Дубинка Махакалы. В поисках йети. Пятый том

Алексей Тенчой

Сборник произведений, ранее публиковавшихся отдельными изданиями. История «Дубинка Махакалы» произошла на южных плоскогорьях Бурятии. Здесь живет народ особой культуры, особого мировоззрения – буряты. Даже золото в реках им ни к чему. Европейцы устремляются туда, не представляя, в какой мир они попадут.«В поисках йети» рассказывается об удивительных существах – снежных людях, обитающих в предгорьях Гималаев и Памира. Главный герой на протяжении всей своей жизни организует экспедиции и в путешествии обретает ценнейший опыт, понимание законов природы и любовь.

© Алексей Тенчой, 2021

ISBN 978-5-0055-3651-8 (т. 5)

ISBN 978-5-0053-2370-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДУБИНКА МАХАКАЛЫ

ГЛАВА 1

Молодая Сэсэгма стояла на берегу широкой реки, по-девичьи трепетно обнимая одиноко растущую рябину. «Аленушка…» — подумал севший на ветку голубь. Неведомый ветер, что ли, занес его в эти края? Статный орел, широко раскинув крылья, парил над соседним полем.

— Отчего, Речица Кудрявая,

Я стою, обнимая дерево,

Да в любви ему каюсь, упрямая…

Жду, когда мой милый поверит мне?

Такие мысли приходили к Молодой Сэсэгме, когда наблюдала она за игрой реки, шаловливо целующей солнце.

— Ты, моя любовь ясноокая,

Статью дивная, величавая…

Знаю, древо растет одинокое,

С гор сбегая, его повстречала я…

Забурлила река, смешиваясь с желто-оранжевым солнцем.

Ах, Речица, ты — дева влюбленная,

Я — такая же. В каждом деревце

Вижу я своего окрыленного.

Так прекрасен он… Даже не верится…

Слова песни, звучащие лишь в мыслях Сэсэгмы, влились в песню реки, та подхватила их и понесла, омывая свои берега. «Аленушка…» — заворковал голубь. «Сэсэгма!» — глубоким звучным голосом пропел парящий над полем орел. «Прекрасная…» — продолжал ворковать голубь. «Любимая…» — громко и радостно крикнул орел в вышине. От неожиданности голубь вспорхнул и, проворно захлопав белоснежными крыльями, направился туда, где невдалеке виднелись разноцветные крыши-лодочки Цонгольского дацана.

Огромный статный орел приземлился на выступавший из реки камень, чтобы напиться воды. Девушка прижалась губами к шершавому древесному телу и, поцеловав его, подошла к реке окропить водой незаметный на гладкой смуглой коже румянец. Как раз напротив этого места и утолял свою жажду орел. Их взгляды встретились. Могучая птица уверенно смотрела в глаза юной девушке. Сложив ладони у груди, Молодая Сэсэгма приветственно склонила голову.

На южных плоскогорьях буддийской Бурятии начиналось лето. Климат здесь резко континентальный, и если нет дождей, то июнь стоит солнечно-желтый из-за цвета травы. Иногда с неба обрушиваются ливни, вызывающие наводнения. Степи, обрамленные цепью гор высотой не более полукилометра, никогда не смотрят на путника свысока, кем бы он ни был. Здесь протекает множество ручьев, речек и рек с чистейшей водой, с каменисто-песчаным дном. На западе же находилось самое чистое и глубокое озеро планеты — Байкал.

На обоих его берегах живут буряты — народ особой культуры, особого мировоззрения. Многие из них не ловят рыбу, потому что с нее, считается, все и началось в этом мире. Они верят в переселение душ, в то, что у каждого существа много жизней и что сейчас, в этом мире, на Земле, они — мимоходом. Пришли и уйдут, не тронув ничего. Для них даже золото в речках ни к чему. Даже бедняки у них щедры и живут в непонятном европейцу заповедном мире чудес медитации и высоких духовных исканий.

Эта земля полнится сказаниями и странными преданиями. Они передаются из уст в уста, из поколения в поколение. У каждого села своя история. И каждая буква в таких сказаниях на своем месте. Каждое имя деревушки — пришло откуда-то издалека. И не всегда истории эти таинственны, хотя, самое необычное на берегах Великого Байкала происшествие — это когда старожилы не могут припомнить ничего необычного. Говорят, многое осталось от людей, пришедших в эти места первыми. Бывало, люди исчезали, покидали свои селения, уж и не помнил их никто, а имена их остались. Только имена.

Есть древние бурятские легенды о заговоренных кладах, которые нельзя трогать, иначе нашедшим их грозит смерть. Много, очень много таких легенд сохранилось по наши дни.

Этот край притягивает к себе самых разных людей: ученых, подвижников духа, кладоискателей, просто искателей приключений, богатых и бедных, живых людей и духов.

Европейцы летят в этот край, не представляя, в какой странный, наполненный ожившими притчами, мир они попадут.

***

В прозрачной воде озера Байкал по кругу плавала огромная рыба. По притоку плыл бурят с небольшим сундуком в руке.

В это же время в другом месте козленок в белом шарфе забрался на дерево, вспугнув сидевшую на ветке сову. Птица с шумом взлетела и села на крышу Цонгольского дацана.

Молодая Сэсэгма выходила замуж. Она была в расшитом золотой парчой национальном платье. Сова спустилась с крыши дацана и села напротив Сэсэгмы. Та взяла ее в руки, что-то прошептала ей на ухо и отпустила в небо. Птица устремилась вверх, в небо, в облака, где с громким гулом пролетал самолет.

ГЛАВА 2

Профессор Пыжов сидел в самолете у иллюминатора и спал с открытым ртом, запрокинув голову назад. Он храпел, посапывал и похрюкивал, впрочем, совсем негромко.

У прохода, слева от него, сидела Ирина Белова и развлекалась со своим смартфоном. Она слушала современную танцевальную музыку через наушники, покачивая головой в такт, одновременно играла в игру «Super Mario» и пила из бокала красное вино. На груди у Ирины висел оберег «Дубинка Махакалы», сплетенный из толстых ниток. В соседнем ряду, напротив нее, с аккуратно зачесанными назад волосами, одетый в красные кожаные штаны и свитер «Lacoste», сидел Лео и с усмешкой любовался увлеченно играющей Беловой: когда «Super Mario» терял очередную жизнь, она издавала рычание или даже стон. Затем делала большой глоток вина и продолжала играть. На ней было разноцветное, очень красивое платье с изображением Ганеши. Спереди — огромный вырез, такой, что Лео отлично мог разглядеть ее бюст. Лео ковырялся спичкой в зубах и не мог оторвать глаз от Беловой.

Рядом с Лео сидел Бармалей. Он смотрелся в маленькое зеркальце и аккуратно подравнивал усы и бороду маникюрными ножничками. Слева от Бармалея сидел Гоша и читал газету «Криминал». Давалось это ему с большим трудом, поэтому некоторые слова он тихо проговаривал вслух, чтобы быстрее понять смысл прочитанного. Сидел он без обуви, а его огромные черные высокие ботинки сорок шестого размера стояли под сидением. Голова Гоши была гладко выбрита.

В начале салона самолета на руках у Старой Сэсэгмы сидела Девочка Сэсэгма. Девочка все время вертелась из стороны в сторону, в одной руке она держала халву, а в другой — печенье. У иллюминатора, слева от нее, сидела ее мама и печально смотрела в окно. Она что-то тихо напевала себе под нос. Посередине между ними сидел Кирилл и безуспешно пытался сосредоточиться на своих записях в дневнике, так как маленькая девочка все время ему мешала, громко распевая песенки, которые адресовала ему, и закрывала его дневник липкими руками.

— А что ты там пишешь? — спросила девочка.

— Ничего, — буркнул Кирилл и убрал дневник в сумку.

— А почитай мне свое «ничего», — не успокаивалась она.

Кирилл, не обратив внимания на ее слова, посмотрел на свои часы «Электроника». Они были настолько старые, что даже он с трудом понимал на них время. Для этого ему приходилось ими маневрировать под источником света. При обычном освещении часы показывали только 88:88.

— А это у тебя часы, да? — тараторила маленькая девочка.

— Да! — ответил Кирилл.

— Ну и сколько же сейчас у тебя времени?

— Два часа, пятнадцать минут.

— Мммм… Понятно.… А это сколько?

Кирилл с надеждой в глазах посмотрел на Старую Сэсэгму, но, как оказалось, напрасно:

— Из нас двоих только Вы, уважаемый юноша, можете ей это объяснить. Я часами не пользуюсь, да у меня их и не было никогда, и не нужны они мне вовсе. У меня есть дети, внуки и три жизни. Я счастлива. Никуда не тороплюсь и вам не советую. А на земле, молодой человек, ничего не бывает вечным, в том числе и время. Все рано или поздно изменится, постареет и умрет, — сказала старая женщина. — Хотите халвы?

Безуспешно пытавшийся вздремнуть Бармалей снял с глаз повязку для сна, с раздражением посмотрел на Гошу и сказал:

— Слушай, ты что, правда, такой тупой, словно фраер залетный? Ты про себя читать не можешь? Второй час я уже слышу от тебя эти невнятные заклинания. «У-г-ро-жа-я мет-тал-лич-еской тррр-у-бой». Ты что, специально это делаешь? Думаешь, тебя никто не слышит? С каждой минутой ты все громче читаешь вслух. Младенец и тот внятней ботает, чем ты читаешь. Да хрен с тобой, если б ты Есенина читал, в нашей хевре тебе цены бы не было.

— Чего ты такой нервный, это же не шахер—махер, и я пока только учусь, — стал оправдываться Гоша.

— В саду детском надо было учиться, а не сейчас, когда уже вырос лоб здоровый, — зло процедил Бармалей. — Христа уже, между прочим, распяли в твоем возрасте, а ты десять строчек за час прочитать не можешь. Ты бы еще указательным пальцем тыкал туда, где читаешь, чтоб не сбиться.

— А я тыкаю, и что в этом такого? Не все же марвихеры, как ты и не всем же носить такие усы, как у тебя, — с обидой в голосе сказал Гоша. — Не надо всех равнять под одну гребенку. Че я, виноват, что ли, что на нарах родился? А? Виноват, скажешь? — внезапно голос его стал злее и громче: — Да пока ты, баран, нежился там в своей бабской люльке, я уже знал, что такое выживать. Понятно тебе это, дебил? Когда мне было, на хрен, Есенина твоего читать? Я все детство тока и знал, блин, как башни пробивать! А если бы я не пробивал, то мне бы пробивали! И пробивали, между прочим! Мне семь раз башку зашивали, и мозги чуть ли не ложкой обратно засовывали! — Гоша взял Бармалея за грудки и приподнял его над сиденьем. — Понятно тебе это, умник? Понятно или нет, я спрашиваю?

— Да пошел ты! И отпусти мой клифт — огрызнулся Бармалей и плюнул Гоше в лицо.

Старая Сэсэгма печально вздохнула. Кирилл обернулся на ругань, но ничего не увидел за сидениями.

— Баба, а самолет не упадет? — спросила маленькая девочка у Старой Сэсэгмы.

— Конечно же, упадет. А ты как думала?

Пыжов крепко спал. Белова уже облокотилась на него спиною и продолжала играть, свесив ноги через поручень в проход самолета.

— Сядьте, придурки, покайфуйте молча — сквозь зубы процедил Лео.

Гоша приподнял одной рукой Бармалея к потолку, оторвал карман от его клетчатого пиджака и вытер свое лицо.

— Ты такой смелый, да? — зло спросил Гоша у Бармалея.

— А ты как думал, я что, на фраера похож?

Набрав полный рот слюней, Бармалей смачно плюнул Гоше на лысину, затем со всего маху ударил ладонью по голове.

— Не больно, хипесница? — с издевкой в голосе спросил он у Гоши.

Вместо ответа Гоша ударил Бармалея лбом в нос. Тот без звука свалился на пол в проход.

— Крови нет? — поинтересовался Гоша у Бармалея, нагнувшись с явным намерением продолжить драку.

На шум в салон вбежали две стюардессы. Одна из них, по-видимому, старшая — огромная, несколько мужеподобная женщина с сильными волосатыми руками и пушком на лице — крикнула:

— А ну, прекратить немедленно!!! Мы же все в воздухе!!!

Капитан корабля по громкой связи ругался по-бурятски. Старая Сэсэгма закрыла руками уши маленькой девочки и сказала:

— Вот это тебе точно слышать ни к чему.

Лео со всей силы наступил шипованным каблуком на пальцы Гошиной правой ноги, и тот, издав вопль дикого зверя, отпустил Бармалея. На белом носке Гоши расползлось пятно крови.

Лео нагнулся, чтобы поднять Бармалея, и воткнул зубочистку ему в ляжку. Тот взвизгнул. Лео закрыл ему рот рукой, а зубочистка осталась в ноге.

— Молчи, гнида. Будешь хорошо себя вести, вытащу. Понял? — прошептал Лео в ухо Бармалея. Тот, с вытаращенными от боли глазами, быстро кивнул.

— Все в порядке! — стал успокаивать всех Лео. — Я прошу прощения за своих друзей, ради Бога, извините нас.

Лео заметил, что Белова сняла наушники и внимательно, с улыбкой слушает Лео.

— Все! Забудем об этом инциденте, уже забыли. Их еще Бог накажет, вот увидите, — пассажиры стали потихоньку успокаиваться, и Лео закончил: — Спасибо, друзья. Я рад, что вы все поняли. Спасибо.

Затем Лео засунул руку в карман и, закрыв своих спутников спиной от Беловой, вытащил руку с зажатым между пальцев кастетом и резко ударил Гошу по лицу.

— Обуйся, — коротко приказал он спутнику. — Тысяча извинений, — виновато улыбался Лео, обращаясь уже к Беловой.

В следующую секунду Белова склонила голову к смартфону и надела наушники.

— Еще раз повторится — по зубу вырву, — тихо процедил Лео Бармалею и Гоше.

