Следы на камнях

Алексей Михайлович Курбак, 2023

Большинство людей на Земле – реалисты и прагматики, уверенные: «каждый человек – кузнец своего счастья!» Иначе говоря, всяк сверчок вправе лично выбрать себе шесток. В противовес им немало и фаталистов, имеющих противоположную точку зрения – ни сверчки, ни люди к жребию непричастны, все решает некая высшая инстанция. Кто из них прав, никому не ведомо, ибо результат насекомому, как и человеку, при жизни не узнать – больно коротка. Если же, вопреки первому постулату, судьбу человека определяет все-таки не он сам, а некто или нечто свыше еще до рождения, так ли бесповоротно определен дальнейший путь? Или что-то отдано и на волю слепого случая? Но ведь случай, оказывается, вовсе не слеп и далеко не случаен…

Как не отыскать след орла в небе, рыбы в реке и змеи на камне, так не увидеть следа гонимой орлом голубки, червя, пожираемого рыбой и мыши, бегущей от змеи.

Книга притчей Соломоновых. Вольное прочтение

— А как исчезают люди?

— М-м… Исчезают?

— Или пропадают… как там у вас, юристов… понимаешь?

— Понимаю. Исчезают, и то не окончательно, какие-то невидимые и невесомые микрочастицы в коллайдере. А люди… люди, знаешь ли, исчезать не могут.

— Ну, не умничай, я же исправился. Пусть не исчезают, а бесследно теряются… смысл тот же.

— Тебя интересует кто-то конкретный или так, в общем и целом?

— В общих чертах, естественно… сейчас попробую сформулировать: вот, например: идет человек по улице, и вдруг — р-раз, и нет его! Так бывает?

— Ого, чего захотел, — для ответа ей понадобилось поудобнее устроить голову на плече спрашивающего, — Бывать-то бывает… Ну-с, готовься прослушать лекцию. Доцент Соловьев…

— Не надо лекций! Ты без доцентов, своими словами объясни: как это может случиться — сейчас, в наше время… сегодня, завтра?

— А ты, похоже, не веришь в такую возможность? Тогда давай…

— Погоди ты! Веришь, не веришь… Это в Бога можно верить или не верить. Я атеист, но тут же чертовщина какая-то: на Земле ни кусочка считай не осталось необитаемого, связью все насквозь, спутники, камеры… у всех мобилы, навигаторы всякие. И ни с того ни с сего — хлоп, и нет человечка… А?

— Ни кусочка… Да, в этом ты прав. Только, дружочек, не путай: необитаемый — это одно, а безлюдный — совсем другое. В самом густонаселенном городе на планете… как там — Шанхай, Нью-Йорк, Манила… ежегодно пропадает…

— Да какая разница! Манила… У нас пропащего народу тоже хватает.

— Так вот. Живут на квадратном километре миллионы, по улицам ходят сотни тысяч, а по сторонам смотрят единицы. Тебя среди бела дня схватят, по мозгам, и в мешок, а никто и не заметит. Прямо здесь, на Васильевском. Спорим?

— Не. Не надо… верю. Но тогда я должен для кого-то достаточно крутого, чтоб вот так — по мозгам, в мешок — представлять интерес. А я — простой небогатый чувак, иду себе…

— А простой небогатый чувак разве не может сам, по прихоти или дурости, взять да и сбежать куда-нибудь… Через поле, через лес, и под старый пень залез?¹

— Может, конечно… но…

— А встретить одноклассника, поспорить на бутылку водки и спрыгнуть с моста в полночь в полнолуние?

— Ну, эт ты загнула! Бутылку… скажи еще — пива. Маловато будет!

— Тогда на ящик?

— Уже ближе. Но я имею в виду — просто иду себе, никого не трогаю…

— И вдруг — хвать!

— Ой!..

Глава первая

24 августа 2020 Санкт-Петербург

Старинные липы, высаженные, наверное, еще при царизме и напрочь закрывшие небо над Извозным переулком, а заодно таким же древним зданием, где полсотни лет размещалась прокуратура да с некоторых пор и следственный комитет, давным-давно следовало спилить. Ну, пусть не все, а через одну, особенно вот эти, со двора… или хотя бы хорошенько обрезать, на худой конец. Такие мысли посещали младшего советника юстиции каждый раз на подходе к месту службы, до недавнего времени вполне приемлемой, можно сказать любимой, а теперь опостылевшей.

Да, лучше всего выкорчевать, распилить на чурки, поколоть на дрова, убрать к чертям с глаз долой, чтоб ни листочка, ни веточки, ни духу их июльского, кому-то кажущегося медовым, а ему, как и многим коллегам, за долгие годы проевшего мозги от кончика носа до самых печенок. Убрать, убрать! А то ведь ни припарковаться толком, ни разъехаться, и птицы… Эта летучая мерзость мало что непрерывно гадила на головы прохожих, госслужащих и стоящие во дворе машины, так еще столь же беспрестанно орала. Птичий сонм, вольготно расположившись на раскидистых ветвях, оглашал окрестности многоголосыми воплями — свистом, щебетом и карканьем — вне зависимости от сезона, умеряясь лишь особо морозными зимами. Преобладала в пернатой популяции, разумеется, городская шпана — воробьи.

