Кошка с Собакой

Алексей Свешников, 2009

Городская сага для взрослых, потрясающе остроумная повесть, с иронией и грустью описывающая жизнь и внутренний поиск молодого мужчины в современном обществе. История противостояния личности с навязанными стандартами. Тесное переплетение абсурдного и смешного, документальности и выдумки вместе с неподражаемым исполнением автора создают полное ощущение реальности происходящего и заставляют читателя чувствовать себя в эпицентре интереснейших событий.

В книге полностью сохранен авторский стиль

Охраняется Законом РФ «Об авторском праве и смежных правах». Воспроизведение книги любым способом, в целом или частично, без разрешения правообладателей будет преследоваться в судебном порядке.

1. Утро

Утро как всегда начинается с поиска чистых носков. Такова плата за холостяцкую свободу — ещё одного демократического завоевания современной эпохи, в моём представлении находящееся где-то между горой грязного белья и стопкой DVD с порнухой. Но все сравнения и аналогии меркнут, если вы с бодуна. И с какого! Перманентное состояние двуногой материи: емцэквадрат плюс цэдваашпятьоаш. Ходячий заряд отрицательного позитива и потенциального сблёва. В том, что не помнишь вчерашнего — благо! Ибо не стыдно. Горе всякому, кто с утра пытается расковырять свою больную черепушку в попытке восстановить похождения прошедшей ночи. Ничего интересного там стопудово нет. И надо это мне?

— Надо! — упрямо отвечает внутренний голос и поднимает меня в вертикальное положение.

Внутренний компас чётко выводит на линию «кровать — ванная» и тут же включается внутренний автопилот. Необходимо дотянуть!

Вы не пробовали чистить внутренние зубы и при этом внешне спать? Уверен, что пробовали, поэтому поймёте о чём я. Но мне на ваше понимание — насрать, голова болит что твой пиздец. То есть очень сильно. И не болит даже, а трещит как старая покосившаяся трансформаторная будка, стоящая в забытом всеми посёлке, где-нибудь в середине европейской части нашей страны и мечтающая о веерном отключении как о конце всех мучений на этом свете…

И ещё меня нереально выворачивает от слова «внутренний»!

— Есть носки чистые? — Превозмогая головную боль, кричу в пространство.

— Опять нажрался, скотина?

Моя кошка… очень интересный человек! Она всегда находит нужные и точные слова для объяснения любой ситуации. Даже, скажу больше — всегда, как выразился классик, «зрит в корень», заглядывая в самую суть своими кошачьими глазами, бездонными, как египетская ночь. Но у меня на полемику сил нет и поэтому я хриплю последний, как мне кажется, в этой жизни раз:

— Носки.

Вложив всё, что оставалось, в этот зов о помощи, окончательно слабею, да так, что хватаюсь руками за раковину. Но поздно — бьюсь лбом о зеркало, оставляя на гладкой беспристрастной поверхности жирный отпечаток. Хорошо хоть не разбил… Фокусируюсь на своём отражении. То ли из-за жирного пятна, то ли из-за чего-то ещё, но выгляжу очень мутно. Всматриваюсь, напрягая глаза так, что начинаю бояться, как бы они не лопнули.

Наконец, в зеркале начинает проступать до боли знакомое лицо. Прекрасно понимаю, что даже если побреюсь, моложе оно не станет. И от этого почему-то грустно. Но бриться надо, на работе нужно быть в форме. Руки дрожат и во всём теле присутствует соответствующая моему состоянию расхлябанность и раскоординация. Причём на всех уровнях, от физического до умственного. Но задуманное не остановить — рискуя освоить профессию пластического хирурга, кое-как скоблю щетину. После — под душ.

Когда вылезаю, на табуретке волшебным образом появляются носки и трусы. Чистые и выглаженные. Они лежат аккуратным столбиком, а сверху их заботливо прикрывает полотенце. Из кухни тянет крепким кофе.

Такой кофе может сварить только собака. Бля буду, бог есть, и у него — четыре лапы.

За столом уже более-менее начинаю соображать.

— Как я вчера?

Вопрос философский. Тем более что ответ известен заранее. Как, как? В говно, естественно!

— В говно, как же ещё.

Это собака. Говорит спокойно и торжественно, как будто читает вслух газетный заголовок. Тем более что как раз газету она перед собой и держит.

— Понятно… А в газете какие новости?

