Цветок яблони

Алексей Пехов, 2022

Демоны пришли из мрака и ночь окрашена в цвет крови. Война разгорается. Героям, каждый из которых прошел долгий путь, придется решить для себя, на чьей они стороне и чем готовы пожертвовать, чтобы исправить прошлое эпохи Шестерых.

Глава вторая

Утраченная цель

Я видел произошедшее собственными глазами.

Как было написано за тысячи лет до этого дня Милосердной.

Старый улей, что она вручила нам, как Дар, давно опустевший и мертвый, стал дарить мед на исходе зимы.

Пророчество сбылось. Сегодня мед застыл. Превратился в камень. Янтарь. Пришло время. Недолог час ее возвращения.

Храм готов.

Первый жрец Храма

Бланка Эрбет ощущала себя паучихой, свившей гнездо среди бесконечного кладбища и груд дымящихся костей. Гнездо, вне всякого сомнения, уютное и в данный момент даже вполне безопасное. Но тревога, поселившаяся в сердце, не давала расслабиться.

Она понимала, что зловещее затишье, тяжелой дланью накрывшее Риону, явление временное, более того — скоротечное.

Впрочем, следует быть честной с собой. Паучихой, зловещим созданием, таящимся во мраке в ожидании жертвы, Бланка не была. Никакая она не паучиха. Максимум — маленький паучок, напуганный, растерянный, неуверенный и замерший в укромном месте, лишь бы о нем не вспомнили, не заметили, прошли мимо и оставили в покое.

Несколько раз на дню к горлу подкатывал страх, холодил нёбо и этот холод скатывался вниз, словно ребенок со снежной горки, захватывая внутренности, покрывал изморозью желудок и вызывал приступ тошноты. Чтобы справиться ней, приходилось глубоко дышать носом и до боли сжимать зубы, казалось, что они вот-вот раскрошатся, лопнут осколками, раня язык и щеки. Но дурнота отступала раньше.

Бланка знала, что рискует, но не могла поступить иначе, а потому натянула свою паутину — целых три легких нити, которые она взяла из окружения и приспособила для своих нужд. Довольно эгоистичный поступок и без сомнения жестокий, но госпожа Эрбет не могла иначе.

Она взяла на себя то, с чем не смогла справиться Лавиани. Лечила Вира. Сойка в тот день сумела лишь удержать жизнь своего ученика, но повреждения оказались слишком обширны и мальчишка так и не пришел в себя, а значит не мог воспользоваться собственными талантами для восстановления здоровья.

— Ты не поможешь! — бывшая убийца Ночного клана не хотела уступать.

— Я попробую… — Бланка не желала вступать в долгий спор. — Ему нужна сила, чтобы начать путь обратно, а не упасть на ту сторону. Неужели ты настолько против моего вмешательства?

— Он мне не родной, и я обычно не трясусь над жизнями малознакомых людей. Но в данном случае мальчик полезен для нас и ему хорошо бы выжить. Твоя же сила… — сойка покрутила пальцем в воздухе, словно собирая вокруг себя тучи. — Ты сама ее не понимаешь. И я не понимаю. Такое себе… как бы не вышло хуже.

— Посмотри на него.

Лавиани, не любившая делать хоть что-то, о чем ее просят, набычилась, но все же взглянула на ученика. Вир лежал на кровати перетянутый бинтами, которые пропитывала кровь из страшной раны, зашитой сойкой суровыми нитками и залитой крепким алкоголем. Походил он на покойника, который уже двумя ногами в могиле, но каким-то чудом все еще не упал в нее окончательно.

— Ну. Смотрю. И что?

— Тебе не кажется, хуже уже не будет? Хуже просто некуда.

Сойка с раздражением поскребла себе шею грязными изломанными ногтями, точно собака, которую одолевают блохи, и произнесла с наигранным сомнением:

— Кто я такая, чтобы бодаться с самой богиней?

— Перестань!

— Гнев? Ну-ну. Не спали оставшиеся огрызки города, рыжая. Чем тебе запал в душу этот юнец?

— Он защищал меня, — и, увидев скептическое лицо собеседницы, добавила: — Этого, ты считаешь, мало? А по мне — большее, чем делал для меня даже отец. Не говоря уже о муже. Тот готов был защищать друзей, любимых псин или свою гнилую честь, но не меня.…Вир встал на пути у моих врагов. И я собираюсь ему помочь.

— Надеюсь, ты понимаешь, что подобные действия подвергнут риску всех, кто рядом с тобой. Сулла могут прийти в любой момент, стоит лишь тебе совершить ошибку.

— Сулла приходили из-за того, что я, сама того не зная, создавала брешь на ту сторону. Меняла структуру ткани. Сейчас этого не случится. К тому же, у меня есть защита.

— Твои евнухи не способны защитить даже тухлую курицу! — с презрением фыркнула Лавиани. — Сулла разберут их на кусочки и накормят саранчу.

— Я же сказала, они не придут, — с терпеливой обреченностью уставшей матери ответила ей Бланка. — Я буду осторожна. И Тэо поможет. Его эти существа боятся.

— Тэо сейчас нет. Он остался во дворце.

— Так найди его и не стой у меня на пути. Время уходит.

