В поисках утраченного

Алексей Иванович Толстых, 2021

Богатый коллекционер нанимает молодого специалиста по истории для прочтения древнего манускрипта, который оказывается зашифрованной картой, хранящей Либерию Ивана Грозного. В ходе своих поисков ему приходится приложить все свои знания по истории России, чтобы разобраться в запутанной головоломке. Однако не все так просто. За Либерией долгое время охотится папский легат, который, зная о карте, начинает слежку за молодым человеком, чтобы в нужный момент опередить его. И вот, казалось бы, когда уже цель близка, они вдруг сталкиваются с хранителями самой Либерии.

Предисловие

Утренняя заря еще слабо осветила небо своим красным заревом, а обитатели монастыря были уже все на ногах. Братия, высыпав из своих келий, толпилась на площадке у Троицкого собора, в полголоса обсуждая приезд гонца из столицы. Все ждали появления игумена.

— В храм! В храм! — закричал, выбежавший на крыльцо настоятельской кельи ключник. — Владыка идет. Служебную требу готовьте.

Иноки крестясь, поспешили в собор, где расположившись по чину, встали в ожидании.

Игумен вошел в храм, как обычно неторопливой поступью, опираясь на свой посох. Псаломщик, начавший было читать молитву, прервался на полуслове, увидев поднятую рукой владыки. Иноки с удивлением смотрели на своего настоятеля.

— Братия! — проговорил он, подойдя к иконостасу, и обводя присутствующих взглядом. — Почил великий государь наш, Иоанн Васильевич. Давайте помолимся за упокой души его.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставлешагося раба Твоего… — хором запели монахи, осеняя себя крестным знаменем.

Дождавшись окончания молитвы, владыка, перекрестившись, подозвал ключника. Шепнув, что-то на ухо, он также неторопливо направился к выходу. Остановившись у дверей, игумен повернулся к недоумевавшей братии.

— Молитесь, брати! — проговорил он, перекрестив всех присутствующих. — Молитесь!

Выйдя из собора, владыка направился к своей кельи. Но пройдя несколько шагов остановился:

— Что ж теперь будет? — проговорил он вслух, подняв глаза к небу. И небо, словно разделяя его печаль, покрапало небольшим дождиком.

— Благодарю тебя Господи! — перекрестился настоятель и вошел в свою келью.

Сев за стол, он еще раз перечитал письмо. Подчерк царя владыка знал хорошо. Ему не раз приходилось переписываться по неотложным делам. Поэтому сказанное в нем он воспринимал, как приказ к дальнейшим действиям.

— Владыка! — раздалось у дверей. — Владыка, я собрал всех, как ты сказал.

Игумен, оторвавшись от письма, повернулся и кивнул головой. Вошедшие иноки, молча перекрестившись, остались у порога.

— Присаживайтесь, — проговорил настоятель, указывая на лавку. — Думу думать надо.

Дождавшись, когда все усядутся, игумен зачитал письмо.

— Что скажите, брате? — спросил он.

— Что тут сказать, владыка! — поднялся один из монахов. — Государь, да упокой Господи его душу, ясно указывает нам, чтобы и впредь берегли мы как зеницу ока Софьино наследство, да по мере сил своих старались приумножать его.

— Дозволь, владыка и мне слово? — поднялся другой, убеленный сединой, инок. — Думается мне, что приумножить — это уже вряд ли у нас получится. Сохранить бы — уже великое дело сделаем. Но тяжко нам будет без поддержки государя. Уж больно лакомый кусок. Как бы не растащили по рукам, собранное с таким трудом.

— Кто ж посмеет-то? — удивился иерей.

— Да злопыхателей и завистников хватает, Савва! — проговорил настоятель, убирая письмо в шкатулку. — Федор же Иоаннович, что греха таить, здоровьем слаб, все на Борисе держится. Не буде законного царя, бояре в разнос пойдут. Да и легаты папские, вновь опять объявились, чуют, что поживиться можно.

— О! Эти как стервятники, если вцепятся, не вырвешь, — вставил ключник.

— Это точно! — согласился игумен. — Поэтому, брате мои, я так разумею. Надо нам книговник государя разделить на две части.

— Как разделить? — удивились иноки.

— А так — самое важное, мы спрячем, а, что менее ценно оставим. Лихие времена наступают. Опасно держать все в одном месте. Ежели что, то потеряем все и волю государя не исполним, а так есть возможность сохранить мудрость народную для потомков.

— Прости, владыка, — вмешался иерей. — Я никак не разумею, зачем прятать-то? Не проще ли сделать книговник открытым для всех? Если он будет у всех на виду, кто посмеет наложить на него лапу?

— Да и куда спрячем-то? — вставил недоуменный ключник, — это же не грамотка, какая-то, положил в карман и делов.

— Хороший ты человек, Савва, — проговорил игумен, присаживаясь на стул. — И помыслы твои благие — сделать книговник доступным для всех. Однако, не все такие бессребреники, как ты.

— Поясни? — смутился инок.

— Да все очень просто, как Божий день! Здесь собраны вековые знания народа нашего. И в добрых руках они, действительно, могут принести большую пользу. Но попади они к злыдню, беды не оберешься. Правда, в таких руках, станет кривдой.

— Это точно! — согласился ключник. — Опасно выставлять книговник на общее обозрение. Тем более в это непростое время. Ох, опасно! И все же, владыка, — развел он руками, — куда прятать-то такое добро? Его ж не один сундук наберется.

— Есть у меня задумка одна! — ответил настоятель, улыбнувшись. — Государь, в свое время, в честь победы над ханом Казанским, основал на Волге монастырь. Лучшего места, для такого дела и не придумаешь. Как говорится: подальше положишь, поближе возьмешь. Тем более что настоятель Пафнутий приходится мне родней. Он поможет нам.

— Умно придумано! — проговорил старый монах. — Развести надо книговник, от греха подальше. А на окраине уж точно искать никто не будут.

— Тогда на том и порешим, — подвел итог игумен. — Я отпишу нашим братьям. Уверен, они поддержат и сохранят в тайне, что нами тут надумано. Да и мы, отныне, должны хранить ото всех, сей тайный схрон. Ну, все, брате с Богом!

Глава I

I

Вечерний свет уже слабо проникал внутрь храма, слегка освещая лишь центральную его часть. Лампадки, горевшие под темными ликами образов, еще позволяли что-то различить в этом царившем полумраке. Казалось, еще немного и наступающая из углов темнота окончательно поглотит все убранство церкви.

Храм давно был закрыт после вечерней службы, однако позднее время и запертая дверь не смутили запоздалого визитера. Открыв замок служебного входа, он быстро вошел в небольшой притвор. Вздохнув с наслаждением еще не выветрившийся запах ладана, молодой человек уверенной поступью направился к иконостасу. Стараясь ступать как можно мягче, чтобы шаги эхом не отзывались в церковном своде, пересек зал.

Но, не доходя до алтаря, молодой человек невольно остановился: какое-то непонятное чувство вдруг овладело им. По спине пробежала дрожь страха. Повернувшись назад, он стал медленно обводить взглядом все помещение, цепляясь глазами за каждый выступ, при этом, внимательно вслушиваясь в церковную тишину. Но кроме биения своего сердца больше ничего не мог различить.

Переведя дух и вытерев со лба выступивший пот, визитер вошел в алтарь. Но опять это чувство. Опять знакомый холодок по спине. Молодой человек невольно снова огляделся. Никого. Опустившись на колени у престола, он почувствовал прохладу от каменного пола, но она показалась ему какой-то зловещей. Передернув плечами и сделав над собой усилие, склонился еще ниже.

Со стороны можно было подумать, что это прихожанин, который пришел помолиться или же совершить церковный обряд. Но вместо этого он стал шарить рукой под престолом. Пот градом катился по лицу, капая на каменные плиты алтаря. Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Но вот рука наткнулась на какой-то предмет. Вытащив старую картонную папку и прижав ее к груди, он первый раз за все это время улыбнулся. Засунув папку под джинсовую куртку, молодой человек поднялся и, отряхнув запылившиеся колени, ускоренным шагом направился к выходу.

Подойдя к служебному входу, он уже было взялся за дверную ручку, как дверь вдруг сама открылась ему. Остолбеневший он так и замер на месте. На пороге не менее удивленный на него смотрел настоятель храма.

— Ты, что тут делаешь в такое время? — спросил отец Владимир.

— Я свет пришел погасить, батюшка, — еле выговорил он пересохшим от волнения языком и отступил назад.

— Какой свет, Артем? — с удивлением в голосе спросил священник, заходя в сумерки храма.

— Да тот, батюшка, дальний, — пролепетал он, прижимаясь к стене.

— А ну-ка подойди сюда, — приказал отец Владимир, подходя к торговой лавке, чтобы включить свет, — а то не разберу, чего ты там лопочешь.

