Десять дней октября

Алексей Поселенов (2023)

Книгу можно отнести к категории философского романа, и рассчитана она в первую очередь на думающего читателя. По большому счету, это книга о любви, но не только между мужчиной и женщиной, а о любви к жизни, о любви к людям. У тридцатилетнего Артема Сотникова рушится семейная жизнь. В один день он узнает об измене жены и предательстве близкого друга. Решив какое-то время отдохнуть от навалившихся проблем, Артем берет отпуск и уезжает к своему родному дяде в деревню, где когда-то родился и вырос. Рассказав дяде о своих трудностях, он неожиданно для себя сталкивается не с поддержкой, а с критическим взглядом на свои проблемы. Последующие события заставляют его пересмотреть свои взгляды на жизнь. Структура романа построена так, что одна глава содержит в себе события одного дня. При этом главы, в которых с главным героем происходят разные события, где он встречается с разными людьми, чередуются с главами, в которых происходит обсуждение самых разных жизненных вопросов.

1 октября

Осень лишь тогда можно назвать золотой, когда в небе ярко светит солнце, а жёлтые листья берёз и осин особенно жизнерадостно смотрятся на фоне сочной и глубокой синевы неба. Но если над головой от края и до края растянулась серая хмарь, если низкие тучи беспрестанно сыплют на землю дождливую морось, если негде спрятаться от пронизывающего холодного ветра, то такую осень хочется назвать не золотой, а ржавой, несмотря на то что на деревьях всё те же самые листья. Впрочем, нет. В такие моменты они темнеют, тяжелеют и, срываемые ветром, сбиваются в мокрые кучи на тротуарах в ожидании, когда хмурый дворник сметёт их куда-нибудь подальше с глаз долой.

В один из таких ржавых и мокрых осенних дней Артём Сотников, втянув голову в поднятый воротник, сидел на лавке под широким навесом возле здания городского автовокзала. Можно было войти внутрь, где хотя бы не было ветра, но ему не хотелось.

Висевший на столбе динамик щёлкнул, и дежурный женский голос ровным тоном выдал очередную информацию: «Вниманию пассажиров! У перрона №4 начинается посадка на автобус, следующий по маршруту…» Затем были названы три населённых пункта, конечным из которых был небольшой райцентр, куда и направлялся Артём.

Поёжившись, он хмуро глянул в сторону перрона №4, к которому с разных сторон потянулись люди. «Ещё покурить успею», — подумал Артём, доставая из мятой пачки сигарету. Через минуту к перрону не спеша подкатил старый «МАН», ещё через минуту к нему от вокзала проковыляла толстая тётка в форменной синей куртке с вышитыми на груди жёлтыми крылышками, ещё через минуту очередь медленно поползла внутрь автобуса.

Когда от очереди оставалось два человека, Артём ещё раз затянулся, затушив, бросил окурок в урну, подхватил на плечо спортивную сумку и пошёл в автобус. Усевшись на своё место у окна, он пихнул сумку ногой под сиденье, откинулся на спинку и устало закрыл глаза. Прошлой ночью он почти не спал и надеялся сейчас выспаться в дороге.

Толстая контролёрша напоследок окинула полупустой салон безразличным взглядом, что-то пометила в своих бумагах и вышла из автобуса, буркнув себе под нос: «Счастливого пути». Водитель закрыл дверь и стал аккуратно выруливать с привокзальной площади на улицу.

«Наконец-то, — подумал Артём. — Поскорее уже свалить отсюда к чертям собачьим». Он крепче закрыл глаза, но почувствовал, что сон вряд ли придёт быстро. События вчерашнего вечера не хотели идти из головы.

Вчера после работы он нигде не задерживаясь пришёл домой, как обычно, в начале седьмого. Ни жены, ни дочери не было. Подождав до семи, Артём разогрел утрешнюю картошку и без настроения поужинал, стоя прямо у плиты. Звонить жене и спрашивать, когда она придёт, он не стал. Слишком часто последнее время случалось так, что её то сверхурочно оставляли на работе («Ой, у нас опять аврал сегодня!»), то она встречала подругу, которую «сто лет не видела» («Зашли в кафешку, поболтали немного»), то заходила маму попроведать («Она позвонила, что-то неважно себя чувствует»).

Артёму это, конечно, не нравилось. Он подозревал, что жена банально врёт, но до последнего пытался гнать прочь дурные мысли. Он что-то говорил ей, пытался убедить, что надо в первую очередь торопиться домой, что у них семья, но всё было без толку.

С Эльвирой они жили уже девять лет. Правда, с полугодовым перерывом, когда после пяти лет совместной жизни они всё же разбежались, но, помыкавшись с полгода поодиночке, вновь сошлись, решив, что вместе им всё же будет лучше. Артём тогда был безумно рад, думал, что все проблемы позади, что вот сейчас-то они, поумневшие и повзрослевшие, заживут спокойно и счастливо и будут жить так, как говорится, «до самой старости». Тем более ведь была дочка, в которой Артём души не чаял. Маленькая Полинка характером во многом походила на отца: такая же спокойная и миролюбивая, она, будучи совсем младенцем, никогда не закатывала родителям истерик, а став постарше с удовольствием помогала по дому — мыла посуду, пылесосила, вытирала пыль.

Артём, сам выросший без рано ушедшего из семьи отца, как-то сказал себе, что в лепёшку расшибётся, но сделает всё, чтобы его дочь не росла безотцовщиной. Но если бы всё зависело только от него… После свадьбы Эльвиры хватило лишь на год. Впрочем, она не отличалась лаской с самых первых дней их семейной жизни, но всё же тогда соблюдалась хоть какая-то видимость благополучия. Однако уже через полгода после рождения дочери, когда жена вернулась из короткого декрета на работу, её словно подменили, и Артём совершенно отчётливо почувствовал резкое охлаждение с её стороны.

Когда он пытался выяснять отношения, то в ответ слышал лишь: «Я есть готовлю? Я твои вещи стираю? Чего тебе ещё от меня нужно?» Несколько лет он как-то терпел всё это, надеясь непонятно на что, но потом плюнул и подал на развод. Как выходило сейчас, не последний.