Лавиани еще раз бросила быстрый взгляд на Вира.

— Тьма с тобой, рыжая. Я вернусь, и мы поговорим.

Но она не вернулась. Шесть дней уже прошло с той ночи, как в подземелье Гвинта пробудилась та тварь, но от сойки не было ни слуху ни духу. Тэо, впрочем, тоже не появлялся. Как и сулла. Бланка, предоставленная сама себе, стала тем самым паучком, что создал паутину.

Это оказалось очень непросто.

Бланка прекрасно помнила, на какие нити не реагировали сулла.

На темные.

А таких поблизости не было. Она решила рискнуть, взяла самые тонкие, едва видимые, протянула их к Виру, двумя оплела запястья, третью перекинула через грудь, над сердцем. Но нити расплелись, вернулись на свои места.

В следующий раз их свободные концы Бланка обернула вокруг дерева, растущего в саду особняка. Никаких изменений.

Она подумала еще. Тщетно поискала хоть что-то темное, втайне мечтая, чтобы на улице появился искари, шаутт или хотя бы мэлг. Покусывая губу, в глубоком сомнении покинула комнату Вира и вышла в зал, все еще испачканный кровью после схватки с незваными гостями.

Самый молодой из дэво молился в углу над палочкой, источавшей аромат густого, сладкого, незнакомого ей благовония. Старший спал прямо на голом полу, положив себе на глаза шейный платок. Тот, кого звали Ради, единственный, чье имя она запомнила, сидел на широком подоконнике, смотря на опустевший город.

Заметив ее, легко спрыгнул на пол, поклонился с удивительным изяществом:

— Госпожа.

Молодой прервал молитву, старший (возможно он и не спал), убрал тряпку с глаз, поднялся на колени и тут же распластался на миг, коснувшись лбом пола.

Бланка помедлила, рассматривая их лица. Видя нити эмоций. Счастье. Восторг. Нетерпение. Почти экстаз. От этих чувств она смешалась на несколько мгновений.

У нее было множество вопросов к этим странным южанам из далекого загадочного Храма. Она мало что о них знала. Лишь какие-то обрывки из легенд и то, что рассказала ей Шерон за время путешествия.

— Мне нужны знания о нитях. Что вам о них известно?

Они переглянулись, помедлили.

— Мало, о милосердная. Лишь то, что ты оставила нам в текстах, — произнес старший. Повисла пауза, и Бланка щелкнула пальцами, подгоняя дэво, понимая, отчего заминка.

— Допусти, что я не помню того, что написала тысячи лет назад. Освежи мою память!

— То, что вы, Шестеро, называете нитями, является основой ткани мира. Плетениями асторэ, которые они принесли из другого пространства, госпожа. Это и есть суть магии. Она во всем и во всех.

Заметив досаду на ее лице, он смешался, замолк, и сероглазый Ради взял слово:

— О, милосердная. Мы бы справились куда лучше, если бы поняли твои устремления.

— Я хочу передать моему другу силу с помощью нити. Чтобы он стал здоров. Я могла бы так поступить, если рядом оказались темные нити той стороны. Но вокруг лишь обычные и, взявшись за них, я рискую своей и чужими жизнями. Было ли что-то об этом в книгах вашего Храма?

— Разве милосердная не поступала так прежде? Она не раз и не два лечила страждущих. Но Мири не касалась нитей, на которые был наложен запрет асторэ.

— И как же она справлялась?

— В текстах сказано, лишь «собственной силой». Она не трогала чужих плетений и не забирала силы у живых. «Отдавала лишь то, чем владела сама».

Бланке пришла в голову одна идея и, не благодаря за беседу, женщина поспешила к Виру, но Ради ее остановил.

— Госпожа! Пророчество, что привело нас сюда…

— Не сейчас.

— Но, госпожа. Это важно, и мы твои следы…

— Не сейчас! — на этот раз она ответила жестко. Точно так, как слугам дома, когда те забывались и смели ей перечить.

Удивительно, но дэво склонили головы, признавая ее право.

Вернувшись, она встала перед зеркалом, глядя на себя — связанную из черных, рыжих, алых, серых и белых шерстяных нитей. Указательным и большими пальцами правой руки взяла себя за левое запястье, нащупала нужную нить — ту, что мятой отдавалась во рту, стоило лишь коснуться. Потянула…

Не сдержала стона из-за боли. Словно вытаскивала из-под кожи нерв, а не темную нить. Поняла, что ноги не держат, сразу же села, чтобы не упасть, но не отпустила, продолжила тянуть.

Она поняла, как действовала Мири. Отдавала кому-то собственные силы. Бланка не была богиней, пускай троица мутцев и поклонялась ей, но ради Вира готова была на подобное. Хотя и не знала, чем придется расплачиваться впоследствии.

— У меня получится. — Почти ярд нити расплелся из нее. Она продолжала тянуть, с трудом борясь с болью, думая о том, что кажется проще было извлечь и размотать собственные кишки, чем получить желаемое.

Бланка заливалась слезами, плакала беззвучно, но сознания не теряла и внезапно даже пожалела, что рядом нет Лавиани. У той имелась чудесная способность — злить, и это сейчас придало бы сил госпоже Эрбет.