Но от сковавшего его страха молодой человек не смог двинуться с места, ноги словно вросли в каменные плиты храма.

— Ну! Ты что, оглох что ли? — с раздражением спросил священник, остановившись у витрины с иконками и прочим церковным товаром.

— Я, говорю, свет пришел погасить, батюшка, — хриплым голосом повторил Артем, на ватных ногах приближаясь к отцу Владимиру.

— Ты что там прячешь под курткой? А? — строго спросил священник, видя как тот, выходя из сумрака свода, что-то прижимает к груди. — Ты что, храм Божий ограбил, нечестивец? А ну-ка, выворачивай свои карманы. Как ты посмел… — хотел продолжить отец Владимир, но сильная боль в бок оборвала его. Прижав руку, он почувствовал липкую влажность, выступившую под рясой.

— Прости, батюшка, но ты не оставил мне выбора, — прохрипел Артем, нанося еще один удар ножом под сердце.

— Бог простит. — Только и смог выговорить он, оседая на каменные плиты пола.

Отпрянув от священника, молодой человек с ужасом посмотрел на свои руки, словно они были не его. Словно это кто-то другой совершил все это, а он лишь был невольным свидетелем этого кошмара.

Переведя взгляд на распростертое тело, отца Владимира, Артем, шатаясь, направился к выходу. Осторожно приоткрыв дверь, выглянул наружу. Посмотрев по сторонам и убедившись, что церковный двор пуст, он, словно черт от ладана, бросился бежать прочь, подгоняемый обуревавшим его внутренним страхом.

Остановился Артем лишь, когда понял, что дальше бежать, у него уже нет никаких сил. От длительного бега в коленях стояла дрожь, а из груди доносился хрипящий свист. Согнувшись, он стал жадно глотать вечернюю прохладу, стараясь, хоть как-то, восстановить сбитое дыхание, при этом с удовольствием подставляя свое пылающее лицо под освежающий ветерок.

Прокашлявшись, молодой человек огляделся, чтобы понять, куда занесла его «нелегкая». Обводя взглядом местность, Артем, к своему удивлению, признавал в ней знакомые очертания, но ни как не мог сообразить, где он находится, пока, наконец, не понял, что стоит недалеко от своего дома. «Ничего себе, это я два квартала отмахал», — подумал он и направился к узкой дорожке, ведущей между домами.

У подъезда своего дома, он остановился и дрожащими руками достал сигарету. Закурив и жадно затянувшись, Артем вытер струившийся со лба пот. Прохладный ветерок обдувал его пылающее лицо. Сделав еще несколько затяжек, он выкинул окурок. Все происходившее казалось ему каким-то сном. Перед глазами вновь и вновь, словно кадр за кадром всплывала картина всего преступления. Встряхнув головой, как бы прогоняя нахлынувшее наваждение, решительно вошел в подъезд.

Поднявшись на свой этаж, он снова остановился, чтобы перевести дух. Сделав глубокий вдох-выдох, открыл дверь. Зайдя в квартиру и включив свет, Артем оторопел. В кресле и на диване сидели три здоровяка, мило ему улыбаясь.

— Ну что встал как вкопанный? — произнес один из них. — Проходи. Мы уж заждались тебя.

— Вы кто? — взяв себя в руки, спросил он.

— Какая разница. Лучше скажи, как все прошло? Бумаги у тебя?

— Какие бумаги?

— Хорош чудить, Артемон, — вмешался в разговор другой. — Нас босс послал за тобой. Он уже звонил по твою душу.

И как бы в подтверждении его слов раздалась мелодия мобильного телефона. Вытащив его из нагрудного кармана куртки и посмотрев на дисплей, здоровяк включил связь.

— Да. Все в порядке. Да. Только что явился, — отчеканил он. Затем молча выслушав какое-то наставление, протянул мобильник.

— На, сам хочет с тобой переговорить.

— Да, — произнес Артем, прижимая телефон к уху.

— Бумаги у тебя? — услышал он в трубке властный голос.

— Да.

— Ну и хорошо. — Голос немного смягчился. — Следуй за ребятами, они доставят тебя ко мне. Здесь и поговорим.

Через час он уже стоял у ворот загородного особняка, нервно поглядывая на своих провожатых. Вышедший навстречу мужчина средних лет молча поздоровался со всеми, затем махнув рукой Артему, направился к дому.

— Все нормально? — спросил он у двери.

— Да, Виктор Михайлович.

— Тогда пошли. Хозяин ждет.

За большим дубовым столом старинной работы сидел мужчина в годах, но еще крепкого телосложения. Хотя годы и наложили свой отпечаток на его лицо, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот человек сам привык повелевать временем.

— Здравствуй, Артем! — спокойным голосом поприветствовал он. — Проходи. Принес бумаги?

— Да.

— Давай.

Подойдя к столу и выложив папку, молодой человек почтительно отошел назад. Вытащив бумаги, хозяин кабинета с интересом стал разглядывать их. Окончив просмотр и оставшись довольным, он посмотрел на Артема.

— А ты что весь такой взъерошенный? — улыбнувшись, спросил он. — Мои что ли переусердствовали?

— Да не, в этом плане все нормально, Андрей Андреевич, — переступая с ноги на ногу, ответил Артем. — Там не совсем все гладко прошло.

Улыбка тут же слетела с лица хозяина кабинета, а глаза впились в молодого человека.

— В смысле?

— Ну, в смысле, застукал меня отец Владимир на месте, когда я уже собирался уходить оттуда.

— Так, — протянул он, поднимаясь с кресла. — И как ты объяснил ему свое такое позднее присутствие?

— Да ничего я не стал ему объяснять, — занервничал Артем. — Я его таво, ножом пырнул.

От услышанного хозяин кабинета так и замер на месте, уставившись на молодого человека.

— Что, — словно не поверив сказанному, переспросил он. — Ты убил отца Владимира?

— Да как-то само собой все получилось, Андрей Андреевич. Я не хотел. Я даже сейчас не могу понять, как это случилось, — начал оправдываться он. — Столкнулись мы с ним в дверях нос к носу. И так неожиданно, что я даже вначале растерялся. А он встал в дверях, и давай расспросы устраивать. Что? Да зачем? А я словно как в тумане, ничего не соображаю. Словно это и не я даже…

— Ты закончил свою исповедь? — жестким тоном перебил его Андрей Андреевич. — Ты мне лучше скажи, зачем я тебя отправил к этому отцу Владимиру?

— Так это… выследить, где он прячет бумаги, и забрать их, — ответил молодой человек, со страхом глядя на хозяина.

— Так кого черта ты его грохнул, идиот? — закричал Андрей Андреевич. — Или ты думаешь, что я без тебя не смог бы этого сделать раньше? Да если бы мне это было нужно, я бы его не только убил, я бы уже раз сто его четвертовал.

— Андрей Андреевич, я же говорю, что и сам даже не понимаю, как это все получилось, — с дрожью в голосе продолжал оправдываться Артем.

— Идиот! Ты даже не представляешь, что ты натворил, — продолжал кричать Андрей Андреевич, не обращая внимания на его оправдания. — То, что ты принес это половина тех бумаг, которые мне нужны.

— Но там больше ничего не было.

— Заткнись! Я подозревал это и надеялся, что отец Владимир, узнав о пропаже, запаникует и тем самым выдаст тайник со второй половиной. Эти бумаги, что-либо значат, если они вместе, придурок. Отсутствие одной части делает их бессмысленными. Ты что ли, недоумок, теперь будешь объяснять мне, что здесь написано?

— Я не хотел, — пятясь к двери, бормотал Артем. — Я…

— Мне нужен был сам отец Владимир. Ты понимаешь, идиот? Сам! А с его смертью эти бумаги превращаются в бестолковую макулатуру, которой даже зад не подотрешь. Без него эти бумаги просто мусор, — кричал Андрей Андреевич, расхаживая по кабинету. От переполнявшего его гнева он только разводил руками. Затем взяв лежащие на столе бумагами и подойдя вплотную к Артему, швырнул их ему в лицо. И тут же нанес ему удар в челюсть. От полученного удара молодой человек отлетел к стене и осел на пол. Встряхнув головой и вытерев рукавом выступившую из губы кровь, Артем встал на колени.

— Андрей Андреевич! Я не хотел. Я не думал, что так все получится, — ползая на коленях и собирая по комнате разброшенные бумаги, испуганно твердил он. — Я же говорю, все само собой, как-то получилось. Словно наваждение какое-то.

Собрав все до последнего листочка, он трясущимися руками протянул их своему хозяину.

— Андрей Андреевич, простите, — стоя на коленях, причитал Артем, держа в вытянутой руке собранные листы.

