. Эта удивительная способность придавала ей особенного шарма.

— Так ты что, тоже из Крыма? — удивлённо спросил он.

— Ну да, оттуда, и наклейки мне знакомы, так как дом мой расположен прямо напротив нового яхт-клуба. А ты, я так понимаю, имеешь какое-то отношение к этому новому яхт-клубу?

— Ну да, имею. Можно, и, так сказать. Я там с детства занимался парусным спортом, потом старый клуб снесли, хотели какие-то барыги землю отобрать под бизнес, но мы прошустрили, нашли инвесторов, и мои друзья построили там новый яхт-клуб. А я там просто сейчас держу свою яхту. Ты только кино себе не накручивай на счёт яхты. Яхта моя, это не то, что ты себе представляешь.

— А я ничего и не представляю, хотя немного разбираюсь в яхтах. Мой муж имеет яхту, точнее несколько, поэтому я ориентируюсь немного в этих вопросах. Так что у тебя за яхта? — спросила она и вновь позвала официанта. Тот появился незамедлительно, как и в первый раз. Она опять что-то сказала на чистом испанском, после чего официант исчез.

— Да обычная девятиметровая, старая, из красного дерева, двухмачтовая гафельная яхточка, если тебе это о чём-то говорит.

— О! Прикольно! Мне всегда нравились старые гафельные яхты и шхуны, хотя я, если честно, не фанатею от яхт, они мне просто нравятся с эстетической точки зрения. И, ещё…

— Что ещё?

— Да, нет, ничего…

Появился официант и поставил на стол перед нами два стакана с белой жидкостью.

— Не смотри так, словно ты в первый раз такое видишь. Это «Орчата», по испанки Horchata — традиционный испанский напиток из миндальных орехов. Не пробовал никогда? — удивлённо спросила она. — Странно, паэлью не пробовал, орчату не пил, а говоришь, две недели в Испании. А что ты тут пробовал испанского?

— «Каву» их и вина всякие испанские напробовался, а от кофе скоро к кардиологу придётся обращаться. На каждом шагу кофе, уже сил нет. — ответил он.

— Тю! Так у них ещё очень популярный «гранисадос» — это такие замороженные соки или фруктовое пюре, кстати, очень отлично освежают в жару, рекомендую.

— Слушай, а ты откуда всё про Испанию знаешь, и по-испански шпаришь свободно. Ты, кстати, что этому официанту сказала? — спросил он, доедая остатки из сковородки. Странно, есть ему сначала совсем не хотелось, а потом и не заметил, как вдвоём с хрупкой девушкой они довольно быстро «приговорили» огромную сковороду с паэльей.

— Да ничего такого не сказала, попросила у него два прибора и всё. А испанский откуда знаю… Да у нас тут дом просто с мужем… — она как-то вдруг помрачнела и запнулась. И он понял, что пока не стоит ничего у неё спрашивать.

— Понятно. Ладно, сколько я тебе за угощение должен? — спросил он у неё. — Просто мне ехать пора. Тебя, кстати, подвезти никуда не нужно?

— Вот ты сейчас обидеть меня хочешь? С чего ты взял, что ты мне что-то должен? Это я тебе должна за то, что ты провёл со мной немного времени, а то бы я могла и вляпаться здесь во что-нибудь. Так что мы в расчёте. — она помолчала секунду. — Ладно, раз тебе ехать пора, тогда пока, не буду задерживать. — И она встала из-за стола. Когда она вставала, её кулончик ярко блеснул на солнце, и он задержал на нём взгляд. Изготовленный из белого серебра, довольно крупный, в форме настоящей палитры с красками, какие используют художники в беретах и возле мольбертов. Почему-то художники у него с детства ассоциировались с мольбертами и беретами. Именно так, по его пониманию, и должен был выглядеть настоящий художник.

— Ты куда смотришь, извращенец? — шутливо спросила она.

— Э… Да я это…

— Ну, понятно, что это. Все вы мужики одинаковые. Стоит одеть лёгкий открытый сарафанчик, как вы сразу пялитесь на наши выпуклости.

— Да нет, ты всё не так понимаешь. — он улыбнулся. — Я на кулон твой смотрю. Просто никогда такого не видел. Это, я так понимаю, подарок, и ты, если я не ошибаюсь, имеешь какое-то отношение к живописи. Так ведь?