По ее ощущениям спустя сутки, хотя на самом деле не прошло и часа, она, перекинув первую нить через люстру, оплела правое запястье Вира и взялась за вторую. Наконец, ей удалось сплести свою паутину, и та запульсировала в такт биению сердца хозяйки, а потом — уже отзываясь на дыхание раненого.

Ощущая себя совершенно опустошенной, она, словно раненая кошка, свернулась в ногах у Вира и провалилась в неспокойный сон.

Сад, по-прежнему хранил следы боя: застрявший в стволе дерева арбалетный болт, сколы на стенах от ударов оружия, мелкие капли крови, темно-бордовой ржавчиной въевшиеся в плиты дорожки, вьющейся вокруг особняка. Тусклый день, холодный ветер треплет вялую листву, которая лишь совсем недавно распустилась, но из-за происходящего в Рионе быстро шагнула из весны в осень. Трава тоже пожухла, и оттого весь некогда уютный уголок между домом и высоким забором казался неухоженным и даже заброшенным.

Тэо остановился на его границе, увидев Вира и Бланку. Ученик Нэ, обнаженный по пояс, держал госпожу Эрбет за руку. На земле валялись срезанные, потемневшие от крови бинты.

Бланка, почувствовав присутствие акробата, повернулась к нему. Темная повязка на глазах ничуть не мешала ей понять, кто пришел. Ее губы тронула улыбка, и Пружина понял, что она рада его видеть.

— Не думал, что ты выберешься из кровати в ближайший месяц. Никаких намеков на твою рану, Вир. А говорят, что в мире больше не случается хороших чудес.

— Полагаю, так говорит Лавиани, — ученик Нэ с трудом сдержал усмешку. — Тот самый человек, который не дал мне отправиться на ту сторону. Ну, а Бланка завершила начатое.

Тэо чуть приподнял брови, прося объяснить.

— Мелочи, — небрежно ответила госпожа Эрбет. — Я лишь добавила ему немного сил, чтобы он пришел в себя. Все остальное работа его талантов.

— «Добавила сил», — пробормотал акробат, теперь хмурясь. — Как тогда в Аркусе дала сил Шерон? Но где ты взяла нити…

Только теперь он увидел, как выглядят указательный и большой пальцы на ее левой руке и замолчал. Черная, словно бы обугленная плоть истаяла, тонкой кожицей обхватывала косточки, но пальцы, несмотря на жуткий вид, сохранили удивительную подвижность.

— Я взяла их у себя.

— Рискованный шаг. Ты знала, к чему приведет твоя игра со статуэткой?

— Нет, — она сочла неправильным лгать. — Но, если бы знала, это ничего бы не изменило.

— Жаль, что я не мог тебя остановить, — с горечью произнес Вир и натянул через голову широкую плотную рубаху.

— Не жаль. Возможно, они и выглядят так ужасно, как ты говоришь, но я не замечаю разницы. После потери глаз это сущая ерунда. Я поступила верно.

— Это никак не исправить? — спросил Тэо.

— Мои таланты не могут вылечить подобное, — теперь в голосе Вира слышалась досада. — Я пытался. Может, асторэ сумеет?

— Нет. Я не обладаю умением лечить.

— Подожди… разве это не Фэнико у тебя? Что с Мильвио и Шерон?! — встревожилась Бланка.

Ему пришлось рассказать о происходящем в Каскадном дворце.

— Я должна что-то сделать для нее. Возможно, нити спасут ее?

— Нет, госпожа, — Ради стоял возле открытого окна. — Смерть нельзя вылечить ничем, кроме самой смерти. Наследница Мерк не властна для нитей. Ты можешь дать ей силу для магии, но не здоровье или душевный покой.

— Ты подслушивал?! — в голосе Бланки прозвенел гнев.

— Я лишь скромная служанка богини и не мыслю о подобном кощунстве. Ты избегаешь нас, о милосердная. Сегодня в первый раз за шесть дней ты покинула спальню. Мы ждали и не беспокоили, как ты велела, но время уходит. Пророчество…

— Думаешь, мне есть дело до пророчеств вашего Храма, южанин?!

— Я смиренно прошу участия, госпожа. Ибо только так ты сможешь спасти ту, кто разорвет мир и соберет его заново.

Они все трое смотрели на дэво, пытаясь осознать прозвучавшие слова.

Ради чуть поклонился:

— Я сварил кальгэ и испек лепешки из кукурузной муки, куркумы и меда. То, чем питалась Мири во время Наставлений первым из нас.

— Я не Мири!

Дэво ничуть не смутили резкие слова:

— Но ведь это не помешает тебе отведать их и накормить своих друзей.

Вир, к большому удивлению Тэо, приобнял Бланку за плечи, сказав с добродушной непосредственностью:

— Твой гость очень добр, а я страшно голоден. Ты не возражаешь, если мы поедим и выслушаем его?

Мгновение женщина была напряжена, Пружина видел гневное выражение на ее лице, упрямо сжатые красивые губы. Она сдержалась, хотя в первый миг хотела повести плечами, вынуждая мальчишку убрать руку. Однако Вир продолжал улыбаться, смотреть на нее с видом человека, который обсуждает нечто незначительное, и Бланка слегка расслабилась.

