Фредерике. Морские рассказы

Алексей Макаров

Книгой «Фредерике» Алексей Макаров продолжил серию «Жизнь судового механика». В ней описывается обычная жизнь судового механика, обыденность и трудности этой профессии и то, с чем приходится сталкиваться механикам за время контрактов.Все события излагаются честно, открыто и без прикрас. В каждой главе книги рассказаны истории, которые заставят читателя удивиться, поразиться, а иной раз и улыбнуться от той повседневной правды, с которой моряк сталкивается в море за время своего контракта. Книга содержит нецензурную брань.

Глава восьмая

День восьмой. 31 декабря

Утро. Звонок вахтенного заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на диване. Вокруг темно, только ночник из спальни едва освещает каюту. Это я специально оставил его включенным там по многолетней привычке подскакивать ночью по любому звонку. Ведь в темноте, со сна, подскочив на кровати, можно и ноги переломать, а тут — всегда свет, который помогает сориентироваться, и ты уже знаешь, куда бежать и что делать.

Видно, перед самым рассветом я все-таки провалился в глубокий сон, потому что спать хотелось по-страшному. Но, преодолев страстное желание послать всё к черту, я поднял трубку:

— Алё… — едва выдавил я из себя хриплым голосом, таким, будто я миль сто прополз по пустыне Сахара.

— Доброе утро, чиф, — послышался бодрый голос вахтенного моториста, — семь часов.

— Спасибо, Марк, — уже отчетливее ответив, я повесил трубку.

Вставать не хотелось. Я так пригрелся на этом мягком диванчике, продавленном телами не одного десятка стармехов, что вылезать из него не имел никакого желания. Но, преодолев минутную слабость, заставил себя скинуть теплую куртку, в которую обернулся во сне, как в кокон, и сел.

С трудом приоткрыв глаза и протерев их кулаками, усилием воли заставил себя встать и пойти в спальню, где снял уже порядком провонявший пòтом комбинезон и прошёл в ванную комнату.

Пароход был огромный, поэтому конструкторы не поскупились на удобства для стармеха. В ванной комнате находились и туалет, и умывальник, и что самое удивительное — в ней располагалась двухметровая ванна, которая имела три крана, один из которых — с забортной водой. То есть какой-то проектировщик побеспокоился даже о том, чтобы «замученный» работой стармех, устав от трудов праведных в тропиках, мог лежать и расслабляться в этой красоте, а не переться чёрт знает куда, в какой-то там бассейн, который, кстати, находился на этой же самой палубе, метрах в двадцати пяти от каюты.

Ну, ванну мне принимать сегодня не надо, а вот в душе я ополоснулся с удовольствием. Побрился и, растеревшись докрасна свежим белоснежным полотенцем, вернулся в спальню.

Одежду я развесил на вешалках в шкафу, как только заселился в каюту, поэтому, выбрав серые брюки с рубашкой, оделся, посмотрел на себя в зеркало и спустился в кают-компанию. Сегодня, в преддверии Нового года, надо выглядеть прилично.

В кают-компании уже завтракали штурманá, сидевшие за своим, штỳрманским столом, второй и третий механики с электромехаником, «механическим» столом, а для капитана, меня и старпома сбоку, у широкого окна, располагался отдельный стол.

Пожелав всем доброго утра и приятного аппетита, я устроился на своём месте рядом со старпомом.

Подбежавший Руперт поставил на стол небольшой чайник с кипятком, тарелочку с только что обжаренными тостами и поинтересовался:

— Чиф, вы будете пить чай или кофе?

— Чай, — соблаговолил ответить стармех, которого потревожили следующим ненавязчивым вопросом:

— Чиф, а что бы Вы предпочли? Яичницу или омлет с беконом?

— Омлет, — удовлетворил любопытство мессбоя стармех и принялся намазывать на горячий тост жидкий сыр.

Не успел он завершить этот процесс, как перед ним уже стояла тарелка со шкворчащей яичницей и обжаренным беконом.