Вот и сегодня серая братия разошлась вовсю, напоминая бесчисленную ораву футбольных или хоккейных фанатов, обсуждающих в перерыве матча перипетии игры любимых команд. Всплеск вокальной активности вызвала очередная партия пищевых отходов, поступивших на ближайшую помойку из «Даров Кавказа» — чебуречно-шашлычного заведения с претензией на звание кафе, как и обозначено на вывеске, а по сути — гнусной забегаловки с заплеванным полом и сомнительной свежести ассортиментом.

Воробьи в абсолютном большинстве, за исключением самых смелых, на деликатесы не посягали, довольствуясь ролью зрителей, ибо на арене, представленной парой мусорных контейнеров, сошлись в жестокой схватке игроки покрупнее — вороны и сороки. Серо-черные превосходили габаритами и весом, но частенько проигрывали длиннохвостым черно-белым, более организованным и действовавшим парами, а то и тройками. Крупной драки, впрочем, не получилось — еды оказалось не так уж много; уже через четверть часа победители, расхватав объедки, устремились кто куда. И правильно — как гласит житейская мудрость, усвоенная Тихоном Савельевичем еще в пионерском лагере, «если хочешь быть здоров, ешь один и втихаря». Ну а мелочь, как и полагается болельщикам, будет галдеть еще битый час, обсуждая преимущества командной игры над мастерством одиночек.

Следователь, поеживаясь в ожидании почти неминуемого мокрого шлепка по плечу или полям шляпы, торопливо проскочил опасный участок и шмыгнул внутрь, мимоходом кивнув постовому у двери.

Конечно, ранний посетитель знал: уж кого-кого, а его в этом кабинете не ждут и рады точно не будут. И тем не менее пришел. Крупный мужчина вошел без стука, придвинул к столу один из выстроенных шеренгой вдоль стены стульев, уселся и, нахально сняв предписанную пандемическими правилами голубенькую маску, с интересом наблюдал за переменами в лице хозяина.

Тот поначалу явно его не узнал, глянул рассеянно. Пробормотал что-то вроде «Ну у меня же неприемный день, неужели трудно спросить… куда дежурный…», потом всмотрелся, а в следующее мгновение с Тихона Браги, старшего следователя по особо важным делам, можно было писать вариант известной картины «Не ждали». Ошеломить, ошарашить, оглоушить… назвать можно всяко, эффект примерно одинаков: рот приоткрывается, глаза лезут на лоб, кадык дергается туда-сюда. Жалкое, в общем, зрелище. Майор юстиции к тому же отшатнулся, как от привидения.

— Не бойтесь, я не по тому делу, — успокоил визитер, — Бить не буду.

— Я не…

— Да боитесь, боитесь, я же вижу. Успокойтесь. Вы мне нужны живым и в здравом уме.

— Почему я? Зачем?

— Ну, у вас ведь на рассмотрении заявление моей жены. Или еще руки не дошли, глаза не доглядели?

— К-ка-какой жены?! Она же… — Тихоновские очи, и без того выпученные, грозили вовсе лопнуть, — Она…

— О-о-о, братан, да ты, похоже, не в курсе! — широко улыбнулся здоровяк, — Ну, извини, не пригласил на свадьбу… вообще-то ее, свадьбы, в стандартном формате и не было. Заява — моей теперешней половины, Светланы Михайловской, живой и невредимой. Об исчезновении ее матери, а мне, получается, тещи, Журовой Светланы Андреевны. Теперь все понятно?

Теперь обитателю следственного кабинета стало понятно, правда, далеко не все.

Беда одна не ходит, эта старая истина знакома любому разумному землянину, независимо от пола, возраста, цвета кожи и вероисповедания. На разных языках она, естественно, звучит по-разному, но смысл идентичен. Англичанин скажет нечто вроде «беды не идут дождем — обрушиваются ливнем», француз — «одно несчастье приводит с собой другое», а японец — «плохое, единожды начавшись, тянется бесконечно» или «раз уж не везет, то и не повезет». Еще одна столь же повсеместная и всеобщая поговорка гласит примерно «каждый сам кузнец своего счастья и своих бед», да-да, именно так — счастье упоминается в единственном числе, а беды, они же горести, неудачи, напасти и печали — во множественном. Кто тебя? Да сам же, только сам… и поделом тебе, дурню!

Жил себе — не тужил, потихоньку служил… что называется, не надрывая жил. Обязанности исполнял добросовестно, однако вперед не рвался, не высовывался. Но время шло, и на горизонте замаячила перспектива пенсии. У людей в погонах и мундирах сия счастливая пора наступает заметно раньше прочих работяг типа строителей с путейцами.

