Круг Безбожников

Алексей Кудрявцев

В мире, где вера в Бога определяет каждую деталь жизни, существование безбожников становится запретной темой. Главный герой, Марк Соколов, историк, начинающий исследовать древние тексты, пытается понять, что стало с давно забытыми убеждениями, которые отвергли все религии. В ходе своего исследования он наталкивается на «Круг безбожников», тайное общество, существующее на грани закона и традиций.

Глава 2

Часы методично отбивали назойливый ритм секундной стрелкой. Четверть часа оставалась до десяти вечера, а мои поиски родственников и знакомых Авиры всё ещё ни к чему не привели. Всё, что удалось выяснить мне, женщину звали Ираида Степановна Золотовец, родом она из Минска, но в Москву переехала ещё в молодости. Училась она на повара-кондитера, но быстро бросила это дело и занялась получением педагогического образования. С этим, конечно, тоже возникли сложности, но она закончила колледж далеко не с красным дипломом.

По фамилии Золотовец в поисковике выскочило всего четыре совпадения и ни одна из них не была Авирой, которую я искал.

— Есть результаты? — звеня стаканами спросил Александр.

Я отрицательно покачал головой, даже не обращая внимания на товарища. Александр с двумя стаканами газировки подошёл ко мне и протянул один из них.

— Ты точно её пробил? — спросил он, наблюдая, как я пью напиток.

— Да. Ни одного родственника. Да и её в социальных сетях нет, — хмуро подметил я, вытирая губы.

— Мужа её пробей, — рассмеялся Александр, выпивая свою газировку залпом.

Я отреагировал хмурым взглядом, полным осуждения.

— А ничего, что она его убила? — бросил я с сарказмом. Внутри смешивались тревога и растерянность — у нас обоих явно было разное восприятие происходящего.

Александр наклонил голову и сдержал усмешку:

— Ну, страничку-то она не убивала. Но ты прав, глупо шутить об этом. Чего мы вообще будем искать, если сам факт её судьбы звучит уж слишком запутано?

Я коротко вздохнул, понимая, что, возможно, моя реакция была слишком резкой. Смерть, даже если она была насильственной, несла в себе больше вопросов, чем ответов — и эти вопросы мучили меня, уводя всё дальше от реальности.

— Ладно, хорошо, — продолжил Александр, стараясь изменить тон. — Давай попробуем взглянуть на что-то более позитивное. Может, знакомых на работе её поискать? Учителей, друзей?

Меня словно обдало свежим воздухом, и в этом мгновении я почувствовал, как мне, наконец, становится легче. Глядя на экран, я вспомнил о дипломных работах и о том, сколько преподавателей могли знать её за эти годы.

— Да, это тоже идея, — согласно кивнул я, переходя к новой странице поиска. — Есть и коллеги, и однокурсники. Надо проверить, есть ли у неё знакомые, которые могут что-то рассказать.

Александр, кажется, обрадовался, увидев, что я вновь увлёкся идеей поисков.

— Верно! Мы ещё найдём кого-то. У неё должно быть какое-то прошлое, а если есть прошлое, значит, есть и кем-то или чем-то связанное. Даже какие-то старые воспоминания могут нам помочь.

— Угу, — негромко согласился я.

— А меня пробей, — со смехом в голосе произнёс Александр, — Давай, давай… Александр Павлович Первомайский…

— Ты же не Первомайский…

— А желал бы быть таким, — всплеснул руками тот, садясь на стул рядом.

— Напомни, зачем я тебя к себе позвал? — хмуро пробормотал я.

— Чтобы я не позволил тебе слишком погружаться в это болото размышлений! — парировал он. — Человек не должен терять связь с реальностью. И вот, пожалуйста, смотри — а в это время на земле живут люди, которые могут нам помочь! Например, вот тот же Геннадий…

Я перевёл взгляд на экран, где белели строки группы, и начал снова перебирать информацию.

— Да, ты прав. Наверняка кто-то из тех, кто учился с ней, хоть немного её запомнил или слышал, вот и всё. И уже сам процесс поиска может быть интересен, — отозвался я.

Александр потянулся к своему телефону и похлопал меня по плечу:

— Давай, спрашивай, уже пора действовать. Это должно быть весело! Чуешь, как адреналин бежит по венам?

— Не чую, — покачал головой я, — Дело серьёзное.

Александр заметил, что я стал более сосредоточенным, и его настроение немного изменилось. Он присел ближе, скрестив руки на груди, как будто готовясь поддержать меня в серьёзном разговоре.

— У Геннадия открыта страничка и есть номер телефона, — я задумчиво взглянул на экран в который раз.

— Звони. Просто звони.

