Ошибка сказочника. Школа Бессмертного

Алексей Владимирович Ларин, 2022

Действие этого изобретательного романа в жанре русского фэнтези происходит в параллельном мире, где живут всемогущий Кощей Бессмертный, его любовница Елена Прекрасная, царица Марья Моревна, ее пасынок Иван-царевич, пират Соловей-разбойник и другие сказочные персонажи. Казалось, мы знаем многих из них с детства, но только теперь их характеры и желания раскрываются по-взрослому. Сказочные герои любят и спасают, плетут интриги и мстят, захватывают земли врагов и заключают союзы. В их опасных приключениях участвуют и обычные люди, проникшие в сказочный мир: молодые полицейские и подросток Костя, который решил отложить возвращение домой ради учёбы в школе колдовства… Борьба за власть в сказочной реальности не менее остра, чем здесь, на Земле. Помогут ли героям отстоять их интересы «подарки» из нашего мира? Ведь теперь на вооружении у сказочных воинов автоматы и пистолеты Макарова – кроме старинных мечей, летающих драконов и, конечно, магии.

Часть первая

Новая реальность

Глава 1

Прощание

Никто не знал, что делать с Велизарием. Верный Коломна предлагал отправить тело в Халдон. Сестра Ольга хотела поискать и известить родных бывшего учителя.

Царица Марья не стала делать ни того, ни другого. В Халдоне хоронить Велизария было некому, а родных у него не осталось, она знала это. И уж тем более она не собиралась отправлять Велизария в Малахит, хотя и по статусу, и по положению, и по всему, что значил и сделал, великий маг и учитель вполне заслуживал быть похороненным в Облачном склепе, рядом с основателями династии и прославленными волшебниками.

Брат Кощей устранился, и она всё взяла на себя. Решила, что Велизарий будет похоронен здесь, в городе, в склепе кафедрального Даниловского собора. Он не имел никакого отношения к Волхову, кроме того, что скончался здесь, но другого решения Марья не видела.

Коломна взял на себя организацию похорон. Марья настояла, чтобы церемония прошла тихо, среди своих. Обстановка не располагала к пышным торжественным ритуалам, да и вряд ли удалось бы собрать статусных гостей. В иное время — пожалуй, но сейчас…

Сейчас все отсиживались по углам и переваривали оглушительную новость последних дней: Бессмертный вернулся! И не просто вернулся, а примирился с сестрами. А значит, Золотой город, Волхов и Скальный Грай теперь союзники. А формирование такого сильного альянса перекраивает карту мира и требует осмысления новой реальности. Не до трупа Велизария сейчас сильным мира сего. При всём уважении к старому учителю…

Если честно, Марье тоже было не до Велизария. Костик не шёл у неё из головы, из Малахита третий день не было никаких известий, и она изводила себя, не зная, за что взяться и с чего начать. Похоронами она занялась, чтобы хоть чем-то отвлечь себя от беспокойства хотя бы на эти пару дней.

Странно, но об Аддоне она совсем не думала. Хотя кому, как не кагану, решать было судьбу останков старого советника двора? Но ни у кого и мысли не возникло посоветоваться с ним. Марья вообще вспомнила об Аддоне, лишь когда Коломна спросил, приглашать ли кагана на похороны и на поминальный пир. Она несколько секунд напряжённо смотрела на дьяка, пытаясь понять, о чём это он, и только потом кивнула — ну конечно, как же без него. Ко всей кутерьме последних дней молодой каган не имел никакого отношения, и обижать его лишний раз не имело никакого смысла.

На поминальной службе Аддон стоял потерянный и бледный, испуганно бегал глазами по сторонам и явно не знал, что ему делать и как себя вести. Лишившись в один день обоих своих советников и покровителей, он растерял всю свою надменность и отсиживался у себя в покоях, стараясь никому не попадаться на глаза. Когда подошла его очередь прощаться с Велизарием, он не сразу сообразил, чего от него ждут, пока Соловей довольно чувствительно не пихнул его в бок, указав кивком на гроб. Только тогда Аддон понял, засуетился, не зная, куда девать руки, и скованно подошёл к гробу.

По настоянию Марьи Велизария обрядили в белое с золотом. Белое было символом чистого снега земли, в которой ему суждено было упокоиться, а золото — напоминанием о жарком южном солнце, которое он так любил. Велизарий так и остался южанином, и даже короткие халдонские холода переносил с трудом, не говоря уже про северные зимы.

Белое с золотом — это ему шло. Он смотрелся и трогательно, и торжественно, и, главное, успокоенно. Что бы там ни было, в чём бы он ни провинился, какие бы ошибки ни совершил, сейчас Велизарий заслужил покой. К Марье он всегда был добр и великодушен. И она отплатит ему тем же. Она попрощается с ним честно и достойно.

От дыхания колыхалось пламя свечей, под сводами храма раздавались погребальные песнопения. Аддон стоял над гробом, непроизвольно ёжась и кутаясь в рукава шубы. Как и Велизарию, ему было холодно в заснеженном Волхове, несмотря на шубу и меховые сапоги. Ему было неуютно, он чувствовал себя здесь чужим и одиноким и даже не знал, позволят ли ему вернуться домой. Тем более что дома, по сути, уже не было, и возвращаться ему было некуда.

На секунду Марье даже стало его жаль. Потом Аддон неловко ткнулся Велизарию в руку, отошёл от гроба, и жалость ушла. Не до того было.

К гробу подходил хмурый Соловей. Ольга, торопливо вытирая глаза платком, подводила грустных детей, Олега и Яну. Подходили брат с Еленой, льнувшей к нему даже здесь, над гробом, и с трудом скрывавшей улыбку под густой чёрной вуалью. От платка она категорически отказалась, и Кощей подарил ей круглую чёрную шляпку-таблетку с вуалью, чтобы хотя бы в храме она прикрыла лицо и не смущала народ своей бесстыдной жизнерадостностью.

Брат задержался у гроба на минуту или даже больше. Он молча смотрел на успокоенное побледневшее лицо своего старого учителя, и Марья знала, о чём он сейчас думает. «Я был прав, старик! — проговаривала она сейчас про себя за Кощея. — Я был прав, а ты ошибался. Вы все ошибались. Ну и видишь, что вышло?! Ах да, ты же не видишь. Жаль, старик, что ты не дожил до этого дня. Чуть-чуть не дожил. Я много бы что мог тебе рассказать».

Брат положил розу в гроб и наконец отошёл. Алая роза выделялась контрастным пятном на бело-золотых тканях. Марья невольно засмотрелась на неё и очнулась, лишь когда к гробу подошёл посол каганата в Волхове.

Она отвернулась, невольно посмотрев направо. Видимо, всё ещё надеялась, что он придёт. Но вместо Ивана неожиданно заметила посланцев чужого мира — Савостьянова и Кошкину, выглядевшую непривычно и странно в накинутом на голову платке.

Только через пару секунд Марья вспомнила, что сама вчера по просьбе Лики разрешила им присутствовать на церемонии. Вот только самой Лики не было, и раз она не со своей неразлучной подружкой Марго, то…

И, упреждающе склонившись к плечу царицы, Коломна уже торопливо и негромко шептал:

— Её высочество вместе с царевичем отправились в Ясенево, велели не ждать.

Марья почувствовала, как раздражение колыхнулось в груди, и тут же постаралась взять себя в руки. Ведь просила же она Ивана не делать этого! А он мало того, что её не послушал, так ещё и Лику с собой потащил. Ну вот зачем? Неужели не понимает, как всё это будет выглядеть?

Она всё-таки сдержала себя. Лика не обязана быть с ней, да и Иван, строго говоря, тоже. Всё-таки это не официальная церемония, требовавшая его непременного присутствия. Но ведь даже Савостьянов с Кошкиной пришли, хотя они не имели никакого отношения к Велизарию! Неужели пасынку было так трудно послушать её?!

Марья глубоко вздохнула, прикрыв на секунду глаза, медленно выдохнула и подошла к гробу. Краем глаза она заметила, что Соловей дёрнулся было за ней, и почти незаметным, но решительным движением ладони остановила его. С этим она справится и без него.

Она положила ладони на край гроба и на какое-то время отрешилась от всего вокруг. От продолжавших звучать торжественных и величавых песнопений, от внимательных взглядов собравшихся, от тревоги за Костика, от всего того страшного и неизвестного, что вернулось в её мир вместе с братом. Она запретила себе сейчас думать об этом и просто смотрела на Велизария.

Слёз не было. Была глубокая печаль о целой эпохе, уходившей вместе со старым учителем, когда всё казалось понятным и разумным. Уходил не просто великий волшебник — уходил мудрец, к словам и авторитету которого были вынуждены прислушиваться в этом мире все. Да, не всегда соглашались с ним, но прислушивались к нему все. Даже Хранители, даже брат со всем своим стремлением доказать Велизарию, как тот не прав, даже он до последнего дня считался с ним как с единственным волшебником, кого он полагал хоть в чём-то лучше себя.

И вот Велизария нет. И только сейчас Марью накрыла такая волна вины, что она качнулась, чуть не упав. Ведь это она виновата в его смерти! Она же подозревала Сирин, она же догадывалась, что та выкинет что-то подобное. Можно было оградить Велизария от неё, предотвратить это бессмысленное и бесполезное убийство.

Но она не стала. Потому что понимала, что тогда Хранители не дали бы добро на сделку и брат не смог бы вернуться сюда. Жизнь Велизария стала ценой за возвращение Кощея.

— Прости, Велизарий! — прошептала Марья, склонившись над сухими скрещенными руками учителя. — Прости меня.

Она поцеловала его ладонь. Она не смогла заставить себя поцеловать его в лоб, не считала себя достойной этого после того, что сделала.

Старательно пряча глаза, она торопливо вернулась на своё место. Приложила платок к влажным ресницам, дождалась, пока смолкнут песнопения, и махнула рукой. Молчаливые послушники закрыли гроб крышкой, подняли и осторожно поместили в приготовленный склеп.

Марья не стала ждать, пока закончится церемония. Стараясь не смотреть по сторонам, но точно зная, что за ней как привязанные идут Коломна с Соловьем, она быстро направилась к выходу.

На сегодня она сделала всё, что должна была и могла. И надеялась, что всё остальное подождёт хотя бы до завтра.

До воинского кладбища в Ясенево было версты три, и в иное время Иван спокойно доехал бы верхом. Но сегодня с ним напросилась Лика, и он не смог ей отказать. Он говорил, что не стоит, что в Ясенево царевне совсем не место, что он ненадолго, что ей надо присутствовать на похоронах Велизария, что Марья заметит и разозлится, что они договорились и не надо им сейчас показываться вместе. Лика спокойно выслушивала и также спокойно говорила, что едет с ним.

В конце концов Иван сдался. Он знал: когда она говорит так спокойно, её уже не переубедить.

Он велел запрячь лёгкие санки. Было ветрено и морозно, Лика куталась в соболиную шубку, но ноги в лёгких сапожках мёрзли, и Иван накинул ей на колени шерстяную попону. Немного помявшись, обнял за плечи. Плевать! Пусть думают что хотят, пусть сплетничают, докладывают Марье. Это их последний день вместе перед многомесячной разлукой, и Лике придётся столько пережить, что он обязан хоть немного, хоть вот так её приласкать.

Бойцы, однако, были серьёзны и деловиты; на Ивана с Ликой внимания либо не обращали вовсе, либо делали вид, что всё нормально. Брат согревает сестру на холодном зимнем ветру — в чём проблема?

Проблема была в том, что Лики здесь не должно быть. И его тоже. Если бы он послушал Марью — а ещё несколько дней назад он бы послушал её, — он не поехал бы в Ясенево. Но после всего, что случилось за последние дни, после возвращения Бессмертного, после наглости Соловья, разгуливавшего по дворцу, после ареста Ферзя и всего остального в нём словно что-то сломалось. Он больше не верил Марье. Он не мог откровенно поговорить с ней и всё, что она говорила ему, воспринимал с плохо скрытой враждебностью.

Ещё неделю назад он согласился бы с Марьей, что Алабугу надо похоронить тихо, не привлекая внимания, как государственного преступника и бунтовщика. Но сейчас он упёрся и своей волей настоял на том, чтобы хоронить старого отцовского сотника на воинском кладбище в Ясенево. И поехал на эти похороны вместо прощания с Велизарием.

Да, Алабуга готовил переворот. Да, он покушался на царскую особу и чуть не убил мальчишку. Но при всём при этом он был честным воином, сражавшимся и проливавшим за Волхов свою и чужую кровь тридцать лет. Он заслужил быть похороненным с честью. И он, Иван, считал, что должен лично заняться этим и заплатить за похороны из своих средств.

В конце концов Марья уступила. Просила только не привлекать излишнего внимания, и вот тут Иван вынужден был с ней согласиться. Не столько потому, что она была права, сколько из-за того, что не хотел злить мачеху ещё больше. Это могло бы существенно осложнить ему то, что он планировал устроить сегодня вечером, а Марья ему нужна была в более или менее вменяемом состоянии. Если о чём-то подобном вообще сейчас можно было говорить.

Так или иначе, сани с гробом Алабуги сопровождала лишь пара десятков гвардейцев под командованием Игната. Остей, Радько и Прохор до сих пор торчали на Гребне, Иван не успел их отозвать в Волхов; Ферзь сидел под арестом. Царевич неожиданно обнаружил, что ему не хватает верных людей. Не тех, кто будет повиноваться приказам, а тех, кто будет понимать, что делать, и устоит перед Марьей, и не сломается перед её приспешником Коломной. Сейчас ему нужны были люди, преданные лично ему, и вот их-то как раз и не хватало.

К Ясенево подъезжали молча. Гвардейцы соскочили с коней, взялись за края полотенец, подняли гроб с повозки. Иван подал Лике руку, помог выйти из саней. Она порозовела на холоде и была так хороша, что гвардейцы и могильщики невольно косились на неё, отвлекаясь от своего скорбного дела.

Иван нахмурился. Гроб поставили на невысокий помост рядом с заранее вырытой могилой. Гвардейцы встали в строй. Полагалось произнести какую-то надгробную речь над павшим воином, но Иван заранее решил, что не будет этого делать. Всё-таки пал Алабуга не в бою. Он умер не от ран и не в своей постели, а при покушении на убийство безоружного. Преступление, как ни крути. Так что могилу в Ясенево Алабуга заслужил, а вот надгробную речь — нет.

Иван смотрел в тугое, скуластое лицо своего наставника со смеженными веками узких глаз, и понимал, что вовсе не из-за покушения он не хочет произносить поминальное слово. Начни он говорить — и неизбежно придётся либо врать, либо говорить правду. Правду сказать он не мог, врать не хотел. Он предпочёл промолчать.

Но когда всё закончилось, когда отсалютовали саблями гвардейцы, закрыли гроб и опустили в могилу, Иван отошёл от кромки ясеневского леса и застыл, уставившись невидящим взглядом в заснеженное поле, на краю которого, у самого горизонта поднимались струйки печного дыма деревень. Он даже не заметил, как подошла Лика, и не обернулся, когда она взяла его за руку.

— Помнишь, — хрипло проговорил он, по-прежнему не оборачиваясь, — помнишь, ты спрашивала меня, где Алабуга?

— Иван, не надо, — попросила Лика, поднося его ладонь к губам и согревая дыханием. — Не надо, я знаю теперь.

— Ты не всё знаешь!

— Мне и не надо. Но если ты хочешь…

Иван наконец посмотрел на неё.

— Сейчас я думаю, что, наверное, зря тогда поддержал Марью, а не его.

— Ты не мог знать!

— А он знал. Он тогда на коленях стоял передо мной, пятнадцатилетним сопляком. Умолял занять трон отца. Говорил, что всё готово, надо только объявить народу.

— Ты не мог нарушить волю батюшки.

— Мог. Я был наследник, войска были за меня.

— А Марья — волшебница! Если бы ты пошёл против неё…

— Ничего бы она мне не сделала!

— Откуда ты знаешь? Если она даже родного брата…

— Знаю. Знаю, Лика, — Иван невесело усмехнулся, беря её ладони в свои. — Кое в чём ты была права. Она меня любит как сына и даже больше. Ничего бы она мне не сделала.

Лика замерла, приоткрыв рот и растерянно всматриваясь в напряжённое лицо Ивана.

— Так что? — несмело спросила она. — Что теперь будет?

Иван покрутил головой, посмотрел вокруг. Лика инстинктивно сделала то же самое. Баюн редко выбирался за город, но Колобка Коломна запросто мог послать следить за ними. На краю леса стояли гвардейцы, за спинами которых могильщики споро закидывали могилу, но здесь, рядом с Иваном и Ликой, не было никого.

И всё же Иван не стал рисковать.

— Помнишь, что я сказал тебе в тот вечер? — прошептал он, наклоняясь к уху Лики и вдыхая запах её волос. — Три дня назад?

— Что уедешь в Вестлан, — шепнула Лика в ответ, уткнувшись в овчинный воротник его полушубка. — Но я надеялась, ты передумал.

Иван покачал головой.

— Значит всё-таки едешь? — с отчаянием спросила она.

— Так надо, Лика.

— Но, может… Может, всё-таки попросим её? Может, она не будет против нас?

— Будет. И я не хочу её ни о чём просить. Ведь это мой трон и моё царство.

— Но твои слова означают войну, Иван! — тревожно зашептала Лика, цепляясь озябшими пальцами за его воротник. — Это же война! Неужели ты хочешь…

— Лика! — он взял её за плечи, приблизил лицо. — Тебе ни о чём не надо беспокоиться, с тобой ничего не случится. И со мной тоже, — торопливо добавил он.

— Но… но… — Лика не находила слов.

— Просто подготовься к вечеру и постарайся держать себя в руках. Знаю, будет тяжело, но постарайся.

— Что ты задумал? — В распахнутых бирюзовых глазах Лики стояла такая растерянность, что он едва не передумал.

— Я люблю тебя! — он поцеловал её, чтобы она хоть на секунду закрыла свои отчаянно-прекрасные глаза.

Прежде чем тронуться обратно, Иван отозвал Игната в сторону и минут пять о чём-то с ним говорил. Лика не слышала разговора. Она сидела в санях, ждала Ивана и думала, что надо всё рассказать Марье. Вот сейчас, вот как только они вернутся, надо пойти к царице и на коленях просить, молить, чтобы она разрешила им с Иваном быть вместе. Одной пойти. Без Ивана.

Он запретил ей даже думать об этом, но она не могла не думать. Что бы ни придумал Иван, это никак не отменит его отъезд. Он не говорил, но было понятно, что уезжает он надолго. На много месяцев, а может, и лет. Лика не могла представить, каково ей будет всё это время без него. Точнее, могла и именно поэтому всё больше и больше склонялась к тому, чтобы броситься к Марье и всё рассказать.

Да, Иван воспримет это как предательство, зато он останется здесь. Марья не отпустит его. Может, она посадит его под замок, как Ферзя, может, никогда больше не выпустит из дворца. Но лучше так, лучше хоть изредка, тайком, но видеться, чем рисковать не увидеться больше никогда. А с учётом того, на что намекал Иван, Лика не могла не думать, что это может случиться.

В конце концов, может быть, Марья услышит её мольбы, поймёт, что они с Иваном не могут друг без друга. Если она и вправду любит Ивана, должна же желать ему счастья. А если его счастье с ней, с Ликой? Неужели Марья будет противиться? Ведь не злобная же она ведьма, должна войти в положение. Пусть разрешит им с Иваном быть вместе, а он тогда откажется от борьбы за власть. Лика уговорит его, она убедит его, что это лучший выход. И все будут в выигрыше, и никому никуда не надо будет ехать и ни с кем воевать.

Лика обдумывала своё решение и едва заметила в рассеянности, как Иван сел рядом.

— Ты чего? — немного удивлённо спросил он.

— А? — замешкалась она и смущённо махнула рукой. — А, так. Ничего. Задумалась…

— О чём?

— Да так, — Лика судорожно пыталась сообразить, что сказать. — Почему Марья до сих пор всех гостей во дворце держит? И сестру, и брата, и Соловья. И даже этого… кагана… не отпустила.

— Это и я хотел бы знать, — процедил Иван, жестом повелев вознице трогать.

Теперь санки царевича шли впереди. Гвардейцы скакали следом, а за ними бодро летела пустая повозка. Если в Ясенево ехали не спеша, никого не сгоняя с дороги, то обратно мчали хорошей рысью. Возница покрикивал на встречные и попутные упряжки, требуя дать дорогу, лихо обгонял жавшихся к обочине крестьянских коняг и пеших путников.

Они въезжали в город через северные ворота. В какой-то момент Лика бросила рассеянный взгляд на одинокую путницу, ковылявшую по обочине, и невольно вздрогнула. Таких страшных, уродливых старух, с таким безумным взглядом из-под рваного платка, она ещё никогда не видела, и Лика испугалась, сама не понимая чего.

— Ты видел? — затеребила она Ивана.

— Что? — рассеянно спросил он, поворачиваясь.

— Ведьма какая-то. — Лика махнула рукой, обернулась, но они уже проехали, и старуха скрылась за гвардейцами. — Страшная — жуть! Я и не думала, что такие бывают.

Она непроизвольно поёжилась, теснее прижалась к Ивану.

— Не бойся, — он улыбнулся, приобнял её. — Если что не так, воротные не пустят её в город. А уж до дворца ей тем более не дойти.

— А, ну да, — успокаиваясь, пробормотала Лика. Ну старуха и старуха — мало ли, какие бывают. Что это она, в самом деле?!

Они уже подъезжали к Северной башне, и воротные загодя разгоняли народ, давая дорогу упряжке царевича.

Глава 2

Поминальный пир

Вопреки надеждам, до поминального пира Лике с Марьей увидеться не удалось. У дверей кабинета её встретил Илюша и сообщил, что у царицы сейчас Коломна с Бессмертным и, ежели царевна настаивает, он, конечно, доложит, но лучше бы ей погодить. Лика заколебалась, но решила в конце концов, что Илюша прав. Будь у царицы только дьяк, она бы зашла, но отвлекать её ещё и от разговора с братом она не решилась.

Она походила минут пять перед кабинетом, надеясь, что Марья скоро закончит, но двери оставались закрытыми, и Лика, вздохнув, решила попробовать попозже. А сейчас надо переодеться к пиру, поговорить с Маргаритой, узнать, как у них тут всё прошло.

Лика возвращалась к себе в Южную башню, когда на одном из переходов её кто-то окликнул. Она оглянулась и увидела молодого кагана, спускавшегося из нефритового зала.

Её передёрнуло. Подумала было сделать вид, что не услышала, пройти дальше. Но было поздно.

— Лика! — Аддон неуверенно подошёл, попытался взять её за руку. Она отодвинулась. — Ваше высочество, ну что ж вы так?! — он болезненно улыбнулся. — Вы всё-таки моя невеста.

— Бывшая невеста, — холодно поправила Лика. — Точнее, даже не бывшая. Мы никогда, по правде, не были женихом и невестой.

— Да, но всё-таки… Вы обещали… И то кольцо…

— Простите, что до сих пор не вернула, — бледно усмехнулась Лика. — Сейчас же велю прислать.

Она повернулась, но не успела сделать и шагу Аддон всё-таки схватил её за руку. Лика повернулась к нему с таким возмущением, что он тут же разжал пальцы.

— Лика! — пугливо сказал он с извиняющейся улыбкой. — Ваше высочество… простите. Вы же знаете, это была не моя идея. И вам, и мне приходилось играть свою роль. Мы оба были не вольны в своих желаниях.

— Я — да, я здесь не главная, — возразила Лика. — А вы — каган. И Велизарий, и Сирин были вашими советниками. Вы могли приказать им что угодно.

— Не мог.

— Почему?

— Потому что… — Аддон замялся, словно не желая произносить очевидное, но стыдливо умалчиваемое. — Потому что они волшебники и…

Лика фыркнула, развернулась опять. На этот раз она даже успела сделать несколько шагов, прежде чем её остановил жалобный вскрик Аддона.

— Лика!

У молодого кагана совсем по-детски дрожали губы, и Лика почти против воли почувствовала к нему некоторую жалость.

— Лика, ну хоть вы от меня не отворачивайтесь, — бормотал Аддон, приближаясь и отбрасывая со лба длинные светлые пряди. — Я знаю, я не предел ваших мечтаний. И этот брак… Я же говорю вам, это не моя была идея. Я играл свою роль, но я ведь ни разу не перешёл границу. А сейчас, после всего этого, ясно же, что никакой свадьбы не будет. Зачем же вам на меня злиться?

Лика промолчала. Это была правда. Возвращение Бессмертного аннулировало все прежние договорённости, Аддон для неё был теперь безвреден и безопасен. Но чего он тогда хочет от неё?

— Вы здесь единственная относились ко мне по-человечески, — продолжал Аддон, нервно облизнув губы. — Да, я знаю, вы тоже играли свою роль. Но всё-таки… иногда мне казалось, что не только роль, что между нами могут быть нормальные отношения… Теперь, по крайней мере, когда речь не идёт о свадьбе…

— Чего вы хотите от меня? — нетерпеливо перебила Лика.

— Я здесь совсем один, — Аддон опять нервно поправил волосы. — Велизарий мёртв, Сирин — в темнице, в Зеркалах. Я даже не знаю, кто я здесь — гость или заложник. Можете замолвить за меня словечко перед царицей Марьей?

— А вы сами что же? — Лика с трудом сдержала усмешку.

Аддон облизнул губы.

— Я не могу до неё добраться. Как ни приду — она занята и меня не пускают. Меня, кагана Барханного каганата! Да кто она такая… — взметнувшись обиженным фальцетом со знакомыми надменными нотками, голос Аддона тут же испуганно сорвался и затих. Он воровато оглянулся.

На этот раз Лика даже и не подумала сдержать смешок.

— А что же ваша сестра? Почему бы вам её не попросить? Она ведь здесь.

— Елена?! — Аддон отшатнулся. — Да вы что?! Как я могу?!

— А что такое? — Лика насмешливо свела брови.

— Да она… она… — Аддон от возмущения не находил слов. — Она же сожгла Халдон!

— Ну не весь Халдон, как я слышала, — заметила Лика. — Только дворец и школу.

— Неважно, — отрезал Аддон. — Она давно мне уже никакая не сестра. Она сама отказалась от дома и от семьи, когда сбежала с этим… колдуном.

— Бессмертным?

Аддона передёрнуло. Он страдальчески поморщился, словно поступок сестры до сих пор причинял ему боль.

— У неё было всё, и она от всего отказалась, — пробормотал он с мукой и ненавистью. — И ради чего? Ради этого… этого изгоя. Всеми отвергнутого и проклятого! Отец готовил ей такую партию, а она…

«А она предпочла величайшего колдуна, — прагматично подумала Лика. — Не самого мерзкого, кстати. Если бы я была на её месте, может быть, тоже так поступила бы».

— Мать так и не пришла в себя после её бегства, — Аддон говорил, уставившись перед собой, словно уже не замечая Лики. — Она умерла через год. Отец больше не вспоминал про Елену, ни слова про неё не сказал до самой смерти. И я не буду. — Он очнулся, посмотрел на Лику. — Она мне больше не сестра, я не могу с ней разговаривать.

— Ладно, так чего вы от меня хотите? — нетерпеливо спросила Лика. Этот разговор начинал ей надоедать.

— Поговорите с царицей, — попросил Аддон. — Попросите её отпустить меня домой. Или хотя бы… хотя бы узнайте, долго ли она намерена держать меня здесь?

— Ладно, поговорю, — пробормотала Лика, уже уходя. — Если увижусь с ней.

— Обещаете? — просительно выкрикнул Аддон ей в спину. — Правда, поговорите?

Лика на ходу кивнула. Мельком пронеслось: даже если и не забудет, про Аддона говорить она с Марьей не будет. Уж точно не сегодня.

Она ещё думала, какое сейчас надеть платье: понаряднее или попроще? Вроде бы пир, царский приём, будут высокие гости, надо соответствовать. «С другой стороны…» — размышляла Лика, заходя к себе в комнаты и снимая шубу…

— Ну и где тебя черти носят? — остановил её чей-то возмущённый голос.

Лика так погрузилась в свои мысли, что не заметила Маргариту на подоконнике. Она жевала яблоко и болтала ногами. В ушах у неё были какие-то белые затычки со шнурками, рядом лежал… Лика на секунду замялась, вспоминая… Самсунг. Телефон, который Маргарита просила царицу починить, когда только освоилась здесь.

— Я тут, понимаешь, жду её… — Маргарита вытащила затычки, спрыгнула с подоконника, выбросив огрызок в корзину. — Весь дворец обегала в поисках, пока котяра не сболтнул, где ты. Хоть бы предупредила!

— Прости, Марго. — Лика бросила шубу на диван, подняла глаза на подругу. — Я хотела сказать, но не нашла тебя утром.

— Утром?! — опять возмутилась Маргарита. — Да когда же у тебя утро-то начинается? Это я к тебе утром заходила, да ты дрыхла без задних ног. Вот, честно, — она помахала пальцем перед носом Лики, — я бы растолкала тебя, чтоб неповадно было. Да только…

Она неожиданно замялась.

— Чего? — удивилась Лика. Раньше подруга будила её без тени сомнений и никакие соображения её не останавливали. Что это сегодня-то она вдруг деликатность проявить решила?

— Да ну тебя! — рассердилась Маргарита, кажется, больше на саму себя. — А то ты не знаешь?!

— Нет, — ответила Лика не совсем искренне.

— Я вломлюсь к тебе, а ты там в постельке с Иваном, — Маргарита укоризненно смотрела на неё. — Здорово будет?

— Нет, — смешалась Лика, отворачиваясь и ища, чем бы занять руки. — Нет, я… Я сегодня одна спала… у себя.

— А я знала? Вчера вечером тебя не найти было, сегодня тоже. Начинаю уже жалеть, что свела с Иваном.

— Марго, — Лика взглянула на рассерженную подругу и остановилась. — Прости. Тут столько всего происходит!

— Ладно, ладно, проехали, — пробормотала Маргарита, остывая. — Просто предупреждай меня, куда исчезаешь. Чтоб я не бегала за тобой по дворцу, ладно?

Лика кивнула, слабо улыбнувшись.

— Так-то лучше, — пробурчала Маргарита, порывисто обнимая её. — Не забывай — я тут твоя лучшая подруга. Можешь рассказывать мне всё.

Лика опять кивнула. Конечно, Маргарите можно рассказывать многое, но она ещё не была готова делиться с ней подробностями своих новых отношений с Иваном. Ей нужно было какое-то время, чтобы самой привыкнуть к новому для себя состоянию.

— Что это у тебя? — она кивнула на белые шнурки в руках Маргариты, только чтобы перевести разговор на что-то другое.

— А, это, — оживилась Маргарита, — наушники.

— А что это? И откуда? — недоумевала Лика.

— Бессмертный продолжает раздавать подарки, — радостно улыбнулась Маргарита. — Что я, дура, чтобы отказываться?! Попросила его починить смартфон — сделал. Ну, говорить по нему пока, ясное дело, нельзя, но хоть музыку послушать. Зацени-ка!

Маргарита вставила наушники Лике в уши, щёлкнула по экрану телефона. Лика вздрогнула от незнакомой, никогда ранее не слышанной и непредставимой музыки.

— Кто это? — благоговейно спросила она.

— Земфира, — ответила Маргарита, не сводя предвкушающего взгляда с Лики. — Круто, да? Это тебе не гусли-самогуды, это музыка нашего мира. Бли-и-ин, как мне этого не хватало!

Лика напряжённо вслушивалась в одновременно ритмичную и плавную мелодию, против воли увлекающую её, и незаметно для себя начинала покачивать головой в такт.

— Понравилось? — Маргарита с улыбкой наблюдала за царевной.

— Не знаю, — осторожно ответила Лика, вынимая наушники. — Надо, наверное, привыкнуть. Но вообще интересно.

— А то! — Маргарита щёлкнула по экрану и тут же хлопнула себя по лбу. — Твоя ж маракуйя ж! Как я раньше-то не подумала! Надо было музыкальный центр у него просить. Ну или колонки хотя бы. Пока он в настроении…

— Да, Марго, — Лика ни слова не поняла из сетований подруги, но ей уже было некогда расспрашивать. Часы показывали половину четвёртого. — Слушай, мне переодеваться пора. Ты бы это самое…

Она выразительно посмотрела на дверь.

— Так ты идёшь на пир? — оживилась Маргарита.

— Ну а как? — Лика пожала плечами. — Мне там надо быть. Сейчас только переоденусь. Где Дуняша? Ты не видела её?

Она расстегнула чёрные с серебром нарукавники, кинула на туалетный столик.

— На фиг нам Дуняша, сами справимся, — деловито произнесла Маргарита, подбегая к шкафу и распахивая створки. — Какое будешь надевать? Это? Это? Это?

Маргарита тыкала по очереди в платья, перебирая и вопросительно оглядываясь на Лику. Та удивлённо смотрела на подругу.

— Вот это давай, — Лика показала на лиловое платье в пол, с длинными рукавами и широким парчовым поясом. — Всё-таки не свадьба, поминальный пир.

— Сойдёт, — согласилась Маргарита, снимая платье с вешалки и перекидывая себе через руку. — Так, ботинки подойдут вот эти вот, — она взяла серые шнурованные башмачки на каблуках, подошла к туалетному столику с зеркалом. — И ещё цацки какие-нибудь. Чего наденешь?

Она повелительно кивнула на бусы и ожерелья.

— Марго, я… — растерялась Лика, начиная уже немного сердиться. — Ты чего тут хозяйничаешь? Где Дуня?

— Потом скажу, где твоя Дуня, — отмахнулась Маргарита. — Считай, у неё выходной. Я за неё сегодня. Так, вот это… вот это… — она рассеянно перебирала украшения Лики. — Ну вот, сойдёт. Как ты говоришь, поминки — не свадьба.

Она выбрала нитку чёрного жемчуга, красивую и строгую, идеально ложившуюся на высокий воротник платья. Повесила себе на шею и схватила Лику за руку.

— Идём!

— Куда? — опять растерялась Лика. Маргарита тащила её к выходу.

— Переодеваться, приводить себя в порядок.

— Так здесь же…

— Здесь кое-чего нету. А у меня есть.

— У тебя? Так мы к тебе идём?

— Ага.

— Зачем?

— Щас увидишь! — Маргарита спустилась на этаж ниже, волоча за собой царевну, прошла цветочную гостиную и распахнула дверь. — Мне Бессмертный такое сделал — обалдеешь!

Лика вошла за Маргаритой в её комнату. На первый взгляд всё выглядело как обычно. Но тут Маргарита, скинув на кровать имущество Лики, потащила её ко второй двери, которой раньше не было. Лика не успела удивиться, как оказалась в комнате без окон, но с зеркалами, огромной золотой ванной и кучей вещей и предметов, о назначении которых она имела лишь смутное представление.

— А?! — сияла довольной улыбкой Маргарита. — Ну блеск ведь, а?! Круче, чем в Монте-Карло! Золотое джакузи, золотой туалет. Сенсорные краны — зацени!

Маргарита сунула руки в раковину — и тут же из золотого крана полилась широкая ровная струя воды. Лика ошеломлённо смотрела, как Маргарита споро открыла ещё пару кранов, и золотая ванна быстро начала наполняться горячей водой. В комнате завис пар, зеркала запотели.

— Савостьянов, балбес, попросил у Бессмертного сигареты, а мог всё что угодно, — весело тараторила Маргарита. — Ну я и решила отыграться — и за себя, и за него. Золото, бриллианты — это понятно, это потом. А пока хотя бы элементарные удобства. Смотри, он даже стиралку мне сделал.

— Ты о чём? — у Лики разбегались глаза; она не знала, на что смотреть — столько всего интересного появилось в этой уборной Маргариты, в которую Бессмертный, очевидно, превратил соседнюю спальню.

— Стиральную машину, — Маргарита подвела Лику к устройству со стеклянной дверцей в стене. — Вы тут всё по старинке пользуетесь, штат служанок напрягаете. А он современную технику запустил, на магию законтачил и — вуаля! Скидывай своё барахло, щас простирнём, пока моемся.

Маргарита скинула куртку, кроссовки, быстро разделась догола, сгребла в куль одежду и засунула в стиральную машину. Потом, несмотря на возражения Лики, заставила раздеться и её. Отправила платье и сорочку царевны вслед за своими шмотками, захлопнула дверцу и с удовлетворением констатировала:

— Вот. Работает. Бессмертный сказал, она может стирать всё зараз без всякого порошка. А потом и высушит, и отгладит сама.

Лика стеснительно прикрывалась руками, глядя в зеркало, пока Маргарита расплетала ей косу. Они уже ходили вдвоём в дворцовую баню, но в банной полутьме было всё же не так откровенно, как здесь, на ярком свету и с зеркалами по всем стенам.

— И у вас что, у вас там у всех вот так вот? — спросила Лика, чтобы хоть как-то побороть смущение.

Маргарита вскинула глаза, поймала взгляд Лики в зеркале.

— А, не. И близко нет. Только у самых супер-пупер-олигархов. Блин, — она скосила глаза, отвлёкшись на секунду от Ликиной косы, — я и представить себе не могла, что когда-нибудь буду сидеть на золотом толчке. Даже в самых чокнутых мечтах.

— Ну и как тебе? — не удержалась Лика от смешка. Её всё это начинало забавлять.

— Знаешь, приятно. Думала, холодно будет; нет — тепло, мягко. Биде опять же. И тоже всё на сенсорах. Ничего нажимать не надо, когда встаёшь. Вот что значит современные технологии на магии.

— А это что? — Лика взяла флакончик с полочки, открутила крышку, принюхалась.

— Шампунь. Щас мы себе пену забабахаем, потом твою гриву вымоем, — Маргарита забрала флакон у Лики и решительно вылила в ванну. Вода тут же покрылась разноцветной пеной и пузырями, в воздухе запахло нежным ароматом розы и лимона.

— Залезай! — скомандовала Маргарита, легонько хлопнув царевну по нижней части спины.

— А это зачем? — Лику привлекла небольшая коробочка, стоявшая на полке под шампунями.

— Это прокладки, это я тебе потом расскажу, для чего они, — Маргарита решительно отняла коробочку у Лики и пихнула её к ванне. — Лезь давай, пока вода не остыла.

Она забралась в ванну и потянула Лику за собой. Царевна осторожно опустилась в ароматную пенную воду.

— Ну как? — поинтересовалась Маргарита, вытягиваясь напротив.

— О-о-ох! — блаженно протянула Лика, откидываясь на покатую спинку ванны и закрывая глаза. — Да, это… Это нечто!

— А я что говорила! Так, не пугайся, сейчас форсунки включу.

— Чего? — спросила Лика и вздрогнула от забулькавшей и завибрировавшей воды. Пена стала раздуваться, переваливаясь через края ванны.

— Гидромассаж, — объяснила Маргарита, весело блестя глазами. — Представляешь, Бессмертный знает даже, как эту фигню устроить. Прям цены ему нету!

— И когда же он тебе сделал всё это? — Лика недоверчиво обвела взглядом всю новоприобретённую красоту.

— Так сегодня утром, пока ты с братцем миловалась…

— Эй! — возмутилась Лика.

— Ладно, не с братцем, — поправилась Маргарита, беспечно махнув рукой. — Короче, пока ты дрыхла, Бессмертный тут много чего сделать успел. Глаза Евсею вернул.

— Правда? — поразилась Лика. — Ты что… ты сама видела?

— Угу, — кивнула Маргарита. — Он почему-то разрешает мне таскаться за собой. Не знаю почему. Короче, Марья отвела его в казармы, показала, что его вороны наделали. А он взял и… — Маргарита выставила руку из пены, неопределённо повела ею и зависла.

— И? — заинтересованно спросила Лика.

— Я даже не знаю, как он это сделал. — Маргарита смотрела в пространство отсутствующим взглядом. — Он просто взял Евсея за голову, посмотрел — и у него выросли глаза. Прямо из ниоткуда, из пустых глазниц выросли глаза! Жутковато всё это выглядело, если честно.

Маргарита встряхнула головой, приходя в себя, посмотрела на Лику. Та сидела в ванне, распахнув глаза и приоткрыв рот.

— Да, вот так… Теперь я понимаю, что значит величайший колдун всех времён и народов. А с теми знаниями, которые он у нас приобрёл, ему вообще равных не будет. Никита говорит… — Маргарита опять замялась.

— Что?

— Хорошо, что Бессмертный здесь. Но не дай бог ему придёт фантазия вернуться в наш мир со всем своим колдовством. Он там таких дел натворит — мама не горюй!

Лика внимательно посмотрела на подругу.

— А почему… А чего вы боитесь? Ведь смотри же, он ещё ничего плохого не сделал. Зрение вон человеку вернул. Когда даже Марья не смогла. А он смог.

— Это-то да, — согласилась Маргарита. — Я пыталась объяснить Никитке, но он… — она споткнулась.

— Чего? — опять поторопила её Лика.

— Да ну его на фиг! — махнула рукой Маргарита. — Не хочу я сейчас про Савостьянова, давай про тебя лучше. Как у вас сейчас с Иваном?

— А что с Иваном? — смешалась Лика.

— А-а, засмущалась сразу! — развеселилась Маргарита, плеская в Лику водой. — Думаешь, я не знаю, что вы каждую свободную минутку вдвоём прячетесь? Весь дворец уже знает — если не найти ни тебя, ни Ивана, значит, вы вместе.

Лика потупилась.

— Весь дворец?

— Ну да. Да забей ты, нормально всё. Думаю, и Марья уже не против, и Коломна смирился. Сейчас им только придумать надо, как всё это… — Маргарита замысловато провела руками в воздухе. — Легализовать. И тогда уже сможете любить друг друга не прячась.

— А что? — вскинулась Лика. — Они и в самом деле думают над этим? Ты точно знаешь?

— Не, я… — Маргарита смущённо почесала нос. — Я не знаю. Предполагаю. Ну а как иначе? Если бы Марья хотела прекратить всё это, уж, наверное, прекратила бы, как думаешь? Сейчас вот только с мальчишкой разберутся, вытащат его и займутся вами. В хорошем смысле займутся, — торопливо добавила она.

Лика молча взглянула на неё, и по одному этому взгляду Маргарита поняла всё, что творится на душе у подруги. И смятение, и страх, и отчаянное нежелание ввязываться в затяжную войну за свою любовь, и готовность идти до конца, если всё же потребуется.

— Ладно, — ободряюще пробормотала Маргарита. — Не кисни, царевна, наладится всё как-нибудь. Давай уже голову вымоем и на пир собираться будем.

Маргарита велела Лике повернуться спиной, намылила её длинные густые волосы шампунем, смыла душем, потом смазала каким-то ароматическим маслом, ещё раз смыла и велела вылезать.

Закутав Лику в длинное мягкое полотенце, Маргарита высушила ей волосы феном — ещё один подарок Бессмертного, — заплела косу и помогла одеться. Зашнуровала башмачки, застегнула сзади жемчужную нитку.

— Чего ты со мной возишься так? — не вытерпела наконец Лика. — Позови Дуняшу уже, хватит крутиться тут.

— Садись! — решительно приказала Маргарита, усаживая царевну перед зеркалом. — Сейчас я тебя красить буду. Дунька всё равно не умеет, как у нас делают.

Она не могла сказать Лике, где Дуняша. Ей не хватало духу признаться, что сегодня утром Дуняшу, как та и предупреждала, выслали из дворца. Из-за неё выслали, понимала Маргарита и потому виновато хлопотала сейчас над подругой, надеясь вечером поговорить с Коломной и всё-таки убедить его отменить решение. Она надела свою высушенную одежду и теперь, закусив от усердия губу, подкрашивала Лике ресницы тушью.

— Ну вот, — Маргарита отстранилась, придирчиво осматривая работу. — Нормально, а?

Лика хлопала густыми длинными ресницами, неуверенно пожимала плечами.

— Наверное. Марго, это ж поминки, а не посольский приём.

— Всё равно царевна должна выглядеть идеально, — решительно возразила Маргарита, роясь в куче флаконов и тюбиков на туалетном столике. — По крайней мере, лучше царицы. Уж это-то мы с тобой обеспечить вполне способны. Так, вот этот, думаю, подойдёт. Повернись.

— Что это? — подозрительно спросила Лика.

— Помада. Не бойся, цвет умеренный. Подчеркнёт улыбку, но не будет светить по-шлюхански. Дешёвку мы Елене оставим.

Лика пробовала отказаться, но Маргарита безапелляционно пресекла все её возражения. Велев не крутиться, она накрасила царевне губы, навела тени, наложила тональный крем и потянулась за лаком.

— Чёрт, маникюр не сделали, — озабоченно сообщила она, рассматривая пальцы Лики. — Забыла. В принципе, и так нормально, но в другой раз обязательно.

— Маникюр?

— Ногти приведём в порядок. Мне тут Бессмертный целый набор оставил, не пропадать же добру, — объясняла Маргарита, осторожно водя кисточкой по ногтям царевны. — Мне-то всё это не особо надо, но Бессмертный как знал, что тебе пригодится.

— Зачем мне это, Марго? — Лика рассматривала тёмно-красные ногти с недоверчивым интересом. — Ерунда какая-то.

— Не нравится? — тревожно вскинула глаза Маргарита.

— Ну-у, я не знаю, — осторожно протянула Лика. — Я так на куклу похожа. У вас что, все так делают?