Еще недавно он даже с долей юмора относился к своеобразному парадоксу своего положения: должность — старший следователь, да не просто, а по особо важным делам, и звание — «младший советник юстиции». Младший! Смешно?.. смешно, да… Старший, он же младший. Это в армии и полиции майор так и называется — МАЙОР, и в тамошней табели о рангах наличие на погонах большой, пусть всего одной звезды переводит их обладателя в категорию старших офицеров. Старших, не хухры-мухры!

Пенсионный порог приблизился вплотную, и Браге пришло время подумать, не принять ли каких мер к повышению грядущего пособия. Путь в указанном направлении виделся вполне определенно: проводили на покой чиновника на две ступени выше разрядом. И — дернул черт.

— Сергей Апполинарьевич, — подчеркнуто уважительно обратился он к начальнику в тот недоброй памяти день, — Разрешите? Я надолго не отвлеку… по личному, точнее не совсем…

— А, Тиша, заходи, дорогой… садись, садись… вот молодец, вовремя… — вопреки дружелюбному тону, хмурое лицо бывшего однокурсника не оставляло сомнений — он отнюдь не рад видеть «неважного» сотрудника, — А я как раз… Что у тебя?

— Так, ничего срочного, — попытался дать задний ход Брага, — Я попозже…

— Нет уж, зашел, так не юли. О чем просить собрался? Не отпуск, надеюсь?

— Нет-нет, я…

— Смелей, тореадор. Я сегодня добрый. И — ты что, забыл? Мы же однокашники, как-никак. Для тебя я — Серега.

— Да-да… М-мгм… Видишь ли, Сергей… Мы, конечно, учились вместе, но я ведь поступил не с первого раза…

— Было такое, помню. Мне до пенсии, стало быть, на два года больше париться. А тебе-то уже в мае? Полгода осталось? Е-мое, вот летит время!

— Да, я именно об этом…. Почти. У нас ведь сейчас должность вашего… твоего зама — она же вакантная… пока… ну, и я…

— Ага. Понятно. И ты подумал — а не приподняться ли напоследок, так сказать… правильно? — однокашник снял очки и смотрел прямо в глаза, словно пытаясь заглянуть вглубь, за сетчатку, — Должность повыше, разряд, звание… оклад, а там и пенсия… Молодец, правильно! Правильно?

— Вообще-то я хотел… — старший следователь вдруг ощутил себя маленьким глупым мышонком перед готовой распахнуться пастью питона, — Нет, я, безусловно…

— Правильно, правильно, — начальник, снова ставший рубахой-парнем Серегой Пожидаевым, водрузил шикарную роговую оправу на место и хлопнул Брагу по плечу, — Давай-давай! Я — за.

— За? Значит, не возражаете? Но…

— Не только не возражаю, а всячески поддерживаю. Нынче же подам надлежащую бумагу: в связи со служебной необходимостью… считаю целесообразным назначить… лучше всего ты сам напиши, а я подмахну, и дело в шляпе. Но — пока временно исполняющим. И — через месяц-полтора. Логика ясна?

— Ну да, логично… Надо же убедиться: товарищ, так сказать, соответствует, оправдает и не подведет. Такие дела с кондачка не решаются…

— Да ты просто гений административных вопросов! — неискренне восхитился Пожидаев, доставая из сейфа початую бутылку и два фужера, — Это дело надо сбрызнуть. Ну, за грядущее назначение!

Поверх поднятого для тоста коньяка он взглянул на сокурсника по-новому — хитро и цепко, и Тихон вновь почувствовал в добряке Сереге что-то удавье. Напиток приятно обволок небо, теплой волной прошел по пищеводу, согрел желудок и сердце. Брага расслабился, а зря! Бутылка с бокалами исчезли, с ними ушла и атмосфера доброй дружбы. Вернулась служба.

— А в качестве испытания на соответствие хочу попросить тебя, дорогой мой дружище, об одной, можно сказать, услуге, — начальство подвинуло к краю стола, где сидел разомлевший новоиспекаемый зам… точнее, пока все-таки врио, и лишь в перспективе, тонкую папку, — Мелочь, в общем, особенно для тебя.

Брага, поняв: разговор перешел в официальную часть, встал и приготовился к не самым приятным секундам в жизни. Кабинетный опыт обязательно порождает в каждом мало-мальски послужившем чиновнике такую интуицию — вот похолодело в груди… уши чуть онемели… как-то нехорошо стало в том месте, которым сидят на стуле… оп-па. Приехали. А ты-то думал, наивный — тебе действительно хотят помочь! Черта с два. Ему нужен козел отпущения, он же безмозглый осел, он же барашек для заклания… сидел тут, ломал голову, кого отдать на растерзание, а ты — тут как тут, нарисовался. Вот и получи, деревня, трактор.