НЕЗАДОЛГО ДО ЭТОГО

По лесу с небольшим сундуком в руках бежал лама. Его преследовали четверо сотрудников ОГПУ с овчаркой. Выбежав к Байкалу, лама разделся и, прижав к себе сундук, зашел в воду. Спустя некоторое время, он выбрался на берег уже без сундука. Тут его и настигли преследователи.

***

За столом в приемной заместителя директора Московского института востоковедения, профессора Пыжова, сидела его помощница Ирина Белова и просматривала почту. Тишину приемной разорвал звук распахнувшейся двери, в которую ввалился сантехник с отопительной батареей в руках. Проходя мимо Беловой, он слегка задел ее.

— Осторожней, вы мне юбку испачкали! — возмутилась Белова.

Сантехник не обратил никакого внимания на ее возмущение, подошел к окну и спокойно стал устанавливать батарею. В это время в приемную вошел профессор Пыжов.

— Привет, Ирочка. Что новенького?

— Здравствуйте, Андрей Семенович! Пришел пакет с ответом на наш запрос из архива ФСБ по делу Баира Итигилова.

— Долго же они тянули… — протянул профессор. Он взял в руки пакет и, вынув содержимое, начал читать. Через некоторое время он радостно воскликнул:

— Они пишут, что он жив! Это сколько же ему должно быть лет?… Не менее девяноста, а может, и все сто! Мы должны его найти, непременно! — профессор вновь углубился в бумаги.

— А кто он? — спросила Белова.

— Это знаменитый Баир-лама! — ответил Пыжов. — В 30-е годы, — стал рассказывать профессор, — Баир-лама жил при очень богатом дацане. Когда пришли из ОГПУ описывать имущество, чтобы его конфисковать, то ничего ценного не нашли. Всех допрашивали, даже пытали, но ничего не узнали. И Баира, еще совсем юного, вместе с ламами повели на расстрел. После расстрела особисты грелись вечером у костра и пили водку из алюминиевых кружек.

Вдруг к костру подошел, весь в крови, Баир. Увидев его, солдаты в страхе разбежались, а командир отряда с горечью сказал ему тогда: «Ты пойми: если мы тебя не убьем, нас покарают. А у нас у всех семьи…». «Понимаю. Ладно», — согласился Баир. И командир отряда уже сам лично повел его на расстрел, но стрелять в Баира не стал, а только трижды выстрелил в воздух. Затем пообещал Баиру, что через день принесет ему ночью еду и новые документы. Баир стал ждать в условленном месте, и офицер принес ему все, что обещал. Баир, будущий лама-астролог, обещал тогда офицеру, что тот проживет долго, до девяноста лет…

Из пакета, бывшего в руках у профессора, выпал кусок кожи, на котором было что-то написано и нарисовано. Ирина подобрала его и стала с интересом рассматривать. На нем был нарисован холм, озеро, рыба, печать и еще какие-то надписи на тибетском языке. К коже была прикреплена бирка, где на русском языке можно было прочесть: «Родословная».

— Андрей Семенович, что-то не похоже это на родословную, — засомневалась Ирина.

Профессор Пыжов оторвался от бумаг, взял кожу в руки, прочел надпись на бирке и усмехнулся.

— Конечно же, это не родословная! Это огпушники думали, что родословная, вот и прилепили эту ерунду, — профессор оторвал бирку и кинул ее в мусорную корзину. — На самом деле это карта с указанием места, где зарыт клад некоего Дабы. Наверное, друга или родственника Баира. В Бурятии в то время богатые семьи часто поручали кому-нибудь из родственников спрятать сокровища…

В приемную заглянула женщина в очках и требовательно произнесла:

— Андрей Семенович, вас срочно к директору!

Пыжов кивнул в знак согласия, взял под руку Ирину и сказал:

— Пойдем со мной, будем экспедицию в Бурятию выбивать!

В приемной остался только сантехник, возившийся все это время у окна с батареей. Оставшись один, он быстро подошел к столу, где лежал пакет, вытащил из него кусок кожи и сфотографировал его.

Вечером того же дня Лео, Гоша и сантехник, он же Бармалей, с интересом рассматривали ксерокопию карты Дабы.

— Профессор уже выбил деньги на командировку, — сказал Бармалей.

— Узнай, каким рейсом они летят, — приказал Лео, — мы полетим тем же, бабло я достану…

— А если они меня узнают?

— Измени внешность. Отпусти усы, бороду, очки надень темные, прикид поменяй.

***

Огромная рыба плавала вокруг сундука, который уже почти весь ушел в песчаное дно, видна была только крышка с ручкой. На скале, откуда прыгал лама, стояли два старика и рыжий подросток. Они с интересом наблюдали, как огромная рыба все время кружит в одном и том же месте.

— Говорю тебе, не может эта рыба просто так плавать вокруг одного и того же места. Точно что-то охраняет, — сказал один из стариков.

— Возможно, возможно, — задумчиво произнес другой.

У подростка, слушавшего разговор, загорелись глаза.

ГЛАВА 3

Бармалей стоял перед зеркалом в туалетной кабинке самолета и трогал шатающийся зуб.

— Урод… — сказал он и поморщился.

Раздался стук в дверь.

— Вы скоро? — раздался голос Кирилла из-за двери.

Бармалей сплюнул, закрутил усы, послал своему отражению в зеркале воздушный поцелуй, застегнул ширинку и вышел. Кирилл протиснулся в туалет.

По пути к своему креслу Бармалей заглянул в кабинку к стюардессам.

— Да, девчонки. Не завидую я вам, — сказал он. — Вот вы все летаете, летаете. А жизнь-то мимо проходит. Так и любовь свою всю пролетаете. Вот ты…

— Валентина, — представилась стюардесса.

— Валя, видишь какое у тебя имя красивое, а любви нет.

— Есть.

— Красивая?

В салоне между оставшимися на местах путешественниками-кладоискателями шел другой разговор.

— Лёнь, прости, что так получилось, но усатый первый начал, — обратился Гоша к Лео.

— Скажи мне, у тебя что, память совсем слабо работает?

— В каком смысле?

— У меня погоняло Лео. Не Лёня. Не Лева. А Лео! Понял? По буквам: Л-Е-О! Догоняешь?

— Прости, я забываю.

— О чем я и говорю.

— Лео. На самом деле очень больно. Весь носок в крови.

— И что?

— Может, ты мне одолжишь одну пару?

Лео встал и стал рыться в ящике для ручной клади, пытаясь найти свою сумку.

Гоша сидел босой, с окровавленными носками в руках.

— Я прошу тебя, выброси ты это.

— Сейчас? — Гоша спрятал носки в карман.

Пыжов уже проснулся и смотрел в одну точку, лицо у него было такое, как будто он проспал неделю. Кирилл вышел из туалета и, проходя мимо Пыжова, остановился и спросил:

— Уже проснулись, Андрей Семенович?

— А, это ты, Кирюша. Ну, как у тебя дела?

— Все хорошо.

— Ну и отлично, уже скоро прилетим. Сколько времени? — Кирилл посмотрел на часы, но увидел лишь 88:88. Он стал водить рукой в воздухе, пытаясь поймать нужный угол, а свет как раз шел из отсека для ручной клади, где в это время рылся в вещах Лео.

Кирилл просунул туда руку прямо перед носом Лео.

— Эй, парень! — крикнул от неожиданности Лео. — Ты чего?

— Время! — ответил Кирилл. Лео посмотрел на свои часы с компасом.

— Три пятнадцать.

— Три пятнадцать, Андрей Семенович.

— Все в порядке, Кирилл, я слышал. Часа полтора, и мы на месте.

Кирилл посмотрел на Белову.

— Может быть, Иру разбудим?

— Зачем?

— Скоро прилетим, наверняка, она захочет посмотреть, как садиться будем. Красиво.

— Пусть поспит ребенок, не надо. Сны — это здорово, полезно. Зачем без надобности человека беспокоить.

— Ну, я просто подумал…

Лео нашел, наконец, носки, которые искал, и спросил Кирилла:

— У тебя билет на какое место?

— А?

— Номер места твоего?

— Не помню.

— Ну, вали пока туда, где сидел, там вспомнишь.

— Андрей Семенович…

— Не надо ее будить. Кстати, ты сам-то вздремнул хоть чуть-чуть?

— Не хочется что-то.

В это время по салону прошла дама в шляпке, с большим летним шелковым зонтом. Она посмотрела на Кирилла и подмигнула ему. Тот так и застыл.

— Молодой человек, вы что-то ищете? — спросила его стюардесса.

— Прошу прощения, а куда делась дама с зонтом? — вопросом на вопрос ответил Кирилл.

— Кто?

— Ну, девушка, только что тут проходила. Шляпка у нее еще такая была.

— Молодой человек, идите на свое место. Наш самолет летит выше дождевых туч, и с зонтами по салону никто не ходит.

Лео сидел на месте отошедшего Пыжова и рассматривал «Дубинку Махакалы» на груди уже проснувшейся Ирины…

— И кто же Вам его подарил? Неужели буддийский монах? — заискивая, поинтересовался Лео, указывая на подвеску.

Белова отпила еще немного вина.

— А что?

— Очень даже красивая цацка, Вы позволите? — он протянул руки к амулету. — Вы буддистка?

— А Вы? — спросила в ответ Белова, расплываясь в улыбке.

— Я? Нет совсем. Просто надоела мне до чертиков эта Москва. Горбатишься, горбатишься в этом гребаном хануте, а толку мало. Ну, деньги есть, ну, отпуск два раза в год, да и тот по две недели. Европа, Азия, Латинская Америка. Надоело. Хочется чего-то своего, близкого. Близкой экзотики.… Даже не близкой, а чистой, что ли… Ну вот, я и решил с этими оболтусами поехать в Бурятию. Поохотиться, воздухом чистым подышать, и так, чтобы никого не видеть. Ни тебе телефонов, ни тебе интернета. Рай!

— Да, Вы правы! Здесь, даже если тебе попадется бедная старуха, она все равно тебя напоит и накормит, да еще хадак поднесет, — вмешался в разговор подошедший Пыжов, держа в руках три бокала красного вина.

— Что такое хадак? — переключился на Пыжова Лео.

— Дарственный платок. Еще и денег может дать, если уж они действительно тебе так сильно нужны. Если буряты с тобой дружат, то не будут этого скрывать. Добро пожаловать в Бурятию!

— Может, еще по бокальчику? Лео, вы как?

— Вас, Ирина, я вообще не спрашиваю. Как вернемся в Москву, у меня будет серьезный разговор с Вашим отцом, — улыбаясь и обнимая ее, приговаривал Пыжов.

— Ну, а если мы там врагов наживем, как они будут к нам относиться? — спросил Лео.

Пыжов уже пьяно усмехнулся и сказал:

— Враги… Врагов для буддиста вообще не существует. Если буддиста хотят убить, он спокойно к этому относится — убивайте! Но! Они не так беззащитны, как может показаться на первый взгляд. В силу своей добродетельности они находятся под покровительством могущественных духов-защитников, и обидчику придется иметь дело с ними, хотя буряты и не желают никому зла намеренно.

Пыжов очень увлекся своим рассказом, слова лились из него свободно, но, как это часто бывает с подвыпившими, он перестал замечать отношение слушателей к его рассказу. Лео перемигивался с Беловой, кривлялся и делал вид, что очень увлечен рассказами профессора.

— Ну, хорошо, Андрей Семенович, допустим, духи духами, но материальные ценности для бурятов все-таки существуют? Одним духом сыт не будешь. На что-то же надо, например, подарки друг другу дарить, ну там, не знаю… на Новый Год, например… Да все, что угодно — дочку замуж отдать. Не в швейцарских же банках у них счета, правильно?

Пыжов улыбнулся и ответил:

— Совсем неправильно вы думаете, ребятки. Ну, вы молодые еще. Ай, ладно, не будем об этом. Надеюсь, что когда вы вернетесь домой, будете думать по-другому. Но я все же отвечу на ваш вопрос, Лео. Кстати, откуда у вас такое интересное имя — Лео? Я почему спрашиваю: у меня есть очень близкий друг на Кубе, его тоже зовут Лео. Но полное имя у него — Леонардо.

— Полное имя так и есть — Лео. И все, — ответил Лео. — Меня мама так назвала. Когда я родился, она меня, по всей видимости, не могла прокормить, вот и подбросила в лучший детский дом Магнитогорска, а на тряпке, в которую она меня завернула, было углем написано «ЛЕО».

— Мы отвлеклись, — сказал профессор Пыжов. — Отвечаю на ваш вопрос. Как правило, на самом почетном месте в бурятском доме находится алтарь, на котором стоит бронзовый Будда. У богатых это может быть золото, антиквариат. В сундуках они хранят дорогие одежды, например, это может быть красиво расшитое национальное платье.

Кирилл пытался не реагировать на девочку Сэсэгму, но у него ничего не получалось. Ее мама спала, а девочка пыталась залезть на голову Кирилла, в прямом смысле этого слова. В одной руке она держала мягкую, изрядно потрепанную, грушу, в другой — сильно подтаявший шоколад.

— Нет, ты поешь, это полезно. Шоколад полезен для мозгов, правда?

— Правда, — ответила Старая Сэсэгма.

— Ешь, ешь, а если не будешь кушать, мы тебе его в карманы положим. Мы — буряты, мы — самые радушные существа на этой планете, так что без подарков тебя не отпустим. Правда, бабушка?

— Совершенно верно.

— А груши для чего полезны? А, ба?

— Груши? А груши полезны для души.

Из конца салона был слышен заливистый хохот Лео и Беловой.

— Вот видишь, Кирюша, — сказала девочка и стала натирать ему мягкой грушей щеки, — если бабушка говорит, значит, так оно и есть.

— Замечательно. Я рад, но мне не хочется. Ну, правда, хватит.

— Хватит? Нет, не хватит. От подарков некрасиво отказываться. Правда, ба?

— Правда, правда, — подтверждала Старая Сэсэгма.

— Вот, видишь, я же говорю!

