Понять химеру

Алексей Дуров

В далеком космосе человечество встретило иных существ – бестелесных обитателей пространства. Чуждых и странных, зачастую опасных, порой разумных. При всех различиях, есть и общее, даже нашлось, что делить. Человечество вынуждено сражаться и договариваться, изучать и моделировать бестелесных, удивляясь то сложности и чуждости, то простоте и сходству. И очень часто ошибается.

Шепот химер

Полет проходил нормально. Обычно-то как: если вначале полета неприятностей с проблемами нет, то появятся они разве что в конце, если светит посадка или стыковка. А «Гроздь-109» не умеет ни садиться, ни стыковаться. Предстоит ей долететь не торопясь до Зеленой Паутины, повиснуть на орбите, какую предложат диспетчеры, отцепить контейнеры с грузом, чтобы их растащили буксировщики. А потом терпеливо ждать, пока техники-пустолазы прицепят новый груз и проверят, чтобы не болталось. Если чего разобьют или поцарапают — будут проблемы, но — у пустолазов, а не у экипажа «Грозди». Потом — снова в полет.

Так что экипаж — пилот Генка и компьютерщик Ян — расслабились. Ян читал с дисплея, Генка наслаждался бездельем, размышлял. Он человек романтичный, летает недавно, и в очередной раз удивлялся, до чего обыденно происходящее. Ведь ни много, ни мало — межзвездный полет. Пятисотлетняя несбыточная розовая мечта человечества. Плод неимоверных усилий и до сих не окупившихся затрат.

Механика полета простая, как веник: корабль с помощью искусственных черных дыр создает вокруг себя оболочку из искривленного пространства, внутри оболочки — обычный вакуум, как снаружи. Корабль разгоняется до какой-то небольшой скорости на обычных реактивных движках, внутри оболочки летит медленно (скорость этого полета называют собственной). Но тащит вместе с собой эту самую оболочку, которая продолжает честно искривлять пространство, и корабль вместе с ней перемещается относительно всей остальной вселенной со вполне приемлемой для путешествий между звезд скоростью, которую называют курсовой. Не летит, «продираясь сквозь вакуум», а именно перемещается, потому что вместе со своим вакуумом.

Вдруг размышления Генки прервал визг сирены. Что такое, авария?! Нет. Хуже. Сирены разные бывают, одни сообщают о разгерметизации, другие — о пожаре, третьи — радиационная тревога. А сейчас раздалось вибрирующее мяуканье, это значит — хакерская атака на главный бортовой компьютер. Лучше бы пожар, со слепой стихией бороться легче, чем с обдуманным нападением. А сирена, мяукнув разок, заглохла, как будто кошке наступили на хвост и сразу отпустили. Или как будто кошку раздавили насмерть… Короткая сирена означает, что атака удалась целиком и полностью. Сигнал завязан на защитные программы, если атака уже отбита, сирена не умолкнет, мяуканье должен выключить человек. Но затихла, значит — защита нейтрализована. Теперь «Гроздь» — легкая добыча, компьютер слишком много контролирует на корабле. От собственно полета до работы сантехники. Кто бы ни атаковал компьютер, он может диктовать экипажу условия. А может и не диктовать, просто отдаст команду на разгерметизацию.

— Скафандры! — скомандовал Генка.

Быстро упаковались в гермокостюмы. Соединились кабелем, чтобы общаться — нежелательно выходить в эфир, если рядом неизвестный враг. Чтобы не подслушал.

Генка был зол на себя: ведь сотни инструктажей отсидел, а там по десять раз напоминали, что в случае чего первым делом надо обезопаситься от разгерметизации. Плакаты развешивали, от вполне жизнерадостных: «Услышал сирену — прыгай в скафандр!» — до жутких: изображение изуродованной взрывной декомпрессией женщины и подпись: «Она не выполнила инструкцию № 2». Инструкция номер один — не выходить в открытый космос без напарника, ну а номер два — та самая, одевать скафандр при сирене. И экранные заставки компьютеров не забывают напомнить про вторую инструкцию. Ян, кстати, тоже про скафандр забыл, хотя должен был вспомнить при первой ноте сирены. Правду говорят, что если внимание постоянно заострять, со временем оно сходит на нет.

Едва вернувшись в ложемент, Генка обнаружил, что зависла программа управления полетом. Не реагирует, не принимает команд. И все показатели застыли на последних перед сиреной значениях.