Кстати, тогда ему запомнился один случай. Его мать незадолго до того развода приходила к ним, пыталась что-то говорить, увещевала и сына, и невестку. Впрочем, все её слова о трудностях одинокой жизни разбивались о простое заявление Эльвиры: «Знаете что, Галина Трофимовна, вы двоих детей одна вырастили, я уж с одной как-нибудь справлюсь». Так вот, зайдя как-то в комнату к внучке, Артёмова мать сказала той: «Полинушка, ты бы, может, хоть папе с мамой сказала, чтоб они жили хорошо да не ссорились». На что Полина, которой только-только исполнилось четыре годика, как-то совершенно серьёзно и спокойно ответила: «А мама с папой жить не будут. Мама папу не любит».

После того как они расписались повторно, Эльвиру снова хватило ненадолго. Уже так же через полгода начались «задержки на работе» и прочая ерунда.

— Слушай, я не понимаю, ты зачем второй раз замуж за меня пошла? — сердито спрашивал жену Артём. — Ведь у нас не семья, а так — видимость какая-то, профанация.

— Я не думала, что так получится, — недовольно кидала через губу Эльвира и уходила в другую комнату.

Где-то на задних рядах захныкал ребёнок. Артём открыл глаза. Автобус размеренно катил по загородной трассе мимо чёрных мокрых полей и таких же мокрых берёз, на которых болтались под ветром остатки жёлто-коричневой листвы.

Дождь усилился, и на боковом стекле тонкими иголочками часто вспыхивали мелкие капельки. Со стороны водительского места доносилась музыка какого-то радиоканала. Артём глубже засунул руки в карманы и снова закрыл глаза.

Вчера, поужинав в одиночестве, он уселся перед телевизором с кружкой чая и стал переключать каналы один за другим. Хотелось отвлечься, но внимание ни на чём не останавливалось. В голове крутились лишь нерадостные мысли об Эльвире.

Около девяти во входной двери послышался звук вставляемого ключа. Через секунду — короткий звонок. Артём открыл дверь, это была жена. Мельком глянув на мужа, она вошла и стряхнула капли с полузакрытого зонта прямо на пол:

— Ты уже дома?

Артём пожал плечами:

— Ну, а где мне быть? Естественно, дома. А где Полина?

— Я сегодня маму попросила, она её к себе со школы забрала.

— А ты?

— Что — я?

— Почему ты не забрала?

— Слушай, что за допрос опять, а? Чего ты меня всегда контролируешь?! Прямо какая-то передача «Что? Где? Когда?». Надоело, — недовольно дёрнула плечами Эльвира.

Раздевшись, она пошла в зал и, став у шкафа, стала вынимать из ушей серёжки.

— От тебя вином пахнет, — нахмурился Артём. — Где ты была? Ты же знаешь, что мне не нравятся эти твои постоянные задержки то на работе, то ещё непонятно где.

Уперев руку в бок, Эльвира закатила глаза к потолку и долго выдохнула:

— О-о-ой… Как меня это всё достало… Послушай, когда я что-то говорю или что-то делаю, я не хочу думать о том, как ты будешь на это реагировать.

— Как это? — Артём зажмурил глаза и тряхнул головой. — Это что же тогда получается? Какая же это будет семья, если одному наплевать на другого? Слушай, я не понимаю, почему ты так поступаешь?! Я ведь тебя люблю! Неужели тебе всё равно?!

Снова протяжно вздохнув, жена медленно, как к надоедливой мухе, повернулась к мужу. Глаза её смотрели холодно, с каким-то высокомерным пренебрежением.

— А я тебя — не-лю-блю! — громко и отчётливо произнесла она по слогам. — Понятно?!

Откуда-то снизу, из живота, в голову Артёму ударила горячая волна, а грудь будто сдавило обручем. Дыхание у него перехватило, но уже через мгновение внутри словно сорвалась взведенная до упора пружина. Не помня себя от злости он стиснул зубы, быстро шагнул вперёд и… дал Эльвире хорошего пинка по тому месту, на котором обычно сидят.

Пинок получился что надо, поскольку та довольно высоко подскочила на месте. Высокомерие и пренебрежение, которыми секунду назад она одарила мужа, моментально испарились из её глаз, и их место заняли испуг и растерянность. Впрочем, уже через пару секунд она бегом кинулась в коридор, где был телефон.

— Алло, полиция! Меня муж избивает! Алло, да… Я говорю, меня муж избивает! — кричала она в трубку. — Что? Адрес? Записывайте! — И она продиктовала адрес, после чего убежала на кухню, плотно закрыв за собой дверь.

Артём же, дав жене пинка, вдруг ощутил внутри полную опустошённость и апатию ко всему происходящему. Сев на диван, он выключил продолжавший болтать всё это время телевизор, откинулся на спинку и закрыл глаза. Ему не хотелось даже шевелиться. В голове крутилось только: «Это всё, всё, финиш…».

Полиция приехала довольно быстро. Минут через пять квартирную тишину нарушил долгий, наверное, даже слишком уж долгий звонок в дверь. Он ещё не успел затихнуть, а Эльвира уже впускала в квартиру приехавший наряд.

— Да, это я звонила, — решительным голосом начала она, — меня муж избивает.

Артём, по-прежнему не двигаясь, сидел на диване с закрытыми глазами.

— Где он? — послышался мужской голос.

— Муж? Вон там, в зале.

Артём открыл глаза и повернул голову в сторону коридора. В зал не спеша вошёл пожилой капитан с серьёзным лицом, а за ним молоденький сержант с автоматом на плече. Глянув на спокойно сидящего Артёма, капитан спросил Эльвиру:

— Он, что ли?

— Он, — коротко бросила та и поджала губы.

Капитан, похоже, ничего не понимал. На сердитой молодой женщине явно не было никаких следов побоев, да и выглядела она вполне неплохо — нарядная, с макияжем, с аккуратной причёской. Сидящий на диване парень тоже не подавал никаких признаков агрессии, и, судя по всему, был абсолютно трезв.

— Объясните, пожалуйста, подробнее, что случилось?

— Он меня пнул.

— Один раз, что ли, пнул? Куда?

— Куда-куда… Пнул и всё, — гневно сверкая глазами, затараторила Эльвира.

— Это так? — повернулся капитан к Артёму.