— Ну да, это подарок. Одного самого дорогого когда-то мне человека. Мало того, это ручная работа. Он сам был художником и сам сделал этот кулон специально для меня. Хотя, почему был. Он и сейчас художник. — сказала она, и через секунду добавила: — Я так думаю. А насчёт моего отношения к живописи… Когда-то, действительно я имела к живописи самое прямое отношение, но это было в другой жизни. — Она резко переменилась в лице, в какой-то момент показалось, что она готова заплакать. — Ладно, тебе ехать надо, а я тебя задерживаю. Пока, и спасибо тебе. Счастливой дороги.

— И тебе спасибо. — ответил он, не совсем успевая за сменой её настроения. — И прости ещё раз за то, что я тебя принял не за ту.

— Проехали, не парься. Давай, может, увидимся на родных просторах. — она повернулась и пошла в сторону небольшого магазинчика.

Он встал из-за стола вслед за ней и пошёл к своей машине, открылв дверь, и на него сразу пахнуло жаром из салона его машины. На улице была жара около сорока градусов. «Ничего, — подумал он, — сейчас поеду с открытыми окнами, немного проветрится, потом включу кондиционер, не в первый же раз». Выезжая с заправки, он заметил её. Она стояла, опёршись о крыло голубого «Volkswagen — Beatle» с испанскими номерами и смотрела куда-то в сторону. На машине была большая наклейка «Malaga rent car». Он притормозил возле неё, но она не обернулась.

— Слушай, прости за бестактность, — сказал он через открытое окно, — но я даже не спросил, как тебя зовут. Вот такой я джентльмен…

— Анна. Или Аня, как тебе больше нравится. — сказала она, не поворачивая головы в его сторону.

— А я Алекс, очень приятно. — ответил он ей в ответ. — Я тебя чем-то обидел или расстроил?

Какое-то время она молчала, не глядя в его сторону, потом медленно оттолкнулась от своей машины и повернулась к нему.

— Если я попрошу тебя об одной вещи, ты мне не откажешь? — спросила она. — Ты не думай, ничего сверхъестественного я тебя просить не буду. Мне тебе сейчас это трудно объяснить, просто… — она запнулась, глядя ему в глаза.

— Да говори уже, в чём проблема? Я тебе, конечно, помогу, если это будет в моей компетенции. — солнечный зайчик от её кулона опять блеснул прямо Алексу в лицо, и он на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, она всё так же стояла у его машины и смотрела на него прищуренным взглядом.

— Если тебе будет не трудно, довези меня до Валенсии. Ты же всё равно едешь мимо. Я буду тихонько сидеть сзади и не буду тебе мешать, ты даже не заметишь моего присутствия. Нет, ну если у тебя какие-то другие планы, типа ты должен ехать с девушкой или к девушке, то я пойму. — она не отводила своего взгляда от него. Так умеют смотреть в глаза только искренние или глубоко уверенные в себе люди.

— Тю, блин. Тоже мне проблема. Конечно, подвезу, только при одном условии. — Алекс хитро улыбнулся и подморгнул ей.

— Интима не предлагать. — перебила его Анна. — Да, хотя ты же сказал, что ты не по этим делам. Так что за условие?

— Ты будешь меня развлекать всю дорогу, будешь рассказывать мне какую-нибудь занимательную историю, но не из фильма или книжки, а какую-то жизненную, договорились?

— Да какой из меня рассказчик? — Аня упёрлась руками в его дверь, и кулон опять возник перед его глазами.

— Да, вот, хотя бы расскажешь мне историю этого волшебного кулона. — Алекс хотел дотронуться до болтающегося у его глаз кулона, но Анна быстро выпрямилась и моментально стала серьёзной.

— Я расскажу, хорошо, только не трогай, пока я не разрешу, договорились? Это не пунктик, просто… Слишком уж он мне дорог. — она прижала ладонью кулон к своей груди и посмотрела на Алекса. — Так что, едем?

— Садись, не знаю, чего ты ещё ждёшь. Кстати, а где твои вещи?

— Из вещей у меня маленький чемодан. Я его называю косметичкой. — сказала она и подошла к багажнику своего «Битла». Алекс увидел, как она с трудом достаёт из багажника огромный чемодан, и выскочил ей на помощь.

— Ни хрена себе косметичка… — сказал Алекс, запихивая чемодан к себе в багажник. — Хорошо, что я налегке езжу. — Аня посмотрела на него, и они оба рассмеялись.

— Ладно, поехали, я сейчас позвоню в контору, где я машину брала, пусть её отсюда заберут. — уже сидя у Алекса в машине, она набрала на телефоне номер и что-то быстро сказала на испанском языке. — Ну вот, с машиной вопрос решён. Они её заберут.

