Магнатъ
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Магнатъ предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 3
Балтийская погода никогда не отличалась особым постоянством и приветливостью, а ближе к осени и вовсе обиделась на людей, заплакав длинными, тягучими нитями частого дождя. Хмурилось небо, отражаясь в частых лужах свинцовой тяжестью туч, гулял по мокрым верхушкам деревьев беззаботный ветер, сбивая время от времени с зазевавшегося прохожего шляпу или выворачивая из рук зонт.
Нахохлились воробьи и голуби под крышами, пережидая затянувшееся ненастье. А коты и кошки, развалившиеся в безопасном тепле на сухих подоконниках, насмешливо щурились, наблюдая за тем, как редкие фигурки людей медленно и с большой опаской передвигаются по вездесущей грязи. Уныние и скука воцарились во всем Сестрорецке, замерла прежде бойкая жизнь курортного города…
Впрочем, кое-где затянувшегося до неприличия дождя почти и не заметили. Вернее, заметили, но внимания на это обратили пренебрежительно мало — все так же днем и ночью сновали по дороге от поселка до фабрики мастеровые, дымили трубами и светились широченными окнами цеха и суетились наподобие муравьев грузчики, разгружающие очередной вагон.
Бегала по улицам поселка ребятня, которой нипочем были и дождь, и зной, и даже морозная вьюга (играть не мешают — и ладно), месили размякшую глину полигона экспедиторы и охранители начальственных тел, в очередной раз отрабатывая и шлифуя одни — нападение, другие — защиту. Работал и их командир, позволивший себе одну-единственную поблажку: принимать посетителей не в кабинете управы, а у себя дома. Тем более что даже эта его, гм, слабость все равно пошла на пользу делу — гости дорогие не теснились в духоте приемной управы, а с комфортом устраивались в глубоких креслах, расставленных по большой дуге вокруг камина, и коротали время, наблюдая за извечной игрой живого огня. И даже те, кто уже был в хозяйском кабинете, не торопились покинуть уютную гостиную, непринужденно общаясь с теми, кто только ждал своей очереди, — хорошим знакомым всегда найдется о чем переговорить.
— Вениамин Ильич, мне нужно больше инструментальщиков! Производство непрерывно возрастает, и я…
— Помилуй бог, да где же я их вам возьму, Иммануил Викторович? К столичным заводам теперь и на пушечный выстрел не подойти — тем более что вы сами же и переманили оттуда всех, кого только можно было.
— А волонтеры из Чехии?! Не далее как на прошлой неделе в Кыштым уехал целый десяток отличных специалистов. Они нужнее здесь, у меня!
Лунев пожал плечами и парировал:
— В основном вербуются обычные мастеровые. А этот ваш пресловутый десяток собирался почти три месяца. В конце концов, Иммануил Викторович, ну наберитесь же терпения, будет и на вашей улице праздник.
— Через полгода? Благодарю покорно, результат с меня требуют уже сейчас. Хм, а ведь вы лукавите, друг мой.
Юрист, уже давно шагнувший за рамки своей профессии, неподдельно удивился.
— Да-да, не отрицайте. Я регулярно списываюсь с Лазоревым — так вот, он в последнем письме поведал о том, как вы выполняете ЕГО заявки на специалистов. Понадобились ему шлифовщики — и уже через месяц он их получил. Шлифовщики! Коих, может, две дюжины на всю Австро-Венгрию и наберется. А вы мне каких-то там инструментальщиков найти не можете… Непорядок-с!
— Хм. Действительно. Вот только к переезду семейства Ладислава Плишека из Брно[17] в Ковров я никакого касательства не имел. И не имею!
— Как? Разве это не вы его уговорили?
— Нет. Этот Плишек сразу уперся, и даже разговаривать со мной не хотел.
— А как же тогда?..
Лунев покрутил головой, одновременно оглядываясь по сторонам, и заговорщически понизил голос, практически до громкого шепота:
— Александр Яковлевич уговорил. Знаете как? Пообещал старому чеху, что кроме солидного вознаграждения за каждого выученного им шлифовщика для нас оплатит обучение десяти юношей у него на родине. Подходящему для них ремеслу, разумеется. Ну знаете — каменщики, плотники, кожевенники, слесаря… Один у нас, десять там.
Герт опустил приподнявшиеся в удивлении брови обратно и жадно спросил, уже зная ответ:
— И что чех?
— Сам поехал и трех сыновей с собой прихватил. Вот так-то, Иммануил Викторович. Знаете, во сколько встало такое приглашение?
— Сделайте милость…
Стряпчий наклонился поближе к собеседнику и коротко что-то прошептал.
— Однако!
— Вот-вот. Я, когда узнал об этом, взял на себя смелость поинтересоваться у Александра Яковлевича — не слишком ли большие траты ради приобретения четырех мастеровых редкой, но все ж таки далеко не уникальной специальности?
— А что же он?
— А он мне ответил в своем духе. Мол, я всего лишь меняю деньги на время.
— Нда-с…
Двое мужчин с пониманием переглянулись — к таким непонятным ответам у них уже давненько выработалась привычка. Как и к непонятной, но постоянной спешке. Князь Агренев развивал свое производство такими темпами, словно вечно куда-то опаздывал, предпочитая переплатить, но не ждать, — и надо сказать, такая манера ведения дел оказалась заразной.
С верхнего этажа послышались шаги нескольких человек, и Лунев-старший тотчас встрепенулся, кладя руку на ставший просто незаменимым стальной чемоданчик для бумаг, а заодно находя взглядом младшее поколение — сегодня они шли на доклад вместе. По его, между прочим, просьбе. Так что как только в гостиной появился Долгин в компании своего недавно появившегося заместителя Купельникова (должность коего называлась на удивление длинно и непонятно — старший инспектор по вопросам техники безопасности на рабочих местах), как он энергично кивнул, напоминая племянникам о повышенном внимании, и двинулся на второй этаж.
— Добрый день, прошу, располагайтесь как обычно…
Обстоятельно обложившись бумагами из вскрытого наконец переносного сейфа, стряпчий положил прямо перед собой открытый блокнот и чернильную ручку, после чего посчитал, что вполне готов к докладу.
— Александр Яковлевич, сегодня у меня исключительно хорошие новости!
— Что же, это радует.
— Итак! Начну с оружейных дел. Аргентина!
Соответствующая папка начала свой короткий путь по столу — от юриста к оружейному магнату.
— Очень, ну просто очень просят продать им еще сорок тысяч винтовок с тройным боекомплектом. Согласны доплатить за срочность или принять вместо «Агреней» такое же количество МАг.
— Хм, собираются немного повоевать?
— По всей видимости.
Столь точный ответ Лунев сопроводил неопределенным пожатием плеч — Аргентина и Чили уже давненько бряцали оружием, нехорошо поглядывая друг на друга через границу.