— Не, не все. — Маргарита взяла Лику за кисть и помахала её ладонью, давая лаку высохнуть. — Но кто умеет и кому надо произвести впечатление…

— Да мне-то зачем?!

— Слушай, это приём. — Маргарита поднялась с корточек, завинтила крышку лака. — Какой-никакой, а всё-таки выход. Будут бояре, послы. Бессмертный, в конце концов. Со своей… этой… как её?.. Тебе надо поставить себя на уровне. Ты же царевна всё-таки, а не грымза какая-то. И Марье будет досадно, а это тоже бонус.

— Нет, Марго! — Лика решительно поднялась. — Я не хочу сегодня досаждать Марье, это вообще мне не нужно.

— Почему? — подозрительно спросила Маргарита.

— Потому что, потому что… — Лика замялась. Она не могла рассказать Маргарите, что задумала. Вдруг та решит отговорить её? И ведь отговорит ещё, чего доброго. — Потому что зачем? Ты же сама сказала, что Марья почти смирилась. Зачем её злить? Чтобы она опять сорвалась на Иване, как на Ферзе?

Маргарита промолчала. Саша Ферзь до сих пор сидел под арестом, и она не знала даже, как подступиться к царице, чтобы попросить о помиловании. Ведь и тут, в конце концов, она виновата, а Ферзь вообще ни при чём.

— Кошкина! — раздался голос из спальни. — Ты идёшь уже?

— Да, да, сейчас! — крикнула она в ответ. — Минутку.

— Кто там? — испуганно обернулась Лика на дверь.

— Никита. Мы договорились вдвоём пойти.

— Пойти? Так вы что, вы тоже на пир идёте?

— Ну да. Я спросила Бессмертного, он сказал: можно. — Маргарита открыла пузатый прозрачный флакончик, поднесла Лике. — Понюхай.

Лика поморщилась, отпрянув.

— Что это?

— Духи, — Маргарита понюхала в свою очередь, скривилась. — Да, что-то не то. Слишком сладкие. А вот эти вот?

Она открыла другой флакон. Этот аромат показался Лике интересным, но Маргариту и он не устроил. Она перебрала ещё пару-тройку флакончиков, прежде чем нашла то, что понравилось и ей, и Лике.

— Кошкина! — сердито позвал Никита из-за двери. — Долго тебя ещё ждать?

— Да иду, иду уже! — раздражённо крикнула Маргарита. Она брызнула Лике на запястья, велела провести ими за ушами, по шее и удовлетворенно отстранилась. — Блеск! Хоть на свадьбу! — Мгновенно переключившись, Марго схватила царевну за руку. — Пойдём уже.

— Погоди! — Лика вырвала руку, недоумённо обвела Маргариту взглядом. — А ты что, так пойдёшь?

— А какие проблемы? — Маргарита озабоченно посмотрела на свою потрёпанную куртку и джинсы. — Чистое всё, выстиранное.

— Это царский приём, Марго! Ты чего?! Возьми у меня какое-нибудь платье.

— Во-первых, у меня не твой размер. А во-вторых, послам разрешается приходить в своём. Ну а мы, считай, тоже послы и чужаки, нам тоже можно. Пойдём, пока Савостьянов кипеть не начал.

Они вышли в спальню, и Лика выразительно посмотрела на посрамленную подругу. Никита Савостьянов был одет по здешней моде. В тех же чёрных сапогах, в которых прибыл несколько дней назад из Золотого города, в тёмно-серых рейтузах и чёрном зипуне с золотым шитьём. Разве что пистолета при нём не было. Но на пальце по-прежнему сверкал рубиновый перстень — подарок Елены и источник зависти Маргариты.

— О! — Никита явно не ожидал увидеть здесь Лику. — Ваше высочество! — Он поклонился. — Простите, не думал вас встретить здесь.

— Ладно, нечего тут церемонии разводить, — нетерпеливо сказала Маргарита. — Когда вы уже по-человечески начнёте общаться? Лика, это Никита, Никита, это Лика. Ты мой лепший кореш, ты моя лучшая подруга, сколько раз вам уже повторять?!

— С твоей бесцеремонностью, Кошкина, — усмехнулся Никита, — наверняка ты уже и царицу Машей кличешь, и Кощея — Кешей. Как вы с ней общаетесь, Лика? Это же ходячая катастрофа!

— Поверьте, я уже успела в этом убедиться, — улыбнулась Лика, протягивая ладонь. — Мне интересно, как вы с ней общались? Научите как-нибудь? Вас она хотя бы слушается, в отличие от меня.

Никита осторожно пожал руку царевны.

— Вы мне льстите, Лика, — сдержанно улыбнулся он. — Сомневаюсь, что Марго вообще способна хоть кого-то слушать.

— О господи! — простонала Маргарита, заводя глаза к небу. — И тут ты меня хочешь обойти и Лику уже отобрать. Фигушки! Пойдём уже, граф Монте-Кристо. А то без нас всё съедят.

* * *

Малая гостевая столовая дворца спокойно вмещала человек сто, но сейчас в ней было гостей шестьдесят, не больше. Как и в случае с похоронами, Марья не хотела устраивать большой приём, но почтить память старого мага она была должна. К тому же у неё были и не столь явные резоны, о которых пока знал только Коломна.

Поэтому и стол был накрыт с подобающей царской щедростью, и гости подобраны с расчётом — только те, кто должен быть здесь, и никого лишнего. Ну почти никого. Савостьянова с Кошкиной Марья не приглашала, но и не особо противилась их присутствию.

Были все свои, семейные. Был Кощей с Еленой, была Ольга с мужем и детьми. Марья настояла на освобождении Гвидона. Соловей поупирался, но уступил.

В обмен он рассчитывал на место рядом с Марьей, и ей с большим трудом удалось отговорить его от этой идеи. Не стоит так демонстративно спешить. Уже и то, что он во дворце, изрядно смущает и двор, и народ, а уж если на пиру его, разбойника, увидят рядом с царицей, это и вовсе произведёт большой и совершенно сейчас ненужный скандал. Соловей поспорил для вида, но опять смирился. Даже он понимал, что не стоит устраивать очевидный соблазн на поминальном пиру.

Был Коломна, был ближний боярский круг, члены правительства и Малого совета. Были послы. Послов Марья пригласила с дальним прицелом. Пусть увидят брата, пусть убедятся, что его возвращение не миф. Пусть лично убедят своих королей и повелителей, что союз Волхова и Золотого города не вымысел, а новая реальность, с которой теперь всем придётся считаться. И чем быстрее это осознают вокруг, тем лучше.

Марья вошла, когда все ещё были на ногах. Никто не садился, ждали царицу. Она быстро окинула намётанным взглядом зал, заметила сестру с семьёй и Финистом, брата с Еленой в окружении послов, Лику с неизменной Кошкиной и Савостьяновым. Ивана не было.

Марья поймала взгляд Коломны. Дьяк чуть развёл руками, дёрнул плечом.

Это ей не понравилось. Иван пропустил похороны. Если он пропустит ещё и поминальный пир, слухи пойдут совсем нехорошие.

Она хотела было отправить Коломну на поиски, но сдержалась. Иван должен прийти. Почему он пропустил похороны, она знала, но на поминки он прийти должен. Может, просто задерживается?

Марья неторопливо прошла по залу, чувствуя, как приковывает всеобщее внимание. Она надела чёрно-красное бархатное платье, выглядевшее и торжественно, и уместно трагично, и свою золотую диадему и понимала, что затмевает остальных. И Лику со всей её свежестью и молодостью, и Елену с её безупречной красотой и всеобщим обожанием. У неё было то, чего не было у остальных, то, что придавало ей особый вид и стать, — власть. И эта власть, которой не было даже у брата и к которой он особо даже и не стремился, приковывала к ней сейчас все взгляды в малой пиршественной зале.

Она прошла мимо сестры с зятем, походя приласкав племянников, с показным безразличием скользнула взглядом по Лике и подошла к брату Он стоял с Еленой под руку рядом с послами из Семиградья, Вестлана и Барханного каганата. Остальные то ли уже засвидетельствовали ему своё почтение, то ли вовсе не решались подойти.

— Ваше величество, — по очереди склонились перед ней Сорский, Блэквуд и Маскина. — Какой печальный повод для этого торжественного собрания!

— Не преувеличивайте, Блэквуд, — Марья обратилась к послу Вестлана, как самому старшему из трёх. — Не стоит называть скромные поминки торжественным собранием. Я всего лишь хочу отдать дань уважения нашему старому учителю.

— Всё, что вы делаете, ваше величество, всегда находится на грани высокой торжественности. Даже такие трагические события. Позвольте заметить, это свойство немногих, истинно благородных королей. И королев, — добавил Блэквуд с извиняющейся улыбкой.

Елена презрительно хмыкнула. Блэквуд неторопливо повернулся к ней, но ничего не сказал. Марья улыбнулась нарочито вежливо.

— Вижу, вы уже познакомились, Блэквуд. С моим братом.

— О да, князь оказал мне эту честь, — посол снова повернулся к ней. — Я поздравил его со столь триумфальным возвращением и позволил себе поинтересоваться его пребыванием в другом мире.

— Я не князь, Блэквуд, — усмехнулся Бессмертный.

— Ваше величество? — растерялся посол.

— Тем более не король. И не царь.

— Но… как же тогда…

— Обращайтесь ко мне «ваше превосходительство», — спокойно предложил Бессмертный. — Да, там, где я был, это не высший титул. Но здесь самое то.

— Конечно, ваше превосходительство, — с готовностью склонился Блэквуд.

— А почему не высший? — возмутилась Елена. — Ты самый лучший, ты заслуживаешь высшего!

— Так он и выбрал себе самое лучшее, — усмехнулась Марья. — Если бы ты не возмущалась, а слушала, услышала бы, что сообщил нам его превосходительство. Что он превосходит здесь всех остальных.

Бессмертный улыбнулся ей в ответ. Как и раньше, они поняли друг друга без слов.

— Как здоровье императора, Блэквуд? — снова повернулась Марья к послу.

— Благодарю за заботу, ваше величество, всё хорошо. Он шлёт вам наилучшие пожелания.

— Да, передавайте ему наши, — рассеянно ответила Марья, намереваясь завершить беседу и приглашать всех за стол. Краем глаза она заметила Коломну.

— Ваше величество! — осторожно поднял руку Маскина. — Позвольте? Мы можем поговорить о возвращении кагана? Не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством…

— Разумеется, Маскина! — милостиво улыбнулась Марья послу каганата. — Но не сейчас. Сейчас пора за столы, прошу вас…

Подошёл Коломна, и она успела заметить его встревоженный вид, но тут дворецкий объявил царевича, и ей стало не до дьяка.

Иван вошёл — прямой, стройный, красивый. В своём лучшем наряде, чисто выбритый, чёрные волосы расчёсаны и уложены волосок к волоску. Теперь все, пока он шёл, смотрели на него, как только что на Марью.

— Ваше величество! — тихо произнёс он, подходя и склоняясь к её руке. — Прошу простить за опоздание. Отдавал последние приказы нарядам по городу.

Марья осознавала, что на них смотрят все. Её беспокоил Иван — и его поведение, и его вид, и даже обращение. Она понимала, что на людях «ваше величество» уместнее, чем привычное «матушка», что последние дни вообще многое изменили и по-прежнему уже не будет. И всё-таки… всё-таки было что-то ещё. Не нравился ей сейчас Иван. Не нравилась его демонстративная холодная сдержанность, его непривычная скрытность.

Времени разбираться, однако, не было.

— Ничего, Иван! — пряча беспокойство за приветливой улыбкой, произнесла она. — Мы совсем недолго тебя ждали. Прошу к столу!

Длинные столы были расставлены вдоль трёх стен, оставляя открытое пространство в середине комнаты для музыкантов и актёров. Сегодня выступлений, естественно, не планировалось. Но столы были расставлены привычным порядком, и Марья заняла своё привычное место за центральным столом.

Справа от неё, как всегда, сел Иван. Она неслышно выдохнула, словно боялась, что он изменит себе сегодня и здесь. Рядом с Иваном села Лика, притащившая с собой несносную подружку, за ней Савостьянов, Коломна, и дальше шли члены Малого совета — Реутов, Алексеев, Салтыков, Вельский и остальные.

Слева сидела Ольга с семьёй. Она просила Кощея, но он отказался, выбрав себе место на самом краю левого стола, между Соловьём и Еленой.

Дворецкий подал знак, в дверь стали вносить горячие блюда. Марья дождалась, пока расставят первую перемену, поднялась с бокалом вина в руке. Ещё три-четыре секунды в зале стоял ропот, потом стих.

— Дорогие гости! — звучно обратилась к присутствующим царица. — Мы собрались здесь по скорбному поводу, провожая в последний путь нашего великого и любимого учителя Велизария Хлора. Я никогда не думала, что именно нам, нашему городу и царству, выпадет такая трагическая честь — принять у себя прах этого замечательного волшебника. Но что случилось — случилось. Мы постарались сделать всё, дабы покойному были выказаны все положенные почести. Он заслуживал лучшей участи и лучшего, более почётного прощания. Не его вина, что он упокоился здесь. Но и не наша. Спи спокойно, дорогой учитель. Нам тебя будет не хватать.

Она подняла бокал, сделала глоток. Остальные молча последовали её примеру.

Марья села. Она не была довольна своей речью. Как-то всё скомканно получилось, напыщенно, не по делу. Не то сказала, что хотела, не то, что нужно было. Не подготовилась как следует, вот и результат.

Она хотела намекнуть на убийство Велизария, указать на виновников преступления. И этого, и того, старого, с которого всё началось. Но не смогла заставить себя это сделать. Костя был в Малахите, Хранители молчали, и, несмотря на все заверения брата, она до сих пор терзалась сомнениями. Что, если он ошибся? Что, если Хранители не пойдут на переговоры? А если пойдут, если как раз сейчас они это решают, то стоит ли обострять с ними отношения до точки невозврата, публично обвинять их в преступлении?

Да, здесь, в Волхове, многие уже знают. После ареста Сирин пришлось объяснить семье и окружению, что и зачем. Ольга была в ужасе, до последнего отказывалась верить. Но после подтверждения от Олега смирилась даже она.

А вот Мороз, например, даже Олегу не поверил. И Марья не была уверена, что поверят остальные. Поэтому решила не торопить события. Сначала нужно вернуть Книгу и мальчика, а потом уже можно разворачивать и кампанию против Хранителей. Если брат не передумает… Пока он ведёт себя до странности апатично.

Этого Марья не могла понять. Брат словно отстранился от всех текущих событий, проводя ночи напролёт с Еленой и откровенно не желая заниматься ничем серьёзным. Он откликался на её прямые просьбы, ссудил золото на закупку хлеба, вернул зрение Евсею, отправил в Долины Змея, чтобы не пугал народ.

Но он уклонялся от серьёзного разговора по насущным заботам и не желал даже особо распространяться о своём пребывании в том, другом мире. Марья пыталась вызвать его сегодня на откровенность, пробовала разузнать о его планах, о том, что намеревается делать. Но он лишь отмалчивался с непривычно скучающим видом либо указывал, что сначала надо вернуть Костю, а потом придёт время думать обо всём остальном.

Но и мальчиком он заниматься не спешил. Марья настаивала на решительных действиях, предлагала выдвинуть Хранителям ультиматум, начать хоть что-нибудь — войну или переговоры. Он качал головой и говорил, что надо ждать. Это вернейшая тактика, мальчишка скоро вернётся, и пусть она не забивает себе этим голову. У неё и без того забот полно, а мальчика и Хранителей он берёт на себя.

Марья взглядывала на брата, с какой-то нарочитой беспечностью болтающего с Соловьём и Еленой, и никак не могла его понять. Не вязалось с ним, с прежним, всё его нынешнее поведение. И четыреста лет в другом мире — аргумент, который пыталась приводить Ольга, не казался ей убедительным. С кем угодно другим — да, но не с Кощеем. Не мог он так измениться, даже за четыреста лет.

Было тут что-то ещё, во что её по каким-то своим причинам он решил не посвящать. И это и злило, и успокаивало одновременно. Злило, что брат до сих пор не доверяет ей полностью, несмотря на всё, что она для него сделала. И успокаивало — раз она не может понять его до конца, тем более бесполезно пытаться это делать остальным. Как всегда, он ведёт свою партию, но впервые за много лет не против неё. Несмотря на все прочие сомнения, в этом Марья была уверена. После тяжёлых лет взаимной вражды брат снова с ними, снова на их стороне.

Придя к этому выводу, она наконец успокоилась. Позволила себе обратить внимание на блюда, допить бокал вина. Кравчий тут же наполнил его снова.

«Ладно, — решила Марья, — ладно. Сегодня можно и отдохнуть, ничего до завтра не случится».

* * *

Лика не смогла поговорить с Марьей до пира. Когда Маргарита волокла её за собой под руку, было неудобно вырываться и просить завернуть сначала к кабинету царицы. Маргарита немедленно начала бы выяснять, что да зачем, а Лике не хотелось вдаваться в подробности, особенно при Савостьянове.

Они думали, что опаздывают и придут последними, но Марьи в палате ещё не было и Ивана тоже. Лика встала поближе к двери, чтобы успеть перехватить царицу и хотя бы попросить о разговоре после ужина, но и этого не смогла. Как раз перед приходом Марьи Маргарита отвлекла её рассуждениями о том, чего бы ещё попросить у Бессмертного, и вопросом о том, чего она, Лика, хотела бы. Царевна на секунду отвлеклась, всерьёз задумавшись: а не стоит ли и в самом деле попросить Бессмертного о помощи? И как раз вошла Марья.

Лика заметила её, когда царица уже подходила к Бессмертному с послами. Отвлекать её в этот момент было безумием, но Лика всё ещё надеялась.

А потом вошёл Иван. И царица пригласила всех за стол, и теперь оставалось только ждать конца ужина.

Иван внешне выглядел, как всегда, спокойным и невозмутимым. Как обычно, развернул полотенце на коленях, привычным жестом принимал тарелки от слуг, двигал бокалы и вилки. Улыбался, учтиво обращался к Лике, поддерживал беседу с царицей.

Но Лика чувствовала — что-то не так. Она не понимала, как этого не чувствует Марья, но сама видела — Иван напряжён. Она знала, когда он расслаблен и спокоен, и это было точно не сейчас. Иван мыслями словно был не здесь, словно к чему-то готовится, и ждал только подходящего момента. Лика с трудом удерживалась, чтобы прямо сейчас, у всех на виду не начать отговаривать Ивана от… от чего бы он ни задумал.

Но нельзя было этого делать на глазах у царицы и с Маргаритой под боком, которая то и дело отвлекала Лику восторженными замечаниями. Ей нравилось всё. И блины с икрой — белой, красной и чёрной. И кисели — овсяные и ягодные. И пироги — с мясом, с рыбой, с грибами, с капустой, с луком, с солёными огурцами, с ягодами на любой вкус.

Подавали квас, пиво, мёд, вино, водку. Маргарита пробовала всё. Стерляжью уху, красных варёных раков, фаршированную щуку с хреном. Особенно её восхитил огромный двухметровый осётр, запечённый целиком, которого вносили и ставили на стол шесть человек.

— И мне! — потребовала она, протягивая тарелку с недоеденной щукой.

Тарелку тут же забрали и подали чистую с куском осетрины.

— Тебе плохо не будет, Кошкина? — тихо спросил Савостьянов.

— Когда ещё всё это попробуешь, Никит? — радостно ответила Маргарита, подкладывая к осетрине солёных огурчиков и квашеной капусты. — В наших ресторанах мы себе такого позволить не можем, а тут бесплатно угощают. Ну вкусно же, а?

— Да как можно столько съесть?! — покачал головой Никита.

— Я тоже удивлялась, как Лика ест, пока сама не втянулась. Да ты попробуй, попробуй. Когда ещё настоящей осетрины поешь?

Маргарита весело стрельнула глазами, хлебнув пива. Пиво она предпочитала всему остальному, особенно когда узнала, что оно из «Семи сапогов»^[1]. Лика не соврала; пиво из этого кабака и впрямь поставляли к царскому столу.

Потом подавали мясные блюда, и у Маргариты опять разбегались глаза. Она не знала, за что взяться — за говяжий язык в маринаде, за телячью грудинку в сметане или молочных поросят с хреном. Подавали цыплят под белым соусом с крыжовником, гусей с яблоками, жареных фазанов, куропаток в сметане, рябчиков и перепелов. На фазанов и перепелов Маргариту уже не хватило, но всё остальное она добросовестно попробовала и понадкусывала.

Сначала ей было совестно бросать почти целый кусок недоеденным и требовать нового, пока царевна не объяснила ей, что всё доедят слуги, когда унесут тарелки на кухню, и пусть она не переживает. Наоборот, чем больше она не доест, тем больше дворни ей скажет спасибо. После этого Маргарита вгрызалась во всё новые и новые блюда с чистой совестью и спокойной душой.

Как ни была она увлечена изобилием царского стола и азартной дегустацией напитков и яств, ей хватало времени и поддерживать разговор, и приглядываться к гостям. От неё не ускользнуло ни напряжение Лики, рассеянно отвечавшей на настойчивые расспросы, ни хмурые взгляды Савостьянова в сторону Бессмертного с Еленой. Ничего не добившись от подружки и в общем догадываясь, что с ней происходит, Маргарита отстала от Лики и сосредоточилась на напарнике.

— Ну, ты чего? — она весело пихнула его локтем. — Чего не ешь-то? Всё о ней думаешь?

Никита бросил очередной взгляд на Елену и молча качнул головой.

— Да ладно, брось! — Маргарита опять ткнула его локтем в бок. — Что я, не вижу, что ли?! Ты так и не рассказал, что у вас было, пока ты там с ней два месяца мыкался.

Никита опять качнул головой.

— Ну?! — нетерпеливо поторопила Маргарита. — Рассказывай уже.

— Да ничего не было, Марго, — нехотя ответил он, помолчав. — Нечего рассказывать.

— Ты это брось! — решительно отвергла Маргарита. — Ты мне кудри не завивай. И хватит из себя цел очку строить. Вот это вот что? — она схватила его за ладонь с перстнем, рубин тускло блеснул кроваво-красным огнём. — И вот это вот? — Маргарита кивнула на Елену.

Она как раз смотрела в их сторону. Никита промолчал. Он выдержал насмешливый взгляд Елены и сделал большой глоток вина.

— Ты влюбился, что ли, Савостьянов? — не поверила Маргарита. — Ты правда влюбился, что ли?! Твоя ж маракуйя ж, вот только этого нам сейчас не хватало!

Никита хмыкнул, усмехнулся почти против воли.

— Кошкина, неужто ты меня взялась учить благоразумию? Вот именно ты?

— А ведь говорили мне Ферзь с Ликой, предупреждали, — расстроенно бормотала Маргарита. — А я не верила. А ты и впрямь в неё втрескался. Ты хоть понимаешь, каким дураком сейчас выглядишь?

Никита промолчал, сделав ещё глоток. Кравчий услужливо склонился, подлил вина.

— Слушай, я понимаю, она, конечно, это… ну да, может башку вскружить, — нехотя признала Маргарита, бросая взгляды на Елену. — Ну красивая, да. Ладно. Но она же… — Маргарита замялась, подбирая слово. — … Она же шлюха.

Никита качнул головой.

— Да, многим так кажется. Но она не шлюха.

— Да ладно! — недоверчиво прищурилась Маргарита. — Если она тебе не дала, это не значит, что она вся такая из себя. Бессмертный вдвое старше её, и неужто…

— Марго, заткнись! — попросил Никита. — Думай, что хочешь, но держи своё мнение при себе. Я как-нибудь сам разберусь, без твоих советов.

— Ну и пожалуйста! — фыркнула Маргарита, задрав нос. — Не хочешь — не надо. Тоже мне, граф Монте-Кристо.

— Вот и чудно! — пробормотал Никита.

Он сделал глоток вина, осторожно опустил бокал, задумчиво покрутил его. Маргарита обиженно пыхтела, разделывая крылышко куропатки и придумывая всякие колкости, чтобы поставить Савостьянова на место.

Тут ей пришла в голову новая мысль.

— Слушай, — она повернулась к Никите, забыв про Елену. — Только сейчас сообразила. Ведь если Бессмертный тут, значит, с нашей стороны его отпустили. Но ведь Шмидт не сделал бы этого просто так. Какие у вас вообще были планы? Чего дальше ждать?

Никита невесело усмехнулся.

— Только сейчас сообразила, Марго? А я думаю об этом с той минуты, как увидел его.

— Да, ты говорил уже, — нетерпеливо перебила Маргарита. — Но я сейчас не про него, я про Шмидта. У нас-то какие-то планы были? Или все на добрую волю Бессмертного положились?

— Планы были, — нехотя признал Никита. — Но, как тебе известно, они благополучно накрылись. И что теперь будет делать Шмидт, опять не получив ни мальчишку, ни нас, я не представляю.

— А чего? — Она вытерла руки полотенцем, отодвинула наконец тарелку. — Чего он может сделать?

— Как минимум может сам заявиться сюда. А если найдёт способ убедить своих коллег, то… — Никита выразительно посмотрел на Маргариту.

— Да не, — засомневалась она. — Не, Никит, это вряд ли. Не поверит там никто. Особенно теперь, когда Бессмертный ушёл. У нас-то с тобой были и Костик, и Книга, и сам Кощей, и всё равно сколько нам понадобилось времени, чтобы въехать в тему? А чего у Шмидта-то осталось? Ничего. Как он доказывать будет?

— Как минимум у него остался колодец, — пробормотал Никита.

— Который сам знаешь, как работает. Расслабься, не придёт сюда больше никто.

— Надейся, что так. Двух-трёх гостей в своём мире Бессмертный ещё потерпит. Но вряд ли он проявит такую же лояльность к армии спасения.

— Ты поэтому такой кислый? — спросила Маргарита. — Или всё-таки из-за Елены?

— Кошкина! — Никита устало отвёл глаза. — Ты угомонишься когда-нибудь?

— Ладно, ладно, всё, — Маргарита махнула рукой. — Не буду больше. Да и ужин заканчивается.

Она заметила, как поднялась царица, а вслед за ней некоторые гости.

— Нет ещё, — Лика повернулась к подружке, услышав последние слова. — Это только перерыв. Будут ещё сладкие пироги и фрукты.

— Ну этого я уже не осилю, — решила Маргарита. — Пойду-ка тоже пройдусь. Ты со мной?

Лика покачала головой. Она надеялась, пока за столами посвободнее, поговорить с Марьей, когда та вернётся.

— Ну как хочешь, — Маргарита поднялась с некоторым усилием, вышла из-за стола. — А мне надо освежиться.

Она направилась к выходу. Савостьянов и Иван тоже вышли из зала — в разные двери.

Лика сиротливо осталась сидеть одна. Слуги торопливо меняли блюда, ставили чистую посуду — она не обращала на них внимания. Ей всё казалось, что вот-вот должно что-то произойти, она никак не могла подавить нарастающую тревогу.

И единственное, что могло помочь справиться с этим, думала Лика, — это разговор с Марьей. Только она может решить все их проблемы с Иваном. Надо только объяснить ей…

Лика почувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернула голову и вздрогнула, сразу же заметив Бессмертного.

Он тоже сидел один, без Елены. Поигрывал золотой вилкой и не спускал с Лики пристальных, чуть прищуренных глаз. Заметив, что Лика повернулась к нему, он улыбнулся краем губ и приветственно, хоть и немного лениво, взмахнул рукой.

Лика нервно махнула в ответ. В отличие от Маргариты она не могла общаться с Бессмертным, и даже одно его присутствие рядом вызывало у неё нервную дрожь. С раннего детства она слышала про него только плохое, знала лишь как самого опасного и беспощадного колдуна и не могла за пару дней переменить своё отношение и начать видеть в нём друга и союзника. Пусть Марго и убеждает её, но в этом она больше согласна с Иваном. Присутствие Бессмертного во дворце — это какая-то нелепая и страшная ошибка Марьи, которая ещё неизвестно чем обернётся для всех них.

Бессмертный встал. Лика перепугалась. Ей показалось, что он собирается подойти к ней, и она заметалась взглядом по залу, ища, к кому бы подойти или подсесть поближе, чтобы не остаться наедине с Кощеем. Ближе всего был Коломна, но его только что отвлёк неслышно подбежавший и старавшийся не привлекать внимания Лёня Чёрт.

Лика опять бросила панический взгляд на Бессмертного и облегчённо выдохнула. Куда бы он ни направлялся, его остановила вернувшаяся Марья. Царица что-то спросила у брата. Лика даже не стала прислушиваться, что именно. Она внутренне собралась, готовясь к собственному разговору с Марьей.

Зал опять заполнялся гостями. Лика начинала бояться, что Иван вернётся за стол раньше, чем Марья, и она с нетерпением ждала, когда уже царица отпустит Бессмертного.

Краем глаза Лика заметила, как из-за стола поднялся Коломна и тоже направился к царице. Он не посмел прерывать её разговор с Бессмертным и почтительно замер в трёх шагах, ожидая, когда можно будет обратиться.

Лика решительно встала, вышла из-за стола. Не хватало ещё Коломне дать опередить себя. Ладно Бессмертному, ладно Ивану, но дьяку?! Нет уж, она царевна, у неё тоже есть права.

И тут у неё упало сердце. Она ещё направлялась к царице, когда увидела вернувшегося Ивана. Он шёл рядом с послом Блэквудом, спокойно, неторопливо, с играющей на губах странной улыбкой. На неё он даже не взглянул. Царевич с послом целенаправленно шли к царице, и Лика поняла, что не сможет ни опередить, ни остановить их. Она опоздала.

— Ваше величество! — Блэквуд дождался, пока Марья повернётся к нему, низко поклонился. — Его высочество царевич Иван только что сообщил мне. Позвольте поблагодарить вас за столь мудрый и, смею заверить, верный выбор. Со своей стороны, обещаю приложить все усилия для получения согласия императора и успешного решения дела. Хотя и без моих усилий согласие считайте, что дано.

— Согласие? — Марья метнула вопрошающий взгляд на Ивана и снова повернулась к Блэквуду.

— Согласие на брак, — Блэквуд опять поклонился. — Уверен, император согласится, что лучшей партии для принцессы Софии, чем ваш сын, не найти. Полагаю, принцесса будет того же мнения, как только познакомится с царевичем.

Лика слушала Блэквуда как сквозь сон. Откуда-то вынырнувшая Маргарита подхватила её под руку, словно испугавшись, что сейчас она упадёт.

На несколько секунд в зале повисло молчание. Кажется, Блэквуда услышали все. Замерли даже слуги, расставлявшие приборы и блюда.

— Вот как?! — негромко проговорила Марья, не спуская с Ивана испепеляющего взгляда. — Принцесса София? Девушке, кажется, пятнадцать лет?

— Шестнадцать, ваше величество, — учтиво поправил Блэквуд. — Исполнилось в прошлом месяце.

Опять повисла пауза. Лика не могла смотреть на Ивана. Она смотрела на Марью и понимала, что царица сейчас в такой же панике и растерянности, что и она. И даже в большей, поскольку она-то хоть немного, но была готова к чему-то подобному. Не думала только, что вот именно этим всё закончится.

Молчание затягивалось. Говорить должна была Марья, а она явно не знала, что ей сказать.

И всё-таки отвечать было нужно. Она через силу улыбнулась.

— Союз между нашими домами — хорошая вещь, вы правы, Блэквуд. И я уверена, что принцесса София была бы прекрасной партией для Ивана. Но, мне кажется, мой сын немного торопится. Я имею в виду… — Марья споткнулась, метнувшись взглядом в сторону.

Лика повернула голову синхронно за Маргаритой и успела заметить предупреждающий взмах Коломны.

— Одну секунду! — нахмурилась Марья. — Кажется, для меня важные новости.

Блэквуд с Иваном почтительно расступились, пропуская царицу к дьяку. Закусив губу, Лика смотрела, как они отходят на несколько шагов в сторону, как Коломна что-то торопливо шепчет Марье, а она бледнеет от гнева и подрагивает ресницами и уголками глаз.

Пока ждали Марью, никто не проронил ни слова. Через минуту она вернулась.

— Войска уже в курсе, значит? — тихо и холодно спросила она Ивана. — Ты уже всех оповестил?

Блэквуд нервно переводил взгляд с царицы на царевича.

— Слухи быстро ходят, — спокойно ответил Иван. — Понятия не имею, кто растрепал. Я никому не говорил.

— Никому не говорил, а все знают, что ты собрался жениться? — с трудом сдерживаясь, проговорила Марья. Лика видела, как у неё дрожат ресницы и губы. В таком бешенстве ей ещё не приходилось видеть царицу. — До моего разрешения? Со мной посоветоваться было никак?

— Я думал, ты за меня порадуешься, — Иван улыбался в лицо Марье, и не одна Лика сейчас понимала, по какой тонкой грани ходит царевич. — Такая блестящая партия, разве нет? И принцесса, уверен, отличная девушка.

— Ваше величество! — Блэквуд прервал неловкое молчание. — Разве это была не ваша идея? Я думал, вы обо всём договорились? И я уже отправил гонца, чтобы готовились встречать.

— Встречать?!

— Я намерен лично отправиться в Марнау и представиться императору, — так же спокойно ответил Иван. — И принцессе Софии, разумеется.

Лика тихо ойкнула. Но не столько от слов Ивана, сколько от того, как сжала ей локоть Маргарита.

— Значит, ты уже и это решил? — тихо спросила Марья, не спуская с Ивана глаз.

— Думаю, так будет правильно, — с показательной деловитостью кивнул он. — Представиться императору, обсудить брачный договор. Возможно, и союзный тоже. Это укрепит связи между нашими странами.

Марья обвела взглядом зал. На них смотрели все. Все слышали, что сказал Иван, все теперь знают о его намерении.

— Ну что ж, — она улыбнулась через силу. — Раз ты всё решил…

— Решил.

— Совет да любовь. Надеюсь, брак твой будет счастливым.

Марья подошла к Ивану, пригнула его голову и поцеловала в лоб. Он не препятствовал.

Поцеловав, она медленно провела кончиками пальцев по его скуле, посмотрела долгим взглядом в глаза и вышла из зала в сопровождении Коломны.

Глава 3

Случай у Бычьего омута

Белые Воды сверкали под блеском июльского солнца до рези в глазах, и Емеле приходилось щуриться, чтобы выдержать курс и не сбиться. Он и так изрядно задержался сегодня, и не хватало ещё кружить по Бычьему омуту, выискивая в высоких берегах подходящие спуски к воде.

Ночь и утро прошли ударно. Рыба клевала на отлично, и особенно хорош был серебристый линь в полсажени, с которым пришлось повозиться минут десять, прежде чем удалось втащить его на лодку и оглушить веслом. Только после этого Емеля решил, что всё, на сегодня хватит.

Гружёная лодка шла медленно, и к Бычьему омуту Емеля подплывал, когда солнце уже начинало опускаться. К омуту по старому высохшему руслу Мги между высоких берегов вёл удобный спуск, а под росшими над водой ивами можно было легко привязать и спрятать лодку. Не то чтобы Емеля боялся, что лодку свистнут, но где-то же её оставить надо было. А подходящих причалов в округе до сих пор соорудить никто и не сподобился.

Емеля вылез из лодки, подтянул её под ветви ив, спускавшиеся к самой воде, и привязал к стволу. Стоя по колено в воде с закатанными штанинами, он наклонился к кукану с окунями, подхватил линя и задумчиво уставился на ведро с карасями. Оставлять его не хотелось, но и дотащить было никак. Придётся отнести первую партию и возвращаться за остальным.

Емеля задумчиво поскрёб бороду, выбирая, что взять, поднял голову и замер. В просвете между ивами он заметил взявшегося словно из ниоткуда человека в чёрных узких одеждах и чёрных, несмотря на жару, сапогах.

Емеля не слышал, как тот подошёл, а на свой чуткий рыбацкий слух он не жаловался. Непонятно было и как он тут оказался, и что вообще здесь делает. Один, без удочки, без снастей. До ближайшей деревни полверсты, а он явно не из деревенских. Какой-то проезжий, который просто стоит и смотрит и…

Емеля открыл рот. Незнакомец в чёрном сунул руку в карман и достал большую лягушку. Лягушку, Емеля был уверен в этом. На зрение он пока ещё тоже не жаловался.

Зачем ему лягушка? Разве что…

И тут же смутные подозрения рыбака подтвердились самым прямым образом. Лягушка в руках незнакомца превратилась в полугодовалого младенца. Емеля чуть не охнул и тут же испуганно зажал себе рот обеими руками.

Колдун! Точно колдун, ведь на пальце у него и перстень с синим камнем Лонгиром, на который Емеля сразу обратил внимание, даже ещё не зная, что это. Вот напасть-то какая! Никогда он ещё не видел колдунов так близко, и уж тем более ему не приходилось видеть, как они колдуют. А тут сразу такое!

Девочка (снизу Емеле было хорошо видно, что это именно девочка) висела в руках незнакомца, зябко сучила ножками и подхныкивала. Емеля хорошо знал это младенческое хныканье, с неизбежностью переходящее через несколько секунд в рёв, и испуганно ждал, что будет делать колдун.

Незнакомец в чёрном молча смотрел на малышку и, как только она собралась зареветь, снова превратил её в лягушку. Емеля изо всех сил старался не шевелиться, чтобы, не дай бог, не выдать себя. Затаив дыхание, он ждал, что будет дальше.

Колдун перехватил лягушку одной рукой, задумчиво посмотрел на широкий затон Белых Вод. В какой-то момент Емеле показалось, что сейчас он просто швырнёт лягушку (или девочку?!) в реку, развернётся и уйдёт. «И что тогда делать, — в панике подумал Емеля. — Неужто бросаться и спасать заколдованного младенца?»

Но колдун, видимо, передумал. Он опять перехватил лягушку обеими руками, вновь превратив её в девочку. Она заплакала, но тихо и робко, словно сама испугалась под пристальным взглядом тёмных глаз колдуна. Он смотрел на неё не мигая и в какой-то момент, показалось Емеле, криво усмехнулся.

— Ладно, крошка, — произнёс он, держа девочку на вытянутых руках. — Живи. Не обязательно тебе отвечать за родителей.

Он покрутил головой, словно прислушиваясь к чему-то, посмотрел налево, направо. Потом опустил девочку на землю, выпрямился и исчез.

Емеля очумело заморгал. Куда он делся? Вот только что был — и нету! А девочка осталась. Емеля отчётливо слышал её плач.

Он торопливо, цепляясь за корки и ветви, свисавшие с берега, вскарабкался наверх. Убедился, что колдуна уже нет, и опустился рядом с младенцем.

Девочка лежала на большом лопухе, поджав на груди крохотные белые ручки и суча ножками. Она была совсем маленькая, ей было от силы несколько месяцев. Вдруг она перестала плакать и удивлённо распахнула глазки, глядя на склонившегося рыбака. У неё был странный цвет глаз, успел заметить Емеля. И не синий, и не зелёный, а какой-то смешанный. Емеля не знал, как называется этот цвет.

Ещё он успел заметить под внешним углом левого глаза малышки родинку в форме слезы и тут же испуганно выпрямился, услышав топот. Скакали не со стороны деревни, а по берегу, и Емеля так же торопливо, как поднялся, спустился обратно к лодке, под спасительные кроны ив.

Заметив красный цвет царской формы, Емеля облегчённо перекрестился. Застукай его царские службисты с девочкой, вмиг бы учинили неизвестно куда бы зашедший розыск.

Впрочем, это были, кажется, не службисты. По охотничьему рогу на плечах Емеля сообразил, что это доезжачий. Но пока лучше всё-таки не высовываться, решил он, а посмотреть, что будет дальше.

Доезжачий осадил коня, заметив девочку, спрыгнул на землю. Подошёл к малышке, присел и удивлённо хмыкнул, сдвинув шапку на затылок.

— Это ещё что такое? — пробормотал он. — Как ты тут оказалась безо всего? Где мамка-то твоя?

«Это и я хотел бы знать», — подумал Емеля.

— Та-а-ак! — доезжачий выпрямился, не спуская озадаченных глаз с девочки. — Ну не реви, не реви, сейчас решим, что с тобой делать.

Он поднял рог, отошёл в сторону и негромко пропел призыв. Через несколько минут к нему подскакали ещё несколько всадников с собаками.

— Так, заткните эту свору! — приказал доезжачий, махнув рукой на заливавшихся лаем псов, и подошёл к стремени одного из всадников. — Ваше величество, тут у нас неожиданность одна маленькая объявилась. Надо бы решить, что с ней делать.

На землю спрыгнули ещё несколько всадников. Через пару секунд Емеля увидел, как над девочкой склонились доезжачий и высокий черноволосый мужчина. Он не сразу осознал, что видит перед собой царя Василия Волховского.

— Одна? — Василий посмотрел по сторонам.

— Никого больше не видел, — ответил доезжачий.

Емеля съёжился, уйдя поглубже в тень ив. Теперь он совсем не видел, что происходит на гребне берега; только слышал негромкий плач девочки и голоса царя с доезжачим.

— Что думаешь? — спросил Василий.

— Да шут его знает, — Емеля слышал, как доезжачий опять чешет голову. — Мамаша, наверное, какая-нибудь решила утопить. Не справилась, вот и…

— Опомнилась в последний момент?

— Наверное. Хотя так ещё хуже, оставила тут замерзать. Милосерднее в воду бросить.

— Тогда бы её уже не было тут, — решительно заявил Василий, поднимаясь, как понял Емеля по звуку. — Эй, кто-нибудь, попону дайте сюда.

Пару минут Емеля слышал, как возились с девочкой, закутывая её в попону.

— Ну и чего дальше? — услышал Емеля голос доезжачего.

— Проведём розыск по деревням, узнаем чья, — ответил Василий.

— Кто бы ни принёс, вряд ли обрадуется ей, — с сомнением возразил доезжачий.

— Посмотрим, — сказал Василий. — В крайнем случае…

— Чего?

— Ничего. Давай её сюда.

— Может, я, ваше величество?

— Да ты и детей не держал в руках, кроме щенков. Ещё вниз головой повезёшь. Давай, я сказал.

— Ну как знаете. Вот, извольте.

Несколько секунд Емеля слышал затихающий писк малышки, копошение, топот копыт — и вскоре всё стихло. Емеля осторожно выполз из своего укрытия.

— Свят, свят, свят! — пробормотал он, крестясь дрожащей рукой. — Ох, знал бы царь, кого взял. И зачем я всё это видел, господи?!

Глава 4

Лика

Проснувшись на следующее утро, Маргарита впервые пожалела, что к ней не приставили служанку.

Она не могла не то что встать, но даже поднять голову. Было тяжело даже открыть глаза. Словно две огромные кувалды ритмично колотили внутри черепа по глазным яблокам, и угомонить их не было никакой возможности. Во рту пересохло и было донельзя противно. Хотелось пить, хотелось в туалет, и только это, кажется, могло заставить её подняться. И то не сразу.

Она ещё сделала попытку спихнуть на кого-нибудь заботу о своём дичайшем похмелье.

— Дуняша! — жалобно простонала Маргарита. Служанка царевны приходила к ней иногда помогать то с одним, то с другим; может, и сейчас поможет?

Она полежала ещё несколько секунд, пока вспомнила, что Дуняши больше нет. Придётся вставать самой, потому что Лика… Лика…

Маргарита поморщилась, не открывая глаз. Ей стало ещё хуже, хотя казалось, что дальше некуда. Кажется, поэтому она так напилась, что даже не помнила, как добралась до постели.

Маргарита пошевелила ногой под одеялом. Ну хотя бы разделась, прежде чем отрубиться, — и то хорошо!

Она попыталась вспомнить, что было накануне. Вслед за царицей ушли все остальные официальные лица. Ушли Скаль-Грайские, ушёл Бессмертный с Еленой. В какой-то момент в зале остались только она с Никитой и Лика с Иваном.

Маргарита помнила, что сначала все молчали. Она сама молчала, ждала, что скажет Лика или Иван. Это она ещё помнила.

Потом было всё как в тумане. Кажется, она начала орать на царевича, что-то ему предъявлять, тыча в Лику. Кажется, Савостьянов зажал ей рот и выволок из зала. А она ещё вырывалась, кусаясь и лягаясь, и…

Маргарита опять поморщилась со стыда, покачала отдавшейся тяжелой болью головой.

— Ну напилась, прах меня побери! — пробормотала она, открывая наконец глаза и с усилием поднимаясь в постели. — Ведь зарекалась же!

Она спустила ноги с кровати и увидела на прикроватном столике кувшин с брусничным квасом.

— О-ох, слава тебе господи! — благодарно простонала Маргарита, наливая квас в кружку и выпивая залпом. Тут же налила ещё одну и выпила уже чуть медленнее. — Уф! — облегчённо выдохнула, вытирая рот.

Стало чуть легче. Во рту посвежело, и в голове бухало уже не так сильно. Ещё бы таблеточку какую-нибудь, подумала Маргарита, или колдовских штук Бессмертного. Он вон глаза возвращает, так похмелье снять ему вообще раз плюнуть.

Маргарита быстро добежала до туалета, потом встала под душ и через двадцать минут чувствовала себя уже почти нормально. Критически оглядев себя в зеркало, она всё-таки решила припудрить похмельные круги под глазами. Натянула джинсы, куртку, завязала шнурки кроссовок и направилась к Лике.

Поднявшись в комнаты царевны, Маргарита схватила за руку первую попавшуюся служанку.

— Эй, как тебя? Света?

— Катя.