— Мне не в радость то безумие, в которое они хотят меня затянуть. Не желаю играть чужую роль.

— Ну, — Вир еще раз улыбнулся. — Насколько я успел тебя узнать, ты не та, кого можно заставить играть чужие роли. И бегать от них вечно не получится. Они считают тебя Мири? Что с того? Хочешь быть Бланкой Эрбет, я вот совершенно не возражаю. Но если речь идет о Шерон… Я плохо с ней знаком, времени не было, но раз она твой друг и беседа с мутцами может помочь ей, то плата ничтожна.

— Хорошо. Я выслушаю вас, — приняла она решение.

Снова поклон, ибо Ради был щедр на них.

— Если они тебе так не нравятся, то зачем ты позвала их сюда? — негромко шепнул Тэо, когда дэво скрылся в глубине дома.

— По нескольким причинам, — вздохнула Бланка. — Во-первых, найдя меня, они никуда бы не делись, сколько бы я их не прогоняла. Проще оттащить голодного кота от рыбьей головы, чем фанатиков от того, что они считают своим предназначением в жизни. Сидели бы у ворот… Во-вторых, по крайней мере на словах, они клянутся защищать меня и помогать мне. Если это так, то довольно глупо отказываться от подобных услуг в наше непростое время. Лавиани успела немного рассказать мне, на что способны некоторые служанки Мири.

— Но… — Тэо просто чувствовал это самое «но».

— Я боюсь, — неожиданно просто призналась она. — Узнать что-то о статуэтке. И что они правы и моя личность лишь пыль на чем-то большем. У жителей Черной земли, которым плевать на Шестерых, есть легенды о собственных богах. О том, что те бессмертны и занимают оболочки достойных, чтобы жить дальше. Боги меняют их, как одежду, а люди, что раньше владели телами, просто растворяются в вечности. Я слишком люблю жизнь и свободу, чтобы какая-то Мири внезапно забрала у меня то немногое, что осталось.

— Это легенда дикарей, — возразил ей Тэо. — Маленького дикого племени, живущего где-то в джунглях и ничего не знающего про асторэ, таувинов и волшебников. Никто не вселяется в других людей и не захватывает их тела.

Он осекся, поняв, какой сказал вздор, и это не укрылось от Бланки.

— То, что теперь в теле мальчишки да Монтага? Ты ведь вспомнил о нем.

— Та сторона, не волшебник из прошлого. Иначе бы они просто существовали вечно, с легкостью меняя тела — уверяю тебя, все бы знали об этом! Так что никто не живет в глубине твоего сознания, и никто не изменит твое «я». В этом я убежден.

— Убежден? — Она подошла к нему, заглядывая в лицо, и он ощутил этот взгляд несуществующих глаз даже через плотную ткань ее темной повязки. От него становилось больно, он жег, точно угли. — Убежден сердцем или разумом? Сердце часто следует тропой эмоций и самообмана, а разум — он старается не слушать сердце, а потому сомневается. А вдруг эти глупые размышления все же правда?

— Не сердцем и не разумом. Кровью асторэ.

— Хочу поверить тебе и перестать терзаться сомнениями.

— Поверь сначала себе. Ты Мири?

Возникла пауза, будто женщина прислушивалась, ожидая, что из глубин ее сознания придет правильный ответ. Она облизала пересохшие губы, словно страшась, что против собственной воли произнесет не то, что желала сказать:

— Нет. Я Бланка Эрбет. Мой отец Язев Эрбет, а мать Инджер Эрбет. У меня было три брата. Этот шрам на предплечье я получила в шесть лет, напоровшись на гвоздь в отцовской конюшне. В тринадцать я уже сносно стреляла из арбалета. В четырнадцать меня поцеловали. Я помню свой город, я люблю виноград и рыбу, мне нравится, как пахнут пионы и выпечка. Я люблю зеленый цвет, книги и как дождь шелестит в листве. Знаю человека, который ослепил меня. До сих пор просыпаюсь, если он преследует меня в кошмаре. Помню, какой был солнечный свет за мгновение до того, как потеряла глаза. Знаю яды и древнее наречие. Но не знаю ничего из прошлого одной из Шести. Ее радостей и печалей. Целей, желаний, привязанностей.

Ради ждал их на кухне, возле растопленного очага. Свет из окна сочился все такой же тусклый, так что он зажег много свечей, почти все, что нашлись в комоде на первом этаже.

Крепкий аромат только что сваренного кальгэ насыщал воздух, несмотря на открытые окна. На столе лежали большие лепешки, румяные и свежие, вареное куриное мясо, мёд, а еще острые алые перцы, горкой сложенные на круглом медном блюде.

Вир был не из тех, кто церемонится или ожидает приглашения. Под безучастным взглядом мутца, он полил лепешку медом, кинул на нее несколько куриных кусков. Перец откусил сразу, больше четверти, зажмурился на мгновение, но не произнес ни звука, лишь смахнул свободной рукой потекшие по щекам слезы.

— Господин желает кальгэ? — Ради снял с очага кувшин, взяв его за длинную, на первый взгляд совершенно нелепую ручку. На безымянном пальце левой руки южанина было черное кольцо, украшенное темно-желтым янтарем.