Налив себе кипятку и размешав в нём пакетик чёрного чая с кардамоном, стармех отодвинулся от стола, осмотрел присутствующих и, приподняв белую фарфоровую чашку, пожелал всем:

— С наступающим Новым годом, господа!

— Тебя так же, дед, — опустил меня с небес Олег. — Как вчера закончилась работа? Я что-то не дождался её окончания и вырубился.

— А что было ждать? Ложился бы и спал. Печать у меня есть, так тебе и беспокоиться не надо, лишнего я не подпишу. Свою задачу я знаю. И все мы знаем, что третьего придёт вся эта блóтня и начнёт нам пудрить мо́зги. А пока есть время, надо всё сделать в лучшем виде, — и, чтобы развеять сомнения Олега, добавил: — После нуля закончили работу.

— Вахтенный мне об этом доложил, — отреагировал на эту информацию Олег и, посмотрев в мою сторону, усмехнулся: — А может, ты, дед, зря так стараешься?

— Почему это зря? — не понял я старпома. Мне даже стало как-то обидно за такое отношение к моей работе и приложенным мной стараниям.

— А потому и зря, — ещё шире улыбнулся Олег. — Конец света в полночь наступит. — И он весело осмотрел присутствующих.

— По какому это такому времени он наступит? — шутливо переспросил его Евгенич.

— Я думаю, что по Гринвичу, — так же шутливо продолжил старпом.

— А вот и нет, — перебил его я и уверенно закончил: — Он должен наступить в полночь по мексиканскому времени. Но не наступит.

— Почему это не наступит? — так же делано удивился старпом. — Во всем мире наступит, а у нас не наступит. Ты что, телевизор не смотришь или газет не читаешь? — Олег иронично смотрел на меня.

— Вот-вот, — подняв указательный палец, посмотрел я в сторону старпома, — об этом как раз меня и спрашивал мой внук, когда я уезжал из Владика.

— И что же ты ему ответил? — Это уже заинтересовался Евгенич.

— А то и ответил, — уже по-английски продолжил я, чтобы всем стало понятно моё объяснение, — что рассказал ему правду.

— Какая же это может быть ещё правда, которую мы не знаем? — всё не унимался Евгенич.

— А вы что, не знаете? — я с хитрецой осмотрел окружающих меня механиков и штурманов, и даже Руперта, выглянувшего из буфетной при моих словах, и загадочно продолжил: — В Мексике две тысячи лет назад жил очень способный каменотес. Всё бы у него было хорошо, но он очень любил выпить. Жрецы же, хоть и знали об этой его страсти, провели с ним воспитательную беседу, а когда он понял всю важность момента, то поручили ему вытесать из камня вечный календарь. — Я оглядел заинтересовавшихся слушателей и продолжил: — Каменотес принялся за работу и начал делать этот календарь. Но работа была такой тяжелой, что однажды он не выдержал трудностей и напился их местной водки, чтобы расслабиться, а на следующий день не вышел на работу, потому что у него сильно болела голова. Жрецы из-за этого на него разозлились, поняв, что никакие меры общественного воздействия на этого каменотеса не подействовали, и отрубили ему голову за нарушение трудовой дисциплины. Так что календарь было доделывать некому. И поэтому записи на этом календаре прекратились на дате 31 декабря 1999 года. — Я иронично осмотрел внимательно слушающих меня окружающих.

Не ожидавшие такого окончания рассказа, все дружно расхохотались.

Дождавшись, когда смех прекратится, я объяснил:

— Не верите? — я осмотрел улыбающихся штурманов и механиков. — Вот и внук мне тоже не поверил и только сказал, что дедушка всегда шутит, поэтому ему верить не стóит.

— Да, Михалыч, — вытирая слезы и всё ещё смеясь, выдавил из себя старпом, — а я уже повелся на твою байку. Ну, думаю, вот как дед знает историю.