— Катя, да, точно. Ну, как там царевна? — Маргарита кивнула на дверь спальни.

— Почивают.

Маргарита невольно взглянула на часы. Ну да, девять утра. Для Лики ещё рановато.

— Одна? — осторожно уточнила она.

— А с кем же ещё? — молоденькая веснушчатая служанка простодушно вздёрнула плечи.

— Ну да, — пробормотала Маргарита. — С кем ещё.

Служанка была новенькая и явно пока не в курсе дворцовых интриг.

— Ладно, — решила Маргарита. — Иди завари чаю с лимоном и пирогов притащи из кухни. А я пойду царевну подниму.

— А вам разве можно? — искренне удивилась Катя.

— Мне всё можно. Шагай давай, кому сказала!

Лика лежала, подтянув одеяло к подбородку и смотря в потолок. Маргарита не удивилась. Она бы не удивилась, даже узнав, что царевна не спала всю ночь. После того, что было вчера…

Она отдёрнула шторы. Белый зимний свет хлынул в комнату. Лика недовольно поморщилась, прикрыла глаза рукой.

Маргарита присела на край кровати, негромко чертыхнувшись. Никак она не могла привыкнуть к этим пуховым перинам, сразу проваливалась в них.

Лика повернула к ней голову, посмотрела секунду и снова уставилась в потолок. Маргарита шумно вздохнула.

— Думаешь, тебе сейчас хреново? — она пихнула Лику кулаком. — Знала бы ты, каково мне. До сих пор башка трещит так, что ай-яй-яй, а во рту словно сорок скунсов. — Маргарита подула в ладонь и демонстративно понюхала. — И это, заметь, после зубной пасты и ополаскивателя. Как я могла так с пива убраться?! Видимо, ещё что-то пила. Вот только не помню что.

— Кологранский ром, — равнодушно сказала Лика, не поворачивая головы.

— Чего? — оживилась Маргарита.

— Ром, — так же безразлично ответила Лика. — Ты у Соловья его забрала. Когда мы к себе шли.

— Не помню, — искренне призналась Маргарита. — Я вообще не люблю ром, как я могла у Соловья его забрать?

Лика не ответила. Маргарита вспомнила, как несколько недель назад она вот так же лежала утром без всяких сил, и Лика ворвалась к ней, и утешила, и растормошила, и подняла, несмотря ни на что. Теперь была её очередь.

— Слушай, он говнюк! — сказала она.

Никакой реакции. Лика словно не услышала её.

— Ты меня слышишь? — повысила голос Маргарита. — Он говнюк! Нечего из-за него страдать и переживать. Собирайся, пойдём гулять.

Лика молчала, не глядя на неё. Маргарита начинала выходить из себя.

— Лика! Ну-ка, посмотри на меня. Посмотри, я сказала!

Царевна лениво и безразлично повернула голову. Маргарита вперилась в её прозрачные бирюзовые глаза, пытаясь понять, о чём она сейчас думает, и с удивлением поняла, что не может. Такой отстранённой и безразличной она видела Лику лишь в первый день знакомства и уже почти забыла это её безучастное состояние.

Она испугалась.

— Ты поговорила с ним? — спросила Маргарита, хватая Лику за кисть и стараясь не дать ей опять уйти в себя. — Меня когда Савостьянов уволок, я же не помню ничего.

— Поговорили, — тихо сказала царевна.

— И что? Что он тебе сказал?

Лика безучастно пожала плечами.

— Ему пора жениться. Он прав.

— А ты?! — воскликнула Маргарита.

— А я? — Лика бледно усмехнулась. — А я сестра. Я не могу быть женой.

— Да хрена с два! — выпалила Маргарита. — Сегодня не можешь, а вчера могла?! Чё за фигня?

— Марго, перестань! — поморщилась Лика.

— Не перестану! — распалилась Маргарита. — Что вообще происходит? Только что он за тебя глотку готов был порвать, а сейчас едет свататься к какой-то заморской шаромыжнице, которую и не видел ни разу. Это чё за маракуйя?!

Она вскочила с кровати и стояла теперь, уперев руки в бока и рассерженно глядя на подругу. Лика устало вздохнула, собрала рассыпанные волосы с подушки и подтянула её повыше, сев в кровати.

— Эта шаромыжница — принцесса София, дочь императора Вестлана. Самая выгодная партия из всех возможных…

— Ага, а Иван за выгодой, значит, едет! — саркастично перебила Маргарита. — Мне-то хоть не гони!

Лика бросила на подругу выразительный взгляд.

— Что? — распалилась Маргарита. — Я не права?

— Права, права, — пробормотала Лика.

— Тогда что? Чего ему надо? На хрена он затеял это сватовство?

Лика посмотрела уже с отчётливым раздражением. Ну хоть какие-то эмоции в ней проснулись, успела порадоваться Маргарита.

— Ты действительно не понимаешь? Или специально меня подначиваешь?

— Нет! — честно воскликнула Маргарита. — Зачем ему надо всё это?

— Марго, женившись, Иван перестанет быть царевичем. Он станет царём и главой государства, и Марья ему уже будет здесь не указ.

— Опаньки! — ошалело пробормотала Маргарита, запуская пальцы в волосы. — Как же я не подумала об этом?

— Ты же говорила, что читала Соборное уложение, — вяло усмехнулась Лика. — И что, не дочитала до этого?

— А что же Марья? Что с ней тогда будет… после всего этого… после свадьбы?

Лика метнула взгляд на Маргариту и промолчала. «Что со мной будет? — успела прочесть Маргарита в укоризненном взгляде царевны. — А ты меня ещё про Марью спрашиваешь!»

И ещё мелькнуло у неё в голове, что Коломна опять был прав. Не прямо, так косвенно, но её выходка положила в Волхове начало борьбы за власть, и чем всё это может закончиться, Маргарита не хотела даже представлять.

Бессмертный прикрыл дверь, неторопливо прошёл к тяжёлому мраморному столу. Отодвинул кресло, сел, вытянув ноги.

— Ну? — он с интересом взглянул на сестру. — Для чего вызывала?

Марья сидела прямая, напряжённая, в будничном сером платье с золотой брошкой скорпиона. Волосы стянуты в хвост кожаным шнуром, но чёлку она по привычке оставила. Он помнил — когда сестра раздражена, она даёт себе волю, встряхивая головой и откидывая эту самую чёлку.

За плечом у неё стоял Коломна, вечный Коломна. С тех пор как сестра переехала в Волхов, он видел её с Коломной чаще, чем с мужем, Иваном и с кем бы то ни было вообще. «Кажется, они друг без друга уже не могут», — подумал Бессмертный, внутренне усмехнувшись.

На углу стола сидел Баюн и презрительно щурился, медленно поворачивая голову то к царице, то к нему. Больше в кабинете не было никого, не считая, конечно, рыбок в огромном аквариуме во всю стену.

— Долго это будет продолжаться? — громко и раздражённо спросила Марья.

— Что? — склонив голову набок, спросил Бессмертный.

— Вот это вот всё. Ты собираешься что-нибудь делать с Костей? Четыре дня прошло, из Малахита ни слова, ни писка. Мы даже не знаем, жив ли он вообще?

— Жив.

— Откуда ты знаешь?

— Маша! — Бессмертный посмотрел на сестру. — Подумай ещё раз, с кем ты говоришь. И успокойся. Я сказал, что всю работу по мальчику беру на себя. И скоро я его вытащу. Тебе ничего не надо делать, с ним всё в порядке.

— Да откуда ты знаешь? — она нервно откинула чёлку. — Ну вот откуда, скажи?

— Я позаботился о том, чтобы получать сведения из Малахита, — спокойно ответил Бессмертный. — Я контролирую ситуацию. Не забивай себе этим голову.

— Тогда что происходит? — воскликнула Марья, всплеснув рукой. — Почему они молчат, почему не идут на переговоры? Им что, не нужна Сирин? Не нужен Лонгир?

— Нужны. Очень нужны. Но они до сих пор не пришли в себя от последних событий. Им требуется время, чтобы выработать общий подход к новой реальности.

— Да нет у меня времени, — раздражённо выкрикнула Марья. — Не могу я держать мальчика у них, Бог знает, что они там с ним сделают. Нам надо самим начать.

— Нет! — твёрдо сказал Бессмертный, покачав головой.

— Почему?!

— Я ведь тебе говорил уже. Как только ты выходишь с предложением о переговорах, сразу себя ставишь в уязвимое положение. Обозначая предмет переговоров, ты раскрываешь своё слабое место. В него тебя и будут бить. Как только они поймут, что мальчик тебе дорог, они смогут вить из тебя верёвки. Ты этого хочешь?

— Но что-то же надо делать! — опять воскликнула Марья.

— Да. Займись тем, что у тебя под носом. А мальчика и Хранителей оставь мне.

— Что ты имеешь в виду? — насторожённо спросила сестра.

— То, ради чего ты меня и вызвала к себе. Не ради того, чтобы ещё раз покричать из-за Кости. Ну вот, отвела душу наорала, сделала вид, что всё не из-за этого, а теперь переходи к этому. Главному.

Марья разъярённо посмотрела на него и отвернулась. Он подождал несколько секунд и понял, что надо помочь сестре. Сейчас она не может продолжать сама; он слишком её выбесил.

— Что ты ей посоветовал? — Бессмертный повернулся к Коломне. — По поводу Ивана.

Дьяк прокашлялся, бросил осторожный взгляд на царицу и понял, что можно.

— Ничего… В смысле здесь ничего уже не сделать. Надо отпустить.

— И ты вызвала меня, чтобы я его опроверг? — Бессмертный смотрел на сестру, она старательно отворачивалась. — Прости, но я с ним согласен. Здесь уже ничего не сделать.

Марья метнула на него выразительный взгляд и снова отвернулась.

— Варианты есть, конечно, — пробормотал дьяк.

— Вариантов полно, — усмехнулся Бессмертный, — но мы же говорим о законных.

Марья опять выразительно посмотрела. Он понял.

— Да, согласен, слышать от меня про законность изрядно непривычно. Но мы же сейчас не обо мне, а о тебе. Мои сапоги тебе великоваты.

Марья молча смотрела на него.

— А-а, я понял. Ты не хочешь пользоваться моими методами, ты хочешь, чтобы я ими воспользовался, — Бессмертный поиграл пальцами. — Так дела не делаются, сестрёнка. Я твою работу за тебя делать не стану.

— Да тебя никто и не просит! — презрительно скривилась Марья. — Хотя ты и мог бы, ты мне должен.

— Это ещё вопрос, кто кому чего должен, — лениво усмехнулся Бессмертный, поигрывая пальцами на весу, словно на пианино.

— Чего?! — недобро прищурилась Марья.

— Если бы не я, вы все уже лет четыреста как были бы мертвы. Если бы не я, вы так и не узнали бы, кто на самом деле убил наших родителей. Если бы не я, у вас не было бы доступа к знаниям, накопленным в том мире. И ты ведь понимаешь, какое это даёт тебе преимущество, — Бессмертный сделал упор на «тебе».

— А если бы не я, ты бы вообще не оказался в том мире, — остывая, пробормотала Марья.

— Не будем ссориться по пустякам, — миролюбиво предложил Бессмертный. — Отношения мы ещё успеем выяснить, у нас сейчас дела поважнее.

Марья помолчала.

— Как мне остановить Ивана?! — чуть ли не простонала она, болезненно скривившись.

— Дай ему, что он хочет, — сказал Бессмертный.

— Чего?! — не поверила она. — Трон?!

— Я, конечно, здесь давно не был, — усмехнулся Бессмертный, — но за последнюю пару дней заметить кое-что успел. Не делай вид, Марья, будто не знаешь, о чём я. Ивану нужен не трон, Ивану нужна Лика. Отдай ему Лику, и он успокоится.

— Успокоится?! — Марья вскочила вне себя, Коломна торопливо отодвинул кресло за ней. — Если бы ему Лика нужна была, он бы ко мне пришёл. Мы бы решили этот вопрос. Нет, ему не девчонка эта нужна, ему корона нужна. Из рук императора. Поэтому он едет в Вестлан, поэтому со мной ничего не согласовал. Он хочет снять меня и сам править в Волхове. Вот для чего ему это всё.

Марья взволнованно ходила по кабинету; Коломна, Баюн и Бессмертный поворачивали головы вслед за ней.

— Позови его, — предложил Бессмертный.

— Чего? — смешалась Марья. — Ивана? Сюда?

— Да. Сюда. Поговори с ним спокойно, чего он хочет. Обсуди варианты. Пока не поздно.

— Нет, я… я не могу… — Марья в замешательстве кусала губы. — Он не хочет со мной разговаривать, а я что — буду упрашивать его?

Бессмертный посмотрел на Коломну. Тот понял, прокашлялся.

— Давайте я поговорю, — предложил он.

— Нет! — резко ответила Марья. — Не надо. Ты сам говорил — этот брак невозможен.

— Но…

— Даже если бы я и согласилась… ну, предположим, предположим, что я соглашусь. Начну собирать Земский собор, менять Уложение. Предположим, что Иван мне поверил и согласился подождать. Как всё это будет выглядеть в глазах окружающих? Я уж даже не говорю про наших людей, для которых тоже всё это будет весьма сомнительно — из-за одной прихоти царевича менять целое Уложение. Но ведь уже все знают, что он сватается к Софии Барлоог. И у нас знают, и в Вестлане знают. Это уже считай, что помолвка. И что, разрывать теперь её? Ссориться с императором? Мало нам врагов?!

— Это всё политика, Марья, — лениво произнёс Бессмертный. — А ты упускаешь главное.

— И что же? — саркастично спросила она.

— Иван повзрослел. Ты ему больше не авторитет — ни в каком смысле. Сейчас он считается с тобой только по одной причине — ты колдунья. Если бы не это, он бы поднял своих людей и без проблем сместил тебя.

Марья побледнела. Трудно было сказать, от чего больше — от гнева или обиды.

— И что же… что же мне делать? Ты можешь не кривляться, а прямо сказать?

— Я сказал тебе, ты не слышишь. Отдай ему Лику. Прямо сейчас, сегодня. Обвенчай и отпусти с миром. Переступи через себя. Чёрт с ними, с Барлоогами и всеми остальными, неужто ты не разберёшься с ними!

Марья тяжело дышала. Она понимала — брат прав. Но никак не могла смириться и последовать его совету. И дело было не только в ней, дело было в самой ситуации. Что-то неправильное было во всём этом. Марья самой себе не могла объяснить, но чувствовала, что что-то не так. Нельзя было Ивану жениться на Лике, никак нельзя. Скрепя сердце, она была бы готова закрыть глаза на их любовную интрижку, но брак — это уже слишком.

— Я подумаю, — глухо сказала она, отворачиваясь и подходя к аквариуму.

Бессмертный встал.

— Подумай. Только не слишком долго. А то уедет Иван в Вестлан и даже не попрощается.

Марья не ответила и даже не повернулась. Она старательно делала вид, что увлечена рыбками.

Бессмертный улыбнулся. Прошёл через весь кабинет к двери и, взявшись за ручку, обернулся, словно только что вспомнив.

— Да, и ещё. Соловей тут просил напомнить тебе.

Марья повернулась.

— О твоём обещании. Он всё ещё ждёт. Я бы на твоём месте не забывал об этом. Он бывает чертовски вспыльчив.

Марья дёрнула плечом и снова отвернулась к аквариуму. Бессмертный опять улыбнулся и вышел.

«Бедняга Соловей! — думал он, шагая по коридорам дворца. — Как ты всегда не вовремя!»

* * *

Вытащить Лику из постели Маргарите так и не удалось. Царевна вяло отбивалась от настойчивых хватаний за руки и ни вылезать из кровати, ни тем более куда-то выходить категорически не желала. Она закуталась в одеяло, свернулась калачиком и печально уставилась в стену.

В конце концов Маргарита отстала. Пригрозив, что даёт ей сроку только до обеда, она направилась в комнаты Ивана с твёрдым намерением вытрясти из него душу. Прямо сейчас и как можно доходчивее высказать всё, что она о нём думает и что он теряет, если решится на этот роковой отъезд. Вчера, видимо, не дошло, но это потому, что она пьяная была и не соображала, что несёт, и Савостьянов её быстро уволок.

Кстати о Савостьянове — лёгок на помине. Караулит её у лестницы на этаж царевича.

— А ты чего тут делаешь? — удивилась Маргарита.

— Вот как раз вас ожидаю, Маргарита Николаевна, — Никита изобразил саркастический поклон. — Соизволили выспаться? Прийти в себя?

— Ну, ты… — Маргарита смущённо пихнула его кулаком. — Чё, я прям совсем вчера никакая была?

— Да нет, что ты! — Никита смотрел на неё с тем же сарказмом. — Обозвала царевича тупым надменным ублюдком, разбила пару ваз, раскулачила Соловья на ром. Выдула полбутылки, припёрлась ко мне в три часа ночи, требовала пистолет. Ладно, вырубилась через минуту, а то пришлось бы мне тебя… того… в чувство приводить.

— Вот блин! — Маргарита зажмурилась, помотала головой. — А чего ты меня сразу не остановил, когда выволок из этой… из столовой…

— Пробовал. Да ты такой ор подняла, что полдворца сбежалось.

— Бли-и-ин! — с отвращением протянула Маргарита. — Ну тюкнул бы меня чем-нибудь и отнёс в постель. Я бы не стала предъявлять претензии.

— Я уже было почти собрался, — усмехнулся Никита. — Но тут вышла царевна и как-то это уже… Некрасиво бы выглядело.

— Да, — мрачно буркнула Маргарита. — Получается, я у тебя отрубилась. А как у себя оказалась?

— Ну как, как, Марго? Догадайся с трёх раз!

— Ты меня принёс?

— Нет, буду слуг вызывать! Конечно, я!

— Чёрт! — она помолчала. — Ладно, спасибо!

— Обращайся! — Никита опять отвесил саркастический поклон.

— Нет уж, фигушки! Больше ты меня в таком состоянии не увидишь. Считай, повезло тебе — в первый и последний раз.

— Увижу, и ещё не раз, — спокойно возразил Никита.

— Ладно, ладно, хватит. Закрыли тему. — Маргарита раздражённо притопнула. — Так чего ты тут?

— Чтобы предотвратить рецидив. Судя по твоему решительному фейсу, ты намеревалась закончить, что вчера не успела.

— А тебе-то что?

— Ну, пока что мы с тобой в гостях, не стоит оскорблять хозяев. Тем более первых лиц государства.

— Да хрен он моржовый, а не первое лицо! — выпалила Маргарита. — Здесь Марья главная, а он вообще никто. Так, сбоку припёка.

— Этот «хрен моржовый» скоро станет царём и сможет вздёрнуть тебя на первой же осине. И я ничего не смогу сделать. Так что лучше выбирай выражения. И вообще учись с людьми нормально общаться. Даже с теми, кто не нравится.

— Никит! — Маргарита даже растерялась. — А ты, значит, в курсе уже всей этой темы?

Никита кивнул.

— И чё? И ты меня здесь специально караулишь, чтобы не пустить?

Он опять кивнул.

— А если так? Я пообещаю, что не буду ругаться и скандалить, не буду обзываться. Просто спокойно поговорю с ним. Расскажу про Лику, что с ней, как она и почему он голимый мудак, если бросит её сейчас.

Никита улыбнулся.

— Трёх секунд не прошло, Кошкина.

— Ну хватит придираться! — нетерпеливо воскликнула Маргарита. — Не буду я его обзывать мудаком, он сам поймёт.

— Может, и понял бы, но хорошо, что его уже нет здесь.

— Как нет? — растерялась Маргарита.

— А вот так. Царевич с утра в городе, по каким-то своим делам. Я узнавал.

— Гонишь?!

— Нет.

— А чего ты тогда здесь? Ты же сказал, что караулишь.

— Да. Тебя. Чтобы не полезла наверх и не получила люлей от охраны.

— Да нет там никакой охраны! — воскликнула Маргарита. — Я ещё позавчера там была.

— Теперь есть. Я там час назад был.

— А ты-то зачем?

— Принести извинения за тебя. Ну и за себя тоже.

— А за себя зачем?

— За Калинов мост.

Маргарита шумно вздохнула.

— И чё?

— И ничего. Его уже не было, как я тебе и сказал. А охрана была.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Маргарита. — Зачем ему во дворце-то охрана?

Никита улыбнулся.

— Чтобы не пришлось самолично выпроваживать таких, как ты. Пошли уже. Нечего тебе тут ловить.

— Куда пошли? — понуро спросила Маргарита.

— В город, — Никита взял её за локоть, повёл за собой. — Покажешь мне Волхов, Зеркала эти приснопамятные.

— Ну уж нет! — Маргарита решительно мотнула головой. — К Зеркалам этим я больше ни ногой. Хватит и одного раза.

— Да, когда тебя чуть не убили, — хмыкнул Никита. — Ты говорила. Иди оденься по-нормальному.

— Зачем?

— Мороз на дворе, вот зачем.

Маргарита с сомнением посмотрела на джинсы с кроссовками и вынуждена была согласиться. В этом по зимнему Волхову не погуляешь.

Она забежала к себе, достала меховые сапоги, тёплый овчинный зипун и круглую лисью шапку с хвостом. Маргарите нравилась эта шапка. Когда она вертелась перед зеркалом, казалось, что шапка ей идёт, и Лика с усмешкой кивала: да, хороша. Шапка отлично сидела, и закрывала уши, и выглядела стильно, оттеняя её собственные рыжеватые непослушные волосы.

Никита ждал на крыльце, он тоже успел одеться по-зимнему. Сегодня было особенно холодно, по сравнению с предыдущими днями, и пришлось надевать перчатки.

Свободный ранее периметр площади теперь патрулировали конные наряды, на крышах Арсенала и казарм дежурили стрелки. Никита невольно задержался, вспомнив сумасшедшую ночь покушения, и тут же понял, что Маргарита подумала о том же. Ну почти.

— Это ведь ты застрелил Алабугу? — она кивнула в сторону Арсенала.

— По нему все палили, — Никита пожал плечами, спускаясь с крыльца. — Может, и я попал. На вскрытие меня не звали, так что не знаю.

— Не представляю, что бы со мной было, если бы он реально кого-нибудь застрелил, — мрачно произнесла Маргарита, шагая рядом с напарником. — Хоть царицу, хоть Костика.

Никита хмыкнул.

— Так ведь он и застрелил.

— Да. Просто… — Маргарита поморщилась.

— Просто мальчишка выжил, — закончил за неё Никита. — И спас тебя от расправы.

— Да, — согласилась она. — Но почему, Никит? Почему он выжил? Есть какие-то идеи, варианты?

— У меня стойкое ощущение дежавю, — пробормотал Никита. — Где-то я это уже слышал. В другой жизни сто лет назад. Когда мы вели Бессмертного.

— И что? Хочешь сказать, что Костик такой же?

— Я хочу сказать, что мы почти ничего не знаем об этом мире и бессмысленно гадать, что и как здесь происходит. Мы были излишне самонадеянны, когда решили сунуться сюда безо всего, просто поверив Бессмертному на слово.

— А Шмидт? — заинтересовалась Маргарита.

— И Шмидт тоже. Но ему хотя бы хватило ума не лезть сюда самому.

— Да уж, — нахмурилась Маргарита. — Хитрый старый хрен. Спихнул нас сюда, да ещё и подставил с этим Лонгиром. Знаешь, что царица со мной вытворяла, чтобы узнать про него?!

— Нет, — Никита вдруг улыбнулся. — Но хотел бы посмотреть.

Маргарита непонимающе хлопнула ресницами. Ей понадобилась пара секунд понять, что он имеет в виду.

— Ах ты, кобель! — она пихнула его в плечо и сама рассмеялась. — Щас бы тебя самого на Уловитель, посмотреть на твои грязные мыслишки. Давно никого не было? Может, по борделям?

— Мне уже предлагали, — хмыкнул Никита. — Не думай, что ты первая. И кстати, куда мы идём?

Они ещё не дошли до выхода с площади, когда Маргарита взяла Никиту под локоть и решительно свернула налево, под переход между северным крылом дворца и казармами.

— Пойдём в «Семь сапогов», позавтракаем, — предложила она, выводя напарника к Арсенальному мосту. — До них, правда, далековато. Но я, честно, не знаю здесь другого такого заведения.

— Ну пошли, — согласился Никита.

За несколько дней в Волхове произошли решительные перемены. По сравнению с последней вылазкой в город, когда Маргарита на каждом шагу встречала отчаяние, страх, неустроенность, толпы голодных, оборванных нищих, нахлынувших в столицу погорельцев и обозлённых горожан, хмурые наряды городской стражи и конные патрули по всему городу, неубранные кучи навоза и грязи, — сегодня от всего этого не осталось почти ни следа.

Город снова был прибран, чисто выметен и ухожен. Караулы ещё стояли на перекрёстках, но куда в меньшем количестве, чем неделю назад. Погорельцы и нищие были расселены в загородные, спешно возведённые времянки; всем назначили харчи и выделили свою долю леса. Мужики уже отправлялись рубить, чтобы, не теряя времени, восстанавливать по весне, сразу после сева, порушенные дома и хозяйства. Поначалу не хватало лошадей, чтобы возить лес, но позавчера из Рогатого Калача пригнали табун в триста голов, и дело пошло живее.

По расчищенным улицам Волхова катили повозки и сани с дровами, углём, сеном, хлебом и прочим припасом, закупленным на золото Бессмертного. Снова оживилась торговля, открылись рынки, базары, лавки и магазины. Снова на улицы высыпали довольные ребятишки и пока ещё осторожные мамаши.

«Вот как так-то?! — думала Маргарита, шагая по возрождённому городу и вертя головой по сторонам. — Неужели всё так зависит от одного человека? Вот не было Марьи — и в городе чёрт-те что творилось! Вернулась — и снова порядок. Как она так умеет?!»

Она не хотела в этом признаваться самой себе, но царица начинала внушать ей почти что восхищение. Начав с откровенной враждебности, переросшей в ненависть и готовность избавиться от Марьи любой ценой, сейчас Маргарита смягчилась до того, что была готова простить ей даже свой допрос на Уловителе. Который, как помнила, клялась никогда не забыть и не простить.

Ключевым моментом, заставившим Маргариту пересмотреть своё отношение к царице, стало покушение, едва не обернувшееся гибелью Костика. То, в каком отчаянии была тогда Марья, как изо всех сил старалась вытащить парнишку с того света и как была счастлива, поняв, что он не умрёт — чужой ей, в общем-то, мальчишка, — всё это произвело впечатление. Бездушная властолюбивая ведьма так переживать не будет. И даже последующие события не изменили мнения о царице. Ферзя она рано или поздно отпустит, да и с Иваном разберётся. А что город при ней снова ожил — этого не отнять. И если придётся выбирать между Марьей и Иваном, если придётся занимать чью-то сторону в грядущей борьбе, Маргарита уже догадывалась, кого она предпочтёт.

В «Семи сапогах» было людно, тепло и пахло свежей выпечкой. Маргарита по привычке свернула в питейную половину, но тут же развернулась в чайную.

— Мы же завтракать пришли, — смущённо пробормотала она. — А я, как обычно, в бар.

Но когда они уселись за столик с самоваром и подошла служанка, Маргарита повернулась к Никите с невинным видом.

— Давай хотя бы по кружечке пива закажем? А то голова ещё немного болит.

— Серьёзно? — укоризненно посмотрел Никита. — Тебе уже похмеляться надо?

Маргарита скорчила гримасу, пнула его под столом.

— И когда ты стал таким занудой? В институте же умел повеселиться.

— А мы ещё в институте?

— О-ох! — простонала Маргарита, закатив глаза.

— Да ради бога, заказывай что хочешь, — отмахнулся Никита.

Маргарита мгновенно повеселела.

— Так, нам сначала две кружечки пива, к ним пирогов с солёными огурцами… или с мясом… в общем, и с мясом, и с огурцами. Блины есть?

— Сделаем, — кивнула служанка.

— Тогда ещё блинов с икрой… можно щучьей… и сметаной… Потом, значит, чай… и варенье какое-нибудь к чаю… смородиновое… Есть?

Служанка кивнула.

Маргарита повернулась к напарнику:

— Добавишь чего-нибудь?

Никита сидел, скрестив на груди руки, и с усмешкой смотрел на неё.

— А платить-то ты чем будешь?

— Блин! — Маргарита растерянно захлопала по карманам. — Никит! — жалобно посмотрела она. — Я деньги забыла.

— Кому ты заливаешь, Кошкина?! — хладнокровно возразил Никита. — Нету тут у тебя никаких денег. Готов поспорить, за тебя тут всё время другие платили.

Маргарита с досады опять пнула его под столом. Возразить было нечего. За без малого три месяца в Волхове ей ещё ни разу ни за что не приходилось платить, и даже здесь, в трактире, за неё рассчитывалась Лика.

Никита хмыкнул, полез в карман.

— Я не знаю, какие здесь цены и курсы, — он вытащил тяжёлый золотой рубль, — но, думаю, этого должно хватить.

Он положил рубль на стол. Официантка с почтением взяла монету.

— Сдача восемь рублей шестьдесят семь копеек серебром. Прикажете сейчас?

— Не к спеху, — небрежно ответил Никита, снимая чёрную, мехом внутрь куртку и вешая на спинку стула. — Может, нам ещё чего захочется. Потом рассчитаемся.

Официантка поклонилась и торопливо удалилась на кухню.

— Кажется, я начинаю входить во вкус, — хмыкнул Никита. — Приятно почувствовать себя богатым. Хотя бы и в сказке.

Маргарита смотрела на него, вытаращив глаза.

— И откуда у тебя это золото? — выдавила она наконец.

— Сама-то как думаешь?

— Бессмертный дал?

— Ну… почти. Строго говоря, дала Елена. Но вряд ли это её карманные деньги.

— Ага! — хищно воскликнула Маргарита, наклоняясь вперёд. — Хочешь сказать, и это был просто подарок?

— Нет, это был не совсем подарок. Скорее, предложение сходить и поразвлечься.

— Чего? — недоумевающе нахмурилась Маргарита.

— Как я и сказал тебе, предложение пройтись по борделям мне уже поступало. В Золотом городе. Сегодня вот ты. Неужели я произвожу такое впечатление?

Маргарита рассмеялась.

— Ты производишь впечатление не того, кто любит всё это, а того, кому надо. Прям вот срочно.

— По-моему, это больше тебе надо. Что-то ты зациклилась на этой теме, Марго.

— Эй! — разозлилась она. — У меня всё в порядке. Это ты по своей Елене сохнешь, а у меня нет проблем.

Служанка принесла пиво, поставила корзинку с аппетитно промасленными пирожками.

— Блины через полчаса.

— Ладно, ладно, — Маргарита нетерпеливо замахала рукой, дождалась, пока отойдёт официантка, и наклонилась к Никите. — Давай договоримся — ты не лезешь в мои личные дела, я не лезу в твои. Всё, мораторий, нейтралитет. Идёт?

Никита усмехнулся, покивал молча. Маргарита с облегчением откинулась на спинку стула, хлебнула пива. И чего она так завелась? Что уж прям такого сказал Савостьянов? А ведь сказал, и она прямо дала ему понять, что он опять угадал, саданув её по больному.

Никита жевал пироги, прихлёбывал пиво, время от времени бросая насмешливые взгляды. Маргарита злилась, но никак не могла придумать нейтральную тему для беседы. Никиту же молчание вполне устраивало, никакой неловкости он не испытывал и первым возобновлять разговор не собирался.

В конце концов Маргарита вспомнила.

— Слушай, а чего это ты говорил, что я у тебя ночью пистолет требовала? Зачем он мне нужен был?

— Марго, мы договорились не обсуждать личные темы.

— Так, а… а чего? — растерялась Маргарита. — А при чём тут пистолет?

— Правда хочешь знать?

— Ну скажи! — она набралась духу.

— Ты собралась Ферзя освобождать, — Никита весело блеснул глазами поверх кружки.

Маргарита зажмурилась.

— Бли-и-ин! — она помолчала, потом наставила палец на напарника. — Чтоб больше никогда… никому… понял?!

Никита повёл бровями в знак согласия. Говорить больше было не о чем, завтрак был испорчен. Маргарита без всякого вкуса съела пару блинов, выпила чашку чая и потащила Никиту на улицу.

— Да не переживай ты так! — решил он её подбодрить. — Ну напилась, бывает. Всякую чушь несла — тоже случается. Не кисни. Завтра уже и сама не вспомнишь.

— С тобой такое бывает? — Маргарита хмуро мотнула головой.

Никита хмыкнул.

— Ладно. Чтоб тебе не обидно было, тоже кое-что расскажу. Правда, тебе не понравится. Но раз уж просила — изволь.

— Ты о чём? — оживилась Маргарита.

Никита рассказал ей про вечер в Башне Кощея, когда он почти потерял контроль над собой. Схватил Елену, донёс до спальни, и остановила его только золотая статуя у кровати.

— Почему? — Маргарита недоумённо вскинула брови.

— У неё живые глаза.

— Чего?!

Никита пересказал историю принца Иринея, влюблённого в Елену и превращенного Бессмертным в золотую статую с живыми глазами, обречённую каждую ночь смотреть на то, что происходит в спальне.

Маргарита была впечатлена. Настолько, что даже забыла про свои огорчения.

— Да она натуральная садистка! — воскликнула возмущённо.

— Есть такое, — вздохнул Никита. — Понимаешь теперь, каково мне там было? У тебя тут хотя бы Лика была.

Это он произнёс не вполне искренне. Он помнил последние дни в Золотом городе, но не собирался рассказывать Кошкиной про цветочницу Алёну.

Но главного он добился. Маргарита отвлеклась от своего ночного косяка и снова оживилась.

— Да, если бы не Лика, я тут с тоски бы взвыла. Она… она такая классная, что я бы её к нам уволокла, вот точно. С ней… мне с ней так хорошо, словно она моя младшая сестра, понимаешь? Я могу говорить с ней обо всём, обсуждать что угодно…

Никита одобрительно хмыкнул.

— Между прочим… как ты думаешь, кто она здесь?

— В смысле? — не понял он.

— Ну смотри. У нас есть Иван-царевич, Кощей Бессмертный, Марья Моревна — персонажи сказок. Знакомые, известные — понятно. Соловей-Разбойник тот же. Мороз со Снегурочкой были у нас. А Лика кто?

— А сирота-царевна при злой мачехе тебя не устраивает? Архетипичный же образ.

Маргарита покачала головой.

— Не, чё-то не то. Марья, конечно, мачеха, но не то чтобы злая. Она же не травит её яблоками… или что там в сказках делают. Да и Лика так себе царевна. Она же приёмыш, а не родная дочь. Считай, на птичьих правах тут. Так что не канает твой пример.

— Может, Царевна-Несмеяна, — рассеянно предположил Никита, крутя головой. — Кошкина, куда мы идём?

Маргарита встала, сама не сразу поняв, куда завела напарника.

— Чёрт! — хлопнула она себя по лбу. — Я ж на автомате завернула, как в прошлый раз, когда мы с Ликой и Снежкой тут шли. Нам сейчас надо было на Арсенальный мост возвращаться, а я тебя на Северный повела.

— Это когда ты Зеркала разбила?

— Ага! — Маргарита помрачнела. — Ну их к дьяволу, не пойду я туда больше.

— Да ладно тебе, Марго, — возразил Никита. — Ну чего назад возвращаться, далеко уже прошли. Договорились посмотреть город. А чего смотреть, где уже были? Пошли вперёд.

Маргарита заколебалась.

— Только к Зеркалам я не пойду, — предупредила она.

— Я тоже, — кивнул Никита. — Обойдём стороной. Посмотрим, что ещё здесь есть.

Они перешли Северный мост, обошли Литейный конец, где, несмотря на мороз, от массивных каменных стен мастерских и кованых ворот веяло жаром. Внутрь заглянуть их не пустили, и немного расстроенные ребята двинулись к Торгу, расположенному у северо-восточной стены крепости.

Торг их впечатлил. Это, казалось, был город в городе — со своими улицами, площадями, районами для разных товаров, своими трактирами, цирюльнями, банями, гостиницами, увеселительными заведениями, своей администрацией, охраной и судом.

Это особенно их поразило.

— Суд, Никит! — не могла поверить Маргарита, глазея на двухэтажное здание из красного кирпича с вывеской над дверью «Торговый суд». — Может, у них тут и биржа есть?!

— Насчёт биржи не знаю, а вот обмен валют здесь точно имеется, — Никита указал на контору с надписью на двери «Обмен денег» и довольно бойким людским потоком, вытекающим из и втекающим в неё.

— Пойдём глянем! — загорелась Маргарита. — Узнаем, какой здесь курс и какие бабки тут ходят.

— Зачем? — усмехнулся Никита. — У тебя всё равно денег нет, а у меня валюта местная. И я никуда не со-би-ра-юсь, — медленно, спотыкаясь на каждом слоге, договорил он.

Маргарита поняла, что привело напарника в ступор.

— А вот он явно собирается, — мрачно произнесла она, увидев выходящего из обменника царевича. — Меняет рубли на вестланские динары. Или что там у них…

— Стой! — Никита едва успел схватить её за руку. — Опять скандал хочешь устроить?

— Нет, просто поговорить, — она пыталась вырваться, но Никита держал крепко. — Никит, отпусти! — нетерпеливо выкрикнула она, заметив, что царевич вскочил на коня.

На крик обернулись прохожие. Царевич поднял голову и тоже заметил их.

— Грёбаный Экибастуз! — шёпотом выругался Никита, отпуская подругу.

Иван перебрал поводья, подъехал, недобро прищурившись.

— Добрый день! — учтиво поздоровался Никита.

Царевич скользнул холодным взглядом и, не ответив, повернулся к Маргарите. Схватку у Калинова моста он ещё явно не забыл.

Маргарита открыла рот, но сказать ничего не успела. Иван опередил её.

— Кошкина! — начал он, не здороваясь и не слезая с лошади. — Не знаю за что, но Лика тебя любит. Сейчас она останется одна. Постарайся не бросать её совсем одну, — Иван сделал упор на слове «совсем».

— А тебе, значит, можно бросать?! — дерзко возразила Маргарита, задирая голову и не обращая внимания на одёргивания Никиты. — Она тебе поверила, а ты её кинул. Променял на какую-то импортную кису. Ты хоть понимаешь, что…

— Я всё понимаю, Кошкина! — резко оборвал он. — И даже больше, чем ты думаешь. У меня нет ни времени, ни желания объяснять тебе всё. Потом сама поймёшь… может быть. Но если ты тоже любишь Лику, позаботься о ней. Я буду… благодарен, — с некоторым усилием закончил царевич.

— Слушай, ну поговори ты хотя бы с Коломной. Он может… — начала Маргарита, но Иван уже не слушал.

— Тебе могут понадобиться деньги, — он сунул руку в чересседельную сумку, вынул туго набитый мешочек и кинул Маргарите; от неожиданности она едва поймала его. — Чтобы не ходить к Марье. Если понадобится ещё, спроси у Сидора. Я скажу ему.

— Зачем деньги? — растерялась Маргарита.

— Сама решай, — ответил Иван, перебирая поводья и уже не глядя на неё. — Главное — не ходи к Марье. И Лику не пускай.

Он пришпорил коня, тронул рысью, глухо цокая по бревенчатому настилу мостовой, и через несколько секунд свернул к выходу с Торга.

— Козёл! — бросила Маргарита вслед. — И слова сказать не дал, — пробормотала она с досадой.

— Да, торопится, — согласился Никита, задумчиво глядя вслед ускакавшему царевичу. — Видимо, и впрямь едет не сегодня завтра.

— Зато хоть деньги оставил, — повеселела Маргарита, заглядывая в кошелёк. — Теперь и я при бабках.

Она вынула несколько монет, встряхнула на ладони.

— Серебро! — протянула разочарованно. — Я думала золото, как у тебя.

— Кошкина, золотой рубль — это валюта Бессмертного, — наставительно произнёс Никита, — и ходит он в основном в Долинах и Семиградье. А Волхов чеканит серебряную монету. Золота у них столько нет.

— А какой тут курс? — загорелась Маргарита. — Погоди тут, я мигом.

— Эй! — Никита сделал было попытку схватить её, но не успел. Маргарита забежала в обменник, из которого вышел царевич, и вернулась минуты через три.

— Девять к одному, — сообщила она, подкидывая в руках приятно звякнувший кошель. — Сколько я тебе должна за завтрак?

— Нисколько, расплатишься за обедом, — ответил Никита. — Но, вообще-то, если я правильно понял, тебе эти деньги оставили с вполне конкретной целью. Так что не растрать всё на фигню.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась Маргарита. — Я знаю, что это для Лики. Но тут рублей сто, можно же хоть рубль на себя сегодня потратить. Иван же не будет требовать расписки.

— Вот чего я не понимаю, — задумчиво произнёс Никита, когда они снова двинулись по Торгу. — Если он собирается жениться на принцессе Барлоог, зачем просит тебя присмотреть за Ликой? Не логичнее было бы перевезти её из дворца, замуж выдать? Хоть за кагана этого. Или за кого-нибудь из Барлоогов тех же.

— Вот станет царём и сплавит куда-нибудь, — желчно произнесла Маргарита. — Да вот хрен ему! Если он решит избавиться от Лики, я её с собой заберу, в наш мир. Заберём ведь, Никит?

— Ага! — саркастично хмыкнул он. — Вот только расписание поездов узнаем — и рванём.

Они свернули в вощаный ряд. Покупатели толпились у прилавков с фасованным и нефасованным воском, отколупывали кусочки, жевали, пробуя качество.

— Да ладно, выберемся же когда-нибудь, — оптимистично заявила Маргарита. — Бессмертный теперь с нами, неужто не придумает ничего?!

Они проходили по рядам ещё часа два. Никита застрял на коневом торге, осматривая лошадей, пригнанных из Мераяны и Рогатого Калача. В основном здесь были невзрачные и работящие крестьянские лошадёнки, но было и несколько породистых скакунов. Никита с большим трудом удержался, чтобы не выложить одиннадцать золотых рублей за каракового двухлетнего жеребца, пригнанного из Боргейских степей. Он ходил возле него минут пять, восхищённо оглядывая и оглаживая по крупу, а конь пятился и всхрапывал, периодически пытаясь куснуть.

— Красавец, а? Ну красавец же!

— И чё ты с ним будешь делать? — скептически поинтересовалась Маргарита. — Куда поставишь, чем кормить будешь? Это ж геморрой, Никит!

— Да знаю я, — с сожалением протянул он. — Сам себя накручиваю. Знаю, что не куплю.

Никита ещё несколько раз оборачивался, пока они шли с коневого торга.

— Не хуже, чем у царевича. На таком скакать — не то что на волке.

— И куда ты скакать собрался? — спросила Маргарита.

— Хороший вопрос, — пробормотал Никита. — Что с нами дальше будет?

— Ну, пока Костика не вытащат, мы, видимо, тут остаёмся. А там видно будет. Чего ты переживаешь? Никто нас не гонит, кормят, поят, гулять пускают. Деньги дают. Слушай, я в своём Волхове так никогда не жила. Чтоб на полном обеспечении и никаких забот.

— Никаких?!

— Ну не придирайся. Ты понял, о чём я.

— Понял, понял. Боюсь только, что ненадолго эта твоя лафа.

— Само собой. Но пока хотя бы не грузи меня. Дай покайфовать.

Они зашли в ювелирный ряд, и теперь уже Никите пришлось оттаскивать напарницу от прилавков.

— Да я не себе, Лике, — убеждала Маргарита, не спуская горящего взгляда с бриллиантового кольца. — Надо же её порадовать каким-нибудь гостинцем.

— Топай, топай, — подталкивал её Никита в спину, — нечего тут залипать. Мало колец у царевны? А тебе вообще нельзя, посеешь в первый же день.

Никита был прав, украшения и Маргарита были несовместимы друг с другом. Она моментально теряла или ломала всё, что надевала, — кольца, браслеты, часы, цепочки. Никита шутил, что обручальное кольцо ей придётся вживлять под кожу, чтобы не потерять.

Ему всё-таки удалось вытащить подругу из ювелирных рядов, после чего они ещё час проторчали в отделе мехов и кож. Здесь без потерь уйти не удалось. Маргарита прикупила себе новый ремень для джинсов и небольшой изящный кошелёк из красной кожи под этот же ремень.

— Надо же мне где-то мелочь держать, — оправдывалась она. — Не буду же я всё время этот мешок таскать с собой.

— А карманы на что? — возражал Никита. — Пойдём уже, пока ещё чего-нибудь не прикупила.

Они пообедали в трактире «У Макара». Маргарита самодовольно шмякнула мешок с серебром на стол и заявила, что угощает. Никита едва не рассмеялся.

Заказали щи на кислой капусте. Суточные щи с рулькой оказались жирными и сытными, второе заказывать уже не стали. Попили горячего чаю со сладкими пирогами и двинули дальше.

Несмотря на желание Никиты посмотреть город, они только с Торга ушли лишь под вечер. Обошли оружейный конец, где уговаривали друг друга не соблазняться кинжалами и ножами, побывали в детском ряду с ассортиментом игрушек, не уступающим какому-нибудь провинциальному супермаркету. Заметив на прилавке одного тряпичного разрисованного домовёнка, Маргарита полезла в карман и вынула положенные семь копеек.

— Лике! — пояснила она. — Прикольная игрушка, ничего такого. Смотри, какой симпатичный.

Никита хмыкнул. Домовёнок и впрямь выглядел мило, но, блин, для детей же!

