Ануш

Алексей Фомин

Таджикистан, начало 90-х, гражданская война. В результате трагических событий русский мальчик Андрей оказывается на территории лагеря таджикских беженцев в Афганистане. Тут он начинает постигать, что бывает, когда внезапно оказываешься вдали от дома, там, где ты чужой и можешь погибнуть просто за свое настоящее имя и свой родной язык. Там, где много лет идет бесконечная война. Он должен будет пройти путь от контрабандиста до моджахеда, чтобы вернуться домой, защитить себя и тех, кто рядом.

Начало…

Он пришел в себя от того что его раскачивало… Раскачивало его методично и монотонно… Единственное, что он понял, что он лежит и его тело качает… Попытка открыть глаза ни к чему не привела, веки отказывались повиноваться. В голове стоял шум, который мешал слышать, что происходит вокруг. Вновь наступило забытье.

Второй раз он пришел в себя… Ужасно болела голова. Он попробовал пошевелиться. Руки и ноги он даже не смог сдвинуть с места, однако их он почувствовал. Попробовал пошевелить пальцами руки и у него получилось… С усилием он попытался вновь открыть глаза… Веки дрогнули… Перед собой он увидел только темное пятно.

Он пришел в себя от того что его раскачивало… Раскачивало его методично и монотонно… Единственное, что он понял, что он лежит и его тело качает… Попытка открыть глаза ни к чему не привела, веки отказывались повиноваться. В голове стоял шум, который мешал слышать, что происходит вокруг. Вновь наступило забытье.

Второй раз он пришел в себя… Ужасно болела голова. Он попробовал пошевелиться. Руки и ноги он даже не смог сдвинуть с места, однако их он почувствовал. Попробовал пошевелить пальцами руки и у него получилось… С усилием он попытался вновь открыть глаза… Веки дрогнули… Перед собой он увидел только темное пятно.

«Папа, иди он проснулся!!!» — прорезал воздух чей то крик, больно ударивший по ушам. Единственное, что коснулось его сознания, так это то, что крик был не на его родном языке. Что-то яркое ударило в глаза… Веки закрылись сами собой и силы вновь покинули его.

Он не знал, сколько длилось следующее забытье. Ему снились сны, сумбурные сны. В них люди бежали, кричали, было много шума и ярких вспышек. Когда он очнулся, то сразу смог открыть глаза. На этот раз картинка была более четкой. Над собой он увидел натянутую серую брезентовую ткань. Приложив усилия, он повернул голову и огляделся. Похоже, что сейчас он находился в палатке. Обстановка была достаточно скудной. Посреди палатки, как-то неаккуратно изготовленная, чадила самодельная печка-буржуйка, пара деревянных ящиков у стен, с наваленными на них шерстяными одеялами, несколько полотняных мешков, доска, лежащая прямо на полу и приспособленная под стол, на которой стояла пара пиал и закопченный чайник. Несмотря на горевший огонь, в палатке было довольно прохладно.

Сам он лежал на одном из ящиков и был накрыт шерстяным одеялом. Его голова была перемотана бинтами, нога была крепко зажата между двумя деревянными брусками, крепко перевязанными между собой веревками.

Он попытался подняться. Во всем теле чувствовалась слабость, опять же тупо болела голова. Стоило ему приподняться, как голова жутко закружилась, его затошнило. Он лишь успел отвести голову в сторону, как его вырвало. Оказалось, что внутри у него почти пусто, и он скривился из-за спазма, пронзившего живот.

Полог палатки приоткрылся и в нее вошла девочка. Ей было лет двенадцать. На девочке был длинный национальный халат жителей востока, или как его называли «чапан», который был ей большим по размеру, ее голову покрывал платок, а в руках она держала небольшую вязанку хвороста. Увидев его, она выронила хворост, и закричав на чужом для него языке: «Папа, папа!!», выбежала из палатки. Через несколько секунд в палатку вошел мужчина лет сорока, с густой черной бородой, в которой виднелись пряди седых волос. Мужчина подошел к нему и присел на корточки перед лежащим мальчиком.

— Мадина, убери тут, — обратился он к девочке просунувшей голову сквозь вход в палатку.

Девочка тут же юркнула вовнутрь и, найдя тряпку, старательно вытерла то, что вышло из его нутра, и исчезла на улице.

— Здравствуй, — обратился мужчина к нему на русском языке, — Меня зовут Файзали Уктамович, можно просто, дядя Файзали, — улыбнулся мужчина, — Как ты себя чувствуешь?

