Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина

Алексей Щербаков, 2017

Алексей Щербаков, писатель и публицист, историк, известен читателям по книгам «Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского», «Сталин против Троцкого», «1905 год. Прелюдия катастрофы» и др. В своей новой книге А. Щербаков показывает русское чиновничество («крапивное семя», как называли это сословие в России) в разные эпохи – при царях, в СССР, в постсоветском государстве; он пишет об извечных пороках чиновников, которые не мог до конца побороть даже Сталин. Обращаясь к бюрократии при Ельцине и Путине, автор выделяет особые правила игры, которые она установила: читатели узнают, как можно избавиться от проблемы, вместо того чтобы ее решить, о «законе обязательного обмана», о российских способах «договариваться» в неформальной обстановке и прочих «изобретениях» представителей нынешнего «крапивного семени».

Часть I

Под двуглавым орлом

Наследники Византии

История бюрократии в нашей стране началась с Московского царства. Однако и о «предке», Киевской Руси, стоит немного рассказать — иначе многое в нашей своеобразной истории будет непонятным.

Как известно, у России особенный путь. Вот и первое русское (и украинское) государство — просто какая-то страна чудес. Никакой внятной организации власти не было. Системы управления не было. И тем не менее страна процветала. Киевскую Русь скандинавы, много чего насмотревшиеся за свои походы, называли Гардарикой — страной городов. И в самом деле, Париж XI века по сравнению с Киевом, а особенно с Новгородом — глухая неблагоустроенная деревня. Но процветающие города были разбросаны по огромной малонаселенной территории. Тем не менее Русь являлась более-менее единой национально-культурной общностью. Между тем, к примеру, в тогдашней Франции говорили на четырех абсолютно разных языках. Интересно.

Все объясняется, если посмотреть на карту. Самые древние русские города стоят на великих реках. Ладога и Новгород — на Волхове, Смоленск и Киев — на Днепре. То есть на важнейшем торговом пути из варяг в греки! Наши предки получили «цивилизационный толчок», когда стали «держать» важные торговые точки. По свидетельству византийского историка Прокопия Кесарийского, еще в VI веке византийские купцы ходили на Днепр торговать со славянами.

Если с этим согласиться, все понятно и с «призванием варягов». Викинги, они же варяги, — это не национальность, это профессия. На драккарах плавали веселые парни со всего побережья Балтийского моря. Вот наши предки, так сказать, наняли опытных менеджеров для управления хозяйством.

Перечитайте сказку Пушкина о царе Салтане, которую он услыхал от своей няни. ТАКУЮ историю мог сочинить лишь народ, для которого море — дом родной. Можно вспомнить и Вещего Олега, который в 911 году прибил свой щит на воротах Константинополя. Он ходил не в обычный по тем временам грабительский поход, а занимался тем же, чем через много веков прославятся англичане: силой оружия вынудил греков подписать выгодный для Руси торговый договор.

Чем-то похожим на единое государство Киевская Русь стала лишь при князе Ярославе Мудром, который, похоже, просто начитался книг по римской истории — захотел, чтобы все было так же. Ярослав рассадил своих сыновей по городам и установил правила наследования, да такие, что оторопь берет. Они ни в какой мере не походят ни на то, что было в тогдашней Европе, ни вообще на что-либо. Князья заняли города по старшинству престижности населенных пунктов. Предполагалось, что после смерти старшего — великого князя, сидящего в Киеве, городе № 1, все передвигаются, так сказать, на один шаг вверх. А кому ничего не досталось — ждут очереди. Разумеется, это только грубая схема, чтобы разобраться в этой системе полностью, надо приложить много усилий. Но, как видим, такого порядка не наблюдалось нигде.

Объяснения этому существуют разные. В. Ключевский, к примеру, полагает, что тогдашние князья ощущали себя именно «менеджерами», управляющими, а не хозяевами. И пытались таким образом уберечь свою «корпорацию» от раздела, но при этом сохранить независимость и получать неплохую «зарплату». Именно отсюда пошла идея «старшинства», которая была вбита в сознание русских князей столь же сильно, как у европейских феодалов иммунитет.

Все бы хорошо, но к тому времени мир изменился. Киевская Русь разбогатела и разрослась — торговля и военные грабежи стали уже не главным источником дохода. К тому же в XII веке после взятия крестоносцами Константинополя изменились торговые пути, да и вообще мир стал другим. Необходимость в «корпорации» отпала. Каждое княжество стало жить само по себе.