— Небось, ещё и имя дадите?

— Обязательно! — пообещала Маргарита. — Только игрушка для Лики, ей и придумывать.

К дворцу возвращались, изрядно промёрзнув, уже в густых сумерках. На караульных постах зажигали факелы; пару раз их останавливали, спрашивали, кто, куда и зачем. Всё-таки меры безопасности в городе усилились, отметила про себя Маргарита. Порядок восстановился, но поддерживался теперь большими усилиями, чем ещё осенью.

На Дворцовую площадь тоже попали не сразу. Старшой конного караула подозрительно всматривался в лица, слепя факелом, пока кто-то из отряда не признал Кошкину.

— Пропускай! — велел старшой, узнав, что перед ним подружка царевны с гонцом Бессмертного. — Извиняйте, но в ночь охрану усиливаем. Мало ли…

— Всё в порядке, — кивнул Никита. Прокол с Алабугой дорого стоил дворцовой страже, и этого они долго не забудут. — Идём, что ли.

Он повернулся к Маргарите и тут услышал с улицы хриплый оклик:

— Эй, молодец!

Никита мгновенно повернулся, сразу поняв, что это ему. Он узнал голос.

Маргарита, старшой, всадники тоже повернули головы, всматриваясь в медленно приближавшуюся фигуру с посохом. В пляшущем свете факелов разглядели старуху, древнюю и страшную как смерть, закутанную в какое-то тряпьё и с рваным серым платком на редких седых волосах.

— Это ещё кто такая? — пробормотал старшой, осаживая попятившегося коня.

— Ядвига! — тихо сказал Никита.

— Кто? — живо повернулась к нему Маргарита.

Никита мотнул головой. Не было ни времени, ни желания объяснять. Ведьма с Горелого озера уже подходила под свет факелов.

— Ты обещал мне! — прохрипела она, блестя воспалёнными глазами и цепляясь скрюченными красными пальцами за посох. — Ты обещал. Отведи меня к Бессмертному.

— Ты её знаешь? — Маргарита бегала взглядом с Никиты на Ядвигу. — Кто это?

— Как ты меня нашла? — спросил Никита, опять отмахнувшись от Кошкиной.

— Я второй день здесь, — Ядвига покачнулась от усталости, ещё крепче вцепившись в посох. — Меня не пускают во дворец. А он там, я знаю.

Никита нахмурился. Надо было что-то делать, Ядвига отсюда не уйдёт. Не бросать же её помирать здесь. Судя по всему, она несколько дней уже ничего не ела и, наверное, даже не спала.

— Кто эта старуха? — потерял терпение старшой. — А ну, иди отсюда!

Он замахнулся плетью. Никита поднял руку, останавливая.

— Она со мной, старшой, — он встал перед Ядвигой, прикрывая её от верховых караульных. — Она к Бессмертному. Он её ждёт. Мы пройдём?

— К Бессмертному? — старшой свесился с седла, наклонился, подозрительно всматриваясь в старуху. — Что-то непохоже, чтобы его превосходительство ждал эту нищебродку. Да от неё навозом несёт.

Никита понимал, что препираться тут можно долго и безрезультатно. Он повернулся к Маргарите.

— Так, дуй во дворец и найди Бессмертного. Скажи, что пришла Ядвига.

— Ядвига?

— Да. Скажи, что она своё дело сделала и теперь его очередь. Он ей должен.

— Что должен?

— Неважно. Просто найди и передай, что я сказал. А то мы тут до утра проторчим.

Маргарита кивнула, прошмыгнула мимо всадников на площадь и побежала к дворцу. Минут через десять, посчитал Никита, Бессмертный должен подойти сюда. Вот тогда-то и начнётся самое интересное.

— Как ты узнала, что он здесь? — Никита повернулся к Ядвиге.

Та трудно сглотнула.

— Слухами земля полнится. Все уже знают.

Старшой мялся, переводил взгляд с Никиты на Ядвигу.

— Точно, говоришь, Бессмертный её ждёт?

— Да, старшой, ждёт. И ты бы не гонял зря туда-сюда брата царицы, а пропустил бы нас. Ну посмотри на неё — ну что она может сделать?! На ногах еле стоит.

Гвардеец ещё колебался.

— Под твою ответственность?

— Под мою, — согласился Никита.

— Ладно, валите, — разрешил старшой.

Всадники расступились, давая проход. Поддерживая Ядвигу под локоть, Никита провёл её на площадь.

Шли медленно и молча. Старуха едва передвигала ноги, но не спускала горящего неистового взгляда с дворца. В глазах у неё плясали огоньки дворцовых окон.

Никита тоже молчал. Он боялся представить, что сейчас будет, если Бессмертный не сдержит обещание. А если сдержит? И как он его сдержит — вот ведь что главное!

После минутного объяснения придверная стража пропустила их внутрь. Обширный входной зал, ведущий к парадной мраморной лестнице, был ярко освещен, и Ядвига болезненно заморгала, войдя с темноты города в свет и роскошь Мариинского дворца.

Бессмертного Никита увидел сразу. Он спускался по лестнице в сопровождении Маргариты и Марьи, спускался спокойно и уверенно, чеканя каблуками сапог по мраморным ступенькам.

«Зачем здесь царица? — подумал Никита, нахмурившись. — При чём тут она? Кошкина, ты хоть что-нибудь можешь сделать без косяков?»

Ядвига наконец привыкла к свету, перестала моргать и тоже увидела Бессмертного с Марьей. Она мелко задрожала, изо всех сил вцепившись скрюченными пальцами в посох и стараясь не упасть. Никита тронул её за локоть, подталкивая вперёд, но она не могла сделать больше ни шагу.

Ещё на подходе Никита заметил, как исказилось гладкое лицо царицы.

— Что здесь делает эта тварь? — с ненавистью и отвращением спросила она. — Как её вообще сюда пустили?

— Это я, — тут же выступил Никита. — Это я её провёл, ваше величество. Под свою ответственность.

— Зачем?! — гневно воскликнула царица.

— Маша! — жалобно прохрипела Ядвига, протягивая дрожащую руку. — Маша…

— Я тебе не Маша! — оборвала царица. — Для тебя я ваше величество.

— Ваше величество…

— Марья, она ко мне, — спокойно произнёс Бессмертный.

— Зачем?!

Он вздохнул, повернулся к Маргарите.

— Кошкина, приведи сюда Лику, пожалуйста.

Маргарита смотрела во все глаза. Она была так заинтригована происходящим, что кивнула без лишних слов и умчалась обратно по лестнице искать подружку.

Бессмертный повернулся к Марье.

— Видишь ли, отправляя гонца к Елене, мне пришлось воспользоваться помощью и Ядвиги тоже. В обмен я пообещал ей вернуть то, что отнял.

— И она пришла за обещанным? — Марья с отвращением скользнула взглядом по Ядвиге. — Что ты ей обещал?

— Доченьку! — прошептала Ядвига. — Он вернёт мне мою доченьку. Ты ведь обещал, Кеша! Ты же обещал!

«Бли-и-ин! — пронеслось в голове у Никиты. — Да не может этого быть!»

Откуда-то появился Коломна. Дьяк обладал необъяснимой способностью чувствовать, где происходит самое главное, и оказываться в этот момент возле царицы.

— Ещё мне нужен ваш поставщик рыбы Емельян, — сказал Бессмертный, не обращая внимания на Ядвигу. — Коломна, можешь привести? Кажется, я его видел сегодня во дворце.

Дьяк кивнул и так же молча и незаметно исчез.

— Емеля? — недоуменно нахмурилась Марья. — Зачем тебе он?

— Может понадобиться. Он единственный свидетель.

— Свидетель чего?

Бессмертный вздохнул.

— Маша, я не хотел тебе говорить. Да и сейчас не хочу. Но я правда ей обещал — Савостьянов подтвердит. Будет нехорошо, если мы просто так её вышвырнем.

— Её?! — вышла из себя Марья. — Её?! Да после того, что она сделала, ей до конца жизни молиться надо, что мы не убили её. Как ещё наглости хватает чего-то требовать?

Бессмертный дёрнул плечом, скривил гримасу: мол, ну да, вот так. Ничего уже не поделать. Марья гневно отвернулась, тяжело дыша.

«Беда, беда, беда! — стучало у Никиты в голове. — Вот этого я точно не ожидал. Ох, что сейчас будет, что сейчас будет!»

— И что ты собираешься делать? — Марья резко повернулась к брату. — Ты же сказал, что пристроил где-то девчонку.

— Пристроил, — кивнул он.

— Где?

Бессмертный повернулся к лестнице, по которой, держась за руки, спускались Маргарита с Ликой. Распаренная от беготни, вспотевшая Маргарита была уже без шапки, в расстёгнутом зипуне, но всё ещё с домовёнком в руке. Лика была в закрытом палевом платье с парчовыми красными нарукавниками.

Несколько секунд все молча смотрели на них. Тишину нарушил судорожный вздох Марьи.

— Ты же не мог! — не веря, пробормотала она, глядя на брата. — Ты… ты… Это же…

— Я не планировал этого, — сказал Бессмертный. — Так получилось.

Подошли девушки. Маргарита с предвкушением уставилась на Бессмертного; Лика со страхом смотрела на старуху, попавшуюся ей вчера на подъезде к городу. Что она делает здесь? Зачем она здесь? Что им всем надо от неё?

— Лика! — произнёс Бессмертный, мягко беря её за руку. — Так получилось, что тебе придётся сейчас кое-что узнать. То, что ты знать бы не хотела и прекрасно бы обошлась без этого. Но не получится. Извини.

— Что? — побледневшая Лика металась взглядом по лицам. — Что узнать?

Бессмертный вытянул свободную руку к Ядвиге.

— Я обещал старухе Полонской, что верну её дочь. Я держу обещания. Лика, познакомься, это твоя мать.

Глава 5

Дом на Горелом озере

Отряд Босоволка, посланный отбить у мераянов Россошь, успешно справился с задачей. Основные войска Волхова под командованием Вельяминова продвигались прямо к Саранге, где укрылся самозваный князь мераянов, а Босоволку было приказано зачистить берега Молочной реки, срыть возведённые в последние годы поселения и занять крепость, поставленную на слиянии Иссоши и Молочной.

Босоволк не стал тратить время на деревеньки и посёлки мераянов по берегу Молочной, а сразу скрытно, лесами направился к Россоши. Эффект неожиданности был достигнут, волховцев не ждали так быстро. В ходе короткого, но яростного ночного штурма отряд Босоволка потерял всего трёх человек. Особенно отличились в бою Осецкий и Потапов, которые первыми ворвались в крепость и сняли часовых на главной башне. Их Босоволк и отправил в Волхов с донесением и представлением к награде.

По правилам Босоволк должен был направить донесение о взятии Россоши командующему Вельяминову. Но он был честолюбив и тщеславен и не хотел делиться своим успехом. Поэтому послал гонцов прямо в Волхов и не поленился переправить их на правый берег реки, чтобы они даже случайно не столкнулись с людьми Вельяминова.

Публично он объяснял это заботой о безопасности гонцов — дескать, на левом берегу ещё идут локальные бои и шастают отбившиеся от основных сил отряды и шайки. Вот только на правом берегу была всего одна дорога от Россоши к Волхову и сейчас, в конце апреля, она оказалась затоплена весенним половодьем. Река разлилась на три-четыре версты, и гонцам пришлось забирать всё дальше и дальше к северу, пока они не поняли, что заблудились.

Несколько дней они пробирались по глухому лесу, отпугивая медведей факелами и пищалями, и уже начали выбиваться из сил, когда Осецкий, вымчав отощавшего коня на очередной невысокий пригорок, удивлённо присвистнул и помахал рукой товарищу:

— Потапов! Давай сюда. Кажись, повезло нам.

Потапов подстегнул уставшего коня и поднялся к Осецкому. Под небольшим лесистым холмом лежало озеро, на дальнем берегу которого виднелся дом на сваях.

— Хоть дорогу спросим, — Осецкий кивнул на дымок из трубы. — А может, и накормят, если повезёт.

Потапов кивнул. Из запасов оставались одни сухари, и непонятно было, хватит ли даже их до Волхова.

Они подъехали к домику. Из дверей, то ли услышав, то ли увидев их, вышла красивая смуглая женщина в яркой красной рубашке, юбке и с янтарной заколкой в чёрных волосах.

Осецкий опять присвистнул.

— Вот это киса! — он подмигнул напарнику. — Какие бабёнки водятся в здешних лесах, а?!

Потапов нахмурился, спрыгнул с коня. Черноволосая уверенно шла по мосткам к берегу.

— Заблудились, молодцы? — спросила она, подходя.

— А что, так заметно? — Осецкий насмешливо щурился с коня.

— Вы не местные. И подъехали с той стороны, — она махнула рукой за спину. — А там дорог нет; значит, заблудились.

— Ну да, — признал Потапов, — заблудились немного. Далеко отсюда до Волхова? Или хоть до Калинова тракта?

— До тракта часа три хорошей скачки. Но не на ваших конях.

— Это точно, — согласился Осецкий, спрыгивая с седла. — Кони выдохлись, да и нам бы отдохнуть. Не найдётся ли у тебя ночлега, красавица? Мы заплатим.

Хозяйка домика внимательно осмотрела их.

— Деньги есть, не переживай, — по-своему истолковал её взгляд Осецкий. — Заплатим и за постой, и за еду, если накормишь. Кстати, как тебя звать?

— Ядвига, — помолчав, ответила она. — Ядвига Полонская. А вы кто?

— Волховские стрельцы, — Осецкий гордо похлопал по притороченной к седлу пищали. — Новейшее оружие. Это тебе не стрелы какие-то, это любой доспех пробивает.

— Если подойти близко, — сказала Ядвига, усмехнувшись.

— Так ты разбираешься в этом? — удивлённо и недоверчиво спросил Осецкий.

— Немного, — Ядвига поправила заколку в волосах. — В общем, если хотите переночевать, место есть. Харч, выпивка, корм коням. Но плата сразу.

— И сколько просишь?

— Рубль серебром.

Осецкий присвистнул.

— Да за такие деньги в Волхове бабу снять можно. Ты чего, Полонская, рябчиками угощать будешь? Сбавь давай!

— Попробуешь моей настойки, стрелец, — сверкнула глазами Ядвига, — сам выложишь этот рубль. А не хотите…

— Ладно, ладно, — торопливо согласился Потапов. — Договорились. Рубль так рубль. Давай, Осецкий!

Он вытянул руку. Осецкий нехотя полез в карман, достал кошель и вытряхнул два серебряных полтинника.

Потапов протянул монеты Ядвиге.

— Коней можете привязать здесь, — она спокойно забрала деньги, кивнула на ближайшее дерево. — Сейчас принесу овса, потом займусь вами.

— Вот это баба, вот это баба! — восхищённо бормотал Осецкий, не спуская глаз с Ядвиги, возвращавшейся к домику. — И ведь она тут одна, Потапов.

— С чего ты взял? — нехотя спросил Потапов, рассёдлывая коней.

— Да ты видел, как она себя держит, как ставит? Замужняя никогда так дела не ведёт, сразу на мужа ссылается. А эта сама всё решает. Одна, одна, сразу видно, — Осецкий хищно щурился на домик.

Потапов неопределённо хмыкнул. Он понимал, куда клонит Осецкий, и ему не хотелось поддерживать этот разговор.

— Непонятно только, чего она тут одна делает? — Осецкий не собирался соскакивать с темы. — Ну, это мы выясним.

Баба непростая, сразу видно. Цепляет. Эй, Потапов, когда у тебя последний раз было?

— Угомонись, Осецкий, — пробормотал Потапов. — Вечно у тебя одни бабы на уме.

Ядвига возвращалась с торбой в руках.

— Н-да-а, — протянул Осецкий, не слушая Потапова. — Непростая, точно. Легко с ней не будет.

Потапов не успел ответить, Ядвига уже подходила. Со смутной досадой он смотрел, как Осецкий забирает у неё из рук торбу, любезничает, расспрашивая и рассказывая о своих подвигах. Ядвига улыбалась, поблёскивая глазами и белоснежными зубами, но о себе рассказывала мало, больше слушала.

Накормив коней, прошли в домик. Плохое предчувствие не оставляло Потапова и когда Ядвига угощала их сытным ужином, поставив, как обещала, бутылку рябиновой настойки.

Он пил мало, больше следил за товарищем. Ему не нравился голодный алчный блеск в глазах Осецкого.

Ядвига, казалось, ничего не замечала. Она постелила им на лавках, задула свечи и ушла в боковую клеть. Осецкий скинул сапоги и растянулся на лавке, весьма убедительно захрапев уже через пару минут.

Потапов полежал минут десять, борясь со сном. Но храп с соседней лавки не прекращался, и он понемногу успокоился. На всякий случай тихонько встал, подошёл к двери в клеть, осторожно надавил. Дверь не поддавалась — видимо, Ядвига заперла на засов.

Окончательно успокоившись, Потапов вернулся на лавку, вытянулся, зевнул и через пару секунд заснул.

Он проснулся от громкого вскрика. Рывком поднявшись и спустив ноги на пол, Потапов прислушался.

Несколько секунд больше ничего не слышалось, и он почти решил, что вскрик ему померещился во сне. Видимо, накрутил себя страхами, вот и…

В маленькое слюдяное окошко проникал слабый утренний свет. Потапов бросил взгляд на противоположную лавку и похолодел. Осецкого не было.

Он рванул к боковой клети. Дверь не поддавалась. За стеной слышались возня и приглушённое бормотание.

— Да не дёргайся, дура! — расслышал Потапов. — Ещё рубль заплачу. А не то…

Он саданул в дверь плечом, навалившись всем телом, сорвал с петель и ворвался в клеть. На узкой койке лежала Ядвига в разорванной рубахе и отчаянно отбивалась от навалившегося Осецкого. Одной рукой он зажал ей рот, а другой стаскивал с себя штаны.

Клеть была крохотная, койка стояла рядом с дверью. Потапов схватил Осецкого за шиворот и что есть силы швырнул о стену.

— Ты чего, Федька?! — заорал Осецкий, подхватывая штаны. — Рехнулся?!

— Уймись! — посоветовал Потапов. — А не то руку сломаю.

Осецкий оскалился, бешено втянул воздух и ринулся на него. Потапов не удержался на ногах, они выкатились из клети в горницу. Осецкому удалось попасть ему кулаком в висок так, что на пару секунд у Потапова поплыло в глазах, а когда он пришёл в себя, Осецкий уже сидел на нём и равномерно бил кулаками по лицу.

— Сука, сука, сука, сука, — с тяжёлым свистом на выдохе приговаривал он с каждым ударом. — Из-за какой-то бл… на друзей бросаться! Тебе-то что…

Он осёкся, как-то странно икнув, опустил руки, посмотрел на напарника остекленевшим взглядом. Потапов едва успел выставить руки и подхватить безвольно падающего на него Осецкого.

Он спихнул с себя тело товарища, приподнялся, вытирая рукавом кровь с разбитого лица. В разодранной до самого низа рубахе над Осецким стояла Ядвига с саблей в руках. С опущенного клинка медленно капала кровь, на спине Осецкого расползалось по рубашке красное пятно.

Потапов забрал саблю напарника. Посмотрел на Осецкого, на Ядвигу. Что делать дальше, он не знал.

— Он бы убил тебя! — Ядвига отчаянно взглянула на него, стянув на груди разорванную рубаху и пытаясь унять дрожь. — Он и меня бы убил!

— Наверное, — угрюмо буркнул Потапов. — Теперь-то уж чего…

Он опять невольно взглянул на Ядвигу и тут же отвернулся, постаравшись отогнать подленькую мысль, что, ну так-то… в принципе… понять Осецкого можно.

— Доложить теперь надо, — хмуро сказал Потапов, вытирая саблю тряпкой со стола. — Так, мол, и так, такая напасть случилась…

— Нет! — вскрикнула Ядвига. — Фёдор, ты что?! Не надо, пожалуйста! Что со мной сделают за убийство стрельца?!

— Да это же защита была, — возразил Потапов, старательно отводя глаза от Ядвиги. Она опустила руки и опять стояла перед ним в распущенной рубахе. — Он напал, ты защищалась. Имела право…

— В спину? Заколот в спину — кто поверит в такую защиту?

— Ну… меня защищала, — неуверенно предположил Потапов. — Он на тебя напал, потом мы дрались, и ты его ткнула…

— Это же убийство, Фёдор! Это уже не защита. Нас обоих посадят!

Потапов промолчал. В каком-то смысле Полонская права, конечно. На самозащиту это всё мало тянет, и то, что он защищал женщину от изнасилования, — это… это…

Потапов не додумал. Ядвига приблизилась к нему, схватила за руку, горячо зашептала:

— Давай никому не скажем! — Она вперилась в него горящим взором, Потапов старательно опускал глаза. — Никто не видел, никто ничего не знает. Скажи, медведь в пути задрал или волки. На переправе утонул…

— Да ведь следствие же будет! — Потапов пытался отодвинуться от Ядвиги; она не давала, прижимаясь к нему грудью. — Всё равно ведь приедут тело искать.

— Скажи: в Коленном болоте утонул. Там никто искать не будет.

Про Коленное болото Потапов слышал. Там стадо коров могло пропасть бесследно, и они и впрямь рисковали наткнуться на него по пути.

— А с ним что делать? — он кивнул на тело Осецкого. Он ещё пытался держаться, чувствуя, что уже на грани, что ещё вот-вот — и Полонская добьётся своего.

— Я позабочусь о нём, — жарко шептала Ядвига, обхватывая его руками и заглядывая в глаза. — Я знаю, что делать с ним. Никто его здесь не найдёт, даже следа, что был тут.

— Нет, я не могу так, — Потапов сделал последнюю отчаянную попытку. — Надо доложить. Мы же не разбойники…

— Ничего не надо, Федя! — Ядвига смотрела так, что его бросало в дрожь и слабели ноги. — Не надо, хороший мой, не думай об этом. Я сама позабочусь обо всём.

Она медленно отстранилась от него, потянула за руку.

«Что мы делаем?! — мелькнуло в голове Потапова. — Это же скотство! Это же… Это же…»

— Ты ничего плохого не сделал, ты спас меня от насильника, — бормотала Ядвига, медленно спиной придвигаясь к клети, не спуская с Потапова глаз и не отпуская руку. — Зачем нам страдать из-за этого?

Потапов ничего не мог сделать, в голове не осталось ни одной мысли. Он медленно шагнул на слабеющих ногах, потом ещё раз, ещё.

Ядвига завела его в клеть, пихнула на койку и встала перед ним. У Потапова пересохло во рту.

Черноволосая ведьма неуловимо повела плечами и скинула с себя разорванную рубаху.

Глава 6

Лика

(продолжение)

— Что? — переспросила Лика, непонимающе моргая.

Царевна, кажется, и впрямь не поняла, что сказал Бессмертный. Сказанное и увиденное так не сходилось друг с другом, что казалось совершенно невозможным. И не только ей.

— Доченька! — прохрипела Ядвига, роняя посох и протягивая руки. Маргарита инстинктивно выдвинулась вперёд, закрывая подругу.

— А ну стой, ведьма! — резко выкрикнула Марья. — Какая она тебе ещё доченька, что ты несёшь! Кощей, прекращай уже. Не смешно совсем.

— Это правда, Марья, — тихо произнёс он.

— Правда?! — завелась она. — Правда, значит. Ты хочешь, чтобы я… нет, ты хочешь, чтобы мы поверили, что Лика, наша Лика — дочь этой мрази… этой болотной твари… убившей нашу семью?

Маргарита ойкнула. Ядвига тихо простонала.

— Ты хочешь, чтобы она сама поверила, будто может произвести на свет такое чудесное создание?! Да никогда в жизни! Слышишь, ведьма? А ну посмотри мне в глаза и скажи, что хоть на секунду допустила, что это чудо появилось из твоей гнилой утробы. Ну? Скажи!

Марья схватила Лику за руку, вырвав у Бессмертного, и подтащила к Ядвиге. Старуха низила глаза, бормоча что-то невнятное.

Царица взяла её за подбородок, вздёрнула ей голову, заставив посмотреть на Лику.

— Смотри. Смотри, тварь! Скажи честно — хоть чем-то, хоть одним волоском она похожа на тебя?

Ядвига смотрела на царевну, и слёзы катились у неё по коричневым морщинистым щекам. Она молчала. Молчала и Лика.

— Отвечай! — Марья в гневе топнула ногой. — И даже не вздумай мне тут слёзы лить, пока я глаза тебе не выколола!

— Родинка, — произнёс Бессмертный.

— Что? — резко повернулась Марья.

— Родинка, — повторил Бессмертный, коснувшись пальцем внешнего угла под левым глазом и кивая на Лику. — Узнаёшь, Ядвига?

Марья по-прежнему держала старуху за подбородок, не давая вырваться. Глаза у неё расширились, вперившись в одну точку. Она тяжело задышала, забормотала быстрее и громче:

— Доченька, девочка моя, Мариночка!

Маргарита хлопнула ладонью по рту. Только сейчас до неё стало доходить. Никита всё понял уже давно.

— Прекрати! — презрительно произнесла Марья, отталкивая Ядвигу. — Прекрати эти дешёвые фокусы, Кощей! Одна родинка — и всё! И этим ты нас хочешь убедить?

— Нет, не только этим, — Бессмертный поманил пальцами Коломну с каким-то сивобородым мужиком в тулупе. — Подойди, Емельян.

Мужик пугливо топтался и мял в руках шапку. Коломна нетерпеливо саданул ему по спине так, что тот едва не упал, проскользив на валенках по мраморному полу.

— Не бойся, Емельян! — подбодрил Бессмертный. — Никто тебе ничего не сделает, ничего с тобой не случится. Просто расскажи про царскую охоту на Белых Водах. И колдуна с малышкой в руках. Ты же запомнил этот день, Емельян. На всю жизнь запомнил. И меня ты, конечно, тоже узнал.

Под пристальным взглядом Бессмертного мужик съёживался и никак не решался поднять глаза.

— Я знаю, что ты там был, Емельян. И всё видел. И очень благоразумно молчал всё это время. А сейчас можешь рассказать. Не бойся! — повторил Бессмертный.

— Ваше… ваше… — мужик пугливо вскидывал глаза и тут же опять опускал.

— Превосходительство, — подсказал Коломна.

— Превосходительство… — мужик помялся, бросил взгляд на Лику, на Бессмертного и снова уставился в пол. — Что… что рассказывать?

— То, что видел. Начни с того, как ты вышел на берег Бычьего омута и увидел молодого колдуна в чёрном. Что у него было в руках?

— Лягушка, — тихо сказал Емеля.

— Что было дальше?

Путаясь и поминутно спотыкаясь, бросая пугливые взгляды то на Бессмертного, то на Лику, Емеля рассказал про превращение лягушки в малышку, про колебания колдуна, чуть не выбросившего её в омут, про его исчезновение и спасение девочки царём Василием. Он на всю жизнь запомнил этот день. Так близко с колдуном и колдовством он никогда не встречался — ни до, ни после того дня.

— Ты же поднялся тогда на берег, — вкрадчиво произнёс Бессмертный. — Ты же рассмотрел девочку.

Емеля опасливо кивнул, метнув виноватый взгляд на Лику.

— Узнаёшь эту родинку? — Бессмертный взял царевну за плечи, мягко развернул к Емеле.

Рыбак опять кивнул. Бессмертный отечески похлопал Лику по плечу и с извиняющейся улыбкой повернулся к Маргарите с Никитой.

— Похоже на индийскую мелодраму, знаю. Но всё это было задолго до, как ни странно. И было на самом деле.

— Лика… — Маргарита смотрела на подругу и не знала, что сказать. Царевна мотала головой, на глазах у неё наворачивались слёзы.

— Доченька… — Ядвига протянула к ней руки, Лика испуганно вздрогнула и отшатнулась. — Не бойся… не бойся меня. Я твоя мать. Тебя же…

— Мать?! — резко оборвала Марья. — Мать, значит? Что ж, Лика. — Она взяла царевну за плечи, как только что Бессмертный, развернула к Ядвиге. — Посмотри хорошенько — хочешь ли ты себе такую мать? Ведьму, убившую свою лучшую подругу и её семью. Устроившую пожар, в котором чудом спаслись две маленькие девочки. Посмотри, Лика, посмотри хорошо. Ты правда хочешь семейного воссоединения?

Лика смотрела на Ядвигу и чувствовала лишь страх, отвращение и тоскливое недоумение. И эта жуткая старуха её мать? Правда её мать?! Ну вот зачем ей ещё и это?!

— Девочка моя, — старуха плакала, не решаясь дотронуться до неё. — Доченька! Не смотри на меня так. Я любила тебя. Нам было хорошо, мы были счастливы. Пока он не отнял тебя у меня.

— Замолчи, старая! — Марья была вне себя от злости. — Хочешь поговорить, кто у кого что отнял? Вот ты действительно отняла у нас родителей. Насовсем! А Кощей просто забрал у тебя девочку. Чтобы ты не превратила её в такую же тварь, как сама. Он её спас от тебя!

Лика всхлипнула, вывернулась из рук царицы и побежала к лестнице.

— Доченька! — простонала Ядвига, дёрнувшись за ней.

Она не устояла, упала на колени. Маргарита метнула взгляд на царицу, на Ядвигу и бросилась за подругой.

— Вышвырните её! — брезгливо приказала Марья придверной страже.

— Нет! — вскричала Ядвига, с трудом поднимаясь. — Ты же обещал! Ты обещал мне, Кеша!

— Я обещал тебе вернуть дочь, старая, — Бессмертный пожал плечами. — Я вернул. Я не обещал, что она будет жить с тобой. Она взрослая девушка, я не могу её заставить. Тут уж ты как-нибудь сама.

Двое гвардейцев взяли Ядвигу под руки и поволокли к двери.

— Вы же снова её отнимаете у меня, — выла старуха. — Дайте… дайте мне поговорить с ней…

— Лика не хочет говорить с тобой, — злорадно усмехнулась Марья. — А больше тебе здесь делать нечего.

— Послушайте, ну нельзя же так, — не выдержал Никита. — Вы же не даёте ей никакого шанса.

— Не вмешивайтесь, Савостьянов! — холодно приказала Марья.

— Бессмертный, ну ты же действительно обещал. — Никита повернулся к колдуну. — Зачем же так? Ты же пустышку ей дал вместо обещанного.

— Отнюдь! — возразил Бессмертный. — Я вернул старухе дочь, но я не могу вернуть прожитые годы. Даже мне это не под силу.

Старуха выкрикивала что-то неразборчивое, цепляясь за гвардейцев, за ручки дверей. Её никак не могли оторвать.

— Но кое-что вернуть я ещё могу, — Бессмертный махнул рукой, гвардейцы послушно отпустили Ядвигу. — Держи, старая. Молодость тебе это не вернёт, но выглядеть будешь получше.

Он подошёл к Ядвиге и протянул яблоко. Никита даже не успел подумать, откуда у него взялось это яблоко и зачем оно вообще, как был отвлечён возгласом Марьи:

— Это ещё что за благотворительность? С какой стати?!

— Не переживай, Марья, — миролюбиво сказал Бессмертный. — Чисто технически яблоки я у неё тоже забрал. Так что должен вернуть. Хотя бы одно.

— Да откуда оно у тебя вообще?

— Если понадобится, я скажу тебе, где взять. Но пока ты и без них отлично обходишься, нет? — усмехнулся Бессмертный.

Марья сверкнула взглядом, сердито поджала губы. Никита бросил на неё взгляд — царица и впрямь была хороша. И никакие яблоки — если он правильно понял, о чём идёт речь, — ей не нужны.

Старуха мялась, не решаясь взять яблоко, взглядывала испуганно то на Бессмертного, то на царицу.

— Бери, бери, — подбодрил Бессмертный. — Побудь ещё пару лет молодой. Может, хоть дочь перестанешь пугать.

Ядвига нерешительно взяла, посунулась к Марье.

— Ваше величество, пожалуйста… можно хотя бы…

— Нет! — отрезала царица. — Меня не интересует, что тебе обещал мой брат. Я тебя в своём доме видеть не хочу. Ещё раз заявишься, велю высечь плетьми.

Она резко махнула рукой на дверь и, не оглядываясь, пошла к лестнице. Гвардейцы, однозначно поняв распоряжение царицы, схватили Ядвигу и, не слушая больше её криков и жалоб, вытолкали за дверь.

Бессмертный повернулся к Коломне, кивнул в сторону двери. Дьяк понял без слов. Схватив за руку Емелю и нахлобучив шапку, он выскочил на крыльцо вслед за гвардейцами.

— Ну и что это было? — укоризненно спросил Никита, оставшись с Бессмертным один на один. — Вы же кинули старуху. Зачем вы так?

— Савостьянов, мне ещё раз повторить? Я сдержал обещание — вернул то, что забрал. Но повернуть время вспять даже мне не под силу. Я не могу вернуть Лику в младенчество. И не могу заставить её полюбить свою мать.

Никита промолчал. Он понимал, что Бессмертный лукавит. Если бы захотел, легко бы мог провернуть всё по-другому и нашёл бы варианты, как свести дочь с матерью.

Но не захотел. А значит, сознательно обрёк Ядвигу на новые страшные муки — знать, что дочь рядом, но не иметь возможности к ней даже приблизиться. Да ещё и сама дочь шарахается от такой матери.

Бессмертный мог убить её, угрюмо думал Никита, возвращаясь к себе. Но придумал наказание пострашнее смерти. Не в первый раз уже. Он вспомнил золотую статую в спальне Елены.

Всё-таки это колдун. Всё-таки это злодей высочайшей марки. Утончённый и безжалостный. И вся его харизма и обаяние ни в коей мере не должны вводить в заблуждение. Он опасен. И не только для этого мира.

Если амбиции Бессмертного распространятся и на наш мир, это будет… это будет… Никита не стал додумывать. Ему не хватило фантазии представить, что произойдёт с современным миром, если в него ворвётся бессмертный колдун со всей своей магией, знаниями и умениями.

* * *

В спальне царевны было темно. Маргарита прошла к кровати, не зажигая света, присела на краешек, потыкала пальцем. Лика неопределённо промычала.

— Ты как?

Опять короткое приглушённое мычание.

— Да, жопа. Согласна. Явно не так ты себе представляла встречу с матерью.

Маргарита вздохнула. Лика по-прежнему молчала.

— Признаю, ты была права. Когда не хотела ничего знать о своём прошлом. Этот сукин гад Бессмертный такую подлянку устроил!

Маргарита подождала, надеясь, что Лика хоть что-нибудь скажет. Но из темноты различала лишь тихое прерывистое дыхание подруги.

— Слушай, ну… — она помялась. — Ну а чего теперь делать?! Всё равно придётся разбираться с этим. Рано или поздно.

Маргарита встала, нашла на ощупь подсвечник, зажгла выпрошенной у Бессмертного зажигалкой одну свечу, вторую, третью. Лика болезненно жмурилась на свет, прикрывая глаза рукой.

— Лика, тебя никто не заставляет с ней жить, — сказала Маргарита. — Ну так, по-хорошему. Но раз уж так вышло, можно же пообщаться с ней, узнать получше. Заодно и про отца спросишь. Кто он, где? Может, тоже ещё живой.

— Ну вот зачем мне ещё и это?! — простонала Лика. — Мало мне Ивана, ещё и об этой… думать.

— Да ладно, не думай, — Маргарита плюхнулась коленями на кровать. — Брось, завтра подумаем. Смотри, что я тебе купила.

Она повертела перед глазами царевны домовёнком. Лика слабо усмехнулась.

— Прикольный, правда? Такой симпатичный, мимимишечный. — Маргарита совала домовёнка Лике в лицо. — Вот как он тебя целует, вот как он тебя любит. Как мы его назовём?

Лика забрала домовёнка, подтянула подушки, села в кровати. Несколько секунд рассматривала домовёнка, грустно улыбаясь, подняла глаза на подругу.

— Как она меня назвала, не помнишь? Я даже не расслышала.

— Чего? — Маргарита не сразу поняла. — Ты о чём? Ах, это! — она прикусила губу. — Мариной, кажется. Мариночкой.

— Мариной, — Лика печально покивала. — Я, значит, не Лика. Я — Марина.

— Да ну её к чёрту! — рассердилась Маргарита. — Я же сказала тебе, завтра об этом будем думать. И ты для меня всегда будешь Лика. И для всех тоже. Хватит уже!

Лика взглянула на неё так, что Маргарита сразу притихла, растеряв весь задор.

— Ну ладно, ладно. Согласна. Ситуация паршивая. Имеешь право похандрить. Но только одну ночь, лады?

Лика слабо кивнула, опять уставившись на домовёнка. Она выглядела такой беззащитной и удручённой, что у Маргариты заныло под ложечкой.

— Хочешь, я с тобой сегодня останусь?

Лика помедлила, посмотрела на подругу и кивнула немного виновато.

— Ну и ладно. Подвинься, — Маргарита скинула сапоги и зипун на пол, растянулась на кровати боком, положив руку под голову.

Лика тоже повернулась к ней лицом.

— Кузя, — сказала она.

— Что — Кузя?

— Домовёнок, — Лика повертела им перед Маргаритой. — Домовёнок будет Кузя.

Маргарита рассмеялась.

— Ты чего? — удивилась Лика.

— Да так, ничего, — Маргарита поёрзала, устраиваясь поудобнее. — Просто в нашем мире тоже был домовой Кузя. В мультике одном. Удивительно, откуда что берётся.

— Мультике?

— Да не бери в голову. Хотя… надо спросить Бессмертного, может, и кино нам забабахает, посмотрим с тобой, — ляпнула Маргарита и тут же поняла, что зря. При упоминании Бессмертного Лика снова расстроилась.

— Эй, ты чего? — воскликнула Маргарита, расстраиваясь в свою очередь. — Ну не думай об этом, Лика, ну пожалуйста!

Она просунула руку царевне под шею, обняла и прижалась. Лика прерывисто дышала, постепенно успокаиваясь. Так, обнявшись, они и заснули.

Маргарита проснулась от голодного урчания в животе и странного ощущения, что что-то не в порядке. Она повернула голову и сразу поняла, что не так.

Лики не было. За всё время пребывания во дворце Маргарита помнила только один раз, когда Лика встала раньше неё. Когда искала Ивана. Но сейчас-то что её подняло?!

Она рывком села в постели, натянула сапоги, подхватила зипун и выбежала в коридор, едва не споткнувшись о Баюна.

— Ой… привет! — воскликнула она на ходу и тут же остановилась, повернувшись к коту. — Ты Лику не видел?

— Видел, — пробурчал кошак, недовольно косясь на неё.

— Ну? — поторопила Маргарита. — Где она?

— А чего это, интересно, вы здесь делали, барышня? — поинтересовался Баюн, надменно выгибая спину. — У вас же свои покои имеются.

— Так ты за этим сюда приволокся? — Маргарита с трудом удерживалась, чтобы не пнуть кота. — Опять шпионишь за нами?

— Ради вашей же пользы, — высокомерно заявил Баюн. — С вами то и дело фигня всякая случается. Надо же кому-то смотреть за двумя дурами.

— Сам дурак! — обиделась Маргарита. — И вообще, пошёл к чёрту! Некогда мне с тобой тут…

Она развернулась, но не сделала и пары шагов, как услышала за спиной:

— У Коломны твоя Лика.

— Что? — Маргарита тут же повернулась к коту. — Зачем?

— Дуньку свою ищет.

— Ой-ё-ё-ё-ёй! — испуганно затараторила Маргарита, срываясь с места. Она пулей пролетела по бесконечным коридорам и лестницам дворца и с размаху ворвалась в кабинет дьяка.

По сердитым лицам Коломны и Лики Маргарита поняла, что только что прервала весьма активную ругань.

— Лика, я…

— Почему ты мне не сказала про Дуню? — напустилась на неё царевна. — Выходной, выходной… Чего не сказала, что он её выгнал?!

— Прости! — покаялась Маргарита. — Я не знала как. У тебя и без этого забот до фига.

— Сказала бы сразу, и одной меньше было бы, — сердито отчитала Лика и повернулась к Коломне. — Где она?

Дьяк устало хлопнул себя по лбу. Кажется, царевна задала ему этот вопрос не один раз.

— Я же нанял тебе Катю. Жалобы есть?

— Зачем мне твоя Катя?! — Лика повысила голос. — Верни Дуню!

— Да зачем она тебе? — вышел из себя Коломна. — Какая тебе разница, кто чай подаёт и постель стелет?

— Не твоё дело! — отрезала Лика. — Дуня моя служанка. И не тебе увольнять моих слуг.

— Я им плачу, — возразил дьяк.

— Из моих денег, — парировала Лика. — Если ты ими распоряжаешься, это не значит, что они твои.

— Лика… — Маргарита дёрнула подругу за рукав.

— Подожди, Марго! — сердито отмахнулась Лика. — Если ты сейчас же не скажешь, где Дуня, я пойду к Марье. С какой стати ты вообще увольняешь моих слуг?

— Да ладно, ладно, — сдался Коломна. — Ну вернёшь ты свою Дуньку, а с Катей как? Теперь её увольнять?

— Делай с ней что хочешь, — отрезала Лика. — Я её не нанимала, мне она не нужна. Верни мне Дуню!

— О-ох! — простонал Коломна, болезненно сморщившись. Было видно, как ему не хочется делать этого, но ничего другого не оставалось. — Ладно. Будет тебе Дуня. Вечером привезут.

— Я сама за ней съезжу, — твёрдо сказала Лика. — Где она?

Коломна остро взглянул, прищурившись, подумал. Маргарита прекрасно понимала, чего мнётся дьяк.

— Куда ты её отправил? — настойчиво повторила Лика.

— В Болтинку, — нехотя признал Коломна. — Родители у неё там, с сестрами.

— Так-то лучше! — удовлетворённо пробормотала Лика, гордо разворачиваясь и выходя из кабинета. Маргарита состроила гримасу дьяку и выбежала за подружкой.

— Лика! — она догнала её, взяла под руку. — Ты чего так завелась-то? Поднялась раньше меня, не разбудила. Коломну на уши поставила.

— Он не смеет увольнять моих слуг, — сердито ответила Лика. — Не предупредив меня, ничего не сказав. Это что вообще такое?! Чем Дуняша провинилась?

— Э-э… — Маргарита смущённо почесала нос свободной рукой. — Слушай, Лика, я не хотела тебе говорить, но раз уж ты так взъелась… В общем, не всё так просто с Дуней-то.

— Ты о чём? — Лика свела брови.

— В общем… Ну, в общем, стучала она на тебя Коломне.

— А, ты об этом, — Лика пренебрежительно махнула рукой. — Да я знаю.

— Знаешь?! — Маргарита даже споткнулась от удивления. — А чего тогда держала её?

— Она хорошая, — Лика сдержанно улыбнулась. — Знает, где у меня что валяется, и всегда находит. А ещё она влюблена в Остея. И этот старый пень не только из дворца её выгнал, но и любовь разрушил.

— А-а, — протянула Маргарита. Это меняло дело. — Но всё-таки…

— Да не переживай ты, Марго. Не она, так другой кто-нибудь будет. Коломна же не успокоится. Думаешь, Катя не бегает к нему?

— Бегает, — согласилась Маргарита.

— Ну. Так о чём и говорить?

Маргарита вздохнула. Кажется, Лика была права. К тому же, раз Коломна всё-таки выгнал Дуняшу, значит, она не проболталась ему о той встрече Лики с Иваном. И теперь, надо надеяться, будет верна царевне, а не дьяку.

— Куда мы идём? — спросила она.

Лика свернула на парадную лестницу; Маргарита послушно шла за ней.

— Сначала в конюшню, потом в Болтинку, за Дуней.

— Чего? — изумилась Маргарита. — Ты сама, что ли, хочешь ехать за ней?

— Ну да, — кивнула Лика. — Да тут недалеко, два часа на санях. К обеду вернусь.

— Ну уж нет! — решительно заявила Маргарита. — Я тебя одну не пущу. Поедем вместе.

— Ну поехали, — согласилась Лика. — Только тогда санки придётся четырёхместные брать. И тройку запрягать.

— Зашибись! — обрадовалась Маргарита. — Всегда мечтала на тройке покататься. Только это… — Она потёрла урчащий живот. — Позавтракаем сначала. Жрать хочется — сил нет!

— В «Сапогах» чего-нибудь перехватим, — решила Лика. — Как раз по дороге.

* * *

Марья хотела собрать Думу или хотя бы Малый совет. Коломна был против. «Не надо погружать в это дело много народу, — объяснял он, — это всё только усложнит и запутает. А если мы всё-таки хотим обернуть его в свою пользу, действовать надо по-умному».

Из-за последних событий Марья была на нервах и невнимательна, до неё не сразу дошёл смысл сказанного. Коломне пришлось разъяснять.

Сейчас что-либо менять поздно. Иван настроен ехать, его не остановить. Он сейчас тоже на нервах, он не поверит никаким словам и обещаниям. Ну и пусть едет.

И о сватовстве, и об отъезде знают уже все — Иван позаботился. Попытка отыграть всё назад обернётся скандалом и новыми сложностями. И да, царица права, испорченными отношениями с Вестланом. Оно им надо? Оно им не надо.

— Но и брак с принцессой Барлоог тоже не вариант. Вот только срывать мы его не будем. Мы сделаем так, что Барлооги сами откажутся от него. Как? Это уже дело деталей, над ними мы ещё поработаем. Главное — показать им, что Иван не лучшая партия для их любимой Софии, а Волхов — не лучшее место для жизни.