Наступила невесомость — остановились двигатели, корабль летел по инерции.

Генка уставился на Яна, компьютеры — по его части. И сквозь стекло гермошлема увидел, как программист бледнеет до синевы, как выступает у него на лбу крупными каплями пот. Ян даже не пытался что-то сделать, только перепугано смотрел на дисплей.

— Ян, — требовательно позвал Генка.

Программист, не сводя глаз с экрана, замотал головой, тихо пробормотал:

— Нас оседлали.

Совсем плохо. Перехватить управление теоретически мог непонятно каким образом подсунутый в главный бортовой компьютер троянец, тогда у экипажа есть шанс. Что троянец всего лишь случайно попавший в компьютер пакостный вирус, который никто специально не подсовывал. И даже если троянца заслали целенаправленно, даже если рано или поздно объявится тот, кто это сделал, по крайней мере, есть время что-то предпринять. И бороться с троянцем, который всего лишь безмозглая компьютерная программа, гораздо легче, чем с живым врагом. Но «оседлали» значит, что враг уже вовсю ковыряется в компьютере, идет обмен данными с кем-то вне «Грозди». Точнее — с еще одним звездолетом, в межзвездном пространстве корабли без людей встречаются, но люди без кораблей — никогда, по крайней мере, живые.

Генка принялся барабанить по панели управления, прощупывал ближний космос всеми датчиками сразу, искал этот вражеский корабль. Датчики работали, хотя могло и отключить.

Картина звездного неба искажена, значит — искривляющая оболочка цела, но непонятно, хорошо это, или плохо. И никаких кораблей рядом не видно… Странно, звездолетов-невидимок не бывает, кто же тогда оседлал главный компьютер «Грозди»? Зародилось нехорошее подозрение.

— Что-то рядом с нами никого не видно, — напряженно пробормотал Генка.

Ян вскинулся:

— У тебя датчики работают?! В смысле — принимают команды?!

— Да…

— Значит — твоя вспомогалка не совсем отрублена. Сейчас попробую…

Он принялся торопливо барабанить по панели. Несколько раз сбивался, наконец, натянул поверх перчаток «когти» из тугой резины, которые используют для работы в вакууме, чтобы не нажимать девять клавиш одним пальцем, а то перчатки слишком раздуваются от воздуха в скафандре. Сейчас в рубке управления не вакуум, но все равно в перчатках неудобно.

Вдруг рубку повело, Генка увидел на дисплее, что корабль поворачивает — менялось положение звезд. Сообщил об этом Яну, тот быстро кивнул, не отрывая напряженного взгляда от дисплея, сообщил:

— Он только что ввел навигационные данные и запустил их в работу, вот мы и маневрируем… Хотя все заблокировано!

Корабль завершил поворот, и врубилось ускорение. Полуторное, не меньше — максимум, на что способна «Гроздь». Генке очень хотелось снять показания датчиков, хотя бы приблизительно выяснить, куда летят, но боялся, что помешает Яну.

Ян не позволил ускорению себя отвлечь, продолжал торопливо барабанить по панели. Но вскоре устало опустил руки:

— Без толку. Ни хрена не выходит. Все, что завязано на главный комп — как будто отрезало. Я даже не знаю, там не просто доступа не дает, доступ как будто вообще отсутствует, как будто не было его никогда, не предполагался даже… Чтобы так все заблокировать, программеру сто дней надо!

— Но вспомогательный компьютер… — начал Генка.

Ян перебил:

— Вспомогалка работает, я с нее и пытаюсь что-то сделать. Но все, что кроме вспомогалки было завязано на главный, — исчезло. А датчики завязаны только на вспомогалку, чтобы бандиты по несущей волне трояна не втиснули. И не помогло.

Генка быстро прикинул, куда они летят. Судя по всему — никуда, по курсу нет достижимых звезд. Впрочем, может курс еще изменят… Те, кто ведет корабль. Еще раз тщательно прощупал датчиками пространство вокруг оболочки «Грозди». Нет никаких кораблей. Как можно спокойнее сказал:

— Это не бандиты. Это вообще не человек.

Ян медленно поднял голову. И произнес роковое слово:

— Шептун.