— Еще в заказе пять тысяч «Орлов» с соответствующим количеством патронов, складные ножи, зажигалки, пять полевых лазаретов и немного пистолетов-карабинов «Кнут» — по всей видимости, на пробу. Это первый контракт. Второй — им нужен еще один патронный завод и две мастерские по ремонту оружия. Особое пожелание — что все это будет выполнено, как вы говорите, «под ключ».
Вторая папка присоединилась к первой.
— Мы беремся. Дальше?
— Простите, Александр Яковлевич. А вы уверены насчет винтовок? Все же сорок тысяч?..
Вместо ответа князь порылся в кипе вчерашней прессы, отыскивая нужную газету, и перекинул ее стряпчему:
— Я думал, вы в курсе.
«Столкновения между правительственными войсками и повстанцами в Бразилии, уже три провинции охвачены пламенем…»
— Гм! Вы думаете, у них там дойдет до чего-то серьезного? Вроде настоящего мятежа?
— Уже дошло, Вениамин Ильич. Только это не какой-то там мятеж, а полноценная гражданская война — раз уж на сторону «мятежников» разом перешла добрая половина армии.
— Как некстати!..
Юрист замер на секунду-другую, вспоминая крайний срок выполнения собственноручно составленного оружейного контракта, и тут же исправился:
— Очень кстати.
— Да, я тоже думаю, что пару месяцев они как-нибудь поживут и без своих винтовок — если, конечно, тоже не доплатят за скорость.
Первая пометка легла на бумагу блокнота, а на смену одной стране пришла другая:
— САСШ! С Арчибальдом связались представители судостроительной компании «Вильям Крамп и сыновья». Не буду томить, скажу сразу — за генеральную лицензию на ацетиленовый резак и «Электрогефест» мы получим три с четвертью миллиона долларов единовременно! И пятнадцать процентов с каждой проданной уже ими лицензии!.. Также двадцать тысяч долларов ежемесячной ренты в течение всего времени действия патентов.
Место рядом с докладчиком потихоньку освобождалось от папок.
— Англия. Должен заметить, тут моей инициативы не было, но тем не менее предложения вполне хороши. Да-с! Компания «Армстронг энд Митчел» предлагает нам за генеральную лицензию по «Электрогефесту»… так как на патент они уже даже и не надеются, хе-хе… так вот — предлагают пятьсот тысяч фунтов стерлингов разом и, соответственно, пять процентов с каждой лицензии. Каково, Александр Яковлевич, а?
Магнат задумался, покатывая пальцами карандаш по столу. Очнулся от мыслей и мягко поторопил-напомнил:
— Вы сказали — предложения?
— Так точно-с. Верфи «Харленд энд Вулф», что в Белфасте, почти одновременно с «Армстронг энд Митчел» предложили триста пятьдесят тысяч плюс семилетнюю ренту в пять тысяч фунтов стерлингов ежемесячно. И шестьдесят тысяч за лицензию на один из ваших нержавеющих сплавов.
— Занятно… Ваши предложения?
— Небольшой аукцион поможет определить победителя.
— Хорошо.
Быстро исчеркав треть блокнотной странички, Вениамин Ильич поднял голову, одновременно убирая последнюю папку в чемоданчик, и уставился на работодателя со всем возможным вниманием и преданностью. Князь помедлил, а затем рублеными фразами выдал поистине ошеломляющую новость:
— Военное ведомство приняло все мои предложения, изложенные в подготовленном вами и Андреем Владимировичем контракте. Изменилась только сумма сделки — тридцать восемь миллионов рублей. Срок исполнения остался прежним — шесть с половиной лет, начиная с октября месяца сего года.
Стряпчий непроизвольно подобрался, невольно отметив полное отсутствие воодушевления и счастья в глазах начальства. Это было достаточно странно!..
— Подписание документов состоится в первых числах августа, так что время ЕЩЕ РАЗ хорошенько проработать все документы у нас есть — не слишком много, но все же. Далее.
Александр оставил в покое карандаш и откинулся на спинку кресла.
— У меня получилось договориться с Губониным насчет кредита в двенадцать миллионов, поэтому с финансовой стороны у нас, если можно так выразиться, крепкие тылы. Взамен я обязался вести свои дела только и исключительно через Волжско-Камский банк. Поэтому!..
«Паркер» навис над листком, чуть ли не втыкаясь золотом пера в мелованную поверхность.
— Закрыть все депозиты в Русско-Азиатском и досрочно выплатить остаток кредита. Все рентные поступления и расчетные счета перевести в наш новый банк.
— Прошу прощения. Переводить ВСЕ поступления?
Юрист не мог не уточнить этот вопрос. Так как именно его подчиненные колесили по всему миру, трудолюбиво переоформляя старые договоры ренты на новый лад — с тем, чтобы отчисления поступали не в империю, а на заграничные счета князя.
— Те, что остались на данный момент в Русско-Азиатском.
Аристократ-промышленник вздохнул и нехотя, чуть ли не через силу, дополнил короткий список распоряжений:
— Двадцать процентов паев Русской оружейной компании передаются в залог Волжско-Камскому банку вплоть до полного погашения кредита. Подготовьте соответствующие бумаги.
Кислый вид оружейного магната без лишних слов свидетельствовал, насколько он «рад» такому условию. Тем временем недавний докладчик попал в довольно затруднительное положение: в его ручке внезапно закончились чернила. Впрочем, ничуть тому не опечалившись, Вениамин Ильич ловко выхватил из кейса точную копию первого «Паркера» и продолжил заполнять уже восьмой по счету лист — опытный стряпчий должен быть готов к любой неожиданности! А глава юридической конторы был очень, очень опытным человеком.
— Мм?.. Позвольте уточнить?
— Разумеется.
— Меня смущает сумма контракта. Ведь первоначально в смете было прописано двадцать три с половиной миллиона?..
— Верно. Дело в том, что мне дополнительно… Кхм. Одним словом, мне доверили провести реконструкцию Пермских пушечных заводов.
Причина «задумчивости» князя стала окончательно ясна — он попросту откусил больше, чем рассчитывал. Причем лишний кусочек был на диво костлявым и неудобоваримым, и подавиться им было легче легкого — так как в вопросах артиллерии сестрорецкий промышленник разбирался настолько слабо, насколько это было позволительно выпускнику военного пехотного училища. То есть захватить орудие, ну или издали перебить его обслугу он бы определенно смог — но и только.
И что оставалось отставному ротмистру пограничной стражи? Ну для начала отложить в памяти имена и фамилии всех тех «добрых» людей в Военном ведомстве, чьими заботами он был вынужден принять на себя повышенные (а вернее, сильно завышенные) обязательства. Глядишь, как-нибудь и удастся при случае отблагодарить их за явно бескорыстную помощь. Затем надеяться на хорошие отношения с одним из профессоров Михайловской артиллерийской академии, генерал-лейтенантом Чебышевым, и директором тех самых Пермских пушечных заводов, господином Славяновым. А еще крепко думать — что же именно он может предложить Круппу за его небольшую дружескую поддержку в данном вопросе. Пока на ум приходили только деньги. ОЧЕНЬ большие деньги — при их наличии старина Фридрих точно проявит все возможное в данном случае понимание.