Я посмотрел на номер, написанный на экране, и в момент нерешительности почувствовал, как в груди всё заклокотало. Этот шаг был не просто одним из многих; это могло стать началом чего-то важного. Я сделал глубокий вдох, ощущая, как волнение постепенно уходит, и с нажимом на «Вызов» всё-таки решился.

Звонок пошёл. Я слушал короткие гудки, и в голове вертелись мысли, что скажу, как представлюсь. На секунду я даже закрыл глаза, словно это поможет мне сосредоточиться.

Прошло несколько мгновений, и, наконец, в трубке раздался голос:

— Алло?

— Здравствуйте, Геннадий, меня зовут Марк Соколов, — начал я, чувствуя, как мой голос сначала дрогнул, но затем стал более уверенным. — Я ищу информацию об Ираиде Степановне Золотовец. Вы были её однокурсником, верно?

— Да, действительно, мы учились вместе, — ответил он с недоумением. Я понял, что этот вопрос мог вызвать у него неожиданную реакцию, но не знал, как бы сказать помягче.

— Я хотел бы узнать о ней немного больше, — сказал я, стараясь следовать закону прямоты, — Возможно, вы сможете подсказать, как можно найти её родственников или рассказать что-то о том времени, когда Вы были знакомы?

— А зачем Вам это нужно? — подозрительно спросил Геннадий.

— Я…

В голове всё смешалось и перепуталось, я не знал даже как дать ответ на этот вопрос. Александр выхватил у меня телефон, перейдя на громкую связь.

— Добрый день, Геннадий. Меня зовут Александр Подольский, я вместе с Марком веду поиски Ираиды с целью разобраться, почему она убила своего мужа и сильно ли это было связано с религией.

На том конце раздалась тишина.

— Сделала что..?

— Мы знаем о произошедшем совсем мало, поэтому можем сказать лишь, что её за это арестовали, — продолжил Александр, не обращая внимания на растерянность собеседника. — Но мы хотим понять, что случилось. Расскажите, пожалуйста, о её жизни, о том, что происходило в прошлом.

— Помню, что она на последнем курсе всё хотела провести эксперимент и проверить теорию Раскольникова.

— Из «Преступления и Наказания», что ли? — усмехнулся Александр.

— Нет, чёрт тебя возьми, из «Мастера и Маргариты», — одними губами произнёс я, несколько раздражаясь.

Геннадий, к счастью, не обратил на это внимания.

— Да, в точности, — сказал он, чуть смягчившись. — Она была одержима этой идеей. Долго обсуждала её с нами, как будто искала пути подтверждения своей теории. Говорила, что хочет понять, как далеко можно зайти ради высшей цели. И ещё всё хотела узнать, как отреагирует на эту теорию Бог.

— Ну уж точно не реакцию на YouTube запишет, — фыркнул Александр и получил от меня пинок по ногам.

— Не знаю, что он на это скажет, но Ираида была действительно увлечена, — продолжил Геннадий. — Она искала ответы на свои внутренние вопросы, нужно было что-то большее, чем просто философия. Я беспокоился о ней — иногда ей казалось, что она на грани.

— На грани чего? — спросил я, чувствуя, что детали становятся всё более интересными.

— Она говорила о том, что её мучает совесть, что она не может найти свой путь. Последнюю неделю перед окончанием курса, кажется, была особенно напряженной. Я думал, что она просто переживает — финал, работа, но… что-то было не так, — Геннадий слегка вздохнул, как будто его собственные воспоминания его угнетали.

— Вы знаете кого-то, кто был близок к ней?

— Сын, — произнёс Геннадий и тут же добавил, — Ну, до момента, пока не погиб.

Александр разразился смехом от абсурда ситуации, а я помрачнел.

— Всё зашло в тупик. Ужасно.

— Да, это действительно было ужасно. Несчастный случай, — ответил он, зная, что его объяснение не сможет сгладить какую-либо напряженность. — Сын Ираиды погиб в автокатастрофе около десяти лет назад. Она так и не смогла с этим справиться. В то время она переживала тяжёлый период, и её душевное состояние ухудшалось.

Александр и я переглянулись, осознавая, что каждая деталь могла иметь огромное значение. Внутри меня что-то сжалось. Сын был не только потерей, но и источником всей той боли, которая под толстыми слоями её разумного и эмоционального фундамента, возможно, придала ей импульс делать что-то безумное.

— Какая ужасная трагедия, — произнёс я. — Но как это связано с её последующими действиями?

— Я не знаю, — признался Геннадий, — но, вероятно, это оставило глубокий след в её жизни. Я видел, как она изменилась, как будто блужданием пыталась справиться с потерей.

Возможно, это и было тем, что толкнуло её за грань…

— После его смерти она была не в себе, — продолжал он. — Ушло время, прежде чем она даже могла об этом говорить. Разговоры о Боге и совести, — они, видимо, были вызваны ею стремлением к искуплению.

