Прекрасная дама одинокого майора, или Плац, заметенный снегом

Алексей Гелейн

Морозная ночь опускается на бескрайнюю Поволжскую степь. В этот сумеречный час бесстрашный Прекрасный Рыцарь и его Верный Оруженосец, движимые служением Прекрасной Даме, отправляются на борьбу со злом, мечтая в грядущей победе обрести счастье… Утром на построении майор Стаканенко даже и не вспомнит о пережитых опасностях, а рядовой Штейн, томимый страшной тайной, будет проклинать судьбу, определившую его в оркестр N-ского танкового полка. Но все повторится вновь, едва лишь наступит ночь!

© Алексей Гелейн, 2016

© Юлия Буракова, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

короткая, предназначенная для ознакомления

любезного сердцу автора читателя с местом и временем действия, из которой толком-то и узнать ничего невозможно, но ведь и обойтись без нее никак нельзя!

— Что это?

— Это — снег. И не снег даже, а так — мелкая жесткая крупка пополам с пронизывающим степным январским ветром. Право, поволжская степь, может, и не самый плохой уголок нашей земли — знавали и хуже! — но уж точно — далеко не лучшее творение Господа Бога… Нет, не лучшее!

Во всяком случае, зимой, когда начинают колесить по ней колючие, жестокие ветра, и температура в двадцать пять ниже нуля тянет на все минус сорок, когда, бывает, на многие недели заволакивает небо унылая серая пелена, и ледяные осколки исхлестывают лица случайных путников до полного бесчувствия и синевы, когда за ночь наметает вдруг у порога дома сугробы метра в три вышины, и — не отворить дверь, а только креститься да охать, да поминать — от отчаяния и безысходности — и Бога, и черта, и всех сродников своих — живых и усопших, — так вот, в такие-то дни есть только одно спасение от безжалостной всевластной природы: принять граммов сто неразведенного спирту, забиться в какое ни на есть тепло и, открыв знакомую с самого раннего детства книгу, вычитать в ней что-нибудь этакое — уютное, ласковое, родное: «Ну, барин, беда: буран!» Да-с…

— Ну, а что — там… за снегом?

— За снегом-то? Гм… Некое место. Да, именно! Некое место! Место на земле. Встречается оно так же и на картах и планах Министерства обороны и упоминается весьма часто в документах, отчетах, сводках, приказах, распоряжениях, циркулярах, шифровках и донесениях оного ведомства.

— Что вы говорите! Что-то интересненькое?

— Так… Впрочем, у этого места есть даже название. Ни за что не угадаете! Ха!.. Чер-но-грязь-е!

— Черногрязье?

— Так точно! Вот ведь история с этим русским языком! И грязи-то не было толком, и черной-то не была она вовсе. Да, видать, померещилось кому-то. А уж как окрестили, так пошло-поехало… Потянуло за собой словечко и прошлое, и будущее, и всякую судьбу. Расползлись, раскисли дороги. Не то речушка, не то болотце образовалось. Грязь, как водится, — с начала весны до поздней осени. В зной и засуху — пыль, пыль, пыль… Гиблое, гиблое место.

— Да, но ведь там, кажется… м-э-э.. люди?

— А то как же! Как же — без них! Только людей-то мало. Люди — они, в основном, вон где… Да не там! Левее! Вдоль речки… Видите: тринадцать жилых пятиэтажек, один детский сад, один магазин, почта — одна… По-нашему — Городок. На северо-востоке от него — автобат, на северо-западе — «царица полей»… что? Да нет же! Пехота. Ну, а впритык — мы. Н-ский танковый полк. Учебный, правда…

— Позвольте, позвольте! А вон же, вон же! Похоженькие такие… Серенькие!

— Ха! Скажете… Так, это ж — не люди! Солдаты это. Кто и когда солдата за человека считал!.. Гляньте-ка! Сидят, пишут… Политзанятия. Лучшие часы! В казарме — тепло, в голове — пусто… В сон, правда, клонит, но — не беда…

— А этот — что?

— Где?

— Да там, на плацу… Один! Ломом тюкает… Вот, опять тюкнул! И опять… Сколько ж ему еще тюкать, если снег все валит и валит?.. Эй, уши опусти! Небось, холодно, чудило!.. Да кто же это?

— Я.

— Я?

— Я!

Я самый и есть.