И начать нужно с посольства. Людей с Иваном надо отправить таких, которые бы не выглядели явным оскорблением императора, но периодически неприятно покалывали бы его самолюбие. Недостаточно, чтобы обвинить царский дом в неуважении, но достаточно, чтобы отказать царевичу. Поэтому не надо посылать с ним больших бояр и опытных дипломатов, способных решить любой вопрос. Нет, послать надо людей из второй-третьей линии, о которых в Вестлане ничего не слышали. Их примут, но сочтут за умаление императорской чести, что нам и надо.

Во главе посольства нужно поставить какого-нибудь родовитого, но недалёкого отпрыска, не умеющего вести себя при дворе. Хотя бы… да, хотя бы и молодого Лёшку Босоволка. Этот точно не раз накосячит и всё испортит; его даже специально настраивать не нужно. Ну и, конечно, верного посвященного человека, который будет вести нашу партию при дворе императора.

— Это кого же? — усмехнулась Марья, уже догадываясь.

— Пусть Лёня едет, — подтвердил Коломна её догадку. — Пристроим его секретарём к царевичу, пусть ведёт переписку.

— Осталось только Ивана уговорить, — опять усмехнулась Марья.

Уговорить Ивана оказалось неожиданно легко. Это удивило Марью, она приготовилась к сопротивлению. Царевич согласился на все предложения мачехи и Коломны, выставив только одно условие: он тоже наберёт с собой людей.

Марья переглянулась с Коломной. Дьяк кивнул.

— Хорошо, — согласилась она. — И сколько ты хочешь взять?

— Не бойся, гвардию я не прорежу, — Иван холодно улыбнулся кончиками губ. — Возьму Игната, Остея и Радько. Для личной охраны.

— Но они ещё на Гребне, — непонимающе нахмурилась Марья.

— Пошлю весть, нагонят меня в Ольгино.

— Зачем тебе они? Чего гонять ребят зря? Возьми Евсея, ещё кого-нибудь.

Иван выразительно посмотрел в глаза Марьи. Она поняла.

— Ну как хочешь. — Она помолчала. — Кого оставишь вместо себя на гвардии?

— Я бы предложил Ферзя, — Иван чуть заметно усмехнулся. — Но ведь ты же не выпустишь его.

Марья сдержалась.

— Есть ещё кандидаты?

Иван небрежно пожал плечами.

— Елисей… Исполнительный малый, капитан… Слышал, он себя проявил, пока меня не было.

Марья промолчала. Она видела, что Иван мыслями уже не здесь. Он уже не думает о Волхове, не хочет думать. О её Волхове.

Ей захотелось схватить Ивана за плечи и хорошенько встряхнуть его. Отхлестать по щекам, накричать, чтобы он пришёл в себя наконец.

«Я же не враг тебе! — безмолвно рвалось из Марьи. — Я же не враг, пойми наконец. Скажи, что тебя злит. Мы разберёмся, мы всё решим. Не надо со мной вот так!»

Она вздрогнула, поймав предостерегающий взгляд Коломны. Дьяк напряжённо смотрел на неё и едва заметно покачивал головой из стороны в сторону. Кажется, она на пару секунд выпала из реальности.

— Хорошо, — она провела рукой по лбу, приходя в себя. — Хорошо, я подумаю. В любом случае твоё место всегда останется за тобой.

Только договорив, только увидев кривую усмешку Ивана и зажмурившегося на секунду Коломну, Марья поняла, какую совершила ошибку.

Место?! Она впрямую указала Ивану его место — начальника придворной гвардии, в лучшем случае главнокомандующего. Наследнику престола, который собирается жениться, чтобы как раз и занять престол. И она ему прямо и грубо указывает, чтобы он и думать ни о чём подобном не смел! Ну вот что с ней такое сегодня?! Ошибка за ошибкой.

Марья даже не пыталась оправдываться, в этом не было смысла. Всё равно Иван увидит то, что захочет, и любые оправдания сочтёт лицемерием.

Она поправила прядь, спросила, постаравшись, чтобы голос звучал спокойно:

— У тебя есть какие-то пожелания, просьбы?

Марья ждала, что он скажет «нет», и опять ошиблась.

— Да, есть одна, — неожиданно кивнул Иван. — Я слышал про вчерашний… случай… Про ведьму с Горелого озера. Это правда мать Лики?

Марья дёрнула плечом.

— Судя по всему, да, — нехотя признала она.

— Ты ведь не собираешься пускать эту тварь во дворец?

— Никогда! — твёрдо заявила Марья. — Пока я царица, ноги её здесь не будет.

— А не лучше ли её сразу на Выступ отправить? Чтобы не болталась тут, в городе?

— Она своё отсидела, — осторожно сказала Марья. — Не могу я её просто схватить и выслать.

— Как знаешь, — Иван флегматично пожал плечами. — Есть ведь и другие способы. Люди каждый день умирают…

Марья внимательно посмотрела на пасынка. Вот уж не думала она, что когда-нибудь Иван созреет до таких мыслей.

— У нас с тобой в последние дни были разногласия, Иван, — сухо сказала она, — но здесь наши интересы совпадают. Я тебе обещаю — старуха больше не подойдёт к Лике. И как только станет возможно, я её вышлю из города.

— Надеюсь, — пробормотал Иван.

Помолчали. Говорить больше было не о чем. Марья собиралась с духом, решая, поговорить ли с Иваном наедине или оставить Коломну.

Нет, дьяка надо оставить. Одна она не справится, сорвётся. А ошибок и без того уже наделано много.

— Иван, я хочу тебе кое-что дать. — Она подошла к столу, взяла два небольших чёрных экрана в бронзовых рамках, протянула один царевичу. — Возьми.

— Что это? — Иван недоверчиво вертел в руках экран, весьма похожий на…

— Окоём, — подтвердила Марья. — Карманный дорожный Окоём. Вызывается примерно так же.

Она провела ладонью по чёрному экрану, и Окоём в руках Ивана мелодично заиграл. Он смахнул ладонью по своему, увидел в экране Марью.

— Будем на связи, — сказала она. — На всякий случай, если что-то случится. Что бы ты обо мне ни думал, знай — я всегда приду на помощь. Если что-то случится, если понадоблюсь — просто вызови меня по Окоёму.

Марья сжала губы, стараясь не заплакать. Вот только сейчас не надо этого. Вот только не сейчас!

— Хорошо, — сухо сказал Иван, положил Окоём в карман и вышел из кабинета. Не попрощался, не поцеловал, даже не кивнул.

У Марьи на глаза навернулись слёзы. Она повернулась к Коломне. Дьяк молчал.

— Я в порядке, — сорванным голосом сказала она, отворачиваясь к аквариуму. — В порядке. Дай мне только минутку.

Дьяк поклонился в спину и вышел. Осторожно закрывая дверь, он заметил, как царица согнула плечи и закрыла лицо ладонями.

Уже темнело, когда Иван наконец нашёл на Посаде нужный дом. Он соскочил с коня, недоверчиво покрутил головой. Кажется, здесь.

Он давно не был в Ремесленном конце и малость позабыл уже, где тут что. Избёнку Федьки Потапова пришлось искать, пару раз спрашивая дорогу у встречных прохожих. Его узнавали, улыбались, охотно откликались, но недоумевали, зачем царевичу спившийся бывший стрелец?

Иван сам до сих пор сомневался. И даже привязывая коня к полусгнившему тыну, и даже толкая калитку и проходя в дом, он всё ещё не был уверен, что поступает правильно. Но попробовать хотя бы стоит. Вдруг получится.

Федька был дома. Он сидел у окна и в свете одинокой свечи чинил сапоги. Вряд ли свои, сразу подумал Иван, сапоги красной кожи слишком хороши для одинокого пьяницы.

Федька поднял глаза на скрип двери, присмотрелся, растерянно моргая.

— Царевич? — пробормотал он, вставая и роняя сапог и шило на стол. — Ваше высочество, вы? Как вы… что вы тут делаете?

— Узнал, значит, — усмехнулся Иван, проходя в избу и садясь на противоположную лавку. — Значит, не все ещё мозги пропил. Трезвый?

Странно, но Федька действительно выглядел трезвым. Это внушало надежду.

— Дак… — Потапов виновато развёл руками, — денег нет. Дров даже не могу купить.

В доме действительно было холодно. Иван даже шапку не стал снимать.

— А сапоги чинишь, думаешь заработать, — усмехнулся он. — Садись, Фёдор. Потолкуем.

— О чём? — Потапов осторожно опустился, не сводя глаз с царевича.

— О службе, — не стал тянуть Иван. — Хочешь вернуться?

Потапов сглотнул.

— Дак… ваше высочество… зачем вам я? Вам только свистнуть — столько охотников набежит, молодых да борзых.

— Мне не нужны молодые, мне нужен ты.

— Зачем, ваше высочество? — жалобно спросил Потапов. — Зачем вам я? Вы посмотрите, — он протянул царевичу руки со скрюченными пальцами, — ну на что я годен?! Кружки уже не удержать, не то что там саблю или пищаль.

— С шилом-то управляешься, — заметил Иван, кивнув на инструменты. — В любом случае ты мне для другого нужен.

Потапов непонимающе моргал.

— Я слышал, ты бывал в Вестлане, — продолжал Иван. — В самом Марнау. Толкуешь и на боргейском, и на срединном.

— Да когда это было! — махнул рукой Потапов. — Забыл уже всё.

— Вот и повод вспомнить. Я отправляюсь в Вестлан. Мне нужен проводник и переводчик. Поедешь?

Потапов опять сглотнул.

— Ваше высочество, — осторожно начал он, — я бы, конечно… со всей, это самое… Но зачем вам я? Есть же бояре, дьяки, толмачи… всяко лучше меня.

— Хороший проводник никогда не будет лишним, — Иван пристально смотрел в глаза Фёдора. — Думаю, ты обязательно пригодишься. Если поедешь.

Потапов помолчал, пожевал губами.

— Я же пью, царевич, — виновато улыбнулся он. — Ненадёжный я.

— С этим я справлюсь, — ответил Иван. — У меня много не запьёшь. Вот вернёшься, тогда на здоровье. Заплачу хорошо, хватит тебе и на дрова, и на брагу.

Потапов помолчал ещё, подумал.

— Ну что? — не выдержал Иван. — Едешь?

— Ну коли берёте, — Потапов покивал. — А когда ехать-то?

— Завтра.

Стрелец перепугался.

— Да ведь у меня же нет ничего. Ни платья годного, ни коня. Как же я…

Иван встал.

— Пришлю Игната с конём и всем прочим. Он тебе скажет, чего, куда и когда. Дал бы денег, но… ты сам сказал, что человек ненадёжный.

Фёдор поднялся вслед за царевичем, стоял, жалобно моргая.

— Выезжаешь сегодня в ночь, — сообщил Иван. — Остановишься в Климовце, там мы тебя нагоним.

— Зачем? — растерялся Потапов. — Зачем в ночь?

— Не хочу, чтобы тебя видели в моей свите. По крайней мере, в Волхове.

Иван отсчитал Игнату пять рублей, велел взять коня на конюшне и отправляться к Потапову с подробными инструкциями.

— Может, мне прямо с ним скакать? — предложил Игнат. — Мало ли.

Иван подумал.

— Нет, не надо, — решил он. — Если тебя завтра не увидят при мне, возникнут вопросы. Нам не нужны лишние вопросы. Отправишь его одного. Только убедись, что он всё понял.

Игнат кивнул, скинул деньги в кошель и вышел. В отличие от Евсея он не стал просить себе глаз взамен выклеванного и так и ходил с повязкой на пустой глазнице. Хотя Марья предлагала привести Бессмертного, кивала на Евсея. Игнат отказался.

Иван мог вернуться к себе переходами, но пришлось бы идти через Северную башню и рисковать встретиться с Марьей или Коломной. Он предпочёл пройти через площадь и подняться по парадной лестнице.

Сидор встретил его, испуганно вскинув косматые брови.

— Тут девица до вас пришлая добивалась, батюшка, — почему-то шёпотом сообщил он, оглядываясь.

— Кошкина? — нахмурился Иван. — Чего ей надо?

— Не знаю, батюшка, — развёл руками Сидор. — Велела сказать, когда придёте. Очень уж что-то срочное.

Иван задумался, снимая шапку и медленно расстёгивая парчовый зипун на меху. К нему Кошкина может прибежать только с одним делом: связанным с Ликой. И, видимо, там действительно что-то срочное. Но… но стоит ли сейчас так рисковать?

— А чего хотела-то? — спросил он опять. — Чего ей надо было?

— Не сказала, — вздохнул Сидор. — Вас хотела. Полчаса сидела, ждала. Так пойти мне, сказать, что пришли?

— Не стоит, — решил Иван. — Сам схожу.

«Чего ей надо? — раздражённо думал он. — Неужели сама ничего сделать не может?! Зря просил за Ликой приглядывать, эта только испортит всё».

В Южной башне было неожиданно тихо и безлюдно. «Куда все подевались? — рассеянно подумал Иван, проходя в цветочную гостиную. — На ужине, что ли?»

Он на секунду замялся, не сразу вспомнив, какая из дверей ведёт в комнату Кошкиной. Наугад постучал и тут же услышал знакомый звонкий голос:

— Входите!

Иван открыл дверь. Кошкина встретила его посреди комнаты. Непонятно зачем и для кого, рядом с кроватью был накрыт стол на двоих с фруктами и вином.

— Так и знала, что сам придёшь, — удовлетворённо сообщила Маргарита вместо приветствия.

— Зачем звала? — хмуро спросил Иван.

— Официально — чтобы ещё раз поругаться и убедить остаться с Ликой. Но у меня ничего не получилось. Хотя я и старалась, три часа убила на это. Запомни, — Маргарита помахала пальцем перед носом Ивана, — это официальная версия, всем излагай её.

— Чего? — Иван раздражённо прищурился. — Ты чего несёшь, Кошкина?

— Это надо, чтобы никто не докапывался, где ты был и что делал всё это время, — терпеливо объяснила Маргарита.

— Зачем?!

— Затем, что на самом деле ты останешься тут не со мной, а с… — Маргарита подошла ко второй двери, непонятно откуда взявшейся в комнате, открыла, повела рукой, словно приглашая…

У Ивана ёкнуло сердце. В комнату вошла Лика, встала напротив, прикусив губу.

Маргарита помахала перед ними смартфоном.

— Ребята, у вас три часа. Постарайтесь уложиться. Я на стрёме, так что можете не отвлекаться.

Она весело стрельнула глазами, схватила из вазы яблоко и выскочила из комнаты.

Им очень помогла Дуняша. Без неё провернуть всё это было бы гораздо сложнее, если вообще возможно. Только теперь Маргарита осознала, зачем Лике Дуняша. Не только из сентиментальных чувств, и, скорее всего, вовсе не из-за них. А потому, что царевна раньше неё осознала, какую пользу может принести раскаявшаяся и благодарная служанка.

Дуняша плакала, осыпала руки царевны поцелуями и просила прощения. Лика снисходительно улыбалась и великодушно прощала. Маргарита, отлично играя свою роль, грозила, что, если служанка ещё раз вздумает бежать к Коломне, её из дворца вышвырнет уже не дьяк, а сама царевна. Дуняша клятвенно заверяла, что никогда… никогда… вот вам крест… и снова благодарно припадала к ладоням царевны.

Маргарита понимала её. Вернуться из роскошного царского дворца обратно в маленькую, унылую, занесённую снегом деревню, в старую избу под соломенной крышей, где, кроме родителей и трёх младших сестёр, жили ещё бабка с дедом, а в запечье топотали новорождённые ягнята, взятые в дом от мороза, — удовольствие ниже среднего. Тут и руки целовать будешь, и много чего ещё делать, только бы вырваться из этой жизни.

В Болтинке они пробыли недолго. Забрали Дуняшу — Лика заботливо оставила на столе её недельное жалованье, — усадили в сани, укутав шубой, и рванули обратно в Волхов. Всю дорогу Лика задумчиво молчала. Маргарита искоса взглядывала на подругу и понимала, что это не то, не вчерашнее молчание, от бессилия и отчаяния. Лика пришла в себя и явно что-то задумывала. Это так воодушевило Маргариту, что она с трудом дотерпела до обеда, когда они остались наконец с царевной одни.

— Колись давай, — потребовала она, уминая ложкой кусок топлёного масла в горячей пшённой каше. — Что задумала?

— Я? Задумала? — почти непритворно удивилась Лика.

— Задумала, задумала, — закивала Маргарита. — У тебя вид такой… сразу видно. Ты сегодня бодрее меня, а это не к добру. Так что колись.

Она сунула у рот ложку и тут же потянулась за кружкой холодного молока. Каша была огненной.

Лика вздохнула, побарабанила ногтями по столу.

— Мне очень нужно увидеть Ивана, — она взглянула на Маргариту.

Та поперхнулась, чуть не выплюнув кашу, закашлялась.

— Чего?! — возмущённо просипела Маргарита, вытирая выступившие слёзы. — Зачем?!

— Надо, — тихо и настойчиво произнесла Лика. — Не спрашивай меня сейчас, Марго, зачем, почему. Я потом тебе объясню. Просто помоги мне сегодня увидеться с Иваном. Но так, чтобы об этом никто не узнал. Особенно Коломна с Марьей.

— Та-а-ак… — Маргарита запустила пальцы в волосы, начиная понимать. — Увидеться — в смысле поговорить? Или в том… в другом смысле?

Лика промолчала, кинув на подругу красноречивый взгляд.

— В другом, значит, — констатировала Маргарита, правильно истолковав. — Вы, гадёныши, — она сердито погрозила пальцем, — вы чего-то мутите тут, за моей спиной.

— Нет, Марго, — клятвенно заверила Лика, — не за твоей. Я же тебе говорю, видишь.

— Ничего ты не говоришь. Тень на плетень наводишь и всё!

Лика сложила ладони, просительно прижала к подбородку.

— Ладно, — смягчилась Маргарита. — Хотите покувыркаться напоследок — так и быть, устрою. Только это… Иван-то сам в курсе?

Лика виновато покачала головой.

— Твоя ж маракуйя ж! — Маргарита возмущённо брякнула ложкой. — И как мне привести его к тебе против воли? Да ещё чтоб Марья с Коломной не узнали, Баюн не увидел и все прочие стукачи?

— Приведи его не ко мне, — тихо сказала Лика.

— А куда?

— К тебе.

Каким-то непостижимым образом вся меланхолия, лень и нерешительность царевны пропадали, когда дело касалось Ивана. Или её, Маргариты, справедливости ради заметила она про себя. Тут Лика начинала брать дело в свои руки, проявляла отсутствующие во всё остальное время решительность, настойчивость и сообразительность.

План царевны состоял в том, чтобы незаметно перебраться в комнату Маргариты, а потом туда же провести Ивана. Якобы для разговора с Маргаритой.

Перебираться лучше всего было, когда слуги на ужине и дворцовые коридоры почти пусты. Дуняша караулила вездесущего Баюна и должна была своим присутствием и соответствующим шумом создавать впечатление, что царевна находится у себя. Маргарита должна была идти впереди и предупреждать обо всех остальных. Главное было незаметно провести Лику. Остальное было мелочью.

Маргарита азартно включилась в затею. И всё-таки её не покидало ощущение, что Лика утаивает от неё что-то существенное. Она решила спросить напрямую, когда Лика уже сидела в её комнате.

— Ну, допустим, Иван придёт, не зная, что ты здесь. Но почему он должен остаться? Скажи мне прямо — вы совсем порвали или нет? И при чём тут эта чёртова свадьба? Он женится или нет?

Лика вздохнула.

— Думаю, да.

— А вот это всё тогда что? — Маргарита описала руками круг, поместив в центр Лику.

Лика сидела на краю кровати, Маргарита стояла перед ней. Царевна взглянула на неё снизу вверх — немного печально, немного лукаво.

— Понятно всё, — пробормотала Маргарита. — Ладно, хрен с тобой. Но на твоём месте я бы всё-таки влепила ему пару пощёчин. Напоследок.

Лика промолчала. Она всё для себя решила, поняла Маргарита, и её советы тут совсем ни к чему.

Около полуночи Маргарита тихонько постучала, опасливо заглянула в комнату. Иван и Лика, полностью одетые, стояли обнявшись, и лунный свет из окна падал на них. Лика закрыла глаза, прижавшись щекой к груди Ивана, и это выглядело так трогательно и щемяще, что у Маргариты перехватило дыхание. От грусти этого безмолвного прощания ей самой захотелось плакать.

Её услышали. Иван отстранился, посмотрел на Лику секунду или две и поцеловал. Выпрямился и, уже не оборачиваясь, вышел из комнаты, кивнув посторонившейся в дверях Маргарите. Показалось ей или нет, но впервые, кажется, в глазах царевича она заметила какое-то подобие теплоты и благодарности.

Маргарита прикрыла дверь, подошла к подруге.

— Ну?

Лика подняла отсутствующие, словно покрытые прозрачной плёнкой глаза.

— Спасибо, Марго! — тихо сказала она, пожав ей руку. — Я пришлю Дуняшу сменить постель.

— А может, останешься? — предложила Маргарита, с болезненным интересом всматриваясь в лицо Лики.

— Не стоит, — она покачала головой. — Но спасибо, что предложила. Я пойду.

— Проводить тебя?

— Не стоит, — повторила Лика. — Все уже спят, наверное. Да и… всё равно уже…

Она не договорила, слабо усмехнувшись, вышла из комнаты. Маргарита не стала останавливать.

Она посмотрела на столик с закусками. Ужин был не тронут.

— О-хо-хо-хо-хо-хонюшки, — вздохнула Маргарита, плюхаясь на неубранную смятую постель. — Что ж вы делаете-то, ребята?! Что ж вы мучаете-то себя так?

Глава 7

Малахит

Ослепительно-голубое небо резало глаза до слёз. Солнца не было, оно словно растворилось в сверкающем небесном куполе, висевшем так низко, что, казалось, можно дотянуться рукой.

Под ногами проплывали облака. Костя до сих пор не мог привыкнуть, что здесь за облаками можно следить не снизу, а сверху. Он не знал, как высоко находится Малахит, но неизменные облака, закрывавшие плато Морена от остального мира, и разреженный воздух давали некоторое представление. Выше Малахита здесь были только звёзды.

К разреженному горному воздуху привыкнуть было ещё сложнее, чем к облакам под ногами. В воздухе не хватало кислорода, дышать было тяжело. В первые дни Костя постоянно дышал так, словно пробежал стометровку. Потом понемногу втянулся, присмотрелся, как дышат обитатели дворца Сараяна — медленно и глубоко, каждым вдохом заполняя весь объём лёгких, — и приноровился так же.

Дворец Сараян стоял полукругом на краю плато. Внешняя стена дворца падала в бездонную пропасть, закрытую облаками; внутренняя выходила на город, видный из окон и с балконов как на ладони.

Город был небольшой. Явно меньше и Волхова, и даже Скального Грая, в который раз прикидывал Костя, рассматривая Малахит с балкона дворца. Он ожидал, что город будет соответствовать своему названию, но нет — зелёный цвет отнюдь не доминировал. Не было такого, как малахитовый зал во дворце царицы Марьи, целиком облицованный этим камнем. Здесь, в Сараяне, даже малахит использовался как элемент орнамента и декора и не более того. В городе же его было и того меньше. По крайней мере, как мог заметить Костя с балкона.

Из дворца его не выпускали, и ближе познакомиться с городом он не мог. Не в первый раз уже он оказывается в этом мире пленником, и никогда ему ещё не было так тяжело, как сейчас.

Когда царица Марья отказалась отпускать его домой, посоветовав забыть о возвращении, ему было плохо. Но он верил тогда, что рано или поздно придумает, как вернуться, да и вокруг себя видел не враждебные, а сочувственные лица. Это придавало надежды и сил.

Когда Соловей захватил Скальный Грай и сделал его обитателей своими пленниками, рядом опять-таки были друзья, были Олег и Яна, и была надежда на скорое освобождение.

Так и вышло, хоть и пришлось заплатить за это освобождение высокую цену.

Сейчас у Кости не было ничего. Ни друзей, ни надежды, ни известий извне. Он не знал, что происходит за границами плато Морена, не знал, надолго ли он здесь и что вообще тут делает. На все вопросы ему лишь вежливо улыбались и предлагали подождать. Чего? Этого ему тоже не говорили.

Ожидание растягивалось на неделю, вторую, третью… Костя приходил в отчаяние. Больше всего, помимо заточения, мучила именно неизвестность. Он не мог понять, чего от него хотят и зачем похитили из Волхова, ведутся ли переговоры об обмене, делает ли хоть кто-то хоть что-то для его освобождения? Почему бездействует царица Марья? Почему бездействует Алексей Иванович? Вернулся ли он вообще?

Ему ничего не говорили. От безысходности порой по ночам Костя плакал в подушку. У него не было даже Книги, чтобы, как прежде, в затруднительные моменты, открыть её и найти ответы на вопросы. Книга была спрятана на дне Звон-озера в Дымных мшарах, и достать её мог только Олег.

Но сейчас речь не о Книге, а о нём самом. Кое о чём Костя всё-таки догадывался. Из вопросов Ники, из осторожных переглядов слуг, из собственных воспоминаний, в конце концов, он выстроил для себя картину, способную хоть что-то объяснить.

Он помнил свои последние часы в Волхове. И прощание на крыльце Мариинского дворца, и то, что было потом. И если он и мог зачем-то понадобиться Хранителям, размышлял Костя, то, наверное, вот за этим. За его чудесным воскрешением после смертельного выстрела. За его бессмертием. Алексея Ивановича они взять не могли, он колдун. А вот его — запросто.

Костя боялся, что над ним начнут проводить какие-то исследования, выяснять, почему он выжил, когда должен был умереть. Но его не трогали. Казалось, про него вообще забыли.

Кроме прогулок по залам и коридорам дворца, делать было нечего. От него ничего не требовали, но почти ничего и не разрешали. Не разрешали заходить в жилые комнаты, не разрешали читать книги. Библиотека во дворце была, но тяжёлые фолианты стояли на высоких полках, и Косте снимать их, даже просто посмотреть, не дозволяли.

Молчаливые служители три раза в день приносили еду. Довольно скоро Костя понял, что рацион во дворце исключительно вегетарианский и притом не слишком разнообразный. Кормили пресным рисом на пару, спаржей с овощами, орехами, варёными яйцами, ячменными лепёшками. Из напитков подавали воду и чай с молоком. Чай был солёным, жирным, и молока с маслом в нём было куда больше, чем собственно чая. Костя даже поперхнулся и выплюнул от неожиданности, когда первый раз попробовал его. Он ему совершенно не понравился, но от однообразия постной пищи соглашался порой даже на этот чай.

Один раз Костя поинтересовался: нельзя ли как-нибудь приготовить мясо? Слуга, принёсший очередную тарелку соевой похлёбки, удивлённо вскинул брови и, как маленькому, объяснил, что на плато Морена не занимаются трупоедством. Солнцеликие и их приближённые не оскверняют себя поеданием плоти; это удел обитателей нижнего мира, но никак не приближенных к свету. Костя едва сдержался, чтобы тут же язвительно не напомнить, что он-то как раз из этого «нижнего» мира и не собирается приближаться ни к какому свету. Особенно если из-за этого нельзя нормально поесть.

Он понимал, что на фоне всего остального жалобы на еду выглядели бы как-то совсем уж по-детски. Да и некому было особо жаловаться. Единственный, кто интересовался им, помимо слуг, был Ники. Но еда Ники занимала меньше всего.

Костя до сих пор присматривался к мальчику, так до конца и не определившись со своим отношением к нему. Отношение было сложное.

Ники пришёл к нему на второй день. Сразу представился, объяснил, кто он такой, и потребовал рассказать о себе.

Костя сначала даже опешил от надменности и высокомерия мальчика. Да, он внук Хранителя и сам будущий Хранитель Лонгира, но всё-таки… Непривычно и неприятно было видеть, как семилетний мальчик держит себя так, словно он намного старше Кости и уж совершенно точно умнее и главнее.

Костя старался сдерживать себя. Отчасти из-за слуг, неизменно сопровождавших мальчика и торопливо выполнявших любые его пожелания и даже намёки, отчасти из-за статуса Ники и его положения.

Ники не был жестоким или капризным ребёнком, он был просто избалован. Уронив платок на пол, он даже не наклонялся за ним, просто протягивал руку. И сопровождающий слуга тут же торопливо поднимал платок или протягивал новый.

Сначала Костя просто ошалело наблюдал за этим. Потом догадался, что дело даже не в избалованности или высокомерии Ники, а в том, что ему просто трудно что-либо делать. Он был слабым и болезненным мальчиком, ему тяжело было даже наклоняться. И поэтому рядом с ним всегда были слуги, сообразил Костя спустя несколько дней. А вся его надменность и высокомерие — от воспитания и попытки как-то компенсировать свою уязвимость.

Но всё равно было неприятно. И дело даже не в личном отношении, хотя и оно имело место. Дело в вопиющем несоответствии ожиданий и реальности.

Косте всегда казалось, что Хранители должны быть воплощением всяческих достоинств и преимуществ, хотя бы физических. Он уже добрался в Книге до нужной сказки и понял, что о нравственных качествах последних Хранителей говорить не стоит. Но хотя бы физически они должны представлять собой идеал, хотя бы волшебниками должны быть могущественными.

Глядя на Ники, Костя никак не мог поверить, что этот маленький болезненный мальчик когда-нибудь и вправду станет Хранителем, станет распоряжаться Великим Лонгиром, налагать и снимать наказания, судить колдунов и ведьм. «Я бы ему точно не стал подчиняться», — думал про себя Костя, усмехаясь почти против воли.

Несмотря на это, спорить с Ники он не решался. Костя быстро выяснил, что Ники никогда не спускался с плато Морена и даже Сараян покидал крайне редко. Мальчик не имел никакого представления о том, что происходит за пределами плато и у Кости были сильные сомнения, что он вообще хоть что-то знает о внешнем мире.

Спорить с ним о чём-то серьёзном было бесполезно. Всё, что не укладывалось в его маленькую уютную картину мира, Ники презрительно отвергал, говоря, что «этого не может быть» либо «так и должно быть».

Когда Костя при первой встрече пожаловался Ники, что ему никто ничего не говорит и зачем вообще его выкрали из Волхова, тот высокомерно ответил, что, раз Хранители сделали это, значит, так надо. И он должен сказать спасибо, что его взяли во дворец Сараян и приблизили к солнцеликим, а не оставили внизу, в бесполезном и злобном мире.

Костя вспылил; он тогда ещё не привык к подобной манере. Ники удивился; он тоже не рассчитывал на такую реакцию. Похоже, в своей жизни он редко сталкивался с отпором и противодействием и не сразу понял, как вести себя в таком случае.

В первый раз он просто удивлённо промолчал и ушёл. Потом, когда Костя пытался объяснить Ники, что с ним поступают неправильно и нехорошо, он высокомерно замыкался в себе и лишь повторял, что, значит, так надо.

Костя пытался объяснить себе, что Ники всего лишь маленький мальчик, что от него здесь ничего не зависит, он ничего не знает и не умеет, но всё равно не мог подавить глухую неприязнь. Это надменное высокомерие, это упорное нежелание слушать кого-либо ещё, кроме самого себя, он переносил с Ники на его старших родственников, которых, даже ещё не видя, уже представлял такими же чёрствыми, ограниченными и заносчивыми.

Ники приходил к нему раз в день на полчаса или час, расспрашивал о его жизни или что-то рассказывал о своей. Костя отвечал уклончиво и осторожно. Раз ему не хотят говорить ничего конкретного, он тоже не станет. Разговор Ники быстро надоедал, он утомлённо махал рукой и уходил. Только чтобы прийти на следующий день.

— Чем ты здесь вообще занимаешься? — не вытерпев, спросил однажды Костя.

Вопрос, кажется, удивил Ники.

— Я наследник, — сведя светлые брови, ответил он.

— Наследник чего?

— Наследник Лонгира. Я буду его Хранителем, как мои дед, прадед и прапрадед.

— Ну ладно, а делаешь-то ты чего? Ты вообще учишься волшебству или чему-нибудь?

— Зачем? — Ники пожал плечами. — Я — Хранитель. Я вырасту и займу место деда, и всё.

— Да делать-то ты чего будешь? — вышел из себя Костя.

— Хранить Лонгир.

— Хранить? От кого? От чего?

— От нижних людей. Чтобы он не попал к ним в руки, чтобы никто не смел завладеть им.

— И как ты это сделаешь? — Костя не мог сдержать злорадную усмешку.

— Что значит — как? — не понял Ники. — Я запрещу им подниматься сюда, я запрещу подходить к Лонгирану.

Лонгиран, знал Костя, это штольня, в которой рудокопы Малахита нашли Лонгир. А вот Ники, похоже, кое-чего не знал.

— А ты знаешь, что Лонгиран вообще не здесь? — язвительно хмыкнул Костя. — Не в Малахите, а там, внизу. В шахтах Мурала.

Не зря он всё-таки читал Книгу. Главы про Хранителей он больше пролистывал, они ему не казались тогда самыми интересными. Но кое-что в памяти осталось.

— Чего? — растерялся Ники. — Как это не здесь? Почему?

— А вот так. Лонгир нашли и разрабатывали в шахтах долины Мурала. Там сейчас и хранится остаток Лонгира — того, самого первого. А тебе что говорили? Что он тут, в Сараяне?

— Остаток? — удивление Ники быстро перерастало в панику. — Какой остаток? Откуда ты вообще знаешь?

— Да уж знаю, — туманно намекнул Костя. — Не знаю, что ты там собираешься охранять и запрещать, но большая часть Лонгира уже разошлась по миру. Разве тебе не говорили?

— Нет, — пробормотал Ники. — Нет, ты ошибаешься. Этого не может быть!

— Да как не может, когда я сам видел, — Костя потряс ладонью перед носом Ники. — Волшебники и волшебницы давно уже с Лонгирами ходят. Как они, по-твоему, колдуют?

— Это сила Великого Лонгира… Она распространяется отсюда на всех… Они её используют…

— Ну-ну, — хмыкнул Костя. — Вот, значит, что тебе сказали. Ну верь, верь. Только попроси хотя бы Лонгиран показать тебе. Ты хоть раз его видел?

— Мне нельзя… Я ещё не получил солнце…

Костя развёл руки характерным жестом: мол, о чём и речь.

— Ты всё выдумал, — насупился Ники. — Ничего ты не знаешь. Откуда ты вообще можешь знать про Лонгир?

— Вот именно — откуда? — улыбнулся Костя. — Откуда-то я ведь знаю. А ты — нет. Хоть ты и наследник, и хранитель, и всё такое…

Несколько секунд Ники неуверенно смотрел на него исподлобья. Потом развернулся и молча вышел в сопровождении слуг. Костя довольно рассмеялся.

Его изрядно подбодрила эта небольшая стычка. Хоть немного сбить спесь с этого заносчивого мальчишки, думал он, — всё какое-то развлечение.

На радостях он решил выйти на крышу дворца и немного погулять. На крышу подниматься ему разрешали — всё равно отсюда бежать было некуда.

Костя накинул белый, подбитый каким-то птичьим пухом плащ и вышел на крышу. Небо ослепило сверкающей голубизной до слёз, и он пожалел, что здесь ничего не слышали о солнцезащитных очках.

Было холодно. Костя зябко закутался в плащ. Стягивая полы на груди, он нечаянно коснулся янтарного кулона, подаренного на прощание царицей Марьей, и нежданная волна тоски и отчаяния захлестнула его.

Костя жмурился на ослепительное небо и радовался, что можно списать на него выступившие слёзы. Он стыдился их, торопливо вытирая, но ничего не мог поделать. Ему было так плохо, что, подойдя к парапету и заглянув за край плато, уходящего сквозь облака в необозримую глубину, он на секунду подумал: а может, вот выход? Может, рискнуть, может, он и впрямь бессмертный? Всё лучше, чем продолжать торчать здесь, ожидая неизвестно чего.

Три недели! Три недели он уже томится здесь и не имеет ни малейшего представления о том, что будет дальше. Неужели Хранители оставят его здесь на всю жизнь? Неужели царица Марья и княгиня Ольга забыли про него? Неужели Бессмертный так и не вернулся? Ведь, если вернулся, должен же он был хоть что-то предпринять! Почему же ничего не происходит?!

Нет, так больше продолжаться не может. Он пойдёт сейчас и достучится до этих Хранителей. Он поднимет крик, он устроит скандал, он не успокоится, пока его не примут и не ответят на все вопросы. А если не примут, то он тогда… он тогда…

Костя не стал додумывать, сердито и решительно развернулся и чуть не столкнулся со служителем.

— Ой! — немного испуганно воскликнул он. — Простите, я… я не слышал. А вы чего?

— Вас ждут, — служитель почтительно поклонился, заложив руки за спину.

У Кости ёкнуло сердце.

— Кто?

— Солнцеликие, — служитель развернулся боком, повёл рукой. — Прошу.

Три недели он ждал этого, и вот именно сегодня… Почему сегодня? Костя догадывался почему. Наверняка из-за Ники, с тревогой думал он, направляясь за служителем, наверняка из-за утреннего разговора. Мальчик расстроился и побежал с вопросами и жалобами. И теперь его вызывают на ковёр для внушения и разъяснения. Наверное, для этого, иначе почему сегодня?

Костя волновался, не зная точно, чего ожидать. Его провели в зал, выходящий внешней, полукруглой стеной на пропасть. Прямо за окнами проплывали облака, и было странное впечатление, что он летит в самолёте. От этого даже немного закружилась голова.

Служитель закрыл дверь и неслышно исчез. Костя бегал глазами по залу, не зная, на чём остановиться.

Просторный зал, залитый светом, был почти пуст. Спиной к окнам на малахитовом помосте стояли три кресла, или, скорее, троны, из слоновой кости. Центральный трон занимал высокий седой старик, стройный, несмотря на возраст, широкоплечий, с чуть удлинённым благородным лицом. Он был весь в белом, даже перчатки на руках у него были белые, и только на груди сверкал золотой медальон-солнце с синим камнем Лонгиром в центре.

По бокам от него сидели такие же стройные и красивые старухи в таких же белых одеждах и с такими же медальонами на груди. Они тоже были в белых перчатках, и, как и старик, что удивило Костю, носили белые шёлковые штаны. На ногах у всех троих были мягкие тапочки, похожие на пуанты.

По сторонам, справа и слева, в креслах попроще и пониже, не с такой богатой резьбой, как на тронах, сидели ещё два человека. В отличие от Хранителей они были в простых серых плащах и Лонгир носили не в медальонах на груди, а как обычные волшебники — в перстнях на пальцах.

Костя видел, что Хранители рассматривают его с не меньшим вниманием, чем он их, и понимал, что это неизбежно, но всё равно сердито думал, что так нечестно. Он мальчишка и он один, а их пятеро взрослых волшебников, самых главных в этом мире, и что они все на него? Неужели боятся?

— Я полагаю, у тебя много вопросов к нам, Константин, — произнёс старик в кресле, кивком подзывая его к себе. — Мы всё тебе объясним. Но сначала ответь, пожалуйста, ты нам.

— Да, конечно, — пробормотал Костя, нерешительно приближаясь к малахитовому помосту. Весь его воинственный пыл куда-то испарился.

— Сегодня утром ты разговаривал с Ники?

— Да, — подтвердил Костя. Кажется, сбывались его худшие опасения. Но ведь не отчитывать же его собрались целых пять человек за один разговор с Ники. — Он сам пришёл, я не собирался…

— Да, Константин, мы знаем, — старик мягко прервал его, приподняв ладонь и поощрительно улыбаясь. — Тебе не о чем волноваться. Ты ничего дурного не сделал. Просто малыш был ещё не готов услышать то, что ты ему рассказал.

«Малыш?! — несмотря на мандраж, успел про себя съязвить Костя. — Ничего себе малыш — семь лет».

— Но нам вот что интересно, Константин, — продолжал старик. — Откуда ты столько знаешь про Лонгир?

«Ну вот! — стукнуло в голове у Кости. — Вот и главное!»

Он не знал, что отвечать. Можно ли им рассказывать про Книгу или нет, усугубит ли он этим своё положение или облегчит? На допросе у Соловья Костя ничего не сказал про Книгу, но тогда про неё никто и не знал здесь. А сейчас ведь, наверное, знают.

Что сказать так, чтобы никого не подставить, не выдать Книгу и не навредить самому себе?

— Я… я слышал про него… — мучительно соображая на ходу, пробормотал он. — Мне в Волхове рассказывали… И в Скальном Грае тоже…

— Кто тебе рассказывал? — старик продолжал доброжелательно улыбаться, но от его внимательного цепкого взгляда Косте было не по себе.

— Не помню уже. Царица Марья, наверное… Княгиня… Олег с Яной…

— А может, ты прочитал об этом в Книге?

Сердце Кости ухнуло вниз и повисло противной тяжестью в желудке.

— В какой книге?

— Константин, ты меня расстраиваешь, — мягко проговорил старик. — Я надеялся, что мы поймём друг друга. Установим хорошие отношения. А ты сразу же начинаешь лгать. Нехорошо. Не с этого должны начинаться добрые отношения.

«Добрые отношения?! — неожиданно для себя взбесился Костя. — Вы меня выкрали, держите здесь взаперти, а теперь втираете про добрые отношения?! Да идите вы…»

— Мы знаем, что Книга была у тебя, — продолжал старик, помолчав. — Скажи нам, где она сейчас, Константин.

Старик смотрел пронзительным взглядом, и Костя понимал, что его испытывают. Даже не испытывают, а прямо и нагло вытягивают нужные им сведения, пытаясь залезть в мозг каким-то магическим способом. Он почти физически ощущал давление, настойчивое стремление проникнуть в голову, но странным образом чувствовал себя способным справиться с этим.

На какое-то мгновение сознание словно бы разделилось надвое. Одна половина панически наблюдала, как мозг пытаются взломать сами Хранители, и знала, что устоять против них невозможно и он вот-вот сломается; другая ощущала непонятное спокойствие и уверенность и наблюдала за попытками солнцеликих с каким-то даже насмешливым снисхождением.

У него не было времени оценить, что происходит; надо было отвечать. Ответ пришёл неожиданно, и Костя опять не знал, почему решил именно так. Знал лишь, что это единственно верный вариант.

— У Марьи… у царицы Марьи, — сказал он. — Я отдал Книгу царице, сейчас она у неё.

— Правда?

Старик сверлил его взглядом, словно пытаясь вывернуть наизнанку. Костя смотрел открыто и прямо, лишь где-то на краешке сознания поражаясь своему небывалому спокойствию. На допросе у Соловья он держался куда менее уверенно.

— Правда. Ну, то есть я не знаю наверняка, у неё ли сейчас Книга. Но то, что я ей отдал, — это точно. А где сейчас она, я не знаю.

Хранители переглянулись. Костя не знал, о чём они думают, но был уверен, что его ответ их явно разочаровал. Они почти не изменились в лице, но по каким-то едва уловимым признакам он понял, что угадал. Да, да, всё верно, злорадно думал Костя, явно не этого ответа они от него ожидали.

— Хорошо, Константин, — снова повернулся к нему старик. — Мы тебе верим. Книги у тебя сейчас нет, ты её отдал. Но ты ведь прочитал её?

— Не всю, — быстро ответил Костя, и это было чистой правдой. Ему даже не пришлось прибегать к своей непонятно откуда взявшейся ментальной защите.

— Но про Бессмертного ты ведь прочитал? — спросила старуха слева. — И про царицу Марью ведь тоже должен был?

— Ну-у-у… — протянул Костя. — Что-то прочитал, что-то нет. Там много чего написано.

И это тоже было правдой, ему опять не пришлось напрягаться. А главное, он увидел, куда ведёт разговор, и внутренне возликовал, поняв, что успеет воспользоваться защитой.

— Скажи, ты прочитал в Книге, как Кощей стал бессмертным? Об этом там написано?

Нет, не на этом вопросе нужна была ему защита по-настоящему. Но с каждой секундой Костя чувствовал себя всё увереннее и был намерен использовать внезапно появившийся дар по полной.

— Нет, до этого я не добрался, — Костя смотрел на Хранителей спокойно и почти даже дерзко. — Скорее всего, там уже нет ничего об этом.

— Почему? — сверкнул глазами старик.

Костя небрежно пожал плечами.

— Там много страниц выдрано. Думаю, Кощей скрыл тайну своего бессмертия. Об этом уже не прочитать.

И снова Костя почувствовал, как разочарованы Хранители. Он с трудом сдержал улыбку, заметив, как они переглядываются.

— Ну хорошо. — Старик помолчал, посверлил его взглядом, но уже не таким пронзительным и пугающим, как прежде. — Но ведь ты и про царицу читал. Наверняка же там есть что-то про её секреты и тайны. Что ты узнал про Марью, Константин? Не поделишься с нами?

— А зачем вам? — спросил Костя.

Он совершенно успокоился, он был уверен, что справится с любыми манипуляциями Хранителей. Непонятно, правда, откуда взялась эта несвойственная ему уверенность… Но с этим он потом разберётся.

Хранители опять переглянулись.

— Константин, ты ведь представляешь себе, кто мы такие? — вкрадчиво спросил старик.

— Ну так, в общем и целом, — осторожно сказал Костя. — Хотя я не знаю, как вас зовут.