А князья размножились. Система запуталась — ведь умирают не всегда в том порядке, в котором рождаются. И начались междоусобные войны. В них было много всякого, но до европейского хаоса дело не дошло. История России практически не знает «баронских восстаний». А уж тем более — войн «баронов» (бояр, детей боярских) между собой. Воевали князья. И тут начинает подниматься Москва…

«А как же татаро-монгольское иго?» — может спросить читатель. Дело в том, что до сих пор никто не может понять, что представляло собой явление под кодовым названием «татаро-монгольское иго». «Школьная» версия, стоит хоть немного над ней задуматься, оказывается столь же правдоподобной, как истории в желтых газетах. Или как «рабы построили египетские пирамиды». В случае с монголо-татарами концы с концами ну никак не хотят сходиться. Во всяком случае, никаких монголов там точно не имелось. Знаменитый историк Лев Гумилев предполагает, что существовал нормальный симбиоз с жившими по соседству тюркскими народами. С которыми порой дружили, порой воевали. Некоторые радикальные историки полагают, что все эти нашествия — деятельность Александра Невского и его потомков по укреплению своего могущества. А потом все неизбежные при этом деле издержки списали на монголов. Возможно, это была многочисленная и хорошо организованная степная «братва», которую князья нанимали для своих разборок. А когда заказов не было, она грабила всех, кто попадется под руку. Во всяком случае, если внимательно почитать историю знаменитой Куликовской битвы, становится непонятным, кто, с кем и за что воевал. Потому что на той стороне русских имелось столько же, сколько и на этой. А ни одного монгольского доспеха на Куликовом поле археологи до сих пор не обнаружили.

Но никакого «ига» точно не было! Имелся некий деструктурирующий фактор, что не мешало русским жить, как получается. Сербы и болгары, к примеру, под настоящим турецким игом жили немного не так…

* * *

Но перейдем непосредственно к нашей теме. В XIV веке московские князья с помощью интриг и войн добились того, что стали называться «великими князьями» — и потихоньку стали то войнами, то интригами подгребать под себя окрестные княжества. Завершил этот процесс князь Иван III. По сравнению с сегодняшней Россией государство вышло небольшое — к примеру, южные границы шли по Оке, в двухстах километрах от Москвы. Но по европейским меркам — очень даже приличное. Деятельность Ивана III очень напоминала труды его европейских коллег. Тут различия между Россией и Европой закончились и началось сходство. Что представляла собой русская земля до объединения? Это было скопление фактически самостоятельных государств разного калибра, находившихся между собой в очень запутанных отношениях. Считается, что у себя-то в доме хозяин умеет навести порядок. Но и в Европе, и в России, в маленьких графствах, герцогствах и княжествах все было наперекосяк. Устроить нормальную жизнь там никогда не выходило.

Формально они признавали главенство великого князя, но на самом деле каждый жил как считал нужным. Правда, имелась особенность. Мало того, что все князья вели род от одного корня — от Рюрика. Кроме того, между собой князья находились в очень заковыристых отношениях старшинства, восходящих к Ярославу Мудрому.

Но все это подействует позже — даже не как ружье, а как автомат на стене — потому что «стрелять» будет постоянно, аж до середины XVII века.

А первые дела у Ивана III были обычными — он начал урезать вольность бывших самостоятельных хозяев земель. Дело пошло по уже знакомой нам схеме. Появился, к примеру, термин «нарядный князь» — то есть попросту наместник. Сперва они назначались туда, где прежние хозяева пропали — одни князья вымерли, не оставив потомства, другие пытались бунтовать и угодили на плаху. После присоединения необъятных земель великого Новгорода, элита которого упорно не желала уступать свою незалежность, таких мест появилось много. К тому же Иван III вел удачные войны против Литвы — и на новых землях тоже нужна была администрация. Тут уже посылали не князей (то есть безземельных, но родовитых товарищей), а дьяков — государственных чиновников. Потом и князья, сохранившие свои территории, превращались просто в крупных землевладельцев. Судебные и финансовые дела решали дьяки.

Наместники и их подчиненные — тиуны — получали зарплату в виде так называемых «кормлений». Это не значит, что они могли творить все, что хотели. Наоборот, все было очень точно описано.