— Гм!.. Александр Яковлевич, возможно, стоит подумать о продаже части, так сказать, непрофильных активов?
— Все, что можно продать, не принесет и миллиона, притом что обошлось мне больше чем в полтора. Тем более что и этот вариант учтен — в качестве самого последнего средства.
Молодой фабрикант улыбнулся и кивнул на стопочку папок, полученных от собеседника:
— Но, учитывая новый аргентинский контракт и предложения от компаний-судостроителей — кстати, очень своевременные предложения! — я надеюсь, что до такой крайности все же не дойдет.
Тут уже задумался сам посетитель, сомневаясь и поглядывая на дверь (стоит ли приглашать племянника и сына?), и это, разумеется, не осталось незамеченным.
— Есть что-то интересное?
Всего через три минуты уже молодая поросль клана Луневых переглядывалась через стол, определяя — кто первый будет просить денежку на бедность. Выиграл Геннадий Арчибальдович. Быстро отчитавшись по своему основному занятию и мельком упомянув об исключительно удачном приобретении пароходов «Ласточка» и «Стриж» (можно сказать, первенцев будущей речной флотилии Русской аграрной компании), молодой директор осторожно поинтересовался:
— Ваше сиятельство, нас интересует чай?
— В смысле торговли? Нет. И не надо лишнего официоза, Геннадий, я же просил…
— А возможность получить собственные плантации на землях империи?
— Например, где? В Грузии? Покорнейше благодарю, но такого счастья мне и даром не надобно.
— А если они будут рядом с Екатеринодаром?[18]
Аристократ выгнул в удивлении левую бровь и уточнил:
— Кубань? В первый раз слышу, чтобы казаки увлекались биологией и селекцией растений.
Несмотря на неприкрытый скептицизм начальства, Геннадий упорно не желал падать духом:
— Я бы и сам не поверил в такую возможность, если бы один человек не привел очень веские доказательства.
Мужчина с преувеличенной аккуратностью достал и положил перед собой небольшой полотняный мешочек, вроде кисета для махорки. Раскрыл горловину и высыпал себе на ладонь небольшую горстку чего-то действительно похожего на подсушенный чайный лист.
— Лично заваривал и снимал пробу, Александр Яковлевич.
Размяв между пальцев скрученные и измятые листочки, затем поводив ими рядом с носом, владелец компании с безразличным видом поинтересовался:
— И насколько же велика плантация этого человека?
— Дюжина кустов.
Как ни странно, именно этот ответ зажег огонек интереса в глазах работодателя.
— Продолжайте.
— Этот человек всего лишь любитель-одиночка. Действуя на свой страх и риск, и без малейшей поддержки, всего за десять лет он добился поразительнейших результатов — его чайный лист ничем не уступает лучшим заграничным сортам. Если мы окажем небольшую поддержку, поможем грамотными специалистами и предоставим землю, то…
— Благодарю, я услышал достаточно. Сколько?
Молодой Лунев и этот вопрос понял совершенно правильно:
— Тридцать тысяч на покупку участка земли под плантацию и примерно четыре-пять тысяч в год на селекционную работу. Уверен, результат будет!
Оружейный магнат аккуратно ссыпал листочки обратно, затянул горловину мешочка. Взвесил на ладони и спокойно уронил — аккурат в ящик своего стола.
— Жду вас через две недели с документами и тем самым человеком — компании интересен этот проект.
Геннадий смиренно принял на свои плечи очередную ношу и ответственность, при этом едва удержавшись от довольной улыбки.
— Виктор, что у вас?
Сын стряпчего в своих привычках явно был похож на отца — хотя бы потому, что одновременно с первыми словами он положил перед собой тоненькую красную папку. А вот говорить так же уверенно и гладко у него пока не получалось — фабрикант минут пять слушал его речь, пока не понял, что ему всего лишь предлагают заняться (ну то есть дать разрешение) производством мебели из гнутой фанеры.
Александр едва заметно вздохнул и с некоторым трудом подавил так и рвущуюся на язык фразу. О том, что денег он не печатает! Как оказалось в дальнейшем, на ассигнации никто и не претендовал — только на станки. Которые, между прочим, тоже чего-то стоили! Вздохнув, но на сей раз исключительно про себя, князь, скрипя (фигурально выражаясь, разумеется) зубами и подлокотниками кресла (а тут уже на самом деле), выдал свой вердикт:
— Утверждаю.
Подумал, кое-что вспомнил и в очередной, уже невесть какой по счету, раз поразил подчиненных многогранностью своей натуры. Небрежным тоном указав Виктору зайти к нему этим же вечерком — за готовыми эскизами будущей мебели и кое-какими заметками. Можно было бы и пораньше, но пока он доберется до своего подземного хранилища, а в нем — до простенького замусоленного блокнота…
Оставшись в одиночестве и твердом убеждении, что больше никаких гостей не будет (все, кто хотел, отметились с утра, и Луневы в этом важном деле как раз были последними), хозяин кабинета встал. Походил по кабинету, разминаясь, затем постоял у окна, любуясь на серую хмарь затяжного ливня, и закончил короткую передышку рядом с напольным сейфом. Погремел ключами, добираясь до содержимого стального «толстяка», прямо на месте раскрыл нужную укладку, что-то вписал, что-то вычеркнул и еще раз быстро все перечитал — вернее, пересчитал. После чего печально констатировал, обращаясь в никуда:
— Хватает, но впритык. Вот только еще чуть-чуть — и придется залезть в швейцарскую кубышку. Черт, может, и в самом деле пора подумать о собственном производстве банкнот?
Его высокоблагородие полковник Сокерин с утра был немного не в духе. Какой-то определенной причины для этого не было — разве что очередной приступ пречернейшей меланхолии? Да, определенно так. Надо сказать, оная с завидной регулярностью посещала почтеннейшего Георгия Ивановича с той самой несчастливой поры, как он покинул сияющие выси столицы и приехал в Тулу вообще и на Императорский Тульский оружейный завод — в частности. Конечно, служба есть служба, да и карьерные перспективы были весьма неплохими (до генеральских лампасов, фигурально говоря, уже было рукой подать) — но боже ж ты мой, как уныло и серо в этой имперской провинции!
— У-у-у!!!
Полковник непроизвольно вздрогнул, едва не разлив свой утренний кофе.
— Чтоб тебя!..
