Секретарша (сборник)

Алексей Мефодиев, 2009

Неприятный человек неожиданно достал бейсбольную биту и изо всех своих недюжинных сил стал методично бить по впереди стоящему автомобилю. В разные стороны полетели стекла. Еще мгновение, и машина превратилась в груду мятого металла и стеклянной крошки. Человек с битой так же деловито сел в свой автомобиль. От физической нагрузки лицо его раскраснелось. Ужас от происходящего заполнил юную душу Алены. Там, в ее душе, не было более места ни для чего, кроме страха. Алена забыла кто она, на какой она едет машине и уж тем более, какие сигареты курит…

© А. Мефодиев, 2009

© «ПринтДизайн», оригинал-макет, оформление, 2009

Секретарша

— Как пообедал? — спросил Кирилл Федорович Песков своего коллегу Никиту Петровича Никитина. Они были на «ты».

— Спасибо, бывало и получше, — улыбаясь, ответил ему Никита Петрович, думая при этом: «Определенно, в нем есть что-то неприятное».

Они оба занимали должности вице-президентов большой корпорации. Их кабинеты примыкали друг к другу. У них была одна приемная и одна секретарша на двоих.

— Как сам? — в свою очередь поинтересовался Никита Петрович.

— Спасибо, хорошо, — приветливо отвечал ему Песков.

На том они и расстались. Никита Петрович вошел в свой большой кабинет и сел в массивное кожаное кресло.

Надо отметить, что Никита Петрович Никитин был большой любитель фотографий. Они у него были повсюду.

Прямо над изголовьем его кресла красовался портрет Президента страны. На противоположной стене разместился портрет Президента их корпорации. Остальные многочисленные фотографии, отображающие Никиту Петровича здоровающимся, либо просто находящимся в компании с разными высокопоставленными людьми, были расставлены по всему периметру его кабинета таким образом, чтобы любой к нему вошедший без излишних пояснений наглядно мог себе представить и большую значимость хозяина кабинета, и всю степень его лояльности как властям фирмы, так и властям всей страны.

На массивном столе Никиты Петровича стояли фотографии жены и детей. Их он тоже иногда показывал посетителям, но лишь тем из них, с кем отношения переходили в доверительное русло. Демонстрация семейных фотографий позволяла любому пришедшему без излишних объяснений понять, что Никита Петрович не просто человек большого полета, но еще и примерный семьянин.

Особо пытливый посетитель при более детальном осмотре кабинета Никитина мог обнаружить ряд фотографий, находящихся за стеклом большого шкафа, содержащего, кроме них, сувениры, подаренные Никите Петровичу разными большими людьми. Фотографии эти являли собой завершающий мазок к портрету Никитина и создавали наглядное представление о способе проведения его досуга. На них он выступал в роли игрока, неудержимо несущегося к воротам противника на футбольном поле, а также в виде счастливого получателя победных кубков.

Иной читатель мог бы засомневаться, может ли такое количество примерных качеств, как то: лояльность, недюжинный карьерный рост, спортивные достижения и, наконец, любовь к семье и детям, — сочетаться в одном человеке. Мы же ответим, что да, бывает, встречаются такие люди.

И вот как раз такой человек, Никита Петрович Никитин, сидел и беспокойно ерзал в своем массивном кожаном кресле. Прошло уже минут тридцать, а он все никак не мог сосредоточиться на деловых вопросах. Несколько раз он перевернул инкрустированные драгоценными камнями песочные часы, чей-то подарок, стоящий у него на столе.

«Какая все-таки бессмысленная вещь, — подумал он. — И как только ими определяли время в прошлом? Без конца переворачивали, что ли? Но я-то нашел вам применение, — улыбнулся песочным часам Никита Петрович. — Пришел посетитель, а я, так это, между делом, раз, и перевернул часы. Посыпался песочек. И, само собой, понятно стало, время Ваше, дорогой посетитель, пошло на убыль. Поторопитесь. Нечего здесь засиживаться».