Вир лишь мотнул вихрастой головой. «Мутское пойло», как это называла Нэ, он не любил по примеру своей учительницы.

Бланка взяла одну из пустых чашек, молча протянула дэво. Когда темный маслянистый напиток наполнил емкость до краев, так, что малейшее колебание руки пролило бы его на землю, шагнула к столу.

— Тэо. Угощайся, — предложила она тоном хозяйки.

Акробат взял только лепешку, с удовольствием ее понюхал, сказав:

— Совсем забыл, как пахнут настоящие бава.

— Господин был в Муте? — вежливо поинтересовался Ради.

— Нет, но на юге Карифа есть переселенцы из вашей страны. В том числе и те, кого преследует Храм.

— Таких немного. Если совершено серьезное преступление против заветов, то следы Богини находят преступников и возвращают на родину, для покаяния. Те же, кто пекут бава и говорят о том, что служанки Мири ищут их, лгут. Они нам не нужны, иначе бы их давно вернули.

Прозвучало это немного зловеще.

— Какие же преступления караются… возвращением? — Бланка откинулась на стуле, сцепив руки. Чашка с исходящим паром напитком стояла рядом, но мало интересовала ее.

— В горах Мута суровая жизнь, о милостивая. Ночью холодно, днем очень жарко. Тяжелая работа, познания, молитвы, испытания тела. Для того, чтобы чтить тебя и стать твоими следами, приходится много трудиться.

Бланка предпочла проигнорировать «тебя» и ободряюще кивнула, чем вдохновила дэво.

— Послушники, что уже дали клятву служения, встав на дорогу истины, порой не выдерживают усилий и покидают Храм. Мы возвращаем их.

— Всегда?

— Всегда.

— Их убивают? — Вир перестал жевать, чтобы задать вопрос.

— Нет. Их преступление мало и, если бы не клятва, связавшая с богиней, мы бы даже не отправлялись на поиски. Сурово наказывают лишь тех, кто уничтожает по злобе священные тексты, убивает других братьев, разрушает волю ее, вмешиваясь в пророчества, и рассказывает о том, что скрыто, непосвященным.

— Интересно, — Вир щелкнул пальцами. — Ты хотел поговорить, но не будет ли это считаться рассказом для непосвященных?

— Нет, ибо разговор идет с тем, в ком воплотилась Мири.

— Но мы с Тэо — не она.

— Вы ее спутники, — Ради отмел движением руки все сомнения. — Если милосердная так хочет, то вы будете знать столько же, сколько и я. Госпожа. Тебе не нравится запах? Или цвет? Мало специй? Только прикажи, и я сварю новый.

Он обеспокоенно указал в сторону нетронутой чашки.

Бланка сделала осторожный глоток, чувствуя приятную горечь.

— Прежде, чем ты скажешь, зачем так хотел поговорить, ответь на вопрос — где твои друзья?

— Они ушли, чтобы помочь тебе.

— Хм… не помню, чтобы просила помощи. Похоже, вы делаете то, что считаете правильным, даже не думая советоваться со мной.

— Госпожа забыла, мы не могли принять ее совет и исполнить волю, поскольку она ткала нити и была занята несколько дней. Саби и Ремс изучают город, чтобы позже раскрыть, какова опасность и не следует ли тебе покинуть его, пока есть такая возможность. Они скоро вернутся.

— Хорошо. Расскажи мне все. Впрочем… полагаю, тогда рассказ выйдет слишком долгим. Расскажи, что важно. И начни с того, зачем вы пришли и зачем вам я?

— Благословенный рассвет ошибается. Не ты служишь нам, а мы тебе. Мы пришли сюда, чтобы помогать в твоих целях, дабы завершить некогда начатое.

— Мне нечего завершать, а мои цели, как бы я не хотела тебя разочаровать, добрый мутец, далеки от целей неизвестного мне Храма.

— Мири, в мудрости своей, построила Храм в те времена, когда люди не были самыми главными в нашем мире, а Шестеро считались лишь учениками, — начал Ради, глядя только на Бланку. — У нее была причина создать это убежище. Изначально, чтобы защитить тех немногих, кто пошел за ней.

— Защитить от асторэ? — Тэо высказал свою догадку, но дэво, которого перебили столь бесцеремонно, только сделал печальное лицо:

— Нет. Асторэ никогда не угрожали людям. Не они, но я не знаю, кто, ибо знания о прошлом дошли обрывками даже до нас. Мы стыдимся этого, но прошедшие эпохи стерли множество следов, что должны были остаться по повелению Мири. Рукописи ветшали, сгорали в огне, их уничтожали враги, в том числе и шаутты. Наш Храм трижды оказывался в руинах, и последний раз это случилось во время Войны Гнева. Нам стыдно, госпожа, но мы многое забыли и жили лишь по тем заветам, что передавались из поколение в поколение. Те, кто верил, двигался вперед, как хотела Мири, встал на дорогу, что она проложила через тысячелетия, обретал дарованные ею силы. И пытался сделать так, чтобы пророчество свершилось.

