Все дороги ведут в «нигде»

Алексей Небоходов (2025)

В футуристической Ксенополии — стране, где анархия и абсурд стали основой общественного устройства — писатель Кирилл Говоров случайно оказывается в центре невероятных событий. Его похищают из нашей реальности, чтобы сделать символом новой религии и вдохновителем общества, построенного на полной свободе от условностей. Ксенополия — мир, где валюта зависит от настроения, а Министерство Секса определяет стандарты морали. Здесь всё пропитано театром абсурда: памятники героям сидят на унитазах, а гражданам внушается, что множество партнёров — основа счастья. Постепенно Кирилл понимает, что его статус пророка — не случайность, а инструмент для управления обществом. Кирилл вынужден искать баланс между свободой и хаосом. Обложка сделана автором своими руками

Глава 8

Когда утром Кирилл спустился в гостиную, Рита уже была там. За ночь девушка изменилась до неузнаваемости. Вместо грязной одежды на ней было красивое платье, волосы вымыты и аккуратно уложены, лицо — чистое. Она выглядела моложе, будто события вчерашнего дня не существовали. Рита с аппетитом ела завтрак.

— Доброе утро, — поприветствовал ее Кирилл.

— Доброе утро, — весело ответила она. — Спасибо вам за все.

Елена принесла тарелку с яичницей и чашку чая. Кирилл сел за стол.

— Как спалось?

— Как младенцу, — ответила Рита. — Ваша служанка — просто волшебница.

— Никогда не видел, чтобы кто-то так быстро преображался, — заметил Кирилл, отпивая чай.

Рита улыбнулась, в ее глазах светилась благодарность.

— Да, она потрясающая. А это платье… я чувствую себя принцессой.

Кирилл кивнул, оценивая работу Елены. Экономка умела создавать уют и атмосферу. Сегодня она была бодрой и жизнерадостной, подавала завтрак с улыбкой, ее движения были быстрыми и точными.

— Вам что-нибудь еще принести, хозяин? — спросила Елена, на мгновение встретившись с его взглядом.

— Нет, этого достаточно, — ответил он, подняв чашку. — Спасибо.

Рита закончила завтрак и посмотрела на Кирилла, в ее взгляде читались вопросы.

— Что теперь?

Кирилл вздохнул, проведя рукой по седым волосам. Она ждала ответа, но он сам не знал, что сказать. У него не было плана, ни идей, ни понимания, чего от него хотят местные власти.

— Никогда бы не поверила, если бы мне вчера сказали, что я окажусь в доме пророка Говорова и позавтракаю с ним, — произнесла Рита с восхищением. — Мы изучали ваши работы в школе. Я писала эссе по вашему роману"Вечность закончится"и получила пятерку.

Кирилл едва заметно улыбнулся. Несмотря на мрачные мысли, ее энтузиазм был заразителен.

— Похоже, я создал монстра, — сказал он, откинувшись на спинку стула.

Рита рассмеялась, ее глаза весело сузились.

— Монстра? Это же мечта, ставшая реальностью!

Кирилл вздохнул и покачал головой.

— Мечты бывают опасны, Рита.

— Нам всегда говорили, что вы живете в другой вселенной и оттуда пророчествуете, — продолжала она, возбужденно тараторя. — Но вы здесь! Вы среди нас! Вы настоящий!

Кирилл почувствовал укол вины. Он понимал, что стал марионеткой в руках властей. Символом, которым каждый пытался воспользоваться.

— Ты не понимаешь, Рита, — сказал он устало. — Я не пророк. Я просто писатель. Да, я живу в параллельном для вас мире, но ваши власти похитили меня.

Глаза Риты расширились от изумления.

— Зачем? Зачем они привели вас сюда?

Кирилл опустил взгляд на тарелку. От запаха еды его вдруг замутило. Он сжал вилку так сильно, что металл впился в ладонь. Глубоко вздохнув, отпустил ее — вилка со звоном упала на фарфор.

— Я не знаю, Рита. Я действительно не знаю.

Он говорил едва слышно, его взгляд был прикован к крошкам на тарелке.

— Я просто писал свои истории, пытался найти в хаосе смысл. Никогда не думал, что этот… бред станет реальностью.

Рита смотрела на него, в ее глазах смешались растерянность и сочувствие.

— Но ваши рассказы… они были о свободе, о том, чтобы жить своей правдой, вырваться из оков общества. Разве не по этим принципам построен Изград? Разве не этого вы хотели?

Кирилл поднял на нее взгляд. Его глаза были полны боли и раздражения.