Тот кивнул:

— Ага.

— Один раз пнул и всё?

— Один раз и всё.

Капитан окончательно растерялся. Похоже, таких «избиений» он в своей практике ещё не встречал.

— Ну так и что? Разве это «избивает»?

— Извините, — повысила голос Эльвира, — вам надо, чтоб он меня покалечил, что ли?!

— Гм, — смутился полицейский, — да нет, я не об этом. — Он обвёл глазами присутствующих. — Так, протокол, что ли, составлять?

Артём молча пожал плечами. Капитан посмотрел на Эльвиру:

— Может, сами разберётесь? Он вроде не буянит, не пьяный. Что делать-то будем?

— Вы меня спрашиваете, что вам делать? — Эльвира гневно зыркнула на полицейского. — Делайте что там у вас полагается в таких случаях.

Капитан развёл руками:

— Как хотите. Заявление писать будете?

— Буду.

— Ну ладно. Где тут у вас присесть можно?

— На кухне, там стол есть. — И Эльвира повела капитана в кухню. Сержант остался в зале.

Артём встал и, взяв сигарету с зажигалкой, молча пошёл на балкон.

— Погодите, — подал голос молоденький полицейский, — на балкон нельзя.

— Это почему ещё? — хмуро поинтересовался Артём.

— Ну нельзя и всё.

— Что, боишься, что убегу? Не бойся, здесь высоко. Только я не курю в квартире, понимаешь? — И, открыв дверь, Артём вышел на балкон.

«Дожил, — мрачно подумал он, затягиваясь сигаретным дымом и глядя на проходящие внизу по мокрой и тёмной улице машины. — За девять лет пальцем не тронул, а тут раз дал пендаля под зад, так заблажила сразу — помогите! муж избивает! Да уж…» Дождь залетал на балкон и холодно колол Артёма в лицо, но он не замечал эти капли, безучастно вертя сигарету пальцами.

Сержант подошёл к окну и из комнаты наблюдал за ним. Через пару минут он постучал пальцем по стеклу и махнул головой, показывая, что Артёма зовут. Щелчком бросив окурок в темноту, тот вернулся в комнату.

Капитан сидел на кухне за столом, перед ним лежал заполненный протокол и заявление. Эльвира стояла у окна, сложив руки на груди.

— Ну что… — устало вздохнул полицейский. — Протокол я, конечно, оформил, и формально мы должны его сейчас забрать с собой, — он кивнул на Артёма, — но вы понимаете, что если мы его увезём, то потом надо будет на работу ему сообщать, у него неприятности будут.

Он обращался больше к Эльвире, а не к Артёму. Ему он, судя по всему, в глубине души даже сочувствовал.

— Ты где работаешь? — спросил он его.

— В фирме одной строительной. В службе безопасности. — Артём сидел на табуретке напротив капитана и смотрел в пол.

— Ну вот, в службе безопасности. — Капитан повернулся к Эльвире. — За при́вод могут вообще с такой работы попереть. Подумайте хорошенько.

Та стояла молча, глядя злыми глазами прямо перед собой. Через минуту она промолвила всё тем же сердитым и решительным тоном:

— Хорошо, но пусть он при вас пообещает, что больше не тронет меня.

Артём поднял на неё безразличные глаза и тихо спросил:

— Да кто тебя трогает-то?

— А кто меня пнул, не ты, что ли?! — опять взвилась жена.

— Тихо, тихо… — капитан примирительно помахал ладонью. Затем глянул на Артёма: — Обещаешь?

Тот ухмыльнулся:

— Да чего тут обещать-то? Я её сроду пальцем не трогал.

— Ну сам ведь признался, что пнул её.

— Ну пнул. Первый раз за девять лет.

— Значит, больше не будешь?

«Детский сад какой-то», — подумал Артём, но вслух сказал:

— Не буду.

— Хорошо, тогда распишись вот здесь, что предупреждён о надлежащем поведении.

Артём не глядя расписался где-то на задней стороне протокола. Полицейский ещё что-то говорил Эльвире, та, нахмурив брови, кивала головой, что-то говорила сама, что-то подписывала, но Артём их уже не слушал. Он взял новую сигарету и опять ушёл на балкон. Полицейский с автоматом уже не следил за ним.

Когда наряд уехал, Артём достал из шкафа большую спортивную сумку, побросал в неё кое-какие вещи, бритву, зарядку для мобильника, взял паспорт и не говоря ни слова и не глядя на жену вышел в дверь. Он слышал, что она что-то сказала ему вслед, но не разобрал, что именно, а останавливаться и уточнять не было никакого желания.

«Куда сейчас?» — думал он, стоя на автобусной остановке. К матери идти не хотелось. Он жил у неё те полгода, когда они разводились с Эльвирой в первый раз. Она, конечно, и сейчас пустит к себе, но Артём хотел уехать куда-нибудь подальше, где было бы можно отвлечься от всего, забыться, не видеть никого из знакомых, прийти в себя и хорошенько обдумать как жить дальше.

Ещё стоя на балконе, он подумал о деревне, где родился и вырос. Была она в двухстах километрах от областного центра, где Артём жил сейчас. Из родни там почти никого уже не осталось, только двоюродный брат Пётр с семьёй да вдовый дядька, которого он не видел с тех пор, как вернулся из армии, то есть, считай, десять лет. Вот про него-то, про дядю Гену, Артём и подумал: а что, если к нему завалиться незваным гостем? Не выгонит же, всё-таки родной племянник. В крайнем случае, если с дядькой не получится, можно будет к Петру нагрянуть, пару деньков у него погостить да покуролесить. Ну и кое-какие одноклассники в деревне ещё остались, так что под забором ночевать не придётся. На том он пока и порешил, больше всё равно никаких идей в голову не шло.

На душе было пусто. Хотя нет, не пусто — там всё заполнила тягучая и холодная тоска. Артём понимал, что это — всё. После того, что произошло, после слов жены, открыто сказанных ему в глаза, никакой речи о семейной жизни с Эльвирой больше быть не могло. Но что тогда дальше?

Он вздохнул и посмотрел на часы — было уже без малого десять часов. К дядьке если и ехать, то, конечно же, только завтра, но сейчас-то всё равно надо где-то переночевать.