— Да, мелочь… — старший по званию словно не заметил перемену в поведении подчиненного, — Не из самых прелестных, сам понимаешь, но у нас, слуг закона, красот по жизни негусто… ознакомься вот для начала… списочек один тут завалялся, специально для тебя. Ничто не режет глаз?

В самой обычной картонной папке первым был подколот обыкновенный лист четвертого формата, действительно содержащий пронумерованный список из сорока девяти строк. Фамилии, имена и отчества, расположенные в алфавитном порядке, и кое-что еще. Заглавия не было, и Брага с первого взгляда не увидел в перечне ничего особенного, кроме одного: некоторые фамилии дублировались… должно быть, это семейные пары или родственники… Похоже на то, но спрашивать не отважился — захочет, сам скажет. Заканчивались строки однотипно — датой, причем их строгой последовательности не наблюдалось. Год везде был текущий, но в конце первой строчки значился май, вторым шел февраль, последним — июнь… полный разнобой. Ерунда какая-то… но в серьезном кабинете ерунде не место… Кто эти люди? Вот влип…

— Режет? Да нет как будто… не совсем… а должно?

— Ах, да, я же не сказал… Это — пропавшие без вести по городу и области за полгода… точнее уже почти девять месяцев, да… незакрытые… то есть ненайденные… ну, ты понял. Кроме тех случаев, где так или иначе получен результат. По вот этим пока ведется, гм… активная разработка.

Ой ли?.. пока… активная, кто бы сомневался… Кому, как не Тихону, съевшему за сыщицким столом немало зубов, сразу стало ясно как день: ни шиша там не ведется и никогда не велось. Разработка суть понятие чисто номинальное, от слова «работа», а по этим так называемым «случаям» никто не работает. Так, опросят кого придется, в основном заявителей, и все дела. Исключение — когда исчезает жена, муж, еще какой родственник, особенно при деньгах: тогда в первую голову присмотрятся, не муженек ли или соответственно благоверная с прочей родней пришили дорогую пропажу, как в большинстве и выходит. Традиция, что поделаешь.

Касательно истинных исчезновений — увы… Нет, если по пьяни либо дурости заблудился где-нибудь в трех соснах, то рано или поздно найдется, и чаще всего сам. А коли действительно пропал — оно пропал и есть, и результат — это, как правило, труп. Нашли — закрыли дело, нет — выходит «иначе» — ждем-с, пока всплывет…

То бишь полысевшему, но так и не поумневшему соискателю заместительского кресла предлагается отведать заведомо несъедобной тухлятины. Испытание огнем в паровозной топке. Ибо эти висяки давным-давно мертвы, если не в общепринятом смысле, то уж в милицейском — сто процентов. Вот так, дорогой друг-соученик Тиша. Пиздец тебе, а не должность, звание, ранг и так далее… а о чем это наш Сереженька еще глаголет? Брага, оглохший от внезапно замолотившей в ушах пульсовой дроби, поглядел на шевелящиеся начальственные уста.

— Так и не просек, значит? Эх ты, а еще следак, профессионал, так сказать… Я-то в момент узрел… восьмой… нет, девятый сверху. Ну?

Тихон глубоко вздохнул, удерживая в груди рвущийся наружу мат. Девятый, говоришь?.. Так и быть, смотрим с первого. Итак: Алимов Наримхатбек… Отчество — Мулломесханматджи… как там дальше?.. ой-ей-ей… Бог с ними, с отчествами… Арцыбашев Никита… Босая Ангелина… Пропадала-то обутая или как?.. Бобров Кирилл… Буров Тимофей… Вишневский Петр… Возницын Михаил… Григорьева Софья… Гуров Антон Романович… Фамилия, безусловно, знакома каждому менту в стране… ну, рядовым-постовым вряд ли, а носители более-менее весомых звездочек должны знать начальство в лицо или, по меньшей мере, по фамилии… но как раз фамилия далеко не самая редкая. Елки-палки!.. Не может быть!

— Ага! — повеселел сердечный друг при виде охренения на подначальном лице, — Понял наконец, о чем сыр-бор?

Понял-понял… а почему я не увидел?.. не ожидал, ясное дело… да ведь парламентский куратор всех отечественных юристов, быстро идущий в гору приспешник Самого, никакой не Роман, и нет у главного законника ни одного сына! Дочки есть, а сына — нет, точно. А еще — здесь пара, я и их посчитал за отца и дочь — за Антоном следует Гурова же Светлана Антоновна… а если это дочь и есть?.. Тьфу ты, совсем ополоумел… да-а, пора на пенсию — разница-то в возрасте у них меньше десяти лет! Какая там дочь… ладно, это потом… выходит, родственник? Вот те на… И все-таки что-то тут не так. Если это наш, а один из налоговиков действительно носит знаменитую фамилию, тогда почему шум не подняли раньше?! Дата — вон она… без малого половина месяца прошла! Он ни в каких сводках не упоминался, я бы запомнил… в чем дело-то? Все же тезка? И Брага поднял на руководящего однокашника недоуменный взор.