Потом быстро побарабанил по пульту, и из динамиков раздался очень характерный шорох, похожий на торопливый, захлебывающийся шепот.

Когда человечество научилось хранить зерно, возникла проблема мышей. Когда научилось строить звездолеты — возникла проблема шептунов. До того жили себе бестелесные твари в естественных аномалиях пространства или вблизи гипермасс, никого не трогали, никто их не трогал. Путешествовали между аномалиями потихоньку, с осторожностью. Но появились звездолеты — и бестелесные стали присасываться к их оболочкам, там ведь тоже искривленное пространство, да еще неоднородное, на вкус любого бестелесного. Тут и начались проблемы. Скажем, гремлины встречались только в крошечном искривлении «Черный гиацинт», однако, благодаря людям, распространились по всему разведанному космосу. Даже умудряются селиться в кое-какие технические устройства, где применяются достижения физики вакуума, за что и получили название. Есть еще эльфы, шишиги — вполне безобидные существа, всего лишь «подъезжают» на человеческих звездолетах от одного искривления к другому. Эльфы — случайно, а шишиги — целенаправленно, они оказались разумными, и с ними даже налажен контакт.

Но гремлины, эльфы и шишиги — слабые, они могут только проникать в оболочку, не способны влиять ни на что у нее внутри. А есть сильные, которые могут и влияют. Этих сильных называли, как мифических чудовищ: харибды, химеры, аспиды и так далее, потому что опасны. Они не ждут, пока их подбросят до нужного искривления, а сами перехватывают управление и летят, куда надо. А если экипаж попытается воспрепятствовать — не дадут. Скажем, баньши просто не позволит, а, скажем, харибды, если обнаруживают людей на корабле — убивают. Лоа и аспиды, воспользовавшись кораблем, уничтожают его, хотя у экипажа есть шанс спастись, если вовремя оденут скафандры. Или если успеют сбежать на шлюпке.

Большинству бестелесных подходит название «шептун», потому что они постоянно испускают очень характерные сигналы в радиодиапазоне, звучащие в динамиках, как шепот безумца. Хотя не все бестелесные «шепчут», самые опасные из них — драконы, не издают радиошорохов.

Этот — шепчет. Значит — не дракон. Слабоватое утешение, но в аховой ситуации не стоит пренебрегать даже таким.

— Куда мы точно летим? — требовательно спросил Ян.

Генка уже брал пеленги звезд, вскоре сообщил:

— Впереди ни хрена нет, кроме очень далеких галактик с номерами вместо названий. Но если он планирует корректировать курс… или учел слабые гравитационные поля, тогда, возможно, ему надо к искривлению «Круговерть». Оно почти по курсу.

— Значит — шептун, раз к искривлению — довольно спокойно произнес программист. Он прав, к искривлениям летают только бестелесные. Впрочем, еще люди-ученые: космогонисты и те, кто бестелесных изучают.

— И что теперь? Будем сидеть и не рыпаться?

— Тогда нам хана, он же будет разгоняться, пока есть топливо, тормозить шептунам без надобности. А топливо кончится еще до того, как долетим, не говоря уже, что на обратную дорогу нам не хватит. Надо рвать когти на шлюпке…

— Не выйдет, — с сильным напряжением в голосе произнес Ян. — Он выкачал топливо из шлюпки в корабельные баки.

— Что?!

— Видать уже просек, что топлива мало, вот и решил использовать все, какое есть.

Усилием воли подавив панику, Генка высказал сомнение:

— Это точно шептун, а не какая-то лажа? Вирус матерый, который и комп оседлал, а теперь нам шепот транслирует, как будто с датчиков?

— И топливо перекачивает?

— А что? Если это… розыгрыш, то должно было быть предусмотрено, чтобы мы не могли уйти на шлюпке. Да может быть и не выкачивал никто из шлюпки топливо, может это только нам показывают, как с шепотом…

— Нет. Не бывает таких вирусов. И с датчиков реальный сигнал идет, можешь мне врезать, если не так.

— Но мы же не приближались к естественным искривлениям! Ближайшее — возле Последней Надежды, но туда и с разбегу не доплюнуть.

— Так шептуны встречаются не только в искривлениях, они между искривлениями тоже могут…

— Ага, только вероятность с ними случайно встретиться — не выше нуля. Помнишь, как Аким хохотал, когда тот пассажир испугался лобового столкновения двух кораблей между звездами?