«Олегу позвоню», — подумал Артём и достал мобильник. Олег был его лучшим другом, они когда-то ещё до армии, в конце девяностых, вместе учились в ДОСААФ (которое тогда называлось РОСТО) на водителей, потом в одной команде призывались, два года служили в одном взводе в автороте, и на дембель уходили также вместе. После армии у них сохранились не просто приятельские, а настоящие дружеские отношения. Все проблемы — и житейские, и душевные доверяли друг другу, как брат брату. Да что там брат… С иным братом не всем поделишься, а тут — друг с большой буквы этого слова, с которым уже столько пережито!

В трубке послышалось: «Аппарат абонента выключен, либо находится вне зоны доступа». «Неужели и вправду на рыбалку умотал? — разочарованно подумал Артём. Олег говорил, что собирался куда-то далеко за осенним налимом. — Ладно, попробую позвоню Ильшату».

С Ильшатом Гариповым они вместе работали. Сотников был заместителем начальника службы безопасности в одной небольшой, но быстро развивающейся, строительной компании, и Ильшат формально был у него в подчинении, он был простым специалистом и курировал охрану различных объектов. Однако ещё в то время, когда Артём не был на этой должности и они с Гариповым были на равных, между ними завязались неплохие приятельские отношения, близкие к дружеским. Эти отношения таковыми и остались, несмотря на карьерный рост Артёма. Они частенько гуляли семьями в одних компаниях, приглашали друг друга на дни рождения, даже пару раз вместе встречали Новый год. Конечно, к Ильшату Артём относился не так, как к Олегу, но, если так можно сказать, он у него был второй по значимости в иерархии дружеских отношений.

Гарипов был дома. Когда Артём упавшим голосом объяснил, что ему надо где-то переночевать, тот без лишних разговоров позвал его к себе.

Автобус замедлил ход и свернул с трассы. Артём открыл глаза. Они подъезжали к первому транзитному городу. Повиляв по узким улочкам, «МАН» остановился у перрона небольшого автовокзала и, кашлянув, умолк. Дождь не переставал. Водитель набросил куртку, и, спрятав под неё какие-то бумаги, убежал в служебные двери, крикнув: «Стоим десять минут».

Артём вышел на улицу под навес, потянулся и достал сигарету. В животе заурчало. Дело подошло к обеду, а он толком не ел с утра. «Ладно, — подумал он, — потерплю. Приеду в райцентр — там перекушу, всё равно деревенского автобуса придётся ждать целых три часа, если, конечно, за это время расписание не поменялось».

Отойдя в сторону, он достал мобильник и набрал номер матери:

— Алло, мам, я тут решил отпуск взять, отдохнуть немного, так что ты меня не теряй. В деревню захотелось съездить, к дяде Гене, погостить у него маленько. Да ничего не случилось, так просто, развеяться недельку. Ну давай, пока… Не волнуйся. Я потом ещё позвоню.

Через несколько минут шофёр вернулся, и следом за ним в автобус потянулись выходившие покурить мужики. Артём сел на своё место, засунул руки в карманы и снова закрыл глаза.

Ильшат, впустив его в квартиру, молча кивнул на кухню: «Проходи туда». Его жена Марина, похоже, уже легла спать.

— Чай будешь? — спросил хозяин позднего гостя. — Или у меня коньячок есть. Может, по пять капель?

Он понял, что у Артёма что-то стряслось, но с расспросами не торопился. Тот на пару секунд задумался и потом кивнул:

— Давай по пять капель. Не помешает.

Ильшат достал небольшие рюмочки и начатую бутылку коньяка. Выставил на стол из холодильника тарелочку с нарезанным сыром и бужениной. Налив, он протянул свою рюмку к Артёму:

— Ну давай, за всё хорошее.

Выпили. Артём даже не почувствовал ни вкуса коньяка, ни его крепости.

— Я тебя не сильно стесню? Мне до утра только перекантоваться.

— Брось… Если надо, так и дольше можешь. У тебя что‑то стряслось?

Дверь в кухню приоткрылась и, щуря глаза от яркого света, заглянула Марина:

— Привет, Артём. Что-то случилось? — Она тоже села на табуретку у стола, тревожно глядя то на мужа, то на гостя. — Чего вы коньяк один пьёте? Давайте я хоть чаю вам заварю.

Артём улыбнулся:

— Привет, Марин. Ничего страшного не случилось, не переживайте. Так… Небольшие житейские сложности. Я ночку у вас переночую, если можно, а то к матери ехать не охота?

Марина серьёзно посмотрела на него:

— Когда сложности небольшие, то ночуют дома. А из дома уходят, когда сложности большие. Что у вас стряслось?

— Ну чего ты пристала к человеку? — Ильшат сердито посмотрел на жену. — Захочет — сам расскажет. Давай лучше ещё по одной.

— Да ничего, всё нормально. — Артём взял рюмку и невесело усмехнулся. — Просто, похоже, всё у нас с Эльвирой. Да не «похоже», а точно — всё! Финита ля комедия.

Он выпил и снова не почувствовал вкуса коньяка. Ильшат с Мариной переглянулись.

— Вот дела…

— Дальше уже некуда — финиш. — Артём подцепил вилкой ломтик буженины. — Давайте, ребята, я в подробности пока вдаваться не буду, просто поверьте, что других вариантов уже нет.

— Может, ещё всё наладится? — как-то жалобно протянула Марина, сделав печальное лицо. — У вас же дочка.

Артём горько улыбнулся:

— Да, дочка… Её-то всего жальче, если честно. Но я ведь от Полинки и не отказываюсь, а вот с Эльвирой мне дальше дороги нет.

— Ладно, мальчики, не буду вам мешать. Посидите вдвоём, поболтайте, только на это не налегайте сильно, завтра же на работу, — кивнув на коньяк, Марина встала.

— Да не бойся, — успокоил её Ильшат. — Так… По одной ещё, не больше.

— Спасибо, Марин, — Артём снова улыбнулся хозяйке. — Не переживай, всё хорошо будет.

Они посидели ещё немного, выпили по третьей. Постепенно Артём в общих чертах обрисовал другу события вечера.

— М-да уж, дела… — сочувственно протянул Ильшат. — Может, ещё? — показал он на коньяк.