Собака отрывается от чтения и смотрит на меня поверх газетного листа:

— Про тебя ничего.

— Ну и, слава богу!

— Рубрика «Цирроз. Первое знакомство.» за тобой зарезервирована, не расстраивайся. — Ободряет кошка.

— Какое «первое»? — Собака не согласна, — Там уже разведение белочек в домашних условиях. Профессию скорняка не желаешь освоить или, может, таксидермиста?

— Всё, на что меня хватит — это на жилетку. Из ваших шкур. А если будете доставать, то дальше варежек никаких реинкарнаций.

Но всё это — не по злобе. Если у вас сложилось впечатление, что в моих отношениях с ними пробежала кошка, категорически заявляю — это не так. Они переживают за меня, не хотят, чтоб я скатился в пропасть. Останавливают, когда надо и когда не надо. Приходят на помощь в нужный момент и в ненужный особенно. А что до разговоров, то, конечно, может и перегибают местами, но ведь искренне! Я же просто стараюсь не остаться в долгу.

— Кофе — зашибенный! Как ты его умудряешься делать?

— Секрет фирмы.

— А кроме шуток?

— Ты когда зёрна кофейные покупаешь в магазине — на цену смотришь?

— Нет.

— А если бы смотрел, то знал бы, что они самые дорогие.

— Так ты же мне всегда говоришь какие брать…

— Поэтому и говорю, чтоб говна не покупал…

— Ну, теперь вкратце по вчерашнему вечеру — что было? — я начал постепенно пододвигать беседу к чёрной дыре, зияющей в моём мозгу.

— Значит так, — кошка кладёт морду на стол и, растекаясь в улыбке как масленичный блин, начинает рассказывать, — пришёл сам, и даже (!) на своих двоих.

— Ура!

Я очень искренне обрадовался, как пионер, которому сообщили, что он принёс больше всех макулатуры.

— Но сразу же упал.

Чёрт, это уже хуже. Я потрогал нос — вроде, не болит.

— Не рожей, а бочком, вдоль косячка.

— Какого косячка? — подозрительно спрашиваю.

— Дверного.

— И всё?

— Ну как же всё? Карту Европы заблевал, что в коридоре на стенке висела, чем-то тебе страны Бенилюкса не угодили особенно. А теперь начинается самое интересное. Штаны в студию!

Кошка изображает лапами барабанную дробь, а собака извлекает из корзины с грязным бельём штаны, брезгливо отворачиваясь. Пропадают в них драматические актёры…

Смотрю на штаны, в том месте, где ширинка, всё подозрительно испачкано.

— Что это? — осторожно спрашиваю.

— Штаны… — выдерживает паузу кошка, а у самой от удовольствия аж глаза щурятся.

Медленно считаю до одного и спрашиваю ещё раз:

— Вижу, что не костюм химзащиты, что за инородная палитра? — и пальцем показываю, для верности.

— Это не палитра, а помада, Кустодиев ты наш.

— Ну, помада — это очень даже ещё ничего. — Пытаюсь оправдываться.

Сам же думаю — ну и хорош же я вчера был! И ведь не помню ни херища! Как Шилов.

— Тётю с собой приволок? — пытаюсь всё же добиться более конкретной информации.

— С собой, с собой… Между прочим, где ты её нашел?

— Не помню, — честно признался я. — Может, сама прибилась…

Мохнатые начинают ржать.

— Ладно, хватит, где она? В смысле, тётя.

— Ушла, что ей с тобой делать? Тирольский храп выслушивать или песни? — продолжая хохотать, отвечает собака.

— Песни?

Они проигнорировали мой вопрос.

— Но сначала, как честная женщина, она, конечно, сделала всё, что могла, — и кошка, тыкая лапой в штаны, загоготала ещё больше.

— Баста! Больше не намерен выслушивать ваше издевательство.

Я быстро (насколько позволял внутренний гирокомпас) оделся.

— За руль не садись! — напутствует собака.

— Кто сказал, что у меня руль? У меня штурвал!

И захлопнул дверь.

И нос к носу столкнулся с соседкой. Вроде Мариной зовут. Замужем. Опять же по неподтверждённым данным.

— Привет! — Марина очень симпатичная, даже с бодуна. С бодуна, естественно — я.

— Здрасьте… — я на всякий случай отвечаю осторожно, мало ли она вчера видела меня. Дышать тоже стараюсь куда-то в бок и вверх.

— Не вы вчера песни пели ночью?