— Вы меня разыгрываете? Ну и шуточки у вас, Сергей Аппо…

— Сядь, блин! — хлопнул по столу Пожидаев, — Какие шутки! Племянник это его, двоюродный, никакой не сын, тут ты прав. Но нам от этого не легче. И не переживай, я этих, попутных, тоже далеко не всех знаю… и знать не хочу… но, согласись, и не будь он высоких кровей — все равно наш, система одна. Надо разбираться.

— А почему?..

— Раньше не трубили? — снова подобревший Серега повторно извлек на свет божий коньячную емкость, — Давай отрепетируем, а то как-то не достало…

— Я… — «репетировать» непьющему Браге очень не хотелось, но отказаться значило не оправдать высокого доверия, — Может, я за лимончиком?.. Или яблочко хотя бы…

— Без закуски не можешь? Узнаю, узнаю тихоню… Вот, конфетка есть. Устроит?

— Да-да, вполне… — черт, придется оставить «Ладу» под обстрелом подлых птах, а завтра отдирать говняные кляксы — после двух порций коньяку сесть за руль Тихон не мог чисто принципиально, — Спасибо.

— Ну, ты понял: по остальным если чего прояснишь — честь тебе и хвала, — вместо тоста напутствовал шеф, — Но главное — Гуров… то есть Гуровы, разумеется. Привлекай, кого сочтешь нужным — даю зеленую улицу. Не стесняйся.

— Докладываю, — проинформировал начальник территориального отделения, по географическому принципу первым получивший клизму из-за налоговой утраты, — Потерялся твой Антошка не полторы, а две с лишним недели назад.

Брага поцокал языком, и опер с погонами капитана грустно-понимающе кивнул. Да, шансов и через неделю практически никаких, а каждый день промедления существенно снижает и без того мизерную вероятность отыскать хоть какой-то след.

— Выгребать пришлось мне, а я-то тут при чем?! Но начальству, как водится, виднее… так вот, он ездил на их мытарский междусобойчик в честь то ли Дня пива, то ли трехсотлетия Гангута, гудели где-то под Выборгом… А наутро на службу не вышел. Суббота, подумали — намедни перебрал слегка, с кем не бывает… к обеду только спохватились, поискали, не нашли, связи никакой, телефон молчит, решили подождать до понедельника…

В понедельник не прояснилось ровным счетом ничего. На звонки по домашнему и мобильному телефонам никто не отвечал, машина, как ни странно, стояла вблизи дома — Гуров очень берег свой «Брабус» и обыкновенно пользовался охраняемой парковкой в полукилометре от жилища. Самое интересное началось, когда стало известно: ни дома, ни на работе нет и его жены. Супруги гуляли на корпоративе вместе и возвращались поздно ночью вдвоем, причем, со слов сослуживцев, за рулем по причине трезвости сидела именно она.

Мытарь, как было известно в информированных кругах, кристальной честностью не отличался (а иначе как он смог бы кататься на новеньком, с иголочки, мерседесовском суперджипе?), но и внаглую не мздоимствовал. Но мент есть мент, и врагов у каждого из них в криминальном мире хватает, а уж налоговики в этом смысле контингент особый — не соприкасаясь с убийцами и бандитами впрямую, эти служивые могут оказаться под прицелом наравне с убойниками. По такой логике мысль о возможном сведении счетов кем-то из обиженных казалась вполне закономерной.

Была еще одна нигде не упоминавшаяся, и вместе с тем, пожалуй, самая существенная непонятка: Гуровская мобила, как у всех относительно крупных и в силу служебного положения особо привлекательных для криминала чинов, имела функцию «маячка». То есть при необходимости скрыть свои передвижения от недреманного ока такой фрукт мог запросто — оставь меченый аппаратик дома, с собой носи другой, чистый, вот и вся недолга. Но это — при необходимости, а в тот самый вечер ее у мытаря не было, и запись высветила весь его маршрут, включая и загородный пикничок, и обратный путь вплоть до самого дома, точнее, до подъездной дорожки, где он обычно останавливался, высаживал жену, а потом уже один ехал на стоянку. Джип, ведомый боевой подругой, приехал, остановился, и — все. Сигнал пропал, вместе с ним пропал и сам Гуров, и его супруга, а дорогущий внедорожник остался, и его объемистая туша создала немалые трудности для остальных жильцов, как следовало из надписи на пыльном боку: «Хозяин, убери меня, а то поцарапают!». Мистика…

— Мистика какая-то, ей-богу! — районный полисмен поднял руку, словно собираясь перекреститься, но вместо этого почесал по очереди лоб и затылок, — Пусть бы просто грохнули его… их… прямо там, так нет же!