Продемонстрирую это на конкретном примере. В апреле 1486 года умер князь Михаил Андреевич Верейско-Белозерский, последний внук Дмитрия Донского. Умер он бездетным — и Иван III по введенной им же традиции сделал земли государственными. Туда прибыл великокняжеский дьяк Василий Долматов. Согласно приказу великого князя местные монастыри должны были предъявить документы на владения своими вотчинами. Дело в том, что средневековые православные монастыри ничем не отличались от католических — в том смысле, что очень любили захватывать земли у окрестных крестьян не очень законными путями. Вот отцы и должны были доказать права владения. Заодно Долматов рассмотрел все жалобы мужиков на незаконные действия монастырей. Словом, навели порядок.

Иван III лично издал так называемую уставную грамоту: документ, строго регламентирующий поведение своей администрации в Белозерске и его окрестностях.

«Се яз, князь великий Иван Васильевич всея Руси, пожаловал есми своих людей белозерцев, горожан и становых людей и волостных, всех белозерцев: хто наших наместников у них ни будет, и они ходят по нашей грамоте».

В документе очень подробно установлен размер «корма» для наместников и их чиновников — тиунов (налоговых агнетов) и доводчиков (полицейских агентов). Раньше местный князь и его люди брали, сколько хотели. Теперь настали иные времена.

Был четко оговорен и размер административного аппарата. Наместник мог держать за счет местного населения двух тиунов и десять доводчиков. Чтобы избежать злоупотреблений, было оговорено, что доводчики должны ездить в одиночку, без слуг и запасных лошадей. Кроме того, положенный им «корм» надо брать не у кого попало, а у сотского — главы местного самоуправления. И уж совсем досконально: «где доводчик ночует, там ему не обедати, а где обедает, там ему не ночевати». Думается, такое уточнение вызвано не только стремлением к справедливости, но было и попыткой профилактики коррупции. Взятки ведь можно брать не только борзыми щенками, но и хорошими обедами.

Далее. Все подати собираются сотскими и привозятся в город, где и происходит расчет. Подобная система вводилась по всей Руси великой. Это, конечно, еще не бюрократия, это всего лишь ее зародыш.

Очень важным было появление дворян. Это было похоже на нормальный феодализм. Военным, в том числе и тем, кто выбился из так называемых боевых холопов, то есть, боярских рабов, выходивших в бой со своим хозяином, предоставляли в «кормление» землю с крестьянами в обмен на военную службу. Но эта система больше походила не на европейскую, а на турецкую. Потому что с сильным царем не забалуешь.

* * *

Поворотным моментом в деятельности Ивана III, а, возможно, и истории России, стал состоявшийся в 1472 году брак великого князя с византийской принцессой Софьей Палеолог. Об этом стоит рассказать подробнее в качестве анекдота для разрядки.

Вообще-то, принцессой Софья была, так сказать, виртуальной. К этому времени турки взяли Константинополь — и семья последнего погибшего императора сидела в Риме. Римский папа был очень заинтересован в этом браке. Дело в том, что незадолго до падения Византии константинопольский патриарх и папа заключили так называемую Фессалийскую унию о воссоединении Православной и Католической церквей — под главенством последней. Патриарх надеялся через это получить помощь от западного мира. Помощи так и не получили. Папа, правда, объявил крестовый поход, но времена уже были не те, затея кончилось ничем. А русские эту унию не признали. Дело тут не только в религии. Вся история России — это борьба с экспансией Запада. И наши предки давно уже приметили: как-то так получается, что вслед за католическими священниками всегда приходят куда менее приятные люди, вооруженные не только словом Божьим. (Как мы знаем теперь, за проповедниками «общечеловеческих ценностей» — тоже.)

Так что от унии папа ничего не выиграл. А очень хотелось. Не только в видах экспансии, а потому что турки нависли над Европой, и очень хотелось иметь союзника. Иван III собрал бояр, пораскинул с ними мозгами и решил — а почему бы и нет? Для переговоров был отправлен прижившийся на Руси итальянец, монетных дел мастер Фрязин (вероятно, Трезини).

Это был примечательный персонаж. В Москве он перешел в православную веру, но лишь потому, что был к религии глубоко равнодушен. Православие так православие. Делов-то. Зачем раздражать местных по пустякам?

Прибыв в Рим, Фрязин тут же обратно стал католиком. Во время длительных переговоров с папой он со всем соглашался. Уния? Да ради бога! Конечно, признаем.

В общем, договорились, и вскоре, проследовав через земли Ливонского ордена, невеста прибыла в Псков. Псковичи, как пишет С. Соловьев, встретили Софью «с большой честью». Несколько смущал, правда, прибывший вместе в ней кардинал Антоний, который всюду таскался с большим католическим крестом и вообще высказывал не слишком почтительное отношение к православию. Но псковичи решили: у нас есть великий князь, вот пусть он и разбирается.