Артём отрицательно покачал головой:

— Нет, не хочу. Надо с ясной головой завтра встать. Отпуск буду просить на месяц. В деревню хочу уехать, развеяться немного. Да и обдумать всё надо в спокойной обстановке.

— Так у тебя же не по графику сейчас.

— Да я понимаю, но, думаю, уболтаю шефа.

Посидели какое-то время молча, отхлёбывая чай.

— Слушай, Артём, — как-то неуверенно начал Ильшат, — это точно, что ты с Эльвирой разбегаешься?

Тот поднял на товарища глаза и пожал плечами:

— Гм… А как ты себе представляешь нашу с ней дальнейшую жизнь после всего, что я тебе рассказал? Конечно, точно.

— Я просто тогда тебе ещё одну вещь скажу. Чтоб у тебя, так сказать, была бо́льшая ясность всей картины.

Артём удивлённо посмотрел на Ильшата:

— Не понял, ты о чём? Какая ясность?

— Ну… это Олега касается.

— Олега? А что с ним не так?

Ильшат и Олег знали друг друга, так как вместе бывали на нескольких вечеринках у Артёма с Эльвирой. Дружить они, конечно, не дружили, да и приятелями не были, а были знакомы лишь как общие друзья Артёма, не больше.

Ильшат молчал, не глядя на своего гостя и не зная, как лучше начать. Его широкие ноздри раздувались, он нерешительно поёрзал на табуретке.

— Ну продолжай, раз начал. А то заинтриговал и умолк. — Артём с интересом смотрел на друга. — Чего там с Олегом?

— Ты же давно с ним дружишь? — глянул исподлобья Ильшат.

— Да уж лет двенадцать-тринадцать. Ещё до армии познакомились. А что?

— Хорошо его знаешь? Уверен в нём?

— Слушай, ты вопросы какие-то задаёшь… Говори прямо, что случилось-то? — Артёма начала раздражать такая нерешительность товарища.

Ещё немного помявшись, Ильшат всё-таки выдавил из себя:

— Ну, в общем, я их с Эльвирой несколько раз вместе видел.

На кухне на какое-то время повисла тишина.

— Продолжай, — через несколько секунд тихо сказал Артём.

— Я, конечно, свечку не держал, но считаю, что любовники они. — Было видно, что Ильшату с трудом даются эти слова.

— Ты уверен?

— Скажи, у него машина есть? Синий «Рено»-универсал.

— Есть. — Голос у Артёма вдруг осип, он прокашлялся: — Кхэ-кхэ.

— Ну вот… В общем, в машине видел и так ещё… С Маринкой в кафе один раз их видели, правда, они нас не заметили тогда, мы далеко сидели.

— И давно ты это знаешь? — Артём отпил чая, чтоб смочить горло. Он снова ощутил ту же горячую волну, поднимавшуюся снизу в голову. Сжав губы, он судорожно взглотнул.

— Примерно с год, может полтора.

— Почему раньше не говорил?

Они обменивались фразами, не глядя друг на друга.

— Артём, ты не обижайся только, но как я мог тебе сказать? Мало ли какая там блажь могла быть? Кто дурью не мается?

— Я не маюсь, — резко сказал Сотников. — Думаю, ты тоже, да и Маринка твоя. Или нет?

Ильшат вздохнул:

— Но у вас же семья всё-таки, дочка. Может, твоя Эльвира перебесилась бы, и всё у вас дальше хорошо бы было.

— Ну да… А я, значит, всё это время с рогами хожу, скоро за троллейбусные провода цепляться буду, а ты на них смотришь со стороны и жалеешь меня: может, сами со временем отвалятся. Так, что ли? Спасибо, друг.

— Я так и знал, что ты обидишься, — потухшим голосом сказал Ильшат, глядя в тёмное окно. — Просто хотел, чтоб ты хотя бы сейчас обо всём знал. А то ведь к нему побежишь горем своим делиться. А он ещё и посочувствует.

— М-да… Тут ты прав, хотел к нему сначала, только телефон у него не ответил, — вздохнул Артём. Помолчав пару минут, он глянул на друга. — Ладно, Ильшат, я не обижаюсь, я понимаю, ты как лучше хотел. Просто слишком много событий за один вечер получается. Слишком много новостей, так сказать. Впрочем, ты прав, так картина становится более полной.

Он встряхнул головой и вновь вздохнул полной грудью:

— Я не обижаюсь, Ильшат, правда. Всё нормально. — Артём хлопнул друга по плечу и повторил: — Всё нормально. Давай спать ложиться, а то завтра вставать рано. Где ты меня положишь?

На следующий день была пятница. На работу они приехали вместе с Ильшатом, и Артём уговорил своего шефа Сергея Петровича Павленко дать ему на сегодняшний день отгул, а с понедельника оформить месячный отпуск.

— Ну ты даёшь! — вытаращив глаза на своего зама, начальник службы безопасности хлопнул себя руками по ляжкам. — Кто так делает? У тебя отпуск вообще-то через полтора месяца только! А если раньше надо, так хотя бы за неделю просил, что ли! Я сам вот хотел в начале октября на недельку в Сочи махануть пока там ещё тепло, жене уже пообещал.

— Петрович, ну пойми ты меня… — Хмурый Артём сидел перед шефом, время от времени просительно поглядывая на него. — Я ж тебе объясняю — если б не приспичило, разве бы я просил?

— Да что у тебя стряслось-то?

Чуть помедлив, Артём нехотя сказал (хотя, чего там было скрывать, всё равно пришлось бы ставить в известность):

— С женой я развожусь. Ушёл из дома вчера вечером. Мне надо где-нибудь перекантоваться какое-то время, обдумать всё.

— Ну дела! Ты это серьёзно?

— Серьёзней некуда.

Павленко был почти в два раза старше своего молодого зама и в глубине души относился к нему по-отечески. Поёрзав в своём начальственном кожаном кресле, покачав головой и покряхтев, он достал телефон.

— Нина, слушай… Тут у меня кое-какие заморочки на работе вырисовываются. В общем, с Сочи нынче, похоже, ничего не получится. Ну… Ну я же не знал. Меня о таких вещах тоже заранее никто не предупреждает. Ну ничего, на новогодние каникулы сгоняем. Ну… Ну давай. Всё нормально у тебя? Ну давай, целую.