— Ладно, тихо. Послушайте лучше еще одну историю, — сказала старая женщина, — она как раз к месту будет. Вы же за этим сюда приехали? За историями? Я права, Кирилл? Кирилл, чего вы вертитесь, как уж на сковородке? Вы будете слушать?

— Да, да, я внимательно вас слушаю, — ответил Кирилл.

— А записывать Вы ничего не будете?

— Ну, если удастся, — и полез за тетрадью.

— Сэсэгма, не мешай ему, — сказала внучке Старая Сэсэгма.

— Хорошо, бабушка, только я ему лицо протру. Чтобы он у нас был чистенький и красивенький. Вот так, вот так, — приговаривала девочка, утирая Кириллу щеки и уголки губ краешками рукавов своей кофты, зажатыми в кулачках.

— Меня тоже зовут Сэсэгма, — сказала старая женщина. — Знаете, как переводится?

— Как? — спросил Кирилл.

— Цветок!

— Эта история случилась уже в наши дни, — начала свой рассказ Старая Сэсэгма. — Бурят из далекого забайкальского села, который овладел практикой Туммо…

— Что такое Туммо? — спросил Кирилл.

— Это практика, которая помогает раскрыть внутренний жар человека, — ответила старая женщина. — Так вот, приехал он по своим делам в Улан-Удэ. Стояла лютая зима. Повсеместно снуют буряты в шубах, в валенках и больших шапках. И представьте себе, вдруг среди них появляется тощий загорелый человек, на котором из одежды одна накидка из тонкого сукна, да штаны из грубой материи, похожей на мешковину.

Приезжий босиком, не спеша прогуливался по городу, рассматривал витрины и задавал прохожим вопросы. «Извините, не скажете, когда воины лало захватят весь мир?» — выспрашивал он у суетливых горожан. Прохожие от него шарахались. Женщина, увидев его в окно, в изумлении посмотрела на градусник, прикрепленный снаружи. Температура за окном была минус тридцать четыре.

Окончив свои дела, странный бурят возвращался к себе домой. Босиком по снегу подходил он к своему селению.

Люди здесь жили натуральным хозяйством и двери в своих домах не запирали на засовы, так как не знали, что такое воровство. Да и материальные ценности у них не имели почета. Главным достижением в жизни у селян было очистить свое сердце и открыть его добру. Так они и проводили все свое свободное время — в работе над своим сознанием. И было это нелегко, порой уходила на это вся жизнь.

В родном селении встретили бурята в том же виде — так же без обуви и в летней одежде. Все вместе они сели в кружок на заснеженной поляне и слушали вернувшегося домой путника. «Ну, какие там изменения произошли в сознании людей за последний век? Добрые они или злые? Грустные или веселые? Омраченные или сосредоточенные — скажи, пожалуйста?» — расспрашивали его сородичи.

«Ох, люди там везде веселые, гостеприимные и щедрые. Одежды только зачем-то много на себя надевают» — «Зачем же? — недоумевали близкие. — Чудные, что-ли?» — «Кто их знает. Зато везде катали, все показали. Сначала меня пригласили в гости в место под чудным названием „милиция“, потом в какую-то лечебницу со странным названием „психушка“, а после этого в общество милосердия, где мне подарили шубу, надев которую, я чуть не умер от жары!»

«Значит, еще не настал тот черный час! Есть еще у нас время для подготовки к защите Земли от надвигающей беды!» — обрадовались земляки.

Такая вот история. Записал? — спросила Старая Сэсэгма.

Самолет стремительно, но очень мягко коснулся бурятской земли. Пыжов и Белова вышли на воздух. Профессор остановился на трапе, закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, открыл глаза и воскликнул:

— Все! Ура! Теперь нас ждут другие аэропорты.

— Какие еще другие? — отозвалась Белова.

— Буддийские монастыри, дочка! Это те же аэропорты, где культовые сооружения являются сигнальными маяками. И все божества спускаются с неба, ориентируясь на эти огни. А где Кирилл?

— Да вон он, — ответила Белова.

***

Подросток с рыжими волосами торопливо, с усилиями, возможными, скорее, лишь для взрослого мужчины, стаскивал в воду Байкала плот. Подплыв к тому месту, где плавала рыба, подросток нырнул в воду и достал со дна небольшой сундук. Он поставил его на плот и стал грести обратно к берегу.

ГЛАВА 4

Белый автомобиль, притормозив, повернул к обшарпанной бензоколонке советского образца. За рулем сидела Ирина Белова. Рядом с ней, на переднем сиденье, профессор Пыжов любовался в окно ландшафтом. Позади сидел задумчивый Кирилл. Ему не давала покоя женщина с шелковым зонтиком, которая подмигнула ему в самолете. А от мыслей о ней отвлекала беспечная наивность Ирины, которая везде чувствовала себя как дома. Автомобиль экспедиция только что взяла напрокат, и теперь нужно было полностью залить его бак, чтобы какое-то время не думать, где и чем накормить своего железного коня. Да и самим путешественникам сейчас до того хотелось есть, что желудки их начинали угрюмо бурчать в предвкушении экзотической для них местной кухни. Но профессор Пыжов сказал: «Сначала накорми и напои коня — потом думай о себе». Так и сделали.

У бензоколонки стояли рядом два бурята и о чем-то увлеченно спорили. Ирина припарковалась, открыла дверь, вышла из машины и тут же наступила на мертвую собаку.

— О Господи! — только и смогла крикнуть она, стремглав отпрыгнув в сторону и стряхивая ногой, будто в желании удостовериться, что к ее туфлям не прилипли ни кишки, ни мясо, ни кровь… — Она что, мертвая? — испуганно спросила Белова и посмотрела на двух улыбающихся ей бурят. — Чему вы улыбаетесь? Дохлая собака лежит, и никто ее не убирает? — продолжила брезгливо возмущаться Ирина.

— А зачем? — спросил старый бурят.

— Собаки прибились к дацану, живут своей собачьей жизнью, грязные, неухоженные, старые и явно больные собаки. А бурятам все равно. Они сострадают больным собакам, потому что считают: такая у собак карма. Они не изгоняют их, потому что верят: раз пришли, значит так надо, — стал разъяснять ей вышедший из автомобиля Пыжов.

— Ветеринара пусть вызовут. Это же бесчеловечно! — воскликнула Белова, немного смягчившись.

— Какая же ты чувствительная девушка! — удивился старый бурят.

— Вам какого бензина? — спросил бурят, по виду младший.

— Девяносто второго, пожалуйста.

— А кофе у вас есть? — Ирина огляделась в поисках машины-автомата, откуда можно было бы, нажав на кнопку, наполнить пластиковый стаканчик кофе. Или, на худой конец, какого-нибудь столика с чайником и лежащими рядом пакетиками быстрорастворимого кофе. Но ничего этого поблизости не было.

— Только чай, — ответил молодой бурят.

— Сам пей свой чай…

— Собака живет. Умрет. Потом снова родится. Может, и человеком? — задумчиво произнес старый бурят.

— Это значит, если я заболею, все будут смотреть, как я помираю, и палец о палец никто не ударит?

— Не скажи, это уже зависит от твоей кармы, — последовал ответ.

— Это не люди, — сделала заключение Ирина. — Это Средневековье какое-то. Даже хуже!

— Ну почему? — обиделся за своих бурятских друзей профессор Пыжов. — Они ведь как рассуждают: что собака, как и человек, имеет шанс в будущем стать Буддой.

— Знаете, профессор, — не унималась Ирина, уже снова садясь за руль автомобиля, — я тут недавно, во время обеденного перерыва прочитала в одном журнале притчу как раз на эту тему! Вот уж не думала, что увижу здесь такую жизненную иллюстрацию — я вообще-то очень плохо притчи запоминаю, анекдоты там всякие… Вот есть же люди, у меня куча знакомых, они анекдот за анекдотом могут травить, один за одним, один за одним… Я после второго-третьего уже не могу в анекдот вслушиваться, все думаю: «Как это у них в голове-то умещается все! Или всплывает откуда-то из глубин памяти? Как рыба?» — рассуждала Ирина. — И ведь все по делу, как бусины на ниточку они эти истории нанизывают… Ну да ладно. Мы же сказания приехали собирать, так? Так вот, что я об этом думаю, притчей вам расскажу:

Так уж случилось, что человек умер. Его любимый пес вгляделся в его лицо, перестал выть и тоже умер. Подошла душа человека к вратам с надписью «Рай», а рядом оказалась душа его собаки. И тут заметил человек надпись на вратах, удивительно знакомую, как дома: «С собаками вход воспрещен!» Помедлил минуту человек и не вошел в эти врата. Побрели они по дороге, видят другие врата. Никакой надписи, только рядом старец сидит. Задумчивый такой. «Простите, уважаемый, — говорит душа человека, — а что за этими воротами?» «Рай», — отвечает ему старец. «А с собаками можно?» — спрашивает душа человека. «Конечно, можно!» — отвечает ему старец. «А там раньше, что были за врата?» — «Те были в Ад. До Рая доходит только тот, кто не бросает друзей».

— Сейчас в дацан приедем, я тебе, Ирочка, тоже притчу расскажу про собаку. Буддийскую, — улыбнулся профессор.

Кирилл все так же задумчиво и безотрывно смотрел в окно.

— Никто не друг, никто не враг, но каждый — твой учитель, — тихо, словно бы для самого себя, проговорил он.

Машина экспедиции вырулила на большую дорогу и покатилась по направлению к зданию с разноцветными крышами-лодочками.

***

Огромная рыба, которая плавала вокруг сундука, всплыла кверху брюхом, и к берегу прибило ее раздувшийся труп — к тому самому месту, где еще недавно оставил на песке след сундук, добыча рыжего мальчика.

ГЛАВА 5

К дацану шумно подъехал автомобиль. Резко сбросив скорость перед воротами, водитель ударил по тормозам так, что сидевшие внутри пассажиры сильно подались вперед. Получив от них тумаков, водитель перевел автоматическую коробку передач на паркинг и повернул ключ на «стоп». Щелкнул центральный замок. И трое кладоискателей вывалились наружу, громко хлопнув дверьми.

Чертыхаясь и переругиваясь друг с другом, они направились к главному зданию. На их шум отреагировал монах, стоявший неподалеку от входа.

— Тшшш.… Не шумите так, пожалуйста. Добро пожаловать.

— Прошу прощения, — извинился Лео, театрально прижав к груди правую руку.

— Вам сюда, — пригласил их монах внутрь дацана.

В глубине одной из его комнат сидел старый монах и рисовал. Дымились благовония. Стены и потолок украшали рисунки, на которых были изображены монахи: один в оранжевом платье сидел под деревом, другой стоял перед мужчинами и женщинами в обычных одеждах, третий сидел в окружении мужчин и женщин в таких же оранжевых платьях, четвертый гладил корову, пятый шел по джунглям и вел за собой животных… И еще много-много других таких рисунков. Полутьма помещения скрашивалась мягким умиротворяющим светом небольших ламп, лившими его вокруг себя. Света было достаточно, чтобы рассмотреть главное. В дверном проеме появилась лысая голова Гоши.

— Здравствуйте!

Старый монах развернулся от картины к гостю и, широко улыбаясь, протянул ему руку для приветствия. Однако рука так и осталась протянутой в воздухе.

Гоша шмыгнул носом и посмотрел на картину. Картина ему показалась странной и размытой.

— Что это ты такое намалевал? — спросил Гоша старого монаха.

— Душу овцы, — ответил тот.

— Что за параша? Где это ты видел овечью душу!? — удивленно спросил Гоша.

Старый монах внимательно посмотрел на Гошу и остановил свой взгляд на руке с наколкой.

— Я тоже в тюрьме был, попал чабаном, простым чабаном, а вышел художником! Представляешь? Это чудо!

— Тебе видней. Долго сидел?

— Достаточно. Это было еще в советское время. Кстати, я там познакомился с весьма умными людьми. Со мной в камере, например, сидели второй секретарь горкома партии, доктор философских наук и чемпион Советского Союза по самбо. Представляешь? Я у них многому научился.

— Ну, раз ты свой, монах в законе, — усмехнулся Гоша, — то скажи, вот если я тебя сейчас изувечу, ты будешь защищаться?

— А зачем?

— То есть, тебе все равно? Душа овцы для тебя важнее собственного здоровья?

Старый монах молча посмотрел на него, затем сочувственно вздохнул, отвернулся и продолжил рисовать.

— А сам-то ты можешь какую-нибудь гадость сделать? Заманить, например, меня в вашу бурятскую ловушку? — продолжил, сплевывая, Гоша.

— Во имя благородной цели — да! — ответил старый монах.

— Вот как, значит, по-благородному. И что? И голову мне можешь отрезать, когда я спать буду?

— Смотря сколько людей ты решил погубить, — ответил монах. — Ради их блага, может, и тобой придется пожертвовать.

— Как ты это узнаешь? Я же тебе еще ничего не сделал!

— Так сделаешь, — утвердительно сказал монах, продолжая рисовать.

Внезапно Гоша замахнулся на старого монаха с намерением ударить его кулаком в ухо. Но тот вовремя нагнулся, одним движением снял картину с мольберта и, вынырнув из-под мышки у Гоши, вышел из комнаты, а Гошин кулак попал в стену прямо на торчавший из нее гвоздь, непонятно за какой надобностью туда забитый. Гоша взвыл волком. В это время в комнату вошел Бармалей и увидел приятеля, который начал уже то ли мычать, то ли рычать в попытках снять с гвоздя изувеченный кулак.

— Ты чего тут делаешь? — в недоумении спросил Бармалей.

Гоша с трудом оторвал окровавленную руку от стены. Вокруг гвоздя образовались красные ручейки. Нарисованная на стене сцена встречи человека в оранжевом платье с грязным лесным разбойником с длинными растрепанными волосами будто бы ожила. Ангулимала, а это был именно он, с открытым в рычании ртом, заиграл новыми красками.