— А почему ты думаешь — не грохнули?

— Так ведь следов же никаких! Ты его видал? Амбал еще тот, как комарика не прихлопнешь… сам кого хочешь одной левой… И не слышал, не видел никто ничего подозрительного! Правда, там и спрашивать некого — район престижный, тихий, все свои… а возвращались они поздно, даже собачники уже расползлись по норам.

— А камеры? — с надеждой поинтересовался Брага, заранее понимая: вопрос пустой, — Не может быть, чтобы не было их там! Или может?

— Да были, были! — капитан досадливо отмахнулся, — Были, как не быть… а теперь нет… они, тамошние бугорки, сообща надавили где надо, типа по какому праву за ними, так сказать, надзирают, вот и сняли, над подъездами и то висят чисто для виду… нет, на стоянке — пожалуйста, аж три штуки, и на ближних перекрестках, а прямо у домов — ни фига. Вот и вышло — такая херня, и без пригляду.

— И все-таки я бы взглянул записи с той самой, на перекрестке… на всякий случай… Сохранили?

— Ну, ебть… а как жеж… вон, ждут. Смотри, нюхай. А ну как и высмотришь чего…

Высмотришь тут… До рези намозолив глаза о мониторные картинки, Тихон Савельевич проклял свою так не вовремя взбрыкнувшую фортуну. Движение на самом, по его мнению, перспективном участке дороги интенсивным никак не назовешь, мелькали там исключительно местные крутые авто. Исключение составил лишь светлый фургончик явно медицинского назначения, с соответствующей надписью на боку — он заставил следователя воскликнуть «Эврика!», бросить все и стремглав рвануть обратно в райотдел, дабы попытаться успеть к остывающему железу. Ковать по горячему, к сожалению, не выйдет, теперь вся надежда на обычное разгильдяйство — вдруг да забыли стереть данные с камер, направленных на проезжую часть под меньшим углом?

— А с курьером не мог отправить? — по-давешнему скорбно осведомился территориал, — Сам решил вернуть наши записки? Ну, давай…

— С каким курьером? — переполненный эмоциями Брага не враз понял, о чем речь, — Вернуть? Наоборот, за добавочкой, потому и сам… курьер — он курьер и есть, кроме скорости толку никакого. А ты, брат, накрутил… Мистику приплел… инопланетян бы еще, с тарелками… когда вы, блин, наконец научитесь работать?!

Незаслуженный упрек подействовал на флегматичного районного начальника, как кнут на усталую лошадь: сил не прибавил, а на дыбы поднял. От возмущения тот забыл о грусти.

— Ни фига себе! Мы к нему с полным пониманием, а он… или откопал-таки?

— Ну, откопал, не откопал — судить пока рано, а вот если бы ваши парни раздобыли записи еще с камер по большему периметру…

— Так не вопрос… а что искать-то?

Искать, по мнению просветленного догадкой следователя, надобно белый микрик, проехавший во-от в такие часы-минуты, дабы разглядеть номер и, желательно, седоков, а также хотя бы приблизительно прикинуть маршрут.

— И…?

— Время, время! — Тихон менторским жестом указал на экран, где номер авто не поддавался идентификации, — Время видал?.. фургончик этот приехал туда за добрый час до их, Гуровых, возвращения, а уехал — вскоре после. Понятно?

— А по-моему, это ничего не дает, — не согласился упрямец, — Ты, часом, не забыл — этих скоропомощных развелось, как грязи. Панади… дэмия же, етить ее мать!

— Пандемия пандемией, а установить не помешало бы. Опрос среди жильцов провели — кто вызывал, по какому поводу? Врачи какой-никакой след оставили — рецепт там, заключение, направление? А?

— Опрос? — снова загрустил капитан, — Опрос, знамо дело, проводили… только на эту тему — придется заново… может, вы уж сами?..

— Еще чего! Ляпы ваши, вы и подчищайте. Обойдите жильцов всех, подчеркиваю — всех квартир в этом и соседних домах, заодно собачников — кто-то из них мог запомнить приезжавших медиков или, еще лучше, номер машины. И завтра же! Ну, и камеры, камеры обязательно. Видео — было бы классно.

Возможно, сохранись видеоинформация, удача улыбнулась бы грядущему пенсионеру, озарив сверканием звезд и регалий, но, увы, увы… Пытаться высмотреть медицинский фургон среди тысяч автомашин, попавших в подходящее время в поле зрения контрольных камер по всему городу — заведомо гиблое дело. И расспросы соседей ничего не дали, тем более — кое-кто из присутствовавших успел разъехаться по морям, дачам, заграницам… Уныние и грусть.

