Резюме по факсу

Алексей Мальцев, 2019

Киллеры экстра-класса – тоже люди, из плоти и крови. И проблемы со здоровьем у них случаются такие же, как у нас… Что делать, если прогноз надвигающегося недуга не оставляет тебе никаких шансов, а от дел отойти нельзя?! Самое время подумать о преемнике, чтобы при этом никто не заметил подмены, чтобы никто из авторитетов не усомнился… Неважно, что у преемника своя налаженная жизнь, работа, любовь, планы… Важно – что он умеет метко стрелять. Остальному научим, введём в курс дела. Так в размеренную жизнь молодого хирурга Фёдора Чеклецова подобно чудовищному урагану, сметающему всё на своём пути, врывается бывший тренер по стрельбе Лев Паскарь. Впрочем, для всех Паскарь давно похоронен, его как бы нет на свете. Зато криминальный мир буквально «стоит на ушах» от того, что вытворяет киллер-невидимка по прозвищу Клещ. Именно в него предстоит превратиться доктору за короткое время. И выбора у Фёдора, похоже, нет… Для широкого круга читателей.

© Издательство «РуДа», 2019

© А. В. Мальцев, 2019

© С. А. Григорьев, иллюстрации, 2019

Глава 1

С чего всё началось? Так сразу и не скажешь…

Может, со странного ощущения, которое не покидало ни днём, ни ночью? Словно в моё отсутствие кто-то посещал мою квартиру. Как сейчас помню, поднимаюсь к себе домой, стараясь сдерживать дыхание: никаких царапин на замке… Волосок, специально приклеенный накануне в дверной створ, на месте. Весь в раздумьях открываю дверь, сбрасываю куртку… Тапки — посреди прихожей, там, где я их оставил утром, перчатка чуть свешивается с полки для головных уборов… Всё, как всегда.

Вхожу в комнату и замираю: слой пыли на телевизоре, кто-то провёл по нему пальцем. Я такое сделать не мог, однозначно! Вот оно, доказательство! Хотя… когда ночью выходил на балкон покурить, на обратном пути, в темноте… Да, да, именно в таком направлении и провёл… указательным пальцем. С ума можно сойти!

Иду на кухню, чтобы готовить ужин… Ложки на месте, кастрюля, нож… но чувство такое, словно за тобой наблюдают, тебя слушают. И всегда со спины, как бы ниоткуда…

После ужина пью чай перед телевизором или звоню Алинке, своей подруге. И всякий раз — смутный дискомфорт, будто ты на виду, тебя снимают… Потом сажусь за компьютер, ухожу в социальные сети с головой, увлечённо стучу по клавишам, общаюсь по скайпу.

И — всё равно, что-то не то…

Какой оставить знак, чтобы, вернувшись вечером, точно знать, был ли кто-то в моё отсутствие или все предчувствия — результат расшалившегося воображения, не более. Кто подскажет???

* * *

Мысль показаться нашему психиатру-наркологу Лёве Юферову я поначалу гнал от себя, как мог. Но однажды, покачиваясь в своём Рено-Сандеро по пути на работу, понял, что во мне говорит банальная житейская боязнь общественного мнения, типичный обывательский комплекс: «Если этот доктор не в состоянии привести в порядок собственные расшалившиеся нервы, как он будет меня лечить, а то и оперировать?! Пойду-ка я к другому доктору».

Кстати, я тогда работал хирургом: оперировал, брал ночные дежурства, кропал истории болезни… Последнее, надо признать, ненавидел больше всего.

Коллега Юферов меня внимательно выслушал, почесал свой мясистый нос и, недолго подумав, промычал:

— Выдам без обиняков, Саныч: серьёзные транквилизаторы здесь требуются лишь в тридцати процентах случаев. Ещё в трети случаев надо либо съездить на охоту, либо жениться, либо смотаться в отпуск на острова куда-нибудь… У тебя уже возраст Христа, если мой склерометр ничего не путает… пора менять обстановку, личную жизнь, то, сё…

— Ну, а в третьих тридцати процентах, — вспылил я, заёрзав в глубоком кресле. — Не томи, колись, видишь, весь пылаю…

— А в третьих, — он повторно почесал переносицу и серьёзно взглянул мне в глаза. — То, что тебе и кажется. Конкретно!