Александр нахмурился.

— Значит, это могла быть не просто ностальгия или депрессия, а востребованность в понимании её роли в этой ситуации.

Геннадий угукнул, но это явно указывало на отсутствие уверенности.

— Возможно. Я не знаю, как она могла справиться с таким горем. Но, по всей видимости, она негодовала на себя. — он помолчал. — Я не знаю, как это обозначать, но вся её жизнь превратилась в поиск смысла; в этом смысле она утратила не только себя, но и понимание, как действовать в реальности.

Теперь нас ожидал новый вопрос: как все эти подробности соединились в одну общую картину? Кажется, всё лишь запутывало тот клубок, в который накрутилось её сознание, и выпутаться было всё сложнее.

— Нам нужно больше узнать о её сыне, — сказал я, решая, что этот аспект ситуации требует внимания. — Это может привести нас к пониманию её настоящих чувств.

— Абсолютно, — кивнул Александр. — И, возможно, это даст нам возможность взглянуть на её действия с другой стороны.

— Я Вам тут не помогу. Но могу дать номер Тани, её подруги до этой трагедии.

— Давайте, — охотно согласился я.

— Я пришлю Вам в смс?

Александр в то время встал со стула, направляясь за газировкой.

— Да, конечно, — сказал я Геннадию. — Буду ждать.

Он на мгновение задумался, замолчав, а затем ответил.

— Готово. Отправил.

— Спасибо вам, Геннадий, — сказал я. — Мы постараемся разобраться в этой сложной ситуации.

Александр вернулся с двумя бутылками газировки и сел обратно за стол.

— Ничего нового? — спросил он, поднимая одну из бутылок в воздух.

— Геннадий прислал номер Тани, — ответил я, открывая сообщение на телефоне. — Надеюсь, она сможет что-то рассказать и пролить свет на события, которые происходили до трагедии.

— Отлично, — сказал Александр, ставя свою газировку на стол. — Как только получим информацию от Тани, сможем действовать дальше.

Я взглянул на экран телефона, и мои мысли перевели в режим ожидания. Теперь нам оставалось лишь дождаться ответа от этой таинственной подруги Ираиды, которая могла раскрыть нам ещё больше о том, что происходило в её жизни. Александр выпил немного газировки и, размышляя, перешёл к другой теме:

— Знаешь, это всё напоминает мне сложную головоломку. Каждый фрагмент — это кусочек истории, который нам нужно правильно соединить.

— И что же произойдёт, когда мы наконец всё соберём? — спросил я, всё ещё размышляя об Ираиде.

— Не знаю, но мне от газировки уже блевать охота. — отрезал Александр, подавая мне пустую бутылку.

Я не мог не усмехнуться. Кажется, он действительно устал от сегодняшних разговоров и напряжения.

— Может, нам стоит сменить тему? — предложил я, положив руку на стол. — Не о газировке же нам сейчас думать.

— Да, сменить точно не повредит, — согласился он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Всё это происходит словно в тумане. И с каждым новым вопросом мы погружаемся всё глубже.

— Возможно, нам стоит взять перерыв, — сказал я. — Прогуляться на свежем воздухе, подумать и в конце концов настроиться на позитив.

Александр потёр свой правый бок.

— Предлагаю завтра заняться всем этим на улице, а не у тебя.

— Согласен, — кивнул я.

Мой телефон снова завибрировал.

— Вот это неожиданный поворот событий, — сказал я, заглядывая в экран. Входящее сообщение от Геннадия.

— Что там? — подал голос Александр, настороженно переглядываясь со мной.

— «Я вспомнил, сына Ираиды звали Юрий.», — прочитал я, — Нам это, конечно ничего не дало, но я его поблагодарю.

— У меня отца звали Юрий, — пробормотал друг.

— Так ты же Павлович, — подметил мягко я.

Александр несколько помрачнел.

— Родного отца звали Юрий, а вот отчима Павел, поэтому и отчество такое.

Я почувствовал, как между нами повисла неловкая пауза. Не хотел заставлять его чувствовать себя некомфортно, но интуитивно понимал, что этот разговор мог его задеть.

— Извини, — произнёс я, немного смущённо. — Я не знал…

— Ничего, — ответил он с лёгкой усмешкой, но в его глазах всё ещё читалась тень грусти. — У меня так ещё кота звали.

— У меня Юрием учитель был. По физкультуре, — добавил быстро я.

— Юрий — это, похоже, универсальное имя, — сказал он, — И для котов, и для отцов, и для собак.

— Каких собак?

— Не знаю, — пожал плечами Александр.

— И еще для сектантов, — улыбнулся уголками губ я, — Нашего «главного» Юрием зовут.

Александр расплылся в широкой улыбке.