Взяв бумаги и усевшись в кресло, Андрей Андреевич, не отрывая глаз, со злостью смотрел на молодого человека. Затем, словно приняв решение, процедил:

— Пошел вон, пока я тебя сам не прибил здесь. И позови Филина, скажи, что он мне срочно нужен.

— Я здесь, Андрей Андреевич, — услышал он знакомый голос.

Бросив взгляд на дверь, он увидел своего помощника, стоящего у порога и с удивлением смотревшего на все происходящее.

— Это хорошо, — беря себя в руки, сказал Андрей Андреевич. — Проходи. Садись.

Но тут взгляд его снова упал на стоящего, на коленях Артема.

— Ты еще здесь? — рявкнул он.

— Андрей Андреевич, я отработаю. Я сделаю все, что вы скажите. Вы же знаете меня. — Пятясь задом к двери, бормотал Артем. Затем словно побитая собака, наконец-таки вырвавшаяся из цепких рук, выскочил из комнаты.

— Закрой дверь, Витя, — произнес Андрей Андреевич, откинувшись на спинку кресла, — и захвати в баре коньяк, мне надо срочно выпить, а то меня сейчас удар хватит. Ты представляешь, то, что мы с тобой готовили целый год, все полетело коту под хвост. И все по вине этого идиота, — добавил он со злостью.

— Держи, — сказал Филин, протягивая налитый стакан. — Ты успокойся сначала, а то и вправду тебя хватит удар. Может, не все еще потеряно. Главное — карта у нас, пусть хоть и половина. Но это все лучше, чем ничего. А как нам ее распечатать — это уже другой вопрос.

— Это не просто вопрос, Витя! Это большая дилемма.

— Ну, что ж! Давай подумаем, как нам решить эту дилемму.

II

Солнце клонилось к закату, и дневная жара потихоньку начала спадать, уступая место вечерней прохладе. Город оживал в предвкушении предстоящего отдыха, и улицы постепенно превращались в бурлящий поток спешащих людей.

За всей этой предвечерней суетой задумчиво наблюдал со своего балкона молодой человек. Ему было приятно вдыхать дуновения свежего ветерка, тянувшего с Волги. Окинув еще раз взглядом приближающуюся тучу, он вернулся в комнату. Устроившись на своем любимом кресле и включив телевизор, он с наслаждением сделал глоток холодного кваса. Прохладная жидкость негам разлилась по всему телу. Причмокнув от удовольствия, он сделал еще несколько глотков.

По телевизору шли вечерние новости. Диктор монотонным голосом вещал зрителям о событиях за день, главным из которых было нападение на церковь и убийство священника. На экране официальный представитель Следственного Комитета убедительно сообщал аудитории, что совершено оно было с целью ограбления и что уже почти раскрыто.

“Ну-ну!” — подумал молодой человек, вливая в себя очередную порцию.

Слушая дальнейшие сообщения полузакрытыми глазами, он прокручивал в голове свой уходящий день. А день был действительно продуктивным. Деканат утвердил его программу, которая сулила ему молодому специалисту по истории России 13 — 14 веков большие плюсы. Перспективность этого проекта не вызывала ни у кого сомнения и была хорошим трамплином к началу защиты диссертации.

Улыбнувшись самому себе и отхлебнув еще немного кваса, он потянулся за телевизионным пультом, как телефонный звонок оборвал его. Посмотрев на часы и удивившись, кому он мог понадобиться в это время, взял мобильник.

— Да! — протянул он.

— Добрый вечер, Сергей Алексеевич! — услышал он незнакомый мужской голос.

— Добрый! — немного озадачено ответил Сергей.

— Мне рекомендовал вас ваш декан Владимир Дмитриевич, как одного из лучших специалистов в своей области. В связи, с чем хотелось бы, чтобы вы проконсультировали меня по одному вопросу. Само собой ваши знания и ваше время я готов компенсировать. Что скажите?

— Что я могу сказать, — ответил Сергей, почесав переносицу. Звонок не удивил его, декан, зная о небольших зарплатах своих сотрудников, время от времени подбрасывал им подобного рода работу. — Для начала хотелось бы, хотя бы в общих чертах знать предмет консультации, прежде чем согласиться или отказаться от вашего предложения.

— Справедливо, — согласился незнакомец, и в телефоне на некоторое время повисла тишина. Собеседник, в свою очередь, взвешивал все за и против.

— Видите ли, — после небольшой паузы, продолжил он, — я хотел бы, чтобы вы помогли мне разобраться в одних бумагах, написанных в старославянском стиле.

— Что ж, — немного для важности протянул Сергей, — старославянская письменность — это мой профиль. Здесь вы действительно обратились по адресу. Диктуйте ваши координаты и назначайте время.

— Прекрасно! — сказал голос, — тогда, если вы не против, записывать ничего не надо. У вашего подъезда стоит машина с моим шофером, он отвезет и привезет вас.

— В смысле? — растерялся от такого неожиданного предложения Сергей и даже привстал в кресле. — Я, извините, правильно ли вас понял? Прямо сейчас?

— Правильно. Прямо сейчас. Видите ли, я завтра улетаю в Лондон и сколько там пробуду сложно сказать. Поэтому прошу вас о встрече сегодня.

— Хм. Интересный расклад!

— Так вы согласны или нет?

— А что есть другие варианты? — пробурчал Сергей. Он только сегодня спрашивал у декана, что-либо подобное. Деньги были на исходе, а до зарплаты еще далеко, пополнить же свой бюджет было бы сейчас кстати.

— Что вы говорите? Алло! Я что-то плохо вас слышу, — послышалось в трубке.

— Я говорю, что если отвезет и привезет. Тогда ждите.

К удивлению Сергея, до места они добрались довольно быстро. Въехав в ворота частного особняка, машина остановилась у крыльца. Водитель вышел и раскрыл зонт. Молча, проводив гостя в дом, он так же молча удалился.

Холл поразил Сергея своим видом, выполненный в стиле средневекового замка. На стенах красовалось боевое оружие и рыцарские доспехи давно минувших лет. Подбор оружия, отметил для себя Сергей, был выполнен со вкусом. А огромная люстра, свисавшая по центру, не только хорошо освещала холл, но и как бы дополняла все это убранство.

— Добрый вечер, Сергей Алексеевич! — услышал он позади себя уже знакомый по телефону голос.

— Добрый! — ответил Сергей, поворачиваясь к собеседнику.

— Я по телефону не представился. Простите. Князев Андрей Андреевич, — протягивая руку, произнес хозяин дома. — Давайте пройдемте ко мне в кабинет, там и поговорим, — любезно предложил он своему гостю.

— Как скажите, — проговорил Сергей, немного пораженный увиденной обстановкой.

Войдя в просторный кабинет с книжными шкафами вдоль стен, они расположились в больших кожаных креслах друг против друга.

— Не скрою, Андрей Андреевич, я искренне поражен вашей оригинальностью, — произнес Сергей, не скрывая своего удивления. — Словно в музее находишься, а не в частном доме.

— Благодарю! — улыбнувшись, ответил хозяин дома. — Видите ли, мне не нравится современный стиль. Прошлое — вот моя слабость и любовь. В те времена мастер в каждую вещь вкладывал свою душу. Поэтому все они как бы дышат. Нечета нынешнему барахлу.

— Вы хотите сказать, что весь эти вещи подлинные? — еще больше удивился Сергей.

— Обижаете, Сергей Алексеевич!

— Простите! Просто неожиданно, как-то.

— Ничего страшного. Вы не первый. Однако давайте перейдем к делу.

— Да, да, конечно, — спохватился Сергей. — Я весь во внимании.

— На столе возле вас лежат бумаги, чье содержание меня и интересует. Посмотрите их и помимо, так сказать, перевода, попробуйте дать о них свое заключение.

— А что конкретно вас интересует?

— Да практически все.

— Простите, Андрей Андреевич, но, честно говоря, я не совсем вас понимаю.

— Сергей Алексеевич, я хочу знать, что написано, когда написано и зачем? Ну и все в этом духе.

— Еще раз прошу прощение, Андрей Андреевич, но за несколько часов я при всем желании не смогу этого сделать. Это серьезная работа.

— Я понимаю и не требую от вас академической справки. Я хочу, чтобы вы дали мне хотя бы предварительный анализ, а там я уже решу, как мне быть дальше.

— Что ж я попробую, — сказал Сергей, посмотрев на лежащую перед ним папку.

— Ну, вот и хорошо, а чтобы во время работы вам не отвлекаться, говорите сразу, что вам необходимо?

— В первую очередь, конечно же, какая-нибудь техника на которой я смог бы работать, а также, — тут Сергей немного замялся. — Поймите правильно, мне придется просидеть за этими бумагами не пять минут. Поэтому… — тут он снова остановился в нерешительности.

— Говорите! Не стесняйтесь, — подбодрил его Андрей Андреевич.