— Ах, солнце и небо, да неужели же мы забыли представиться! — воскликнул старик, добродушно улыбнувшись и легонько хлопнув себя ладонью по лбу. — Тысяча извинений, молодой человек. Конечно же, мы должны были представиться. Моё имя Куан. Это Рудана, — он повёл рукой вправо от себя, — а это Ланит, — он показал налево. — Муар и Радуан, — старик по очереди представил сидевших в нижних креслах. — Возможно, ты слышал о нас?

Да, Костя слышал. Точнее, читал. Именно Куан, Рудана и Ланит приказали избавиться от Василисы — крёстной молодого Кощея, Марьи и Ольги. С ней погибли и их родители, и с тех пор Кощей и Хранители находятся в смертельной вражде.

Хотя нет, не с тех пор, поправил себя Костя. С тех пор как Кощей добрался до Книги. А вот Хранители ненавидят и боятся его гораздо дольше. Потому что знают, на что он способен.

Костя насторожился. Если Хранители сейчас будут выпытывать, что он знает про них, вот здесь нужно быть особенно осмотрительным. Любое неосторожное слово — и ему конец. Хранители ни в коем случае не должны заподозрить, что он знает их грязные тайны.

— Ну да, я слышал, — осторожно произнёс он.

— Слышал, слышал, — покивал Куан. — Радуан, предложи нашему гостю кресло. Невежливо заставлять его стоять.

Колдун с короткими жёсткими волосами и выступающей челюстью, сидевший справа от Кости, взмахнул рукой. Костя тут же обернулся на движение сзади, увидел появившееся жёсткое кресло с прямой спинкой и без подлокотников.

— Нет, спасибо, — пробормотал он. — Я постою.

— Радуан! — мягко пожурил Куан. — Ну нельзя такое предлагать гостю. Где твоя учтивость?

Он взмахнул ладонью — и вместо казённого стула появилось мягкое кресло с подлокотниками и изголовьем.

— Садись, Константин, — предложил Куан. — Извини моего сына. Он бывает порой неучтив.

Радуан сверкнул глазами, метнув взгляд на отца, но промолчал. Костя, помявшись, осторожно опустился в кресло.

— Так, на чём мы остановились? — произнёс Куан. — Ах да, царица. Зачем нам знать её тайны? Не из праздного любопытства, Константин. Ты знаешь, что царица Марья обманным и преступным путём способствовала возвращению в наш мир своего брата?

— Так он вернулся?! — воскликнул Костя, невольно выпрямляясь в кресле. — Бессмертный вернулся?! Когда? Как? И почему он ничего…

Костя осёкся. Хранители переглянулись.

— Что? — спросил Куан.

— Ничего, — насупился Костя. Не объяснять же им, в самом деле, как он ждал, что Бессмертный спасёт его. И как разочарован его бездействием.

— Дело не в том, что он вернулся, Константин, — продолжил Куан, помолчав. — Дело в том, что он вновь угрожает всему нашему миру. Теперь вместе со своими сестрами. Они собирают войска, они готовятся к большой войне. Мы, как Хранители, обязаны предотвратить её. Любыми способами, Константин. Любыми, — настойчиво повторил он. — Чтобы не пострадали сотни и тысячи невинных людей. И для этого нам нужно как можно больше узнать об этих предателях и захватчиках.

— Я ничего такого не знаю, — пробормотал Костя, пытаясь осмыслить услышанное. Сказанное Хранителем не умещалось в голове. Предатели? Захватчики? Марья Моревна? Княгиня Ольга? Что он такое несёт?!

— Знаю, тебе в это сложно поверить, но так всё и есть на самом деле, — в голосе Куана неприятно сочетались мягкость и непреклонность. — Не знаю, добровольно ли сестры примкнули к тёмному магу, или он заставил их, но сейчас они действуют заодно. Они напали на мирное племя аловцев, перебив почти всех мужчин и обратив женщин и детей в рабство. Они подчинили себе Семиградье. Они захватили Барханный каганат, убив перед этим великого мага Велизария и взяв в заложники кагана Аддона. Если их не остановить сейчас, они пойдут дальше, и кто знает, чем всё закончится. Ты ведь тоже пострадал от них, Константин. Ты должен понять нас.

Костя слушал Куана, сжимая кулаки и борясь с одолевавшими сомнениями. Он понятия не имел, правда ли всё, что ему тут рассказывают, или нет, но допускал, что вполне может быть. Пока не услышал про «мирное племя аловцев».

Чудом уйдя живым от этого «мирного племени», Костя прекрасно помнил, на что они способны, и дальше слушал Куана вполуха. Солнцеликий допустил ошибку. Маленькую, но… Но теперь веры ему нет никакой.

— Да, да, я понимаю, — рассеянно бормотал он, согласно кивая. Даже если старик говорит правду, даже если Марья с Бессмертным объединились и ведут какие-то действия, то явно, чтобы спасти его. И он, Костя, не собирается препятствовать им в этом.

— Тогда расскажи нам, что было в твоей Книге про Марью, — попросил Куан, остро взглянув на него. — Были ли у царицы какие-то тёмные дела или неблаговидные поступки? Что-то, что она хотела бы утаить от всех? Что-то, что можно использовать против неё, чтобы остановить её? Пока она с братом не подчинила себе весь мир.

Костя пожал плечами.

— Не знаю, что вам нужно. Ничего такого в книжке про неё не было. Ну, в тех сказках, которые я прочитал. Я не все успел, так что…

Он развёл руками. Хранители помрачнели, переглянулись. Сдержанная вежливость испарялась на глазах.

— Но ведь что-то же было в этих сказках, — сварливо произнесла Ланит. — Ведь что-то же в них написано. Не одна благодать.

На правой руке у неё, только сейчас заметил Костя, был перстень, но почему-то без камня.

— Ну да, — Костя опять пожал плечами. — Наверное. Я, правда, не знаю, что вам надо конкретно. Детство, пожар, учёба с братом. Встреча с царём, свадьба… Не знаю, ничего такого.

Костя заметил, как напряглись Хранители на слове «пожар», и злорадно усмехнулся про себя. «Боитесь, гады?! — мельком подумал он. — Правильно боитесь. Больше, больше вам надо бояться!»

— А как она стала царицей? — осторожно спросил Куан. — Ты прочитал об этом?

— Не помню, — Костя наморщил лоб. — Нет… нет, похоже, нет. Книжка здоровенная, я там и до середины не добрался. Извините.

Хранители молчали. Костя решил, что теперь его очередь.

— Но зачем вам вообще эта Книга? — спросил он. — Вы же Хранители Лонгира, самые великие волшебники. Вы же можете остановить кого угодно без всякой Книги.

Ланит и Рудана нахмурились, Куан бледно усмехнулся.

— По договору о хранении Лонгира, Константин, мы имеем право распределять его, давать и лишать права на использование и судить ссоры и споры волшебников. Чтобы никто не мог давить на Хранителей, с одной стороны, и сомневаться в их беспристрастности — с другой, первые Хранители договорились с первыми волшебниками о невмешательстве в дела друг друга. Была создана специальная защита Малахита, которую не может взломать ни один посторонний колдун, каким бы могущественным он ни был. До тех пор пока и мы не покидаем его пределов. Как только мы используем свою магию за пределами Малахита, защита падает и статус Хранителей перестаёт действовать.

Этого Костя не знал. Но теперь хотя бы было понятно, почему Бессмертный с царицей Марьей до сих пор не освободили его. Если Малахит и в самом деле неприступен, то… то… то неясно, как ему вообще отсюда выбраться.

— Но чего вы от меня хотите? — осторожно спросил он. — Зачем я вам нужен?

Он всё-таки смог, хоть и в такой завуалированной и вежливой форме, задать свой главный вопрос, который вертелся у него на языке с первой минуты.

— Ради твоей же безопасности, Константин, — сказал Куан. — Когда нам стало известно, что Бессмертный возвращается, мы поняли, что тебе угрожает страшная опасность.

— Это какая же? — насупился Костя.

— До нас дошли слухи о твоём таинственном воскрешении. Было понятно, что тёмный маг не потерпит двух бессмертных в этом мире. Даже если бы он и не смог убить тебя, он бы изолировал и заколдовал так, что ты навечно оказался бы закован в каком-нибудь подземелье. Мы не могли этого допустить, Константин.

Костя заколебался. Он не верил Хранителям, но их объяснения казались логичными. Слишком логичными, чтобы просто отмахнуться от них.

Но тут до него дошло.

— А откуда вы узнали про моё… воскрешение?

Хранители переглянулись. Он заметил, как страдальчески поморщилась Ланит.

— Нам сообщила об этом Сирин — помощница Велизария. Она успела предупредить нас о грозящей тебе опасности как раз перед тем, как Марья с Кощеем схватили её. Хвала Солнцу и Небу, тебя мы успели вытащить из Волхова. Скажи спасибо Радуану.

Колдун с выступающей челюстью лениво взмахнул рукой. Костя делано улыбнулся. Он ещё не знал всей правды, не знал, что тут на самом деле происходит, но был теперь твёрдо уверен, что его обманывают.

Царица Марья хотела отправить его домой. Царица Марья никогда не сделала бы с ним что-то плохое и не позволила бы этого брату. Хранители могут рассказывать про неё что угодно, но он никогда не поверит, что в Волхове ему угрожала большая опасность, чем здесь.

— Но что теперь? — спросил он внезапно севшим голосом. — Я останусь теперь здесь? На сколько?

— Тебе что-то не нравится здесь, мальчик? — участливо-фальшивая улыбка Руданы привела его в бешенство. Он бы сорвался, если бы не понимал, что это бесполезно.

— Нет-нет, вопрос Константина вполне уместен, — возразил Куан, не спуская с него взгляда. — Он не обязан здесь находиться и сможет вернуться к себе, как только мы решим проблему Бессмертного. Ты ведь хочешь вернуться домой, Константин?

— Домой? — растерялся Костя. — В смысле домой? Туда… к себе?..

— Да, в свой мир, — кивнул Куан.

— А вы можете это сделать?

— Пока Исток контролируют Марья с Кощеем, это довольно сложно. Но как только мы получим к нему свободный доступ, ты тут же сможешь вернуться в свой мир.

Куан поощрительно улыбнулся, и Костя неуверенно улыбнулся в ответ.

* * *

— Мы теряем время! — Радуан поднялся с кресла, встал перед малахитовым помостом. — Я говорил вам, что мальчишка бесполезен; так и оказалось. Нам надо атаковать. Пока Бессмертный не забрал под себя всё.

Мальчика увели, убрали его кресло. Куан устало опустил голову в подставленную на подлокотник руку Ланит смотрела в окно, Рудана ходила по комнате.

— Отец, нам надо действовать! — настойчиво повторил Радуан. — Ещё неделя-другая, и мы уже ничего…

— Ни в коем случае! — Ланит резко повернулась от окна. — Пока Сирин у них, мы ничего не будем делать. Ты понял меня?!

Радуан презрительно прищурился, но промолчал.

— А пока у него Большой Лонгир, мы ничего и не сможем сделать, — тихо, едва шевеля губами, произнёс Муар. — Не дури, Радуан. Ты прекрасно знаешь, что сейчас мы бессильны против него.

— Тогда чего он медлит? — не сдавался Радуан. — С Большим Лонгиром он мог хотя бы попытаться штурмовать Малахит.

— Зачем? — Муар смотрел, не мигая невыразительными выцветшими глазами.

— Как зачем? — не понял Радуан. — Как зачем? Разве не это его конечная и главная цель? Малахит, Лонгиран, вообще всё это вот. Он же с самого начала шёл к этому, его ещё Василиса готовила.

— Думаю, он… — Муар вытер кончиками пальцев уголки рта. — Как бы это сказать… несколько перерос детские желания.

— Что это значит? — громко и с вызовом спросил Радуан.

— Ну, видишь ли… Если бы я стал бессмертным и побывал в другом мире, меня бы уже не так привлекала перспектива стать Хранителем. Это предел мечтаний для смертного в нашем мире. Для Бессмертного, думаю, это уже не актуально.

Радуан растерялся.

— Тогда чего ему надо? — спросил он, помедлив.

— Не знаю, — Муар слабо пожал плечами. — Думаю, он скоро скажет. Или мы и так поймём.

— Тут нечего понимать, — Куан тяжело поднял голову. — Он хочет отомстить. Он сжёг целую деревню, обрёк на бесконечные муки Ядвигу, заточил в Зеркала Сирин. Он не уймётся, пока не доберётся до всех нас.

— До нас ему не добраться, — сказала Рудана. — Защиту Малахита не взломать даже ему.

— Тогда чего он ждёт? — повторил Радуан.

— Он не ждёт, — покачал головой Куан. — Он действует. Ты сам сказал — он подгребает под себя всё вокруг. Семиградье, каганат. Скоро возьмётся за мераянов или Мороза. Он провоцирует нас на прямое выступление, на открытую войну, в которой рассчитывает победить. А если мы не выступим, лишит нас авторитета, показав, кто здесь главный.

— Если бы он хотел уничтожить нас, он бы применил свою Книгу, — произнёс Муар. Все повернулись к нему. — Он бы открыл всему миру главы про нас, как грозился сделать, когда ещё даже не вернулся. И наш авторитет был бы разрушен без всякой войны. Но он этого не делает. Почему?

Муар поднял глаза. Никто не знал, что ему ответить.

— Ну и почему? — не выдержал Радуан.

— Не знаю, — Муар опять вытер уголки губ. — Но подозреваю, что это как-то связано с парнишкой.

— В смысле?

— Этот мальчик явно непрост. Бессмертный сам прислал его из того мира, он не взял бы первого попавшегося ребёнка.

— И что? Нам-то это что даёт?

— Думаю, у него какие-то отношения с этим мальчиком. Думаю, он ему нужен.

— Зачем?

— Не знаю. Может быть, это его пропуск обратно, и в тот мир тоже. Может, ещё зачем-то. В любом случае мальчик непрост. Заметили, как он держался? Он смутился раз или два, не более. Всё остальное время к нему было не подобраться. При всём уважении, — Муар чуть заметно кивнул Куану.

Тот озадаченно нахмурился.

— Я… я не совсем понимаю тебя.

— При всём уважении, дядя, — повторил Муар, — вы ничего не вытянули из этого мальчика. Ничего. А вот он узнал, что хотел.

— Да ведь он же… он же ничего не знает… — растерялся Куан.

— Он сказал, что ничего не знает, — поправил Муар.

Куан сверкнул глазами.

— Хочешь сказать, я не способен добраться до сознания этого ребёнка? — повысил он голос, выпрямляясь в кресле.

— Вы способны проникнуть в сознание любого беззащитного человека, — нисколько не смутившись, ответил Муар. — И даже волшебника. Беззащитного, — повторил он, приподняв брови.

Куан моргнул.

— Хочешь сказать, он защищен? Но как? Чем? Он же простой мальчик, он не умеет колдовать.

— Он явно непростой мальчик, — в третий раз напомнил Муар. — И я ни разу не верю ему. Позвольте мне самому поработать с ним.

— Поработать? — опешил Куан. — Ты хочешь прям вот поработать? Со всеми вводными?

— Да, — кивнул Муар.

Радуан присвистнул.

— Ну ты, братец… Опять за старое… А он выживет после тебя?

— Убивать я его не буду, — спокойно сказал Муар. — Он нам ещё пригодится. Но поработать с ним нужно.

На несколько секунд в зале повисло напряжённое молчание.

— Хватит! — резко выкрикнула Ланит. — Хватит заниматься этой ерундой. Неважно, кто этот мальчик и что он из себя представляет. Он лишь пешка в руках Бессмертного, мы только потеряем время, работая с ним. Работать надо с Бессмертным.

— Тётя, вы бы… — поморщившись, начал Муар.

— Замолчи! — приказала Ланит, наставив на него палец. — Из-за тебя моя девочка мучается в Зеркалах этой ведьмы три недели. Три недели уже! И ты, мерзавец, палец о палец не ударил, чтобы вытащить её оттуда. Ты даже не дёрнулся, чтобы помочь ей, хотя бы себя предложить вместо неё. Ты отдал им Большой Лонгир. Ты отдал им мою девочку. У тебя вообще нет права высказываться.

Муар осклабился.

— Если бы Сирин не отправила старика к праотцам…

— Замолчи! — выкрикнула Ланит. — Ещё раз повторишь, что Сирин причастна к смерти Велизария, и сам отправишься к праотцам. Поверил этой… этой ведьме… которая что угодно придумает, чтобы расправиться с моей девочкой. Да и не она сама, наверняка брат надоумил. Он со школы ненавидел Сирин.

— Тогда с чего вы взяли, что он вернёт её?

— Мы даже не спрашивали. Мы даже не спрашивали ещё, что ему надо.

— От нас? От нас ему ничего не надо, у него всё есть.

— Не всё. Ты сам сказал, что ему нужен мальчик.

— Если действительно нужен, отдавать его нельзя. Сейчас это наш единственный…

— Хватит! — опять оборвала Ланит. — Я знаю, что ты хочешь сказать, и не собираюсь это выслушивать. Мне этот мальчишка не нужен. И тебе. Никому здесь он не нужен.

— Сирин считала иначе, — возразил Муар. — Она думала о будущем.

— Да, думала. Думала о будущем, о семье, обо всех нас. А теперь мы должны подумать о ней. Куан!

Старик нерешительно посмотрел на Ланит, повернулся к Рудане.

— А ты что скажешь?

Она коротко вздохнула.

— Думаю, Ланит права. До Книги нам не добраться. Сирин в темнице, Велизарий мёртв. Большой Лонгир у Бессмертного. И мы не знаем, чего он хочет. Надо хотя бы это выяснить. Хотя бы попробовать.

Куан помолчал, пожевал губами.

— Хорошо. Кто начнёт переговоры?

— Точно не я, — хмыкнул Радуан. — Марья обещала убить меня, если увидит в Волхове. А вот Муара они отпустили, так что ему и солнце в небо.

Хранители повернулись к Муару. Он скривил тонкие бескровные губы.

— Ладно. Раз вы настаиваете… Но дайте мне сначала потолковать с парнишкой. И если уж ничего не получится…

— Нет! — отрезала Ланит. — Ты отправишься сегодня. Сейчас же. Я больше не намерена заставлять страдать мою девочку. У неё тонкая чувствительная душа, она не сможет долго выдержать в Зеркалах этой ведьмы.

Муар поднялся.

— Я, конечно, начну переговоры, — тихо сказал он. — Но какие у меня будут полномочия?

— Выясни, что ему надо, — ответил Куан. — Что он хочет за Сирин и Большой Лонгир? Обсуди условия. Но конечное решение принимаем мы.

— Ну разумеется, — пробормотал Муар.

Он коротко поклонился и вышел из зала.

Глава 8

Переговоры

Марья открыла дверь и отпрянула. Соловей стоял, упираясь руками в косяки и загораживая проход.

— Надо поговорить, — коротко сказал он.

Марье пришлось посторониться. По виду Соловья было понятно, что сегодня от него избавиться не получится и поговорить придётся.

— Ну заходи, — пригласила она.

Приглашать было не надо. Соловей уже ходил по гостиной, осматривая украшенные резьбой стены и чего-то выжидая.

Она поняла.

— Можешь идти, Наташа, — Марья кивнула черноволосой служанке, бросавшей тревожные взгляды то на хозяйку, то на Соловья.

Наташа неуверенно посмотрела на неё, поклонилась и вышла в горницкую.

— Ну говори, — Марья повернулась к Соловью. — Мы одни, никто не помешает.

— Да, если опять не придумаешь чего-нибудь, — буркнул Соловей, продолжая ходить и не глядя на неё. — Сейчас постучит Коломна или Кощей, опять сошлёшься на дела и выставишь меня.

Марья взмахнула рукой, нарочито громко захлопнув дверь и характерным щелчком показав, что заперла на замок. Вторым щелчком она заперла дверь в горницкую.

— Успокоился? Говори, Соловей. Или хочешь сразу, без разговоров?

Она повела рукой и открыла дверь в спальню. В проёме показалась широкая кровать под тёмно-синим бархатным покрывалом.

Соловей растерялся.

— Ты чего? — он бросил взгляд на кровать и тут же отвёл.

— Соловей! — Марья улыбнулась, медленно подошла, взяла за руку. — Ты же за этим пришёл. Взять обещанное. Не ходи вокруг да около, тебе это не идёт.

Она поднесла его пальцы к своей груди, прикоснулась. Соловей резко выдернул руку.

— Ты… ты что творишь?!

— А что? — Марья томно прищурилась, прикусила нижнюю губу.

— Угомонись! — выкрикнул Соловей, встряхивая её за плечи и с трудом удерживаясь, чтобы не дать пощёчину. — Вот тебе это точно не идёт. Ты же не Елена!

— А чего ты хотел? — Марья стёрла улыбку, снова став собой. — Ты же за этим приволокся, нет?!

— Но не так же! — заорал Соловей. — Мы же не в притоне, мать твою, и ты не бл… портовая. Неужели ты такого обо мне мнения?!

Марья яростно смотрела на него секунды три и вдруг заплакала, отвернувшись к окну. Соловей опешил.

— Маш! — он нерешительно подошёл, осторожно погладил по плечу. — Маш, ну прости. Я не хотел орать, просто…

— Нет, ты прав, прав, — бормотала Марья, вытирая уголки глаз платочком. — Я просто извелась со всем этим, сама уже не знаю, что несу.

Она повернулась к нему, устало положила руки на плечи.

— Соловей, я помню, что обещала. Ты можешь прийти хоть сегодня вечером, я не стану отказываться. Просто… просто, видишь, в каком я состоянии. У меня нет сил даже притворяться, вряд ли ты получишь настоящее удовольствие. Но я не отказываюсь. Приходи, если хочешь.

— Маша! — он взял её кисть, поцеловал в запястье. — Если бы мне нужна была баба, я получил бы её на раз-два. Но мне нужна ты. Вся, целиком, вот как есть. Со всеми твоими выкрутасами и шариками в голове. И я буду ждать столько, сколько потребуется, пока ты сама не захочешь.

Она печально усмехнулась, погладила его свободной рукой по щеке.

— Боюсь, у меня слишком много шариков в голове, Соловей. Я сама с ними не справляюсь, где уж тебе.

— Я справлюсь! — пообещал он.

— Беги от меня. Беги, пока не поздно. Я не сделаю тебя счастливым.

— Ни за что! Я двадцать лет ждал, подожду ещё.

Она печально усмехнулась, вытягивая ладонь из его рук.

— Я знаю, о чём ты переживаешь. Из-за Ивана, из-за мальчишки этого. Всё наладится. Они вернутся, и всё придёт в норму.

Марья прикрыла глаза.

— Когда вернётся Иван, я, видимо, перестану быть царицей. Ты готов к этому?

— Двадцать лет назад ты была простой девчонкой. Не царицей и даже ещё не волшебницей. И я готов был взять тебя и положить к твоим ногам весь мир. Тогда ты отказалась. Но для меня ничего не изменилось. Я хочу быть с тобой, кем бы ты ни была. Царицей так царицей, крестьянкой так крестьянкой, ведьмой в лесу так ведьмой. Но если ты будешь со мной, клянусь — я выполню любое твоё пожелание. Если захочешь остаться царицей Волховской — ты останешься ею.

Марья внимательно посмотрела на Соловья. Нет, он не шутил. Он и впрямь был готов на всё. Да и стоило ли сомневаться после дела на Истоке. А ведь Иван ему даже не Кощей, он ему никто.

— Не надо, Соловей, — мягко сказала она. — Не бери на себя таких обязательств. Я уже убедилась в тебе. В конце концов, ты спас мне жизнь.

Она неожиданно нагнула его за голову и поцеловала.

— Это что? — ошалело спросил Соловей, когда она отпустила его спустя пять-шесть секунд.

— Считай это авансом, — слабо улыбнулась Марья. — Соловей, мне правда, правда стыдно, что я заставляю тебя ждать. И я очень благодарна, что ты всё понимаешь. Подожди ещё немного, пожалуйста. Дай мне разобраться со всем этим. Как только я хоть что-то стану понимать, как только я верну хотя бы мальчика, я назначу дату свадьбы. Хорошо?

Соловей косо кивнул. Он не знал, что сказать. К счастью, Марья и не дала ему времени.

— Спасибо, Соловей! — с чувством произнесла она. — Ну, раз мы на сегодня всё выяснили, может, пойдём?

— Куда? — тупо спросил он.

Марья засмеялась, взмахом руки отпирая и открывая дверь.

— Я к Кощею. А ты — куда хочешь.

— А если я с тобой хочу? — спросил он, выходя за ней.

— Хочешь посмотреть, как мы будем ругаться?

— Моё заветное желание, — заверил Соловей. — Всегда мечтал посмотреть, как кто-то ругается с ним. У меня самого никогда не хватало духу.

— Ничего интересного на самом деле, — сказала Марья. — Я буду орать, что он ничего не делает и мне не даёт; он будет отбрыкиваться, что ничего и не надо. Это уже реально начинает бесить. Кстати, может, и хорошо, что ты сейчас со мной. Может, хоть ты на него подействуешь.

Соловей фыркнул.

— Я?! Марья, если уж ты не смогла, то мне и соваться не стоит.

Он покрутил головой.

— А куда мы идём?

— А пойдём-ка нагрянем к нему в спальню, — злорадно произнесла Марья, угрожающе прищурившись. — Застанем, пока он без портов. Может, так ему хоть немного неловко станет.

Соловей перепугался.

— Марья, ты чего? Он правда в кровати ещё?

— Ну да, — она возмущённо встряхнула чёлкой. — Привычку себе взял — до полудня валяться. Что ещё за дела? Никогда за ним такого не было!

— Так ведь это… — смущённо забормотал Соловей. — Это, Маш… Он же, наверное, с этой своей… Шемаханской…

— Само собой, — презрительно усмехнулась Марья. — Очень на это рассчитываю.

— На что?!

— Что ему не захочется терять лицо перед ней. И перед тобой.

— Марья, брось ты это, — посоветовал Соловей. — Даже если он нас и пустит к себе…

— Попробовал бы не пустить, — бросила Марья, открывая очередную дверь взмахом руки. — Дворец-то мой. Он у меня в гостях.

Соловей промолчал. Ему жутко не хотелось врываться к Кощею в спальню, но видно было, что Марью не остановить. Она проходила роскошно убранные комнаты, выделенные брату с Еленой, раздражённым взмахом отшвыривая двери одну за другой.

Открыв последнюю дверь, она вошла в спальню с наглухо задёрнутыми на окнах чёрными шторами. Взмахом раздвинула их, и в комнату хлынул белый утренний свет.

— Подъём! — пропела она, похлопав в ладоши. — Просыпайтесь, детишки, мама пришла. У мамы к вам серьёзный разговор.

Соловей смущённо топтался в дверях, не решаясь пройти дальше. У стены из голубого мрамора стояла роскошная золотая кровать с красной постелью. Полога, как он надеялся, не было. То ли Кощей с Еленой не рассчитывали, что кто-то войдёт без спроса, то ли в принципе не желали прятаться.

— Марья! — Бессмертный поднял заспанное лицо с подушки. — Побойся Бога, я тут не один.

Елена, как кошка, поднырнула головой ему под мышку, положила руку на грудь.

— Дорогой, прогони их, — промурлыкала она, не открывая глаз. — И пусть окна закроют, я спать хочу.

— У себя выспишься, — холодно сказала Марья. — И я не с тобой разговариваю, а с братом. Ты работать собираешься?

Она требовательно уставилась на него. Бессмертный лениво зевнул, подтянул подушки и сел в кровати. Елена недовольно поёрзала, сворачиваясь рядом в клубочек.

— У тебя сегодня обострение, сестрёнка? Или терпение лопнуло? Я же говорил…

— Ты много что говорил, и мне уже надоело всё это выслушивать, — отрезала Марья. — Ты собираешься Костика вытаскивать или так и будешь в постельке валяться?! Не натешился ещё? За три недели!

Елена приоткрыла глаз, насмешливо улыбнулась.

— Кажется, она завидует, дорогой. Марья, тебе тоже нужно срочно с кем-нибудь поваляться. А то уже дым из ушей идёт.

Марья вспыхнула.

— Выбирай выражения, Шемаханская. Не то вылетишь отсюда пробкой, и дым у тебя не из ушей пойдёт, а из…

— Девочки, не ссорьтесь. — Бессмертный опять зевнул, лениво махнул рукой. — Дорогая, не надо злить мою сестрёнку, тем более такими чувствительными темами. Маша, ты сама настояла, чтобы мы остались, так что изволь потерпеть некоторые неудобства. Если не хочешь, мы сегодня же вернёмся в Золотой город.

Марья сверкнула глазами, угрожающе прищурившись.

— Во-первых, я хочу, чтобы Елена перестала околачиваться возле моих племянников…

— Наших, — поправил Бессмертный.

— Неважно, — отрезала Марья. — Моих крестников. Я не желаю её видеть рядом с Олегом и Яной. Она вводит их в блуд своими разговорами. Они ещё дети!

— Эти дети задают вполне себе взрослые вопросы, — возразила Елена. — На которые, видимо, ни мамочка, ни тётечка не желают отвечать. Стесняются. — Она зевнула, потянувшись. — У твоей племянницы месячные скоро пойдут — ты как её готовить к этому будешь?

— Так, всё! — Марья вышла из себя. — Ещё раз увижу тебя рядом с ними — выгоню, не шучу. Поняла меня?

— Да они сами приходят! — возмутилась Елена. — Я выискиваю их, что ли?! Дворец большой…

— Ты поняла меня?! — Марья повысила голос.

— Дорогая, скажи, что поняла, иначе она не отстанет, — Бессмертный хмыкнул. — Маша, она тебя поняла, не переживай.

— Прекрасно, — процедила Марья. — Во-вторых, я оставила тебя здесь не кувыркаться, а помочь мне с Костей и Хранителями. И где твоя помощь? Ты хоть что-нибудь сделал?

— Ну, давай посчитаем, — Бессмертный выпростал руку из-под одеяла, принялся загибать пальцы. — Во-первых, как ты любишь говорить, я закончил войну…

— Которую сам начал.

— Во-вторых, дал тебе деньги на восстановление…

— Одолжил!

— А иначе нельзя, иначе инфляция. Потом объясню. В-третьих, я подарил тебе договор с Семиградьем…

— Твоим Семиградьем!

— А ты хочешь, чтобы они сразу стали твоими? Так дела не делаются, извини. В-четвёртых, мы получили каганат.

— Мы?

— В любом случае Халдон нам больше не враг. Можешь не опасаться удара в спину. Плюс к этому у нас свободные подступы к Кинжальным проходам, а значит, и прямая дорога на Малахит. Сейчас они уязвимы, как никогда ранее.

— И что с того? Взять Малахит ты так и не смог. И даже не пытался. А ведь у нас Большой Лонгир, мы могли хотя бы попробовать. Ты что, размяк? Обленился? Струсил? — Марья саркастически улыбнулась, повернулась к Соловью, словно приглашая в свидетели.

Соловей неуверенно улыбнулся в ответ, переступил с ноги на ногу, чувствуя себя до крайности неуютно.

Бессмертный словно не заметил выпада. Он потянулся, небрежно намотал на палец локон Елены.

— Что у тебя за манера, сестрёнка, — всё наступать да наступать?! Раньше ты была более осмотрительна.

— Не переводи разговор. Ты знаешь, о чём я. Почему ты медлишь? Почему не хочешь расправиться с Хранителями и освободить Костика? Ты же можешь!

— Теоретически да. Наверное, могу. Но зачем? Они уже дозрели до переговоров. Мальчик и так скоро будет у нас.

— Откуда ты знаешь? — Марья сверлила брата недоверчивым взглядом.

— Знаю. Я ведь говорил тебе, что у меня есть доступ к Сараяну. Не прямой, но сведения оттуда я получать могу. И сдаётся мне, что сегодня они будут готовы сделать предложение.

— Сегодня? — Марья побледнела, заметалась взглядом между Соловьём и Бессмертным. — Что значит сегодня? Какое предложение? Откуда ты вообще?..

Бессмертный поднял палец, прервав сестру. Она замолчала, прислушиваясь.

Из соседней комнаты доносились торопливые шаги. Марья повернулась, нахмурившись. Соловей развернулся синхронно с ней.

— Матушка! — запыхавшийся Коломна протягивал мерцающий Окоём. — Тут до твоей милости…

— Кто? — прищурилась Марья, внутренне собираясь.

Дьяк качнул головой. Он не принимал её звонки, когда она сама способна была это сделать. Марья знала это и спросила, чтобы выиграть хоть пару секунд.

Она взяла Окоём, провела ладонью по раме.

— Муар!

— Ваше величество! У меня к вам предложение от Хранителей. Можете пропустить меня в город?

Марья сняла защиту. Через полчаса Муар сидел в её кабинете.

Переговоры взял на себя брат. Она отчаянно возражала, но он настоял, и Коломна неожиданно поддержал его.

В конце концов Марья уступила. Сидя сейчас за столом и глядя на мелко дрожащие пальцы, она понимала, что да, так лучше. Пусть разбирается брат. Она слишком пристрастна, слишком взбудоражена сейчас, чтобы здраво оценивать ситуацию и играть с Муаром. Этот мерзавец хитёр и хладнокровен, она бы с ним сегодня не справилась.

Кощей и Муар сидели напротив, Коломна пристроился в углу стола. Соловей намекал, что, может быть, и ему поприсутствовать, но она отказалась, постаравшись, чтобы это звучало не обидно. Для переговоров с Хранителями он был ей не нужен, а для моральной поддержки она его взять постеснялась.

— Ну? — сухо произнесла Марья. — С чем пожаловал?

Она царица и хозяйка, она должна была начать. Сейчас Муар развернётся, и она уступит всё брату. Но начать нужно было ей.

— Ваше величество, вы создали себе сложную ситуацию. — Муар сидел вполоборота, обращаясь к ней, но периодически бросал взгляд на Бессмертного. — Вы принимаете и укрываете у себя во дворце беглого преступника, хотя должны были схватить его и передать на суд Хранителей. Вы этого не сделали. Более того, вы сами вернули ему Лонгир, на который у него больше нет никаких прав. Это уже вас саму делает соучастницей. Не говоря уже про незаконное присвоение Большого Лонгира, попросту кражу. Но и это всё меркнет по сравнению с тем, что вы без суда и следствия заточили в темницу советницу каганов и представителя рода Хранителей. Это вопиющее самоуправство и акт насилия. Солнцеликие требуют освободить Сирин, вернуть Большой Лонгир и содействовать привлечению вашего брата к законному суду. Тогда солнцеликие будут готовы простить ваше самоуправство.

Марья смотрела на Муара округлившимися глазами и не находила слов от возмущения. Да как он… как он смеет ей угрожать?! После всего, что было? После всего, что она знает теперь?

Она дёрнула головой, повернувшись на негромкий смех брата.

— Неплохая заявленная позиция, Муар, — сказал он. — Неплохая, хвалю. Но зря ты так прямо начинаешь с угроз. Марья, видишь ли, не из пугливых. А я тем более. Так что подумай ещё раз и озвучь новое предложение. И не заставляй меня прибегать к угрозам.

Муар холодно посмотрел на него.

— Я рассчитывал вести переговоры с царицей…

— А будешь со мной. Я здесь действую от её имени, как представитель с представителем. Хранители же не удосужились принять участие в переговорах. Вот и Марье не стоит — не царское это дело.

Муар помолчал, подумал.

— Я так понимаю, вы отвергаете предложения Хранителей?

— Это не предложения. Это ультиматум. А вы не в том положении, чтобы ставить ультиматумы.

— Зря ты так думаешь.

— Я знаю всё, что вы можете сделать. И меня это нисколько не впечатляет, уж поверь. А знаешь ли ты, что могу сделать я?

— До Малахита тебе не добраться.

— Уверен?

— Будь иначе, ты бы уже попробовал.

— А смысл? Я знал, что вы сами предложите переговоры. Но только настоящие переговоры, а не эти грозные указы.

— Бессмертный, ты понимаешь, что у тебя нет прав? Ты вне закона ещё с убийства Метелицы.

— Как будто это меня когда-нибудь останавливало!

— Но ты не можешь вести переговоры с Хранителями! Я не могу привезти им твои условия. Давай соблюдём хотя бы формальные приличия, пусть это будут условия царицы. И переговоры от её имени.

— Муар, ты можешь подать переговоры как угодно и обернуть, во что пожелаешь. Но конкретные условия будешь обсуждать со мной.

— Ладно, — сдался Муар. — Чего ты хочешь?

— Э, нет! — засмеялся Бессмертный. — Так дела не делаются. Вы запросили переговоры, вы и начинайте.

— Я же передал…

— Нет. Ты передал стартовый максимум. Давай сразу к минимуму. Без чего ты отсюда уйти не можешь?

Муар сузил глаза, посмотрел на Марью, на Коломну.

— Странно у вас ведутся дела, ваше величество, — язвительно произнёс он. — Вы доверяете вести официальные переговоры преступникам, лишённым всяких прав. Где ваше царское достоинство?

— Ещё раз позволишь себе такое, окажешься рядом с Сирин, — пригрозила Марья. — Не вам, солнцеликим, о преступниках рассуждать.

— Я не солнцеликий, — тут же поправил Муар. — Я просто посредник.

— Вот и посредничай! — отрезала Марья. — С моим посредником.

Она бросила взгляд на брата и по еле заметному прищуру поняла, что он доволен ею. Она и сама испытала мгновенное злорадство от того, как поставила мерзавца на место.

Муар промолчал, повернулся к Бессмертному.

— Хранители хотят вернуть Сирин и Большой Лонгир. И готовы заключить договор о взаимном невмешательстве. Что вы хотите за это?

— Вот это уже переговоры, — улыбнулся Бессмертный. — Вот теперь есть что обсуждать. Боюсь только, что у нас сразу же возникла определённая… э-м-м… сложность.

— Какая?

— Ты же помнишь, что сказала царица насчёт Сирин? Она не входит в обменный фонд.

— Тогда, — Муар бледно улыбнулся, развёл руками, — у нас действительно сложность.

— Если только мы не найдём компромисс. — Бессмертный небрежно склонил голову на бок, посмотрел на сестру. — Что скажете, ваше величество? Может быть, поищем варианты?

Марья ответила холодным взглядом.

— Например?

— Ну, не знаю, — Бессмертный взмахнул рукой. — Например… Ну, например, можно обменять Сирин. Вы же украли отсюда мальчика. Верните его.

Бессмертный бросил взгляд на сестру. Она чуть заметно, затруднённо кивнула.

— Я передам это Хранителям, — Муар тоже заметил кивок царицы. — А что насчёт Большого Лонгира?

— Вот это вам встанет намного дороже, — усмехнулся Бессмертный. — Хотите вернуть Большой Лонгир — откройте четвёртое место.

— Что? — Муар подумал, что ослышался.

— Место Четвёртого Хранителя, — повторил Бессмертный. — Оно свободно уже слишком долго. Пора заполнить эту вакансию.

— Бессмертный! — Муар всё не мог поверить. — Ты… ты хочешь занять место Четвёртого Хранителя?

— Да.

Несколько секунд Муар молча смотрел на него.

— Это невозможно. Ты понимаешь, что это невозможно?!

— Василиса так не думала, — Бессмертный небрежно пожал плечами. — Велизарий тоже.

— Велизарий лишил тебя Лонгира!

— Да, но изначально же он видел меня Хранителем. Надо только назначить выборы.

— Тебя никогда не выберут.

— Ну, если не выберут, что ж… Тогда я сниму это условие.

— Бессмертный, ты же понимаешь, что, даже если назначить выборы, на это уйдут месяцы, а может, и годы. И тебе это всё равно ничего не даст — Хранители никогда не проголосуют за тебя. Ты можешь получить чьи угодно голоса, но только не их.

— Тогда им не вернут Большой Лонгир.

Муар замолчал. Он смотрел, прищурившись, на Бессмертного, словно пытаясь проникнуть к нему в мозг. Тот спокойно улыбался и тоже молчал.

— Ваше величество! — Муар повернулся к Марье. — Хоть вы-то понимаете, что это невозможно? Образумьте брата.

— Не вижу здесь ничего неразумного, — Марья откинулась на спинку кресла. — По-моему, эти условия вполне имеют право быть рассмотренными.

Она выразительно повела бровями. Муар посмотрел на Бессмертного — тот повторил за сестрой её движение. Он понял. Но ещё пытался сопротивляться.

— Зачем тебе Большой Лонгир, Бессмертный? Ты и без него самый сильный колдун. Ты бессмертный, тебе ничего не угрожает. А если мы договоримся, ты получишь гарантии невмешательства и наш полный нейтралитет. Мы не станем вмешиваться в ваши дела. — Муар посмотрел на Марью с Бессмертным, словно визуально объединяя их. — Мы не будем представлять для вас никакой угрозы. А со всеми остальными вы легко справитесь и без Большого Лонгира.

— Что ж, — Бессмертный положил ногу на ногу, — раз уж ты заговорил в таком ключе, я отвечу тебе тем же. Зачем мне нужен Большой Лонгир — не ваше дело. Но если вы и впрямь готовы заключить договор о нейтралитете, уверяю, я не стану его использовать против вас. Как ты сам заметил, я и без Большого Лонгира могу справиться с кем угодно. Даже с вами. И нужен он мне не для угроз.

— А для чего?

Бессмертный улыбнулся. Муар поджал губы.

— Повторяю, однако: если вы действительно хотите вернуть Большой Лонгир, вам достаточно избрать меня Четвёртым Хранителем. И камень вместе со мной вернётся в Малахит.

— Это твоё конечное условие? — спросил Муар, помолчав. — Ты не согласишься ни на что другое?

— Ну что ещё хоть сколь-нибудь равноценное вы можете мне предложить?

Муар опять помолчал. Ответить ему было нечего.

— Это всё?

Коломна негромко кашлянул с края стола, осторожно поднял палец.

— Да? — Марья удивлённо повернулась к дьяку, словно только что вспомнив про него. — Чего ты хотел?

— Я бы предложил ещё один пункт в соглашение, — сказал дьяк.

— Какой? — недоверчиво прищурился Муар.

— С его превосходительства должны быть сняты обвинения в убийстве Метелицы Морозовой и её мужа. Указ Хранителей об объявлении его вне закона нужно аннулировать.

— Кстати, да, — оживилась Марья, выпрямляясь и придвигаясь к столу. — Брат должен быть восстановлен во всех своих правах.

— Да ведь он же убил её! — запротестовал Муар. — И никогда не отрицал этого.

Бессмертный негромко рассмеялся. Марья сердито повернулась к брату.

— Да, Марья, на это возразить нечего. Тут Муар прав, как ни странно.

— Но ты же говорил…

Он предостерегающе поднял руку. Марья замолчала.

— Никого ни в чём убедить не удастся, Маша, — сказал Бессмертный со странной улыбкой. — Если уж даже Мороз не поверил… В конце концов, убил действительно я. Но для них это не проблема. Точнее, не это для них проблема.

— О чём ты? — насторожённо спросил Муар.

— Сирин же убила Велизария… Убила, убила, Муар. Не спорь. Если надо, Марья докажет. Но вы готовы принять её и никакого не то что наказания, но даже расследования не будете назначать. Не так ли?

— Хранители не верят вам, — осторожно ответил Муар.

— Ну разумеется, — улыбнулся Бессмертный. — А даже если бы и поверили, это ничего не изменит. Вы всё равно примете свою Сирин, что бы она ни натворила.

Муар промолчал, стараясь не встречаться с презрительным взглядом царицы. Брат выглядел куда спокойнее.

— В общем, так, Муар! — Бессмертный хрустнул пальцами. — Мне это совершенно не нужно, но для спокойствия моих сестёр обвинение вы снимете. За давностью лет. Чтобы и Марья, и Ольга могли принимать меня у себя дома, не беспокоясь о последствиях.

— Хорошо, — сказал Муар, поднимаясь. — Я передам ваши условия Хранителям.

— И последнее, — Бессмертный тоже поднялся. — Пока вы там будете решать, соглашаться или нет, не вздумай прикасаться к мальчику.

— Что? — Муар сверкнул глазами, недобро прищурившись.

— Я ведь тебя знаю. Тебе непременно захочется как-нибудь его использовать. Как минимум подправить память. Как максимум завести на убийство. Ну меня ты, само собой, не убьёшь, но направить мальчишку на Марью или ещё кого — очень даже.

Марья побледнела. Она медленно поднялась, сверля взглядом Муара.

— Так вот, не вздумай лезть к нему в голову, — продолжал Бессмертный. — Я распознаю любое вмешательство и любое колдовство, как бы ты его ни прятал. Я знаю этого мальчика лучше всех в этом мире. И в другом тоже. Я знаю его лучше него самого. Я сразу замечу, если с ним что-то не так. И тогда все наши договорённости будут аннулированы.

Муар молча смотрел на Бессмертного. Откуда он знал? Откуда он мог это знать? Ведь не простая же это догадка?

— У меня и в мыслях не было ничего такого, — произнёс он.

— Было. Ты изощрён, но предсказуем, Муар. Ты ещё в школе был таким. Так что не отпирайся.

— С мальчиком ничего не случится, — тихо сказал Муар, не отводя взгляда. — С ним всё в полном порядке.

— Надеюсь, — Бессмертный дёрнул уголком рта. — Для вашей же безопасности.

— И что это было? — спросила Марья, оставшись наедине. — Ты действительно собираешься стать Хранителем?

— Ну что ты, Маша! — хмыкнул Бессмертный. — Конечно же, нет.