Ну а я тем временем покончил с омлетом и посмотрел на Евгенича:

— Евгенич, что-то я сегодня никакой после этой ночки, — скорчив жалостную гримасу на лице, посмотрел я на второго механика. — Пойду-ка посплю часиков до двух. А ты меня подними и мы домой тогда позвоним. Там как раз наши начнут встречать Новый год. Настроишь нам телефон, Олег? — это я уже обращался к старпому.

— Конечно, Михалыч, — все ещё смеясь, ответил он на мою просьбу. — Конца света же не будет, поэтому и телефон работать будет.

— Подниму, Михалыч, — понял моё состояние второй механик, — иди спи. Я тебе позвоню, — пообещал он, а я, с трудом поднявшись со стула, побрёл в каюту.

После завтрака, сытно поев и расслабившись в тепле кают-компании, я почувствовал такую усталость, что, едва раздевшись и прикоснувшись к подушке, моментально провалился в глубокий сон.

Ровно в четырнадцать мне позвонил Евгенич.

— Михалыч, вставай, Новый год приближается, — как всегда неторопливо, пробубнил он в трубку.

— Спасибо, Евгенич, — бодро отреагировал я на его звонок. — Сейчас ополоснусь, и пойдем к чифу.

— А он уже ждёт нас на мостике, — успокоил меня Евгенич, — так что особенно не торопись.

— Добро, — согласился я с ним и прошёл в ванную комнату умыться.

Быстро сполоснув лицо и почистив зубы, оделся и вышел из каюты.

Увидев, что дверь в каюте второго механика открыта, я громко крикнул:

— Евгенич! Пошли!

Из каюты тут же вышел второй и мы вместе с ним поднялись на мостик.

Это сейчас, на современных судах, все компьютеры и прочие передающие устройства размещены в небольшой нише на ходовом мостике, только отгороженной от него плотной шторкой. А «Фредерике» был не такой. Всё оборудование размещалось в радиорубке, расположенной перед входом на мостик.

Дверь в радиорубку оказалась открытой и я увидел старпома, который в ожидании нас сидел и курил.

Войдя в радиорубку, я огляделся.

Да… Как всё здесь выглядело знакомым. В рубке даже остались старые передатчики, которые я встречал ещё тогда, когда начинал работать на флоте, но тут стояли и мониторы новых компьютеров и станция «Инмарсат», через которую нам сейчас предстояло звонить домой. Конечно, это дорого — звонить через «Инмарсат». Минута разговора иной раз доходила до восьми долларов. Но когда очень хочется услышать голоса родных и близких, когда хочется узнать о том, что происходит с ними и передать пару слов о себе, то деньги тут уже роли не играют.

Увидев нас, старпом затушил сигарету и поторопил:

— Ну и где вы там шляетесь? У вас во Владике сейчас Новый год наступит, а вы не торопитесь.

— Ещё есть время, — успокоил я его, поглядывая на часы. — А вот то, что они проводили старый год, — так это точно.

— Хорошо, — согласился Олег. — Я тут написал, в каком порядке вводить цифры и номера телефонов, так что разберётесь. — И засобирался выходить.

— Подожди, — остановил я его. — Для начала давай сделаем пробный звонок и Евгенич первый позвонит домой. Я посмотрю, как это всё набирается, а потом уже и сам смогу это сделать. — и посмотрел на Олега, как он отреагирует на моё предложение. — Добро?

— Ладно, смотрите. — И Олег начал набирать номер домашнего телефона Евгенича.

С первого раза ничего не получилось, но с третьего раза номер набрался, и когда в трубке послышались длинные гудки и женский голос, ответил:

— Алё… — мы с Олегом вышли из рубки, чтобы не мешать Евгеничу общаться с семьей.

Зашли на мостик, подошли к лобовым иллюминаторам и тупо уставились на пустую палубу и мелкий противный дождь, моросящий с самого утра.