— Понимаете, дело в том, что у меня есть одна привычка, которая может показаться вам чудаковатой, но во время подобных работ я привык иметь под рукой большую чашку холодного кофе и сигареты.

— Ну, что ж и я бываю, балуюсь трубкой. Для этого в дальнем конце кабинета я специально встроил кондиционер с вытяжкой. Там же на столе вы найдете и все необходимое для работы. А насчет кофе и сигарет я сейчас дам распоряжение. Кстати, вы какие сигареты предпочитаете?

— Да я вообще-то мало курю. Можно сказать, так балуюсь. Просто, понимаете, сигаретный дым помогает мне лучше концентрировать свои мысли, что ли. Поэтому мне без разницы, какой марки, главное, чтобы они были некрепкими.

— Это все?

— В принципе, да.

— Хорошо, — произнес хозяин дома и удалился.

Устроившись удобнее в кресле и разложив на столе бумаги, Сергей погрузился в работу. С текстом он справился быстро, это не составило большого труда, а вот по поводу содержимого ему пришлось задуматься. Странные бумаги! Простейший, на первый взгляд, текст, озадачил его. Что-то в нем было не так! Размышляя над разложенным на столе текстом, он даже не заметил, как вошел Андрей Андреевич.

— Что скажите, Серей Алексеевич? — спросил хозяин бумаг. От неожиданности Сергей даже вздрогнул. Появление Князева застало его немного врасплох.

— Простите! — извинился хозяин дома, улыбнувшись, — но я вот уже, наверное, минут пятнадцать как стою в дверях и пытаюсь привлечь ваше внимание. Но вы как сидели, уставившись в одну точку, так и сидите. Мне не хотелось бы без надобности вас конечно отвлекать. Но все же разрешите поинтересоваться ходом дела? Вы с этими бумагами возитесь вот уже три часа.

— Ничего страшного, я действительно задумался, — ответил Сергей, поднимаясь с кресла, чтобы размять затекшие ноги. Пройдясь немного по кабинету, он затем подошел к столу и взял несколько распечатанных листков. Бегло просмотрев их содержание, снова сел в кресло.

— Да, интересную вы мне задали работенку, — сказал Сергей, продолжая держать в руках распечатанные листы.

— Что так сложно?

— Да как сказать. С одной стороны вроде пустяковое дело, а с другой, чем больше вникаешь в суть, тем больше появляется вопросов. Хотя, впрочем, это неважно, в принципе я готов кое-что вам все-таки поведать о ваших бумагах.

— Прекрасно. Тогда и я готов выслушать вас.

— Ну, для начала ознакомьтесь с самим содержанием. Вот, так сказать, перевод, — сказал Сергей, протягивая листы. — Ничего если я закурю?

— Пожалуйста, — ответил Андрей Андреевич, беря листки и присаживаясь в кресло рядом. Пробежав по отпечатанному тексту, он посмотрел на Сергея.

— Итак, — после небольшой паузы произнес он, — я весь внимание.

— Это хорошо, потому что внимание вам действительно понадобится. Но для начала мне бы хотелось кое-что уточнить для себя. Если же вы, конечно, не против?

— Постараюсь удовлетворить ваше любопытство, если же, конечно, смогу.

— Вы же, я уверен в этом, и без меня прочитали эти бумаги. Что же вы все-таки хотите услышать от меня о них?

— А вы проницательный, молодой человек, — немного смутившись, ответил Князев. — Было бы глупо, с моей стороны, отвергать это.

— Да нет здесь никакой проницательности. Просто вся эта обстановка в доме и ваш беглый просмотр моего перевода, лишний раз доказывает, что вы не простой дилетант-любитель. И все же, Андрей Андреевич, что вас интересует в этих бумагах?

— Спасибо за комплимент. Да, действительно, я прочитал эти бумаги, но кроме того, что это список церковных книг больше ни чего понять так и не смог. Общий смысл этих бумаг для меня остался загадкой. Однако меня заинтересовали эти книги. Поэтому я и пригласил вас.

— Ну что ж, понятно. Перейдем тогда к делу.

— Да-да, — оживился Князев. — Я вас слушаю.

— Во-первых, давайте начнем с самих списков. Вы, когда их просматривали, не показались они странными?

— Да в принципе нет, — немного задумавшись, ответил Андрей Андреевич.

— Понятно, — сказал Сергей и стал раскладывать листы оригинала на столе перед Князевым. — Давайте тогда вместе взглянем на них еще раз. Особенно обратите внимание на буковку «Д» здесь, здесь и здесь. Итак, что скажите?

–Черт возьми! — удивленно проговорил Князев, рассматривая указанные места. — Сергей Алексеевич, похоже, эти буквы разные или же мне кажется?

— Да нет! Все правильно. Они действительно разные.

— В смысле «правильно», что это значить?

— А это значить, что эти списки писали три разных человека. И не просто, какие-то писчие дьяки, а монахи и, даже можно с уверенностью добавить, что они были из разных обителей.

— Подождите, Сергей Алексеевич, — прервал Князев. — Что это были три разных человека, я могу с вами согласиться. Но почему вы решили, что это были монахи?

— Для этого есть две причины, Андрей Андреевич, — спокойно ответил Сергей. — Первая — сам стиль письма. Старославянским языком пользовались, как в письме, так и богослужении только монахи. Ну, а вторая, если написанные в списках книги, не выдумка, а действительность, то такие дарственные могли быть только монастырю.

— Ну, здесь я с вами не соглашусь, Сергей Алексеевич, — улыбнувшись, возразил Князев. — Помимо монахов, как вам известно, было еще и другое духовенство, которое, в принципе, не уступало в образованности. Да, к тому же церквям, также делались пожертвования.

— Даже бы и спорить не стал, Андрей Андреевич, коснись это чего-то другого, — сказал Сергей, подняв руки. — Но, только не в нашем случае. Дело в том, что к 17 веку, когда были составлены списки, старославянский язык был уже, так сказать, мертвым языком. Его не использовали не только в разговоре, но даже и в письме. К тому времени в России был уже в обиходе так называемый старорусский стиль. Или же, как мы его сегодня называем «синодальный». Он, кстати, еще жив и до сих пор звучит во всех церквях. А вот в монастырях монахи старославянский еще знали, так как по роду своей деятельности им приходилось сталкиваться с древними рукописями в этом стиле. Да и вообще, знать старославянский язык или же старогреческий монахом вменялось в их прямые обязанности.

А что касается дарственной, так судите сами, Андрей Андреевич. Вот, например, «Поучение» Мономаха в позолоченном обрамлении с сорока жемчужинами. Или же, вот — «Пчела» — сборник библейских афоризмов, в серебряном окладе с шестьюдесятью жемчужинами. Или «Слово» Даниила Заточника в серебре и золоте. Словом, их тут вон целый список. А смысл один. Такие подарки простые прихожане не могли делать. Не имели они такой возможности и средств, так сказать. А вот князья, бояре или же богатые купцы, делали такие дары монастырям с удовольствием. За здравия или же упокой души.

Церквям, конечно же, тоже оказывали внимание. Но дары им доставались больше в виде икон, напрестольных крестов или же окладов. Но никак не в виде таких богато украшенных книг.

— Против ваших железных аргументов сложно спорить, Сергей Алексеевич, — развел руками Князев. — Остается только согласиться. Только вот датировка, мне кажется, вами уж слишком завышена. Насколько я могу судить, старославянский стиль широко использовался до так называемого Смутного времени. Например, во времена Ивана Грозного. Почему же вы решили, что список был написан намного позже? В период правления аж Алексея Михайловича.

— Отчасти вы правы, Андрей Андреевич. Да, действительно, списки изначально могли быть написаны при Грозном, о чем свидетельствует этот факт. Посмотрите на это описание, — Сергей постучал указательным пальцем в лист.

— “Дарственная, блаженной памяти вклад”, — прочитал Князев.

— Все правильно. А так упоминались дарственные царя или же его бояр. Но те, кто составлял эти списки, немного просчитались и допустили одну ошибку.

Князев с удивлением посмотрел на своего собеседника.

— Вы так хорошо разбираетесь в грамматике старославянского языка? — спросил он.

— Ну, что вы, Андрей Андреевич! Нет, конечно же, — улыбнувшись, ответил Сергей. — Ошибка здесь не грамматическая, а, я бы сказал, стилистическая. В эпоху Ивана Грозного русский человек не знал слова «оклад». Оно появилось гораздо позже и окончательно вошло в обиход только в 17 веке. Как вы правильно заметили, при Алексее Михайловиче. Отсюда я и делаю вывод, что списки, в том их виде, в котором они и лежат перед вами, был написан в 17 веке.

— Мне нечем даже возразить. Однако почему вы решили, что эти списки были написаны в разных монастырях?