— А со скидкой на то, что мы неудачники? — очень спокойно спросил Ян. Он все еще тыкал когтями в пульт, пытался что-то сделать.

Непроизвольно сглотнув, Генка вынужден был признать:

— Был один случай, когда химера прицепилась к танкеру вдалеке от аномалий и завела его к Лабиринтному искривлению… До сих пор непонятно, как сумела выследить танкер.

— До сих пор? И никаких теорий?

— Гипотезы. Самая похожая на правду, это что при развертывании оболочки пошел слабый всплеск, тахионная волна. А химера ее заметила, засекла точку всплеска, а потом выследила корабль по кильватерному следу.

Ян недоверчиво покачал головой:

— И чем плохая гипотеза?

— Во-первых, нужна сверхчувствительность к этим всплескам… хотя для шишиг физика вакуума, как для нас — пешая ходьба, на уровне рефлексов, может и у химер так. Во-вторых, нужно додуматься, понять, что всплеск связан со стартом звездолета. А потом нужно додуматься, что надо идти по кильватерному следу.

— Может, она уже видела старты кораблей вблизи, запомнила и всплеск, и кильватерный след.

— Они тупые, — возразил Генка.

Бестелесных исследуют давно, в их устройстве разобрались, «психологические портреты» — нарисовали. И почти наверняка установили, что все сильные шептуны не просто тупые: их интеллект не выше, чем у тараканов. Им нечем думать. Шептуны даже управление кораблями перехватывают инстинктивно, как ни трудно в это поверить. Вероятно, в народной глупости «сила есть, ума — не надо» имеется доля мудрости. Потому что именно слабые бестелесные, шишиги, обладают разумом.

Впрочем, химеры встречаются крайне редко, известно о них немного. Кто знает, может быть, химеры разумны.

— Я не верю, что это сделал тупой, — кивнул на свою панель Ян, сделав упор на слове «это». — Так надежно и быстро заблокировать комп ни одному человеку не по мозгам. Значит он — настоящий гений. И даже догадался насчет топлива шлюпки, тут гениальность не обязательна, но совсем без интеллекта…

Генка хотел возразить, что другие шептуны, чья безмозглость доказана, тоже перехватывают управление. Но вспомнил, что на самом деле другие шептуны не перепрограммируют компьютер, воздействуют непосредственно на исполнительные механизмы. А компьютеры на оседланных шептунами кораблях не заблокированы, слушаются экипажей, это корабли перестают слушаться компьютеров.

Но «их» шептун атаковал именно компьютер, действовал тоньше и эффективнее собратьев по бестелесности.

А корабль, тем временем, разгонялся.

— Значит, химера, — сказал Генка. — Или другой шептун? Я думаю, вдруг удастся заправить шлюпку? Перетаскаем топливо ведрами, или еще как.

— И что, если не химера?

— Если это харибда, то на шлюпке мы не выберемся.

— Да нет, химера, ее шепот, сходится с образцами.

— Ты уверен?

— Только что проверил, могу еще раз… А ты серьезно насчет ведер?

— Да нет, атомарный водород в ведре… Но у нас есть пробник, можно его подключить к баку, набрать… несколько раз придется.

— А к внутренним бакам можно подключиться?

— Только со стороны дюз. А что?!

— Он оба внешних бака освободил, все топливо — во внутренних.

— Нахрена?!

— Откуда я знаю… Баловался! Или не хотел, чтобы мы ведрами…

А корабль разгонялся.

Генка хотел грязно выругаться, но Ян, который вел разговор о топливе несколько рассеяно, не сводил глаз с дисплея и время от времени тыкал когтями в клавиши, сообщил:

— Тут ритм какой-то. В его шепоте.

— Не может быть, — пробормотал Генка, прислушиваясь к радиошороху. — Шепот всегда хаотичен.

— Сейчас, подожди, выделю частоту.

Из динамика зазвучал уже другой шорох. Скорее не шепот, серии быстрых писков разной тональности. Действительно ритмично. Беспорядочный шепот тоже присутствует, но на заднем плане, приглушенный. Случайным образом из хаотичного шепота ритм выделится не может. Но шептуны способны управлять своим радиошорохом, значит, эта химера сделала свой шепот ритмичным… нарочно.

— Медленнее сделай, — тихо попросил Генка. — И громче.