— Боже мой! — воскликнул Бармалей, не зная чему больше удивляться — не то получившейся картине, не то Гошиному участию в ее преобразовании. Но взял себя в руки, достал из кармана платок и обернул им окровавленную руку друга.

— Но ведь не сделал же я ему ничего! Ты видел?

— Да не видел! Когда я зашел, он уже выходил.

— Вот сука. Я его даже пальцем не тронул. Попадись он мне в столице — шнурками бы удавил. Гнида.

Бармалей посмотрел на белые шнурки Гошиных ботинок и удивленно спросил:

— А почему у тебя белые шнурки?

— Других не было. Не канают, что ли? — отвлекся от своих причитаний Гоша.

— Да не, я просто так спросил… Давай валим отсюда, пока ты еще какую-нибудь картинку не раскрасил, художничек!

***

Ржавый сундук, который вытащил рыжий подросток из озера, стоял на чердаке старого дома среди кучи всякого барахла. Белый соседский пес, посаженный на длинную цепь, рычал и скалился сквозь забор. Он громко лаял, повернув морду в сторону чердака соседнего дома, где стоял сундук. На крыльце показался рыжий подросток. Подойдя к забору, где лаяла собака, он замахнулся на нее, громко крикнув: «А ну заткнись, тварь! Заткнись, кому говорят!»

Собака захлебывалась лаем и рвалась с цепи. Подросток поднял камень. И тут цепь, удерживавшая собаку, не выдержала и порвалась. Собака легко перепрыгнула через забор и вцепилась в руку подростка. Мальчик заорал и упал на землю. Пес принялся рвать на своей жертве одежду, а тот все кричал: «А-а-а-ай! Помогите, уберите ее кто-нибудь!»

ГЛАВА 6

Лео ходил взад и вперед, вглядываясь в степную даль. Наконец, на длинной, растянувшейся по степи полоске дороги, показалась машина. Через некоторое время и его слуха достиг ее приближавшийся гул. «Едут, — подумал Лео. — У меня чутье на состоявшиеся договоренности. Определенно между нами есть связь, может быть, даже кармическая, как они тут выражаются», — довольный своими рассуждениями Лео усмехнулся сам себе и с силой ковырнул носком кроссовка сухую землю, чтобы поднять в воздух облачко пыли.

Это был белый джип. Подъехав к дацану, он остановился рядом с машиной кладоискателей. Из джипа вышли четыре огромных бурята бандитского вида. Лео в предвкушении встречи подошел к ним и дружественно пожал руки.

— Приветствую! — Лео старался быть вежливым, впрочем, как всегда при встрече с незнакомыми людьми, общение с которыми сулило возможную выгоду.

— Сайн байна! — кивнули буряты.

— Простите? — не понял Лео. — Мы… э-э-э… первый день тут кантуемся, — ухмыльнулся он.

Ухмылка вообще была привычным выражением на его лице, будто ему прилепили ее в глубоком детстве, а он уж и думать о ней забыл — висит и висит себе, лишь незначительно меняя градус экспрессии в зависимости от ситуации: с оттенком скепсиса, выражающая непонимание, как сигнал о готовности унизить собеседника. И еще была одна совсем ребяческая усмешка. Она появлялась исключительно, когда его осеняла очередная головокружительная идея.

— Чаю, говорю, пойдем попьем, — засмеялся бурят, разрядив обстановку.

— Аааа! — нервно засмеялся Лео, — да-да, конечно! Сейчас схожу за своими парнями.

И они впятером прошли туда, где скученно стояли домики для приезжих гостей дацана.

Вечерело. К дацану снова подъехала машина, аккуратно вписавшись между машинами и ограждением на самом краю парковки. Монах, дежуривший в этот день на территории, задержался на мгновение, окинув взглядом колонну из белых автомобилей. На этот раз приехали востоковеды. Рядом с ними оказался белый бурятский джип. Справа от него, тоже белая, машина кладоискателей.

— У кого-то такая же машина, как у нас, — заметил Кирилл, выйдя из авто.

— Забавно, — сказал профессор Пыжов. Востоковеды разминались после длительного переезда, прохаживаясь по парковке и попутно разглядывая броскую на фоне летней степи национальную красоту столь почитаемого не только местными жителями здания. К ним подошел монах.

— Добро пожаловать.

— Здрасьте. Еда у вас есть? — спросила Белова.

Монах улыбнулся.

— Здравствуйте! Мы из Института востоковедения. Москва. Профессор Пыжов и мои коллеги. Мы договаривались о встрече… — поздоровался Пыжов и добавил вполголоса, обращаясь к Беловой, когда монах пригласил их войти: — Ирочка, кажется, вы оставили где-то по дороге свои хорошие манеры?

— Извините, профессор, у нас важные делегации хлебом-солью встречают… Да и голодно как-то уже… — в растяжку произнесла Белова.

— С чего это ты решила, что мы важная делегация, дорогая? — насмешливо спросил профессор, по-отечески обнимая одной рукой Ирину за плечи.

***

На крики мальчика сбежались люди, но подойти к собаке боялись, хотя подросток уже был весь в крови. Из дома вышел рыжий мужчина с ружьем и прицелился в собаку. Она сразу отпустила мальчишку, пробежала между ног у мужчины и скрылась.

Между тем, к дому из-за угла, за которым скрылась собака, повернул милицейский уазик.

ГЛАВА 7

В маленькой комнатке гостевого дома, которой обычно вполне хватало приезжим, чтобы освободиться от своих мирских тягот в благотворном одиночестве дацана, посередине стоял деревянный стол. За ним, словно за столом переговоров, восседали семь человек. Лео, Бармалей, Гоша и четыре бурята бандитского вида.

Буряты очень спокойно разговаривали друг с другом на бурятском, а кладоискатели молчали.

— Нам самим-то это интересно? — спросил первый бурят.

— В любом случае, мы ничего особо не теряем. Они не первые сюда приехали и не последние. Пусть ищут, — ответил второй бурят, разведя руками.

— Согласен. Раз они приехали, то пусть ищут. Поищут, поищут — уедут, — уверенно сказал третий бурят.

— А может, и не уедут… Это уж как им повезет, — с сомнением сказал первый бурят, и все дружно засмеялись.

Кладоискатели сконфуженно улыбнулись и переглянулись друг с другом.

— Я считаю так: если они уже приехали, то не будем им мешать, наоборот — постараемся помочь. Вдруг найдут. С условием, что половина того, что они находят, идет нам, — сказал четвертый бурят.

— Естественно, пятьдесят процентов, — согласился первый бурят.

Троица кладоискателей только и могла, что в недоумении переводить взгляды с одного говорившего на другого, пытаясь разобрать если не речь, то хотя бы по интонации намерения четверки проводников. Лео, с присущей ему жаждой приключений, всегда чувствовавший себя королем в любой ситуации, в чью бы пользу она ни складывалась, с напрочь отсутствующим страхом перед неизведанным, уже начинал скучать. Если он что-то не понимал, то старался занять выжидательную позицию. В отличие от Гоши. У того уже руки чесались встать, схватить кого-нибудь из этих бурят — совершенно не имело значения кого — за грудки и хорошенько встряхнуть перед поездкой. У Бармалея все время отклеивался ус, и он нервничал не столько из-за того, что все они как будто оказались в незнакомых водах открытого моря, сколько из-за того, что этот ус доставлял ему физический дискомфорт. И так как эта война с усами продолжалась уже примерно с полчаса, Бармалей стремительно терял терпение. Он, к слову сказать, был малый не дурак, но из-за досадной мелочи с усом никак не мог переключиться на смысл разговора.

Востоковеды, тем временем, утолив, наконец, свой голод и любознательность, отведав местных традиционных блюд, направлялись в «номера». Вечер обещал быть таким же теплым, как прием на бурятской земле. За сопкой виднелись деревья. Кириллу еще по приезду показалось, что там должна быть река, и теперь, не чувствуя большой усталости, он решил осмотреть окрестности.

— Я пройдусь немного, — обратился он к профессору и Беловой.

— А Вы, Ирина? — спросил профессор Пыжов.

— Я — спать. Говорят, лучше ложиться в промежутке между девятью и одиннадцатью вечера. Потом сон не в руку, — Ирина пожала плечами, как бы говоря, что лично ей это еще не удалось проверить, но попробовать стоит.

— А я почитаю немного и тоже, наверное, буду спать. Иди один, Кирилл, — ответил за всех профессор, и Кирилл, кивнув им и пожелав спокойной ночи, пошел к воротам.

В маленьком гостевом домике, который, продолжал быть комнатой переговоров для семи человек, в это время перешли на общедоступный язык, но взаимопонимания, собравшиеся все еще не достигли.

— Да вы со шконок рухнули! Тридцать — максимум! — возмутился Лео.

— Это не разговор, — серьезно парировал первый бурят.

— Хорошо, тридцать пять — и все! Поймите, друзья, мы же не в морской круиз отправляемся, — продолжал торговаться Лео.

— Мы понимаем, — ответили буряты, — но вам же нужна помощь?

— Именно за этим мы к вам и обратились, — согласился Лео.

— Ну вот. Тогда о чем речь? Покажи мне свою карту, — буряты взяли карту и стали ее рассматривать.

— Ну да, точно. Вот он, священный холм. Тут Гусиное озеро. Но дороги там, по-моему, нет. В объезд нужно. Непонятно. Ладно, потом разберемся. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вам помочь. Там не везде есть дороги. Ближе к месту придется идти пешком. Возможно, вам удастся найти лошадей, но не обещаем. Так что сорок пять.

— Сорок, — сказал Лео.

— Мы согласны. Пусть будет сорок, — согласились буряты. — Сорок-пятьдесят… разница не такая уж большая.

— Лады, — обрадовался Лео. — Нам в любом случае нужны волыны и нормальная телега. Наша не по всем вашим буеракам пройдет, плюс мы ее взяли напрокат, и если она где застрянет, придется вызывать грузовик, платить, возвращать в Улан-Удэ. Это геморрой. Нам нужен джип.

— Какое оружие? — поинтересовались буряты.

— Три единицы автомата Калашникова и три пистолета на ваше усмотрение.

— Это все?

— Еще нужна взрывчатка. Есть?

— Найдем. Мы вас контролировать не собираемся. Проблемы, если они возникнут у священного холма, улаживайте сами. Мы встретились с вами, потому что так положено. Наше дело — сторона. Нам незачем лезть туда, куда у нас никто обычно не лезет. А вы — наши гости. Мы гостям рады, но у нас свои законы, поэтому вмешиваться в ваши дела мы не будем, делайте их сами — на этом буряты попрощались, сели в свой белый джип и уехали.

Кирилл, вышедший пройтись перед сном, услышал весь этот разговор случайно, проходя мимо гостевого домика кладоискателей. Поход к реке пришлось отложить, зато, опять же, будто по воле случая, в недрах его карманов нашелся диктофон, про который он совсем забыл в самолете. И вот первой диктофонной записью в краю легенд и древних преданий оказалась отнюдь не бабушкина сказка.… Как кто-то мог бы подумать.

Оставшись одни, Лео, Бармалей и Гоша продолжили беседу за тем же столом.

— Да козлы они, Лео. Наобещали нам всего — и оружие, и тачку. По-своему сколько они нас мурыжили? А мы — идиоты, уши развесили. Не верю я им. Чего-то они точно не договаривают. И карту ты им зря показал. У щекастого сразу нервный тик начался. Видели? — поделился впечатлениями Бармалей.

— Я не видел, — сказал Гоша, оттягивая пальцы и щелкая костяшками.

— Сами в курганы соваться не хотят. Либо там ничего нет… Тогда зачем они дают нам машину с оружием? Либо там опасно. Очень опасно, — задумчиво произнес Лео. — Ладно, ребята, мы уже ввязались в это. Как там говорят? Утро вечера мудренее? Давайте-ка еще по чифиру — и заземляться.

— Сам пей свой чай, — Гоша, как ребенок, обидевшись на бурят, огрызнулся на того, кто оказался рядом, а это был Лео. Но, заметив его реакцию, — а Лео стоял рядом с кипятком и многозначительно переводил свой взгляд с Гоши на дымящийся чайник, — быстро пошел на попятный, ведь этот Лео мог и кипятком невзначай за неповиновение облить.

— Ладно-ладно, по чаю и — в люлю.

Кирилл вернулся в дом. Белова уже спала, а профессор Пыжов читал с фонариком.

— Те трое, из самолета, они тоже здесь, — взволновано сказал Кирилл.

— Ну, надо же! Какое совпадение… — удивленно воскликнул профессор, но на самом деле не придал этому особого значения и добавил, уложив книгу, будто она была живым человеком, рядом с собой: — Сегодня было хорошо, а завтра нас ждет раннее утро!

***

Из уазика вышли три милиционера. Лицо рыжего мужчины, застигнутого с оружием в руках, посерело, и он без слов, взмахом руки, пригласил представителей правоохранительных органов войти в дом.

ГЛАВА 8

Утро было ранним, а солнце, как это часто бывает там, где климат резко континентальный, горячим. Лео потягивался, стоя на крыльце гостевого домика. Из соседнего дома вышел профессор Пыжов в шортах, футболке и кроссовках для пробежки. Поняв, что инкогнито здесь они оставаться не смогут, Лео решил изменить тактику и сблизиться с востоковедами, насколько будет возможно. Когда профессор заметил его, Лео подошел и радостно обнял его.

— Приятное совпадение, профессор, — заявил, как ни в чем не бывало, Лео.

— Взаимно. Долго здесь пробудете? — профессор, ускоряя шаг, направился к воротам.

— Не знаю. Осмотримся пока, там видно будет, — пожал плечами Лео.

— Я на утреннюю пробежку. Хотите составить компанию? — уже переходя на бег, спросил Пыжов.

— Мне по кайфу! — не растерялся Лео, точно и сам собирался прогуляться поутру, и, обратившись к Бармалею и Гоше, распорядился: — Вы тормозните здесь, приедут парни, отдадите им нашу машину, заберете джип, гостинцы и ждите меня. Мы скоро.