Когда делегация приблизилась к Москве, Иван III собрал бояр на совет. Нужно было решать: что делать с Антонием и его крестом? Допустить представителя чужой религии, демонстративно идущего впереди торжественной процессии, было «не по понятиям». Мнения разделились — и великий князь отправился за советом к митрополиту Филиппу. Тот высказался конкретно.

«Нельзя послу не только войти с крестом, но и подъехать близко; ели же ты позволишь ему это сделать, желая почтить его, то он в одни ворота в город, а я, отец твой, другими воротами из города; неприлично нам и слышать об этом, не только что видеть, потому что кто возлюбит и похвалит веру чужую, тот над свое поругался».

Тогда великий князь послал верного человечка с приказом: крест отобрать и спрятать в санях. Кардинал сперва заартачился, но делать было нечего. Вошли в Москву без католицизма. Уже на следующий день состоялось венчание, а после него Антоний явился к князю вести разговор об унии. Но тут его ждала неприятность. Митрополит выставил против римского гостя книжника Никиту Поповича. Что бы Антоний ни говорил, Никита лез с дискуссию. Довольно быстро выяснилось: против нашего книжника их кардинал не тянет. В итоге он бросил: «Книг у меня нет!» и с тем отбыл. В общем, папу красиво кинули.

Иван III так интересовался заморской невестой с большим расчетом. Он уже ощущал себя государем, вел дипломатические дела с разными странами — и хотел поднять свой международный престиж женитьбой на невесте с такой серьезной родословной. «У ней в роду все были короли». Как говорил современник Максим Грек.

«Великая княгиня София с обеих сторон была рода великого: по отце царского рода константинопольского, а по матери происходила от великого герцога ферранского Италийской страны».

Но дело сложилось еще лучше. Софья Палеолог оказалась очень умной девушкой, а византийской тонкости и хитрости у нее было с избытком. Еще по пути она всячески пресекала демонстрации кардинала и показывала свою радость приезда на православную землю. Осмотревшись, она стала тонко воздействовать на великого князя. Впрочем, тут они шли навстречу друг другу. Софья только структурировала его мысли. Иван III взял в качестве герба России византийского двуглавого орла, заявляя тем самым о преемственности Византии, а, следовательно, Москва становилась центром православного мира. Это было серьезно — Иван III поставил стратегическую цель, к которой долго потом шли русские цари: «вернуть свои отчины». То есть присоединить всю бывшую территорию Киевской Руси, а значит, оттягать у Литвы чуть ли не всю ее территорию.

Но гораздо более заметным был поворот в поведении великого князя. Ранее он все-таки был первым среди равных. Теперь же Иван стал вести себя как государь. И перечить себе не позволял. В письмах к европейским монархам он уже называет себя царем. Согласно прежним обычаям, «старшая дружина», то есть бояре, могла отказаться от княжеского приказа, если этот приказ с ней не обсуждался. Теперь такой номер уже не проходит.

«Современники заметили, что Иоанн после брака с племянницей императора византийского явился грозным государем на московском великокняжеском столе; он первый получил название Грозного, потому что явился для князей и своей дружины монархом, требующим беспрекословного повиновения и строго карающим за ослушание, возвысился до царственной недосягаемой высоты, перед которой боярин, князь, потомок Рюрика и Гедимина, должны были благоговейно преклоняться наравне с последним из подданных» (С. Соловьев).

Теперь бывшие князья стали именоваться боярами. Это большое дело. В Средние века все титулы и звания имели очень четкий смысл. Поясню разницу. Ранее в российской иерархии титул князя носили только те, кто мог претендовать на должность самостоятельного властителя — то есть потомки Рюрика или, на худой конец, основателя Литвы Гедимина. Англичане, очень чуткие к аристократическим тонкостям, титул «князь» на английский переводят как prince — то есть принц, наследник престола.

Бояре, иначе «старшая дружина», были ближайшими приближенными и помощниками князей. «Сесть на стол», стать властителями они не имели права ни при каких обстоятельствах. Ранее великий князь был первым среди равных. Став боярами великого князя, бывшие князья как бы подчеркивали то, что находятся на ступеньку ниже. Звания князей они сохранили. Но это был титул, подчеркивающий принадлежность к высшей аристократии, и не более того. Примерно то же самое случилось в Европе с графами, герцогами и прочими баронами.

Современники перемену в повадках великого князя однозначно связывали с появлением Софьи. Вот что говорил опальный боярин Берсень.