— Так это же видно из них самих, Андрей Андреевич. Зачем людям из одной обители, составляя списки, вносить в них одни и те же книги по три раза? Ну, судите сами: Служебник, Молитвослов или же Псалтырь, — Сергей провел рукой по спискам, — встречаются на всех трех листах. А это свидетельствует о том, что монахи описывали только свои, известные им, книги.

— Вы правы. Как это я не заметил, — пробурчал Князев, просматривая списки.

— Тем более что эти книги не являются дарственными, — добавил Григорьев.

— А это еще почему?

— Андрей Андреевич. — Сергей снисходительно улыбнулся. — Мне кажется, что это и так понятно. Что этот Служебник, что вот этот Молитвослов или же Псалтырь, это настольные книги любого священника или монаха. Его, так сказать, рабочий инструмент. Поэтому они и не могут быть даром. Более того, в те времена никому и в голову бы не пришло дарить такие книги монастырю. Да и в самих списках, как вы видите, они упоминаются, как бы вскользь, без каких-либо сопровождающих эпитетов, в отличие от других.

— Да, интересно! Интересно! — проговорил Князев, почесывая подбородок. — Вы мне на многое открываете глаза, Сергей Алексеевич. Но, простите, что заставил вас отвлечься на мои расспросы. Продолжайте, пожалуйста, дальше.

— Ну, что вы, Андрей Андреевич! Для этого вы меня и пригласили. Но если у вас больше нет вопросов, тогда поехали дальше.

— Да, конечно! Общая картина с книгами мне теперь ясна. А вот по самому содержанию, если так можно выразиться, что вы можете сказать, Сергей Алексеевич?

— Я полагаю, что эти списки были частью, каких-то отчетов по переписи монастырского инвентаря, так называемые «ревизорские сказки», откуда они, впоследствии, и были или же выдраны, или же утеряны.

— А с чего вы взяли, что они были выдраны из этих отчетов?

— Опять-таки из самих списков, Андрей Андреевич. Посмотрите. Все три списка обрываются, не закончив описания. Первый, на фразе: «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад». Второй — «По Вашему указанию был проведен смотр дарственных, блаженной памяти вкладов». Ну и третий практически также на дарственном вкладе.

— Простите, Сергей Алексеевич. Может я и не совсем сведущ в старославянской грамматике, но я не вижу здесь, как вы выразились: “обрыва”.

— Андрей Андреевич, дарственная — это какой-то дар от кого-то.

— Это я понимаю.

— Следовательно, он должен бы быть указан.

— Сергей Алексеевич, если для вас это элементарно и просто, то для меня это настоящая китайская грамота. Поэтому не ходите вокруг да около, а просто объясните старику, что да как.

— Андрей Андреевич, да не собираюсь я вам морочить голову. Ну, посмотрите сами. При таком тщательном описании книг, вплоть до количества жемчугов на них, ни слова об их дарителях. А такого просто не могло быть. Монахи были еще те крючкотворы, любая мелочь была на учете. Все ими тщательно фиксировалось в специальных ведомостях. Благодаря чему мы сегодня и можем, в принципе, судить о быте наших предков того или иного периода. А здесь такой богатый вклад и ни слова далее. Поэтому я и говорю, что эти списки часть от общего, когда-то существовавшего отчета.

— Хорошо, допустим, — согласился Князев. — И что из этого следует?

— А ничего, — спокойно ответил Сергей.

— Как так? — растерялся Андрей Андреевич, от такого неожиданного ответа.

Григорьев только развел руками.

— Подождите, Сергей Алексеевич! Подождите! Вы хотите сказать, что это простые ничего не значащие бумажки? Так что ли?

— Ну почему же, Андрей Андреевич. Все-таки 17 век.

— Я имею в виду их содержание.

— А что содержание? Чудный список уникальных книг, которые когда-то украшали монастырскую библиотеку. Ну, а сегодня, наверняка, украшают какие-нибудь архивные запасники.

— Ну да. Вы правы, — усмехнулся Князев. — Где же им сегодня еще находится. Но я вас спрашиваю о другом. Если, как вы говорите, что это простые отчеты, зачем нужно было усложнять их составление?

— В смысле?

— Сергей Алексеевич, ну вы же сами говорили, что в 17 веке старославянский стиль письма практически не использовался. И я не могу понять, зачем тогда простую, обычную перепись книг составлять на мертвом уже языке?

— Хороший вопрос, Андрей Андреевич. Я и сам себе задавал его не раз. Но вразумительного ответа так и не нашел. Одни только предположения, да ерунда всякая в голову лезет.

— И каковы же ваши предположения?

— Андрей Андреевич, если ранее в своих доводах я оперировал фактами, то, еще раз повторяю, это только мои предположения.

— Я понимаю. И все же, мне интересно было бы послушать их.

— Ну что ж, — проговорил Сергей, склонившись над столиком, поправляя бумаги. — Давайте посмотрим на эти списки с другой стороны. Не как на часть общего отчета, а как на самостоятельные бумаги. На эту мысль меня наводит одно обстоятельство. Перечисленные в них книги упорядочены, а не хаотичны, как обычно бывает, когда просто переписываешь, что тебе попадается под руку. Смотрите. Они записаны в строгой исторической хронологии. Можно было бы, конечно, отнести это к случайности, но это прослеживается во всех трех списках.

— Да, если это случайность, то весьма странная, — согласился Князев.

— Далее, — продолжил Григорьев. — Меня все-таки смущает то обстоятельство, что в списках нет имен дарителей. Ну, предположим, в одном нет. Могу допустить даже в двух. Но, чтобы сразу в трех! Это вызывает уже не вопрос, а подозрение. Зачем было их вырывать из списков? Или же возникает другой вопрос: а были ли они вообще в списках?

Ну и последнее. Как вы правильно заметили, касаемо самого стиля написания. Старославянская письменность в 17 веке не только не использовалась, она практически уже была забыта. И даже монастырские «ревизорские сказки» к этому времени писались в синодальном стиле.

— И каков ваш вывод в этом случае?

— Хотя у меня и нет доказательств, но я почему-то уверен, что эти списки составлялись с определенным умыслом. В них скрыт, какой-то тайный смысл, который запрятан в этих противоречиях.

Андрей Андреевич поднялся с кресла и прошелся по комнате. Он боялся показать радость на своем лице. «Браво, молодой человек! Браво!» — кричало все у него внутри, — «Всего три часа понадобилось ему, чтобы раскусить этот орешек». Подойдя затем к книжным шкафам, Князев постарался взять себя в руки.

— Не хотите ли выпить, Сергей Алексеевич? — неожиданно предложил он.

— В смысле? — растерялся Григорьев.

— В самом прямом. У меня есть чудный коньяк, и я думаю, по стаканчику нам не повредит.

Андрей Андреевич подошел к бару и достал бутылку коньяка. Усевшись в свое кресло, стал разливать напиток.

— Итак, вы полагаете, что эти списки больше похожи, скажем так, на закодированную карту? — спросил он, протягивая хрустальный стакан.

— Можно в принципе и так выразиться, — ответил Сергей, беря коньяк.

— М-да. Интересно, интересно, — проговорил Князев, делая глоток. — Вы меня прямо-таки ввергли в юношеский азарт. Но, как я понял с ваших слов, узнать ее истинное предназначение нереально. Жаль, конечно! Жаль!

— Я вам такого не говорил, — в свою очередь, отпив, спокойно ответил Григорьев.

— Ну, как же, Сергей Алексеевич. Вы же сами говорили, что без дальнейшего продолжения, или же, скажем так ее второй части, понять весь смысл не возможно.

— Андрей Андреевич, я вам говорил, что за такое короткое время, я не дам вам полный расклад.

— То есть, вы хотите сказать, что даже в таком варианте, будь у вас больше времени, ее можно было бы прочитать?

— Вполне, может быть, — уклончиво ответил Сергей.

— Прекрасно! — улыбнувшись, сказал Князев. — Тогда я предлагаю вам поработать на меня.

— Не понял? В каком смысле?

— Да в самом прямом. Двести баксов в день вас устроит?

— Андрей Андреевич, вы шутите?

— Нисколько!

— Андрей Андреевич, во-первых у меня есть работа…

— Это не проблема, — перебил Князев. — С вашим начальством я все улажу безо всякого ущерба для вас.

— Во-вторых, — продолжил Сергей, не обращая внимания на его слова, — полный анализ может занять неделю, может месяц, а может даже еще больше.

— Ничего страшного. Главное результат.

Григорьев с удивлением и растерянностью смотрел на Князева.

— Итак, вы согласны? — продолжал настаивать Андрей Андреевич.

— Что я могу сказать? — произнес Сергей, сдаваясь. — Давайте попробуем.

— Прекрасно. Тогда я вас познакомлю со своим помощником.