Догадка осталась догадкой: по его мнению, налогового мента каким-то образом, скорее всего угрозами, особо эффективными благодаря присутствию слабого звена в лице супруги, заставили пересесть в микроавтобус и увезли в неизвестном направлении. Телефон? Разбили к чертям, и все. Жена? Эх, жена, жена… Насколько проще все было бы без этой досадной помехи! Очевидно, ее взяли с собой, а потом — избавились как-нибудь. Да и от него, надо полагать, тоже уже давно… и никто не узнает…

— Ой, помру я, помру я… — тихонько вывел майор, — Похоронят меня… И никто не узна-а-ит, где могилка моя!

Жалобная песнь, впрочем, посвящалась не безвестно канувшим Гуровым, а самому себе, безвинно через них страдающему. Безвинно, а к тому же бессмысленно!

Имелась у следопыта и запасная версия, но ее разрабатывать без ведома начальства было смерти подобно. Когда Пожидаев, выслушав безрадостный рапорт, махнул в сторону двери: мол, проваливай, Брага на полпути развернулся.

— Вот мы ищем-свищем, всех на уши поставили… а мальчик как таковой — был?

— Ты это о чем? — нахмурился шеф, — Какой, на хрен, мальчик? А-а-а…

— Вот именно. Может, его никто и не того? Я о чем подумал: а у них, смежников, на нашего пропавшего… часом, ничего не было?

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь развязным щебетом заоконных птах, наверняка подслушивавших и теперь затеявших прения: сразу казнят дерзкого майора или дадут чуток помучиться?

«Ну, ты спросил — созерцая молча катающего по столу карандаш Серегу, подумал Тихон, — Сейчас получишь… и кто тебя за язык тянет?»

— Было, не было… — после физкульт-минутки ожил полковник, — На любого найдется, если поискать… конкретнее они вряд ли скажут. Но ты на всякий случай поинтересуйся… у тебя, чай, есть кого попытать, или нет?

— Уже спросил. Было. Копали под него, точно.

— И насколько серьезно? Неужто брать хотели?

— Это маловероятно, в свете родственных, так сказать, связей. А отстранить от кормушки, перевести на менее опасный, кхм… участок — легко. Так он же об этом мог и не знать… пронюхал — пасут его, связь отключил и рванул огородами… где камеры — он не хуже нас знает… сидит себе за бугром, а мы тут роем…

— М-да, возможно, возможно. А жена?

— Что — жена? Зачем?

— Не знаешь, зачем жена? Или забыл уже?.. Ох, Тиша, Тиша… Самому рвануть — это я вполне допускаю… тем более у нас границы, сам понимаешь, для разумного человека с деньгами — как шлагбаум для воробья… а женщина — другое дело. Согласен?

— Да… — нет, номер не пройдет, спихнуть ношу на чужие плечи не удастся, — Женщина, конечно…

— Вот-вот. Мужику налегке слинять — как два пальца обосцать, а бабе — не-ет… Ей же только косметики центнер нужен, платья всякие, побрякушки, туфельки-колготки… Так что давай, родной, ищи дальше. Хорошо ищи.

— Ищу, Сергей Апполинарьевич, ищу.

— Знаешь, — придержал снова направившегося к выходу Брагу начальник, — Ты думал точно как они. Извини, сразу не сказал, запамятовал…

— Кто — они?

— Эти, налоговые. Они тоже допускали возможность — слинял обормот, чтоб не взяли в оборот. На границах переполох устроили, фейсконтроль… все без толку. Поэтому и нам не сообщали — надеялись, сами найдут.

«Ага, — обозлился следопыт, — Запамятовал он, как же! Проверял, песья морда, допру я или нет… вот же мудак, прости господи!»

— Прямо так с ходу — перехват объявили? В ту же ночь? Наутро, в конце концов? Или…

— В том-то и дело, что — или. Тревогу подняли во вторник, на четвертый день, когда он, если действительно подался в бега, сто раз успел проскочить. И жену, коли всерьез намылился, мог заранее предупредить, чтоб собралась потихоньку, и аварийный запас где-нибудь организовать. Счета его неплохо бы проверить, это тоже теперь твоя задача… ну, и она. Ты, я так понял, уже знаешь, насчет нее? В смысле, ее золотишка?

— Что была на той вечеринке при полном параде? Да, доложили. Странно, не так ли? За город, на ночь глядя, и все самое ценное нацепила…

— Вот именно. Будто знала — пригодится, и времени на сборы не будет. М-да… и в сумочку к ней никто не заглядывал, через металлодетектор не пропускал… Но ты все равно ищи, не расслабляйся.

— Я, товарищ полковник, никогда не расслабляюсь! — младший советник молодцевато развернулся и вышел за дверь с гордо поднятой головой.

Возражать командиру легче уже в коридоре, мысленно: «Еще и счета… Будто все так просто: дзинь-дзинь!.. Это банк?.. А это я. Как кто? Не узнали… странно…» Трам-тарарам!

— Почему не узнала? Тихон Савельевич, что с вами?