— Об этом я знаю. Читала в университете, что Мири оставила своим последователем множество туманных предсказаний и ни в Едином королевстве, а после и герцогстве, никто из служителей Шестерых не смог понять, о чем речь. В итоге сочли, что Храм множит заблуждения об одной из Шестерых. Вас признали заблудшими и оставили.

— Только после того, как попытались захватить его, — Вир пожал плечами, словно оправдываясь за свои знания. — Нэ говорила. От них отстали, лишь когда много раз получили по носу. Увидели, что дэво не лезут на материк, не мешают жрецам, и предпочли не замечать.

— Все так, — признал Ради. — Уходя, богиня оставила пророчества для своих последователей. Большинство из них были утеряны, но основная книга Медных страниц, Медная книга, сохранилась. Чем дольше существовал Храм — тем больше пророчеств сбывалось, и мы понимали, что цель становится ближе.

— Так в чем же цель? — Бланке, действительно, стало интересно.

— Наша цель, госпожа? Она прозаична — дождаться, когда богиня вернется, найти ее, защищать и помочь ей выполнить задуманное. — Он заметил, что госпожа Эрбет хочет что-то сказать, тут же замолчал, но она, подумав, едва заметно шевельнула черным мизинцем, держа наполовину опустошенную чашку кальгэ, прося продолжить.

— Ряд строф Медной книги направил наши помыслы на Кариф и окружение герцога. Мы несколько раз ошибались, ожидая твоего появления в течение почти двух сотен лет, ибо оставалась лишь последняя строчка пророчества. О тзамас, что разорвет мир и соберет его снова по своим правилам. О белом огне, способном пожрать всех. Она должна была появиться рядом к карифским правителем, и вместе с ней будет идти та, кого мы так долго ждем. И вот мы здесь, перед тобой, ибо последняя строчка исполнена.

— Вы будете помогать мне и защищать меня, — небрежно произнесла Бланка. — Очень обнадеживающе. А также двигать меня к цели, которую хотела Мири. А точнее туда, куда желает Храм. Совсем не обнадеживающе.

Светло-серые глаза Ради блеснули:

— Храм, госпожа, желает лишь того, о чем попросила первых из ее детей Мири — помочь ей, когда она вернется. Защитить от зла и тени. Сделать последние шаги и оставить последние следы, чтобы стать свободными от старых клятв. Ты заблуждаешься, о милосердная, в том, что мы посмеем управлять тобою. Заставлять тебя, — в «заставлять» звучало едва ли не отвращение. — Это святотатство и мы не смеем, ибо лишимся твоих даров, станем отступниками, коих живьем пожрут черви. Мы лишь следы, я часто это говорю только потому, что хочу, чтобы ты понимала. Отпечатки твоих ног, помыслов, желаний, мечтаний, приказов. Верные псы.

Бланка не скрывала недоверия:

— Псы значит… Но я так и не услышала, что должна сделать. В чем цель Мири?

Ради скорбно вздохнул:

— Это знаешь только ты, госпожа.

Вир перестал жевать и воззрился на дэво, потом, вскинув брови, обернулся к Бланке за пояснениями.

Она озадаченно молчала.

— Правда утеряна во тьме прошлых веков. Мы виноваты перед тобой за то, что не смогли сохранить столь важное для твоего сердца, — по его смуглым щекам текли слезы. — Молю тебя простить всех твоих служанок. Простить Храм!

Он упал со стула на колени, ткнулся лбом в пол, лишь спина его содрогалась от беззвучных рыданий.

Тэо увидел, что замешательство на лице Бланки сменяется сомнением.

— Или накажи нас, но только не держи зла!

Глаза женщины сузились:

— И как же наказывает Мири служанок за проступки?

— Лишает своей благости, отнимая силы, что даровала нам.

Бланка посмотрела на Тэо, сказав с тихим смешком:

— Хм. Право, жаль, что такое мне не доступно… Поднимись, достопочтенный Ради.

Он не спешил:

— Цвет благословенного рассвета так и не сказала ничего о прощении.

Во вздохе Бланки было страдание человека, на которого взвалили все тяготы мира. Включая самые нелепые.

— Хорошо, прощаю.

Он благодарил так долго, витиевато и проникновенно, что Тэо начал понимать, каково это — теряться в лабиринте слов.

— Единственное, что знают в Храме, это что весь путь богини ею предначертан и она стремится исправить ошибку. Не спрашивай, какую. Мне нечего ответить на такой вопрос.

— И как, по-твоему, такая как я, может это сделать?

— Полагаю, судьба проведет тебя, а вместе с тобой и нас по пока еще незаметной тропе.

— Полагаю, я не желаю ходить по чужим дорогам, даже если их когда-то увидела Мири. Я продолжаю считать, что ты и твои друзья ошиблись. Я — не она. Как бы тебе этого ни хотелось.