С этими словами Князев нажал кнопку мобильного телефона. Но не стал включать связь, а тут же выключил его. И уже через несколько минут раздался стук в дверь.

— Входи Виктор Михайлович, — любезно предложил он.

В комнату вошел невысокий, коренастый мужчина средних лет. Остановившись посреди комнаты, он вопросительно посмотрел на хозяина.

— Познакомьтесь Виктор Михайлович, это Сергей Алексеевич. Он будет заниматься одним важным для меня вопросом. И если вдруг ему что-то или что-либо понадобится, я вас очень прошу оказать ему самую максимальную помощь или поддержку.

Подойдя, затем вплотную к Филину, он дружески похлопал его по плечу.

— Мы с тобой не ошиблись относительно этого молодого человека, — произнес он, улыбнувшись. — Детали разберем позже. А пока все понятно? — добавил он уже громче.

— Абсолютно. Можете, не беспокоится Андрей Андреевич. Я все проконтролирую.

— Ну и замечательно. Итак, Сергей Алексеевич есть вопросы или же какая либо просьба, говорите сейчас. А то потом мне просто будет некогда.

— Что ж, тогда у меня к вам действительно будет одна просьба, Андрей Андреевич.

— Слушаю вас!

— Раз уж мне придется и дальше заниматься анализом этого списка. Мне, поймите меня правильно, необходимы тогда копии, для работы.

— Я не вижу в этом какой-либо крамолы. Более того, я даже предполагал подобный вопрос.

Подойдя к столу, Князев достал из верхнего ящика папку и протянул ее Сергею.

— В этой папке цветные копии, отличного качества. — Затем улыбнувшись, добавил. — А также конверт. Думаю, пара штук возместит вам потраченный на меня сегодняшний вечер.

III

Заседание Законодательного собрания длилось уже около двух часов. Антон Романович Богданов томился в своем кресле, ожидая закрытия сессии перед летними каникулами. Последние заседания, ему всегда казались, почему-то невероятно долгими и нудными. Какая разница, считал он, когда примется это дополнение к закону, сейчас или же осенью? Сколько можно из пустого в порожнее? Но вот, наконец-то, спикер поздравил всех с успешным принятием поправок к закону и окончанием очередной сессии. Пожелав всем приятного проведения летних каникул, покинул зал.

Поднявшись со своего места, Антон Романович стал укладывать в свой портфель документы, заботливо розданные всем депутатам еще в начале заседания. Что было обсуждать, а затем принимать, когда уже и так все принято? Покачав головой, он направился к выходу.

— Антон Романович! Простите! — услышал он знакомый голос своего помощника в дверях. Подняв усталые глаза, он вопросительно посмотрел на Михаила.

— Антон Романович! В вашем кабинете вас ожидает…

— К черту! Всех к черту! — прервал его Богданов.

— Но!…

— Миша, ты, что не слышал? Всех к черту! Я устал как раб на галерах.

— Так там, это, Фомичев!

— О, Господи! Что это сегодня за день такой? — закатив глаза, промолвил Богданов и направился в сторону своего кабинета.

В кабинете его ожидал Егор Фомичев, как всегда с иголочки одетый. На лоснящемся от довольства лицом, играла блаженная улыбка.

— Добрый день Антон Романович! — встав со стула, почтительно поприветствовал он. — Как прошла сессия?

— Как всегда паршиво, — ответил Богданов, протягивая ему руку. — Ну? Что узнал?

— Все, что было возможно.

— Хорошо! Пошли, проводишь меня до машины и по дороге все расскажешь.

Выйдя из кабинета в коридор, запруженный всякого рода людьми, Богданов неторопливой поступью направился к выходу. Фомичев почтительно шел рядом.

— Ну, что молчишь как сыч? Рассказывай, — прервал молчание Антон Романович.

— Прямо здесь? — удивился Фомичев. — Может, лучше в машине?

— Егор, коридор — это, наверное, единственное место, где можно спокойно поговорить, не опасаясь быть услышанным. Мне даже иной раз кажется, что в моей машине жучков больше чем болтов и гаек. Ну? Что ты там разузнал?

— Наш человек рассказал мне в общих чертах. Полный доклад он предоставит после того, как вы с ним расплатитесь.

— Давай хоть в общих чертах. А там посмотрим.

— Интересующие вас бумаги находятся у Князя.

— О, черт! Он их все-таки упустил.

— Но здесь не его вина. Князь, по всей видимости, что-то заподозрил и прислал своих головорезов для сопровождения бумаг.

— В принципе этого можно было ожидать, — раздраженно сказал Богданов. — Ну и что теперь?

— Ну, не так уж все и плохо, босс.

— Фомичев! — Богданов остановился и строго посмотрел на Егора. — Сколько раз я тебе говорил не называть меня этим дурацким словом. У меня есть имя!

— Простите, Антон Романович.

— Вот так-то лучше! Ну, что ты там хотел сказать?

— Человек Князя, в церкви перегнул палку и…

— В смысле? — перебил его Богданов.

— Он убил священника.

— Вот идиот! И?

— И дело взяла под контроль прокуратура, но не наша, а Московская.

— Даже так!?

— Да.

— Это хорошо. Те спуску не дадут. Что еще?

— Есть еще один плюс для нас. Князь не смог сам раскусить эти бумаги, как вы и предполагали, и нанял для этого одного спеца.

— Кто такой?

— Пока, к сожалению, мне о нем ничего не известно. Наш человек говорит, что его поздно вечером привез и увез личный шофер и телохранитель Князя. А в особняке сопровождал сам Филин. Всех же остальных Князь распорядился выставить на улицу.

— Все?

— Да.

— Ну что ж! — подходя к машине, произнес Богданов. — В принципе не так уж и плохо обстоят дела. Господи! Хоть какие-то хорошие новости за весь день. Итак, сколько мы ему должны?

— Полтинник.

— Сколько? — удивился Богданов, уже было, открыв дверцу.

— Он просил больше, но я сбавил его пыл.

— Это ты называешь, сбавил?

— Антон Романович! Он ради вас рискует своей шкурой. Вы же знаете. Если Князь узнает, он закатает не только его в асфальт, но и всю его родню. А этот человек нам еще, ой как пригодится.

— Ладно! Езжай к Зое Васильевне в бухгалтерию. А я ей позвоню, чтобы она выдала тебе необходимую сумму.

— А, это… — немного замялся Егор. — Антон Романович! А я как?

— Ох, жучок! Ладно, езжай. Я дам распоряжения и по твою душу.

— Спасибо, Антон Романович!

— Давай, пока! — усаживаясь в машину, произнес Богданов. — И держи меня в курсе.

— Все будет в лучшем виде! — уже вдогонку крикнул Фомичев.

Глава II

В просторном шатре гетман Ян Сапега, склонившись над картой, размышлял над своим неудачным наступление на Москву. Откуда у этих клятых москалей нашлись силы дать отпор? Ведь он, вроде бы, все продумал и учел. И слабое войско, и нелюбовь к Шуйскому, и даже поддержку тущинских бояр. Однако на деле все оказалось наоборот. Не поймешь этих русских!

— Ясновельможный пан! — робко позвал гетмана, стоящий у входа караульный офицер.

Сапега повернувшись, недовольно посмотрел в его сторону.

— Прости, что нарушаю твой покой, но там два монаха, говорят, что у них к тебе срочное дело.

— Из Тушино, что ли? — презрительно спросил гетман.

— Нет, ясновельможный! От папы!

— От папы? — удивился Сапега.

— Так они говорят.

— Что ж пусть войдут, — сказал гетман, убирая карту.

Раскрыв полностью полог шатра, офицер пропустил вперед себя двух приоров, одетых в католическое одеяние. Вошедшие монахи, склонив головы, остановились у входа.

— Ты свободен, — гетман махнул рукой. — Проходите святые отцы, присаживайтесь. Чем могу помочь святому престолу?

— Я легат папы Антонио Поссевино, — представился один из монахов, — а это мой помощник. Надеюсь, вы уже слышали обо мне?

— Конечно, монсеньор! — Сапега склонился в почтительном поклоне.

— Не вы нам, а мы вам хотим помочь. Так вот! Мы проанализировали ваш промах под Москвой и пришли к заключению, что у московитов еще присутствует сила духа. И пока мы ее не уничтожим, нас будут преследовать эти неудачи.

— Что вы предлагаете?

— Захватить Сергиевскую лавру. Этим шагом вы убьете сразу двух зайцев, гетман. Лишите этих схизматиков их духовного центра и возьмете Москву в плотное кольцо. Я уж не говорю о той добычи, которой можно будет поживиться там.

— План не плохой, монсеньор! — Сапега почесал подбородок. — Также эта прогулка укрепит дух и в нашем войске. Я, с вашего позволения, сейчас соберу своих офицеров и объявлю о данном решении. А завтра с утра мы и выступим. А пока предлагаю вам отдохнуть в моем личном шатре.