Почему-то ритм в шепоте показался очень важным. Неясное, едва сформировавшееся соображение: химере нравится ритм, людям тоже нравится ритм, значит, у людей с химерами есть что-то общее, можно попробовать договориться.

Чтобы «сделать медленнее», Яну пришлось записать ритм в звуковой файл, а потом уменьшить скорость воспроизведения.

Когда Ян прибавил громкости, в наушниках раздалась… мелодия. Простенькая, хрипловатая из-за наведенных искривлениями помех. Но, вне всяких сомнений, это была музыка.

— Насвистывает, — неприязненно констатировал Ян.

Забавная мысль. Но, скорее всего, — верная.

— Давай мы ему музыку включим, — азартно предложил Генка. — По радио.

Ян быстро повернулся к Генке, осторожно сказал:

— Это же опасно. Двадцать третья инстр…

— Самое опасное — ничего не делать! — резко перебил Генка. — Действуй, я приказываю.

— Ты — главный, — согласился Ян, принимаясь за работу. Здесь он прав, в полете главный на корабле пилот.

Безусловно, инструкцию за номером двадцать три, запрещающую выходить в эфир рядом с шептунами, писали не зря, а то драконы, к примеру, немедленно уничтожают источник радиоволн. Но Генка кое-что знал: пилота того танкера, который химера затащила к Лабиринтному искривлению, лишили лицензии за нарушение двадцать третьей инструкции. Когда химера оседлала танкер, пилота сорвало с тормозов, и он принялся ругаться по радио. Проклинал химеру, вызывал на бой. И ничего ему не сделалось, шептун не обратил внимания. Не заметить не мог, но ему оказалось неинтересно. Может, другие бестелесные и реагируют на радиообращения с агрессией, но не химеры. Во всяком случае, можно надеяться.

Но излагать все это Яну — нет времени, с каждой секундой корабль все больше разгоняется, и улетает через дюзы в никуда драгоценный водород. Потому Генка воспользовался полетной субординацией, историю про пилота танкера расскажет Яну позже.

Ян несколько раз провел когтями по панели, нажал пару клавиш. Из динамиков поверх шепота химеры и отфильтрованного ритма из этого шепота, раздалась странная мелодия — быстрая и писклявая. Что это он включил?

Но — подействовало! Да еще как: почти немедленно, полсекунды не прошло, пропало ускорение, наступила невесомость. И шепот химеры стал совсем тихим, ритм из него исчез.

Генка узнал мелодию: компьютерная заставка, только запущенная с большой скоростью.

— Я решил играть музыку в его темпе, — объяснил Ян.

Молодец, вовремя сообразил.

Мелодия быстро закончилась, запустилась сначала. Химера продолжала слушать, судя по тому, что по-прежнему шептала очень тихо. Но вдруг ей надоест?

— Так, надо еще какую-то музыку найти! — догадался Ян, он уже работал.

— У меня есть! — вспомнил Генка. — В папке «киты»… там группа «Песни китов» с вокалом. А еще наладчики включали «Воспоминания», правда оно не очень…

— Оно только под наркотиками понятно. Нет, «Воспоминания» лучше пока не будем. Кстати, есть симфония Борщевского.

— Ну, это слишком современное, я его не понимаю… хотя критики хвалят… а где оно есть, почему я не знаю? И откуда ты знаешь?

— Я всего лишь запустил поиск звуковых файлов…

Тут шепот химеры начал усиливаться. Надоела ей компьютерная заставка, или просто уже не впечатляла.

Ян быстро включил «Песни китов», шепот снова затих.

— Так есть еще музыка? — весьма заинтересованно спросил Генка. — Нашлось что-нибудь?

— Полно! Здесь и Моцарт, и Гайдн, и Лист, и Кама-син, и классический джаз, и гимны клерков двадцать третьего века, и народные стилизации двадцать второго…

— Включай все в список!

— Уже.

Все-таки странная ситуация. Химера, бестелесный шептун, существо, настолько чуждое человеку, насколько это возможно в принципе, и вдруг — меломан.

— Откуда у нас столько музыки? — задумчиво пробормотал Генка.