— Тогда зачем было ломать эту комедию? Ты же знаешь, что они не согласятся.

— Конечно, знаю.

–?!!

— Потерпи немного, — Бессмертный хищно улыбнулся. — Скоро сама всё поймешь.

Глава 9

Малахит

(продолжение)

Муар был уверен, что не согласится никто. Сделать Бессмертного Четвёртым Хранителем, пустить его в круг солнцеликих — об этом не может быть и речи! Бессмысленно даже обсуждать это.

Он был ошеломлён, когда понял, что солнцеликие настроены отнюдь не так категорично. По крайней мере, они захотели обсудить условия Бессмертного. Ланит стремилась вернуть дочь и сразу же согласилась обменять на неё мальчика. Куан больше переживал за Большой Лонгир. Они несколько часов провели в бесплодных и мучительных спорах, решая: позволить Бессмертному войти в их круг или нет? Сделать его Хранителем или рискнуть и оставить с Большим Лонгиром?

В конце концов Муар, при поддержке Радуана и Руданы, настоял на своём. Можно обменять мальчишку на Сирин, так и быть. Но ни в коем случае нельзя пускать Бессмертного в Сараян. Это подорвёт авторитет солнцеликих больше, чем любая потеря любого Лонгира. Тем более что Бессмертный готов заключить договор о невмешательстве, а это сейчас важнее всего. Это предотвратит неизбежную войну и даст им необходимую передышку. Они перегруппируются, придут в себя и придумают, что делать дальше.

Сейчас нужно внушить Бессмертному, что они от него отстали. И на самом деле отстать. Хотя бы на какое-то время. Пусть перестанет думать про них, пусть занимается своими делами — только тогда у них появится хоть какой-то шанс разобраться с ним.

Не сейчас. Потом. Но шанс этот у них будет. Если только не пускать его в Хранители, согласившись на остальные условия.

И Куан сдался. Он уступил совместному напору сына, сестёр и племянника, согласившись отозвать указ о преследовании Бессмертного и вернуть ему права на Лонгир. Пришлось согласиться и с потерей Большого Лонгира, оговорив только, что Бессмертный не станет распространяться об этом.

Куан попробовал включить в сделку каганат и Аддона, но Муар отнёсся к этому скептически. У них не было что предложить в обмен.

Так и вышло. Когда он снова прибыл в Волхов и попытался выторговать возвращение кагана, Бессмертный, словно в издёвку, пригласил к переговорам Елену. Шемаханская безапелляционно заявила, что отцовское наследие принадлежит ей и брат не имеет на него никаких прав.

С законами и обычаями каганата Елена обращалась весьма вольно, но Муар не стал спорить. Он попросил хотя бы отпустить Аддона, обещая, что тот не станет претендовать на престол, но и тут ему отказали. Муар не знал, чья это была инициатива. Марья, показалось ему, была готова отпустить Аддона. Но Бессмертный с Еленой сказали «нет», и Муар не стал настаивать. Судьба кагана, если честно, волновала его сейчас меньше всего.

В конце концов все пункты договора согласовали. Бессмертный и Марья поставили подписи, и Муар отбыл в Малахит. Обмен договорились провести на следующий день в Халдоне.

Обо всём, что происходит вокруг его персоны, обо всех переговорах, спорах и встречах Костя не знал почти ничего.

Ему ничего не говорили, его больше не приглашали к солнцеликим. Тем не менее он чувствовал, что что-то происходит. Что-то сдвинулось с места после разговора с Хранителями; это видно было даже в поведении слуг. Они были по-прежнему почтительно-сдержанны, но появилось в их глазах какое-то настороженное любопытство и когда они взглядывали на него, и когда перешёптывались между собой, словно знали что-то, чего не знал он.

Размеренное течение жизни Сараяна прерывал чей-то торопливый бег. Костя быстро выглядывал за дверь, но никого уже не успевал заметить. Раньше здесь не бегали, соображал он. Значит, что-то случилось. Что-то наконец происходит.

Костя выходил на балкон, напряжённо всматривался в город. Обманывал он себя или нет, но и в городе, казалось ему, тоже ускорились и движение, и жизнь. Больше он замечал на улицах людей, больше навьюченных мулов и осликов. Чаще стали выходить из дворца в город. В основном слуги, но иногда кто-то из высших, Муар или Радуан.

Но и посетителей стало больше, отметил Костя. Он всё чаще замечал незнакомых гостей в непривычных одеждах. Они приходили к дворцу со стороны города — всегда пешком, к Сараяну нельзя было даже подпускать животных. Посетителей встречал Радуан, проводил внутрь.

Костя бежал вниз посмотреть, что за делегации являются в Сараян, но охрана перекрывала ему лестницу на первый этаж, и мальчишка раздосадованно возвращался назад.

Он завёл привычку проходить через зал с родословным древом Хранителей на стене и именными табличками их приближённых советников. Костя находил бронзовую табличку с именем Василисы и снова и снова думал: зачем же Хранители с ней так поступили? Неужели нельзя было как-то иначе?

Всё началось много лет назад, когда рудокопы Малахита обнаружили, что Великий Лонгир истончается и при сохранении прежних темпов добычи его запасы закончатся через десять-двенадцать лет. Хранители приказали ограничить добычу. Это решение привело к роковым последствиям.

Сначала Хранители хотели ввести полный запрет на добычу и вывоз Лонгира, но Василиса убедила их не спешить. Она настаивала, что вводить такой жёсткий мораторий нельзя, особенно никому ничего не объяснив. Люди не поймут, станут возмущаться, задавать вопросы. Им нужно рассказать, что запасы Лонгира иссякают и новым поколениям будет доставаться всё меньше и меньше волшебных камней.

Хранители были категорически против. Они опасались за своё будущее. Кому нужны будут Хранители, когда хранить станет нечего? Василиса убеждала, что они могут остаться верховными судьями и высшим авторитетом в волшебном мире, но Хранителям этого было мало. Помимо прочего, они боялись, что опустошённый Лонгиран не сможет поддерживать магическую защиту Малахита и солнцеликие окажутся совершенно безоружными перед внешним миром.

Василиса начинала мешать им. Особенно их пугало её предложение заполнить давно пустующую вакансию Четвёртого Хранителя. Они не хотели пускать чужаков в круг солнцеликих. Тем более не хотели, чтобы кто-то ещё за пределами Малахита узнал об истощении Лонгирана. Это подорвало бы их положение, считали Хранители. Василису попросили взять отпуск и стали готовить Малахит к реформе.

Василиса, однако, не успокаивалась. Она привела к Велизарию своего племянника, считая его идеальным кандидатом на место Четвёртого Хранителя. К раздражению солнцеликих, Велизарий с ней согласился. Он взял на обучение способного подростка, решив лично подготовить его к высокой должности. И тогда Хранители пошли на радикальные меры.

Всё должно было выглядеть максимально естественно и не вызывать ни малейших подозрений. Выбор пал на Ядвигу Полонскую, ближайшую подругу Василисы. Ей был обещан Лонгир Василисы и полная амнистия, если она сделает то, что нужно.

Ядвига не посмела сама убить подругу. Но очень умело натравила односельчан на пугавшую их ведьму. Она пообещала им простить долги за свои настойки, опоила Василису в ночь пожара, украла её перстень, заменив подделкой, и Хранители избавились от настырной и слишком много знающей советчицы.

Они не могли допустить исполнения её планов. Держать человека из низов, пусть одарённого волшебника или волшебницу, в качестве советника — ещё куда ни шло. Но признавать его равным себе и вручать солнце Хранителя — это слишком.

Пятьдесят последних лет династия правила единолично, без какого-либо стороннего участия. По самому первому, по изначальному договору в круг солнцеликих должен входить волшебник со стороны — Четвёртый Хранитель. Так оно и было долгое время.

Президиум Конгрегации Лонгира отбирал кандидатов для голосования. Ими должны были быть достойнейшие из достойных — и по колдовским умениям, и по морально-нравственным качествам. И все кандидаты, предлагавшиеся со смерти последнего Четвёртого Хранителя, отвергались солнцеликими как недостаточно достойные столь высокой чести.

Хранители не принимали участие в итоговом голосовании Конгрегации. Но они входили в Президиум. А решения по допуску кандидатов к голосованию должны были приниматься Президиумом единогласно.

За последние полвека солнцеликие не допустили никого. И не собирались допускать, невзирая ни на Василису, ни на Велизария и ни на кого вообще.

* * *

Всё это Костя узнал из Книги, когда в тесной и душной каюте «Безумной щуки» поднимался с Олегом и Садко по Живой реке. И всё равно не понимал. Зачем, зачем нужно было убивать Василису? Неужели нельзя было её просто уволить? Просто не допускать её племянника до выборов? Раз уж так не хотелось пускать чужака в свой клан.

Ведь с этого всё началось, угрюмо думал Костя, возвращаясь к себе. Если бы не бессмысленно-жестокая расправа с Василисой, в которой погибли родители Кощея и чуть не погибли его сестры, тот не стал бы жаждать мести убийцам, не потерял бы Лонгир и Метелицу и не было бы трагедии в Игольчатом лесу, от которой уже пошло и всё остальное. И его поиски бессмертия, и изгнание в наш мир, и в конечном итоге его встреча с ним, с Костей… Ну и в результате они все сейчас там, где есть, — в довольно паршивой ситуации.

Костя валился на кровать, закидывал руки за голову и смотрел в потолок. Ему не хотелось ни о чём думать, но мысли сами лезли в голову. Долго ли ещё Хранители будут его держать здесь? Зачем вообще он им нужен? Почему бездействуют Бессмертный и царица Марья? Бездействуют ли? Непонятно…

Вообще ничего не понятно. Особенно то, что случилось с ним в последний вечер в Волхове. Костя машинально потёр грудь в том месте, куда попала стрела. Он расстегнул рубашку, посмотрел в который уже раз. Не было даже шрама.

Стрела пронзила ему грудь и сердце, она должна была его убить. Почему он выжил? Это был первый осмысленный вопрос, который он задал, очнувшись. И царица Марья не знала, что ответить. Может быть, знает Бессмертный?

Костя поправил янтарный кулон и торопливо застегнул рубашку. В комнату без стука, как и всегда, вошёл Ники в сопровождении пары слуг.

Костя вздохнул, сел в кровати. Он не хотел разговаривать с мальчиком. В последние дни ему было с ним скучно и тяжело, и он в основном отделывался односложными ответами или мычанием. Прогнать наследника Хранителей или уйти от него он не решался. Приходилось сидеть и терпеть.

Ники, однако, нисколько не смущался и, кажется, даже не замечал недовольства Кости. Он вполне мог вести беседу без участия собеседника, порой сам же отвечая на свои же вопросы. Иногда казалось, что ему так даже комфортнее.

Ники что-то говорил; Костя кивал, почти не слушая и уйдя в свои мысли. Иногда бормотал что-то вроде: «Да, да, конечно… наверное… ты прав… согласен». Знакомое имя привлекло его внимание.

— Сирин? — встрепенулся Костя. — Погоди, что ты сказал про Сирин?

Ники недовольно надулся. Он не любил, когда его перебивали.

— Я сказал, что открывают зелёный зал и спальню для тёти Сирин. Хочешь посмотреть комнаты, пока её нет?

Сирин… Сирин… Да ведь Куан же говорил, что она в темнице царицы Марьи! Как же она будет здесь? Она сбежала? Её отбили? Отпустили?

— И когда её ждут? — Костя постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более невинно. — Ну, тётю Сирин твою.

— Завтра, — ответил Ники. — Дядя Радуан сказал, что всё согласовано и завтра тётя Сирин будет дома. Только меня к ней сразу не пустят. Ей сначала придётся от чего-то там…

Костя уже не слушал, он лихорадочно размышлял. Так, всё согласовано… согласовано… Что согласовано? Если дело касается Сирин, то согласовывать его Хранители могли только с царицей Марьей. Ну и с Бессмертным, как без него?! И если они отпускают Сирин, то вряд ли потому, что их заставили. Не надо было бы тогда ничего согласовывать. Получается, что отпускают её не просто так, а в обмен на что-то. На него?!

Костя почувствовал, как в нём поднимается ликование. Неужели он прав? Неужели царица с Бессмертным его не забыли, не бросили и всё-таки вытащат отсюда?!

Он был так взволнован, что вскочил с кровати и заходил по своей небольшой комнате с широкими окнами без штор.

Окна выходили на восток, и по утрам в них било солнце, отчаянно мешая спать. Ещё и поэтому он не любил этот насквозь пронизанный солнцем, но всё равно холодный и какой-то безжизненный дворец.

— Что ты сказал? — Костя опять зацепился краем уха за бормотание Ники. — Птица? Чего? Какая птица?

— Я же тебя и спрашиваю! Ты что, не слышишь? — обиженно, но как-то безвольно возмутился Ники. — Жар-птица! Ты знаешь про неё что-нибудь?

Костя почувствовал, как ёкнуло сердце.

— Слышал кое-что, — осторожно сказал он. — А тебе зачем?

— Мне не говорят, — так же обиженно и вяло ответил Ники. — Я слышал, как дядя Радуан говорил маме, что это единственный способ всё вернуть. Я спросил что, но мне не сказали.

— И… и в этом разговоре ты слышал про Жар-птицу? — стараясь подавить волнение, спросил Костя.

— Да. Дядя сказал, что они её найдут, но на это уйдёт время. А пока придётся уступить.

— Уступить? Что уступить?

— Да не знаю я! — уже нетерпеливо отмахнулся Ники. — Сказал же: мне ничего не говорят. Расскажи ты мне про Жар-птицу.

— Да я тоже ничего не знаю, — решительно заявил Костя, все соображения которого только что блестяще подтвердились. — Ну есть такая волшебная птица, которая что-то там исполняет. Только лет триста уже её в этом мире никто не видел. Слушай, Ники, а о чём вообще шёл разговор? Ну в связи с Жар-птицей. С чего он начался?

Если Бессмертный с царицей добились его освобождения, он тоже должен что-нибудь сделать, хоть как-то отблагодарить их. Хотя бы закрытыми сведениями из Малахита.

— Не помню, — Ники капризно надул губы. — Не хочу больше говорить об этом. Скучно.

— Нет, нет, Ники, вспомни, это очень важно, — настаивал Костя. — Может быть, мы с тобой видимся сегодня последний раз. Но ты же хочешь, чтобы я остался твоим другом? Могу даже писать тебе…

Ему хотелось подойти к мальчику и взять за плечи. Но он знал, как Ники не любит прикосновения чужих рук. Один раз он попробовал, так тот едва истерику не закатил.

— Как это — последний раз? — недовольно нахмурился Ники. — Почему это?

— Потому что меня меняют на Сирин, — ответил Костя. — Я так думаю. Скорее всего, Бессмертный и царица Марья договорились с Хранителями и меня отпускают.

Ники озадаченно хмурил светлые брови.

— А зачем тебя менять? Почему они хотят тебя забрать?

— Потому что… — Костя осёкся. А в самом деле, почему? До сих пор это казалось ему настолько естественным, что он не задавал себе вопроса. — Ну, потому что я хочу вернуться.

— Зачем?! — Ники удивился по-настоящему. — Тебе что, не нравится здесь?

Костя опять едва не вышел из себя, как тогда, когда услышал этот же вопрос от Руданы.

— Да нет, здесь… интересно, — он натужно улыбнулся. — Но я здесь как бы в гостях… чужой… И мне всё равно надо возвращаться. Если Бессмертный с царицей устроили обмен, я уже и сделать ничего не смогу.

— Хочешь, я попрошу деда, чтобы тебя оставили?

Костя перепугался.

— Нет, Ники, не надо. Зачем встревать, если взрослые уже договорились обо всем? Только рассердишь их, и всё. А Бессмертный…

— Бессмертный! — перебил его Ники.

— Что?

— О Бессмертном они говорили. Мама с дядей. Ну ты спрашивал.

— Ага! — Костя взволнованно потёр руки. — Ну и чего? Что говорили?

— Да так, ничего особенного, — пожал плечами Ники. — Мама спрашивала, что они делать будут с ним, неужели так всё оставят.

— Ну, ну! — поторапливал Костя. — А он чего? Радуан?

— Сказал, что сейчас ничего не сделать. Но они этого так не оставят и всё равно разберутся с ним. И со всем его выводком. Где-то здесь и про Жар-птицу сказали.

Костя ощутил странную пустоту в животе. Выводком? Кого они имеют в виду? Змея? Воронов? Волков? Только ли их? Или…

— Ты чего? — он пришёл в себя от вопроса Ники.

— А? Да так, ничего.

Он не хотел больше говорить с Ники, он узнал всё, что ему было надо, и теперь мучительно думал, как бы избавиться от назойливого мальчишки.

Ники как будто почувствовал это. Он помолчал, искоса взглядывая на Костю, непривычно помялся и вдруг спросил:

— А ты правда мне будешь писать?

— Э-э-э… — растерялся Костя. — Ну если ты хочешь…

Ники стеснительно и болезненно улыбнулся, и Костю неожиданно кольнула острая жалость. В сущности, ведь заносчивый, надменный и ограниченный мальчик был так одинок в этом заоблачном дворце, где, кроме него, больше не было ни одного ребёнка. Ни одного, с пугающей ясностью осознал вдруг Костя и похолодел от непонятной тоскливой обречённости.

Глава 10

Объяснение

Знакомые стены розового мрамора. В одной — огромный аквариум, в другой — растопленный и жарко полыхающий камин. Тяжёлый мраморный стол, резные кресла, кушетка у камина. Всё как тогда, как в первый раз. И даже Баюн, нахально зевающий на углу стола, и царица…

Костя ещё вертел головой, моргая и пытаясь прийти в себя после сквозного прохода из Халдона, а царица Марья уже обнимала его, крепко прижимая к груди.

— Ох! — выдохнул от неожиданности Костя, как только она отстранила его, поцеловав и держа за плечи.

— Костя, родной мой, всё хорошо, всё в порядке? — бормотала царица, жадно осматривая его. — Как ты? Всё нормально? Как же я волновалась за тебя, ты даже не представляешь! Прости, прости, что не досмотрели тогда и отдали тебя этим мерзавцам. Сильно они тебя мучали?

— Да нет, я… я в порядке, — Костя немного потерялся от такого напора. — Правда. Я знал, что вы меня спасёте.

Марья судорожно то ли вздохнула, то ли всхлипнула и опять прижала его к груди.

— Прости, что так долго, — прошептала она ему на ухо. — Просто мы не могли ничего сделать…

— Да, — подтвердил Бессмертный, улёгшись на кушетке и вытягивая ноги в сапогах. — Мне стоило больших усилий отговорить Марью от штурма Малахита. Ты мог не выжить в этом бою.

Костя смотрел на царицу и наконец-то понимал, чего ему так не хватало в Малахите. И там и тут он был гостем, и там и тут изначально чужой. Но здесь его любили, несмотря ни на что. А там — нет.

— Устал, родной? — спохватилась Марья. — Может, хочешь отдохнуть, покушать? Или баньку истопить? Я велю.

— Нет, — Костя покачал головой. — Нет, спасибо. Я в порядке. Я просто…

— Маша, он хочет получить ответы на вопросы, — встрял с кушетки Бессмертный. — Погоди ты со своей баней, парню надо понять, что происходит. Давай, Костя! Выскажи всё, что накипело. Ты имеешь на это полное право.

Марья стёрла улыбку.

— Ты правда хочешь выяснить всё прямо сейчас? — спросила она, внимательно заглядывая ему в глаза.

Костя кивнул.

— Да, — произнёс он неожиданно севшим голосом. — Да, — громко повторил он. — Я хочу знать. Почему? Почему я?

Он задал наконец главный вопрос, терзавший его с тех пор, как он оказался в Третьем мире.

Марья встревоженно посмотрела на брата, на мальчика. Обняла за плечи, подвела к кушетке, подвинув кресла.

— Костя, ты не против, если я останусь? Или мне лучше уйти?

Костя неопределённо пожал плечами.

— Да нет, не против, — пробормотал он. — Останьтесь.

С царицей Марьей ему и впрямь будет спокойнее, подумал Костя. Она точно будет на его стороне, она поможет ему с братом.

— Ну и отлично! — Марья села в кресло, расправив платье, ободряюще кивнула Косте. Он сел рядом с ней. — Костя прав. Он заслужил ответы. Давай рассказывай.

Бессмертный спустил ноги с кушетки, сел, прислонившись к спинке. Баюн спрыгнул со стола, залез Марье на колени, тоже приготовившись слушать.

— Помнишь наш последний разговор? — медленно начал Бессмертный. — Ещё там, на той стороне?

Костя кивнул. Он отлично помнил тот разговор, он сотни раз его вспоминал за последние три месяца.

— Я тогда сказал, что ты сам, может быть, всё поймёшь. Когда вернёшься.

— Вы обманули меня, — перебил Костя. — Вы знали, что я не вернусь. С самого начала знали.

— Нет, я знал, что ты задержишься. Вот это я знал и за это прошу прощения. Здесь я тебя обманул, да.

— Зачем? Почему сразу было не сказать?

— А ты бы тогда согласился? Если бы сразу знал, насколько затянется твоё путешествие?

— Неважно. Вы всё равно должны были мне сказать. Вы не оставили мне выбора.

— Да. Да, ты прав, я не оставил тебе выбора. Но скажи честно — ты об этом жалеешь?

Бессмертный проницательно смотрел на него. Костя сердито засопел, опустил глаза.

— Всё равно так нельзя было, — буркнул он, насупившись. — Если бы вы сразу сказали всю правду…

— Я даже царице не мог сказать, Костя, — произнёс Бессмертный, не спуская с него внимательного и доброжелательного взгляда. — Даже родным сестрам. Иначе бы просто не вернулся.

— Как это? — Костя перевёл озадаченный взгляд с Бессмертного на царицу.

Она коротко вздохнула, переглянулась с братом. Он кивнул. Вдвоём, помогая и дополняя друг друга, они рассказали Косте о головоломном плане Бессмертного, о часах, Елене, Большом Лонгире и обо всём, что случилось на Истоке в ночь возвращения.

Костя слушал, раскрыв рот. Он и представить себе не мог, насколько всё сложно и запутанно. Только сейчас до него стал доходить истинный смысл всех слов и действий Бессмертного, отправлявшего его в Третий мир.

— Но вы же рисковали! — воскликнул он, не в силах больше сдерживаться. — Ведь эта Книга… ведь с ней что угодно могло случиться. Да и со мной тоже. Если бы не Колобок…

— Да, — нахмурилась Марья. — Да, Кощей. Ты же не мог знать всего, что случится. А если бы я обнаружила Книгу в первый же день? Или с Костей бы что произошло? Как ты мог так рисковать!

— Да, риск был большой, — кивнул Бессмертный. — Могло ничего и не получиться, и многого я действительно не предвидел. Но я верил в Костю. И в конце концов… — он развёл руками, словно демонстрируя, где они и в каком положении.

Костя помолчал, сердито взглядывая на Бессмертного и снова опуская глаза. Спросить — не спросить? А почему бы и нет, в конце концов?! Ведь из-за этого он здесь.

— И в главном ведь я не обманул тебя, — продолжал Бессмертный, словно прочитав его мысли и упреждая вопрос. — Вспомни, зачем ты отправился сюда?

— За пером Жар-птицы, — выдавил Костя.

— Зачем?

— Чтобы… — он поперхнулся, закашлялся от неожиданной сухости в горле. — Чтобы…

— Чтобы сохранить брак родителей, — великодушно продолжил Бессмертный за него. — И найти Лизу. Если бы не Кошкина с Алабугой, ты бы ушёл через Исток и Лиза бы встречала тебя на той стороне. А дома бы ждали родители. Они снова вместе, Костя. Без всякой Жар-птицы.

— Да ладно?! — не поверил Костя.

Бессмертный улыбнулся, вынул из кармана смартфон. Костя изумлённо вскинул брови. За последние месяцы он совершенно отвык от современной техники. Да и зачем она колдуну?

— Не думал, что мне это понадобится, — Бессмертный щёлкнул пару раз по экрану и протянул смартфон Косте, — но раз уж у нас день откровений… Держи. Узнаёшь?

У Кости ёкнуло сердце. С экрана на него смотрела Лиза. Чуть пополневшая, чуть повзрослевшая, но всё та же весёлая любимица Лиза, научившая его читать и играть в шашки.

— Откуда? — он поднял на Бессмертного сияющие глаза. — В смысле, где вы её нашли?

— Да она никуда и не пропадала. Вела всё это время хозяйство у меня дома и дожидалась тебя.

— Дожидалась? — Костя возмущённо взмахнул рукой, едва не выронив смартфон. — Но вы же говорили, что не нашли её.

— Да, говорил, — кивнул Бессмертный. — Здесь я опять не сказал тебе всей правды и за это тоже прошу прощения. Но Лиза была частью замысла, так что пришлось мне пожертвовать вашими дружескими отношениями. Поверь, она сердилась и переживала не меньше, чем ты. Я долго её уговаривал.

— Уговаривали? На что? Какой ещё замысел?

— Твоей переправы сюда. В этот мир.

— Но при чём здесь Лиза? Нет, подождите, — Костя разозлился, поняв, что опять Бессмертный увёл его не в ту сторону. — Вы так и не сказали, при чём здесь я? Почему вы меня выбрали?

Бессмертный взмахнул рукой, и в ладони у него оказался небольшой потёртый томик. Он открыл книгу, пролистал несколько страниц и зачитал абзац из середины текста:

— «Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако, Пушкину моих заключений. Я невольно смотрел на него с каким-то новым чувством, порождённым исключительным положением: оно высоко ставило его в моих глазах, и я боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным замечанием. Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль — улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было — я, в свою очередь, моргнул ему, и всё было понятно без всяких слов».

Костя напряжённо слушал, нахмурившись. Царица, кажется, тоже ничего не понимала и недоумённо смотрела на брата.

— И что? — спросил Костя, когда Бессмертный захлопнул книгу. — Что это?

— Это, Костя, воспоминания декабриста Ивана Пущина о его друге детства Александре Пушкине. Ты ведь понял, о чём здесь речь?

Костя недоумённо поднял плечи, дёрнул головой. А вот царица потрясённо вздохнула, прикрыв рот ладонью.

— «Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других», — повторил Бессмертный, подняв бровь. — И «он тотчас прозрел шаловливую мою мысль — улыбнулся значительно».

До Кости начало доходить. Он прикусил губу. Но всё равно не понимал — при чём здесь он.

— Ссылка в Михайловском действовала на Пушкина угнетающе, — говорил Бессмертный. — Он мало чем мог развлечь себя там. Стихи, гости, прогулки. Ну и — крепостные девушки.

Одна из этих девушек — Варя Сажина — спустя пять месяцев после визита Ивана Пущина родила прелестного мальчика, которому дала имя Никита и свою фамилию. Она так и не вышла замуж, и ни родители, ни хозяева не смогли её ни переубедить, ни заставить.

Через двадцать лет Никита Александрович Сажин отправился в Петербург, устроился фабричным рабочим, дорос до мастера, выкупил себя из крепостной зависимости, женился и стал родоначальником большого крепкого рода. Одна из его внучек вышла замуж за нижегородского купца Василия Плотникова. А другая его только уже не внучка, а правнучка стала женой поручика Петрозаводского полка Андрея Истомина. Остальных потомков мы пока пропустим, они для нашей темы несущественны. Но вот эти двое… Знакомые фамилии?

— Ну… — протянул Костя, напряжённо соображая. Он ещё не понимал, отказывался понимать. То, что рассказывал Бессмертный, не укладывалось в голове. — Ну, вы имеете в виду, что Лиза…

— Да, Лиза — праправнучка Василия Плотникова. А её прапрабабка, в свою очередь, правнучка Александра Пушкина. Ну а вторая фамилия? Истомин…

Бессмертный смотрел на него не мигая. Костя облизнул пересохшие губы.

— Истомина… это мамы… фамилия мамы…

— Да, девичья фамилия твоей матери, — подтвердил Бессмертный. — И, стало быть, ты — потомок Александра Сергеевича Пушкина. От незаконнорождённого сына. Но, кстати говоря, старшего. Прижитый от крепостной девушки байстрюк был его первым ребёнком.

— Вы… вы это всё серьёзно?

— Абсолютно.

— Откуда вы знаете всё это? — Костя ошеломленно смотрел, сжимая в руке забытый смартфон. — Столько лет прошло…

Бессмертный рассмеялся.

— Костя, видимо, даже здесь и даже тебе трудно привыкнуть к тому, что я долгожитель. Я старше Александра Сергеевича — так, на секундочку. И я очень внимательно следил за судьбой его рода, только один раз выпустив его из вида. В гражданскую войну, когда всех разметало по стране и миру, и я потом много лет искал их заново.

— Зачем?

— Видишь ли, Костя… Пушкин ведь не просто гениальный поэт и плодовитый любовник. Он сам, в свою очередь, потомок. Потомок сказочника.

— Какого сказочника? — не сразу понял Костя. — А, того… Того самого? Автора?

— Да.

— Да не может быть! — воскликнул Костя, потрясённо откидываясь к спинке кресла.

— Может. В 1586 году от Рождества Христова один московский дворянин, Григорий Пушкин, возвращаясь из Новгорода в Москву, заночевал в Твери. Через девять месяцев молодая хозяйка постоялого двора, в котором ночевал Григорий, родила сына. В отличие от Александра Сергеевича Григорий повёл себя достойно — женился на девушке и признал сына. Девушку звали Ириной. И была она дочерью того самого сказочника. Или Автора, как тебе больше нравится.

Костя взлохматил волосы, потряс головой. Он не знал, что сказать, он не мог пока даже осознать всё это.

— То есть Костя — потомок Автора? — негромко спросила царица. — Того самого?

— Не прямой — если считать по мужской линии. Но потомок. Да.

— Он за этим тебе был нужен? Ты четыреста лет искал его поэтому?

Костя напряжённо уставился на Бессмертного. Ну вот, наконец-то. Наконец-то царица задала самый правильный и нужный вопрос. Сейчас всё станет ясно. Окончательно ясно.

— Мне нужен был не просто потомок, — ответил Бессмертный. — Потомков много. Все потомки сказочника имеют потенциал выше, чем у других людей, но даже его надо было раскрыть. А я долгое время этого не знал. Когда узнал, не понимал как. Когда понял и начал работу, оказалось, что это всё равно адски трудно. Убедить людей в реальности параллельного, волшебного мира. В реальности его существования, в возможности попасть сюда. Ближе всего я подобрался с этим к Александру Сергеевичу. Он оказался самым восприимчивым, он почти уже был готов… Чуть-чуть оставалось… Если бы не Дантес…

— Да кто этот Пушкин, о котором ты всё время талдычишь? — не выдержала Марья.

— Великий поэт и один из лучших сказочников своего времени. Ты ведь помнишь, Костя? «У Лукоморья дуб зелёный…» — негромко продекламировал Бессмертный.

— «Златая цепь на дубе том…» — автоматически подхватил Костя.

— «И днём, и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом», — завершил Бессмертный. Баюн заинтересованно поднял голову, прищурился лениво. — Он хорошо слушал, Александр Сергеевич. Многое запомнил. Но так и не успел добраться до главного. Дуэли, стихи, карты, барышни — вечно его что-то отвлекало. А ты успел. Потому что тебя я вёл с самого начала.

— Как это — с самого начала?

— Долгая история. Я тебе потом как-нибудь объясню. Суть в том, что я приехал в Волхов, как только узнал, что там родился очередной потомок. Это давало мне хороший шанс. Я приставил к тебе Лизу…

— Вы? — перебил Костя. — Вы приставили ко мне Лизу? Зачем?

— Чтобы она погрузила тебя в нужные сказки с самого младенчества, настроила восприятие определённым образом. Когда ты пришёл ко мне, ты ведь уже был почти готов — не так ли, Костя? Ты поверил почти сразу — легко, без сопротивления. И Третий мир открылся тебе в колодце.

Костя слушал, медленно кивая головой. Да, теперь всё становилось понятным. Теперь почти всё сошлось. За исключением, может быть…

— А вот то, что я выжил… когда в меня стреляли… что я… ну, бессмертный, что ли… как вы, — затруднённо выговорил Костя, — это как-то связано с тем, что я потомок сказочника?

— Нет, — качнул головой Бессмертный, — это совершенно точно с этим не связано. Как я уже сказал, потомков сказочника было много, и все они давно и благополучно преставились. Твой случай явно связан с чем-то, что произошло уже здесь, в этом мире. Подумай, не было ли с тобой здесь чего-то особенного? Что как-то выделялось бы на фоне прочего?

Костя пожал плечами. Да всё случившееся с ним здесь легко можно считать «чем-то особенным», включая сам факт нахождения здесь. Что на этом фоне можно выделить, он даже не представлял.

— Какие-то манипуляции с тобой? — настаивал Бессмертный. — Какое-то вторжение в организм? Колдовство? Операция?

— Нет, — Костя качал головой, — не было ничего, кажется. Ой! — вспомнил он. — Да, точно. Было кое-что.

Мальчик в предвкушении переводил загоревшийся взгляд с Бессмертного на царицу. Они подались вперёд, взволнованно и напряжённо наклонившись к нему.

— Когда я был в Малахите, меня там… ну, допрашивали вроде как. Что-то вроде этого было. И знаете — я прямо чувствовал, как эти Хранители пытаются залезть мне в голову. Хотели выяснить, правду я говорю или нет, и как-то вот… как-то вот воздействовали на сознание. Я физически это чувствовал. Но при этом понимал, что у них ничего не получится. То есть я врал, и знал, что вру, и понимал, что могу справиться с их давлением. Но почему у меня получилось? Они ведь волшебники, а я… я…

Царица весело рассмеялась, перегнулась к нему через ручку кресла и поцеловала в голову.

— А ты мой маленький умелый лгун, если сумел провести самих солнцеликих. Приятно, наверное, было унизить их?

Костя хмыкнул. Было и в самом деле приятно, но ведь он не об этом.

— Не такой уж и маленький. — Бессмертный внимательно смотрел на них. — Но в любом случае он бы не справился сам. Твоя работа, Маша?

Костя удивлённо повернулся к царице. Она смотрела на него с лукавым и задорным блеском в глазах, какого он у неё ни разу не видел. На секунду ему показалось, что перед ним почти девочка — настолько молодо и непосредственно выглядела Марья.

— Он ведь ещё при тебе? — царица дотронулась до груди. — Янтарь?

— Что? — Костя механически повторил её жест. — А, кулон! Конечно.

Он торопливо расстегнул воротник, вытянул из-за пазухи янтарный кулон. Небольшой овал приятно светился и грел пальцы.

Бессмертный хмыкнул.

— Умно. Но ты ведь готовила его не к здешним вопросам?

— Я подумала, что он может сработать и там. В любом случае мальчику было бы проще.

— Вполне возможно, Маша. Вполне возможно.

Костя непонимающе переводил взгляд с брата на сестру.

— Вы о чём вообще? — не выдержал он. — Что это за кулон?

— Защита от нежелательных вопросов, — ответила Марья. — И вообще от любого насильственного воздействия на сознание.

— То есть… то есть я поэтому не поплыл у Хранителей?

— Вообще-то, я надеялась, что этот кулон защитит тебя в твоём мире. Если бы вдруг ты не захотел рассказывать о том, что было. Ты смог бы говорить всё что угодно, и тебя не поймали бы на лжи. Но видишь, как получилось — он пригодился тебе и здесь. В куда более сложной ситуации.

— Вот оно что! — протянул Костя немного уязвлённо. — А почему вы сразу мне не сказали, что это за кулон?

— Чтобы не придавать тебе излишней самоуверенности, — ответил Бессмертный за сестру. — Когда ты абсолютно уверен, что бояться тебе нечего, тогда и начинаешь совершать ошибки. Но мы немного отвлеклись. Янтарь защитил тебя от воздействия Хранителей, но к твоему воскрешению отношения он не имеет. Думай, Костя. Думай. Может, было ещё что-нибудь?

— Не знаю, — Костя ожесточённо почесал лоб. — Вообще не представляю. Ну, может, это…

— Подожди-ка, — Бессмертный насторожённо прищурился, наклонился к Косте. — Что это у тебя?

— Где?

Бессмертный взял его за правую ладонь, которой он только что чесал лоб, провёл пальцем по стреловидному шраму.

— А, это! Да это фигня. Это я и забыл уже сто лет как.

— А всё-таки, — настаивал Бессмертный, не выпуская его руку. — Это же не царапина и не ссадина. Это нож. Кто тебе эту стрелку вырезал?

— Да ну, фигня! — Костя вырвал ладонь. — Сойка чуток чиркнула, напугать хотела. Там ещё, в Скальном Грае.

— Сойка? — Бессмертный задумчиво нахмурился. — Ножом?

— Ну да, — Костя не понимал, к чему он клонит. Марья, кажется, тоже.

— А Соловей был при этом?

— Был, — нехотя кивнул Костя. — Да это ерунда, царапина просто. Я и забыл уже…

— Маша, позови сюда Соловья, — приказал Бессмертный.

Это выглядело как приказ, а не просьба. Но царица послушалась, не задавая вопросов. Её заинтриговала какая-то догадка брата, и хотелось самой побыстрее понять, в чём дело.

Через пять минут Соловей входил в кабинет.

— Благов! — радостно ухмыльнулся он, увидев Костю. — Задал жару бледноликим?! Моё почтение, рад тебя видеть.

Он протянул ему широкую костистую ладонь. Костя неуверенно пожал. Какая-то была в Соловье непосредственность, не позволявшая на него долго злиться.

— Сядь! — приказала Марья, кивнув на кушетку рядом с братом.

— А в чём дело? — поинтересовался Соловей, опускаясь. — Зачем звали?

Марья взяла Костю за правую руку и вытянула ладонью вперёд.

— Узнаёшь? Как ты мог позволить себе такое — пытать ребёнка?

— Да ладно, Марья Моревна, — сконфуженно пробормотал Костя, пытаясь вырвать руку. — Ничего же не было…

— Ты о чём? — не понял сначала Соловей. — А, это! Пф! — пренебрежительно фыркнул он, махнув рукой. — Пара царапин. Пацан отлично держался. И я бы не позволил…

— Нож, Соловей! — перебил Бессмертный.

— Чего?

— Что за нож был у Сойки?

— Нож как нож. Обычный, боевой. Я ей подарил год назад, когда…

— Ты подарил? Это твой нож?

— Ну да. Она тогда утопила свой, ну я и… чтобы, значит…

— Это тот самый нож?

— Какой тот самый? А, ты об этом! — Соловей вдруг смутился, забормотал, словно оправдываясь. — Ну да. Слушай, там просто такая тема была… я, в общем, выпивши был, ну и…

— Знаю я, что за тема у тебя была. — Бессмертный встал, задумчиво прошёл по комнате, подошёл к аквариуму. Соловей, Марья и Костя напряжённо следили за ним, повернув головы и кресла.

Бессмертный молчал, скрестив на груди руки и рассматривая медленно дефилирующих в сине-зелёной воде разноцветных рыбок. Марье надоело ждать первой.

— Кощей! — позвала она.

Он медленно повернулся с задумчивым видом. Словно никак не мог решить что-то очень сложное.

— Что ты придумал? — спросила Марья. — При чём тут Соловей и этот нож?

— Кажется, я понял, почему Костя выжил в ночь покушения, — сказал Бессмертный.

Марья стремительно встала и быстро, почти бегом подошла к брату.

— Ты уверен, что он должен об этом знать? — напряжённым шёпотом, стараясь, чтобы Костя не увидел её лица, спросила она. — Это может ему повредить, ты знаешь. И не только здесь.

— Как раз об этом и думаю, сестрёнка, — тихо ответил Бессмертный, который, напротив, не спускал глаз с Кости. — Но в данном случае он должен знать.

— Зачем?!

— Ему принимать решение о своём будущем. И от этого знания будет зависеть, что он решит.

Костя с волнением и ревностью смотрел, как Бессмертный с царицей о чём-то перешёптываются, опять решая его судьбу за его спиной. Но он не решался прервать их. В отличие от Соловья.

— Эй, Троекуровы! — воскликнул он, устав ждать. — Мы здесь, вообще-то. Хватит шептаться, поделитесь с народом.

Марья сердито обернулась, метнула уничтожающий взгляд на Соловья, потом посмотрела на мальчика.

— Костя! — она подошла к своему креслу, положила руки на спинку. — Послушай, мы, кажется, поняли, что произошло в ту ночь и почему ты выжил. Если ты хочешь, мы тебе тоже расскажем. Но ты должен понять, насколько это знание может быть опасным для тебя. Может случиться так, что при тебе не окажется моего защитного кулона. И кто-то заинтересованный выпытает у тебя твой секрет и использует его против тебя. И если здесь мы ещё можем защитить тебя, то, когда ты уйдешь в свой мир, нашей защиты у тебя не будет. Ты понимаешь, как это может быть опасно для тебя?

— Но… но как же тогда? — растерянно забормотал Костя. — Я правда хочу знать. И что такого…

— Тогда сначала тебе нужно решить.

— Что?

— Вернёшься ли ты сюда ещё раз?

— Чего? — опешил Костя. — А это… это возможно? Нет, погодите, я запутался. Что значит — вернуться? Я вообще ещё здесь.

— Мы можем отправить тебя домой хоть сегодня. Твоя… скажем так, определённая неуязвимость позволит тебе выдержать переход. Коломна рассказывал, как мы отправили Кощея в твой мир. Теперь так же можем тебя.

— Ну и отлично! — не вполне искренне порадовался Костя.

— Да, но видишь ли, в чём дело, Костя, — Бессмертный подхватил объяснение у сестры. — У тебя может создаться опасная иллюзия, что ты сможешь проделать этот фокус не один раз. Обнять родителей, пожить с ними, успокоиться, а потом, как соскучишься, опять прогуляться сюда. Ты допускаешь такую возможность?

— А так можно? — Костя пришёл в смятение.

Конечно, он думал об этом, много раз думал. Но разве можно спрашивать вот так, в лоб, без подготовки, когда он ещё ничего не решил?!

— Вернуться сюда ты сможешь, — Бессмертный почти слово в слово повторил ответ Марьи месячной давности. — Если родители ещё раз выпустят тебя из вида. Но сможешь ли снова уйти обратно? Не знаю…

— Почему? — настойчиво спросил Костя. — Разве нельзя опять использовать это же заклятие?

— Не думаю.

— Но почему? Ведь если я бессмертен…

— Ты не бессмертен.

— Но… но… — растерялся Костя. — Но что тогда? И как тогда вы меня отправите через портал?

— У тебя образовался определённый запас прочности. Его хватит на один переход. Но может не хватить на второй.

Вот оно что! Костя наконец понял, к чему его подводили и какое решение ему нужно принять.

Он нервно кусал губы, взглядывая исподлобья то на Бессмертного, то на Марью. Колдун выглядел невозмутимо, царица — взволнованно. Марья быстро и нервно перебирала пальцами по спинке кресла. Она ждала решения мальчика, и было видно, что для неё это не простая формальность.

Костя перепугался. Ему вдруг показалось, что здесь он больше нужен, чем там, и даже самому хочется остаться, и это настолько всё меняло, что… что…

— А ты что скажешь? — неожиданно для самого себя он повернулся к Баюну. Кошак лениво жмурился с кресла царицы. — Стоит мне остаться?

Марья испуганно переглянулась с братом.

— Остаться? Нет, Костя, ты не понял, родной! Никто от тебя не требует оставаться, об этом не может быть и речи. Ты вернёшься к родителям, это не обсуждается. Мы только хотим…

— Он не хочет! — безапелляционно заявил Баюн.

Царица замерла с раскрытым ртом.

— Что?

— Мальчишка не хочет возвращаться, — кошак выпустил когти, царапнул ткань кресла. — Вы не видите, что ли, — он на панике. Загнали в угол и не даёте подумать. Дайте ему хоть чуток отдохнуть, а то у него сердце уже выскакивает.

Бессмертный взял его за запястье.

— Баюн прав — пульс зашкаливает. Извини, Костя, мы тебя и впрямь перегрузили. Тебе надо отдохнуть.

— Нет, нет, не надо, — бурно запротестовал Костя. — Я в порядке. Давайте закончим сейчас…

— Нет, — Бессмертный решительно качнул головой. — Слишком много новостей для одного раза. У тебя в голове сейчас сумятица, ты не способен здраво мыслить.

— Но я же…

— Костя, ты обратился за советом к коту, — Бессмертный поднял брови.

Костя осёкся. Да, на это возразить нечего.

— Ну и что? — буркнул он и, стараясь не смотреть на Марью, кивнул в её сторону. — Она же может.

Царица мягко улыбнулась.

— Костя, родной мой! Ты устал. Мы зря насели на тебя, совсем не обязательно что-то решать сегодня. Это может и подождать. Выспись, отдохни. Поболтай с Олегом, с Яной…

— Олег?! — Костя вскочил. — Он что… они что, здесь? До сих пор?

— И Игорёк тоже. Мы не могли рисковать, пока у нас не было договора…

Косте было наплевать на договор и на всё остальное. Сейчас его интересовало не это.

— Где они? — нетерпеливо спросил он, возвращая Бессмертному смартфон. — В нашей комнате, как тогда? Я про Олега.

— Нет, наверное, не там, — царица озабоченно нахмурилась. — Сейчас, наверное, на обеде. Или… не знаю… Баюн, где они?

— В библиотеке занимаются, — кошак зевнул. — Уроки у них сейчас.

— Проводи Костю.