Никита Петрович тяготел к ясности в поступках и чувствах. А потому сейчас, ерзая в кресле, чувствовал беспокойство, вызванное неопределенностью причин своего раздражения Песковым. «Чем, действительно, он мог меня раздражать? Вроде бы нормальный человек. Такой же начальник, как и он сам. Тоже любит фотографии. Зайди к нему в кабинет, и сразу ясно, перед Вами значимая фигура, с которой считаются сильные мира сего. Примерный семьянин и спортсмен к тому же. Чем же он, спрашивается, может не нравиться? — логически мыслил Никитин. — Вот разве что…» — и Никита Петрович вспомнил недавний разговор во время их совместной трапезы в обеденное время. Как-то неприятно Песков говорил о секретарше. Как будто о лошади говорил, а не о человеке. Детально рассуждал о достоинствах ее груди, толковал о ее длинных загорелых ногах, о пышных волосах. «Уж не намеревается ли он вступить с ней в интимные отношения? А может быть, уже вступил?» — думал Никита Петрович и сам себе тут же отвечал: «А если и так, то мне что с того? Я к этому отношения не имею. Я на работе ни-ни. Ходит какая-то секретарша. Пусть даже и чья-то любовница. А мне, какое дело?»

«Э нет, милый друг, — сам себе отвечал Никита Петрович, — тут не все так просто! Все эти любовные шуры-муры могут оказать негативное влияние на работу! Да. Захочешь, например, соединиться с кем-нибудь по телефону, а секретарши-то и нет. Занимается не пойми чем в кабинете с другим начальником! И к порядку не призовешь. Если что, то работали с документами. Безобразие, одним словом».

Поразмышляв еще немного в таком ключе, Никита Петрович набрал номер секретарши. В трубке послышался голос Ирины:

— Как Вы пообедали, Никита Петрович?

«Иуда», — почему-то подумал Никитин и сказал:

— Ирина, соедините меня, пожалуйста, с Луниным.

— Одну минуточку, Никита Петрович, я Вам перезвоню, когда он будет на трубке.

В ожидании соединения Никитин переворачивал песочные часы и, не дождавшись обещанной связи, перезвонил секретарше.

— Ну и где Лунин, Ирина?

— Его нет на месте, — отвечала секретарша.

— Так перезвонили бы мне, я же сижу и жду. Говорил же Вам много раз.

— Никита Петрович, я еще не успела. Только повесила трубку. Говорила с его офис-менеджером.

— Каким еще офис-менеджером? С секретаршей, что ли?

— Можно, конечно, и так сказать, но должность называется офис-менеджер, Никита Петрович, — с достоинством отвечала Ирина, вкладывая в свою фразу скрытый упрек.

«Понабрали молодежи в секретарши, — думал Никита Сергеевич, — ведь много раз говорил, давайте будем брать в секретари опытных женщин среднего возраста, которые профессионально не нуждаются ни в каком обучении, знают свои обязанности, и название своей должности не вызывает у них внутренней неприязни! А эти молодые, им бы только попой вертеть! Только и думают, как бы какой-нибудь другой работой заняться. Время и нервы тратишь на их обучение, а потом они находят себе что-нибудь поинтереснее».

Раздался звонок телефона.

— Да, Ирина, — отвечал Никитин.

— Никита Петрович, Лунин на проводе, — сообщила секретарша.

«Как она игриво разговаривает, — подумал Никита Петрович, улыбаясь. — Есть, есть в молодости свое очарование, что ни говори!»

После разговора с Луниным раздался телефонный звонок.

— Да, Ирина, — отвечал Никитин.

— Никита Петрович, я хотела бы зайти. Вы не заняты?

— Я всегда занят, Ирина, — ответил он ей, — но для Вас у меня найдется время, — при этих словах Никита Петрович рассмеялся. — А по какому, кстати, вопросу?

— Почта, Никита Петрович, и документы для Вас есть.

— Ну что ж. Заходите.

Увидев входившую в его кабинет Ирину, Никита Петрович расплылся в улыбке и сказал почему-то на английском: «а feast for my eyes».

— Что это Вы сказали, Никита Петрович? Боюсь, я этого еще не проходила на курсах.

— Можно перевести как «наслаждение Вас лицезреть».

— О! — многозначительно произнесла секретарша и села напротив своего начальника, держа в руках кипу бумаг.

— Ну, давайте посмотрим, что у нас на сегодня.