Надо отметить, что Лёва у нас — весельчак, каких ещё поискать. Как это уживалось в нём с жутко серьёзной специальностью, будет пытаться понять ещё не одно поколение докторов нашего города. Именно поэтому его взгляд так отчётливо впечатался в мои нейроны.

— То есть что? — с замиранием сердца произнёс я, боясь поверить в смысл сказанного. — Она, Шизофрения Маньяковна Психозова?

— Не шути, с ней ты ещё успеешь познакомиться, — он прыснул в кулак. От былой серьёзности не осталось и следа. — В трети случаев у тебя в квартире… действительно кто-то бывает. И это уже компетенция, сам понимаешь, совершенно иных органов. Доверять надо своей интуиции. А не прятать её в карман потёртых джинсов.

— И это мне говорит психиатр! — я кое-как поднялся из кресла и направился к выходу. — Нет, пора на охоту… Хотя, в этом году пострелять всласть не получится. Едем с Алинкой в Болгарию.

— Вот и прекрасно, — он поднялся, провожая меня. — Уверен, после возвращения из бывшей дружественной соцстраны никакие смутные ощущения тебя тревожить не будут. Кстати, напоследок я тебя всё же обнадёжу, — он задержался в дверях, преграждая мне выход. — Ты обладаешь гипнотической способностью, и при желании можешь загипнотизировать кого-нибудь. Кто особо гипнабелен.

Оказавшись в коридоре, я подумал, что поступил правильно, обратившись к коллеге. Во всяком случае, настроение значительно улучшилось. Всегда приятно открывать в себе новые способности. Только кого мне гипнотизировать? Разве что Алинку? Тогда я ещё не предполагал, насколько пророческой окажется эта мысль.

Впереди был отпуск, золотые пески, любимая женщина… Я был весел, наивен и глуп, если честно.

* * *

А может, всё началось с того самого разговора в конце лета? Вернее, с того неприятного осадка, который остался после него… Могу припомнить всё дословно, разложить по полочкам…

Утро с любимой женщиной. Какой мужчина не мечтает об этом! Когда неосознанным движением натыкаешься на знакомое до боли плечо, едва проснувшимся слухом улавливаешь её ровное посапывание… Она рядом, и ты спокоен.

«У нас настоящий медовый месяц! — мелькает в сонной голове. — Хотя мы даже не расписаны. Утром вместе, вечером и ночью — вместе, расстаёмся только на время работы. Чем не муж и жена!»

Высвободив затёкшую руку из-под шеи Алины, я натянул одеяло до подбородка, попытался снова уснуть, но тут услышал:

— Мне страшно, Федь!

— Тьфу, ты… Зачем пугать бедных российских хирургов! Они и так запуганы донельзя!

— Чем это они запуганы? Что ты несёшь?

— Сплошные реформы, реструктуризации, которые на местах означают одно: сокращения и ещё раз сокращения. То одно, то другое. — Приподнявшись на локте, я заглянул ей в лицо, разглядел катившуюся по щеке слезинку. — А чего страшно-то, если серьёзно?

— Ну, свадьба, знакомство с родителями… Этот страх не осознан, понимаешь? — Алина вдруг вся сжалась в комок. — Давай повременим, а? Я ничего не могу с собой поделать.

Страшно и всё, это в крови. Давай не будем спешить, а?

— Давно у тебя… этот страх?

— Вообще-то недавно… Как ты начал… свадебные разговоры, так он и появился. Но сейчас мне кажется, что он у меня был всегда… На подсознательном уровне. Какая-то неуверенность… Нестабильность, я бы сказала. То есть, то нет.

— Неуверенность в чём? — спросил я так, автоматически, поскольку, если честно, её мнительность меня начала потихоньку «доставать». Ответ обескуражил:

— В том, правильно ли мы поступаем, знакомясь с родителями, — разъяснила она, будто отличница двоечнику пройденный материал. — Я имею в виду моё знакомство с твоими родителями. Что-то подсказывает, что надо повременить.

Слишком всё банально… Ты ещё сватов придумай заслать…

Вот посмеёмся-то!