— Мы люди, — Ради склонил голову, словно принимая правоту ее слов. — Наша участь вечно ошибаться и искать правильный путь едва ли не на ощупь. Но Мири больше, чем человек. Она одна из величайших, и нити мира позволяли ей видеть то, что грядет. Порой дэво неправильно трактовали сказанное ею, но в этом не было вины пророчицы. Сейчас мы уверены, что в тебе живет ее сила. …Так случилось в следующие дни после того, как бледные равнины Даула навечно поглотила вода, а победители вернулись в Аркус. Они решили уйти в иной мир, недоступный для большинства живущих. Каждый передал большую часть знаний и сил ученикам. Но не Мири, она не ушла вместе с сестрой и братьями. Нет. Лишь оставила Храм, растворилась среди живущих, затерялась в северных городах. Храм искал ее, но все оказалось бесполезно. Ибо не так был предсказан день, когда мы вновь обретем ее. Он был означен, как тот, что придет лишь после событий, о коих я рассказал ранее. Карифский герцог, спутница тзамас, способная видеть нити благодаря дару Мири, ночь — когда та сторона босыми ступнями наступит на горло великого города, вдавит его голову в прах.

— Довольно похоже, — пробормотал Вир.

— Мири возродилась, — важно кивнул Ради. — Спустя тысячелетия. Пускай она и мало что помнит.

— И не обладает даже каплей силы, которой обладала великая волшебница. А знаешь почему, добрый мой наивный дэво? — Бланка резко щелкнула пальцами. — Да потому что я не великая волшебница! Во мне нет той магии, что способна сдвигать горы и заставляет звезды катиться по небосклону.

Ради взял со стола плошку с темно-коричневым медом, поднял ее и, глядя на Бланку, наклонил так, что тонкая тягучая нитка потянулась вниз.

— Когда горный мед превратится в янтарь… — он оборвал фразу, и госпожа Эрбет ощутила внезапное стеснение в груди.

Нет. Выше. Где-то над ключицами. В горле! Словно в нем застрял мраморный шарик. Ей очень захотелось вытолкнуть его из себя, чтобы вновь дышать, ибо воздух больше не шел в легкие.

— И лопнет слезинки богини хрусталь, — прошептал он слова, которых она не знала. — Тогда придёт время её следам…

Дэво снова замолчал. Теперь, словно ждал, что она продолжит.

Но Бланка лишь недоуменно хмурилась, ощущая, что не может сделать вдох… Они смотрели друг на друга почти минуту и, наконец, мутец закончил:

–…найти основавшую Храм.

Она вновь смогла дышать. А скуластое лицо дэво озарила улыбка.

— Предпоследняя страница Медной книги, госпожа. Строфы из последнего стиха пророчеств, что оставила нам Мири. Только посвященные знают их. И Богиня. Вы не сказали их, но я видел ваши глаза.

— И что? Мед превратился в янтарь? — полюбопытствовал Вир.

Дэво коснулся янтарного кольца:

— Довольно давно. Мед из первого улья, что подарила Храму госпожа.

— Стихотворение не доказательство! — Бланка не желала верить в то, что казалось ей слишком нелепым.

— То, что ты видишь, хоть и слепа. То, что способна делать с помощью того предмета. Это куда лучшее доказательство, — слова Тэо показались ей довольно неприятными, но спорить здесь не имело никакого смысла.

— Ты прав, — она опустила плечи. — Но все равно. Я это я. Не Мири!

— Ну, я не собираюсь тебя так называть. А уж Лавиани и подавно.

— Вот, — Ради коснулся кнута, который свернувшись в несколько колец, спал у него на поясе. — Это еще одно доказательство, госпожа. Я могу продемонстрировать, если ты хочешь и позволяешь.

— Хорошо.

Все произошло очень быстро, кнут оказался в руке дэво, раздался громкий щелчок и внезапный ветер взметнул ее волосы. Ради оказался сметен со своего места, опрокинут, прижат к земле использовавшим талант Виром. Одним коленом мальчишка давил мутцу на грудь, другим на запястье, блокируя следующий удар странным оружием.

Бланка не чувствовала боли, та кажется запаздывала. Пальцы остались сухими, кровь не текла по подбородку на шею. Шипастое оружие не разорвало ей щеку.

— Эй! — глаза Вира горели гневом. — Что ты творишь?!

— Госпожа мне позволила, — прохрипел Ради, не делая попыток освободиться. — Ты слышал!

— Ты метил ей в лицо. Я видел, куда шел удар!

— Отпусти его. Со мной все в порядке! Отпусти, Вир, — она попросила мягче, и парень после секундного колебания поднялся на ноги, но кнут все же забрал.

— Как интересно, госпожа. Один из расписных братьев твой друг, — Дэво не спешил вставать. — Воистину приходят великие времена.

— Завари нам всем хорошего кальгэ, Ради. И объясни, что ты хотел показать.

— Госпожа создала несколько артефактов и подарила их Храму. Чтобы мы смогли защитить то, что было дорого ее сердцу. Оружие, что мы получили из ее рук, не может причинить вред лишь одному человеку на свете.

— Мири, — за всех произнес Тэо.

— А если бы ты ошибался, Ради?

— О, никаких ошибок, госпожа, — мутец уже колдовал над кувшином для приготовления бодрящего напитка. — Я был полностью уверен. Во мне нет сомнений. Ни в ком из нас троих нет сомнений.