— На бегу говорить непросто, но мы с вами можем сбавить скорость, и, если хотите, я расскажу Вам немного о бурятах, Вы ведь впервые здесь? — обратился к Лео Пыжов.

— Да, профессор, мне бы очень пригодилось! — воодушевился Лео.

— Исторически буряты вели кочевой и полукочевой образ жизни. Бурятские семьи среднего достатка обычно имели пять видов скота — коров, овец, коз, лошадей и верблюдов. В тридцатые годы практически каждая семья имела до пятидесяти голов крупного рогатого скота, шестьдесят-семьдесят баранов и десять лошадей. Многие буряты содержали до ста голов крупного рогатого скота, сто-двести баранов и двадцать-тридцать лошадей. Самые богатые, боргойские буряты, держали более двухсот голов рогатого скота, тысячу баранов и громадные табуны лошадей. В состоятельной семье закаменских бурят могло быть от пятидесяти до сотни лошадей, в богатой — сто-двести, самые богатые владели табунами в пять сотен лошадей.

— Бог мой, пятьсот лошадей! Вот это орда! За голодный год можно вообще не переживать!

— Вы путаете, друг мой, орда — у монголов. А у бурят конь — дар богов! Друг небесный. Древние иранцы, например, верили, что души царей, правителей уходят после смерти именно в коней, пасущихся на лугах. Конь, морин эрдэни, из всего скота был у них на первом месте.

— Как вы ботаете? Мо-рин эр-дэни?

— Да-да, именно так. Так вот, — продолжил профессор, — в семье среднего достатка обычно насчитывалось двадцать-тридцать дойных кобылиц. Были бедняки с одной-тремя лошадьми. Стадо крупного рогатого скота в хозяйстве среднего достатка у закаменских бурят достигало сотни голов. Богатые семьи имели двести голов и больше. Встречались хозяйства с пятью-шестью коровами. У агинских бурят в степных районах богачи содержали до тысячи лошадей и по несколько тысяч овец. В лесистых местностях богатые хозяева имели сто-сто пятьдесят лошадей и двести-триста овец.

Хозяин, имевший десять-пятнадцать голов рогатого скота, считался бедняком и в двадцатые годы двадцатого века освобождался от уплаты сельскохозяйственного налога. Всего бурят в Бурят-Монгольской АССР на момент образования в 1923 году было сто семьдесят тысяч человек. И каждая семья попадала под определение «кулаки». Сами знаете, что с такими делали.

Каждый четвертый бурят в семье — монах. Так было принято. На территории Бурятии находилось сорок монастырей, в каждом — от тысячи до полутора тысяч лам. Сейчас же в монастырях их намного меньше.

Дацаны строили под горой, рядом с речкой. Так вырастал целый город из маленьких домиков. Климат зимой здесь — минус тридцать-сорок, летом — плюс тридцать-сорок. Поэтому домики быстро можно было натопить.

Лам почти поголовно репрессировали — расстреливали как врагов народа, ссылали в лагеря. И на каком-то этапе буряты поняли, что дело идет к их полному уничтожению. «Русские не знают, что с нами делали в тридцатые годы! — говорят они. — Русский медведь ненароком топчет муравья». Многие буряты целыми улусами, семьями, поодиночке в двадцатые-тридцатые годы двадцатого века бежали. Кто-то сумел спастись со всем своим нажитым скарбом и скотом. Кто верхом, кто пешком. Урагшаа! Вперед! На территорию Монголии и Китая — спасая свои жизни и жизни своих детей. Монголы выдали бурят Советам почти поголовно. Но большинство достигших местности Шэнэхэн во Внутренней Монголии — провинции Китая, где проживали монголы и некоторое количество семей ранее выехавших бурят, — сумели обустроиться и прижиться. Оттуда некоторые буряты эмигрировали в более дальние страны. К концу двадцатого века численность потомков бурят — бывших подданных и граждан царской и советской России — составляла около десяти тысяч, но официально они там до сих пор числятся монголами, а не бурятами.

— И что, весь свой багаж они вывезли? — спросил Лео.

— Нет, — ответил Пыжов. — Дацаны были весьма состоятельными, принимали много богатых подношений. Около дацанов, в амбарах, хранилось много золотых изделий. Кроме того, речки были полны золота. И буряты перед свадьбой всегда намывали драгоценный металл, чтобы сделать свадебные украшения. Но больше всего буряты ценят серебряные украшения — дороже золота. Вообще украшения у бурят имеют охранное значение — чем больше их, тем сильнее защита. Много добра закопали в землю, а места эти страшным заклятием обложили. Кто тронет клад — тому верная смерть.

— В реках полно желтизны, и никто его не моет! Да это же Эльдорадо какое-то! — воскликнул Лео.

— Буряты моют золото не потому, что можно на этом нажиться, а только тогда, когда это нужно для важного мероприятия или обряда. А так — зачем? Ничего им не надо. Ничего не хотят трогать в этом мире. Прийти и уйти, ничего не тронув. Буддист все благословляет: и светлое, и темное, но ни во что не ввязывается, так как главное — не загрязниться этим миром. Раз уж попал сюда, то стоит потерпеть и уйти в нирвану. Поэтому буряты боятся богатства, — сказал профессор.

— Я богатства не боюсь, — уверенно сказал Лео. — Если им не надо, пусть мне отдадут. Уж вы-то, профессор, точно знаете, где эти клады зарыты. Может, покажете пару местечек?

— Ох, много зарыли, много, но я вам не советую искать эти места, молодой человек. На кладах заклятия, похожие на заклятия египетских пирамид. Вот священная буддийская гора Кайлас забрала жизни более десяти молодых искателей сокровищ. Эти крепкие ребята вернулись из путешествия целыми, но за два-три года все до одного умерли или погибли при странных обстоятельствах. Вот так-то, молодой человек!

— Ну, тогда какую-нибудь «золотую» речку покажите, — не унимался Лео.

— Да берите любую, что к горам поближе, купите сито и мойте себе на здоровье! Ничего-то вы не поняли, молодой человек. А жаль, — сказал профессор и убежал вперед.

Запыхавшийся Лео развернулся и спустился вниз к реке.

***

Из дома три милиционера вынесли сундук ламы. Следом за стражами порядка из дома вышли и остались стоять в дверном проеме рыжий подросток и рыжий мужчина. Подросток заплакал, мужчина отвесил ему подзатыльник. Милиционеры погрузили сундук в уазик и уехали.

ГЛАВА 9

Ожидая возвращения профессора с пробежки, Кирилл писал дневник, а Белова была занята отправкой SMS. Оба сидели на небольшой открытой веранде своего домика, когда к ним подошел один из монахов, ответственных за встречу московской делегации.

— Доброе утро! Меня зовут Хамнай. Как вам спалось на новом месте?

— Здравствуйте. Очень приятно! Это Ирина, а я — Кирилл. Спалось отлично! — Кирилл взял ситуацию в свои руки.

— Очень приятно, Хамнай, — сказала Белова.

— Взаимно, Ирина, — ответил Хамнай, наблюдая за Бармалеем, организовавшим себе спортплощадку прямо посреди дацана. По пояс голый, он отжимался и качал пресс. Гоша гулял по дацану. Там, где ходили босиком, он не считал нужным разуваться.

— В обуви сюда нельзя, — запротестовал один из монахов.

— Да не гони ты! — огрызнулся Гоша, который явно встал не с той ноги.

Монах ушел, а остальные монахи стали недовольно перешептываться. Гоша все трогал, играл на колокольчиках, хватал руками прочие буддийские атрибуты, ногами бил по барабанам…

Кирилл и Ирина, увлеченные исключительно своими делами до прихода Хамная, молча наблюдали эту картину вместе со всеми присутствующими. «Что они задумали?» — мелькало в голове у Кирилла, подслушавшего вечерний разговор троицы кладоискателей. «Зачем вообще им все это надо? Не похоже, чтобы они сильно интересовались местной культурой… Они, честно говоря, вообще не выглядят людьми, интересующимися культурой… И вообще, не выглядят людьми, чем-то интересующимися… Странно, неужели на свете есть люди, которых вообще ничего не интересует? Которые не осознают, что они творят?» — такие мысли вертелись в голове у Кирилла, пока Хамнай рассказывал Ирине о том, куда им предстоит отправиться сегодня.

Вдруг рядом с парковкой раздалось рычание. Это Гоша не поделил с местной собакой, отдыхавшей у ворот, территорию и, проходя мимо, пнул ее со всей силы в бок. Расслабленная, ничего не подозревавшая собака от неожиданности подскочила и отбежала в сторону на безопасное расстояние. А встретившись взглядом со своим обидчиком, ощетинилась, начала скалиться и рычать в ответ. Гоша, будучи в состоянии близком к животной агрессии, решил ответить ей тем же и зарычал еще громче. Дело запахло дракой.

На шум прибежали монахи, к Гоше подходить они не стали, видя, что любое взаимодействие с этим пожароопасным существом теперь может оказаться той искрой, которая приведет к нежелательному пожару. А вот собака, увидев монахов, почувствовала себя защищенной и в абсолютной уверенности, что ничего плохого с ней теперь произойти не может, вытянула передние лапы вперед, как бы пригибая голову к земле, и приветливо завиляла хвостом. Монахи поманили ее внутрь дацана.

Друзья-востоковеды, так же наблюдавшие очередной конфуз попутчика, посмотрели на Хамная, который, не сводя глаз с Гоши, произнес:

— Из-за ваших соседей, несмотря на то, что они тут всего один день, местные жители всех вас считают одной компанией, достойной друг друга, и ждут, когда вы покинете территорию дацана… Этот лысый вчера напал на нашего художника, которому неделю назад исполнилось восемьдесят шесть лет. Ну что это такое? Благо, старик еще в форме, дал ему достойный отпор. Они приехали искать клады, золото, реликвии — это понятно. А вы зачем? — спросил Хамнай.

— Нас сюда привез профессор Пыжов, мы будем изучать обычаи, собирать местные легенды, притчи, ну и все в этом духе, — ответила Белова.

— А где же сам профессор? — поинтересовался Хамнай.

— Бегает, — сказал Кирилл.

— Понятно, — проговорил Хамнай. — Вся Бурятия уже знает о планах этих людей. Они хотят раскопать священное место, у них есть карта, точное описание местности. Для русских так все просто!

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Кирилл.

— Как не знать? После медитации все становится ясным…

ГЛАВА 10

— Вот как так? Ты живешь и не знаешь, что есть на свете люди, которые никогда не медитируют?! — воскликнул большой улыбчивый бурят за рулем старого, проверенного дорогами джипа.

— Быть этого не может! — отозвался другой, рядом с ним на переднем сиденье.

— Точно говорю — эти трое ни на что не способны. Горбатого могила исправит, — настаивал первый.

— Да и сам Будда говорил: «Нет в мире ничего неизменного». Сегодня не медитируют, а завтра — вдруг начали. Не в службу, а в дружбу выйдет — поможем им. Все… все ТАМ будем, — буряты переглянулись и рассмеялись, сделавшись вдруг все на одно лицо.

— А они, может, как девочки, знаете, бывает, медитируют? — добавил, перестав смеяться, третий.

— Это как?

— А мне жена недавно рассказывала: ты, говорит, шиней в падмасане практикуешь, а я — над кастрюлей супа тренирую концентрацию. Щепотку специй добавлю — пробую, еще щепотку — снова пробую, а пока помешиваю — никаких других мыслей стараюсь не допускать. Вот он и получается таким вкусным.

Буряты снова захохотали.

— Иногда, правда, у нее, бывает, щепотки разнятся… — усмехнулся женатый бурят. — Но ничего, я хвалю ее супчики. Мне все одно, а ей — приятно, — растянул он губы в довольной улыбке, то ли жену вспомнив, то ли ее супчики.

— Ну-ну, — закивали те трое, что слушали его, — так и бывает, не всем в падмасане сидеть. Вот пусть и потренируются на супе своем пока!

— Пока клад ищут!

— А вдруг они, все-таки, беду принесли на нашу землю? — низким голосом неожиданно вставил тот, что все время молчал.

— Никак невозможно! Нет! — хором ответили ему трое.

— Смотри вон — орел парит над нами, видишь? — высунул руку в окно большой бурят за рулем.

— Добрый знак, — согласились остальные.

Дорога в этом месте шла по краю сопки и делала крутой поворот вдоль реки. Справа начинался резкий обрыв, а слева оставалась узкая полоса для встречной машины. Весело и размеренно за таким разговором ехавшим бурятам пришлось резко сбросить скорость перед поворотом, за которым они увидели бегущего Пыжова и Лео, уходящего от него к берегу реки.

— Смотри, Пыжов! Тормози. Надо поговорить, — буряты остановили машину и поздоровались с Пыжовым.

— Здравствуйте, профессор! Мы вас хорошо знаем. Вы уважаемый человек в Улан-Удэ, и здесь вас все хорошо знают. Поэтому хотим по-хорошему Вас предупредить — идите другой дорогой и держитесь подальше от этого типа. Нам проблемы не нужны.

— Мне тоже, — улыбнулся Пыжов. — А что, есть проблемы?

— Пока нет. Но мы знаем, зачем они сюда приехали, и думаем, что так просто они отсюда не уедут. Поэтому мы решили помочь им как можно быстрее найти то, что им нужно.

— Клад, что ли, с ними пойдете искать? — поинтересовался Пыжов.

— Клад, конечно, найти хорошо, но мы сами не будем его искать. Эти пришлые — дураки упрямые, пусть ищут… Это их дело. Им, что ни говори, как ни предупреждай — все равно не поймут. Глупые пеленги… Но в случае, если они что-то найдут, мы получим свою долю. Это неплохо для нашего края. Мы туда никогда не ходили и очищены от заклятия. Так что пусть идут. Туда им и дорога. А Вы и Ваши помощники держитесь от них подальше, это очень опасные люди. Договорились, профессор? — попросили буряты.

— Хорошо, — согласился Пыжов.