— Это как раз понятно, на нашей «Грозди» несколько раз менялся экипаж, здесь же только опыта набираются… и наладчики постоянно возятся, пустолазы гостят, вот они свою музыку в компьютер и загоняли, чтобы не скучно было работать. Прятали во всяких преисподних, как ты своих «китов»… Жаль, главный комп не работает, у меня там… Ладно, не о том думать надо!

Опять Ян прав, надо думать о скорости. Генка занялся вычислениями, к счастью, на вспомогательном компьютере были навигационные программы. И вскоре пораженно сообщил:

— Мы — стоим! Точнее — висим… в общем — не двигаемся… по крайней мере, относительно звезд.

Ян недоверчиво хлопал глазами. Пробормотал:

— Но мы же уже разогнались…

— Я думаю, он изменил конфигурацию оболочки так, чтобы наша курсовая скорость погасла. А собственная скорость… Сейчас попробую по внутреннему допплеру… нет, не выходит. Надо снаружи по оболочке лазером пройтись, у нас есть датчик, который поможет вычислить скорость.

— А он не…

Ян не закончил предложение, но ясно, что речь идет о шептуне и его реакции на световой сигнал с корабля.

— Ему не до того, он музыку слушает, — уверенно заявил Генка. Хотя присутствовал внутри холодок: радиоволны химеру не злят, но вдруг лазер подействует иначе? Успокоил себя тем, что химера умная, должна понимать: это люди включают для нее музыку, стало быть, людей надо беречь и прощать им мелкие шалости, вроде лазера.

Вскоре сообщил:

— Наша собственная скорость — уже почти четверка. Хорошо разогнались.

— И тем не менее — стоим. Точнее — висим, — со смешком произнес Ян.

— Кстати, а почему мы говорим «он»? Химера ведь «она»!

— Хорошо, давай будем говорить «она», — согласился Ян. С некоторым раздражением: ситуация аховая, а пилот, вместо того, чтобы искать выход, болтает на посторонние темы.

Но Генка смотрел на их проблемы шире: они вынуждены бороться не со слепой стихией, а с чужой волей. Они не могут победить химеру в открытом бою или перехитрить, слишком она сильная и умная. Можно попробовать договориться, а для этого желательно химеру понять, тогда разговор о химере, как таковой — совсем не на постороннюю тему. Кроме того, пустые разговоры позволяют бороться со страхом. Болтая о ерунде, Ян и Генка как бы демонстрируют, что ничего страшного не происходит, тем самым друг друга успокаивают. Паниковать — тоже смертельно опасно, запаниковать всегда успеют.

«Песни китов» отыграли, началась симфония Борщевского. Но через несколько секунд шепот химеры резко усилился. Прямо до оглушительной степени, гораздо мощнее обычного непроизвольного шуршания. На полсекунды затих — и опять…

— Врубай следующее! — крикнул Генка. Заиграл джаз. В ускоренном темпе воспринимается неважно, однако химере понравилось, она успокоилась, снова приглушила шепот.

— Надо же, как он… то есть, она своим шепотом управляет, — процедил Ян. — Я думал, они не могут не шептать.

Генка пожал плечами, насколько позволял гермокостюм:

— Человек, когда идет, тоже ногами топает, но может и тихо подкрадываться, если надо. А может и громко топать.

— А может и ритм выбить, — развил мысль Ян.

Генка осознавал несовершенство этих аналогий, но все-таки, слишком хочется, чтобы химера была понятной. От того, правильно ли они поймут химеру, зависит их жизнь, не меньше. Вот зачем она сейчас так громко зашуршала? По всей вероятности — симфония Борщевского ей не понравилась. До такой степени, что решила заглушить. Между прочим, вполне человеческая реакция, Борщевский раздражает подавляющее большинство слушателей, причем — сильно. Хотя критики хвалят.

— Знаешь, что, убери из списка всю новомодную музыку, — сообразил Генка. — А то она тоже, как Борщевский… Не настолько плохо, но к ней привыкать надо, как к пиву или к сигаретам. А Борщевский — это даже не сигареты, это как… как…

— Как боль, — помог закончить мысль Ян. — Тоже некоторым нравится.

Н-да, аналогии у программиста… Впрочем, единственный способ терпеть боль — научиться получать от нее удовольствие.

Генка, не зная, чем заняться, проверял вычисления и время от времени пытался запустить программную оболочку пилотирования, вдруг химера так заслушается, что отпустит корабль? Увы, ничего не получалось, зависала программа.