Его глаза горели счастьем и от этого слова казались какими-то нелепыми, совершенно не подходящими выражению лица Ради:

— Но если бы мы ошиблись, тогда я причинил тебе страшное увечье и был разочарован тем, что поиски придется начинать снова. Хотя… — в нем сегодня было слишком много веселья. — Возможно, я не смог бы пройти мимо расписного брата без последствий. Положи, пожалуйста, мой кнут на стол, добрый друг госпожи. Он опасен для непосвященных в таинство.

Вир не спешил. Обдумал просьбу, решил, что беды не будет, если дэво обретет странное оружие, опустил на край стола.

Когда кальгэ был сварен и разлит по чашкам, Ради попросил:

— Молю, не хмурься, госпожа. Я еще не успел рассказать о плохом. До последнего времени мы считали, что часть пророчества о той, кто разорвет мир, не сбудется, ибо ничто не предвещало того, что случилось в Каскадном дворце. Но теперь та сторона в нашем мире. Она пожрала жизни и сейчас спит в берлоге, точно медведица. Мы чувствуем, что тонкая трещина прошла через мир, и скоро настанет тот час, когда возникнет пропасть.

— Что же будет дальше? Гибель людей? Падение городов? Стран? — Тэо гадал об этом все прошедшие дни.

— Люди восполняются, — беспечно ответил Ради. — Они исчезают в конфликтах, эпохах, но всегда появляются вновь. Города можно отстроить. Нельзя вернуть лишь знания. В Медной книге сказано, что та сторона испытывает вечный голод и первое, что она пожирает — магия. В нашем мире ее осталось не так уж и много, но теперь будет уничтожено все. Каждая крупица, уцелевшая после Войны Гнева, которую найдет эта сущность. В этом ее основная цель.

Тэо покосился на Вира.

— Разве не все, что теперь используется, является в какой-то степени той стороной? Способности Шерон, например.

— Указывающие — несомненно. Асторэ, если они и есть сейчас — конечно же. И пришедшее заберет эти крохи в себя, засосет, прожует, сохранит, чтобы стать сильнее. Но и магия расписных ей не указ. Она отберет ее. Сперва здесь, а потом, возможно попытается пробраться в мир таувинов, куда когда-то ушли Шестеро, ибо они — ее цель. Древние силы эйвов, сила Храма, мощь Северного и Южного смерча — она пожрет все. И шауттам противостоять можно будет только мечом и копьем.

— То есть, ничем. Лишившись сил, мы потеряем все шансы на победу, — обратился Тэо к Бланке, хотя та и сама это понимала, — как только демоны открыто выступят на стороне Вэйрена.

Но было еще кое-что, о чем акробат не подумал.

— А что, к примеру, стало бы с асторэ, который лишается сил? Не вернется ли он к форме пустого? — словно размышляя, протянула госпожа Эрбет. — Или что будет с волшебником, который живет долго, лишь благодаря магии другого волшебника? Не умрет ли он мгновенно? А старый таувин, лишившийся татуировок? Катастрофа. Любезный Ради, ты рассказал много всего. Быть может, ты скажешь, как убить медведицу, пока она грезит в своей берлоге?

— Однажды подобное уже произошло, госпожа. И ты была там.

— И снова мы о том, чего я не знаю, — вздохнула Бланка.

— Я говорю о том, что у нас есть надежда, ибо одна из Шестерых все еще с нами. И ты можешь остановить все, если вспомнишь.

— Но я не помню!

— Все в руках Богини.

Бланка внезапно ощутила полную беспомощность. Она ненавидела быть слабой и начала забывать, каково это, после того как обрела новое зрение. Все в руках женщины, которая жила тысячу лет назад, у которой были свои чувства, желания, мечты, никак не связанные с Бланкой Эрбет. И вот теперь между ними двумя ставится знак равенства. И ответственность незнакомки, чей Храм скрывается в безводных горах Мута, ложится на ее плечи.

Не слишком-то справедливо. Хотя о какой справедливости можно вообще рассуждать в такое время? Стенать о том, что она не желала ничего подобного..?

Не желала? Ну, так сидела бы и дальше в родном городе или вернулась в имение, оставшееся от мужа. Но ей захотелось отомстить за смерть отца и братьев. Она сама сделала шаг к этой цели. Шаг к потере зрения, обретению новых сил, новых друзей. Возможно даже… новой семьи.

Никто ее не заставлял.

«Мое решение, — подумала она. — Вот его последствия, о которых и помыслить было нельзя».

— Никаких деталей? Хоть чем-то ты можешь помочь?

— Тем, что буду рядом, как и другие твои служанки. Это случалось прежде, как я уже сказал. Не знаю, где и когда, в Медной книге нет подробностей, но есть строфа, что жизнь таувина потребовалось для прошлой победы.

— Вот как, — от холода ее тона даже Тэо поежился. — Таувина, значит.

— Того, в ком течет кровь расписных.

Она подумала о Вире. О Лавиани. Сдержала гнев, горячими пальцами сжавший горло.

— И это твое предложение, любезный Ради?

— Госпожа спросила, что я знаю, и получила ответ. Никто из нас не смеет вносить собственные предложения для милосердной. Защищать — да. Но не руководить.

— Я найду иной способ.

— Нисколько не сомневаюсь в мудрости твоей. С чего ты начнешь, и чем я могу помочь?