Мои рассказы о деньгах. Часть I

Алексей Субботин, 2012

Деньги – то есть концентрированное выражение экономики на уровне отдельного человека – очень важны, когда большинство членов общества пытается удовлетворить свои базовые потребности. Для более сложных потребностей деньги становятся если не тормозом, то сублимацией их удовлетворения. В свойственной ему манере самокопания автор попробовал воспроизвести свои личные отношения с этой интересной концепцией, которая, несмотря на все свои очевидные недостатки, продолжает оставаться основой нашего общества. Предлагаю вашему вниманию историю моих личных отношений с деньгами. Начало…

Сорняки и свёкла

Свой первый заработок я помню очень хорошо. На дворе стоял 88-й год, мне было 13 с половиной лет. Летом, как обычно, я гостил у бабушки в славном маленьком городке под названием Няндома, что в Архангельской области, где мы целыми днями гоняли на великах, играли в пекаря, удили карасей в местном пруду, ходили за грибами и ягодами, в общем жили, как и полагалось жить детворе в те далёкие годы. Не помню откуда тем летом возникла эта идея, но как-то вдруг мысли о заработке приобрели в нашей компании всеобщие очертания.

Первым делом опрошены были родители, но быстро выяснилось, что наши трудовые ресурсы не особо востребованы. На нет и суда нет, помню подумал я тогда — деньги мне были не особо нужны просто потому, что купить тогда было нечего — одинаковую одежду покупали всем родители, велосипеды дарили на день рождения, а на мелкие радости жизни, типа кино и конфет, хватало сдачи после покупки продуктов, которую бабушка щедро разрешала оставлять себе. Тогда ещё не было ни плейстейшенов, ни сникерсов, поэтому наша жизнь, не отягощённая культом потребления, была беззаботной и радостной.

Тем не менее идея трудоустройства не давала некоторым из нас покоя. Может быть даже под влиянием пионерской литературы и идеалов типа Павки Корчагина нам хотелось казаться взрослее и ответственнее, а может быть кому-то просто хотелось новых игрушек. Так или иначе, но вскоре вся наша честная компания в количестве человек десяти уже работала на местном пищекомбинате в качестве разнорабочих.

Сначала это была просто лафа! Нашей работой было обивать деревянные ящики для лимонада, железной лентой для придания им дополнительной прочности. Это было совсем несложно, да и в большой компании сверстников работать было очень весело. Самое приятное было в том, что лимонад можно было пить бесплатно, причём в неограниченных количествах! Надо было всего лишь подойти к выставочному окну и вежливо попросить женщину у конвейера попить. К концу первого дня я выпил, наверное, литров пять шипучего газированного напитка и был на седьмом небе от счастья — если это и есть работа, которой целыми днями занимаются взрослые, то я был готов немедленно бросить школу!

На следующее утро, начальник цеха отозвал одного из нас в сторонку и после короткого разговора забрал с собой. Наш приятель вернулся только после обеда с выражением невыносимого страдания на лице. Мы тут же обступили его с расспросами, сто да как. Он морщился, кривил лицо, но в конце концов признался, что он был в кондитерском цехе на линии по производству щербета."Нифига себе!" — присвистнул кто-то, — "Вот повезло, так повезло!"

Дальнейшие вопросы нашего сморщенного товарища выявили ещё более удивительные факты: оказывается, для производства шербета использовалась обыкновенная сгущёнка. Обычно её привозили в больших промышленных флягах, но в тот раз, в силу неизвестных природе причин, сгущёнку привезли в обычных трёхсотграммовых жестяных баночках, которые очень-очень редко появлялись в наших продуктовых магазинах. Самое сладкое в этой истории было то, что наш приятель с самого утра сидел с консервным ножом и открывал эти баночки для того, чтобы вылить их потом в большой бак. Понятное дело, что при первой же возможности он поглотил такое количество сгущёнки, что у него слиплись не только губы, но и сами понимаете что! Это в общем-то и объясняло его скрюченный вид.