Проклятый заводской гудок стоял как раз напротив единственного оконца его небольшого «кабинета», так что привыкнуть к густому вою-реву было весьма затруднительно. Собственно, он так к нему и не привык. С раздражением отставив небольшую чашку с коричневой гущей на дне, чиновник Военного ведомства надел фуражку и покинул клетушку-кабинет — его ждал обход заводских цехов. Конечно, особой необходимости совершать такой утренний моцион вроде бы и не было… С другой стороны, если мастеровщина и всячески ей потакающие инженеры, вроде тех же братьев Мосиных, почувствуют только лишь намек на то, что надзор за ними ослаб, — тут же потеряют свое и так невеликое рвение. В свою очередь, это автоматически отодвинет столь желанное возвращение в Санкт-Петербург, ибо, пока не начнется валовое производство винтовок, следующего назначения (а вместе с ним и должности с чином) ему не видать.
Так он и ходил по низеньким полутемным цехам, требовательным взором и редкими, но неизменно ценными указаниями блюдя государственный интерес — и собирался делать это и дальше (потому что офицерское собрание открывалось после пяти вечера, а местные театральные постановки вызывали в нем исключительно жалость). Если бы только не заметил непонятную суету, происходящую на заводском стрельбище. Точнее сказать, что он ее даже и не заметил, а просто-напросто взял и услышал — строенные щелчки выстрелов, временами переходящие в настоящую пулеметную канонаду, на десять — пятнадцать выстрелов зараз. Об каких-либо испытаниях пулеметов его не извещали, а посему требовалось немедленно разобраться — кто, что и на каком основании!.. Стоило только ему обогнуть саженной высоты вал земли на границе стрельбища и пройти небольшую будочку с отсутствующим (очередной непорядок!) сторожем насквозь, как все ожидания-предположения тут же подтвердились. На широком поле присутствовали мастеровые опытного производства, оба Мосиных, Сергей и Митрофан, и что самое возмутительное — присутствовали они не просто так, а в компании из трех незнакомых чиновников и целой дюжины еще более незнакомых мужчин абсолютно цивильного вида. То есть личностей, на Императорском оружейном заводе априори посторонних! Не успел он сделать еще несколько шагов, как один из штатских штафирок, затянутый в вицмундир чиновника восьмого класса, довольно ловко прижал к плечу карабин непонятного вида, чуть-чуть подался вперед — и разразился длиннющей очередью, звучавшей просто бесконечно долго. Мишень, принявшая на себя весь этот свинцовый шквал, заметно покосилась, а чиновник что-то сделал со своим ручным пулеметом и опять чуть подался вперед.
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, но дальше проход закрыт.
— Что?!
Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду…
Громыхающий лай неизвестного доселе оружия заметно сбил с толку полковника — пожалуй, только этим и можно было объяснить охватившее его недоумение пополам с оторопью. Его что, не пускали дальше? Его?!..
— С дороги!
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, проход закрыт.
— Та-ак!.. Кто дал такое распоряжение?
Один из пары солдат-отставников (а такие вещи Сокерин подмечал влет — одна только выправка чего стоила!) слегка удивленно пожал плечами, при этом даже и не думая пропускать:
— Известно кто — начальство.
Подумав, что он, возможно, чего-то не знает, офицер-чиновник понизил тон и приказал:
— Так, голубчик, доложи-ка обо мне.
— Не велено.
— Что?! А ну-ка, в сторону. Живо!
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, проход закрыт.
— Прочь!..
Щелк.
Молчаливый напарник общительного отставника (теперь в этом сомнений не было) взял и без каких-либо сомнений взвел курок пистолета. Небольшого. Никелированного. И что самое неприятное — направленного точно на левую ногу офицера Русской императорской армии.
— Назад.
Сказано было столь убедительно, что Георгий Иванович сразу поверил: будет упорствовать — непременно обзаведется дыркой в бедре. Может быть, даже и сквозной — если повезет. Сжав в бессильной злобе кулаки, чиновник Военного ведомства сделал ровно один шаг назад и вместо бесполезной ругани многообещающе посмотрел на будущих обитателей каторги — спускать такую неслыханную наглость каким-то там нижним чинам он не собирался. Меж тем длинные очереди стихли, мишень лежала в пыли, а сам стрелок оживленно разговаривал сразу с двумя братьями разом, одновременно обтирая руки платком и довольно улыбаясь. Вот ему поднесли небольшую фляжку промочить горло, вот он пожал руку старшему и младшему Мосиным — а тем временем за его спиной чудо-карабин бережно уложили в деревянный ящик. Прикрыли сверху укладкой с бумагами. Дополнили содержимое небольшим картонным тубусом. После чего закрыли наконец-то крышку и торжественно передали деревянное хранилище пожилому господину весьма представительного вида. Видимо, на этом все дела незнакомцев на стрельбище были закончены, так как вся компания тут же собралась и направилась на выход — то есть туда, где тихо сатанел от сдерживаемых эмоций полковник Сокерин. Они подходили все ближе и ближе (причем братья Мосины и стрелок шли впереди всех — вернее даже, возглавляли это шествие), и вскоре стало возможным услышать их негромкий разговор. Причем и его присутствие тоже явно заметили — но если Сергей и Митрофан Ивановичи поглядывали на одинокую фигуру со сдерживаемым и едва-едва видимым злорадством, то их спутник вообще на него не смотрел. Вернее, смотрел, но исключительно как на пустое место.
— Что-то вроде сверхдальнобойной винтовки, калибром от девяти до двенадцати миллиметров. Вас это интересует?
— Несомненно.
— Рад. Что ж, ждите курьера, а пока…
Троица людей миновала незаметно расступившихся солдат-отставников, и Сокерин тут же дал выход своей злобе:
— Полковник, потрудитесь объяснить, что здесь происходит!
Председатель приемной комиссии оружейного завода остановился, сделав вид, что вот только сейчас и заметил своего давнего и последовательного… гхм, коллегу.
— Доброе утро, Георгий Иванович. Что вы имеете в виду?
— Во-первых, кто эти люди. Во-вторых, что они делают на территории завода! И в-третьих!..
Сокерин прервался, проводив глазами того самого представительного господина, что с довольным видом уносил невзрачный деревянный ящичек. Постарался успокоиться и закончил гораздо спокойнее:
–…что именно уносят со стрельбища. Также попрошу объяснить, кто и на каком основании приказал вот этим вот…
Полковник изящно-презрительным жестом ткнул рукой в сторону невозмутимо-бесстрастных отставников.
–…угрожая оружием, препятствовать представителю Военного ведомства исполнять свои обязанности.
Мосин слегка растерянно повел глазами по сторонам, но сказать ничего не успел:
— Сергей Иванович, не могли бы вы представить меня?..
— Кхм?.. Охотно. Князь Агренев, Александр Яковлевич. Чиновник для особых поручений при военном министре, с сопровождающими лицами.
— Благодарю. Что ж, на первый вопрос, я надеюсь, ответ получен.
Молодой аристократ вежливо улыбнулся.
— В данный момент я и специалисты моей компании собираемся проводить осмотр завода. Для предварительной оценки будущего фронта работ.
