Один год на корабле

Алексей Петров, 2020

Воспоминания отслужившего в Военно-морском флоте на одном из самых ходовых кораблей Новороссийской военно-морской базы. Кратко, без лишних подробностей и соплей в книге описаны особенности жизни на корабле. Неуставные отношения, шторма, боевые тревоги и много интересных событий, о которых автор вспоминает с улыбкой.

3. Новоросс

Спустя несколько дней за нами пришел автобус, который должен был прямиком отвезти нас в Новороссийск. Так как было подозрение, что нас ожидает довольно интересное будущее, мы решили подготовиться и зашили деньги, которые у нас были, Васе в подштанники. Предвкушая что-то новое и, вероятно, опасное, мы покинули город Севастополь и, доехав до Керчи, вышли на досмотр на границе. Стояла глубокая ночь. Толпа военных молча курила. Ощущение волнения не оставляло нас. Никому не хотелось говорить, каждый думал о своем, а вместе об одном: что дальше?

Пройдя таможенную процедуру осмотра, мы сели в автобус, заехали на понтонную переправу, и я уснул. Проснувшись, понял: мы уже ехали по территории России, в Краснодарском крае, в направлении города-героя Новороссийска. Я наблюдал, как с гор поднимается солнце, вдоль дороги мужик гнал стадо коров, а где-то вдалеке виднелось море. Вдруг Вася дернул меня за рукав:

— Леха, дай телефон, мамке позвонить!

Через час мы уже были почти на месте. Подъезжая к полуэкипажу (воинская часть, откуда нас должны были забрать на коробку), мы увидели порт, он располагался вдоль бухты. Неподалеку стояли промышленные и военные корабли, а позади — горы, высокие и загадочные, прямо напротив моря, где шныряли от кораблей в порт и обратно лоцманские суденышки. Это был портовый, промышленный и необычайной природной красоты город-герой Новороссийск.

И вот наш автобус уже стоял у части, где, по-видимому, нас ждали «с распростертыми объятиями». Встречать нас вышло человек 15. Как позже выяснилось, в этой части проходили службу пара десятков человек, которых не брали по каким-то причинам на корабли. Им нравились поступления призывников, так как они на них (на нас) неплохо наживались. Молодняк, пока за ним не пришли с кораблей, выполнял разные указания осевших в полуэкипаже. Они-то нас и пересчитали, когда мы вышли из автобуса, и отправили в казарму. Но прежде чем дойти до нее, молодых по одному «приглашали» в сушильное помещение, где производилась процедура по поиску чего-нибудь ценного. Главным искателем и довольно борзым в своем поведении был один башкир. Он каждому угрожал и вел себя так, будто он здесь главарь. Но нет, позже оказалось, что он все это делал для своего дембеля. Пресмыкаясь перед ним, он с особым наслаждением издевался над молодыми. Мои деньги были усердно зашиты в Васины труханы, а вот с телефоном не повезло. В автобусе я дал его позвонить хозяину дорогого нижнего белья, а когда приехали, башкир с удовольствием его отобрал. Так мы остались без связи. В первую ночь мы услышали, как наши вещи шмонал башкир со своей бригадой.

— Эй, что вы там делаете? — спросил Вася.

— Закрой рот, а то щас по голове получишь! — услышали мы в ответ.

Так прошло несколько дней. За это время нам не давали нормально перекурить, с утра до вечера проверяли правильность укладки кроватей, заставляли драить полы, отправляли в наряды на чистку картофеля. Богунчика через три дня забрали служить в Мысхако (поселок под Новороссийском), и нас осталось четыре человека. В очередном наряде на камбузе мы с Василием обрадовались новости о том, что за нами скоро приедут. Узнав об этом, я подошел к башкиру и предложил ему отдать мой телефон, так как он нам был необходим для связи с нашими матерями, на что тот послал меня. Я, разозлившись, сказал:

— Земля, с*ка, круглая, увидимся!

После у Васи был какой-то замес с этим башкиром, на что он сказал, что мы и так смертники, так как попадем на «железо» (МТЩ «Железняков»), якобы там дедовщина и они очень ждут молодых.