Поняв, что шанс умереть такой смертью представляется только раз в жизни, каждый из нас мысленно возжелал продолжить дело, брошенное нашим товарищем по причине недомогания. К радости двоих из нашей компании, тут же появился какой-то мужик и сказал, что для обеспечения беспрерывности производства надо срочно продолжить открывать банки, для чего он забрал уже двоих из наших. С лицами, обмазанными желтой липкой субстанцией и выражением невыносимого страдания на лицах, они вернулись часа через два. И тут уже настал мой час!

К счастью, к той поре мы уже знали отличное противоядие от передоза сгущёнки — надо было выпить литр холодного лимонада! Целясь прямо в нирвану, я проследовал за мужиком в сумрак кондитерского цеха, один запах которого мог свести с ума любого, даже самого стойкого пионера! Усевшись на небольшую табуретку возле пресловутого бака со сгущенкой, я взял открывашку в одну руку, жестяную банку в другую и быстрым движением открыл её. Посмотрев на своего приятеля, трудившегося по другую сторону бака, я быстренько огляделся и, не заметив ничего подозрительного, уверенным движением поднёс банку к губам и присосался к сгущёнке. Райское блаженство! Ни больше, ни меньше! О школе больше не могло быть никакой речи! Решено, я остаюсь работать на пищекомбинате. Буду всю жизнь открывать банки со сгущёнкой!

Работали мы споро, вскоре почти все жестяные банки были опорожнены, мы пребывали на седьмом небе от счастья, а рабочий день почти закончился. Я вышел на улицу, щедро отпил холодного лимонада и подумал, что жизнь прекрасна.

Однако, на горизонте вдруг возникло облачко в виде утреннего начальника. Он собрал нас вокруг себя и объявил, что завтра мы будем работать за территорией завода и что нам надо прийти на два часа раньше, а также сообщить родственникам о возможной задержке вечером. В тот момент я не придал этому большого значения — надо, так надо, но оказалось, что с этого момента наша трудовая деятельность приобрела совершенно неожиданные очертания.

Наутро мы собрались у крыльца конторы. Некоторые женщины из лимонадного цеха, с кем мы уже успели познакомиться, были тоже здесь, одетые в одежду, больше подходящую для полевых работ. Вскоре во двор въехал небольшой автобус, в который мы весёлой гурьбой погрузились вместе с начальником и некоторыми другими работниками комбината. Как только автобус двинулся по пыльной дороге, начальник вышел на середину прохода и, крепко держась за поручень, стал объяснять нам диспозицию. Выяснилось, что у пищекомбината есть подшефный совхоз, в котором выращивают всякую всячину, в том числе свёклу. И, поскольку почти все работники совхоза заняты на каких-то очень важных участках, нам предстоит помочь колхозникам прополоть посевы свёклы в количестве два гектара.

Сначала эта новость не особо меня расстроила. Совхоз тот находился по берегам огромного озера, к работе на огороде мы все были приучены с детства, на дворе стояла замечательная июньская погода. Немного удивило то, что в совхозе выращивали непривычную к северам свёклу, но, чего в жизни не бывает! По дороге мы с пацанами уже прикидывали куда пойдём купаться и можно ли будет на ночь поставить жерлицы на щуку.

Дорога делала резкий поворот на краю поля, где нас ждали несколько суровых мужиков из совхоза. Один их них, в выцветшей от солнца и дождя кепке и полу-погасшей беломориной в зубах критически осмотрел нашу пёструю бригаду. Затем он сплюнул, мрачно сказал"вот!"и, вытянув вперёд руку, широким жестом обозначил фронт работ. Наш начальник аж присвистнул от размаха — мало того, что поле было огромным, оно никоем образом не было похоже на культивируемые сельхозугодия. Земля была покрыта сорной травой высотой до полуметра, кое-где торчали яркие цветы иван-чая, а в некоторых местах пышно раскинулись лопухи — свёклы не было даже видно. Увидев на наших лицах удивлённо-вопросительные выражения, начальник задал мужику сакраментальный вопрос:"А где свёкла?"