Звучавшая в голосе князя властность не предполагала ответных возражений или же вопросов — а тусклое золото глаз давило почище свинцовой плиты, заставляя почувствовать предательскую слабость.
— Со стрельбища унесли наш совместный с Сергеем Ивановичем проект. Его внешний вид, особенности конструкции и прочее являются коммерческой тайной. Что касается угроз вам, да еще и оружием…
Давешняя «держиморда» тут же подошла поближе, неся на раскрытой ладони никелированный пистолет. Даже, скорее, пистолетик — особенно на фоне здоровенной лапищи, что его держала. Чиновник в вицмундире с петлицами Военного ведомства еще раз улыбнулся, только на сей раз презрительно, не спеша достал из кармана портсигар, а из него — тоненький бежевый цилиндрик сигариллы.
Щелк!
Прикурив от огонька, вырвавшегося из дула, спутник Мосина вернул столь оригинальную зажигалку обратно своему подчиненному.
— Думаю, вы заблуждаетесь.
Георгий Иванович едва не задохнулся от пренебрежения, прозвучавшего в голосе.
— Впрочем, если офицера Русской императорской армии напугал один лишь вид сувенира-зажигалки… я готов принести вам свои самые искренние извинения. Публично.
Сокерин заметно побагровел шеей и щеками. Да после такого извинения его репутации придет конец, его просто засыплют насмешками! И никто не будет разбираться, насколько правдоподобно игрушка-сувенир изображала пистолет. Скажут — и скажут обязательно — лишь о том, что один полковник настолько малодушен, что отступает даже перед зажигалками!..
— Это лишнее. Почему меня не известили о проводимом вами осмотре?..
— Возможно, просто не посчитали необходимым? Впрочем, это всего лишь мои предположения, точнее же может ответить ваше начальство. Замечу лишь, что Сергея Ивановича известили сразу. Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы? Тогда, с вашего позволения…
Возглавляющий процессию аристократ даже не повысил голос, скорее еще понизил — и тем не менее его услышали все:
— Господа, продолжим обход.
Через минуту его высокоблагородие остался в полном одиночестве и чувствовал себя при этом полностью оплеванным — с головы до ног, а затем и с ног до головы. Причем сделано это было как раз с тем истинным столичным шиком, по которому он так скучал. По форме очень вежливо, а по сути — сплошное издевательство!
— Ну нет, это им с рук не сойдет!..
Пять часов спустя, сидя в кабинете Ивана Ивановича Патруса, начальника Тульского оружейного завода, он уже не был так в этом уверен. Потому что день, начавшийся столь дурно, продолжился не менее скверными новостями. Вернее, неоднозначными. Да, полковника Мосина освободили от должности председателя приемной комиссии, и где-то с минуту он был почти счастлив — пока не узнал, что на освободившееся место назначили другого Мосина, по имени Митрофан. А сам «освобожденный» через три дня отправляется в Сестрорецк, на тамошний казенный оружейный завод, продолжать службу в качестве помощника начальника завода. Учитывая же тот общеизвестный факт, что оный начальник, генерал-майор Соколов, собирался (если уже не подал) писать прошение об отставке по причине своего почтенного возраста, можно было уверенно говорить — в полковниках (и помощниках) автор армейской винтовки долго не засидится. Что, между прочим, совсем не удивительно, с таким-то покровителем…
Кстати, два человека из свиты «всего лишь коллежского асессора» тоже носили вицмундиры «простых» кабинетских регистраторов — вот только не каждый статский советник[19] мог позволить себе такую дорогую ткань и такой мастерский пошив. А господа Сонин и Долгин могли, причем с легкостью неимоверной — судя по тому, как они совсем не боялись испачкаться во время полного осмотра завода.
— Георгий Иванович.
Сокерин сморгнул, возвращаясь из своих мыслей в суровую (к нему) реальность, и поглядел на генерал-майора Патруса. Который как раз отодвинул от себя рапорт полковника, снял пенсне и аккуратно мял переносицу тонкими длинными пальцами.
— Вы и в самом деле хотите дать ЭТОМУ официальный ход?
— Так точно.
— Что же, ваше право. Вот только перед тем, как я наложу свою визу, позвольте задать несколько вопросов? На которые, замечу, вам все равно придется ответить, в случае…
Генерал-майор выразительно потряс листом, намекая на вполне возможное служебное расследование.
— Итак, первый вопрос. С какой целью вы хотели попасть на стрельбище во время заводских испытаний новейшего пистолета-пулемета конструкции Мосина — Агренева? Существующего, как мне сказали, всего лишь в единственном экземпляре.
— Я не знал ни о каких испытаниях! Впрочем, это абсолютно не важно, так как стрельбище заводское. А значит, я имел и имею несомненное право его посещать!
— Второе. Князь беседовал с некоторыми мастеровыми и начальниками цехов, и они показали, что вы постоянно мешаете их работе. Тем самым существенно задерживая начало выделки новой винтовки. Это правда?
— Что за вздор! Конечно же нет!
Патрус вернул пенсне на место и взглянул через него на разволновавшегося офицера.
— Вот видите, Георгий Иванович. Всего два вопроса, а вы уже нервничаете. А ведь генеральный подрядчик модернизации нашего завода озвучивал и другие вопросы, очень даже неприятные — как для вас, так и, гхм, для меня.
Например, о том, почему аристократ-изобретатель не может пообщаться со своим соавтором в спокойной обстановке. Хотя и просил предоставить для этих целей стрельбище, причем всего на каких-то там полчаса. Не будешь же говорить в ответ, что попросту забыл предупредить одного чересчур ретивого полковника?
— Но ведь это полнейший вздор, Иван Иванович… Я, как представитель Военного ведомства, не мог…
— Гхм!
Начальник завода мягко перебил своего давнего (уже почти два года как) знакомого.
— Совсем забыл вам сказать. Приказом по Военному ведомству, надзирать за работой по переустройству казенных оружейных заводов назначен князь Гагарин, Андрей Григорьевич.
— Но он же служит в Петербуржском арсенале? А как же?..
— Вот!.. А вы мне тут рапорт подаете. Подумайте, добрый мой вам совет — хорошенько подумайте! Надо ли вам в преддверии нового назначения затевать всю эту чехарду с официальными бумагами и проверяющими? Тем паче что князь Агренев уже извинился и готов повторить свои слова на публике.
— Но…
Генерал-майор опять снял пенсне, только на этот раз его пальцы легли на висок — его определенно начинал тяготить этот разговор. Вернее, столь откровенное непонимание его визави сложившейся ситуации. Ведь если, не дай бог, пришлют ревизоров и следователей — плохо будет всем!
— Хорошо, я подпишу ваш рапорт. Однако напоследок замечу: неприятности, которые вы доставите князю Агреневу, будут крайне незначительны. Если вообще они у него хотя бы будут. А вот он вам, в качестве ответной любезности, сильно затруднит дальнейшее продвижение по службе.