ГЛАВА 11

Когда профессор вбежал в ворота дацана, троица кладоискателей уже упаковывалась в старый джип, на котором приехали буряты. Кирилл и Ирина повеселели, увидев профессора. Для Ирины это значило, что в скором времени можно будет отправиться куда-нибудь, где кто-нибудь расскажет что-нибудь «интересненькое», а потом поделиться с кем-нибудь чем-нибудь интересненьким. Да и просто хотелось сменить обстановку. Кирилл немного нервничал из-за троицы новых знакомых. Ему казалось, что профессор скорее поймет его, нежели Ира, к которой он относился с особым теплом, но чье ребячество и детское упрямство иногда его раздражали. Хамнай во всех ситуациях сохранял спокойствие.

За руль старого джипа сел Бармалей, рядом уселся Лео, сзади — Гоша.

— Полный бак, телега только из ремонта, даже кнопка атаса есть. Так что все теперь зависит только от вас, — сказал один из бурят.

— Отлично, — обрадовался Лео. — Жалко только, что без соловья.

— Они вокруг, надо только прислушаться, — подмигнув ему, ответил бурят.

— Ну, конечно. Счастливо оставаться! — сказал Бармалей, и воодушевленные кладоискатели тронулись с места, подняв кучу пыли. Оседая, она покрыла стоявших рядом Белову, Кирилла, Пыжова, Хамная и четырех огромных бурят.

— Хамнай! — обратился к монаху Пыжов.

— Да, профессор.

— Пойдем, попробуем записать твою легенду про Баира? Только я переоденусь, пожалуй — оглядывая себя и стряхивая остатки пыли с одежды, предложил профессор.

— Отчего же не записать? Пойдемте, запишем, — согласился Хамнай.

— Хорошо, пять минут, и я на месте, ребята. А вы готовы? — обратился к своим молодым коллегам Пыжов.

— Всегда готовы, профессор! — улыбнулся Кирилл, и профессор скрылся за дверью домика для гостей.

Кладоискатели мчались по асфальтированной дороге, в машине играла музыка из переносных колонок Лео. Коровы и овцы, пасущиеся по обеим сторонам дороги, удивленно приподнимали головы на звук гремяще-танцующего авто. Бармалей строил им рожи. Лео размахивал руками в открытые окна, словно дирижер, в такт музыке.

— Ну, прекрасно! Машина летит, волыны есть, даже дурь принесли! — восхищался Лео.

— Причем, какая дурь! Не дурь, а фантастика! — добавил Бармалей. — А ты им вообще никаких денег не дал?

— Только сто долларов, чтобы они телегу в Улан-Удэ перегнали, — ответил Лео.

— Бурятия мне начинает нравиться, — радостно сообщил Бармалей. — Что скажешь, Георгий?

— Скажу, что скоро будет хана, там и сдохнем, да и поесть не мешало бы, — ковыряясь с какой-то коробкой и проводами, отозвался Гоша.

— Есть идеи?

— Главное, чтобы водоем был рядом, — высказал пожелание Гоша, не отрываясь от проводов.

— Водоем нам нужен сейчас или сначала закинем что-нибудь в топку? — спросил Бармалей, в больше степени адресуя вопрос Лео.

— В топку — в топку и закинем, — усмехнулся Лео. — Конечно, сейчас! Время — деньги! Слышал про такое? А в нашем случае время — золото! Так что, топить не будем. Будем зажигать!

ГЛАВА 12

— А точно в воде не погаснет? — спросил Бармалей.

— Припали, — сказал Гоша.

Вокруг стояла кромешная тьма. Кладоискатели сидели на берегу реки, готовясь встречать первое золото. Бармалей опасливо отошел подальше.

— Ты что тумакаешь, оно с неба, что ли, свалится? — усмехнулся Гоша.

— Тоже мне, калган… — обиделся Бармалей.

Он чиркнул зажигалкой, фитиль загорелся, их с Гошей лица стало лучше видно. Бармалей в испуге отбежал в сторону. Лео пошел устанавливать палатку, фары джипа, заранее припаркованного в самом удачном месте, освещали ему площадку.

Гоша с горящим фитилем от взрывчатки подошел к реке. Подождал еще ближе, бросил в нее взрывчатку, затем быстро нагнулся. Раздался взрыв, джип будто подскочил и затанцевал, включив свою музыку — завывающие звуки сигнализации. Фары замигали в такт с сиреной. С неба и словно со всех сторон сразу вместо золота посыпалась мертвая рыба.

— Черт подери! Что за…? Выключите это! У кого климки? — крикнул Лео.

— Сейчас, сейчас, — ответил Бармалей.

Партнеры-золотодобытчики осмотрелись. Рыба висела на деревьях, лежала на джипе, на палатке, на траве — повсюду.

— Мы что… на дне? — всерьез ужаснулся оглушенный взрывом Бармалей, оглядываясь вокруг.

— Дурак, рыба не лежит на дне кверху брюхом. Это ее дом родной, — оставил палатку Лео и подошел ближе к реке.

— И что мы будем делать с этим кушом? — в задумчивости поинтересовался он.

— Лысый! — крикнул Бармалей.

Лео и Бармалей прислушались. Были слышны звуки воды, звон и какие-то шлепки. Они попробовали всмотреться вглубь реки, то есть туда, где должна была быть ее середина, но тьма не давала ничего рассмотреть.

— Хоть бы одна звездочка в небе взошла, — Бармалей посмотрел ввысь. Облака застилали почти все пространство над его головой.

— Звездочки не всходят. Ты путаешь с солнцем, — поправил его Лео, — звезды так просто… появляются.

— А-а-а, ну тебе виднее, — протянул Бармалей, — а я так ничего и не слышу, звон в ушах, — громко добавил он. — Георгий!

Лео достал из кармана небольшой фонарик и посветил им на реку, где сквозь дым проглядывал силуэт странного существа метрового роста, которое стремительно перемещалось по воде. На берег снова стала падать одна за другой мертвая рыба, звонко шлепаясь о землю. Теперь уже она не сама летела на Бармалея и Лео — это Гоша бросал ее ближе к лагерю.

Наконец, из дыма и воды появился и сам Гоша, согнутый в виде буквы «Г». Глаза у него стали сумасшедшие. Все тело и лицо — в рыбьих чешуе, крови и внутренностях. Своим видом он больше походил на какого-нибудь «чужого» из фильма ужасов и одновременно на участника страшной схватки, из которой чудом вышел живым.

— Ее тут навалом! Помогайте скорее! Течением же унесет! — проорал Гоша на берег.

— Чего мы с ней делать будем, дебил? — крикнул в ответ Лео.

Гоша смотрел на Лео и Бармалея, но они только открывали рты, как рыбы, не издавая ни звука.

Только журчание воды и звон.

— Я ничего не слышу! — закричал Гоша и стал бить себя по ушам. — Черт! Я оглох!

— Лео, он, правда, замолчал — сказал Бармалей.

— А разогнуться он тоже не может? — спросил Лео.

— Я не могу разогнуться! — снова проорал в ответ Гоша.

— Похоже, он все-таки слышит… — еле уловимо усмехнулся Лео.

— Или читает мысли, — поддакнул ему Бармалей. — Но лучше пока с ним жестами объясняться, да? — задал он вопрос в пустоту.

В этот момент из пустоты опять донесся голос Гоши:

— Парни, дайте знать, что вы меня слышите! А то мне уже как-то не по себе… как-то одиноко…

После взрыва все трое сидели у костра и молча ели жареную рыбу. Гоша лежал на боку, по-прежнему в виде буквы «Г». Его глаза были мокрыми от слез.

ГЛАВА 13

Утро обнажило и без того неприглядную картину, которую лишь усугублял начавший накрапывать мелкий дождь. Сырость лишь усиливала разносившийся по округе аромат мертвой рыбы, которая пролежав на берегу ночь, была уже с душком. Привыкшие, было, к этому запаху кладоискатели, утром словно почувствовали его впервые. Гоша дополз до берега и сидел, уставившись на реку. Со стороны непосвященный мог подумать, что заезжий турист, насладившись видами природы, безмятежно медитирует. Бармалей молча собирал палатку. Компания явно была не в хорошем настроении в это утро.

Лео изучал карты. У него их было три: атлас дорог в виде книги, раскладная карта Бурятии и копия зашифрованной рисованной карты с обозначенным местоположением клада.

— Так, все! По коням! — поднялся на ноги Лео и, переглянувшись с Бармалеем, посмотрел на Гошину спину.

— Давай в телегу его затащим, помоги, — сказал Лео.

В машине ехали молча. Музыка не играла. Лео продолжал рыться в картах. Он то накладывал одну на другую, то смешивал их, словно сшивая одну с другой у себя в уме, то откладывал какую-то из них в сторону. Бармалей за рулем не выдержал:

— Куда ехать-то?

— Короче, будет указатель на Наушки, после него второй поворот направо. Мы вчера там проезжали, — задал направление Лео.

— Да помню, — ответил Бармалей.

— Почему фары все время мигают? Что, даже если аккумулятор отключить, они все равно будут мигать? — тут же спросил Лео.

Мимо проехал встречный автомобиль и просигналил им, помигав фарами.

— Да пошел ты! — зло сказал Бармалей. — Они по-любому мигают, Лео. Я уже все испробовал. Мистика какая-то, не может такого быть!

— Может, лампочки выкрутить? — спросил Лео.

— Вариант.

Они остановились посреди степи, и вышли из машины.

— Помогите мне выйти! — крикнул Гоша, оставшись один на заднем сидении.

Лео и Бармалей вытащили Гошу под руки и посадили на траву. Тот уже разгибался, но пока был очень слаб и передвигался с трудом,, а главное, по-прежнему ничего не слышал.

Выкрутили лампочки.

— Порядок! — воскликнул Бармалей. — Только вечером придется опять их вкручивать.

— Не страшно, вкрутим, — ответил Лео.

Они вернулись к Гоше, тот сидел, облокотившись о столб с указателем «Наушки». Указатель был красным.

— Смотри, Наушки! — крикнул Лео. — Я даже и не заметил.

— Ну! Я тоже.

Все трое снова сели в машину. И Лео, и Бармалей посмотрели каждый в свое зеркало заднего вида на удаляющийся красный перечеркнутый указатель «Наушки». Перечеркнутая полоса уползла, и указатель стал синим. Оба сделали вид, что ничего не заметили.

Джип кладоискателей стоял посреди пустынного перекрестка. Лео весь погрузился в карты. Бред какой-то. На картинке одно, а тут вообще все другое.

— Может, картинка старая, а они уже дороги по-новому перестроили? — предположил Бармалей.

— Похоже на то. Какого она года? — Лео стал искать дату выпуска. — Нет. Ничего.

— А атлас? — спросил Бармалей.

— Атлас? Девяносто пятого.

— Я думаю, надо ехать направо, — крикнул глухой Гоша.

— Сколько мы уже за сегодня накатали? — спросил Лео.

— Почти как вчера, — ответил Бармалей. — Может, подымим?

— Ты давай думай, как выбираться отсюда будем! — приказал Лео. — Весь день едем неизвестно куда…

— Фраер идет! — крикнул в ответ Бармалей.

ГЛАВА 14

По дороге шел молодой бурят Дамбадоржо. Рядом с ним бежал козленок с белым шарфом на шее.

Старый джип, везущий трех кладоискателей, нагнал их и остановился, преградив дорогу.

— Слушай, братишка, — обратился к нему Лео, — мы тут пустили пузыря, то естьзаблудились. Не подскажешь, где мы сейчас, а?

— Вы? Э…э…в Бурятии. Нет? — улыбаясь, ответил Дамбадоржо.

— Он издевается? — сквозь зубы процедил Бармалей.

— Какой город отсюда ближе всего? — продолжал задавать вопросы Лео.

— Город? М…м…Улан-Удэ — большой город, но это очень далеко отсюда, очень далеко, — сказал Дамбадоржо.

— Я его сейчас прибью! — еле сдерживался Бармалей.

— А что близко? — продолжал Лео.

— Близко? — и, обратившись к козленку, Дамбадоржо спросил: — Что у нас тут близко из городов?

Козленок подумал, затем начал блеять, будто рассказывать что-то на козлином языке. Дамбадоржо засмеялся.

Лео вытащил руку в окно, взял Дамбадоржо за грудки и стукнул его переносицей о корпус автомобиля.

Из носа бурята полилась кровь, он, было, испугался, но уже через секунду заулыбался снова.

— Скажите лучше, куда вам надо?

— Холм нам нужен. Священный. Знаешь, где?

— Так бы сразу и сказали. Конечно, знаю. Это рядом, там еще, говорят, ламы свои ценности прятали. Это место?

— Да-да… это! — крикнул в нетерпении Бармалей.

— А вы кладоискатели? — спросил Дамбадоржо.

— Где холм, придурок? — проорал, пододвинувшись к нему через Лео, Бармалей.

— Вон там! — парень показал пальцем на сопку, над которой висело кольцо из пурпурных облаков. — По этой дороге будете ехать, никуда не сворачивая.

— Долго? — спросил Лео.

— Километров пятьдесят, не больше. Вы ориентируйтесь на холм, его будет отовсюду видно. Только будьте осторожны, там опасно.

— Погнали! — крикнул Лео, тут же забыв о буряте с козленком и, уставившись взглядом на холм, будто пытаясь глазами удержать его на месте, чтобы не потерять.

Джип рванулся вперед, скрипнув колесами об асфальт от натуги. Молодой бурят со своим спутником остался далеко позади, но священный холм, казалось, не приблизился ни на метр.

— Пора лампочки вкручивать, темнеть скоро будет, — сказал Бармалей.

Они остановились и вкрутили лампочки на место. Фары вновь замигали, как светомузыка на дискотеке.

— Такое ощущение, что я уже здесь был… — сказал Бармалей.

— У тебя дежавю? — спросил Лео.

— А? — не понял его Бармалей и вдруг снова увидел людей на обочине. — А смотри-ка, зрение меня не подводит! Люди! Люди идут! Выкинь свои карты, щас мы так спросим.