— Рита, мои истории были о выборе, о силе человека формировать свою жизнь. Но этот город… это извращение свободы. Это не правда, а безумие.

Рита опустила взгляд на руки, ее голос стал мягче.

— Я знаю, это так выглядит. Я сама это видела. Но что у нас еще есть? Мы живем в мире, где нам диктуют, как жить и что думать. Здесь у нас хотя бы есть выбор.

— Возможность быть собой, жить так, как хочешь, — добавила она.

Кирилл вздохнул и перевел взгляд на окно. Город внизу казался хаотичным смешением стилей, словно его строил безумный архитектор. И все же в этом хаосе была странная красота — что-то, напоминающее свободу и индивидуальность.

— Но какой ценой, Рита? — тихо спросил он. — Посмотри вокруг. Этот город построен на костях тех, кто потерял себя в своих желаниях. Кто забыл, что значит настоящая свобода.

Рита посмотрела в окно, в ее глазах отражался мерцающий город.

— Я вижу цену, Кирилл. Я видела это в глазах тех, кто сбился с пути. Но я также видела огонь в тех, кто нашел себя здесь. Кто открыл в себе то, о чем даже не подозревал. Разве это не стоит чего-то?

Кирилл не сразу ответил. Он смотрел на Риту — решимость и страх смешались в ее взгляде. Шрамы на ее руках немо говорили о пережитом, но в ее глазах светилась тихая стойкость.

— Может быть, — наконец произнес он. Его голос был едва слышен.

Кирилл сидел у окна, глядя на Изград. Летающие машины пересекали небо, их огни оставляли плавные линии, похожие на рисунки калейдоскопа. Город жил своей жизнью — без правил, без порядка. В этом ощущении свободы все больше чувствовалась анархия.

Рита устроилась напротив в кресле, закутавшись в плед. Ее светлые волосы спадали мягкими волнами, синие глаза задумчиво смотрели в одну точку. Кирилл прервал молчание.

— Рита, — тихо, но твердо начал он, — расскажи мне о себе. Ты из Ксенополиса, но не из Изграда?

Она встретила его взгляд, настороженность на миг мелькнула в ее глазах. Некоторое время молчала, затем, словно решившись, заговорила.

— Да, я родилась в Ксенополисе, но в Либертоне. Там тоже нет правил, и каждый делает, что хочет. Но у каждого города своя душа. Если Изград кричит о свободе, то Либертон проклинает ее шепотом.

Кирилл нахмурился, но позволил ей продолжить.

— Моя семья верила, что свобода — это главное. У нас дома даже был лозунг, — она горько улыбнулась. — "Свобода прежде всего". Его повторяли, когда соседи устраивали ночные вечеринки, когда кто-то крал наши вещи.

Кирилл кивнул, чувствуя, что ее слова отражают дух мира, в котором они жили.

— Когда я была маленькой, это казалось нормой. Мы жили в доме без дверей. Никто не закрывал окна, потому что это считалось позором. Если ты закрываешь дверь, значит, ты против свободы.

Она замолчала, глядя в окно, где летающая машина оставляла светящийся след.

— Но в тринадцать я поняла, что с этой"свободой"что-то не так. Однажды я вернулась домой, а за нашим столом сидел незнакомец и ел нашу еду. Родители улыбались, будто он был другом. Я спросила их:"Почему вы ничего не сказали?"Они ответили:"Это его право быть здесь. Мы должны уважать его выбор".

Ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.

— Тогда я поняла, что эта свобода — как река без берегов. Она размывает все: дружбу, доверие, даже уют.

Кирилл внимательно слушал, чувствуя, как ее история перекликалась с его мыслями о Ксенополисе.

— Я пыталась принять это. Пыталась быть, как они. Но однажды произошло то, что я не смогла простить.

Ее пальцы сжали край пледа, голос стал тише.

— Однажды ночью в мою комнату зашел мужчина. Я не знаю, кто он был. Родители сказали, что это нормально."Он просто ищет свое место", — сказали они."Ты должна его понять".

Ее слова прозвучали, как удар. Кирилл почувствовал, как его руки сжались в кулаки.

— После этого я больше не могла там оставаться, — продолжила она. — Я собрала все, что у меня было, и ушла. Я решила, что найду свой путь где-то в другом месте. Так я оказалась в Изграде.

Она подняла взгляд на Кирилла, в ее глазах отражались боль и решимость.

— Я думала, что Изград будет другим. Что здесь, в этом ярком, шумном городе, я найду баланс. Но… это все тот же Ксенополис. Те же принципы, но в другой обертке.