«Как пришли сюда греки, так наша земля и замешалась; а до тех пор земля наша Русская жила в тишине и в миру. Как пришла сюда мать великого князя София, с вашими греками, так наша земля и замешалась, и пришли нестроения великие, как и у вас в Цареграде при ваших царях».

Забавно, конечно, когда человек бесконечные смуты называет «миром и порядком», а кое-как наведенный порядок — «великим нестроением». Но, в конец концов, у каждого свои критерии.

Но в главном-то опальный боярин был прав. Под влиянием Софьи на Руси начинают культивировать византийский стиль, византийское понимание мира а, следовательно — византийскую модель государственного аппарата. А что такое византийское понимание мира? При сыне Ивана III Василии митрополит Феофил сформулировал знаменитый тезис: «Москва — третий Рим, а четвертому не бывать». Тут надо пояснить. Византийцы ощущали себя центром вселенной и обладателями высшей религиозной истины. Именно поэтому они полагали: строй, существующий в империи, является самым лучшим. И если что-нибудь происходит не так, то виной этому отдельные недобросовестные люди. Менять же ничего не следует. Поэтому, кстати, византийские императоры, пытаясь провести какую-нибудь необходимую реформу, обосновывали ее как возврат к старым добрым порядкам. Впрочем, с точки зрения византийцев, как и древних греков, никакого движения вперед вообще не было. Мир движется по кругу.

Ни Иван III, ни его сын, ни его внук Иван Грозный этой философией не прониклись. Для них тезис про третий Рим был лишь удобной идеологией. Но в будущем это очень серьезно аукнется.

* * *

При сыне Ивана III Василии I начали появляться уже настоящие бюрократические структуры. Речь идет о приказах. До этого князья и их ближние бояре решали важные дела по старинке, своим умом. Теперь начали создаваться учреждения исполнительной власти, где работали профессионалы.

Первоначально эти организации называли «избами». Название «приказ» пошло именно от традиционного значения этого слова. Когда оказывалась, что существует какая-то конкретная сфера проблем, требующая постоянного внимания, царь приказывал создать структуру для того, чтобы ей заниматься. В чем-то это похоже на современные «комитеты по…»

Создавались эти учреждения постепенно, по мере возникновения проблем.

Самым старым считается Холопий приказ. Он занимался вопросами специфического слоя русского населения — холопов, то есть рабов. В холопы попадали за долги, иногда люди сами продавали себя от плохой жизни. До Ивана III эти люди вообще не попадали под обычные суды — над ними имел полную власть хозяин. Однако великий князь счел такое положение дел неправильным. Не из гуманизма. Любое государство во все времена стремится обеспечить себе монополию на жизнь и смерть своих подданных. Потому-то учредили данный приказ. Он ведал делами дворовых людей, кабальных, данных и записных (разные варианты холопства). Контролировал всякое освобождение переход от одного владельца к другому, поступление в холопство и услужение и все такое прочее. В его ведении были все дела по преступлениям холопов, если они касались нарушения общегосударственных законов.

«Холопей Приказ; а в нем сидит столник да дьяк. А ведают в том Приказе боярских и ближних и всяких чинов людей дворовых их, кабалных, и даных, и записных служилых людей: и кто холоп кому бьет челом во двор, и его запишут в книги, и дают на того холопа вечные служилые кабалы, и даные, и на урочные годы записи, тем людем, кому они бьют челом; и з записки тех людей емлют записные пошлины, и в год соберется тех пошлин с 500 рублев. А будет от кого боярина и всякого чину человека люди воруют, и бегают, и смуты чинят, и тем людем указ в том же Приказе, по Уложению. А дают на тех кабалных людей кабалы вечные, будет бьет челом кому во двор, на ево имя самого, или жены его, или детей, по их век, а не на урочные лета; а посадцким людем, и слушкам монастырским, и попом, и холопем боярским, дается на служилых людей записи на 5 лет, а болши 5 лет держати им у себя не велено. Такъже кто кому должен чем, а заплатить будет нечим, и таких отдают в слуги, заслуживать за тот долг урочные лета; или кто кого окупити похочет, тому и холоп вечной, по ево живот, или жены его и детей. А какие чины велено отдавать за долги в слуги, и тому подлинно росписано в Уложенной Книге» (Григорий Котошихин).