По полу рассыпались чашки-ложки, булочки-печеньки…

— Ах, Галина Васильевна! Вы любого сведете с ума… Я от вас совсем теряю голову! Позвольте, помогу…

— Нет, спасибо, я сама. Голову он теряет… Двадцать лет тут хожу, никто не терял… Не узнают его…

Брага натянул на лицо смущенную улыбку. Оказывается, он едва не сбил с ног заведующую делопроизводством. И что — сам с собой говорил?.. Ну, ва-аще… Нет, пора, пора… На чем мы там остановились?.. «Вам, банкирам, нас, ментов, полагается узнавать с полуслова! Теперь узнали? То-то же… А доложьте, дорогие мои, в темпе вальса, и поточнее, сколько там у вас лимонов на счете во-от этого беглого гражданина, вашего клиента?.. И в сейфах уж заодно гляньте. Откуда знаю?.. Откуда надо, оттуда и знаю… И помедленнее, я записываю!.. Ах, как мы все испугались!.. Да-да-да, конечно-преконечно, сей момент!.. Расстарались… Ох-хо-хо!.. А ведь неважные дела твои, Тихон свет Савельевич! Ох, неважненькие… прямо скажем, херовые делишки!»

Между тем проклятый список определенно содержит пока непостижимые для следственного рассудка нюансы. Брага с первых минут пытался выискать среди фамилий и дат какую-то если не закономерность, то привязку — к месту, времени, событию, но — тщетно. А ведь она есть, есть, надо только уловить, и тогда клубок пусть не развяжется в одночасье, так хоть ниточка-зацепка появится, а потом — дело техники, опыта, упорства, в конце концов!

Опыт, опыт, сын ошибок… А если интуитивная версия о «самопохищении» главного фигуранта все-таки ошибочна, то и продолжать-то он не сможет — идти некуда, впереди глухая стена и по бокам темно. Сереге опять звонили, намекнули на строгие меры в случае чего. Чего? Ясно чего… не найдешь ты, найдут тебя, и тогда уж мало не покажется — ни самому начальнику, ни уж тем более тебе, без пяти минут пенсионеру. И будешь ты уже не без пяти минут, а — тут же, мигом, как только выяснится: толку с тебя никакого. И пособие назначат отнюдь не такое, о каком ты, горе-сыщик, размечтался, а совсем, совсем другое… Неужели ошибся?

Именно это пришло на ум после ознакомления со слезными письмами отца-матери, точнее отцов-матерей — и Гуровы, и Демьянцевы, папа-мама Светланы, в один голос просят найти пропащих, твердя: ничегошеньки об их судьбе не ведают, подозревают самое худшее и надеются лишь на доблестных сыщиков. Получается, в самом деле канули не по своей воле? Ибо он, налоговый хват, наверняка знал, на что идет, заранее все продумал, приготовился залечь на дно… но женка его — молодая, слабая… просто женщина, в конце концов… она ни за что не удержалась бы, чтоб не сообщить матери: «Не волнуйся, мамочка, я жива-здорова…», нет, не удержалась бы — она же не разведчица какая-нибудь, а обычная баба, начинающий, блин, предприниматель. Хозяйка аптеки.

Двух годков не прошло, как стала владелицей, а до замужества — заурядная дамочка в белом халатике: «Позвольте ваш рецепт… получите лекарство, по одной три раза в день…» Выйдя за Гурова, и в Америку слетала, катались там весь медовый месяц (не помешало бы уточнить, где конкретно?), и брошки-колечки с неслабыми каратами заимела… Хапуга он все-таки. Ну, или взяточник, какая разница… А ты уж не завидуешь ли, дорогой? Не-е, ни в коем разе. Нечему тут завидовать…

Кстати, о ней, Светлане. Муж-то он у нее не первый, а уже второй — успела после института выскочить за какого-то парнягу и через пару лет развелась, можно сказать, сбежала — поколачивал ее благоверный. А кто он, куда делся? Мать говорит, так и не поняла толком, где доча откопала эдакое сокровище, знает лишь — Мишей кличут, Прудниковым… только какой-то эдакий он — для нее, матери, а Брага уже узнал — судимый, сидевший, и местонахождение его в настоящий момент неизвестно. А если это он, безобразник, организовал всю темную историю? Розыск объявлен, само собой, только когда еще разыщут? Сам ты — так бы и кинулся, искать-рыскать? Сколько их, таких искомых, ходят-бродят под носом, в ус не дуют? Ох, неважные дела, о-хо-хо…

Начальнику хорошо — выбрал из табуна лошадку покрепче, взнуздал, запряг, и погнали с ветерком по зеленой улице… а коль у рысака прыти маловато, так мы его кнутом, да с оттяжечкой! Кстати, об этой самой улице: неужто не сработает? Ведь указал в ориентировке на гражданина Мишу: особо срочно, чрезвычайно… Вот и проверим заодно, какого цвета светофоры на наших трассах.

Примечания

1

С.Маршак «Сказка об умном мышонке» (искаж)