Отложив мобильник, он задумчиво посмотрел в сторону, потом что-то черканул в ежедневнике и перевёл взгляд на Сотникова:

— Слышал?

— Петрович, спасибо тебе огромное, — Артём приложил руку к груди. Поднявшись, он подвинул ближе к шефу заявления на отпуск и на отгул. — Ну я тогда побежал, а то мне на вокзал успеть надо.

— Ты скажи хоть, где будешь-то?

— В деревню к себе поеду.

— Ладно, давай не теряйся. Будь на связи и сам звони, если что.

И вот уже райцентр. «МАН» вырулил на площадь перед маленьким зданием автостанции и остановился. Достав из-под сиденья сумку, Артём вышел из автобуса. Погода здесь была чуть получше — небо так же хмурилось, дул такой же холодный ветер, но хотя бы не было дождя. Голые тополя устало качали ветками, словно приветствовали вновь прибывших в их маленький городок.

Зайдя на станцию, Артём сразу купил билет до деревни. Времени оставалось ещё почти три часа, и он решил найти местечко, где можно было бы спокойно посидеть в тепле и перекусить. Он не был здесь уже много лет, поэтому не знал, где и что сейчас находится.

— Слушай, батя, — обратился он к щуплому мужичку, сидевшему с большим брезентовым рюкзаком на лавке у входа в автостанцию, — где тут какая-нибудь столовая или кафе есть? Чтоб поесть можно было и посидеть спокойно.

— А закурить у тебя есть? — быстро спросил Артёма мужичок, повернувшись к нему всем телом.

Тот ухмыльнулся:

— А бесплатно информация не предоставляется?

— Чего? — не понял мужик.

— Ничего, ничего… — Артём достал из пачки сигарету и протянул мужику. — Спички-то есть свои?

— А? Серянки-то? Это есть.

— Так, где, батя, поесть тут можно? — повторил свой вопрос Артём.

— А вот слухай… Туда вон прямо пойдёшь, — мужик махнул рукой с горящей спичкой в сторону. — там улица Ленина будет.

— Знаю такую улицу.

— Ну так вот… Направо по ней топай, дорогу не переходи, и там вскорости должна быть кафетерия.

— Прямо-таки кафетерия? — усмехнулся Артём.

— А вот уж тут ручаться не могу, но то, что кормят там, знаю точно. Сам как-то заходил с товарищем, правда, давно уже это было.

Закинув сумку на плечо и сказав мужичку спасибо, Артём отправился в указанном направлении.

В этом небольшом городке у него был ещё один армейский сослуживец, которого звали Игорь Старченко. В армии они дружили втроём: Артём, Олег и Игорь. Но после демобилизации Старченко вернулся в свой городок, и их пути разошлись. Артём виделся с ним в первое время пару раз: однажды, когда сам ездил в деревню и заскочил ненадолго к приятелю на работу, а потом, когда Игорь по каким-то делам приезжал в областной центр, но больше, кроме нескольких писем, контактов не было. Однако Артём помнил, где тот работает. «Может, к Игорьку заглянуть ненадолго?» — подумал было он, но тут же отказался от этой затеи. Время до автобуса хоть и оставалось, но всё же не так много, а визит мог затянуться надолго: натура у армейского дружка была деятельная, авантюрная, и он мог так быстро Артёма не отпустить, а то и сам бы увязался за ним в деревню, что в планы Артёма, естественно, не входило. «Ладно, на неделе потом сгоняю к нему на денёк, повидаемся», — решил он.

Минут через десять Артём дошёл до старого трёхэтажного дома послевоенной постройки, на первом этаже которого висела скучная и блёклая вывеска «Кафе Весна». «Ну что ж, мужик не наврал. Посмотрим, чем тут местный общепит дышит», — подумал он, входя в «кафетерию».

Внутри был длинный зал примерно с десятком столов, стоявших вдоль стены с большими окнами. В самом конце зала находилась барная стойка, возле которой мутно отражала потолочные люстры гнутая стеклянная витрина. В зале было пусто, за стойкой тоже никого не было. «Заходи, бери, что хочешь, и уходи», — усмехнулся про себя Артём, подходя к стойке.

— Есть кто живой? — он постучал костяшками пальцев по стеклу витрины.

Из-за неприметной двери, что была позади барной стойки, выглянула девушка в белом фартуке.

— Здравствуйте. Я вас слушаю, — тихо, без улыбки и вообще каких-либо эмоций произнесла она.

— Можно у вас покушать?

— Можно, выбирайте. — Девушка протянула Артёму лист бумаги с отпечатанным на принтере меню.

Сделав заказ, он сел за стол в середине зала. Часы, висевшие на стене напротив окон, показывали лишь начало пятого, однако было полное ощущение, что на город уже опустились вечерние сумерки.

Артём посмотрел в окно. Нечастые прохожие быстро пробегали мимо, пряча головы от ветра за поднятыми воротниками. Мокрые тополиные листья, сбившись в липкие грязные кучи, лежали вдоль бордюр. Проезжавшие время от времени машины взъерошивали их, те нехотя взлетали, но тут же снова тяжело шлёпались на асфальт. Облезлые и невесёлые фасады домов выглядели совсем уж мрачными из-за того, что стояли мокрые от беспрестанно идущих последнюю неделю дождей. Артёму показалось, что он не приехал на автобусе всего за каких-то сто пятьдесят километров от областного центра, а перелетел на машине времени лет на пятнадцать-двадцать назад. Если там, где он жил, в последние годы всё же чувствовалось какое-то движение: что-то строилось, что-то ремонтировалось, то тут словно всё законсервировали с начала девяностых.

Интерьер кафе был под стать внешнему виду. С потолка свисали большие шарообразные люстры, покрытые толстым слоем рыхлой пыли. При этом из семи светильников работало лишь пять. Снизу метра на полтора стены были покрашены голубой масляной краской, выше — побелка с желтоватым колером. В простенках между окон висели некогда яркие картинки с сексапильными красотками в купальниках. Лица и тела красавиц, как и их бикини, были все в мелких точках, по всей видимости, оставшихся от мух.