— Вряд ли, — ни хуя себе! Думаю. — У меня слуха нет.

— Да? — Марина очень недоверчиво смотрит. — Как раз это мне и запомнилось…

Конфуз, однако… Что же я мог петь?

— А что за песня была?

— «Вставай проклятьем заклеймённый.»

— Я даже слов таких не знаю, может, телевизор у кого-нибудь? Или соседи из семьдесят третьей?

Соседи эти, кстати, могут меня спасти. Племя синегалов в резервации, корпункт агентства Синьхуа. У Марины с ними стена общая, а мне повезло.

Но ей, видимо, не повезло ещё и со мной:

— Может, конечно, и соседи, но только, если вы их к себе в гости приглашали.

— Это исключено, у меня высокие моральные и этические устои.

— Может вчера они пошатнулись?

— Устои? — уточнил я и сам немного пошатнулся, как вчерашний устой. А если и дальше продолжить эту игру в слова, то как раз «устоя» вчера и не было, был «упадок». И какой упадок! Полное падение индексов. Обвал! По всем роутерам. Насдаки, Никкеи, Доу Джонсоны — все поросли медным тазом.

— Ну, не знаю, что там у вас ещё шатается, мы про устои разговариваем… Марина очень кстати прервала мой поток сознания — меня уже начинало уносить.

— Всё под полным и абсолютным контролем. Даже больше скажу, — я доверительно понизил голос, — никаких отклонений от генеральной линии!

— Ну-ну. — И она пошла к лифту.

Неудобно получилось с Мариной. Выходит это я ещё и хороводы водил. Как же так я в таком отрубоне-то оказался? И ведь не первый раз, наверное, у меня такие залёты. Как теперь с ней разговаривать на общие темы после такого? Надо срочно исправлять положение! Как гласит старая китайская пословица — «выбирай не дом, а соседей». Раз, получается, соседи у меня уже есть, то хотя бы надо, чтоб отношения были человечьи…

Чтоб не дышать на неё перегаром, пошёл по лестнице. Очень высоко я живу — внезапно до меня дошло. Давление поднялось, а я ещё и кофе пил. Не подвёл бы мотор.

На улице посмотрел Марине вслед, сквозь кусты. Надо будет как-нибудь извиниться. Песню может ей заказать?.. На радио?..

На машине я, естественно, не поехал — поймал тачку. Стёкла запотели сразу.

— Употребляли? — с завистью спросил водитель, мужичонка лет сорока в ядрёных очках.

— Было. — Я не хотел развивать эту тему. Не выходил из головы мой внезапно проснувшийся вокальный дар. Да и воспоминания об алкоголе вызывали желудочные судороги.

— Эх, — водила сглотнул слюни, — А я уже десять лет не пью.

— Что так? — зачем-то спросил я.

— Завязал!

— Совсем что ли? — я не поверил.

— Ни капли! Раньше, конечно, пил будте-нате! А потом решил, что хватит, здоровье — одно.

— Поступок! А я вот пока не созрел.

— Не дай бог прижмёт эт самое, — он похлопал себя слева по ребрам, имея в виду сердце. — Сразу созреете.

— Лучше без напоминаний со стороны организма.

— Это точно! Но у нас ведь как? Пока гром не грянет… Верно же говорят: В России неожиданно наступила зима. Это ж менталитет, тут не попрёшь — гены! У нас либо кнут в виде палки, либо полный развал в виде перестройки. Нет середины! Откуда у нас слово «экватор»-то в языке? Случайно занесли, наверное, как заразу какую…

На такой неожиданной философской ноте мы приехали.

На работе меня сразу атаковали со всех сторон. В порту зависли документы на пять контейнеров, фуры под погрузку не приехали, не вышла уборщица, кто-то опять смотрел порнуху через инет. Я молча прошёл в кабинет и сделал вид, что изучаю почту.

Когда дурнота унялась, предпринял попытку работы. С порнухой всё было просто — её смотрел я. С уборщицей тоже не проблема, срать меньше надо. С машинами уже хуже. Какой-то пидарас в Москве так составил договор, что теперь клиент имеет право ебать нас за любое отклонение в графике. Скорее всего, за такие выдающиеся логистические успехи московский мудак получил хуеву гору бонусных конфет и пряников, с чем я его, конечно же, от души поздравлю, при случае, если когда-нибудь до него доберусь. И с тех пор попытки перефутболить счета превращаются в извечный геморрой с переменным успехом. Везде работают жадные и умные люди. Спасает только хорошее отношение с моим «визави» у клиента. Собственно, с ним я вчера и начал нажираться. Снимаю трубку:

— Виктора Георгиевича, пожалуйста.