— Вот это действительно важное открытие! — воскликнул он. — Вся философия человечества заключена в имени Юрий.

— Не забывай, что так ещё звали сына Ираиды.

— Да, — произнёс Александр чуть серьёзнее, это имя стало символом. Одно сообщение о нём вызвало такую бурю эмоций.

— Все наши воспоминания, — отозвался я, — как будто воссоздают его образ. Это прямо как в фильме или книге, где персонажи приходят к каким-то неожиданным истинам, связывая различные ниточки своего прошлого.

— Странно, как одно имя может так многое значить, — задумался Александр. Молчание снова окутало нас, но на этот раз оно было полным понимания.

— В конечном счёте, мы должны рассмотреть всё, что связанно с ним, — тихо произнёс я.

— Можем ли мы это как-то использовать, чтобы понять Ираиду и её жизнь?

Александр кивнул, чётко осознавая всю глубину вопроса. Теперь разговор о Юрии сосредоточился не только на шутках, но и на понимании, что он остаётся неразрывной частью истории Ираиды. Искаженные линии судьбы, образованные этим именем, словно тянулись в нашем сознании, формируя коллаж воспоминаний, который мы лишь начинали распутывать.

— Может, сходить к Юрику? — усмехнулся Александр.

— На кладбище? — вскинул брови я, не сразу понимая, к чему он клонит.

— Не, я про главного, — отмахнулся тот. — Он же знает людей, которых сам подобрал. У него связи.

Я задумался, понимая, что это действительно неплохая идея. Юрий, о котором говорил Александр, обладал талантами, о которых ходило множество слухов — умение находить людей, раскручивать их истории.

— Да, он мог бы нам помочь, — согласился я. — Если кто-то в этом городе знает, как докопаться до правды, так это точно он.

— Или до лжи, он же сектант.

— Запомни — главные сектанты никогда не верят в то, что проповедуют, — серьёзно произнёс я.

Это утверждение повисло в воздухе, как звоночек к размышлениям. Мы оба понимали, что в мире, где правда и ложь часто переплетаются, многие могут играть свою роль в зависимости от ситуации. Этот Юрий мог быть как проводником, так и лавиной манипуляций.

— И всё же, какой бы ни была его мотивация, — продолжал я, — его связи могут сподвигнуть нас к чему-то важному. Наша задача — собрать информацию и не попасться в ловушку его игр.

Александр кивнул, его выражение лица стало более сосредоточенным.

— К нему надо как к стоматологу, за год записываться чтобы попасть.

— Завтра поймаем его на рабочем месте, во время лекции.

— Лекция, говоришь? Так он всё-таки не спит на семинарах? Может, сможем задать ему пару вопросов перед началом.

— Да, возможно. Если быть осторожными, сможем всё спланировать так, чтобы его не напугать, — ответил я. — Лекции — это его стихия, он будет в своей тарелке.

Александр кивнул, размышляя о том, как лучше насчет нашей небольшой стратегии.

— А что, если он будет не в настроении общаться? — спросил Александр, озабоченно хмуря брови.

— Тогда мы просто напомним ему о его неотложных делах, — ухмыльнулся я. — Или просто катастрофически устанем от его философии. В конце концов, мы можем предложить ему обсуждение… о Боге, если потребуется…

Александр страдальчески закатил глаза.

— Боже, только не Бог.

— А я люблю о Боге говорить, — пожал плечами я. — У него, как правило, много интересных мыслей на эту тему, особенно когда дело касается человеческой природы.

— Человеческая природа, говоришь? — усмехнулся он, чуть наклонив голову. — Наверняка, у него есть свой уникальный взгляд на то, как мы все заблуждаемся и ведём себя, как стадо овец.

— Верно, но иногда это может дать толчок к интересным размышлениям. Нам нужно нарисовать картину, а взгляд с его стороны может добавить цвета, — ответил я, устанавливая режим философского размышления.

Александр посмотрел на меня, затем в окно, на небо.

— Ладно, только давай не забывать, зачем мы пришли. Нам нужно получить информацию о Ираиде и её сыне, а не заводить разговор об экзистенциальных вопросах, — сказал он, снова с серьёзным выражением лица.

— Согласен. Но такие разговоры могут раскрыть больше, чем мы думаем. Возможно, даже Юрий, как человек, который проповедует, что-то знает о её жизни, о связи с её прошлым, — заметил я, понимая важность каждой детали.

Впереди был новый день с новыми возможностями — исследовать, открывать, задавать вопросы. Двадцать четыре часа, прежде чем мы столкнёмся с Юрием, казались бесконечными, но я был полон решимости провести это время с пользой.

— На всякий случай, принесу ему что-нибудь из своих философских книг. Может, какая-то из них станет началом разговора, — предложил я, и мы оба вновь рассмеялись, предвкушая завтрашнее испытание.