Отбросив окурок, тот подошёл к раскинувшемуся кусту сорняков, аккуратно придавил его сапогом, наклонился и указал пальцем на три маленьких листочка красноватого цвета, жалобно ютившихся у самой земли."Поздно посадили сеегод!" — прокомментировал мужик. Затем он уверенным резким движением вырвал куст сорняков, притоптал землю вокруг свекольных листьев, поглядел на нас и молвил:"Вы это… тут их бросайте!"После этого он небрежно швырнул вырванные сорняки вдоль едва уловимой борозды, отряхнул руки и направился в сторону дороги.

Мы все уставились на нашего начальника, который, по ходу дел, был удивлён происходящему ничуть не меньше нас. Однако, опыт есть опыт — он быстро велел нам притащить нехитрый инвентарь из автобуса, каждому взять по борозде и начать прополку. Говорить тут действительно было нечего…

Из всего инвентаря, больше всего пригодились рукавицы, поскольку сорняки были усыпаны колючками и вовсе не желали быть выдернутыми с корнем. Под палящим солнцем, грязные и потные мы тут же стали лакомым куском для оводов и мух неожиданно налетевшим невесть откуда. Самое неприятное, однако было не в этом — каждый из нас быстро выяснил, что чахоточная свеколка совершенно не держится в земле! Каждый второй кустик вылетал из земли как нитка из иголки при первой же попытке дёрнуть посильнее что-нибудь из бурно растущего вокруг сорнякового племени. Испробованные в качестве альтернативы попытки действовать тяпкой почти в ста процентах случаев приводили к немедленной гибели полезного корнеплода.

Ситуация накалялась. Снующий вокруг начальник вдруг начал орать на одного из наших, когда, не найдя ни одного свекольного ростка на прополотой борозде, вдруг понял, что парень просто выдрал нахрен всю свёклу вместе с сорняками. Был дан приказ свёклу не выдирать. А как это сделать, если она, сволочь, в земле не держится? Разброс производительности тоже не внушал оптимизма — кто-то уже продвинулся метров на пятьдесят, а кто-то всё ещё копался почти у самой дороги. Связь между скоростью и количеством оставшейся свёклы не вызывала ни у кого сомнения. Начальник мудро решил возглавить сей анархический процесс и стал время от времени подходить к отстающим, приговаривая:"Давайте ребятки побыстрее! Если густо где посеяно, вы и свёклу проряжайте…"После этих слов у свёклы не оставалось ни одного шанса дозреть до борща или хотя бы винегрета. Постепенно наши ряды выровнялись, и начальник отправился к биваку, где женщины уже что-то готовили на костре.

Через пару часов нас позвали обедать. Физический труд на свежем воздухе изрядно способствует аппетиту! Щи, картошка с тушёнкой и компот. Искупаться до обеда, поваляться в тенёчке минут двадцать, осмотреть свежие мозоли, царапины и ссадины. Ещё разок искупаться и опять в поле. Пока солнце не начнёт клониться к закату. Опять в воду, кружка чаю с щербетом и домой, чтобы утром снова выйти на борьбу со свёклой. Ни о какой рыбалке речи уже не было…

Так и пролетели почти две недели моего лета. Когда поле со свёклой закончилось, мы провели ещё день или два на территории пищекомбината. Быть взрослым мне расхотелось. В тот день, когда начальник объявил, что наша работа закончена, расчёт мы получим в бухгалтерии и милости просим на следующий год. Сжав в кулаке два червонца с монетами, я покидал пищекомбинат со смешанными чувствами. На новый велосипед денег всё равно не хватало, да и старый меня вполне устраивал. К тому же лимонад уже тоже приелся.

На следующее утро мы с приятелем и его отцом уехали на три дня на рыбалку на дальнее озеро. Через неделю я уже почти забыл о свёкле и пищекомбинате. Но я до сих пор помню, как потратил те деньги: в августе, по профсоюзной путёвке, я с мамой поехал в Киев и там в магазине"Электроника"купил первые советские электронные часы за 21 рубль. Столько времени прошло, а я это время до сих пор помню.