Во второй половине дня в казарму вошли двое: высокий молодой офицер, старший лейтенант и старший матрос, позже мы его будем называть Еремой. Я, Вася, Новожил и Горох оделись по форме, забрали вещмешки и направились долой из этой части. Через полчаса, выйдя из автобуса на остановке, я увидел высокое белое здание — это был штаб НВМБ (Новороссийской военно-морской базы). Поодаль от него расположились стенки (причалы), направленные в сторону моря, вдоль которых были пришвартованы военные корабли. Я никогда не был на корабле, а на военном тем более.

Пройдя по стенке в направлении нашей коробки, мы увидели моряков, которые веселыми и немного хитрыми глазами смотрели на нас. «Что-то они задумали», — промелькнуло у меня в голове.

Перед нами вырос морской тральщик «Железняков» с бортовым номером 901! Это был самый ходовой корабль в НВМБ. На его борту на баке расположилась пушка АК-176, а на верхней палубе АК-630 и ПК-16. На юте установлены тралы, служившие для обнаружения и поднятия мин для дальнейшего их уничтожения с помощью пушки АК-630. Состав экипажа: 70 человек. Размеры: длина — 67,8 метров, ширина — 11 метров. Скорость полного хода: 18 узлов.

Пройдя на борт, мы попали сразу на ют корабля, это кормовая часть. Оттуда, пройдя по узкому темно-зеленому коридору, поднялись по трапу на верхнюю палубу и встали у кают компании, где находился наш кэп. Нас вызывали по одному на «собеседование» и оформление. Пока я ждал своей очереди, я заметил, что внутри корабля плохое освещение, вкупе с темно-зелеными стенами вырисовывалась довольно мрачная картина. Там была своя атмосфера. Все было непривычно: броняхи (двери), низкие подволоки (потолки), местами узкие проходы. Моряки внутри корабля передвигались как приматы на деревьях, цепляясь за комингс (дверной косяк), чтобы быстрее проскочить в другое помещение. Карабкались быстрыми шажками по ступеням и скрывались в трюмах и машинных отделениях. А при звонке, который доносился в каждый уголок корабля, они вылазили из всех помещений в течение пары минут. Это был корабельный мир со своими правилами. Не зря моряки называют друг друга братьями, ведь если корабль пойдет ко дну, то он станет братской могилой. Когда меня пригласили в кают-компанию, передо мной появился упитанный усатый мужик, он сидел в кресле и читал. Он был очень похож на Михаила Круга. Звали его просто Кэп!

— Где учился? — спросил меня хрипловатым голосом командир.

— В нефтегазовом университете, — ответил я.

— О-о, с трубами, значит, знаком. Тогда будешь трюмачом! — улыбнулся Кэп.

С юмором у него было все в порядке, но он не пошутил, и таким образом я стал трюмачом. Трюмачи относились к боевой части 5 (БЧ-5). Вообще, на корабле экипаж делился на боевые части: БЧ-1 (кок, штурман, медик, писарь), БЧ-2-3 (артиллеристы, минеры), БЧ-4-7 (связь), БЧ-5 (мотористы, электрики и трюмачи), БЧ-6 (авиация, но на нашей коробке ее не было).

В задачу трюмных входило обеспечение водой, наполнение с помощью развертывания шлангов и подсоединения их к центральному водоснабжению на берегу, а также своевременная подача воды в определенное время. Трюмачей весело называли королями говна и пара! Когда я шел по коридору к своему кубрику (каюта матросов), передо мной появились парни невысокого роста, немного подвыпившие (видимо, праздновали приход молодых) и пригласили к себе в кубрик. Они были на полгода старше меня по призыву, наши «караси». Дружественно встретили и рассказали, что у нас будет следующие три дня — «золотые», то есть наши годки нас не будут трогать, но за это время мы должны выучить строение корабля и техническую часть, имена и фамилии наших годков, а также их номера. После этих трех дней нас будут спрашивать, и если не ответим, то будем получать «черепаху» или «лося». «Черепаху» ставили следующим образом: молодой нагибался и ему сверху, по задней стороне шеи, прилетало ладошкой в форме лодочки, или похожий на панцирь черепахи. «Лось» пробивался после того, как матрос ставил руки перед собой, прислонив их к голове ладонями от себя, получались как бы рога, пробивался он кулаком. Нам была предоставлена необходимая информация в тетрадях. Ах да, забыл сказать, что мы пришли 27 декабря и три золотых дня пришлись на предновогоднюю суматоху.