Кирилл молчал, переваривая ее слова. Затем тихо сказал:

— Рита, ты сильная. Ты прошла через это и не сломалась.

Она горько улыбнулась.

— Иногда мне кажется, что это не сила, а просто привычка выживать.

— Нет, — возразил Кирилл. — Это больше, чем привычка. Это то, что однажды приведет тебя в место, где ты сможешь дышать.

Рита посмотрела на него, ее взгляд смягчился.

— Спасибо, Кирилл, — сказала она. — Ты первый, кто это сказал.

Кирилл снова посмотрел в небо, где машины продолжали свой танец. Ему казалось, что они с Ритой оба пытаются найти выход в мире, который обещал свободу, но приносил хаос.

Внутри Кирилла зрела буря. Он не выдержал:

— Рита, почему ты решила остаться в этом городе? После всего, что с тобой произошло, почему не уехала?

Она посмотрела на него, в ее глазах отражались холодные звезды.

— Куда бы я пошла? Это мой мир. Мой дом. Я не могу просто так оставить его.

— Но это причинило тебе боль, — заметил Кирилл. — Глубокую боль.

Рита отвернулась, устремив взгляд в окно.

— Да, так и было. Но это также дало мне кое-что. Это сделало меня сильной. Это сделало меня той, кто я есть. И, возможно, только возможно, я смогу помочь другим обрести эту силу.

Кирилл ненадолго замолчал, его взгляд вернулся к огням города.

— Знаешь, я слишком много повидал в этом мире, чтобы думать, что все это просто игра. Здесь настоящая боль. Настоящие страдания.

Рита кивнула.

— Да. Но в этом есть и красота. И надежда. Ты подарил людям эту надежду, Кирилл. Твои истории показали, что есть нечто большее.

— Скажи, Рита, если мне удастся вернуться в свой мир, ты пойдешь со мной?

Рита удивленно подняла бровь.

— Зачем я тебе?

— Ну, допустим, ты мне нравишься, — ответил Кирилл с легкой улыбкой. — Ты не похожа на здешних людей. Ты напоминаешь мне кого-то из моего мира. Девушку, которая была потеряна, но храбра. Она боролась, чтобы найти свой путь. Думаю, тебе не помешает смена обстановки. Шанс начать все сначала.

Рита смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты сделаешь это для меня? После всего, что я рассказала об этом месте, ты все равно хочешь забрать меня отсюда?

Кирилл кивнул, его улыбка стала теплее.

— Да, хочу. Не только ради тебя, но и ради себя. Я чувствую ответственность перед тобой. Я не могу просто уйти и оставить тебя здесь, в этом… безумии.

Рита покачала головой, словно не веря.

— Но почему? Почему ты хочешь мне помочь? Ты даже не знаешь меня.

Кирилл посмотрел на мерцающие огни города.

— Может быть, потому что мы с тобой не так уж разные. Может быть, потому что я вижу в тебе частичку себя.

Рита поднялась, медленно подошла к Кириллу, прижала его голову к своей груди и прошептала:

— Бедный ты мой Говоров.

Кирилл растерянно замер от неожиданного жеста и слов. На мгновение он колебался, а затем обнял Риту.

— Ты мой спаситель, — шепнула она, её голос дрожал.

— Нет, Рита, я не спаситель. Я всего лишь человек, который пишет книги, — возразил Кирилл, осторожно высвобождаясь из её объятий.

— Но ты спаситель, Кирилл, — настойчиво ответила Рита, сделав шаг назад. Её глаза блестели от слёз.

Рита присела на подлокотник кресла и, наклонившись, нежно поцеловала его. Кирилл положил руки ей на талию и ответил на поцелуй, сначала осторожно, затем более страстно.

Рита обвила руками его шею, прижавшись к нему. Снаружи город жил своей шумной жизнью, но в стенах дома Кирилла время словно замерло.

Её дыхание участилось, когда его губы оторвались от её, чтобы оставить поцелуи на её шее. Её пальцы сначала крепко сжимали его волосы, затем опустились на плечи, вцепившись в ткань рубашки. Кирилл, не отрываясь, отнёс её на диван.

Он осторожно уложил Риту, его руки изучали каждый изгиб её тела. Её сердце билось учащённо, дыхание было прерывистым. Она смотрела на него с выражением страха и желания.

— Кирилл, — прошептала она едва слышно. — Я никогда не делала этого раньше.