— Мне это напоминает одну историю, — заговорил Ян. — Пьяный гармонист шел ночью по лесу и упал в волчью яму, а там уже сидел волк. Волк хотел гармониста пожевать, а тот с перепугу заиграл на гармошке. И волк он него отступился, сел и слушал музыку. И программист так до утра и играл, пока охотники не пришли.

— А гармонист стал программистом уже в яме? Или после гармониста туда еще программист упал?

Ян уставился на Генку, промямлил:

— Я что, сказал «программист»? — и истерично расхохотался. Но быстро взял себя в руки.

Пока что экипаж «Грозди» держался, не позволял себе слететь с тормозов. Но напряжение дает себя знать. Интересно, кто первым сорвется, Ян или Генка?

— Кстати, об охотниках, — с подчеркнутым спокойствием сказал Ян. — Есть шансы, что нас спасут?

Генка уже обдумывал этот вопрос.

— Хватятся нас дня через три, не раньше. Если два раза подряд не передадим позывные, но условия связи по нашему маршруту — сам знаешь, так что могут и позже зашевелиться, когда мы вовремя не прибудем к Зеленой Паутине. А если химера таки дотащит нас до «Круговерти»… если мы прямо в искривление влетим, да еще — без топлива… Там, в принципе, можно летать, если обходить самые опасные места, но без топлива… — тут Генка решил дать повод для оптимизма, — В принципе, у нас будет возможность сманеврировать — отстреливать контейнеры, шлюпку, воздух выпустить. Так что, если повезет, проскочим искривление насквозь, а там погасим оболочку, чтобы курсовая скорость совпала с собственной, врубим «SOS», может — найдут.

Ян, покачав головой, возразил:

— Мы — неудачники, помни об этом. Даже с радиосигналом, искать нас там… Искривление «Круговерть» — оно же гигантское, световые месяцы, наш корабль рядом с ним — даже не иголка в стоге сена и даже не капля в море. Пока наш «SOS» отфильтруют, там же помехи… И как они вообще узнают, куда нас понесло? Кильватерный след обнаружить очень непросто, особенно если толком не знаешь, где искать…

Тут закончился джаз и заиграл Моцарт, «Реквием». И шепот химеры снова резко усилился. Генка напряженно замер, Ян потянулся к пульту. Шепот быстро затих, впрочем, на Борщевском он тоже временами затихал.

— Ей что, Моцарт не нравится?! — пораженно пробормотал Ян.

— А ты — любитель классики?

— Нет, не так, чтобы очень… но — Моцарт! — Ян даже поежился. Химера и без того внушает ужас, а тут еще оказывается, что у нее извращенный вкус, так надо понимать реакцию программиста.

Однако химера больше не «перебивала», слушала внимательно. А когда «Реквием» закончился и началась музыка Кама-син, вдруг зашумела. Причем не шептала, а передавала все тот же «Реквием»! Ту часть, которая была перед ее громким шепотом.

— Просит повторить! — догадался Генка. — Да как жалобно…

— Скорее — настойчиво, — буркнул Ян, снова включая Моцарта.

При первых нотах химера затихла.

— Ишь, как она лихо насвистывать умеет, — усмехнулся Ян. — Стало быть, на самом деле Моцарт ей нравится, причем настолько, что она аж забыла свой шепот глушить.

— Или сильно притопнула… под впечатлением, — предположил Генка.

Ян включил «Реквием» «по кругу», химера не перебивая прослушала три раза. Потом стала деликатно наращивать шепот. Мол: музыка классная, еще что-то такое есть?

Ну, допустим, есть, и немало. Тревожно-чувственная музыка Кама-син химере понравилась, но разухабистые гимны клерков она решительно заглушила громким шепотом. Ян переключил на следующее.

Зазвучал очень высокий женский голос с мяукающей интонацией.

— Это что-то китайское? — спросил Генка. — А почему с нормальной скоростью?

— Нет, это по-английски, «Блэкмор Найт» какая-то, конец двадцатого века, — Ян хохотнул: — На большой скорости вправду на китайский похоже. Между прочим, неплохо поет, я слушал.

— А я — не припомню, хотя много слушал из двадцатого… Тогда много всякой музыки было, странно, что у нас только одна песня…

— Джаз — тоже из двадцатого века. А в двадцать третьем музыки раз в пять больше было, и не хуже, и еще более всякой. А у нас только гимны клерков на вспомогалке. Да и в девятнадцатом не только Моцарт был…

— В восемнадцатом, — поправил Генка.