— Соединяю.

О-о-очень долгая пауза и опять женский голос:

— А кто его спрашивает? У него сейчас совещание.

— Алексей Николаевич его спрашивает, у которого тоже сейчас совещание.

— Хорошо, попробую ещё раз. Не вешайте трубку.

Наконец, слышу Витькин голос.

— Да?

— «Ну, здравствуй, Афанасий, здравствуй, голубчик».

— «Проверка — она всем проверка».

— На дорогах… Как состояние?

— Чувствую возраст.

— У нас тут полное биде, не успеваем тебя отгрузить.

— Что такое?

— Динамят транспортники.

— На всех направлениях?

— Воронеж — хуй догонишь — в смысле сломался прям у нас на территории, — начал я придумывать сходу, — На далёкий город Апатиты, замена нужна — протекает контейнер.

— А какой объём там?

— Двадцатка…

— А по остальному чего?

— Остальное, в принципе, не особо критично. Но с этими двумя однозначно не успеем.

— Хуёво, что «железка» подвиснет… Воронеж подождёт.

— Давай я с Гепатитами напрягусь, как герой олимпиады, а Воронеж мы табаним?

— Идёт…

Разобравшись с делами, перехожу к наболевшему:

— Опохмелился уже?

— Ага, у меня на работе есть НЗ, да и секретарша — лапочка.

— Везёт. Мы вчера на какой ноте расстались?

— До диез — ты «с», а я «без». С Клавой какой-то ты усвистал, не помнишь?

— Не-а. Досадная потеря памяти. Ладно, давай, если что изменится — позвоню.

С контейнером у меня был запасной вариант, его я и использовал, а Воронеж в который раз был отодвинут на завтра. К обеду всё пришло в свою норму, и я стал засыпать. Так и промаялся до вечера. По дороге домой зарулил в магазин. Продуктовая корзина — коньяк и сосиски. Засмотрелся на тётку за кассой — очень неплохая кассирша работает, когда-нибудь я до неё доберусь.

Дома уже порядок, всё постирано, поглажено, убрано. От вчерашнего беспредела и следа не осталось. Я удовлетворённо пофтыкал на такую благодать.

— Как дела? — кричу с порога.

— В Багдаде всё спокойно. Зло перевезли в Гуантанамо. Чую сосиски? — отзывается собака.

— Верно. Нюх старого охотника всё также тонок.

— Это кто у нас «старый»? Сам-то уже как пескоструйный аппарат.

— А я ещё и коньяк чую, — язвит кошка.

— Коньяк — это святое, «ром — молоко солдата».

— Как на работе?

— «У Манохина трубы лопнули», как может быть на работе? Тяжело.

— Опохмелялся?

— Не, я не умею.

— Значит, ещё не всё потеряно! Разум пытается сделать из тебя гомо-сапиенса.

— Вот только «гомо» не надо!

— Это латынь!

— Я только «по-французски» понимаю.

— Штаны, кстати, плохо отстирались, полиглот.

— Хуй с ними, новые куплю.

— Ты без нас и кольцо парашютное не дёрнешь, а с тобой в примерочную мы не пойдём.

— Без сопливых обойдусь.

— Без сопливых-то, может, и обойдёшься, а вот без нас тебе на ногах точно не устоять!

— Всё время забываю, что вы на четырёх по жизни…

— Ну ты тоже на двух не всегда…

— Вчера особенно… — заржала кошка.

— Хватит уже стыдить! Я морально самоуничтожался на работе почти девять часов. Проводил внутренние духовные изыскания с пользой для общего дела, между прочим! Удваивал ВВП, невзирая на лица. Разрешал потенциальные конфликты и искал выход из затруднительных ситуаций.

— И в чём польза от твоих Достоевских самокопаний?

— Как в чём? Осознал… Встал на путь исправления. Впредь обязуюсь и так далее…

— Ты-то?

— Я-то!

— Нам только не заливай. Проходили уже твою морально-этическую перестройку не раз.

— «Перестройка» для меня синоним слова «предательство», — я вспомнил сегодняшнего очкастого водителя, — И не только для меня кстати.

— Сейчас не об этом… И что за манера всё в одну кучу смешивать?