Легат кивнул головой и поднялся со стула.

Переход до лавры не был столь утомительным для армии, поэтому Сапега решил сходу приступить к штурму.

— Не торопитесь гетман, — вмешался Антонио, — дозвольте вначале мне переговорить с ними. Я как лицо духовное, надеюсь смогу найти общий язык. Если же нет, тогда за дело возьметесь вы. К тому же, по моим данным, в монастыре может находиться отряд стрельцов. Я постараюсь выведать обстановку внутри, чтобы облегчить вам план действий.

— Как будет угодно вам, монсеньор! — сказал Сапега, слезая с лошади. Затем повернувшись к своим офицерам, добавил: — Ждем возвращения монсеньора.

В келье игумена было все по-простому, никаких излишеств. Войдя в помещение, легат для приличия перекрестился.

— Мы будем говорить по-русски или вы предпочитаете на польском? — обратился настоятель.

— Я вполне владею русским, — ответил Антонио.

— Это хорошо! Итак, какова цель прихода польского воинства ко стен обители?

— Цель простая. Им нужна еда и ваши пушки.

— А ваша цель?

— Я, как лицо духовное, хочу избежать лишнего кровопролития.

— Великодушно с вашей стороны.

— Благодарю!

— И каковы условия?

— Они также просты. Вы выполняете их условия, и никто не пострадает.

— Так вот! Передайте польскому воеводе, если он уйдет, тогда точно никто не пострадает. Если же нет, то пусть тогда пеняет на себя.

— Но ваш царь Дмитрий велел помогать… — хотел было возразить легат.

— Он нам не царь! — перебил игумен. — Он вор! Можешь также передать и ему.

— Мне жаль, что мы не смогли договориться, — развел руками Антонио.

— А мы никогда и не сможем, — спокойно ответил настоятель.

Выйдя из монастыря, легат сел на коня, любезно придерживаемого помощником, и неторопливо поехал в сторону гетмана.

— Как прошли переговоры, монсеньор? — спросил помощник.

— Как всегда безрезультатно, — улыбнулся Антонио. — Да разве с этими варварами можно о чем-то договориться?

— Это точно! Они понимают только силу.

— Вот пусть гетман с ними и разберется. А мы пока немного подождем, чтобы потом спокойно забрать, то, что принадлежит нам по праву.

— Монсеньор, а вы уверены, что Либерия здесь?

— Абсолютно! Я, в свое время, лично видел, как царь Иван перевез ее сюда. И больше она не покидала этих стен.

— Вы так давно в этой стране? — удивился помощник.

— Ты даже не представляешь, как, — вновь улыбнулся легат и пришпорил коня.

I

Телефонный звонок на мобильнике разрывался, заполняя всю комнату популярной мелодией. Ну что за напасть с эти звонками, всегда раздаются тогда, когда не надо. Григорьев, оторвавшись от книги, нажал на вызов.

— Да! — немного раздраженно протянул он.

— Здорово Серега! — услышал он знакомый бодрый голос. — Ну, ты че трубку не берешь?

— Привет Вань! Да зашился я тут немного, извини.

— Ладно! Ну, что ехать мне или как?

— Да, давай приезжай. Ты мне нужен.

— Оба-на! Это, с каких пор, простой антиквар понадобился академику?

— Вань, хорош паясничать! У меня, правда, к тебе серьезное дело.

— Ладно, жди. Скоро буду.

На улице шел дождь, такой долгожданный после нескольких дней жары. Ливень сплошной стеной обрушился на город. Свежим воздухом дышалось во всем. Даже в комнате чувствовалась прохлада. Передернув плечами, Сергей подошел к балконной двери и закрыл ее. Разглядывая бегущие по дороге ручейки, он вновь погрузился в свои размышления.

Да, его старый друг Иван Быков, был ему нужен. Профессионал в своем деле, он не раз помогал Сергею в решение сложных задач. Григорьев всегда прислушивался к его дельным советам. Вот и сейчас, когда все застопорилось, мозги кипели, свежий взгляд на данную ситуацию был просто необходим.

— Интересно! Когда это «скоро» настанет только? — пробормотал он вслух и посмотрел на часы. Ответ же на этот риторический вопрос не заставил себя долго ждать. Звонок в дверь окончательно разрешил его.

— Привет, еще раз! — дружески приветствовал Сергей своего визитера. — Снимай куртку и башмаки. Вот тапочки. С тебя льет, как из ведра.

— Это не с меня. Это на улице льет как из ведра, — ответил Иван, послушно переобуваясь.

— Ладно, остряк! Проходи! — улыбнулся Григорьев, провожая гостя на кухню. — Налить что ль стопочку для профилактики?

— После такого душа, сам Бог велел. Как говориться: не пьянства ради, а здоровья для!

— А ты что не на машине?

— Не надо о больном! — пробурчал Быков. — Она в сервисе.

— Тебе чего? Коньячку или водочки.

— Лучше водочки. Нашей, родной!

Достав из холодильника запотевший графинчик и нарезанные ломтики лимона, а из шкафчика рюмки, Сергей поставил все это на стол перед Иваном.

— Давай, ты начинай, а я пока колбаски постругаю что ли, — гостеприимно предложил он.

— Ну, будь здоров! — проговорил Иван, опустошая рюмку.

— И тебе не хворать!

Выпив и закусив лимоном, Быков блаженно откинулся на спинку стула. Окинув взглядом небольшую, можно сказать, стандартную кухню в обычной “хрущевке”, он, как всегда увидел чистоту и порядок. “И как ему это удается”? — промелькнуло у него в голове.

— Ну, что жмуришься как котяра, — улыбнулся Сергей, ставя на стол тарелку с колбасой. — Наливай! Так и быть выпью с тобой за компанию.

— О! Хороший тост получился, — поддержал Иван, разливая по рюмкам. — За взаимопонимание!

— Давай! — согласился Григорьев, чокаясь с приятелем.

Выпив, Быков весело посмотрел на Сергея.

— Ну, давай бухти, чего звал-то?

— Я хотел, чтобы ты посмотрел кое-какие бумаги и сказал, что ты о них думаешь. Тем более что они написаны на твоем любимом старославянском языке.

— Это уже интересно! Давай посмотрим.

— Тогда наливай, а я сейчас, — сказал Сергей и вышел.

В соседней комнате послышался шорох бумаг и шум падающих книг.

— Серег, ты не убился там? — пошутил Быков.

— Нормально все, — ответил Григорьев, возвращаясь с листами бумаг. — На, читай.

Пока Иван читал, Сергей подошел к балкону и открыл дверь. Радостный щебет птиц быстро заполнил комнату. Посмотрев на удаляющиеся облака, он сел на порог и с наслаждением вдохнул ворвавшуюся свежесть.

— Ну, что скажешь? — спросил Григорьев, когда Иван отложил листки в сторону.

— Давай-ка сначала крякнем, — предложил он.

— Ну, давай, крякнем.

Выпив и закусив колбасой Быков, откинулся на спинку стула и посмотрел на друга.

— Серег, ты, серьезно, ради этого меня звал? — спросил он.

— Нет, блин! Просто бухнуть захотелось, — съязвил Григорьев. — Конечно, серьезно.

— Не, Серег, я тоже серьезно! Я думал, что-то стоящее. А тут, какие-то листы, не имеющие ни начала, ни конца. Да еще непонятно откуда выдранные. А вообще оригинал существует?

— Существует. Я его видел своими глазами.

— Хорошо! Что ты хочешь услышать от меня?

— Твое мнение.

— Я тебе его высказал, что эти бумажки без начала и конца ничего собой не представляют.

— Подожди, подожди. Ну-ка без эмоций и подробней. Почему ты решил, что у них нет начала?

— Серег, да не мне тебя учить. Любой монастырский отчет не будет начинаться сразу с перечня. Он скорее бы начался с этих слов, что в конце списка: «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад».

Взглянув на листы, Григорьев расхохотался.

— Эй, что случилось? — с удивлением спросил Быков.

— Черт! Ванька, ты гений! — вытирая от смеха слезы, проговорил Сергей.

— Да ты можешь объяснить толком? — продолжал недоумевать Быков. — Что это вообще за бумаги? И чему ты собственно радуешься?

— Сейчас, секунду. Давай наливай лучше, а потом я тебе все расскажу.

Выпив, Сергей подошел к балкону и закурил.

— Ну, давай! Я жду! — пробубнил Быков, запихивая очередной кусок колбасы.