Ирина передавала ему документы, в то время как он внимательно ее разглядывал. Ирина была блондинкой. Ее густые волосы свободно ниспадали на плечи. На Ирине был, казалось бы, деловой костюм, который, однако, искусно подчеркивал достоинства ее фигуры, заставляя воображение доработать то, что было скрыто от глаз. Юбка Ирины была выше колена, и Никита Петрович мог беспрепятственно видеть ее длинные ноги, одна из которых лежала на другой. Пока она не села перед ним, он успел заметить стильные туфли на высоких каблуках. Сейчас же он наблюдал, как ее нежные, ухоженные пальцы перебирают документы.

— Это я подписывать не буду, — строго сказал Никита Петрович, передал Ирине два документа, — пусть зайдут сами, я объясню, почему.

— Конечно, Никита Петрович.

— Это я подпишу, — и он подписал два документа.

Ирина почтенно внимала каждому его слову.

— Это оставим до завтрашнего дня, — Никита Петрович протянул Ирине какой-то из документов, — пожалуйста, не забудьте мне напомнить об этом.

— Конечно, Никита Петрович.

— А это я сейчас почитаю, — И он уткнулся носом в документ. Через несколько минут, закончив читать страницу, Никита Петрович поймал себя на мысли, что не помнит ничего из прочитанного. Он посмотрел на секретаршу. Она, ожидая его решения, отрешенно смотрела в окно. Голова ее была приподнята. В голубых беспечных глазах отражалось небо. Взгляд Никиты Петровича скользнул немного ниже и упал на грациозную шею секретарши, а потом на ее молодую спелую грудь, которая была слегка прикрыта низким вырезом ее делового костюма. Он достал платок и вытер со лба непонятно откуда взявшуюся испарину.

Раздался звонок мобильного телефона Ирины, и она сняла трубку.

— Да, да, Кирилл. Сейчас бегу!

«Почему, интересно знать, она называет Пескова по имени и на «ты»? — подумал Никита Петрович. — Что это за нравы такие? Или, может быть, в другом дело?»

— Никита Петрович, сказала Ирина своим волшебным голосом, — может быть, Вы почитаете, а я к Вам потом зайду?

— Нет уж, подождите. Вы же знаете, я не люблю этого, — нахмурился Никитин.

— Ой, ну конечно, конечно, — ответила Ирина и опять уставилась в окно.

В ее голосе Никита Петрович, как ему показалось, уловил оттенок раздражения.

«Какое нетерпение», — думал Никитин, пытаясь сфокусировать свое внимание на документе, смысл которого ему никак не давался. По прошествии нескольких минут мобильный телефон Ирины зазвонил снова.

— Да, да, Кирилл. Сейчас бегу!

«Да что это Пескову так не терпится? Что это за дело такое срочное у него?» — краснея, думал Никитин. Однако спросить напрямую было бы нелепо. И он молча продолжал читать документ.

— Может быть, я все-таки пойду, Никита Сергеевич? — сказала секретарша, вставая с кресла. Он пытался вникнуть в суть документа уже в течение длительного времени, и ее присутствие было, очевидно, ни к чему. Но Никита Петрович, побагровев сильнее прежнего, зло уставился на свою секретаршу и почти крикнул ей:

— А я говорю Вам, останьтесь!

— Да что это с Вами, Никита Петрович? — удивленно подняла свои красивые брови Ирина, — я только схожу к Кириллу Федоровичу и вернусь. А Вы пока документ почитаете.

— Не Вам судить, что и как мне делать! — закричал Никитин, вставая из-за стола.

— Конечно, конечно, Никита Петрович, Вы только не волнуйтесь так.

В этот момент мобильный телефон Ирины опять зазвонил.

— Да, Кирилл. Я у Никиты Петровича. Сейчас уже иду, — проговорила секретарша в трубку.

— Никуда ты не пойдешь! — перейдя на «ты», закричал Никитин.

Почувствовав недоброе, секретарша проворно ретировалась к двери. Никита Петрович, видя безвыходность своего положения, — он определенно не успевал добежать до двери, чтобы не дать ей покинуть свой кабинет, — вдруг встал на колени и неожиданно для себя, почти плача, жалобно забормотал:

— Прошу тебя, Ирина, не ходи к нему. Останься! Молю тебя! Что тебе он? Зачем это надо? Ну, скажи? Останься! Ирина! Ирина!

— И с этим та же история, — презрительно глядя на своего некогда грозного начальника, сказала Ирина и, надменно подняв голову, вышла из кабинета.

Июль 2006