Слова Риты пронзили Кирилла. Он знал, что этот мир забрал у неё слишком много. Он хотел вернуть ей хоть часть утраченного, показать, что в жизни есть место для тепла и радости.

— Всё будет хорошо, — пробормотал он хриплым от эмоций голосом. — Я буду нежным. Обещаю.

Он оставил лёгкие поцелуи на её коже — на ключицах, груди, животе. Каждый его жест вызывал у Риты тихие, глубокие стоны, словно они рождались где-то в самой её душе.

Их страсть завершилась в спальне Кирилла. Когда накал эмоций утих, они лежали в постели, разглядывая голограммы, танцующие на потолке.

Их тела были влажными от пота и утомлены, но души горели новым приливом энергии. Рита лежала на боку, кончиками пальцев рисуя узоры на груди Кирилла.

— Это было невероятно, — прошептала она, её голос дрожал от нахлынувших эмоций.

Кирилл посмотрел на неё, на его губах играла лёгкая улыбка.

— Да, — согласился он. В его сердце теплилось давно забытое ощущение тепла. Это было больше, чем физическая близость; это была связь, взаимопонимание, выходящее за рамки их миров.

Рита чувствовала, что нашла частичку себя, о которой даже не подозревала. Кирилл же обрел новое чувство цели.

— Знаешь, я никогда не думал, что найду кого-то вроде тебя здесь, — сказал он, наблюдая за её пальцами, танцующими у него на груди. — Кого-то, кто понимает. Кто-то, кто прошёл через столько всего, но всё ещё продолжает бороться.

Рита подняла на него взгляд, её глаза отражали голографические звёзды.

— Я никогда не думала, что встречу кого-то вроде тебя вообще, — призналась она. — Ни в Изграде, ни где-либо ещё.

Она приподнялась на локте, заглядывая ему в глаза.

— Ты другой, Кирилл. Ты видишь, чувствуешь… Я никогда не встречала таких, как ты.

Кирилл аккуратно убрал прядь её волос за ухо.

— А я никогда не думал, что встречу кого-то, кто смог бы бросить мне вызов, как ты. Ты словно шторм, Рита. Непредсказуемый, яростный, прекрасный.

Рита улыбнулась, её глаза смеялись.

— Шторм, да? Мне нравится.

Она наклонилась, мягко поцеловав его в лоб.

В этот момент интерком нарушил их тишину, объявляя о прибытии Алины.

Кирилл вздохнул. Ему придётся с ней поговорить. Он посмотрел на Риту, которая всё ещё рисовала узоры на его груди. В её взгляде смешались удовлетворение и лёгкое беспокойство.

— Кто это? — мягко спросила она.

Кирилл замялся, не желая разрушать их момент, но понимал, что правду скрывать бессмысленно.

— Это Алина, — наконец ответил он. — Она из моего мира. Моё связующее звено.

Кирилл встал, накинул халат и вышел из спальни.

Спускаясь по широкой лестнице, он мельком взглянул на мягкий свет, отражающийся на идеально отполированных ступенях. Внизу, в просторной гостиной, его ждала Алина. Она стояла у окна, её силуэт выделялся на фоне неонового света Ксенополя, льющегося через стеклянные стены.

— Говорят, ты здесь увлёкся, — произнесла она с насмешкой, не оборачиваясь.

Кирилл остановился на последней ступени, пересёк комнату и сел в одно из кресел. Его движения были спокойны, но в глазах читалось напряжение.

— Ты удивлена? — спросил он, наклоняя голову вбок. — Разве я не могу найти кого-то, кто не смотрит на меня, как на икону?

Алина наконец повернулась. Её лицо озаряла лёгкая улыбка, но глаза оставались холодными.

— Это скорее исключение, чем правило, — ответила она, пристально глядя на него. — Но меня больше удивляет то, что ты выбрал её. Эту девушку… Риту. Разве это не слишком сентиментально для тебя?

— Ты пришла не обсуждать мои симпатии, — заметил Кирилл, приподняв бровь. — Так чего ты хочешь, Алина?

Она скрестила руки на груди и облокотилась на подоконник. Её фигура чётко выделялась на фоне ночного пейзажа города.

— Завтра у тебя встреча с Василием Казявичусом, Генеральным директором Ксенополии, — сказала она, её голос стал официальным. — Он хочет обсудить твою роль в будущем нашего государства.

Кирилл нахмурился, его серебристые волосы поблескивали в свете лампы.

— Обсудить мою роль? — повторил он с иронией. — Интересно, он видит во мне пророка или просто инструмент?