Иван Иванович откинул крышечку своей чернильницы, не глядя, ткнул в нее пером, скребанув по донышку, и поставил размашистую визу.
— Если оно у вас вообще будет — это самое дальнейшее продвижение. Всего хорошего, Георгий Иванович!..
День, начавшийся просто дурно, затем пошедший совершенно отвратительно, закончился для полковника и вовсе ужасно — его обидчик устроил в офицерском собрании большой открытый прием. За свой счет, разумеется, и счет немалый — дорогое шампанское, ви́на, шоколад и цветы для дам, небольшие сувениры всем присутствующим… Те самые проклятые пистолеты-зажигалки! Не пойти на прием было просто невозможно (князь прислал именное приглашение, на обороте которого еще раз подтвердил свою готовность к извинениям). Пойти?.. Да проще было застрелиться, чем терпеть неизбежные косые взгляды и насмешки. Откуда все только и узнали?!.. Впрочем, наверняка младший из Мосиных постарался — низкий человечишко, подлая порода[20]…
— Проклятая провинция!!!
На прием он так и не пришел. Но было бы настоящим преувеличением сказать, что все остальные от этого сильно огорчились — нежданное развлечение и отменное угощение (вкупе с обилием танцев) оказались для них куда важнее. Хотя его определенно вспоминали — уж очень некстати на бывшего представителя Военного ведомства напала икота. А вот то, что уже он в свою очередь вспоминал про Митрофана Ивановича тихим незлобивым словом, на последнем никак не сказалось — новый председатель приемной комиссии был слишком увлечен наблюдением. Не за дамами (понаблюдаешь тут, когда супруга под боком бдит, почище иной львицы) — за самим виновником торжества. Его сиятельство и в самом деле сиял, очаровывая незамужних девиц и дам и в две-три фразы располагая к себе господ офицеров, и без того немало возбужденных открывающимися перспективами — Александр Яковлевич «проговорился», что желает одновременно с модернизацией собственно завода украсить и сам город оружейников. Немного новых доходных домов для проживания мастеровщины и приличной публики — старые в основной своей массе были слишком уж неприглядны на вид; большой пассаж с товарами производства его компаний — это непременно придаст оживление торговле (и безмерно разнообразит досуг присутствующих дам); кинотеатр по образцу тех, что недавно открылись в столицах…
— Этот прием запомнят надолго.
— Надеюсь, Сергей Иванович, надеюсь.
Возникший, словно бы из ниоткуда, князь поводил рукой, выбирая себе бокал на подносе. Определился, подхватил хрусталь за коротенькую толстую ножку и присел напротив братьев, что расположились на диванчике в небольшой комнатке-нише.
— Спрашивайте, господа.
Митрофан и Сергей покосились друг на друга. И тот и другой прекрасно знали, что хотят спросить, однако вот — немножечко стеснялись. Больно уж вопрос был неудобный.
— Скажите, Александр Яковлевич… а зачем вы так — с полковником?
Глядя в округлившиеся в притворном удивлении глаза аристократа высшей пробы, старший брат упрямо сжал губы и продолжил:
— Признаю, у меня с ним были определенные трения, но — в этот раз он был в своем праве. Ваши же люди его оскорбили самым грубейшим образом, и офицерская честь вынуждает меня поинтересоваться причинами, по которым!..
Прежний председатель приемной комиссии завода почувствовал, что начинает горячиться, и мысленно проклял свой дурной характер. Проклял и гордо вскинул голову — предавать свои принципы он не собирался, ни за какие блага мира.
— Я не верю, что эти двое вот так взяли, и решили посамовольничать — другие, кто не бывал на Сестрорецкой фабрике, в это, может быть, и поверили, но не я.
— Разве?
— Да! Они фанатично преданны вам и поступить так могли только по вашему прямому указанию. Самим бы им такое и в голову не пришло — так подвести ВАС.
— Господи! Фанатично!.. Самовольно!.. Слова-то какие — я бы сказал, излишне громкие. Неужели вас, Сергей Иванович, и вправду занимает подобная мелочь?
— Оскорбление нижним чином вышестоящего — это отнюдь не мелочь. Это покушение на основы!..
В желтых глазах промелькнул короткий всполох-смешинка.
— Начнем с того, что никаких нижних чинов на стрельбище не было и быть не могло. Мои служащие БЫЛИ когда-то ими, но уже давно не являются. Далее, оскорбил полковника Я. Мои люди, мой приказ, моя ответственность.
Оружейный магнат качнул бокалом, слегка вращая и наблюдая за игрой вина, и продолжил, предвосхищая уже готовый прозвучать вопрос:
— А может, я просто хотел сделать вам приятное?
–?!
— Шучу, конечно же шучу.
В единый миг доброжелательный собеседник исчез, и перед братьями сидел совсем другой Агренев.
— Сокерин мне мешал, и я его убрал с завода.
— Таким образом?! Но ваши возможности… Ведь вам достаточно было всего лишь поговорить с его высокопревосходительством, и полковника куда-нибудь тихо перевели.
— Мог. И говорил — в частности, касательно вас. И вашего брата. И еще десятка специалистов на других заводах. Если человек способен принести по-настоящему ощутимую пользу империи, я обязательно поддержу его всеми доступными мне средствами. Даже если лично мне он глубоко противен. А вот если от человека вреда больше, чем пользы, — то зачем он тогда вообще нужен? И уж тем более я не буду упоминать его в беседе с военным министром, для этого имеется превеликое множество иных, более достойных личностей.
Двое мужчин от таких откровений ошарашенно переглянулись.
— Тогда почему же?..
— Зачем это вам? А впрочем… почему бы и нет? На данный момент Ижевский оружейный и Пермские пушечные заводы имеют вполне разумных и вменяемых — как начальников, так и представителей Военного ведомства. Люди там по-настоящему болеют за порученное дело, и у нас с ними сразу сложилось полнейшее взаимопонимание. На Сестрорецком казенном примерно через год станете начальником вы, Сергей Иванович. А вот на Тульском оружейном меня кое-что не устраивало, и я это «кое-что» поправил. Теперь модернизация и прочие работы здесь будут проходить без заметных проволочек и почти без моего участия — с техническими вопросами вполне справятся заместители.
— Но зачем же все именно так?
Князь глотнул рейнского и отставил бокал.
— Чтобы другие такие сокерины не путались у моих заместителей под ногами, мешая и пытаясь командовать там, где ничего не понимают. Сколько раз вы объясняли полковнику, что сроки переналадки станков и оснастки взяты не с потолка, а являются плодом тщательных и вдумчивых расчетов? И сколько раз он в ответ опять требовал урезать эти сроки? Вы отменяли его несвоевременные и глупые распоряжения, успокаивали начальников цехов после общения с ним, писали рапорты и объяснительные записки чуть ли не на каждый свой чих, самостоятельно сносились с министерством при каждой задержке в ассигнованиях, успокаивали мастеровых, премируя из своего жалованья… Сколько вами бездарно потрачено времени и сил?.. У меня же, как и у моих людей, нет никакого желания и возможности повторять ваш, не побоюсь этого слова, подвиг, ежедневно общаясь с разными самовлюбленными болванами. Все мнимые достоинства которых есть всего лишь чрезмерно развитое чувство собственной значимости.