Осмотревшись, Артём взял в руки согнутую вдвое картонку, лежавшую на столе возле подставки с салфетками. Ярко-красные буквы на бледно-жёлтом, в цветочек, фоне гласили: «Кафе Весна! Праздничные обеды, свадьбы, поминки. В будние дни с 12 до 15 бизнес-ланч». «М-да уж… — он невесело усмехнулся, — ланч шагает по планете, вот и сюда докатился. Только насчёт бизнеса я что-то сомневаюсь».

Мысли снова вернулись к тому, что произошло вчера. У него в голове не укладывалось, что Олег мог вот так вот с ним поступить. Эльвира, та — запросто, стерва, она и есть стерва. Конечно, он давно подозревал, что она изменяет ему, но, как говорится, не пойман — не вор. Может, Ильшат, чего напутал? Да ну нет… Гарипов просто так говорить не станет. Если уж он решился и сказал ему об этом, значит, уверен был в своих словах. Тем более, говорит, что уже больше года знает об этом и несколько раз их вместе видел. Выходит, так оно и есть. Хотя, чему удивляться? Олег всегда был неравнодушен к женскому полу. Но одно дело завести обычную любовницу, а другое — жена друга. Что ж, выходит, такой друг. Артём вдруг вспомнил, как в армии на первых месяцах службы показал Олегу фотографию Эльвиры. Тот внимательно посмотрел на карточку, а потом, пожав плечами, сказал: «Ничего девочка, потянет». Артёма тогда неприятно резануло это «потянет», но он не стал придавать этому большого значения, а просто убрал фото и всё.

Олег, как и Артём, быстро женился после армии, но через четыре года развёлся и по сей день жил холостяком. Его жена ушла от него, забрав маленького сына, когда узнала, что муж завёл на стороне интрижку. Тот после распада семьи особо не страдал, всячески показывал, что жизнь для него не кончилась, был весел и жизнерадостен. Артём сначала пару раз высказал ему, что друг был неправ, но потом плюнул — пусть живёт как хочет. В конце концов, это его судьба и его жизнь. У Олега периодически появлялись и исчезали какие-то подружки, любовницы, причём, подчас весьма сомнительных качеств. Одна из них как-то на вечеринке, организованной Олегом по какому-то поводу, довольно недвусмысленно намекала Артёму на близость, но для него было диким даже подумать об этом — ведь это подруга Олега, его лучшего друга! Не только жена, но даже и любовница друга, какая бы она ни была, — табу! А вот для самого Олега, выходит, никаких таких табу не существовало.

Дверь в кафе резко распахнулась, и с громким смехом туда буквально заскочили два молодых парня лет двадцати. Один из вошедших, высокий и худой, одетый в лёгкую модную светло-синюю курточку, джинсы и яркие пёстрые кроссовки, явно примерял на себя роль лидера. Из-под воротника куртки выглядывала белая рубашка и тоненький красный галстук. Весело ухмыляясь, он обвёл взглядом помещение, на секунду остановил глаза на Артёме и двинулся к барной стойке. Его спутник, такой же щуплый, но ниже ростом и одетый заметно победнее, засеменил следом.

— Мать, плесни нам по сто пятьдесят водочки, — развязно сказал девушке долговязый. — А то холод сегодня собачий, замёрз я что-то. Ну и гамбургер какой-нибудь сообрази закусить.

Девушка исподлобья глянула на подошедшего:

— Где ты здесь мать увидел?

— Да ладно ты… Чего выделываешься? Плесни водочки, говорю.

— Подождёшь. — Девушка вышла из-за стойки с подносом и пошла к Артёму. — Вот, пожалуйста, ваш заказ. Приятного аппетита.

— А, ну да… Надо сначала обслужить клиента, — саркастично проронил обладатель красного галстука. Его спутник громко заржал.

Девушка вернулась за прилавок, налила в два стакана водку, положила на тарелку какой-то бутерброд и назвала сумму. Положив деньги на стойку, парень бросил через губу:

— Сдачу себе оставь. На чай.

— Не нужны мне твои подачки. Забери, — девушка положила перед ним мелочь.

— Гм, богатая? Серый, — кивнул парень своему спутнику, — забери, потом сигарет возьмём.

Артём искоса наблюдал за этой парочкой. Он не любил таких, презрительно называл их пижонами. «Самого́ соплёй перешибить можно, а строит из себя», — подумал он, по привычке следя боковым зрением за парнями и мысленно оценивая их физические возможности. У него сформировался этот навык, когда он, отучившись полгода и получив лицензию охранника, первые три года после армии работал примерно в таком же кафе, только немного побогаче. Тогда они каждого вошедшего посетителя сразу пытались прощупать взглядом, прикинуть, что от него можно ожидать и каков может быть расклад, если вдруг что-то пойдёт не так.

Ещё раз бросив взгляд на парочку, усевшуюся за ближний к витрине стол, он отвернулся и сосредоточился на еде, которая на удивление оказалась вполне достойного качества. Парни продолжали что-то говорить девушке, время от времени громко хохотали, но Артём уже не обращал на них внимание. На улице начался дождь, и стало ещё темнее.

От своих мыслей его отвлёк громкий женский возглас:

— Отвали, я тебе сказала!

За дальним столиком снова заржали. Артём посмотрел в их сторону. Тот, что был с красным галстуком, стоял возле стойки и тянулся к девушке рукой. Та, гневно глядя на него, отступала назад.

— Эй, ребята! — громко сказал Артём. — Дайте поесть спокойно.

— А? — долговязый повернул голову. Его глаза пьяно поблескивали. — Пардон, месье! Конечно, конечно… Приятного аппетита.

Он кивнул приятелю:

— Ладно, Серый, пошли отсюда. А то нам тут сегодня не рады. Но я не прощаюсь, — и он, скривив физиономию, подмигнул девушке за барной стойкой.

Та не удостоила его взглядом. Проходя мимо Артёма, парень манерно поклонился и ещё раз сказал:

— Приятного вам аппетита, месье.

Артём спокойно посмотрел на него и кивнул:

— Спасибо.

Когда парни ушли, он повернулся к девушке:

— А у вас что, охраны нет?

— Охране платить надо, — ответила та тихо, что-то делая за прилавком, — а от этих дебилов всё равно не отвяжешься.