— Я щас тебя выкину! — огрызнулся Лео.

Бармалей, высунувшись из машины, крикнул:

— Лю-ди! — впереди шла группа из четырех человек.

Джип подъехал поближе, и путешественники смогли рассмотреть пеших путников. Ими оказались Пыжов, Белова, Кирилл и Хамнай. Они сворачивали с основного шоссе на дорогу, ведущую к дацану.

— И вот пришел тот йогин в город большой, а на плече у него восседал Авалокитешвара, и никто не мог его лицезреть. И лишь одна беззубая старуха расчувствовалась, увидев, что йогин тащит у себя на плече старую больную собаку… — донеслись до сидевших в джипе слова Хамная.

— Это одна из самых красивых буддийских притч, которые я слышал, — сказал Пыжов. — Каждый раз, когда кто-то ее вдруг рассказывает к месту, она открывается мне по-новому, — задумался он.

Кирилл читал эту притчу раньше. Белова же в задумчивости перемалывала в голове мысль о том, что заставило йогина вылизать у собаки рану с червями, чтобы не причинить ей боль. Востоковеды молча подходили к дацану.

Бармалей, поняв, что они нежданно-негаданно приехали туда, откуда начали свой путь за кладом, резко ударил по тормозам, и машина встала как вкопанная.

— Как так? Два дня мы ездили по кругу. Ты за баранкой сидишь! И что, совсем ни хрена не видишь, не запоминаешь? Ставни, говоришь, тебя не подводят? На кой черт тогда вы мне нужны? Рыбу динамитом глушить? — возмущался Лео, не понимавший, куда подевался священный холм, ведь он все время держал его в поле зрения как на мушке.

— Не ори! Мы все виноваты. Чего ты на других все валишь? — стал защищаться Бармалей. — Придурок этот с козлом нас поимел, ясно? Постебался он над нами. Все, точка. Забыли. Теперь надо думать, куда завтра ехать. Тут оставаться нельзя, мы только потеряем время. А если еще эти шкафы приедут, то им точно ничего не докажешь. И тогда не будет ни пушек, ни тачки, ни дури. Костыли да инвалидные кресла. Понятно? Я предлагаю, раз мы здесь, прижать профессора, он наверняка много знает об этих местах. И знакомых у него здесь полно. Не исключено, что он и сам потихоньку рыжье намывает…

— Но сначала мы найдем этого урода с козлом, — громко, стараясь услышать самого себя, сказал Гоша.

— Подписываюсь, — ответил Лео.

Вдруг появилась Старая Сэсэгма, подошла к Гоше и прямо в машине потрепала его за ухо рукой. К нему вернулся слух.

— Я слышу, слышу! — закричал Гоша, а Старая Сэсэгма, улыбаясь, исчезла.

ГЛАВА 15

— Слышишь, как ветерок насвистывает свою музыку, сдувая капельки влаги с одних травинок и унося их дальше, к другим травинкам? — проговорил козленок, обращаясь к Дамбадорожо.

Козленок в белом шарфе, задрав голову, бежал по высокой мокрой траве.

— Дамбадоржо, ты где? — негромко крикнул он.

Дамбадоржо сидел на дереве.

— Я здесь! — крикнул он козленку в ответ.

— Можно, я залезу к тебе? — спросил козленок, подняв голову к той ветке, на которой сидел Дамбадоржо.

— Хорошо. Только будь осторожен.

Козленок вскарабкался на нижнюю ветку дерева.

— Вот бы мы могли летать! Представляешь, что тогда было бы? — размечтался козленок.

— Мы бы тогда отбрасывали тени на облака, — улыбнулся Дамбадоржо.

— А если бы мы упали? — вдруг спросил козленок в белом шарфе.

— Если бы мы упали, мы бы что-нибудь себе сломали, — подумав, ответил Дамбадоржо.

— Это было бы плохо… — рассудил козленок.

— Может быть, — пожал плечами Дамбадоржо.

— Может быть? — козленок от удивления широко-широко раскрыл глазки.

Тут он поддел рогами Дамбадоржо, тот соскользнул с дерева и упал вниз. Козленок прыгнул следом в надежде взлететь, но тоже плюхнулся в траву.

Дамбадоржо и козленок лежали в траве. Вместе. Довольные. Ни на йоту они не были несчастнее, чем сидя на дереве. Или счастливее.

— Я понял! — сказал козленок. — Наверное, любому из нас может и повезти, и не повезти одновременно. Никогда не знаешь, что будет дальше.

— Да. Никогда не знаешь, — подтвердил Дамбадоржо.

Теперь Лео сидел за рулем джипа, Гоша сидел рядом, а Бармалей сзади. Гоша увидел в окно, как с дерева летит Дамбадоржо, а следом за ним козленок.

— Повезло! Это они! — воскликнул Гоша. — Сворачивай к дереву, — показал он Лео на одинокое дерево посреди поля.

Дамбадоржо и козленок лежа смотрели на проплывавшие над ними облака, когда их заслонили огромная лысая голова Гоши, пышная прическа Лео и лицо Бармалея, у которого все время отклеивался один ус.

— Ну что, нежданчик прилетел? — прорычала троица.

Вскоре Дамбадоржо улыбался им кровавым ртом и заплывшими глазами на распухшем лице.

— Следующий вопрос. Почему неверно указал дорогу? — допрашивал его Гоша.

— Перепутал, — ответил Дамбадоржо и сразу же получил мощный удар ногой в живот.

— На кого работаешь? — продолжал задавать вопросы Гоша.

— Ни на кого.

— Сколько тебе заплатили?

— Нисколько.

— Врешь! Поедешь с нами. У тебя вариантов немного, друг мой. Вот картинка. Покажешь дорогу — отпустим, — сказал Лео.

— Дай посмотрю карту, — попросил Дамбадоржо и, взглянув на нее заплывшими глазами, произнес: — За день не доедем. Тут придется делать привал, — показал он пальцем, — а сейчас надо ехать прямо.

Через некоторое время джип остановился для привала в месте, указанном Дамбадоржо.

Гоша ушел рубить ветки для костра.

— Рубить деревья — то же самое, что укорачивать себе жизнь, — сказал Дамбадоржо и тут же получил ботинком по лицу.

— Тебя, козловода, не спросили, — рявкнул Гоша.

От сильного удара в голову Дамбадоржо лишился чувств.

— Мы пробили колесо, — сказал Лео, осматривая машину. — Гоша, за мной. А ты, Бармалей, последи за этим умником.

На Лео был свитер «Lacoste» с изображением маленького крокодила. Вдруг, незаметно для окружающих, крокодил ожил и сбежал со свитера вниз — по брюкам и кроссовкам Лео, затем по земле прямо к Дамбадоржо в рот. Тот так и лежал, не двигаясь.

Бармалей от нечего делать стал ходить по берегу реки, искоса поглядывая на Дамбадоржо. Козленка рядом не было. Но Бармалей о нем даже и не думал. Неожиданно взгляд его упал на что-то блестящее. Бармалей нагнулся, чтобы рассмотреть это поближе, и обнаружил, что нашел золотые крупинки.

— Ух ты! Рыжье! — воскликнул Бармалей.

В это время из воды появилась голова большой рыбы — то ли карпа, то ли сома.

— Рыба! — Бармалей протянул к ней руки и схватил за жабры. — Поймал, она моя! Поймал!

Дамбадоржо открыл глаза, резко встал и сказал:

— Отдай ее мне.

— Что? — Бармалей прыгнул к нему и в прыжке ударил в живот. Дамбадоржо отлетел в сторону и ударился головой о камень. Но тут же, хотя и с трудом, поднялся.

— Тогда продай.

— У тебя ничего нет.

— А что тебе нужно? Проси.

— Золото.

Дамбадоржо опустил руку в речку и достал кусок золота размером со сливу.

— Держи.

Бармалей, оторопев, медленно передал ему рыбу и взял золото.

Дамбадоржо что-то прошептал рыбе, затем отпустил в реку и сам нырнул вслед за ней, пропав из виду уже на двадцатисантиметровой глубине.

Бармалей подошел к речке, держа в руке золотую сливу, и заглянул в то место, откуда Дамбадоржо достал кусок золота. Все вокруг там сияло самородками. Бармалей начал вытаскивать золотые слитки, приговаривая:

— Золото… золото… Ура! Я богат! Все! Я богат!

Неожиданно сзади подбежал козленок, о котором Бармалей и думать забыл, и ударил его рогами под зад. Бармалей упал пузом в реку. Когда он поднял из воды голову, то перед ним оказалась огромная пасть крокодила «Lacoste».

— Крокоди-и-и-л! — заорал Бармалей и в ужасе выскочил из воды. Все золото в этот момент выпало из его рук, — самородки были овальной формы и скользкие, — а крокодил уплыл восвояси.

— Запомни! Любому из нас может и повезти, и не повезти одновременно. Ты никогда не знаешь, что будет дальше, — сказал козленок и скрылся.

Бармалей в беспомощной ярости, как ребенок, у которого отобрали самую желанную игрушку, схватил автомат Калашникова и начал палить в реку, в небо, в камни…

По всей округе прокатился отчаянный крик: «Он сожрал мое золото!!!»

ГЛАВА 16

— Золото, говоришь, сожрал? — Бармалей лежал на берегу с распухшей губой и синяком под глазом, над ним нависли лысая голова Гоши и пышная шевелюра Лео. Приподняв голову, Бармалей получил очередной удар кулаком в ухо.

— Если ты еще раз заикнешься про крокодила или, не дай Бог, устроишь беспорядочную пальбу, будет намного хуже. Понял меня? — пригрозил Гоша.

— На, — протянул Бармалею косяк с марихуаной Лео, — расслабься. Все кончено.

Бармалей жадно закурил.

— Я расстроился просто… Любому из нас может и повезти, и не повезти одновременно. Это правда, Лео. Куда, например, сиганул крокодил с твоего свитера? — слегка пришедший в себя Бармалей высказался, наконец, спокойно.

Лео посмотрел на свой свитер — крокодил действительно пропал. Он поднял голову. На его веках сидели два комара. Лео ударил себя ладонями по глазам.

Кладоискатели вновь выехали на трассу. Стояла ночь, фары продолжали мигать. Бармалей отсутствующим взглядом смотрел в ночную тьму. Гоша спал на заднем сиденье. Лео тер глаза.

— Надо тормознуть, заземлится. Не могу больше.

— Хочешь, я поведу? — спросил Бармалей.

— Ни в коем случае, — сказал Лео и остановил машину.

Бармалей посмотрел в окно. Вдруг перед ним появилась Старая Сэсэгма. И она начала множиться, будто отражаясь от самой себя, и ее копии окружили машину.

Бармалей стал будить Гошу.

— Проснись! Ты тоже это видишь?

Гоша с трудом проснулся и не поверил своим глазам. Шестнадцать штук Старой Сэсэгмы в этот момент начали синхронно танцевать вокруг джипа. Лео крикнул:

— Бесовщина какая-то! — и у него тут же закружилась голова, как будто тоже решила потанцевать под музыку, которую слышали сразу все шестнадцать старых буряток.

— Когда это закончится? — снова крикнул Лео. — Я сплю и это сон, — стал он уговаривать себя. Голова у Лео тут же перестала кружиться, а шестнадцать штук Старой Сэсэгмы в тот же миг соединились в одну, которая вошла в дом напротив.

Гоша и Бармалей, словно зачарованные, наблюдали за происходящим, и как только Сэсэгма ушла, выскочили из джипа и побежали за ней к дому.

— Говорю тебе, она не просто так появилась, — рычал в исступлении Гоша.

— А вдруг Лео прав, и мы тоже просто спим? — засомневался Бармалей.

— Значит, у нас все будет, и нам ничего за это не будет! — громогласно захохотал Гоша, врываясь первым в дом.

— Эй, ты, потише давай, — толкнул его в бок Бармалей.

Старая Сэсэгма стояла к ним спиной. Гоша и Бармалей долго не раздумывали. Как только она развернулась и расплылась перед ними в улыбке, тут же получила локтем в нос, после чего упала без чувств.

— Деньги, деньги ищи и золото, — зашептал Бармалей.

Гоша и Бармалей перевернули весь дом вверх дном, но нигде не нашли ничего ценного. Белье, посуда, немного книг, да непонятные записи — теперь все было разбросано по небольшой комнатушке.

— Старая ведьма! — выругался Гоша.

— Похоже, только зря в дом вломились, — поддакнул ему Бармалей.

— Алтарь посмотрел?

— А чего его смотреть?

— Ты что, забыл, что мы в этой, как ее… Бурятии? Эти дураки впроголодь живут, а все, что у них есть, несут туда. Так что оттуда и надо было начинать.

— Смотри, я сито нашел! — крикнул Бармалей Гоше. — А говорят, сказки это, что они золото в реках с ситом моют. Раз сито есть, значит и золото должно быть в доме! Ищи!

Внезапно они заметили на стене богато расшитое национальное платье с украшениями.

— Точно! Вот на платье золото!

Содрав со стены платье, прихватив сито, они бросились к двери.

— Мы станем королями! Весь мир будет лежать у наших ног! — донеслось до Старой Сэсэгмы, которая уже пришла в себя и, забившись в угол, читала заклинания. Ее трясло. Дух местности сокрушительной силы и со страшной скоростью летел над землей, откликаясь на ее зов о помощи. Над домом, из которого выбежали двое с платьем и ситом, раздался громкий орлиной крик.

ГЛАВА 17

Солнце стояло высоко. Бармалей мыл в реке золото. Гоша наблюдал за ним, стоя рядом.

— К-к-как… это?

— Не знаю, но золото у них в реках точно есть.

— У тебя сошли все синяки с лица.

— Замечательно. Отойди вон туда, пожалуйста, и не мешай. Хорошо?

— Подвинься, я руки помою, — решил подобраться поближе Гоша.

— Моется тот, кому чесаться лень! Они у тебя что, грязные? — не поверил Бармалей.