— Что-то среднее, — ответила Алина, её тон стал жёстче. — Ты символ, Кирилл. Символ свободы, который вдохновляет людей. И он хочет этим воспользоваться. Это стало для тебя новостью?

Кирилл усмехнулся, посмотрев на чашку чая перед собой.

— Нет, это не новость. Но почему именно сейчас? Он ждал, пока я привыкну к этой клетке?

Алина прищурилась, её голос стал тише, но обрёл холодную уверенность.

— Казявичус понимает, что твой авторитет важен. Люди верят в тебя. Но он также знает, что если ты начнёшь действовать против системы, это может обернуться хаосом. Поэтому он хочет убедиться, что ты на его стороне.

Кирилл поднял на неё взгляд, его глаза сузились.

— А ты, Алина? На чьей ты стороне?

Она не отвела взгляда, её голос прозвучал мягче, но в нём пряталась угроза.

— Я на стороне стабильности, Кирилл. Этот город существует благодаря чётким символам и идеям. Ты — один из них, нравится тебе это или нет.

— Это не ответ, — резко бросил он. — Стабильность ради чего? Ради иллюзии свободы, которая превращается в анархию?

Алина вздохнула, словно устав от этого разговора.

— Ради порядка, который удерживает хаос в рамках. Людям нужна свобода, но ещё больше им нужны границы, чтобы она имела вкус.

Кирилл поднялся с кресла. Его движения были резкими, словно он больше не мог оставаться на месте.

— Завтра я встречусь с Казявичусом, — сказал он, глядя прямо на Алину. — Но не думай, что я позволю ему использовать меня.

Алина улыбнулась, но её улыбка была ледяной.

— Все мы кем-то используемся, Кирилл. Вопрос в том, насколько ты готов это принять.

Она направилась к двери, её шаги были мягкими, почти неслышными на полу.

— Алина, — позвал её Кирилл. Она остановилась и обернулась.

— Почему ты это делаешь? Почему играешь на их стороне?

Её взгляд смягчился, но голос остался жёстким.

— Потому что это лучше, чем смотреть, как всё рушится. Завтра ты поймёшь, что я права.

Она ушла, оставив за собой лёгкий аромат дорогих духов.

Кирилл остался стоять у окна, глядя на сияющий город, который внезапно показался ему ещё более чужим. Слова Алины продолжали звучать в его голове, вскрывая противоречия, которые он не мог игнорировать.

Он сделал несколько шагов по комнате, его движения были медленными, словно он пытался осмыслить происходящее. Затем он снова сел в кресло, опустил голову в руки и глубоко вздохнул.

Его взгляд упал на чашку чая, оставленную Алиной. Она осталась нетронутой, как напоминание о холодности её визита.

Через несколько минут он услышал тихие шаги. Это была Рита. Она осторожно спускалась по лестнице, одетая просто, но опрятно. Её светлые волосы были слегка растрёпаны, а на лице читалось беспокойство.

— Не спишь? — спросил он, подняв на неё взгляд.

— Я слышала, как ты с кем-то говорил, — мягко сказала Рита, подходя ближе.

Кирилл кивнул и жестом пригласил её сесть.

— Это была Алина, — ответил он. — Пришла сообщить, что завтра у меня встреча с главой государства. Генеральным директором Ксенополии, как его здесь называют.

Рита нахмурилась, её голубые глаза вспыхнули тревогой.

— Василий Казявичус? — спросила она. — О нём много говорят. Он контролирует всё. Люди называют его мастером иллюзий.

— Иллюзий? — Кирилл усмехнулся, но без радости. — Это кажется вполне подходящим для облика этого мира.

Рита опустилась в кресло напротив, сложив руки на коленях. Некоторое время она молчала, затем заговорила:

— С ним нужно быть осторожным, Кирилл. Он не просто лидер. Он умеет манипулировать людьми. Всегда улыбается, всегда говорит, что всё под контролем. Но за этой улыбкой… что-то опасное.

Кирилл кивнул, его взгляд стал сосредоточенным.

— Я это чувствую, — сказал он. — Но я не позволю ему диктовать, кем мне быть. Ни ему, ни Алине.

Рита посмотрела на него с восхищением, но её тревога не исчезла.

— Ты правда думаешь, что сможешь ему противостоять? — спросила она. — Здесь никто не сопротивляется. Даже те, кто против, в итоге соглашаются.

Кирилл поднялся, его фигура выпрямилась, голос обрёл твёрдость.

Конец ознакомительного фрагмента.