— А у нас бы шёл снег, — мечтательно вымолвил Олег. — Уже который год не встречаю Новый год дома, — печально продолжил он. — Но ничего, через пару недель приедет замена — и уж тогда я оторвусь!

— А я прошлый Новый год встречал дома, — невольно вспомнилось мне. — Снег выпал пару дней назад, было холодно, но мы всё равно пошли пускать ракеты на улице. У меня ещё была пара фальшфейеров, я их зажег, а пацаны с воплями с ними носились, пока они не затухли. Замерзли все, но потом очень даже существенно согрелись, — с намеком посмотрел я на Олега.

— Да и мы сейчас согреемся, — намекнул старпом. — Взял я перед приходом кое-что из бондовой. Так что Дед Мороз нас не заморозит. — Он весело рассмеялся.

— Ну ты даёшь! — восхитился я предусмотрительностью Олега. — Я ни за что бы не дотумкал про это.

— А я как чуял, что мы тут застрянем, — пояснил Олег, — потому и заглянул наперед.

Но тут на мостик вышел Евгенич с отрешенным видом. Он как будто продолжал говорить по телефону и слышал тот ласковый и нежный голос, такой дорогой ему дорог и всё ещё звучащий в нём, но на самом деле оставшийся далеко-далеко от этого дождливого и промозглого Антверпена. С этим ему волей-неволей приходилось мириться, поэтому взгляд Евгенича начинал принимать осмысленный вид.

— Ну что? — поинтересовался Олег. — Поговорил?

— Ага, — кивнул головой Евгенич и присоединился к нам, также уставившись в иллюминатор.

— Ладно, — встрепенулся Олег, — пойдем посмотрим, что ты там наговорил, да тебе, Михалыч, номер наберём.

У Евгенича получилось восемь минут. Олег переписал данные разговора в специальный журнал и предложил мне:

— Ну что? Сам наберёшь?

— Попробую.

Я сел на стул и взял в руки ещё теплую от рук Евгенича телефонную трубку.

Номер набрался сразу, но каждый гудок длился бесконечно долго. Но вот гудки прекратились и из трубки раздался до боли знакомый голос:

— Алё…

Голос ещё не знал, кто находится на другом конце провода, поэтому звучал тихо и осторожно, но мне-то он был хорошо знаком, ведь я мог отличить его от всех голосов мира только по одной-единственной ноте, только по одному дыханию, которое раздавалось из телефонной трубки.

Услышал его и, чуть ли не задохнувшись от радости и волнения, я хрипло произнес:

— Привет, моя родная… Это я.

Тишина, зависшая на секунду в трубке, сразу взорвалась радостным возгласом:

— Солнышко моё, радость моя, ты где?!

— В Антверпене, с судна звоню, — постарался объяснить я и тут же, чтобы не тратить время зря, выпалил заранее приготовленную фразу: — С наступающим тебя Новым годом, любовь моя. Я тебя и всех наших люблю и крепко целую.

В трубке слышались громкая музыка и возбужденные голоса гостей, которые, по всей видимости, сидели за столом и уже проводили старый год. Поэтому Ниночка, оторвавшись от трубки, чуть ли не прокричала:

— Сделайте музыку тише, папа звонит, а то мне его почти не слышно.

Через пару секунд гром музыки пропал и уже отчетливый голос Ниночки продолжил разговор:

— И тебя, мой родной, все мы поздравляем с Новым годом. Пусть у тебя будет всё хорошо, и ты бы быстрее вернулся домой. Мы тебя все любим и хотим видеть.

Тут же в трубку послышались громкие выкрики:

— С Новым годом, папочка! — кричали дети.

— С Новым годом, Борис Михалыч, — это уже были голоса зятя и его друзей.

— С Новым годом, дядя Боря! — кричали подружки дочери.

И тоненькими, но самыми сладкими голосами слышались пожелания внуков:

— С Новым годом, дедушка! — кричали и вопили эти мои самые дорогие и близкие для меня люди.