— Ну и славненько, пристёгивайся и едем.

Они вырулили на трассу и слились с общим потоком машин, автобусов и фур, которые неслись из Севильи в сторону Валенсии и Барселоны. Солнце уже начало уходить с зенита, но вечером ещё не пахло. На панели приборов термометр показывал +38. Ехать им предстояло постоянно на восток, то есть солнце, чисто по-дружески, обещало светить им прямо в багажник, а не в лицо. Минут пятнадцать они ехали молча. Два практически незнакомых человека, только что вместе пообедавших и знавших друг о друге лишь имена. Каждый из них ехал в свою сторону, у каждого были свои дела, своя цель поездки, и каждый думал тогда о чём-то своём.

— Блииин… — прервала молчание Анна.

— Что случилось? Что-то забыла? — спохватился Алекс и посмотрел на неё, но увидев на её лице игривую улыбку, расслабился. — Ну чего, рассказывай.

— Да ничего, просто я только сейчас поняла… Я же обещала сидеть сзади, а залезла к тебе на переднее сидение. Это ничего? Ты меня не высадишь?

— Да ты и с косметичкой меня наколола, так что, я уже начинаю привыкать к твоим аллегориям. Тем более, что ты мне должна романтическую и душевную историю, а с заднего сидения что за рассказ получится?

— Романтическую? Ты вроде говорил жизненную историю.

— Жизненная… романтическая — это не одно и тоже? Какая разница? — спросил Алекс.

— Не всегда в жизни бывает романтика, а так бы хотелось. Хотя… Вот у тебя, что за диск стоит в проигрывателе? Я включу? — и не дожидаясь ответа, нажала на play. Из динамиков Lara Fabian сквозь слёзы рассказывала про то, как она кого-то «Je t'aime». — Ну вот, даже у тебя на диске романтика, а ты не веришь.

— А ты сама-то веришь?

— Во что? В то, что любую ситуацию, если захочешь, можно сделать романтической? Я не просто верю, я уверена в этом.

— Да ты что? И какая же может быть романтика, скажем, у голодного, пьяного бомжа? — спросил Алекс, глядя на дорогу.

— А что ты знаешь про бомжей? Ты с ними общался? Между прочим, часть из них стали такими не потому, что это их смысл жизни такой, а потому, что так распорядилась судьба. Например, кто-то потерял смысл жизни, кто-то потерял любимого…

— Ага, а кто-то пропил всё своё состояние, — перебил её Алекс, — или проиграл в казино, или просто ничего не делал для того, чтобы стать хоть кем-то в этой жизни, в то время, когда другие работали, учились, достигали чего-то. Так что, не рассказывай мне про бомжей, алкашей и наркоманов. Я считаю, что последних вообще не надо лечить, государство не должно тратить на них денег и специалистов. Они не заслуживают того, чтобы реабилитироваться в клиниках. Ну, разве что за очень большие деньги. А так, я бы их всех сгонял в специальные резервации, и выдавал бы там каждому нужную ему дозу бухла или наркоты. И чтобы там был свой естественный отбор. Человек ведь должен получать то, к чему он стремится, а, заодно, и Дарвин был бы рад. А ты говоришь романтика. Вот там у них и была бы романтика.

— А ты циник, я тебе скажу. — спокойно сказала Анна.

— Цинизм — это не порок, это просто такой способ восприятия реальности и, в какой-то мере, даже, вариант существования и выживания в этом мире, в этой самой реальности. И вообще, это ты мне должна рассказывать историю, а не я тебе. Не хочешь романтическую, тогда рассказывай жизненную. Вот ты про кулон обещала. Хотя я более, чем уверен, что тут без романтики уж точно не обошлось. — Алекс посмотрел на Аню и увидел, как та крепко сжимает в ладони кулон, а сама пристально смотрит вперёд на дорогу. Но он мог дать руку на отсечение, что в тот момент она не видела ни дороги, ни слепящего их солнца, ни мелькающих мимо гор и степей. Она просто вспомнила то, что уже много лет не даёт ей спать спокойно, то, что приходит нежданно, но не уходит годами.

— Да это очень долгая история, даже не знаю, когда она начинается. — тихо сказала она и посмотрела на Алекса сквозь свои огромные тёмные очки.

