Рубеж апокалипсиса. Часть 2. Жатва

Алексей Яшин

Все новые методы уничтожения человечества извлекает из своих запасов разбушевавшаяся планета. Беспомощным людям практически нечего противопоставить этой безжалостной мясорубке, но зачастую человеческий фактор оказывается не менее разрушительным и фатальным. Экстремальные ситуации заставят в полной мере проявиться светлым и темным сторонам каждого, однако лишь самые достойные выйдут победителями из этого непростого испытания.

* * *

— Вообще, Мусин, мог бы не просто светить, а еще и руку подать, — Вероника вползла в помещение и тут же посторонилась, давая дорогу двигающемуся сзади сыну. Игорь быстро преодолел оставшиеся метры и буквально вывалился из узкого прохода, подняв целый фонтан мутных брызг. Комната, действительно, была большой, как и рассказывал Павел, и выглядела более-менее надежной. Следов каких-либо разрушений не наблюдалось. Свет фонаря многократно отражался в водной ряби, создавая ощущение, что пол живой и будто шевелится в каком-то, только одному ему понятном, ритме. Пока Вероника не без помощи мужа поднималась на ноги, Игорь громко и раскатисто чихнул: все помещение моментально наполнилось оглушительным и повторяющимся эхом, будто здесь была целая больничная палата безнадежно простуженных пациентов. У находящихся внутри еще несколько секунд звенело в ушах, пока эхо не угомонилось и не отдало бразды правления низкому гулу непрерывной тряски, ставшему уже привычным…

— Мама, мама, папа возвращается, — Игорь опустил голову внутрь проема и едва не грохнулся в булькающую темноту, из которой все громче и громче доносились приближающиеся хлюпающие шаги, больше напоминающие шелест осенней листвы на холодном октябрьском ветру.

— Наконец-то! А то я уже грешным делом начала думать, что твой отец сейчас к китайской границе подбегает, от него прямо-таки и не знаешь, чего теперь ожидать, — сидящая на корточках Вероника начала поочередно выпрямлять затекшие ноги, издавая при этом охающие и присвистывающие звуки, словно пробуждающийся от длительной спячки тюлень.

— А почему так, мама? Ты думаешь, он может нас бросить здесь?

— Сынуля, мой дорогой, от людей, которые ради своих желаний готовы пойти практически на все, можно чего угодно ожидать. А если их еще и припереть к стенке, тогда предсказуемость и адекватность вообще куда-то улетучиваются, а наружу прорывается все самое темное и гадкое. Станешь взрослее — поймешь. Просто запомни одну истину: хищник, загнанный в угол, вдвойне опаснее просто хищника. А какая-нибудь гиена в этой ситуации еще опаснее: от нее вообще жди любой подлости и мерзости. Но есть еще и такие существа, которые по какому-то недоразумению причисляют себя к хищникам, но не тянут даже на гиен. Вот эти из-за своей патологической глупости и безмерно завышенного самомнения самые скверные, как для окружающих, так и для самих себя, хотя они этого и не осознают. Понимание всего этого — довольно нелегкая штука… Да, сынок, все очень непросто… Ладно, хватит об этом, жизнь тебя еще много чему научит. Лучше вернемся к нашей… нашему… папе. Где он там? Видно уже?

— Да, мама, он уже подходит, я его слышу, — Игорь еще крепче вцепился в дрожащие половицы, на какое-то мгновение ему показалось, что толчки значительно усилились.

— Давай-ка мы поможем ему наверх забраться, если сил хватит на этого откормленного борова, — женщина присела рядом с сыном, подсвечивая телефоном прореху в полу, из которой уже раздавалось вполне различимое знакомое бормотание.

С одежды Мусина ручьями стекали струи воды, оставляя на пыльном трясущемся полу очень замысловатые узоры. В поисках небольшой передышки мужчина присел на свалившийся с потолка обломок бетона, резонно полагая, что снаряд два раза в одну воронку не падает. Членов своего семейства, с нетерпением ожидающих подробного отчета о походе, он попросил немного повременить с расспросами. Павлу надо было прийти в себя. Отдыхая, он снял с себя мокрую обувь: даже при тусклом свете телефонного фонарика были видны красные и местами натертые ноги, а внутренняя структура кроссовок вполне отчетливо отпечаталась на раздраженной коже. Помятуя о многочисленных осколках на полу, Мусин задрал ноги вверх и стал очень похож на довольно упитанного петуха, сидящего на жердочке.