— И тогда — тоже… Эй! — и Ян забарабанил по панели, испуганно вглядываясь в экран. Откинулся, сжав руки в кулаки — будь когти тверже, пропорол бы перчатки. Наконец, сообщил злым голосом:

— Она вспомогалку оседлала!

Генка сам это видел. Теперь уже и координаты не снимешь… хотя — снимаются! Спросил:

— Что она делает?

Ян всмотрелся в экран, нажал несколько клавиш и сообщил с облегчением:

— Она роется в музыкальных файлах… Сама решила.

Химера действительно взялась методично перебирать всю музыку, что была на компьютере.

— Разобралась же как-то, — пробормотал Ян. — Хотя, после того, что она сделала с главным компом…

— Я есть хочу, — заявил Генка.

— Я тоже. А еще — спать.

— Выпей кофе. Все равно ведь не заснешь.

Сделали перерыв на перекус. Пока молча жевали, химера успела перебрать все мелодии, запускала их для себя с огромной скоростью. Многие — по два-три раза, еще раз «Реквием» прослушала. Даже Борщевского разок прогнала до конца.

А дальше что? Очень интересно, что произойдет, когда она наслушается…

Дальше химера обнаружила опцию эквалайзера, принялась слушать мелодии в разных настройках. Хотя Моцарта не тронула, разок попробовала и отступилась.

— Балуется, — недовольно констатировал Ян. Его тоже беспокоил вопрос: «Что дальше?» — Все-таки странно, что химере нравится человеческая музыка. Она же на человеческие мозги настроена… На альфа-ритмы какие-то. Хотя, может быть, музыка — это гораздо больше… универсальнее.

— Или альфа-ритмы универсальны, — предположил Генка. — Вдруг принципы, по которым устроен человеческий мозг и то, чем думает химера — тоже универсальны?.. То есть — по другому думалку не сделаешь. Семью восемь пятдесят шесть и у нас, и у химер.

Вдруг зазвучала музыка новая, до сих пор такой не было. Зазвучала — и оборвалась. Потом — снова, но слегка измененная. Улучшенная? Слишком быстро звучит…

— Это она нашла синтезатор мелодий, — подтвердил Ян смутную догадку Генки. — Волк отобрал у гармониста гармошку и сам для себя играет.

— Тогда хватит надолго. Синтезировать можно до бесконечности.

Хватило на сорок две минуты (Генка зачем-то засек время). В какой-то миг писклявый ритм из динамиков затих, наступила тишина. Относительная, слышен был очень тихий шепот химеры и буханье крови в висках. Но, при всей своей относительности, тишина все равно получилась оглушительной.

И зазвучала музыка, та самая, только что придуманная химерой мелодия. С нормальной, приемлемой для человеческого восприятия скоростью. Не просто зазвучала — затопила сознание. В этой музыке было… все. «И гнев, и радость, и покой, и яростный восторг», — как написал один начинающий поэт. Играло сразу несколько мелодий, даже разных тем, но они идеально сочетались друг с другом. Именно так — идеально. И очень трудно сказать, на каких инструментах из набора синтезатора исполнялась музыка, казалось, что для каждой ноты изобретен отдельный тембр. Специально для нее, для этой одной ноты.

Генка замер, погрузился в музыку, пораженный ее совершенством. Буквально — забыл обо всем на свете. Порой какие-то мысли мелькали, далеко на заднем плане, в тумане. Сначала подумалось: «Слишком эта музыка сильно действует, надо ее остановить». Вторая мысль: «Нет! Пусть играет!» Третья, перепуганная: «А вдруг Ян остановит музыку?!» Потом: «Не остановит, химера не даст».

А потом все закончилось. Музыка внезапно смолкла, как отрезало, и ее сменило отчаянное мяуканье корабельной сирены.

На Яна тоже подействовала музыка химеры, он не сразу очухался и вспомнил, как сирену отключают, а когда вспомнил — не мог попасть когтями, куда надо.

Мяуканье, программист еще пару раз провел руками по пульту. Откинул щиток гермошлема, сообщил спокойно-безжизненным голосом:

Конец ознакомительного фрагмента.