— Но все же, ведь можно же было как-то и иначе?..
— Довольно, господа. Вы услышали достаточно.
Митрофан, промолчавший весь разговор, решил кое-что уточнить, рассчитывая, что ему все же ответят — слишком многие прозвучавшие слова были удивительно созвучны его мыслям.
— Последний вопрос, ваше сиятельство.
Аристократ, затянутый в вицмундир Военного ведомства, легко улыбнулся, опять превращаясь в приятного собеседника.
— Прошу ко мне по-простому, не чинясь. Нам ведь предстоит долгое сотрудничество, не правда ли?
От такого намека на блестящие перспективы настроение младшего Мосина воспарило в небеса.
— Александр Яковлевич. Что, если бы вместо Георгия Ивановича пришел помощник начальника завода? Его бы тоже не пропустили? Ведь, насколько я знаю, ни того ни другого ваши люди прежде не видели?
— Кто бы там ни пришел, препятствий бы не встретил. Насчет второго вашего вопроса — а ведь говорили, что будет всего один, а? Все еще проще. По заводу ходят всего три полковника. Товарища начальника завода, полковника Куна, мои служащие видели, когда я представлялся самому генерал-майору. Второй полковник находился рядом со мной, а даже если бы и не находился — они его прекрасно знали. Ну а третий и был искомой личностью.
— А если бы он не пришел?
— Значит, использовали бы другую возможность.
Уединение трех мужчин грубо нарушил четвертый. Кабинетский регистратор господин Долгин; оглядевшись, он быстрым шагом подошел к князю и коротко (а еще очень непонятно) доложил:
— Представление отыграли, публика в полном восторге.
Агренев тут же легко поднялся:
— Прошу прощения, но, увы, дела не терпят отлагательства.
Легкий стук в дверь кабинета не оторвал Фридриха Альфреда Круппа от важных дел — наоборот, тот уже давно пребывал в нетерпении, ожидая возвращения своего личного порученца… Нет, не так. Он уже давно изнывал от любопытства — что же такого архиважного смог разузнать их осведомитель в РОК, что прислал ТЕЛЕГРАММУ с просьбой о скорейшей личной встрече? Не забыв добавить, что меньше чем на пятьдесят тысяч марок не согласится!.. Причина такого интригующего поведения должна быть по-настоящему весомой. Германский промышленник даже позволил себе немного погадать, предвкушающе размышляя, что же это могло быть. Рецептура нового сплава? Или какое-нибудь забавное изобретение князя? А быть может, наконец-то прояснится, для чего строят сразу ПЯТЬ больших химических предприятий в кыштымской глуши? Вернее, что именно они будут выпускать. Или (наконец) станет окончательно ясно, чьи именно капиталы стоят за князем? Не лишней была бы и технология промышленного производства гренита… Совсем не лишней! Много чего хорошего было у русского князя, ой много. Одна его система организации производства чего стоила: вроде все на виду и просто, а вот повторить ну никак не получается — притом что производительность по этой методе просто высочайшая. И качество изделий, как это ни прискорбно признавать, уже заметно выше, чем даже у него. Да уж! К сожалению, хватало у Агренева и ненужного, и даже откровенно вредного. Например, заводской полиции, этих — вроде как («ха-ха» три раза!) обычных сторожей.
Крупп слегка лицемерно вздохнул, срезая гильотинкой кончик сигары и пытаясь припомнить, когда таковая полиция появилась уже в его компании. Тридцать лет назад или двадцать девять? Да, собственно говоря, это и не важно. Главное, что ее существование было вполне оправданным — много охотников за чужими секретами нашли приют и покой в заводских подвалах, много… Вечный покой. А еще было оправданным существование одного небольшого департамента, работники которого являлись поистине виртуозами по части добывания самых разных сведений. Англия, Франция, Австрия, временами САСШ, гораздо реже Швейцария и Бельгия, совсем редко — Российская империя… Собственные конкуренты и чужие, друзья и недоброжелатели, заказчики и поставщики — работы департаменту всегда хватало. Как и трудностей — впрочем, как бы там ни старался русский аристократ-промышленник, вполне преодолимых. Его, Круппа, департамент, если понадобится, и в игольное ушко пролезет, причем без всякого там мыла!
— Вы позволите?
В приоткрытой двери быстро мелькнуло лицо секретаря, затем створка окончательно ушла в сторону, и через порог переступил Нейгель.
— Майн гот![21] Генрих, что с вами случилось?
Его порученец, всегда подтянутый и опрятный, щеголял парой свежих царапин на лице, белоснежным бинтом на шее и рукой, висящей на перевязи. Да и вид имел весьма далекий от здорового — осунулся и был заметно бледен, глаза лихорадочно поблескивали…
— У вас такой вид, как будто вы побывали в настоящем бою!
Скромным и в то же время осторожным наклонением головы отставной офицер признал, что да — ему пришлось нелегко. А приподнятые уголки губ засвидетельствовали, что, несмотря на трудности, он в очередной раз оправдал все возложенные на него ожидания.
— Прежде всего, самое важное, экселенц: поездка была не напрасной. Наш покойный друг сумел разузнать настолько ценные сведения!.. У меня просто нет слов.
— Покойный?.. По порядку, дорогой Генрих, по порядку.
— Слушаюсь!
Несмотря на то что компания Круппа была насквозь и исключительно частной, многие порядки в ней сильно походили на армейские: беспрекословное послушание, дисциплина… и чувство сопричастности к чему-то большому. Недаром ведь по рейху гуляла поговорка — «что хорошо компании, то хорошо Германии».
— Встреча произошла привычным образом, на частной квартире. Осведомитель был явно чем-то напуган и несколько раз повторил, что чувствует за собой слежку. Он передал мне некие бумаги, вернее — копии, и дал с ними поверхностно ознакомиться. После чего немедленно их сжег и потребовал свое вознаграждение. А вместе с ним — защиту от физического насилия со стороны заводской полиции РОК, новые документы и основательную помощь в переезде его семейства на новое место жительства.
— Защита, новые документы и переезд? Он что, сумасшедший?
— Сведения, экселенц. Они того стоили.
— Дальше.
Крупп не хотел торопить своего собеседника, искренне наслаждаясь ощущением тайны и тем, что скоро она перестанет быть таковой. Маленькая слабость большого человека — причем вполне безобидная, а это редкость.
— Я передал деньги и получил указание, где хранятся бумаги, затем состоялась небольшая беседа — и это все, что мы успели.