— Итак, что я хочу вам рассказать, товарищи слушатели, — Павел скрестил на груди руки и осмотрел «аудиторию». В метре от него, поджав под себя ноги, сидел Игорь, нервно сгибая и разгибая в руках ненадолго уцелевшую алюминиевую ложку. В двух шагах от сына стояла Вероника, широко расставив ноги и плавно покачиваясь из стороны в сторону в такт толчкам.

— Начну по порядку, — мужчина прокашлялся, приготовившись к длинному повествованию, — побывал я в соседней комнате. Там почти все то же самое, что и у нас: бетонные глыбы с потолка, трещины в полу и напрочь изуродованная входная дверь, через которую даже микробы не просочатся. Хозяев нет, трупики их тоже не наблюдаются. Под упавшими камнями видны какие-то сумки и больше ничего. Каких-то продуктов не наблюдается, видимо, эти лохи на запасы не заморачивались…

— Ха, ну ты заморочился — половину хранилища к себе перетащил, а толку? — Вероника раздраженно перебила мужа и махнула рукой в сторону продуктов, размазанных по полу.

— Ника, ты же понимаешь, это все форс-мажор. Если бы не тряхнуло, мы бы в шоколаде были!

— В шоколаде? Мусин, ты действительно клинический идиот, — женщина подняла наверх глаза и схватилась руками за голову, — если бы не ты, нас бы здесь не было! Ты это шоколадом называешь? — взмах руки очертил пространство комнаты. — Засунь этот шоколад себе, сам знаешь куда. Игореша, извини маму за грубые слова!

— Ладно, Ника, проехали. Хотя далеко не факт, что если бы мы остались дома, то выжили бы… В общем, соседей дома нет, и поживиться там особо нечем. К большому сожалению, остальных соседей навестить не получилось — вход наглухо завален. Однако… — Павел вдохнул побольше воздуха.

— Что там, папа? — заинтригованный Игорь даже вытащил из-под себя одну ногу и вытянул ее максимально вперед, разминая рукой затекшую мышцу.

— Я обнаружил еще один проход в другую часть комплекса. Проходом это трудно назвать, если до этого я передвигался согнувшись в три погибели, то там пришлось ползти на четвереньках. И это все почти полностью в воде, наружу одна только башка торчит. Телефон держишь в зубах и ползешь в никуда. В какой-то момент даже мультик вспомнил про Винни-Пуха, как он застрял в норе кролика. Вспомнил, улыбнулся и чуть телефон не утопил.

— В мультике беда медведя была в том, что он много жрал, — Вероника ехидно улыбнулась и подмигнула Игорю, — нашему папе тоже не помешало поменьше на «медок» налегать и побольше двигаться. Ножками! Не на Мерседесе!

— В общем, ползу я, ползу… Хоп! И я уже в другом помещении, — Павел проигнорировал слова жены и продолжил, — воды на полу там меньше, площадь больше, разрушений практически никаких. По виду смахивает на бывшую лабораторию. Там микроскопы, столы, приборы какие-то, неслабая вентиляция. Дверь мощная, железная, как в банковском хранилище. Но для этих могучих рук, — мужчина продемонстрировал всем свои вытянутые ладони, — эта дверь — раз плюнуть.

— Ладно, оставим это без комментариев. Продолжай, — Вероника несколько раз присела, широко расставленные ноги стали немного побаливать от постоянного напряжения.

— За этой дверью был довольно большой предбанник, там какие-то металлические шкафчики для одежды. По большей части пустые, но несколько оказались запертыми. В этой лаборатории куча всяких железяк, так что было чем их взломать. Там ничего особенного: несколько старых противогазов, халаты и резиновый костюм химзащиты, который развалился в труху прямо у меня в руках. Со следующей дверью также пришлось немного повозиться, но процедура у меня уже была отлажена, да и микроскопов в лаборатории еще много.

— Папа, а при чем тут микроскопы?

— Вот и я хотела спросить об этом, — Вероника даже остановилась и вопросительно посмотрела на мужа.

— Господи, какие же вы у меня темные. Вы что же, не знали, что второе предназначение любого микроскопа — это открывать тяжелые стальные двери. Вы меня просто удивляете.

— Ладно, вернемся к этому вопросу позже, что было дальше? — Вероника вновь принялась расхаживать по комнате.

— А дальше, Ника, ничего не было. В следующей комнате стояло несколько стеллажей с какими-то бумагами и папками, какой-то здоровенный пульт со множеством кнопок, рычагов и циферблатов. Пульт весь раскуроченный и явно нерабочий, отовсюду торчат провода и прочая хрень, половина кнопок выломана, а часть приборов просто разбита, будто кто-то по ним специально ломом хреначил. Бумаг мало, видимо, изначально их было значительно больше. В тех, что остались — какие-то огроменные формулы.