Как же мне сделалось хорошо от этих идущих от всего сердца пожеланий собравшихся за столом в этот день близких мне людей. Как-то моментально промелькнули в памяти эти встречи, которых произошло не так и много, но каждая из них глубоко залегла в душу.

— Я вас всех тоже люблю и целую! — уже не сдерживая эмоций, чуть ли не выкрикнул я в трубку.

— Папа нас тоже поздравляет! — раздался Ниночкин голос, озвучившим для всех мои пожелания.

Конечно, можно продолжать говорить и говорить до бесконечности, но перед глазами стоял хронометр, равномерно отсчитывающий минуты разговора, поэтому я только вкратце рассказал о себе, о судне. Перебив мои стандартные фразы, Ниночка поинтересовалась:

— А здоровье как? Как сердце?

Надо было бы, конечно, сразу брякнуть: «Нормально», — но от такого неожиданного вопроса я, невольно сделав паузу, неуверенно произнес:

— Нормально.

Возможно, кого-то и можно провести таким однозначным ответом, но только не мою жену. От такого ответа она только глубоко вздохнула и тихо произнесла:

— Только не надо мне врать, — и, сглотнув комок в горле, уже серьезно попросила: — Ты береги себя, мой хороший. Знаю я твой характер. Но ты слышал, как мы тебя все любим и ждём домой? Я тебя тоже очень сильно люблю. — Голос её при этих словах прервался, а я каждой клеточкой ощутил, что она старается сдержаться и не расплакаться. — Я только одного хочу: чтобы ты вернулся домой целый и невредимый.

— Всё будет хорошо. — Я поспешно постарался успокоить её. — Ты, главное, не переживай. Ем я по расписанию, сплю хорошо, только вот очень много бумажной работы, над которой надо чуть ли не сутками сидеть в каюте.

— Ладно заливать, — уже рассмеялась Ниночка при таком «откровенном» рассказе о «прелестях» морской жизни. — Если бы я не знала тебя, то поверила бы сразу… — она сделала небольшую паузу и мягко добавила: — Но знай, что здесь, — мне представился её жест, которым она обвела стены дома, — ты всем нам нужен и мы все тебя очень любим.

— Я вас тоже люблю, — уверил я её в своих чувствах. — Поэтому ещё раз поздравляю и крепко обнимаю. Особенно тебя.

— И я тебя, — как эхо, ответила она.

— Пока, до встречи. Будет возможность, я тебе попозже позвоню, — уверил я её и, посмотрев на безжалостный хронометр, равнодушно отсчитывающий секунды до расставания, повесил трубку.

Посидев с минуту в кресле, я прошёл на мостик. Там так же молча у лобового иллюминатора стояли Олег с Евгеничем, что-то пристально рассматривая на палубе.

Увидев меня, Олег поинтересовался:

— Ну что? Поговорил?

— Да, — безразлично ответил я, собираясь точно так же встать и смотреть на дождь, пустой причал и на еле просматривающиеся из-за низкой облачности смутные очертания городских построек.

Олег сходил в радиорубку, сделал соответствующие отметки о наших разговорах и, вернувшись, иронично посмотрел на нас.

— Что, братцы механики, носы повесили? Новый год приближается, а вы как будто в льялах своих засели и нет у вас никакого желания вылезать оттуда.

— А что тут веселиться? — пожал плечами Евгенич. — Наши там все гуляют, а мы тут что сурки по норам расфасовались. Тут не то что веселиться, тут выть захочется.

— Да брось ты, Евгенич, нюни на кулак мотать, — возразил ему Олег. — Что, первый раз, что ли, праздники вдали от дома проводишь?

— Конечно, не первый, — так же печально продолжил Евгенич. — За почти тридцать лет много их таких прошло. Но что унывать от этого? — он уже веселее посмотрел на нас. — Пошли и мы стол накроем, посидим, встретим Новый год. Хоть так со своими вместе побудем.