Одним из первых возник Постельный приказ вслед за учреждением Иваном III звания постельничего. Это уже прямое заимствование из Византии, где имелся хранитель священной опочивальни. Как и там, значение приказа было очень велико, потому как у постельничего хранилась царская печать «для скорых и тайных его царских дел». Кому попало такие вещи не доверяют.

Другим заметным приказом был Приказ Большой казны. Название говорит само за себя. Он ведал доходами с городов и деревень, а также следил за торговлей, за производством сукна и мастерами серебряного дела. Впоследствии на него будет взвалено еще иного функций.

Разумеется, не забыли и об обороне. Этим ведал Разрядный приказ.

«Розрядной Приказ; и в том Приказе сидят околничей, да думной дьяк, да два дьяка. А ведомы в том Приказе всякие воинские дела, и городы строением и крепостми и починкою и ружьем и служивыми людми; такъже ведомы бояре, околничие, и думные и ближние люди, и столники, и стряпчие, и дворяне Московские, и дьяки, и жилцы, и дворяне городовые, и дети боярские, и казаки и салдаты, всякою службою; и кого куды лучится послати на службы, в войну и в воеводства в городы и во всякие посылки, и за службы о жалованье и о чести и о прибавке денежного жалованья указ в том же Приказе, такъже и о сыску чести и о бесчестии и о наказании, как о том писано выше сего; а кого царь куды посылает на службы и что кому за службы бывает чести и жалованья и бесчестия, и то записывают в книги. А доходов в тот Приказ, с неболших городов и с судных дел пошлин, соберется в год мало болши 1000 рублев» (Григорий Котошихин).

Еще один приказ того времени — Житный. В его подчинении находился своего рода государственный аварийный запас хлеба, хранившийся на случай неурожая или других бедствий.

В одной из следующих глав я подробно расскажу о структуре и деятельности приказов. Пока ограничусь лишь беглой характеристикой. Служащие в приказах были двух родов: те, кто принимал решения (их называли судьями) и технический персонал. Первыми были носители высоких государственных чинов — в зависимости от важности приказа — бояре, или стольники. Что касается технического персонала, то к этому времени уже сформировалась некая иерархия: думные дьяки, дьяки и подьячие. Количество их зависело от обширности задач, которым приходилось заниматься тому или иному приказу. Довольно часто на самом-то деле все вопросы решал именно технический персонал, который был лучше информирован. Кроме того, при приказах существовали непосредственные исполнители — недельщики, деньщики.

Как видим, в XVI веке в России складывается бюрократия. В этом смысле страна догнала, скажем, Францию — а ведь история той начинается лет на четыреста раньше.

* * *

Но имелась у российского государственного аппарата одна очень неприятная «родовая травма». В среднем и нижнем эшелоне все было более-менее нормально, как всюду. А вот на самом верху… Там крепко пустило корни так называемое местничество, родившееся из уже упоминавшегося старшинства. Со временем, еще до Ивана III, к заслугам рода добавились заслуги предков — точнее, степень их приближенности к великому князю. Все это заносилось в особые разрядные книги. То есть существовал совершенно официальный «рейтинг» знатных людей, согласно которому происходило назначение на высшие должности.

Иван III с этой системой не боролся. Он, правда, несколько подправил «рейтинг» зачислением на высшие должности не слишком знатных людей и на словах осуждал местничество. Но не пытался всерьез что-либо изменить. Наоборот — при крепкой монархии местничество значит куда больше, нежели при рыхлой.

Исследователи спорят на эту тему. Некоторые полагают, что царь все-таки не решался идти против всех обычаев. Другие видят византийское влияние, изощренную политику обеспечения собственной безопасности, которой славились константинопольские владыки. Иван III имел все основания опасаться, что прижатые им князья взбунтуются или, по крайней мере, будут по-тихому вредить. Местничество же являлось некоторой гарантией от этого. Во-первых, оно разбивало сословное единство. Каждый боролся за себя. Во-вторых — и это самое главное — любое крупное недовольство царя, опала тут же отбрасывали весь род в низ «турнирной таблицы». Помните, в империи Цинь за антигосударственные преступления полагалось истребление родственников по всем линиям? Здесь логика та же. Аристократ, решившийся начать борьбу с царем, рискует не только своей головой. Даже просто будучи отправленным в ссылку, он на корню губит будущность своих детей, а возможно — внуков и правнуков. Кто был всем, станет никем. Для людей, у которых идея старшинства впитана с молоком матери, это очень серьезно. Для представителей высшей русской аристократии того времени «честь» — не в сегодняшнем понимании, а как место в иерархии — тогда значила все.

Конец ознакомительного фрагмента.