— Так нам куда спешить? До Валенсии больше шестисот километров, так что время есть. Кстати, забыл спросить. Это не моё дело, конечно, но тебе в Валенсию зачем? Это я не из любопытства спрашиваю, просто, чтобы я знал, быстро нам ехать или можно не спешить и слушать твою историю.

— Да у меня самолёт из Валенсии утром. — она полезла в свой маленький рюкзачок с HelloKitty, похожий на такие, с какими дети ходят в садик или подготовительную школу, и достала оттуда свой авиабилет. — Вот, смотри, рейс… время вылета 9.15. Я думаю, что часов до восьми утра мы доедем? Сейчас два часа дня, так что у нас ещё…

— Восемнадцать часов, за восемнадцать часов в Испании можно проехать полторы тысячи, не то, что шестьсот. — вместо неё ответил Алекс.

— Ну да, с математикой у меня всегда было не очень. — Аня спрятала назад в рюкзак свой билет и кинула его на заднее сидение. Какое-то время они ехали молча, потом она нарушила тишину. — Понимаешь, наверное, всё дело во мне. Все мои жизненные приключения… Как-то всё не правильно у меня. Вот, у моих подруг всё не так, пусть тоже не идеально всё, но у них всё почему-то по-человечески, а у меня постоянно всё через задницу.

— Ты сейчас о чём? — спросил Алекс и выключил диск. — Ты не против? А то я сегодня не настроен что-то на такую музыку.

— А что ты ещё слушаешь? — и она опять, не дожидаясь ответа, полезла в бардачок и достала сумку с дисками. Перебирая диски, она тихо улыбалась и что-то подпевала себе под нос. — А, давай, включим Keiko Matsui. Обожаю её. — она вставила в проигрыватель диск, и салон машины наполнился атмосферой фортепианной музыки.

— Ну да, немного знаю людей, слушающих такую музыку, не говоря уже о том, что мало кто вообще знает о существовании таких музыкантов. Это меня на такую музыку одна моя подруга подсадила, за что я ей очень благодарен.

— Подруга? Расскажешь? Я тоже люблю романтические истории. — Аня оживилась и повернулась боком в сторону Алекса.

— Нет уж, сначала ты рассказывай, а там посмотрим. Что ты имела в виду, когда говорила, что у тебя всё не так?

— Да, понимаешь, всё, к чему я привязываюсь, к людям, к событиям, к увлечениям, меня как будто затягивает, я перестаю видеть всё остальное, что происходит вокруг, я как бы погружаюсь в ту часть жизни, которая меня интересует в тот момент, зато отключаюсь от всего остального. Вроде бы ничего плохого, но просто в такие моменты всё, что не главное, для меня перестаёт существовать. Когда такое происходило, я полностью замыкалась в этой идее и не видела ничего, что творилось вокруг. А потом, как будто прозревала. Мгновенно и моментально. То, что «было для меня просто необходимым» вдруг становилось «обычным или, даже, просто обыденным». Так бывало уже несколько раз в моей жизни. Я сейчас не имею в виду привязанность к какой-то книге или фильму. Нет, здесь всё гораздо серьёзнее. — Аня была серьёзной и сосредоточенной, руками она постоянно теребила оборки своего платья. Алекс сразу заметил эту её особенность менять настроение по несколько раз практически за минуту.

— Интересная ты такая. — высказал вслух свои мысли Алекс. — Твоё настроение, как майская погода, то дождь и ветер, то вдруг выйдет солнце и наступает практически лето. И ты становишься совершенно другой в один момент. То ты весёлая и беззаботная, болтаешь без умолку, то серьёзная и сосредоточенная, можешь молчать целых двадцать минут, а потом опять улыбаешься.

— Ну да, я как шампанское. То шипящая и искристая, то могу и в голову ударить. — Аня слегка улыбнулась, но грусть в этот раз ей скрыть не удалось. И она попыталась перевести разговор на другую тему. — Слушай, Алекс, а ты чего домой-то, да ещё на машине в такую даль?

— Да появилось одно дело, надо быть дома в воскресение к вечеру. Сегодня среда, время есть, да и машину здесь оставлять не хотелось.

— А что за дело? Что-то серьёзное? Дай, угадаю. — Аня подняла очки на лоб и хитро прикрыла один глаз. — Это связано с какой-то очаровательной особой, я угадала?

— Ну, в какой-то мере да, я просто должен успеть сделать одно очень важное дело для одного близкого мне человека. Но речь сейчас не обо мне, а о твоём кулоне. Так что не отлынивай, а то высажу. — Аня по-детски показала ему язык и опустила на глаза свои очки.