Лежащий покачал головой:

— Не очень, — выдавил он из себя слова. Голос был слабый и хриплый.

— Ничего, даст Бог, выкарабкаешься. Это ты еще на поправку пошел, по сравнению с тем, что было… — снова улыбнулся Файзали.

— Я в больнице, да? А где мама? — прохрипел лежащий перед Файзали мальчик.

Файзали промолчал. Он только сказал:

— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты сам что-нибудь помнишь?

Мальчик напрягся. Какие-то обрывки памяти стали возникать в его голове. Но острый приступ головной боли пронзил его мозг. От боли он зажмурил глаза. Сквозь боль он услышал голос говоривший: «Пей!». Он послушно открыл рот и вовнутрь потекла теплая жидкость, от которой ему стало хорошо и боль ушла. Мальчик снова забылся сном.

Снова он очнулся. На этот раз в палатке у печки сидела та самая девочка и что-то шила при свете керосиновой лампы. Увидев, что он очнулся, она улыбнулась и сказала: «Привет». Девочка была для своих лет маленькая и худенькая, но на ее лице светились большие и очень красивые темные глаза с очень длинными ресницами.

В ответ он кивнул.

— Ничего не болит? — спросила девочка.

Он покачал головой

— Когда я тебя нашла, ты был весь в крови, у тебя была вывихнута нога, и папа сказал, что, наверное, со-тря-се-ни-е мозга, — проговорила он по слогам.

Он немного помолчал и спросил:

— А твой папа врач?

— Да, он был врачом в городе. А потом началась война. Мы уехали жить в кишлак… Это он тебя забрал с нами и лечил, а то ты бы умер.

— Куда забрал? — не понял он.

Девочка сразу замолчала.

— Меня зовут Мадина, — вдруг снова вспыхнула она, — А я знаю, как тебя зовут.

— И как? — спросил он.

— Андрей Покровский, — хихикнула она.

— А откуда знаешь? — удивился он.

Она встала и принялась рыться в одном из ящиков. Она достала оттуда какой-то предмет и подошла к больному.

— Это было у тебя. Там вообще была целая сумка, но папа сказал, чтобы я ничего не брала из нее с собой. А это я взяла, по — тихому. Мне там картинки понравились, — с этими словами она протянула ему вещь.

Это была школьная тетрадь. На первой странице значилось имя, фамилия и класс — 8 «А», где он учился. Мальчик стал ее листать. Это была тетрадь по биологии, где, помимо всякого рода конспектов и домашних заданий, было большое количество рисунков деревьев и животных, нарисованных цветными карандашами. На некоторых страницах, особенно сзади тетради, были нарисованы ручкой забавные картинки. Некоторые рисовал он сам, другие рисовали его друзья. И тут кое-что начало постепенно всплывать из глубин памяти.

Неожиданно из тетради выпало фото. Андрей посмотрел на него. Он сразу узнал людей, изображенных на снимке. Там была его семья. Это было первого сентября пару лет назад, на школьной линейке. Мама — в строгом костюме, как и подобает учительнице, отец — в белой рубашке и серых брюках, он — в белой рубашке и красном пионерском галстуке, и маленькая сестренка, которая только что пошла в первый класс. На фото все улыбались и выглядели счастливыми. Он не помнил, как это фото оказалось у него в тетради.

Комок подступил ему к горлу, а на глаза навернулись слезы.

Полог палатки открылся и вовнутрь вошел Файзали. Девочка быстро забрала тетрадку и сунула ее под одеяло Андрея, делая вид, что поправляет его.

Файзали, заметив, что Андрей очнулся, но чем-то расстроен, строго посмотрел на Мадину.

— Что случилось? — спросил он.

— Где я? Где мама? Я хочу домой, — сквозь слезы проговорил Андрей.

Лицо у Файзали сразу переменилось, и на нем отобразилась растерянность, он наклонился к Андрею и сказал:

— Ты пока еще слабый, вот подлечишься и тогда сразу домой. Скоро мама и папа придут. А сейчас спи.