— А что, — тут же поддержал его Олег, — пошли. Я и Руперту уже дал наказ, чтобы он для нас столы накрыл. И в холодильнике у меня «Смирновка» стоит. Так и просится на стол. — Он в предвкушении даже потер ладони.

— А я из дома коньячка прихватил, — в тон Олегу подхватил Евгенич. — Знал же, что на Новый год будем где-то болтаться, но не думал, что у причала стоять. Теперь сам бог велел расслабиться.

— Пошли, — поддержал я мужиков в их начинаниях. — Я только в каюту заскочу, возьму икорочки красненькой да наших крабиков дальневосточных.

Настроение у всех сразу поднялось, и мы гурьбой вывалились с мостика, чтобы через пять минут вновь встретиться в кают-компании.

С палубы ниже уже слышалась музыка и кто-то, ужасно фальшивя, во всю глотку распевал «Отель «Калифорния».

Сели за стол и Олег иронично кивнул вниз:

— А филины уже по-своему, манильскому времени встретили Новый год.

— А они его разве празднуют? — удивленно посмотрел Евгенич на Олега.

— Они всё празднуют, когда им наливают. Я им пару ящиков пива выкатил да пузырь вискаря дал. Так что они до утра распевать будут.

— Ладно, что нам те филины, — прервал я Олега. — О себе подумаем, о замечательных и симпатичных ребятах, — и, постучав по циферблату часов, напомнил: — Если будем тут трындеть, то точно пропустим Новый год. Наливай!

— И это правильно! — поддержал меня Олег. — Время нас не ждёт.

Он откупорил запотевшую бутылку и, разлив её содержимое в небольшие, аккуратные стопочки, посмотрел на часы:

— Давайте провожать ваш Владивостокский старый год, а за Новый всегда успеем выпить. У нас часовых поясов много.

От его шутливого тоста настроение улучшилось и мы дружно свели свои стопки, воодушевленно чокнувшись.

Повар на этот раз, наверное, превзошёл сам себя. Я на Кристмас пробовал его блюда, а тут вообще всё оказалось очень вкусное и соответствующее нашей европейской кухне.

Попробовав разносолов, Олег откинулся в кресле:

— Повезло нам с коком. Хоть он и со Шри-Ланки, но готовит отменно. Нашу кухню вообще знает в совершенстве. Филины не жалуются. Даже бирманцы и те довольны. Молодец! Где только научился? Ведь ему всего-то слегка за тридцать…

Я видел этого повара. Смуглый, немного смуглее филиппинцев, он отличался атлетическим телосложением. Широкие плечи, мощные руки. И на лицо он отличался от всех остальных. Если бы не такой тёмный цвет кожи, то он казался похожим на молдаванина или кого-то из южных регионов России.

На столе стояло несколько салатов. Удивительно, но среди них был «Оливье», а на блюде под стальным колпаком я обнаружил даже котлеты!

Когда на часах обозначился Новый год по-владивостокски, мы вновь выпили и пожелали друг другу в новом году всего самого наилучшего.

Тихо играла музыка из видеомагнитофона. На телевизоре мелькали поющие и танцующие артисты. Это Олег прихватил из дома прошлогодний «Голубой огонек». С палубы матросов неслась какая-то зажигательная мелодия. Ничто не напоминало, что мы находимся где-то у чёрта на куличках, вдали от дома.

Я успокоился и, употребленная с обильной закуской водочка, начала оказывать

своё воздействие. Очень захотелось спать.

— Олег, — обратился я к старпому, — пойду-ка я подремлю. Этот темп жизни вообще выбил меня из колеи. — Я с сожалением покачал головой.

— Конечно, Михалыч, иди, — пожал он плечами, — но не забудь, что следующая встреча Нового года будет по одесскому времени.

— Добро, — кивнул я на его замечание и, поднявшись из-за стола, направился к себе в каюту.