— Несколько дней назад, — начал Сергей, затянувшись сигаретой, — ко мне обратился один богатый Буратино, чтобы я помог ему разобраться с этими вот бумагами. Когда я их увидел, моя реакция была точно такая же, как у тебя сейчас. И я, опираясь на факты, разложил все это ему по полочкам. От услышанного, он так расстроился, что я, честно говоря, стал опасаться за свои премиальные. Тогда я решил сыграть на его честолюбии и стал нести всякую ерунду, более-менее связанную по смыслу. И наш Буратино ожил. Мало того, что он заплатил мне две штуки зелени, так еще и предложил поработать на него.

— Круто! А ты что?

— А что я. Конечно же, согласился. Двести баксов в день на дороге не валяются.

— Вот это да! Ай, красава! Ай, молодца! С этого и надо было начинать. А то развел тут, какую-то муть, что я думаю, что не думаю. Сказал бы сразу, что человеку некуда девать деньги, и он решил стать спонсором на месяц для двух молодых людей. Я думаю месяц приемлемый срок и для него и для нас. А мы ему, со своей стороны, подготовим крутой отчет его бумаг, на основании которого это будет не просто список, а скажем… — Быков прервался и стал перебирать в голове различные варианты, при этом эмоционально жестикулируя рукой.

— Карта, — вставил Григорьев, слушая с улыбкой выступление друга.

— А почему бы и нет! — согласился Иван. — Пусть будет карта сокровищ. Как помнишь в прошлом году, развели того чела, который попросил составить ему благородную родословную. Ха-ха-ха! — рассмеялся Быков. — Он у нас с тобой стал потомком аж самого Рюрика. Или этого…

— Вань подожди, — прервал его Сергей, — здесь совсем другой случай.

— Какой другой?

— Здесь никого разводить не надо.

— А, понятно. Как у классика: «я сам обманываться рад».

— Не совсем. Хотя, честно говоря, в начале, я и сам думал, прокрутить эту нашу схему.

— Серег, да у нас с тобой даже мысли одинаковые. И что мешает?

— Ни что.

— А в чем тогда дело? — удивился Быков.

— Дело в том, друг мой, что во всей этой истории было одно «но», которое не давало мне покоя. Это старославянский стиль, на котором написаны эти списки. Зачем составлять простой, на первый взгляд, отчет на языке, который уже давно вышел из обихода? Что это блажь или же умысел? И тогда я всерьез взялся за изучение этих списков. После тщательной их обработки, я пришел к заключению, что эти списки действительно скрывают в себе тайный смысл.

— Серег, ты шутишь?

— Ни сколько.

— Ну, и какую же тайну они скрывают?

— А ты возьми их и еще раз посмотри.

Быков взяв листы со стола, и стал просматривать текст.

— Тебе не кажется, что в этих списках чего-то не хватает? — спросил Григорьев.

— Да тут многое чего может не хватать, — ответил Иван, продолжая вчитываться в содержимое.

— Это понятно. А ты обрати внимание на церковную литературу.

— Серег, да тут, практически, вся литература церковная. Подожди. Что за ерунда? — Быков поднял удивленные глаза на друга, затем вновь пробежался по спискам. — Не понял. Или у меня, что-то со зрением? Здесь нет Евангелия!

— Круто, да! — улыбнулся Сергей. — В монастырской библиотеке и нет Евангелия?

— Ну, ответ на твой вопрос может быть очень простым. Евангелие и другие книги могли быть прописаны и на других листах отчета.

— Может быть, может быть. Только странно как-то, что он отсутствует во всех трех списках.

— М-да! — пробубнил Быков, продолжая рассматривать бумаги. — Хорошо. А причем здесь тогда стиль письма?

— Это просто ширма, Вань. Даже ты профи, в первую очередь, сосредоточил свое внимание на прочтение текста, а не на его содержание. А представь себе человека 17 века, который понятия не имеет о старославянском языке. Он будет читать текст через слово, и недоумевать, но из уважения к церковной литературе, прописанной здесь, не выкинет и не сожжет эти бумаги. То есть, безопасность им уже изначально была гарантирована. Здорово придумано!

— Логично, — согласился Быков. — Но зачем скрывать, кокой-то Евангелие? Смысл?

— А смысл простой. Это необычный Евангелие!

— А какой же?

— Я сам сперва ломал голову над этим вопросом, пока ты не подсказал мне ответ на него.

Быков вновь с удивлением посмотрел на приятеля.

— Когда ты прочитал списки, ты сказал, что у них нет ни начала, ни конца, — продолжил Сергей.

— Было дело.

— Так вот, тут меня и торкнуло. Мы привыкли читать сверху в низ. А, когда я прочитал снизу вверх, все пазлы головоломки сошлись. На, читай сам.

Григорьев подвинул листок и откинулся на спинку стула.

— «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, блаженной памяти вклад», — прочитал Быков.

— Подожди, — прервал его Сергей. — А теперь концовку следующего абзаца.

— «Сей дар, оставлен на поминальный упокой».

— Следующий.

— «Украшенный позолотой с камнями и серебряным крестом». Обалдеть! — прервался Быков, поглядев на Сергея. — Если бы сам не читал, в жизни не поверил бы. Так, поехали дальше: «Во славу памятных этих деяний». И далее: «В обители основанной им».

— И последнее, Вань, — проговорил Григорьев, беря лист. — Окончание «Поучения» Мономаха.

— «Государя Руси», — прочитал Быков.

— А теперь давай систематизируем, все то, что прочитали, — предложил Сергей. — Итак, о ком идет речь?

— Здесь и младенцу понятно, что об Иване Грозном, — ответил Иван.

— Замечательно! — улыбнулся Сергей. — А, что, по-твоему, за деяния славные он совершил?

— Похоже, здесь имеется в виду, победа над Казанью.

— Ну и последний вопрос, батенька. А что это за обитель была им основана?

— Серег, так это Стефановский монастырь.

— Ну вот, ты и ответил сам, на свой же вопрос. А теперь, на, прочитай «ревизорские сказки», что сохранились от этого монастыря.

Григорьев протянул ему открытую книгу и ткнул пальцем.

— «А также по Вашему указанию провел я смотр дарственной, вклад блаженной памяти великого государя. Упоминается в ней икона Смоленской Богоматери, украшенная позолотой и камнями, серебряный крест с камнями и Евангелие, по описной сказки Стефановской обители, украшен позолотой и сорока жемчугами. Сей Евангелие подарок болгар великому государю».

— Или же больше известный, как Славянский Евангелие, — добавил Сергей. — Так что…

Но тут звонок в дверь оборвал его.

— Черт! это мы с тобой тут уже целых два часа сидим? — посмотрев на часы, удивился Григорьев и направился к двери.

— Да друг мой. Время неумолимо! — философски подметил Иван, ему в след, беря снова листы со списком.

— Привет, милая! — услышал Быков уже у двери нежный голос Сергея. — Как дождик? Не промочил нас?

— Здравствуй, любимый! — послышался не менее нежный ответ. — Дождик давно уже прошел. И я смотрю, это ты тут погоду усмиряешь? А мне плел: работы навалом. Как вас господин Врунишка прикажите понимать?

— Работы и впрямь море! Проходи, сейчас все объясню.

В обнимку они вошли на кухню, где Иван с аппетитом дожевывал очередной кусок колбасы.

— О! Привет, Лорик! — поприветствовал Быков подругу Сергея. — Как поживает твой адвокатский бизнес?

— Здравствуй Ванечка! — ответила она. — А тебе, что уже адвокат понадобился?

— Пока, тьфу-тьфу нет, — продолжая жевать колбасу, отмахнулся он, затем, подмигнув ей, добавил. — Но хороший адвокат всегда пригодится. Не правда ли, Лариса Анатольевна?

— Итак! По какому поводу гуляем? — спросила Лариса, стараясь придать своему голосу как можно больше строгости.

— Видишь ли, милая, разбирая с Иваном Владимировичем, на первый взгляд, никчемные бумаги, мы наткнулись на удивительную их особенность, благодаря которой, может быть, нам повезет найти, в буквальном смысле этого слова настоящие сокровища.

— Ну-ну. На эту удочку я больше не клюну!

— Нет! Правда! Можешь сама даже посмотреть.

Сергей разложил перед ней листы на столе.

— Это не шутка? — с недоверием и в тоже время с любопытством, спросила Лариса.

— Как видишь, нет, — ответил за друга Иван.

— Настоящий 17 век! — добавил Сергей.

— Я, может быть, и поверила, если бы смогла прочитать, что здесь написано? — не унималась Лариса, при этом продолжая с интересом рассматривать листы.

— Ну, если откинуть всю шелуху, то в двух словах здесь говориться о Славянском Евангелии.

— Круто! — произнесла Лариса, еще раз посмотрев на листы на столе.

— Еще бы, — вставил Иван. — Это же, так сказать, альтернативный Евангелие, который был в Либерии Ивана Грозного и считается утерянным.

Конец ознакомительного фрагмента.