Артём посидел ещё какое-то время, потом глянул на часы: была половина шестого. На улице начинали сгущаться уже обычные сумерки, и в некоторых местах даже зажглись фонари. Он рассчитался за заказ, подхватил сумку и, накинув капюшон, не спеша пошёл обратно на автостанцию, решив оставшееся время дожидаться автобуса там.

Пятьдесят километров до деревни скрипящий «ПАЗик» одолел за час. На улице стало совсем темно. Нет, не просто темно — это была та осенняя чернота, которая случается, когда небо затянуто низкими плотными тучами, когда не видно ни луны, ни звёзд, и взгляду абсолютно не за что зацепиться. В такие моменты, если нет поблизости какого-нибудь фонаря, приходится идти, опираясь лишь на внутреннее чутьё.

Дом дяди Гены был на крайней улице в деревне. По одну сторону там стоял редкий ряд домов, а напротив, сразу через дорогу, начинался березник. До самой улицы можно было вполне сносно дойти по центральной дороге, которую освещали не частые, но позволявшие хоть что-то видеть, фонари, а вот дальше начиналась кромешная тьма, и лишь светящиеся окна домов служили ориентиром, показывая, куда нужно двигаться.

Только Артём свернул с центральной дороги на дядькину улицу, как сразу же угодил в глубокую лужу. Он чертыхнулся, отряхивая вмиг промокшую ногу. «А вдруг дяди Гены дома нет? — мелькнуло у него в голове. — Вдруг ушёл куда-нибудь или уехал? Вот это будет номер. К Петру-то, считай, на другой конец деревни нужно будет топать. Я впотьмах тут все ноги себе переломаю, пока дойду».

Собаки, заслышав его шаги, подняли такой лай, что хотелось заткнуть уши.

— Да не к вам я иду, не к вам, — недовольно бурчал Артём, осторожно выбирая дорогу и пытаясь идти по краю, там, где была трава. Однако, как он ни старался, грязь вскоре тяжёлыми комьями налипла на туфлях.

— Ну, ёлки-палки, деревня родная… — продолжая ворчать себе под нос, он дошёл наконец до дядькиного дома.

Тот тяжёлым тёмным пятном смутно вырисовывался на фоне чуть менее тёмного неба. В окнах света не было. «Вроде здесь он жил, если я ничего не напутал. Но неужто и вправду дома его нет?» Артём осторожно нащупал калитку и, подойдя к окну, постучал в стекло. Собаки с разных сторон не унимались. Он постучал ещё раз, громче. Примерно через полминуты окно зажглось жёлтым светом, и Артём облегчённо вздохнул — дома!

Стукнул засов, и из-за двери послышался дяди Генин голос:

— Кто там?!

— Дядь Ген, это я, Артём!

— Какой ещё Артём?

— Ну я, Артём, племянник!

Брякнула щеколда, и входная дверь открылась, выпустив наружу полоску света от маломощной лампочки, висевшей в сенях.

— Артём? Тебя каким ветром занесло? На ночь-то глядя… Ну заходи.

Племянник разулся в сенях, чтобы не тащить грязь в дом. Дядька пропустил его вперёд, сам закрыл двери.

— Здоро́во, дядя Гена! — Артём протянул руку, когда они вошли в избу. — Слушай, всех собак на улице поднял, пока до тебя дошёл. У тебя-то нету?

— Нет, я собак не держу.

— Дядь Ген, — смущённо улыбнулся Артём, — приютишь племянника на несколько деньков? Вот, выбрался в отпуск отдохнуть маленько, развеяться, так сказать… Решил тебя попроведать, а то сто лет уж не виделись.

— Ну что ж, милости просим. — Дядька смотрел на позднего гостя чуть прищурившись. — Не ждал, не ждал, если честно. Конечно, живи сколько хочешь, я только рад буду. Ты голодный, небось? Сейчас я тебе разогрею чего-нибудь, поешь с дороги.

— Да нет, спасибо. Я в райцентре поел, не хочу. А чего у тебя свет не горит? Вроде не поздно ещё.

— Так я рано ложусь. Встаю рано, вот и ложусь рано. Чего высиживать да электричество зазря жечь? — дядя Гена усмехнулся. — А то смотри, может, хоть чаю тебе разогреть?

— Не надо, я, правда, не голоден. Я прошлую ночь только почти не спал, думал, в дороге высплюсь, но не вышло. Если ты сам уже лёг, то я бы тоже завалился куда-нибудь. Устал за эти дни как собака, — засмеялся Артём. — А завтра уж и поболтали бы обо всём.

Дядя Гена пожал плечами:

— Как скажешь… Сейчас постелю тебе.

Он был старше племянника ровно на тридцать лет. Жену свою похоронил семь лет назад, вскоре после того, как вышел на пенсию по льготному шахтёрскому стажу. Когда-то дядя Гена закончил с красным дипломом горный факультет политехнического института. Работал на крупной шахте сначала начальником участка, а затем и горным диспетчером. Но через семнадцать лет, к удивлению многих, уволился и вернулся в родную деревню, где устроился на гораздо менее оплачиваемую должность начальника гаража в местном совхозе. Тут он и работал до пятидесяти двух лет. Затем, когда совхоз в конце девяностых приказал долго жить, плюнул на всё и оформил шахтёрскую пенсию, благо, право такое у него было. У дяди Гены с женой был единственный сын Роман, который, отслужив срочную на Тихоокеанском флоте, остался после демобилизации жить на Дальнем Востоке.

Достав из шкафа постельное бельё с одеялом, дядя Гена застелил диван и бросил на него толстую пуховую подушку:

— Умывайся, там рукомойник в углу возле печки, мыло. Ну и ложись, свет погасить только не забудь.

Умывшись, Артём разделся и с удовольствием вытянулся на диване. Собаки умолкли, и он вдруг отчётливо услышал ту особую тишину, которая бывает ночами только в таких вот деревенских домах, стоящих где-нибудь на отшибе. Было только слышно, как тикают в прихожей старые ходики с гирями. Артём вздохнул и блаженно закрыл глаза. «Ну всё, — подумал он, — сейчас главное ни о чём не думать, никого не вспоминать, идут они все лесом. Отдохнуть хочу».