— А где же Лео? — решил сменить тему Гоша.

— Спит.

— А где?

— Слишком много вопросов. Хочешь — иди, поищи его!

— Я тоже хочу найти золото. Как это делается?

— Сито нужно, не видишь? А сито у нас только одно, и его нашел я, поэтому я и мою золото! — не уступал Бармалей.

— А ну отдай! Это я старую ведьму вырубил! — потянулся к нему Гоша.

— Потом. Не мешай. Еще кусочек, так… — найденное золото Бармалей положил в рот.

Гоша не выдержал и ударил его по почкам. Куски золота вылетели у Бармалея изо рта. Он в панике собрал их и снова проглотил.

— Мое! — проговорил он с набитым ртом.

— Твое?! — ревел Гоша. — И мое тоже!

Гоша продолжал избивать Бармалея, параллельно собирая золото и тоже проглатывая его. Земля, на которой они стояли, казалось, дрожала от их возни.

Чем сильнее был удар, тем больше было золота. В конце концов, оба, сцепившись друг с другом, катались по всему берегу реки взад и вперед. Со стороны можно было подумать, что влюбленная парочка никак не может расстаться друг с другом. Будто обоих обмазали смолой и специально склеили.

Автомобильная сигнализация надрывалась от крика. Лео, Гоша и Бармалей проснулись в машине. В руках у Гоши было сито. В руках у Бармалея — платье старой Сэсэгмы. Лео выключил сигнализацию.

— Ну, чего стоим? Утро давно, поехали! — Лео завел мотор, и джип двинулся дальше, мигая фарами.

Лео снова зевнул:

— Как же спать охота, — и в ту же секунду заснул. Руль резко повернулся влево. Педаль газа резко ушла в пол. Лео, который все еще спал, налетел плечом на дверь, которая от чего-то раскрылась, и он вывалился на дорогу как мешок с картошкой. Бармалей и Гоша успели выпрыгнуть чуть позже. Джип, перевернувшись в воздухе, слетел с моста. Платье Сэсэгмы вылетело из люка джипа, во время падения сделало пару реверансов в воздухе и нырнуло в реку, потом вдруг вынырнуло и начало купаться и танцевать, как живое существо. Лео от удара о землю проснулся, и, не понимая что происходит, стал оглядываться по сторонам. Гоша с открытым от удивления ртом указал на парящее в воздухе платье.

— Ты видишь? — спросил Гоша.

— Нет, — ответил Лео.

Метрах в десяти от них лежал Бармалей со сломанной ногой и стонал. Они подошли к нему. Попытались поднять, но он отчаянно замахал на них руками. Как будто обезумев, он не видел Гошу и Лео — только Старую Сэсэгму.

— Пожалуйста, не делайте мне ничего. Прошу вас, — он умоляюще приложил руки к груди. — Я больше никогда..! Я верну платье. Я найду его. Простите меня! Ради Бога, нет! — причитал он. — Умоляю, только не отрезайте мне ноги! Я не смогу… — и заплакал.

— Его надо везти в мясницкую, — проговорил Лео, оторопев и глядя на него такими же безумными глазами, но не видя ни старой Сэсэгмы, ни страдающего приятеля.

Гоша, воспользовавшись слабостью Бармалея, пока тот рыдал, закинул его на плечо и, оглядывался в надежде найти транспорт. Бармалей продолжал умолять Сэсэгму не наказывать его.

Лео засыпал на ходу, дорога была пустынна, не было слышно даже отдаленного гула машин. Ночь укрыла собой и реку, и сопки, и стоявших на обочине путников. Лео еле держался на ногах.

— Я так не могу, — сказал он, — давайте закимарим до рассвета.

Бармалей метался в бреду, а Гоша устал и ничего не соображал, ему было все равно. Все трое легли на траву. Лео закрыл глаза.

ГЛАВА 18

Лео улыбался, лежа с закрытыми глазами. Одной рукой он закрывал лицо, развернув ее ладонью к небу. По этой ладони его настойчиво хлопала другая. Женская. Глаза Лео резко открылись, и взгляд упал на «Дубинку Махакалы». От удивления его глаза раскрылись еще шире. Перед Лео предстало сияющее лицо Беловой. Он разулыбался пуще прежнего.

— Я в раю? — словно опьяневшим голосом спросил Лео.

— Я там никогда не была, но можешь думать, что да. Поднимайся быстро, у тебя жар, — сказала с несвойственной ей серьезностью Белова и деловито взяла его под руки, помогая встать. — Ты весь мокрый. Давай вставай.

— А где??? — еле проговорил Лео, начиная оглядываться в поисках своих друзей.

— Они уже в машине. Все хорошо. Кажется, вам очень повезло… — сочувственно произнесла Белова.

На крышах-лодочках Цонгольского дацана сидели голуби. Невдалеке по полю важно прохаживался статный орел. Пучеглазая сова, смешно покрутив головой, трижды ухнула.

Лео, Бармалея и Гошу доставили в Цонгольский дацан. «Его нужно отвезти в больницу, — все пытался объяснить Лео востоковедам по дороге, — сами послушайте» — «Нога, ноги и голова… платье… в реке… машина, старуха, танцы», — бредил Бармалей. Профессор только качал головой. Воспоминания о пережитом за последние дни разбились на осколки в его голове и сыпались потоком бессвязанных слов. Бармалей ничего не мог с этим поделать. В том, что для окружающих звучало как полная сумятица и неразбериха, он видел смысл.

— Здесь Вам помогут, — только и сказал Пыжов.

Монахи расселили кладоискателей по комнатам и спешно вызвали лекарей. Время в Бурятии течет совершенно необыкновенным образом — то, что для местных привычное дело, приезжим кажется чудесами.

Лама-лекарь и лама-тантрист подошли к Цонгольскому дацану, прошли на территорию и зашли вовнутрь. Отыскав комнату, где лежал Бармалей, они закрыли за собой дверь. Профессор, Кирилл и Белова в этот момент собирались выйти из комнаты, где расположился Лео. Он уже пришел в себя и перестал бессвязно болтать.

— Как вы думаете, профессор, сколько мне придется отвалить ламам? — спросил Лео беспомощным голосом.

— Все ламы действуют на благо всех живущих, и определенной таксы за помощь здесь не существует, — ответил профессор.

В комнате, куда отвели Бармалея, повисла странная тишина. Бормотавший и метавшийся из стороны в сторону до этого Бармалей, судя по всему, успокоился. Гоша просто спал у себя в комнате.

«Намерение первично…» — подумал про себя Кирилл, оценивая ситуацию.

«Они, конечно, быдло, — думала Белова, — и ведут себя совсем как ублюдки, но сочувствие во мне сейчас перевешивает неприязнь… — пыталась разобраться она в своих ощущениях. — В любом случае, когда-то они были детьми, крохотными, возможно, забавными и ласковыми… Не может быть, чтобы человек никогда не был по-настоящему добр или, как здесь буддисты чаще говорят, сострадателен. И кто-то носил их на руках и качал, когда они капризничали. Ведь кто-то наверняка их качал на руках, чтобы успокоить? И лечил их, если они болели. А теперь… теперь мы все в одной лодке, — рассуждала Белова, — и нам помогают ламы…»

— Бурятия не может не повлиять… на наше мировосприятие, — загадочно заговорил Пыжов, заметив задумчивость Кирилла и Ирины.

— Вы оба выглядите, как буддисты, — улыбнулся он.

— А что, буддисты выглядят как-то по-особенному? — переспросил Лео.

— Да нет, вообще-то, — посмотрел на него Пыжов.

Лама-лекарь и лама-тантрист вышли от Бармалея.

— А я все-таки думаю, что на все есть такса, — вернулся Лео к разговору о деньгах. — Просто в случае, когда ее нет, говорят: не меньше такой-то суммы… Я слышал это много раз, профессор!

— Если ты можешь помочь другим — очень хорошо, но если не можешь, то хотя бы не причиняй вреда, — проговорил профессор.

На этих словах к ним подошли лама-лекарь и лама-тантрист.

— Не нужна ему больница. Будет лучше, если он останется здесь, — заключили они.

ГЛАВА 19

Следующим вечером в кафе рядом с дацаном встречали иностранную делегацию высокопоставленных лиц. Были организованы прием и угощение. Хамнай пригласил и востоковедов. Лео, который чувствовал себя лучше своих товарищей, увязался за ними.

Вскоре он уже стоял с рюмкой водки в руке: «За любовь!» — произнес он тост.

Присутствующие выпили, затем еще и еще. Потом начались танцы, и Лео с Беловой исполнили твист.

— Какое у тебя было самое яркое впечатление за время нашей разлуки? — спросил он ее после танца.

— Я лишилась девственности, — засмеялась Белова. — Шучу, конечно. Прости, пожалуйста. Да все как обычно: интервью, сказки, ламы. А! Скоро должен прийти один монах, которому, наверное, уже лет сто. Я слышала о нем историю от Хамная. Так он такого понарассказывал! Про всякие там тайны, сокровища, легенды буддийские, о чудесах всяких. Пыжов говорил, что он тут самый главный по этой специализации. Пойдем, выпьем?

— Конечно! — согласился Лео. — А вы все интервью записываете?

— А как же. Все пленки у Пыжова.

— Кстати, а чем занимаются твои родители?

— Мама погибла во время теракта в США. У меня до сих пор это в голове не укладывается. Она вообще из дома редко выходила, люди приходили к ней сами. И вот поехала в сентябре проведать сестру. Ночью вечеринка в самом высоком здании города, утром отличный вид на весь Нью-Йорк. И — бах! Тыдыщ! Башенки рухнули, и двумя русскими сестренками стало меньше. Кстати, мама и тетя были близнецами, и по гороскопу родились под знаком близнецов… А папа у меня зануда, слишком любит деньги. Как он может заниматься тем, чем он занимается?! Банки, биржи, акции, торги, котировки! Куча людей в подчинении, все в костюмах, в цифрах, серьезные такие… Ура! Нам несут еду! — закричала Белова, увидев монахов, которые несли огромный поднос с едой, украшенный свечами и цветами.

— Ну что, профессор, дадите послушать ваши сказочки? — обратился Лео к Пыжову.

— А вам это интересно? Честно говоря, я в этом не уверен.

— Я буду их слушать с удовольствием. Ира меня так заинтриговала, а все записи у вас.

Пыжов достал из кармана диктофон включил его и сказал:

— Вот вам, слушайте.

Диктофон заговорил приятным размеренным голосом ламы: «Если утром, на восходе солнца, сесть на мраморные ступени Цонгольского дацана и прислушаться к окружающей тебя тишине, можно услышать хор голосов, который воспевает величие Цонгольского дацана — свыше тысячи лам, совершавших когда-то регулярные службы в его стенах…» — здесь Лео нажал на паузу.

— А на тайник, где спрятана их казна, они могут указать? — вкрадчиво спросил он.

— А ты посиди ночью, послушай, — как бы между делом ответил профессор Пыжов.

— А ваш Баир-лама может расколдовать тот клад, который ему поручили охранять?

— Конечно.

Лео остался один и снова включил диктофон. Голос неизвестного ламы медленно и спокойно рассказывал про ламу Баира: «Лама в одежде заключенного и кандалах на каменоломне добывал камень. Вокруг него были такие же заключенные, и все они занимались одним и тем же делом. Внезапно один из зэков освободился из кандалов и попытался сбежать. Он быстро залез по каменной скале вверх как профессиональный альпинист.

Сразу раздались крики:

— Стоять! Я буду стрелять!

Альпинист не подчинился и продолжил свое восхождение. Надзиратель стал палить в зэка, но тот искусно уворачивался. Началась стрельба со всех сторон. Другие заключенные наблюдали за происходящим. Надзиратель приказал им:

— Всем лежать!

Зэки не подчинились. Некоторые стали подбадривать беглеца криками. Лама отрешенно смотрел по сторонам.

— Я сказал — лежать! Рожей в землю! — закричал взбешенный надзиратель и выстрелил в одного из зэков. Тот упал замертво. Все, как один, легли на землю.

Альпинист залез на самый верх, но на последнем шаге его нога соскользнула, от скалы отломился огромный булыжник и полетел вниз, но беглецу удалось сбежать…».

Лео проснулся на ступенях Цонгольского дацана. Ярко светило утреннее солнце, рядом с ним лежал диктофон. Лео посмотрел на него. Запись была прослушана до конца.

ГЛАВА 20

— Бармалей сдался, — говорил Лео Гоше, пакуя небольшую дорожную сумку, — значит, остается надеяться только на себя. Выезжаем сейчас же. К черту картинки! Плавали, знаем. Так найдется. В записи точно сказано: клад у него, — Лео сложил ксерокопию карты востоковедов и сунул себе в карман.

— Так прям и сказал этот твой лама? — недоверчиво скривился Гоша.

— Во-первых, он не мой, а, во-вторых, я вообще не знаю, кто там наговорил это все. Но все, что наговорено, указывает на то, что это именно так, — Лео, не раздумывая, бросил в сумку свою единственную выходную рубашку.

— Но куда мы сейчас-то двигаем? — Гоша, хоть и проникся духом кладоискателя поначалу, к этому моменту порядком устал. Дали о себе знать природная медлительность и лень, а спокойствие, царившее здесь повсеместно — вокруг и внутри, и даже «сквозь» пространство этого бурятского дацана — располагало к тому, чтобы расслабиться и улыбаться. Гоша едва не уподобился постоянно улыбающемуся Дамбадоржо с козленком, но решительный взгляд Лео быстро изменил его настрой, и Гоша, никогда не умевший взять себя в руки, все же предпринял усилие.

Через полчаса они уже стояли на дороге и пытались остановить машину. Гремели раскаты грома, на темном небе сверкали молнии. Начинался ливень.

— Лео?…Может, не сейчас? Вдруг это… это их бурятские сети, а? — пугливо озираясь по сторонам, предположил Гоша, вспомнив свою первую встречу с ламой.

Конец ознакомительного фрагмента.