Нейгель непроизвольно потянулся к шее, но вспомнил, где находится, и тут же прекратил демонстрировать столь постыдную слабость.
— Заводская полиция князя так хороша?
— Более чем, экселенц, более чем. Мне неприятно это признавать — но я НЕ СМОГ оказать им вообще никакого сопротивления. Я не слышал, как они проникли в квартиру, и не ощущал их присутствия вплоть до самого последнего мгновения.
— Вот как?.. Хм, мой юный друг демонстрирует все новые таланты. Дальше?
— Нашего конфидента обыскали, немного допросили — разумеется, он все отрицал, — затем оглушили и… повесили прямо у меня на глазах.
Фридрих, потянувшийся было рукой к сигаре, тут же о ней забыл.
— Занятно.
— Далее, меня развязали и, насколько я понял, запечатлели на фоне, гм, недавнего собеседника. Кстати, проделав это при помощи удивительно маленькой переносной фотографической камеры. Опять связали и ненадолго оставили в покое — по всей видимости, дожидаться наступления вечера. Из разговоров я уяснил, что меня намеревались переправить куда-то еще, с тем чтобы уже там без помех и спешки… Мм, я не вполне понял, но, кажется, это звучало следующим образом — «как следует вытряхнуть душу». Должен заметить, что действия моих, гхм, пленителей, были довольно слаженными. Как будто им уже не раз приходилось заниматься подобными вещами. Кляп, специальные веревочные путы на руки и ноги, очень качественный обыск…
— Как же вам удалось вырваться из этой западни?
— Увидев меня, главарь этих бандитов явно удивился. После непродолжительных разглядываний он приказал своим сидеть очень тихо и куда-то спешно уехал. Как мне удалось услышать — за каким-то «командиром». Пользуясь тем, что за мной почти перестали присматривать, я потихоньку ослабил свои узы, после чего тут же покинул столь негостеприимное окружение. Через окно.
— Теперь становится ясно, где вы немного поцарапались.
— Почти, патрон.
Генрих выложил на стол доказательство своих подвигов. Смятый свинцовый комочек, в первом приближении бывший когда-то пистолетной пулей калибра семь шестьдесят два.
— Если можно так выразиться, меня горячо провожали.
— Рана серьезная?
— Плечо. Доктор сказал — пустяки.
Порученец браво улыбнулся, показывая, сколь мало его заботит боль.
— Дальше все было опять же привычным порядком: забрав в указанном месте бумаги и получив частную медицинскую помощь, я сел на поезд и пересек границу.
Достав из кармана пиджачной пары толстый и изрядно потрепанный конверт с замятыми уголками, Найгель положил его прямо перед собой. Крупп, глядя на ценную добычу, немного отстраненно поинтересовался:
— Вы уверены насчет нашего конфидента?
— Все всяких сомнений. Я более четырех часов находился от тела на очень малом расстоянии и не питаю и тени сомнений в свершившемся факте смерти — да и некоторые физиологические признаки подкрепляют мою убежденность. Например, его язык…
— Такие подробности мне не нужны!
— Виноват. Одним словом, я вполне уверен.
— Он не говорил, каким образом к нему попали сведения?
— Мельком обмолвился, что абсолютно случайно. Отмечу особо — он был испуган до чрезвычайности.
— Печально, очень печально терять столь полезных нам людей. Ну что же, Генрих, я надеюсь, что вы основательно отдохнете перед написанием подробнейшего доклада о своей поездке.
Порученец пружинисто подскочил, демонстрируя, что готов приступить прямо сейчас.
— И я настаиваю, чтобы вы как следует позаботились о своем здоровье — оно еще не раз пригодится компании.
Плечи Нейгеля расправились, и он наконец-то позволил себе открыто улыбнуться — именно такими словами его патрон каждый раз объявлял о премии за проявленное усердие. А еще это значило, что потеря пятидесяти тысяч марок признана вполне обоснованной (хотя его историю, несомненно, еще не раз проверят), иначе не видать бы ему награды. А сам Крупп, проводив до двери ценного сотрудника, на обратном пути подхватил со стола конверт и уселся на свое место, мимоходом раздавив в пепельнице окончательно потухшую сигару.
— Что же, посмотрим.
Аккуратно разложив все содержимое измятой бумажной упаковки перед собой, Фридрих Альфред внимательно, не пропуская и малейшей буковки, все прочитал. Замер, затем машинальным движением сунул в рот новую сигару и опять застыл без движения, в напряженных раздумьях. Резко поднялся, дошел до одной из полок, почти не глядя снял с нее толстенную папку и вернулся обратно. Полистал, с громким треском вырвал один из подшитых и пронумерованных листов и положил его рядом — рядом с одним из листков из конверта, на полях которого кто-то сделал короткие пометки.
— Определенно, это рука князя.
Заметил, что во рту торчит изрядно обмусоленная и погрызенная сигара, и с отвращением ее выплюнул прямо на прекрасный наборный паркет.
— Черт знает что!
Все походило на то, что ему в руки попала часть переписки аристократа-промышленника и какого-то мсье Буссенара. Часть ничтожно малая, вот только содержащая такие сведения, что аж дух захватывало; в Африке, а конкретнее — в одной из карликовых республик буров-переселенцев, рядом с Йоханнесбургом, имеется месторождение золота. В принципе ничего нового (их там уже с два десятка открыли), если бы не объемы предполагаемой добычи. Большие… нет, просто колоссальные объемы! За такой приз определенно стоило побороться.
М-да, а человек князя определенно узнал его порученца. А даже если и не узнал, у них ведь еще осталась фотокарточка… Пустое, не в интересах русского фабриканта именно сейчас поднимать столь щекотливый вопрос, разве что вот Генриху теперь посещение Российской империи нежелательно. А в остальном все останется по-прежнему — тем более что Агреневу вроде бы нужна его помощь в реконструкции каких-то там пушечных заводов? Нет, его добрый друг Александр на конфликт не пойдет. По крайней мере, до окончания работ в этом его Кыштыме. А потом… Потом будет поздно. Хотя, конечно, будет нелишним скомпенсировать свой промах несколькими дружескими уступками. Или даже — подарками. Вроде бы князь интересовался рецептурами жаропрочной стали?
Клац!
Гильотинка тихо щелкнула, обезглавливая остроконечную сигару. С шипением разгорелась серная головка на длинной спичке, затлел алый огонек внутри табачного листа…
— Какие глупости! Его ли мне стоит опасаться!..
Где золото, там и англичане, — так что разработка такого месторождения мимо них не пройдет. Значит, все надо устроить тихо и конфиденциально, и желательно не в одиночку. Но первое, что он сделает, — это…
— Все проверить, — и перепроверить. А потом проверить еще раз!!!
И если сведения все же подтвердятся… Он, Фридрих Альфред Крупп, всегда и во всем будет первый!
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Магнатъ предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