— Как все это нам-то помочь может?

— Вот тут как раз все просто. В последней комнате есть еще две двери. Обе такие же мощные с рычагами. Одна открывается не отсюда, тут никакой микроскоп уже не поможет, а у другой рычаги с этой стороны, значит, и выйти будет можно. И судя по всему, она ведет в наш холл, если я правильно все рассчитал. Дверь вроде не повреждена, хотя открывать ее не пробовал. Я решил за вами вернуться, там в любом случае безопаснее.

— Почему ты считаешь, что там безопаснее.

— Там стены и потолок толще и крепче, — Мусин помассировал шею руками и несколько раз с хрустом наклонил голову в разные стороны, — внешне там все целое, а наши комнаты все искореженные и на глазах рассыпаются. Того и гляди еще что-нибудь сверху рухнет и накроет всех. Да и я не вижу какого-то другого варианта выбраться отсюда. Если у кого есть другие предложения — озвучьте их, или за время моего отсутствия что-то особенное произошло, чего я не знаю.

— Да нет, Мусин, ничего не произошло. Возможно, ты и прав, просто в свете последних событий я склонна не доверять любому твоему предложению, даже если оно единственное из всех возможных.

— Ника, не майся дурью. Я накосячил много, но сейчас не вижу другого варианта и прошу мне довериться. И надо поторопиться — трясет-то до сих пор и временами неслабо, как бы еще и этот проход не завалило. Тогда нам точно хана.

— Хорошо, идем. Я как раз остатки вещей в одну сумку скидала, — Вероника пнула ногой небольшую спортивную сумку, стоящую рядом проломом в полу. — Ты первый, дорогу будешь показывать. Предлагаю пару футболок разорвать на веревки и держаться за них, чтобы никто не потерялся.

— Одежду можно и поберечь, — первый раз за долгое время Павел улыбнулся, — там невозможно потеряться — путь всего один.

— Игорь, будь здоров, — Мусин помог чихнувшему сыну подняться на ноги и посветил лучом фонаря по сторонам, — вот это и есть та самая лаборатория. Скорее всего, лаборатория, хотя я могу и ошибаться.

— Однозначно, Паша, здесь был не кружок кройки и шитья или фитнесс-центр, — Вероника следовала взглядом за лучом света, вырывающим из тьмы все новые и новые детали помещения, — надеюсь предыдущие хозяева не оставили тут ничего такого из своих экспериментов. А то вдохнем или прикоснемся к чему-нибудь и превратимся в каких-нибудь мутантов. Или зомби.

— Не думаю. Если бы тут что-нибудь было не так, этот бункер бы или взорвали, или забетонировали. К тому же все зомби в то время были на самом верху и правили страной, не приходя в сознание, до самой кончины.

— Очень смешно. И, кстати, теперь я вижу, как именно ты использовал микроскоп для открытия двери, — женщина махнула рукой в сторону лежащего на полу прибора с раскуроченной подставкой. Павел хотел было что-то сказать, но передумал и лишь улыбнулся в ответ, еле уловимо пожав плечами. Передав Игорю свою полуметровую палку-дубинку, он взял со стола очередной микроскоп и двинулся в сторону двери. Угадав намерения мужа, Вероника поспешила занять место впереди и принялась освещать всем дорогу.

Последняя дверь вызвала у Мусина некоторое замешательство: рычаги двигались так, словно их недавно смазывали, также мягко вращалось и центральное колесо. Мужчина начал подозревать, что услуги микроскопа останутся невостребованными и именно этому прибору посчастливится кануть в забвение целым и невредимым. Перед финальным рывком он, на всякий случай, попросил Веронику и Игоря отойти на несколько шагов вглубь комнаты и, как оказалось, сделал это не зря. Едва в дверном проеме образовалась щель, как в глаза мужчине ударил яркий луч света, одновременно с этим дверь кто-то резко дернул наружу. Неожиданность, секундное замешательство, и вот уже он потерял всякую возможность влиять на ситуацию: кто-то или что-то больно ударило его в грудь, моментально выбив из легких почти весь воздух, а через мгновение он получил сокрушительный удар по голове. В мозгу словно взорвался целый вагон с фейерверками, последнее, что смогло зафиксировать мутнеющее сознание, было криком Вероники, топотом нескольких пар ног и лязгом закрывающихся засовов массивной двери. Искры от вспышек быстро потускнели, и внезапно наступила полная темнота и тишина, не омраченная даже падением обмякшего тела на качающийся в мелкой тряске бетонный пол.