— Это он из-за нецелостности натуры, — объясняет собака. — Да и после таких жертвоприношений Бахусу трудновато держать какую-то одну линию рассуждения. «Ментальный тремор», как я это называю.

— И это всё я выслушиваю в своём доме! — я театрально воздел руки к небу.

— И актёришка так себе, — добила, оглядев меня, кошка, — хуёвенький…

Наконец я добрался до кухни. Достал из холодильника кастрюлю макарон, я всегда варю макарон побольше, чтоб хватило на неделю. Очень удобно. Идею позаимствовал у художников Митьков. Только у них зельц был с хлебом, да ещё и на целый месяц, а я решил на макаронах остановиться. Чтоб за копирайт не платить. С удовольствием поужинал макаронами с сосисками да под коньячок. Естественно, вместе с животными. Те прутся от этих сосисок со страшной силой. Макароны тоже едят, но без фанатизма. Как говорит кошка — «чисто для углеводов». Уже после чая меня окончательно отпустило, и я обрёл кондиции нормального человека. Теперь можно и ящик зазырить.

Вечерний просмотр телевизора обычно начинается с дебатов. Дело в том, что у нас разные вкусы. Кошка любит футбол, собака обучающие каналы, я телик ваще не смотрю. А вместе они любят передачи про рыбалку. Этой рыбалкой они меня заёбывают до фиолетового заикания. Информация о том, что плотва лучше клюёт после того как пять пьяных рыбаков поссут с лодки за борт, меня абсолютно не цепляет. Да и к ловле жереха нахлыстом я тоже равнодушен. Эти же спорят до усёру, даже несколько раз порывались позвонить на передачу с целью внести коррективы, явить, так сказать, миру своё видение данного вопроса. По-моему, тогда речь шла об окуне, или краснопёрке?

В этот раз почему-то все воткнулись в новости. Посмотришь — всё заебись. На улицу выйдешь — хуй знает, где они снимают свои репортажи… Мы как раз на сюжет про взятки попали, кто-то кому-то какие-то деньги даёт, его потом хватают, он эти деньги съесть пытается. Долбоебизм. Я, когда такие вещи (про взятки) смотрю, один вопрос себе задаю:

Где, блядь, эти люди?! Почему мне никто никаких взяток не даёт?

Хотя есть такое поверье, что если тебе начали взятки давать, то, значит, бабы давать перестали. А к этому вопросу я очень чувствительно подхожу.

— Футбола нет? — осторожно спрашиваю.

— Через час «Мясо» с «Конями». — Кошка от нетерпения даже хвостом заколотила по полу.

— За кого болеешь?

— За Питер болеем, — с лёгким упрёком отвечает кошка и объясняет тут же. — То есть за ничью и за жёлтые карточки.

— А за красные-то чего ж не болеем? — язвительно спрашиваю.

— Вслух не говорю, чтоб не спугнуть. Фарт — это дело такое…

— А ты как, тоже будешь смотреть? — к собаке обращаюсь.

— Посмотрю, матч — больно важный.

— Сговорились?

— Почему сразу во всём надо искать заговор? Это вам надо, батенька, к психиатру!

— Вы доведёте!

— Если бы не мы, то ты бы уже давно там был.

— Ни фига подобного, я чертей по квартире ни разу не гонял!

— Это вопрос времени, а на данный момент основную нагрузку по терапии несём мы. Мы — тот самый сдерживающий фактор, заставляющий балансировать на краю бездонной пропасти.

— Ну, чего уж сдерживать? Толкайте… Как Садко — пня под жопу и за борт. Гусли только не забудьте дать с собой и самоучитель.

— Жить негде будет, а мы привыкли к хорошему. К теплу домашнего очага, так сказать.

— А ко мне, значит, не привыкли?

— Ну куда мы без тебя?

У меня потеплело на сердце. Понятно, что, конечно же это просто трёп, но всё равно приятно, даже такому асоциальному типу, как я.

Подумал о подруге, от которой осталась только помада на штанах:

— Тётя-то хоть не страшная была?

— Как обычно.

— А какие обычно?

Кошка состроила гримасу, мол, ну и дела, с кем приходится жить.

— Каков поп таков и приход!

— Вижу, от вас ничего не добьёшься, пойду я спать, телик только убавьте, чтоб не орал.

— Перед сном не споёшь?

Ну что про них сказать?… Это не звери — это сволочи!