Через некоторое время Андрею сделалось лучше. Головокружение и тошнота немного отступили. Тогда он вновь спросил Файзали о том, где он находится, и почему не приходят его родители? Файзали посмотрел на мальчика. Он понимал, что оттягивать разговор нельзя. Мужчина вздохнул и сказал:

— Извини, парень… — начал он, — Когда тебя нашли, ты был едва жив. Я не смог бросить тебя, ты бы умер. Пришлось взять с собой. Наш кишлак весь разбомбили, и мы вынуждены были уйти… Далеко…

— Куда? — от испуга на глаза Андрея накатились слезы.

Файзали помолчал и ответил:

— Ты не беспокойся, как только будет возможность я помогу вернуться тебе домой, но пока нельзя… Все очень сложно… — Файзали пытался подобрать нужные слова, но у него не получалось.

— Дядя Файзали, где мы? — не унимался Андрей.

Файзали помолчал и коротко ответил:

— В Афганистане.

Андрей несколько секунд молча смотрел на него. Он пытался осознать услышанное. Потом вновь подступили слезы.

— А моя мама, мой папа?.. — уже задыхаясь слезами, спросил Андрей.

Файзали опустил голову:

— Я не знаю где они. Они остались на той стороне, в Таджикистане. У меня тут живет двоюродный брат, и пока все не утихомирится на родине, мы были вынуждены уйти сюда. Ты — мужчина, ты уже взрослый и пойми только правильно. Я не мог поступить иначе и оставить тебя умирать, — помолчав, продолжил он, — ушел почти весь наш кишлак, а по дороге мы встретили еще много людей, которые бегут от войны и смерти. Ты меня понимаешь?

Андрей захлебывался слезами. Файзали обнял его и сказал:

— Ты должен быть сильным парень, если хочешь вернуться домой… Мы все этого хотим. Я люблю свою землю и с тяжелым сердцем покинул свой дом. Но пока мы тут, мы должны быть сильными. И ты — мужчина, ты должен быть сильным. Ты меня понимаешь? — пытаясь успокоить плачущего мальчика, произнес Файзали.

Андрей всхлипывал еще несколько секунд, а потом вдруг перестал. Он поднял полные слез глаза, вытер их рукавом и более окрепшим голосом произнес:

— Я буду сильным, дядя Файзали. И я все понимаю…

Файзали подошел к нему еще крепче прижал его к себе:

— Я знал, что ты настоящий мужчина. А теперь ты должен понять кое-что еще. Ту ба забони тоджики гап зада метавони?¹

— Кам-кам метавонам²… — ответил Андрей.

— Хорошо, пока не выздоровеешь, я буду заниматься с тобой языком. Запомни, ни в коем случае не говори тут по-русски, иначе можешь найти огромные неприятности. Постарайся пока ни с кем не разговаривать, а если с тобой заговорят, лучше молчи. Среди местных афганцев многие воевали еще с советскими войсками и некоторые не очень-то жалуют русских, а еще тут полно боевиков с той стороны границы, из Таджикистана.

Андрей понимающе кивнул.

— И еще…, — тут Файзали помолчал, — Мало ли как обернется, но пока ты был без сознания, я немного подстраховался и как бы сказать, сделал из тебя мусульманина…

У Андрея расширились глаза. Файзали почесал затылок и тихо произнес.

— Я сделал тебе обрезание…

Мальчик побледнел еще больше, и он автоматически посмотрел на себя под одеялом. Он увидел чистую повязку у себя на бедрах.

— Не переживай, — усмехнулся Файзали, — все нормально. Я же врач, — улыбнулся Файзали, — просто если кто увидит твой… Ну ты понял, без обрезания, то поймет, что ты «кафир»³ и тебе не сносить головы. Ничего страшного, привыкнешь, да и для здоровья полезно… Когда переходили границу и всем местным я сказал, что ты мой племянник. Мой настоящий племянник пропал без вести. Он был приблизительно одного с тобой возраста, но у меня остались его документы и свидетельство о рождении. Так тебя удалось провезти. Так что если кто спросит, вдруг, мало ли что, то знай, что ответить.

— И что это значит? — спросил Андрей.

— У тебя теперь другое имя. Моего племянника звали Анушервон, или просто Ануш… Теперь ты — это он. А сейчас спи.

Андрей повернулся на бок и закрыл глаза. Он был растерян и подавлен. Слишком много свалилось на него сразу. Он пытался осмыслить все услышанное, но предательский комок вновь подступал ему к горлу. Андрей сдержался.

Постепенно он стал вспоминать, что было перед этим.

Примечания

1

Ты говоришь по-таджикски? (тадж.)

2

Немного (тадж.)

3

Неверный.