Я ничего не понимал. После такой ночи! Задремали мы под утро, практически до пяти часов «оттягивались по полной», дважды в душ ходили, даже простынь сменили… Мы были единым целым. Несколько часов назад! И вдруг сейчас…

Страх, видите ли!

«Обыкновенная бабская блажь, не более. Повременить, в принципе, можно. Знакомство с родителями, оно никуда не денется» — подумал я в тот момент, а вслух произнёс успокаивающее:

— Подожди, вот слетаем в Болгарию, и ты всё по-другому…

— Слетать-то слетаем, — перебила Алина, поднимаясь с кровати во всей своей обезоруживающей наготе. — Но будет ли по-другому… Не уверена. Всё, мне пора на работу.

С этими словами она выскочила из спальни.

Мы встречались к тому времени уже полгода, о поездке в Болгарию я начал разговор ещё весной. И сегодня наконец последний рабочий день и у меня, и у неё. Отпускные на карту перечислены, путёвки в кармане…

— Федюнчик, кофе остынет, не разлёживайся! — донеслось с кухни.

Я вскочил, натянул трусы и, пошатываясь, прошлёпал в ванную. Контрастный душ — то, что приводит меня в чувство по утрам второй десяток лет. Растеревшись полотенцем, я вышел в прихожую в надежде чмокнуть любимую на дорожку, но вместо этого различил стук её каблучков по ступенькам.

* * *

На работе в тот день всё протекало до жути банально: парочка плановых операций, одна экстренная, посмотрел старушку с варикозом, прооперированную накануне… Возвращаясь с утренней линейки^[1], встретил в поликлинике своего бывшего руководителя секции по пулевой стрельбе Льва Митрофановича Паскаря. Он был старше меня лет на десять, выглядел молодцом — сухой, поджарый.

Взяв меня под руку, Лев Митрофанович тихо поинтересовался:

— Объясни мне, Фёдор, как на духу: что такое болезнь… Паркинсона? С чем её едят? Слышал, какой-то американский актёр ею заболел.

— Точно, заболел, — кивнул я, тщетно пытаясь припомнить, когда в последний раз видел своего тренера по стрельбе. — Майклом Д. Фоксом его кличут. А суть болезни в том заключается, что прекращается выработка одного гормона… противосудорожного, и у больного начинают трястись руки… А потом и ноги, и голова.

— И что, никакого чудодейственного средства нет? — не отставал Паскарь, фактически проводив меня до ординаторской.

— Средств много, только эффект от них временный. Иногда случается, что недостаточный, — я положил руку ему на плечо и, зажмурившись, промурлыкал: — А может, засядем как-нибудь в «Камских огнях», оторвёмся на один вечерок, а? Вспомним, как мы под вашим чутким руководством на соревнованиях первые места брали. А вы что же, Лев Митрофаныч, никак заболели?

— Да вот, понимаешь, обнаружили… И откуда что берётся?! — Паскарь стал перетаптываться с ноги на ногу. Честно признаться, услышанный диагноз никак не вязался с его спортивной фигурой.

— Не верится как-то, — развёл я руками.

— А может, Фёдор, лучше на охоту? Знаю, ты большой любитель… Оно мне как-то ближе ресторана. Ты, наверное, и сейчас из пятидесяти сорок пять без натуги выбьешь?

— По мишеням не лупил с прошлого года, — смутился я. — Но конкуренцию вам непременно составлю.

Что верно, то верно: каждый сентябрь мы с ребятами охотимся. То на пернатую дичь, то на боровую. Карабин «Тигр-9» — моя эксклюзивная гордость с оптическим прицелом. Бьёт без промаха хоть с двухсот, хоть с трёхсот метров. Но в этом сентябре мне, похоже, придётся отступить от традиций.

Вспомнив о Болгарии, я сладко зажмурился. Да, пора вносить коррективы в личную жизнь. За тридцать, как-никак, ждать дальше некуда. Хватит, нашорохался в одиночку, время якорь бросать.

Вернувшись на грешную землю, пожал Митрофанычу руку и направился по коридору в стационар, почти тут же забыв о своём бывшем тренере по стрельбе.

Примечания

1

То же, что и оперативка.