Баюн царапнул кресло, спрыгнул и, задрав хвост, потрусил к двери. Костя торопливо кивнул царице с Бессмертным и выбежал за котом.

* * *

— М-м-м-м! — Марья выставила руки, словно собираясь вцепиться Соловью в горло. — Убила бы!

— За что? — возмутился он.

— За Сойку твою. Ты мне, кстати, за Садко ещё не ответил. Но Сойка, Сойка?! Как ты мог отдать ей этот нож?!

— Да какой, на хер, нож?! — взорвался Соловей. — Объясните, бл… толком, о чём базар?

— Ты отдал ей нож, которым пырнул меня, — усмехнулся Бессмертный. — Когда приезжал ко мне. В год большого затмения, помнишь?

— Ну помню, — нехотя признал Соловей. — Ты сам попросил.

— Да, чтобы убедить тебя. Неважно. Важно, что ты, видимо, не вымыл нож.

— И что?

— А то, что частицы моей крови остались на лезвии. И, когда Сойка полоснула мальчишку, они попали в его кровь. И активировали… В общем, неважно, что активировали, всё равно не поймёшь. Суть в том, что парнишка теперь условно бессмертен.

— Условно?

— Несколько попыток у него ещё есть. Кровь не будет спасать его бесконечно, как меня. Но несколько раз ещё вытащит.

— Вот оно что! — протянул Соловей, переводя взгляд с Бессмертного на Марью. — Так, а чего ты тогда злишься? Сойка, считай, спасла пацана.

— По-твоему, я из-за этого? Ты отдал этой дуре нож с таким потенциалом… Если бы она узнала… Кстати, где он теперь?

— А я знаю? — Соловей зло дёрнул плечом. — Твой Иван повязал её в Дымных мшарах, там и разоружил. Откуда я знаю, где теперь этот нож.

— Угомонитесь, — попросил Бессмертный. — Забудьте про нож. Если что и было на нём, уже всё в парнишке. Нож теперь бесполезен.

— Ладно, — уступила Марья. — Допустим. Но что ты хочешь делать с мальчиком?

— Я? — Бессмертный пожал плечами. — Ничего. У меня перед ним только одно обязательство — вернуть домой. Как только он будет готов…

— Кощей!

— Что?

Марья выразительно смотрела на него, подняв брови. Он усмехнулся.

— Не веришь? Маша, я говорю без задней мысли. Мальчишка мне здесь больше не нужен, я готов отправить его в любую минуту.

— Просто так, безо всего? Потомка самого сказочника? Который… — она замялась.

— Что? — Бессмертный понятливо улыбался.

— Который… который… — она рассердилась. — Сам знаешь что.

— Нет. Я понятия не имею. И, честно говоря, у меня нет ни малейшего желания выяснять это.

— Тебе правда неинтересно?

— Не могу поверить, Маша, — медленно покачал головой Бессмертный. — Неужели твой интерес к мальчику носит такой прикладной характер? Я думал, ты за него искренне переживаешь.

Марья вспыхнула.

— Я переживала за него так, как тебе и не представить. И переживаю, — торопливо добавила она. — И ему самому надо всё про себя знать, прежде чем уходить. Возможно, навсегда.

— То ты пугаешь мальчишку, что знание для него опасно, то предлагаешь, чтобы он всё узнал. Ты бы определилась, что ли.

— Да вы о чём вообще?! — взвыл Соловей.

Он не понимал почти ни слова из разговора — не успевал за мыслью Кощея с Марьей.

Они посмотрели на него. Бессмертный с насмешкой, Марья с жалостью.

— Маша делает вид, что её интересует потенциал мальчика, — объяснил Бессмертный. — Пытается намекнуть на его возможности будущего Автора, способного влиять на наш мир. На самом деле она просто привязалась к парнишке и не хочет его отпускать.

Соловей медленно повернулся к Марье. Она отвернулась. Если бы не Кощей, подумал Соловей, он бы сейчас её обнял. Ибо как ещё утешить её, он не представлял.

Глава 11

Взрослые и дети

Баюн довёл его до библиотеки и, не спрашивая, пролез в дверь вместе с ним. Костя не стал возражать, ему сейчас было не до кота.

Три стены большой комнаты были от пола до потолка заставлены полками с книгами. Четвёртая выходила окнами на западную сторону города. За сдвинутыми столиками у ближайшего окна сидели княгиня с Игорьком и Яна с Олегом. Княгиня водила линейкой по строчкам книги и, видимо, учила младшего читать. Олег с Яной уткнулись в свои книжки и что-то записывали в разложенных рядом листочках.

Костя почувствовал, как радостно забилось сердце. Он замедлил шаги, надеясь подойти поближе, но тут Игорёк поднял голову, и дальше Костя уже почти ничего не соображал.

Кто-то радостно взвизгнул, закричал. Ребята вскочили, опрокинув чернильницы, бросились к нему Костя не успевал поворачиваться, отвечая на объятия, поцелуи, вопросы. Его тормошили за руки, ерошили волосы, радостно смеялись и кричали, перебивая друг друга, а он только вертел головой и кивал, чувствуя, как переполняется радостью и счастьем.

— Ты когда прибыл? — первый вопрос, который Костя наконец-то смог внятно расслышать и осознать.

— Да вот только что. Час назад, наверное.

— Час назад?! — воскликнул Олег. — И чего сразу не пришёл? Мы бы на час раньше закончили тут.

— Олег! — укорила сына княгиня. — У Кости свои дела были. Тебя ведь Марья с Кощеем задержали?

— Ну да, — кивнул он. — И я не знал, что вы здесь, мне только что сказали. Я сразу сюда.

— Ну молодец! — Олег одобрительно хлопнул его по плечу. — Ну как там, как там, в Малахите? Как тебе Хранители? Чего они хотели от тебя?

— Олег, дай ему вздохнуть, что ли, — осадила брата Яна. Она смотрела сияющим взглядом, и Костя уже не ощущал прежнего смущения. Сейчас ему было легко и радостно.

— Вот, хоть кто-то заботится обо мне, — пошутил он. — Спасибо, Янь, хоть ты не лезешь с расспросами. А то меня и так целый час мурыжили у царицы.

— Ну а то, — улыбнулась девочка. — Есть хочешь? Мы как раз на обед собирались. Да, мам?

Княгиня с сомнением посмотрела на столы.

— Ладно уж. Всё равно вам сегодня больше не до занятий. Приберитесь тут и дуйте в столовую. Я пойду распоряжусь.

Она ещё раз улыбнулась Косте и вышла, шурша платьем. Баюн почему-то остался.

— И что вы тут учили? — заинтересовался Костя, подходя к столам и переворачивая книгу Яны обложкой вверх.

— Игорёк — азбуку, — ответила Яна. — А мы… сам видишь.

— «Лонгир, — прочитал Костя вслух. — История открытия, свойства, применение». Класс!

— Да ну, какой класс, — Олег нетерпеливо выхватил у него книгу, подобрал свою, азбуку Игорька и понёс к полкам. — Это всё теория, мута. Нам бы практику поскорее. А мамка не даёт.

— Ну, вообще-то, так и полагается, — заметил Костя. — Сначала теория, потом практика. Как ты будешь работать с камнем, если не знаешь о нём всё, что надо?

— А я ему что говорю! — Яна картинно взмахнула рукой. — Слышишь, дурак?! Тебе все говорят, что без основ никак. Даже Костя вон…

— Да знаю я всё про ваш Лонгир. — Олег с досадой водрузил книжки на полку. — С фига ли по пять раз перечитывать, когда уже колдовать начнём?

— Не скоро, — сказала Яна, собирая с пола упавшие листки и вытирая пролитые чернила. — Блин! — с досадой пробормотала она.

— Вот видишь! — удовлетворённо хмыкнул Олег. — А умела бы колдовать, сейчас бы пальцами щёлк! — и готово.

— Помог бы лучше! — огрызнулась Яна, встряхивая чёлкой. Костя вдруг осознал, что она отпустила косую чёлку, как у царицы.

— Да ладно, Янь! — он опустился рядом с ней на корточки, отобрал тряпку. — Брось. Без нас справятся. Пойдём лучше обедать.

Они синхронно выпрямились, чуть не стукнувшись лбами. Яна опять поправила чёлку, смущённо улыбнулась.

— Костян прав! — согласился Олег, хватая Игорька за руку и волоча за собой к двери. — Топаем уже. Есть хочу — сил нет.

Костя с Яной вышли за ними. Опять они шли вдвоём, а Олег с малым впереди. Как тогда, в Скальном Грае.

— Ну а вы тут чем занимались? — спросил Костя. — Я думал, вы к себе отправитесь. Соловей что, не освободил ещё город?

— Да там как-то запутано всё, — призналась Яна. — Вроде он готов уйти из Скального Грая, но крёстная не отпускала нас, пока ты не вернёшься. И не будет какого-то договора с Хранителями. Наверное, боялась, что они нападут на нас, как на тебя. В отместку за Сирин и всё прочее. А здесь вроде как безопаснее.

— Понятно, — Костя вспомнил последний разговор с Ники и почувствовал неприятный холодок под ложечкой.

— В общем, мы тут учились потихоньку. И ждали тебя. Вот, ничего интересного, — неуверенно заключила Яна. — Не то что у тебя.

Костя почувствовал невысказанный вопрос.

— Да у меня всё ещё хуже было, Янь, — сказал он. — Вы тут хоть вместе были, хоть делали чего-то. А я там вообще пропадал. Вот ничего не происходило. Вообще ничего. Я только слонялся по Сараяну и ждал, что будет. Мне даже не говорили ничего.

— Но ты хоть знал, зачем тебя похитили? — осторожно спросила Яна.

— Вот только в последние дни узнал, — признался Костя.

— И? — Яна скосила на ходу глаза.

— Да… — Костя махнул рукой. — Не хочу я об этом, Янь. Ну на фиг. Всё же закончилось.

— Да, наверное, — согласилась девочка. — Но ты нам потом всё равно расскажешь про Малахит, ладно? Ты тут единственный, наверное, кто там был.

— Да, Костян, — обернулся на ходу Олег. — Хоть в этом тебе повезло — Малахит вживую видел.

— Хорошенькое везение, — пробормотал Костя. — Я бы с тобой с радостью поменялся.

Они вошли в столовую. Княгиня уже ждала, разливая по тарелкам ароматный борщ.

— Так, ребята. Быстро мойте руки — и за стол, — приказала она, убирая горшок обратно в печь. — А мне пора бежать.

— Куда это? — удивилась Яна.

— У крёстной небольшое совещание, нам с отцом надо там побывать, — княгиня торопливо сняла передник, вытерла руки. — Яна, ты тут за главную. Накорми мальчишек и веди в ваши комнаты. Я потом подойду. Хорошо? Ребята, не балуйтесь!

Она бегло улыбнулась и выскользнула за дверь.

— Ну ладно, — Яна проводила мать взглядом и деловито повернулась к мальчикам. — Слышали, что вам сказано? Быстро мыть руки!

Она кивком указала на небольшую серебряную раковину в углу.

— Ёу! — поразился Костя, подбегая к современному умывальнику с кранами, будто из его, земного, мира. — Откуда?

— А это крёстная наколдовала, — радостно ухмыляясь, объяснил Олег. — Клёво, да?!

Он открыл кран и подпихнул Игорька к раковине. Малой старательно намылил руки и сунул под струю воды.

— У нас так везде, — не сдержавшись, похвастался Костя. — Но тут клёво, да. Ещё бы душ сюда.

— Так уже, — сообщил Олег, в свою очередь намыливая руки. — Вернёмся в нашу комнату — покажу. Крёстная во всём дворце устроила эти… как их… душевые, ванные. Всё как в твоём мире.

— Обалдеть! — Костя потряс головой. — Так вот вы тут что делали, пока я там болтался! Нехилый такой апгрейд провели. Может, и пиццу уже в микроволновке греете?

— Нет, — рассмеялась Яна. — Дядя показал нам, что это и как работает. Но сам же сказал, что из печи еда вкуснее. Так что готовим пока по-прежнему.

Костя и сам знал, что вкуснее. Он почти забыл вкус пиццы, чипсов, бургеров и лимонада и нисколько не жалел об этом. Всё, что он ел здесь, было свежее, натуральное, вкусное. Свежий хлеб, только час назад как из печи, свежая сметана, густой горячий борщ. В хрустальных кувшинах стоял квас. Костя потянулся к своему любимому, малиновому.

— Бли-и-ин, как мне этого не хватало, — удовлетворённо протянул он, оторвавшись от кружки. — В Малахите фигнёй какой-то веганской кормили и водой поили. Даже чаю нормального не было. То ли дело здесь.

Он в предвкушении потёр ладони, схватил горбушку и шмякнул ложку сметаны в алую гущу.

— А что такое «веганской»? — поинтересовалась Яна.

Она села рядом с младшим, заботливо постелила ему на колени полотенце и придвинула тарелку.

— Трава, — пояснил Костя, проглотив первую ложку супа. — Веганы не едят мясо. Только всякими фруктами и овощами кормятся.

— Как это — не едят мясо? — удивился Олег. — Почему?

— Ну, они считают, что мясо вредно.

— Чего? — недоверчиво воскликнул Олег. — Как мясо может быть вредным?!

— Здесь — никак, — согласился Костя. — Здесь оно либо свежее, либо его вовсе нет. А в нашем мире, — он неопределённо повёл рукой, — есть мясо, которое только так называется. И лучше его реально не есть.

— Почему?

— Ну, знаешь, — Костя торопливо вспоминал всё, что слышал от матери, — всякие там химические добавки, генетические модификации. Мама говорит: половину нашего мяса в магазинах лучше вообще не трогать. Она тоже за здоровый образ жизни, так что вот так.

Ребята смотрели на него с лёгким недоверием и, кажется, почти ничего не поняли. Костя махнул рукой и въелся в суп, вылавливая куски нежной телятины.

Спокойно поесть ему, впрочем, не дали. И Олег, и Яна, и даже Игорёк забросали вопросами про Малахит, Хранителей, Сараян и Лонгиран. Костя сначала отмахивался, но, понукаемый Олегом, понемногу втянулся и рассказал, что увидел и узнал за три недели своего вынужденного пребывания в столице солнцеликих. Он старался не хвастаться, но не смог удержаться и рассказал про допрос у Хранителей и как он его с блеском выдержал, только под самый конец признавшись, что не сам, вообще-то, а с помощью янтарного оберега.

Рассказ произвёл на ребят впечатление. Косте пришлось расстегнуть воротник и продемонстрировать подарок царицы.

— Вещь! — восхищённо сообщил Олег, передавая кулон сестре. — Такого даже у нас в дворцовом хранилище нет. Помнишь?

— Ага! — кивнул Костя, тут же вспомнив и ещё кое-что. — А что с шапкой-невидимкой? Нашли её?

— Кстати, да, — оживился Олег. — Оказывается, Финист подобрал её на Лосином острове. И саблю тоже, которую мне Садко подарил. Я тебе покажу, она у меня в комнате. Мамка не хотела, но батя разрешил.

— Клёво! — порадовался Костя.

Яна забрала кулон у Игорька и вернула Косте. Он повесил на шею, застегнул рубашку.

— Ну а ещё что у вас тут было? — спросил он, отодвигая пустую тарелку. — Как вы Кощея встретили, когда он вернулся? Странно, наверное, было?

— Не то слово! — воскликнул Олег. — Та ещё ночка была, знаешь! Сначала тебя убили, потом ты воскрес, потом пропал. Потом появляется дядя с Еленой. И никакой он, оказывается, нам не враг. Змей… Вот это было… Янька чуть в обморок не упала, когда увидела…

— Ничего я не упала, — Яна кинула на брата сердитый взгляд. — Ты сам заблажил со страху.

— Я?! — Олег чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты!

— Ребята! — Костя пощёлкал пальцами, напоминая о себе. — Так что тут было-то, расскажите.

Всё ещё дуясь друг на друга, Олег с Яной рассказали ему про ту ночь, со своей стороны дополнив то, что он уже успел узнать от Марьи с Бессмертным. Рассказали про похороны Велизария, поминальный пир и отъезд царевича в Вестлан. Про освобождение Соловьём отца с Игорьком, про прибытие Финиста, про то, как они ежедневно досаждали то крёстной, то дяде вопросами про его, Кости, освобождение.

Костя слушал, ощущая невероятный прилив благодарности и любви. Он знал. Он знал, верил, что о нём не забыли, о нём беспокоятся и хлопочут, и так ведь оно и вышло.

— В последние дни нас уже даже не пускали, — признался Олег. — Настолько мы им надоели. Но мы всё равно ходили. Чтобы знать, как там идут дела с тобой.

— Ага, ходили, — Яна не сдержала смешок.

Костя повернулся к ней озадаченно, Олег — сердито.

— Чего? — вызывающе спросил он.

— Сам знаешь чего, — хмыкнула Яна с лукавой и насмешливой улыбкой.

— Понятия не имею, — Олег демонстративно отвернулся и потянулся с чашкой к самовару.

Костя вопросительно поднял брови, посмотрел на Яну. Она рассмеялась.

— Да это он к Елене таскался…

— Янька!

— Да, да, да! Что, думаешь, никто не видел?! Говорили, конечно, что Елена очаровывает всех мужчин, но я не думала, что ещё и мальчишек.

— Да ладно! — не поверил Костя, переводя изумлённый взгляд с Олега на Яну.

— Янька! — угрожающе и расстроенно воскликнул Олег. — Я тебя предупреждаю…

— А что, думаешь, только тебе можно меня доставать?! Ой, смотрите-ка, поклонничек выискался. Ходит за ней, как собачонка, и томно вздыхает, — издевательским тоном говорила Яна.

Олег взбесился и еле держался. Костя ничего не понимал и не знал, как свернуть разговор с дурацкой темы.

— Да ты сама-то! — выпалил Олег. — Сама-то не отлипала от неё часами!

Яна пожала плечами с оскорбительной небрежностью.

— Мы просто разговаривали. И я никогда не напрашивалась, она всегда сама начинала.

— Врёшь! — запальчиво возразил Олег. — Ты к ней ходила.

— Только вместе с тобой.

— Ребята! — Костя повысил голос. — Хватит собачиться, какой пример вы малому подаёте?!

Игорёк, округлив глаза, вертел головой, поворачиваясь с живым интересом то к одному, то к другому.

— Ну да, — пробормотала Яна, кажется устыдившись. — Игорёк, тебе чаю налить?

— Ага! — закивал он. — И мёду.

Яна налила ему чаю, придвинула вазочку с гречишным мёдом.

— И, кстати, верни Косте его Окоём, — попросила она.

— Чего? — недоумённо нахмурился Костя.

Игорёк послушно полез в карман и вытащил смартфон, потерянный в скаль-грайском дворце сто лет назад.

— Да ладно?! — воскликнул Костя. — Я уже и думать про него забыл. Откуда ты его вытащил, Игорёк?

— В моей новой комнате, — сказал малой, отдавая смартфон. — Когда Соловей отпустил нас, я и нашёл его там. В кровати.

— Поверить не могу, — бормотал Костя. — Ты смотри-ка, работает ещё. Как?!

— Дядя Кощей включил, — объяснил Игорёк. — Он сказал, что зарядка села, и как-то его наладил.

Костя автоматически вошёл в список контактов и нажал номер матери. Он знал, что ничего не услышит и не увидит, что связи с тем миром нет и ничего не произойдёт. Но не смог сдержаться. В конце концов, с ним произошло уже столько чудес. Может, и здесь Бессмертный придумал что-нибудь?!

Чуда не произошло. Замутнённым взглядом он смотрел на мерцающий экран, пока не осознал, что его окликнули уже несколько раз.

— Ты чего? — Олег тревожно дёрнул его за рукав. — Ты чего, Костян?

Он шмыгнул носом.

— Ничего, — пробормотал он, выключая телефон. — Так, подумалось кое-что.

Он обвёл ребят взглядом. Решение, о котором говорили ему Бессмертный с царицей, представлялось теперь почти невозможным. Ну вот как ему что-то выбрать?! Это же уму непостижимо, как тяжело. И почему он, почему именно он должен принимать это решение? Почему взрослые не могут, как раньше, сделать всё за него?

— Костя! — Яна перегнулась через стол, дотронулась до его ладони. — Ты ведь об этом думаешь? О возвращении? Вы об этом целый час говорили с крёстной и дядей?

Он нехотя кивнул.

— И что? — помрачнев и не спуская с него внимательного взгляда, спросил Олег.

— Ты хочешь уйти? — жалобно округлил глаза Игорёк.

Костя невесело, почти против воли усмехнулся.

— Держи! — он протянул малому смартфон. — Даже если я и уйду, пусть это останется у тебя подарком. В гонки будешь играть.

— Спасибо, — выдавил Игорёк.

Костя поднял взгляд, посмотрел на посуровевших и расстроенных Яну с Олегом.

— Ладно, ребята, — он выдавил из себя улыбку. — У нас ещё день или два, они дали мне время подумать. Пойдём погуляем, что ли.

— Подумать? — насторожилась Яна.

— Гулять! — оборвал её Олег, вскакивая. — Действительно, чего время терять. Пойдём, хоть Шарика повидаешь. А Оську помнишь, Костян? Прикинь, крёстная и его тогда спасла. Он тут до сих пор, в конюшне стоит.

Олег схватил одной рукой Костю, другой Игорька и поволок за собой. Яна торопливо убрала тарелки и выбежала за ними.

Заскочили сначала в спальню, в которой Костя приходил в себя после Дымных мшар и покушения. В ней так и стояли две аккуратно заправленные кровати, и Костя с радостью увидел возле своей рюкзак, сапоги и зипун, оставленные здесь в ночь похищения.

Он скинул нелюбимые и надоевшие мягкие белые башмаки, выданные в Сараяне, и с удовольствием натянул подбитые гвоздями сапоги. Азартно притопнул, надел зипун — и тут же Олег хвастливо продемонстрировал ему саблю, возвращённую Финистом.

— Оу! — Костя отпрыгнул, едва увернувшись от лихого взмаха. — Полегче махай. Без носа оставишь.

— Держи! — Олег протянул ему саблю рукоятью вперёд.

Костя с удовольствием в свою очередь взмахнул пару раз, сделав эффектный, как ему казалось, выпад. Сабля была лёгкая, удобная. Садко знал, что даёт мальчишкам.

— Ну хватит, — недовольно поморщилась Яна. — Положите уже, пока не порезали кого-нибудь.

Костя с сожалением вернул саблю Олегу. Тот завернул её в кусок рогожи и убрал под кровать.

— Идём! — кивнул он. — Покажем тебе дворец. Хоть поглядишь, что тут чего.

Они обошли дворец. Ни в первый, ни во второй раз Косте не удавалось рассмотреть дворец как следует, и экскурсия, устроенная ему ребятами, пришлась как нельзя кстати.

Роскошные парадные залы произвели впечатление. Олег без умолку болтал, показывая то одно, то другое, предлагал пойти в Арсенал. Туда их не пустили, и Олег повёл компанию к гвардейским казармам и конюшням.

Там их встретил Шарик, растрогавший Костю чуть ли не до слёз. Он лизал ему, повизгивая, лицо, а Костя гладил густую шерсть, всё ещё пахнувшую, кажется, Дымными мшарами, чесал за ушами, трепал по холке.

— Помнит меня! — констатировал он, поднимаясь с довольной улыбкой.

— Ну а то! — едва не обиделся Олег. — Конечно, помнит. А тут ещё и Оська стоит, смотри, Костян.

Он пробежал в конец рядов и помахал рукой. Ребята присоединились к нему. Старый лось стоял в стойле и уныло жевал клок сена.

— Крёстная забрала его, чтоб вороны Балки не склевали, — сказал Олег. — Ну и оставила на харчах, а то он один там зиму бы не пережил.

— Это вы на нём ехали? — восхищённо спросил Игорёк, поднимаясь на цыпочки и пытаясь погладить лося. Тот лениво мотнул головой, брякнув рогами о стенки стойла. — А можно мне тоже покататься на нём?

— Нет! — решительно заявила Яна, оттаскивая брата за шиворот. — Оська старый, и вообще ему негде тут. Пойдём на горке кататься.

Они вернулись во дворец, оделись потеплее и выбежали на противоположное крыльцо, выходившее к реке. На верхних ступеньках гуляли царевна Лика с Маргаритой, которая тут же радостно кинулась тискать и целовать Костика, расспрашивать и поздравлять.

Маргарита достала салазки и присоединилась к ребятам. Лика отказалась, несмотря на уговоры. У Северной башни дворца была устроена ледяная горка, разгоняясь с которой можно было запросто вылететь на другой берег реки. Олег великодушно уступил Косте первому, и тот скатился, замирая от ужаса и восторга и не сдерживая ликующего крика.

За ним слетел Олег, взяв с собой Игорька — малому ещё не разрешали кататься одному на таких крутых горках. Яна долго мялась и примеривалась; в конце концов, понукаемая Маргаритой и всеми остальными, скатилась и она, едва не свалившись с горки.

Маргарита продемонстрировала мастер-класс: оттолкнувшись и запрыгнув в санки на ходу, она проехала дальше всех, на другой берег. Олег немедленно захотел попробовать так же. Потом Маргарита предложила кататься в санках по двое, и Костя с особым удовольствием пристроился в пару с Яной, обняв её сзади и слушая восторженно-испуганный визг девочки. Её волосы щекотали лицо; он не особо старался уворачиваться.

Лика со слабой улыбкой наблюдала за весельем, кутаясь в муфту. В какой-то момент, весёлый и разгорячённый, без шапки, поднимаясь обратно на горку, Костя заметил на балконе царицу. Она тоже улыбалась, глядя на катания, но какой-то странной, непонятной улыбкой.

Заметив, что Костя её увидел, а немедленно вслед за ним и все остальные, Марья приглашающе махнула рукой и молча ушла с балкона в кабинет.

— Чего это она? — тревожно спросил Олег, встав рядом. — Она нас что, всех зовёт?

— Видимо, да, — Маргарита отряхнула упавшую шапку от снега и нахлобучила её Косте. — Персональных приглашений не было, так что пошли. Узнаем, чего царице от нас надо.

Гвидон с Финистом ждали её у двери. Ольга торопливо подошла и вопрошающе переглянулась с ними.

— Тебя ждём, — ответил Гвидон.

Он взял её за руку.

— Да, но… — Она почему-то не решалась открыть дверь. — Зачем она зовёт?

— Сейчас узнаем, — коротко ответил Финист, постучал и распахнул дверь.

Марья была не одна. Как обычно, за спиной маячил Коломна. Возле аквариума расхаживал Соловей, заткнув за пояс большие пальцы, а на кушетке, любовно обнявшись, устроились Кощей с Еленой. Она сидела у него на коленях, обняв за шею и закрыв лицо своими золотыми волосами, и что-то шептала на ухо; он негромко смеялся и качал головой.

Ольга никак не могла привыкнуть к этому; её и сейчас покоробило. Она быстро отвела взгляд от брата с его почти неприличной нежностью и посмотрела на сестру.

— Проходите, — Марья кивнула на кресла возле стола. — Закончим сейчас наши дела и подведём итог.

— А мы не помешаем? — не удержался Финист. — Кажется, мы здесь немного лишние.

Марья поняла.

— Кощей! — Она побарабанила ногтями по столу. — Можете остановиться на минутку? У нас тут дела, знаешь ли…

Елена мелодично рассмеялась, запрокинув голову и откидывая волосы за спину. Ольга мельком скосила глаза на брата и поразилась: таким удовлетворённым она не видела его со времён Метелицы. Неужели он действительно пережил это? Как?! Как он сумел?!

— Да, дорогая, надо проявить уважение, — вздохнул он, пересаживая Елену с колен на кушетку. — В конце концов, мы обещали хорошо себя вести.

— Как же здесь скучно ведутся дела! — капризно поморщилась Елена. — Поскорее бы к себе вернуться, дорогой. Там нам никто не будет мешать.

— Сегодня же вернётесь, — пообещала Марья. — Только закончим вот…

Сели в кресла. Коломна раздал голубые свёртки.

— Копии договора с Хранителями, — пояснила Марья, пока Ольга, Гвидон и Финист разворачивали листы. — Такую же заберёт Кощей. Подлинник останется у меня.

— Почему у тебя? — Ольга бросила взгляд на сестру поверх листа.

— Потому что она рискует больше всех, — ответил Бессмертный, вставая. — Само собой, у меня подлинник был бы в большей безопасности, но, видимо, Маша всё ещё не верит мне до конца.

— Дело не в этом, — возразила Марья. — Тебе этот договор, по-хорошему, вообще не нужен. А мне нужен. И им тоже, — она кивнула на сестру с зятем.

— Да ради бога, Маша! — Бессмертный пожал плечами. — Я же сказал, что не против.

Короткий договор, подписанный Марьей, Бессмертным и тремя Хранителями, заключал в себе обязательства сторон не предпринимать друг против друга враждебных действий (перечислялось, какие именно). Указанные условия распространялись и на примкнувших лиц (с их стороны были они, Скаль-Грайские). Кроме того, обвинения Бессмертного в убийстве Метелицы и её мужа снимались за сроком давности. Он восстанавливался во всех правах колдуна и мог легально владеть и пользоваться Лонгиром. Договор действовал бессрочно. В случае нарушения его одной из сторон обязательства второй прекращались.

— То есть это всё? — спросила Ольга, дочитав. — Мир?

— Да, если они не хотят, чтобы я их уничтожил, — сказал Бессмертный. — Можете спокойно возвращаться к себе и жить как прежде. Хранители вас не тронут.

Ольгу медленно отпускало. После того, что произошло в ту ночь, после того, как она узнала, каким именно образом вернулся брат и что ради этого натворила сестра, после короткого прилива облегчения и счастья от встречи до неё стало доходить, чем всё может обернуться, и последние три недели она жила в томительном страхе, ожидая неизбежного и неотвратимого возмездия Хранителей.

И вот никакого возмездия не будет. Она опять поразилась, с какой лёгкостью брат решал, казалось бы, неразрешимые задачи. Укротить Хранителей — кто бы мог даже посметь подумать о таком?! А он не только подумал, но и сделал.

Коломна по знаку царицы передавал им уже новые, на сей раз белые свитки.

— Договор с Соловьём, — поясняла Марья. — Он оставляет город и уводит своих людей. Но взамен просит тамгу.

После короткого, но яростного спора Скаль-Грайские уступили. Марья заверила, а Соловей клятвенно подтвердил, что теперь он не враг, а союзник и в случае чего выступит всем своим флотом на их стороне.

С большой неохотой, выторговав ещё возвращение захваченных отцовских галер, Гвидон поставил подпись. Ольга подписала за ним, укоризненно поглядывая на сестру и сердито — на Соловья.

— Надеюсь, ты не часто будешь досаждать нам своим видом, — сказала она, рывком протягивая Соловью договор.

— Не волнуйся, княгиня, — осклабился Соловей, засовывая свиток в карман. — Даже если и зайду в порт, без приглашения во дворец не явлюсь.

— Не дождёшься! — пробормотала Ольга.

— Что ж, остался ещё один договор, — немного устало произнесла Марья. — Коломна!

Дьяк опять раздал свитки, вручив на этот раз и Бессмертному, и Соловью.

— А это что? — нахмурился Гвидон.

— Договор о взаимопомощи, — пояснила Марья. — Военной взаимопомощи. Сейчас нам надо держаться вместе. При любом раскладе.

— Зачем? — Ольга торопливо бегала глазами по листу. — Вы же сказали, что всё, мир?

— Мир с Хранителями, — уточнила Марья. — Но у нас ещё много врагов. И желательно, чтобы они знали: мы вместе. И каждый придёт друг другу на помощь.

— Каких врагов? — недовольно поморщилась Ольга.

Марья выразительно посмотрела и промолчала. Брат тихо хмыкнул за спиной. Она почувствовала себя уязвлённой.

— Меня другое беспокоит, — произнёс Гвидон, не поднимая глаз от бумаги. — Пункт девятый. Превентивные военные действия…

— Только в случае запроса, — сказала Марья. — Если на вас нападут, мы обязаны оказать помощь безусловно. Если вы — только по вашей просьбе.

— Не представляю, на кого бы это мы захотели напасть, — Гвидон взглянул на царицу открыто и прямо. — Зато очень хорошо представляю, на кого бы захотели вы.

Марья понимающе прищурилась. Соловей рассмеялся.

— Князь, неужели ты думаешь, что твоя помощь понадобится Марье или Кощею?! Уж поверь, без тебя они справятся. А вот ты без них — нет. Так что лучше подпиши; вам этот договор выгоднее всего.

Ольга сердито переглянулась с мужем. Опять сестра с братом всё продумали за неё, опять оставляют ей лишь возможность соглашаться или нет. И ведь не о чем спорить-то тут; по-хорошему, они правы.

— Оля, это договор больше для стабильности, — сказала Марья. — Пока он есть, вероятность того, что он понадобится, крайне незначительна. А вот если его не будет, очень скоро он может понадобиться.

— Хорошо, — Гвидон переглянулся с женой; она кивнула. — Хорошо, мы подпишем. Но, надеюсь, вы нас в свои дела втягивать не будете.

Скаль-Грайские поставили подписи. Коломна забрал их экземпляры, отдал подписанные Марьей и Бессмертным.

— Всё? — Гвидон поднялся.

— Всё, — Марья тоже встала. — Можете забирать ребят и отправляться домой. Надеюсь…

— А Книга? — тихо спросил Финист.

— Что Книга? — не поняла Марья.

— Вы так рвались найти её, ваше величество. — Финист встал рядом с князем. — Послали Ивана, заставили меня участвовать. Я чуть ли не все степи и мшары облетел. И вы ни словом не обмолвились об этой загадочной Книге, когда нашли мальчиков. Так что с ней? Она у вас?

— Нет, Финист, её у меня нет, — Марья покачала головой. — И точно знают, где она сейчас, только два человека — Олег и Костя. Пусть так и остаётся. Чем меньше людей знает, где она, тем в большей она безопасности.

— А если её всё-таки найдут? — настаивал Финист. — Тогда всё по новой?

— Это невозможно. Книга спрятана так, что найти и достать её могут только наши мальчики. И только если будут вместе.

— Ну хорошо, — согласился Финист. — Если вы уверены…

— Уверена, — твёрдо сказала Марья.

Ольга почувствовала неловкость. Как всегда, когда пора прощаться и непонятно, когда встретятся в следующий раз. Особенно она не понимала, как прощаться с братом. Кажется, подобного опыта у неё не было вовсе.

Она повернулась к нему.

— Ты тоже к себе сейчас?

— Да, — Бессмертный улыбнулся. — Марье мы здесь изрядно надоели.

— И чем займёшься?

Вопрос был не праздный. После всего, что брат делал до и всё-таки сделал сейчас, Ольга совершенно не представляла, чем бы он мог заняться после. Он же добился всего, чего хотел. Что ещё ему может быть нужно?

— Учёбой.

Она не сдержала улыбку, переглянулась с сестрой.

— Кощей, ты и так самый учёный колдун в нашем мире. Чему тебе ещё учиться?

— О, учиться всегда есть чему, — хладнокровно ответил брат. — Но в данном случае я говорю не про себя, а про других. Я собираюсь открыть свою школу.

— Что?! — Ольга опять переглянулась с сестрой, на сей раз потрясённо. — Ты хочешь стать учителем?

— Велизарий же умер, — он пожал плечами. — Кому-то же надо занять его место.

Ошеломлённое молчание прервала Елена.

— Дорогой, ты что?! — она недовольно и рассерженно нахмурилась. — Хочешь запустить в нашу Башню детвору? Зачем?!

— Елена! — Бессмертный мягко обнял её за плечи. — Я тебя кое-что попрошу…

Он что-то прошептал ей на ухо. Она недовольно мотала головой, он продолжал тихо уговаривать. В конце концов она сдалась.

— Ладно, — она взмахнула своей золотой гривой, — раз ты так хочешь… Только не задерживайся.

— Я быстро, — Бессмертный проводил её взглядом к двери и повернулся к сестрам.

— Тебе не дадут Хранители, — тут же сказала Марья. — А без их разрешения и родители…

— Мне не нужно никакое разрешение, ученики придут ко мне сами, — спокойно прервал он. — Когда все увидят, чему я научил Олега с Яной, ко мне выстроится очередь больше, чем к Велизарию.

— Что?! — возмущённо воскликнула Ольга. — Ты хочешь забрать Олега с Яной?

— Им надо учиться.

— Ни за что! — отрезала она. — Только не у тебя!

— Почему? — Бессмертный внимательно посмотрел на сестёр. — Разве я был плохим учителем? Жалеете, что учились у меня, а не у Велизария?

— Кощей, ты был хорошим учителем, — примирительно сказала Марья. — Но мы знали тебя, а они — нет. И в любом случае…

— И в любом случае, — Ольга помахала пальцем перед носом брата, — в любом случае, мы и сами их отлично научим.

— Неужели? — Бессмертный усмехнулся. — Скажи, Оля, сколько раз я доводил тебя до слёз во время учёбы?

— Хватало, — сердито ответила она.

— И всё-таки ты стала хорошей колдуньей. Одной из лучших. Потому что я тебя не жалел. А ты способна довести своих детей до слёз?

Ольга покраснела.

— Совсем не обязательно доводить их до слёз, — так же сердито бросила она. — Ну скажи ему, Маш?

Она повернулась к сестре за поддержкой и с ужасом увидела, что та уже колеблется. Марья в сомнениях покусывала губы и явно обдумывала предложение брата.

— Если хочешь сделать их лучшими — обязательно! — возразил он. — Им придётся преодолевать самих себя. Без слёз не получится.

— Я не могу отправить детей с тобой! — всё ещё пылко, но внутренне уже сникая воскликнула Ольга. — Они никогда не жили без нас, ты что?! А тут сразу в другой город, да к чужим людям, да ещё рядом с этой… с твоей…

— Елены со мной не будет.

— Что?!

— У неё другое дело, несколько месяцев в Золотом городе её не будет. Так что можешь не переживать за благонравие и воспитание, — Бессмертный улыбнулся одними глазами.

— И какое это дело? — насторожённо спросила Марья.

— Неважно. Давайте сначала решим вопрос с обучением. Князь, твоё слово. Как по-твоему, пора им взрослеть?

Ольга повернулась к мужу, надеясь, что вот он-то, ну вот он-то точно её поддержит. Но Гвидон, задумчиво нахмурившись, смотрел на Бессмертного.

— Ты хочешь сделать из них таких же, как ты?

— Ну что ты, князь, я собираюсь сделать их гораздо лучше. Во всех отношениях.

Гвидон помолчал. Ольга растерянно смотрела на мужа, и понимала, что и он… тоже…

— Им действительно надо взрослеть, — мягко улыбнулся Гвидон. — И он действительно сможет дать им то, чего не сможем мы.

Она обречённо выдохнула.

— А я против, — сказал Финист, и Ольга радостно повернулась к неожиданному союзнику. — Он многому может научить детей. В том числе и сомнительному. И как это воспримут в народе и в мире? Наследники Скаль-Грайских обучаются у самого тёмного мага, поставившего себя против всего мира? Ты сейчас победил, но не изменил отношение к себе. И твоя репутация ляжет тенью на них. Каково им будет потом, во взрослой жизни? Когда придёт пора встречаться, жениться, выходить замуж? Над ними будет висеть твоё прошлое и настоящее. Думаешь, им это поможет? Или всё усложнит?

Бессмертный сузил глаза. Повисло напряжённое молчание.

— А чего не спросить ребятишек? — предложил Соловей. — Что вы тут за них всё решаете? Может, им тоже интересно?

— Кстати, да, — оживилась Марья. — Соловей прав. Давайте спросим их самих. Ты не против?

Она посмотрела на сестру. Ольга нехотя кивнула. Финист, конечно, прав, но явно перегнул палку. Не надо было так.

Через несколько минут, разгорячённые и румяные с мороза, в тающем на одежде снегу, весёлые и шумные, в кабинет ввалились ребятишки в сопровождении Маргариты и Лики. Под взглядами взрослых они быстро присмирели, но смотрели всё так же весело и с ожиданием.

— Отряд доставлен, — отрапортовала Маргарита. — Можно мы тоже останемся?

— Оставайтесь, — бросила Марья, подходя. — Всё равно всё узнаете.

Она заглянула в глаза Яне, Олегу. Под внимательным взглядом крёстной они оробели и смущённо переминались.

— Ребята, — сказала царица, — ваш дядя предлагает вам начать обучение у него в Золотом городе. Вы готовы поехать к нему?

Дети переглянулись.

— Обучение? Волшебству?

— Да, Олег, — кивнула Марья. — Вам пора браться за учёбу всерьёз. Я думаю, что лучшего учителя, чем ваш дядя, вы не найдёте. Но подумайте хорошенько. Вы уедете надолго, на несколько лет. Дома будете бывать редко и недолго. Вся ваша вольность закончится. Кощей возьмётся за вас всерьёз, вам придётся работать совсем не по-детски. Вы готовы к этому?

Яна металась испуганным взглядом между крёстной и родителями. Олег, казалось, ничего не слышал.

— Мы поедем в Золотой город? — он перевёл сияющий взгляд на Бессмертного.

— Олег! — Марья помахала ладонью у него перед глазами. — Ты слышал, что я сказала?

— Да слышал, слышал! — он нетерпеливо отмахнулся от неё, подошёл к Бессмертному. — А мы… мы будем использовать Лонгир?

Тот усмехнулся.

— Обязательно. Как же без него.

У мальчишки захватило дух. Он закусил губу, повернулся к сестре.

— Янька!

— Олег, Олег! — Ольга встревоженно схватила его за плечи. — Ты хорошо подумал? Ты правда хочешь ехать?

— Да чего тут думать! — он вырвался у матери из рук, подошёл к сестре. — Янь, ну ты как? Ты со мной?

— Я… я… — Яна бегала глазами, не зная, на ком задержаться. — Я не знаю. Мам?

— Яна, если не хочешь, не надо. Мы дома продолжим. Совсем не обязательно тебе ехать в Золотой город.

— Олег, — Яна смущённо посмотрела на брата. — Знаешь… Я, наверное, тогда… не поеду… Это как-то…

— Да ты серьёзно?! — не поверил Олег.

— А можно мне тогда?

Все повернулись к Косте. Маргарита поперхнулась кашлем.

— Что? — автоматически произнесла Марья.

Костя подошёл поближе.

— Если Яна не хочет, можно я поеду… вместо неё? Учиться. В Золотой город.

Мальчишка смотрел одновременно смущённо и решительно. Марья повернулась к брату Неужели он и это предвидел?!

— Костя! — она отодвинула растерявшегося племянника, подошла к мальчику, наклонилась, заглядывая в глаза. — Тебе ведь надо домой. Ты не забыл?

— Я успею, — ответил он и посмотрел на Бессмертного. — Я ведь всегда успею вернуться?

Тот помолчал, усмехнулся. Кивнул — больше глазами, чем головой.

— Ну вот…

— Ура! — завопил Олег, бросаясь к приятелю и обнимая его. — Едем вместе, едем вместе. Костян, ты крут, чёрт, красавчик, чтоб тебя… Не то что эта жужелица, трусиха несчастная…

Яна чуть не плакала.

— Ну что же это… Ну как же так, — она топнула ножкой. — Ну ладно, ладно. Уговорили. Я тоже поеду.

— Ура-а-а! — завопил Олег ещё громче. — Вот теперь порядок, Янька. А то «нет, нет». Чё за дела? Конечно же, едешь. Едем вместе, едем вместе!

Он, приплясывая, обнял одной рукой за шею сестру, другой приятеля и, ликующе улыбаясь, смотрел на мать. Она расстроенно качала головой.

— А я? — Игорёк подбежал, вцепился матери в подол. — Мам, а я? Я тоже поеду учиться?

— Нет, солнышко, тебе ещё рано, — Ольга через силу улыбнулась, взъерошила волосёнки на голове младшего.

— Но я тоже хочу, — заныл Игорёк. — Мам, я тоже с ними хочу.

— Игорёха! — Финист подхватил его на руки. — Мы с тобой начнём в Скальном Грае учиться. А как подрастёшь — поедешь к ним, в Золотой город. А пока мама права — тебе ещё рано.

Бессмертный согласно кивнул. Игорёк обиженно надулся, уткнулся крёстному в плечо.

— Ну что ж, — произнесла Марья, медленно обводя взглядом собравшихся. — Значит, решено. Дети едут в Золотой город.

— Да! — победно выкрикнул Олег, вскидывая кулак. Он пихал, щипал и тормошил сестру и приятеля, не в силах остановиться ни на секунду.

Ольга подошла к брату.

— Надеюсь, ты хорошо о них позаботишься.

Он выдержал её взгляд.

— С ними всё будет в порядке. Обещаю.

— Слушай, Бессмертный, ты же обещал отправить его домой. Вот так ты держишь свои обещания, да?

Маргарита, подхватив Лику за руку, увязалась за Бессмертным. Оставив сестёр готовить детей к отъезду, он возвращался в свои покои.

— Я обещал вернуть его, Кошкина, но не уточнял когда. Я мог бы отправить его хоть сегодня, но мальчик принял другое решение. Хочешь переубедить его? Попробуй.

Короткий зимний день закончился. В вечерней темноте за окнами тускло белел снег, по всему дворцу горели свечи.

— Он же мальчишка! Трудно, что ли, было убедить его?! Да хоть бы приказать! Кому ты вкручиваешь, Бессмертный? Если бы захотел, запросто бы отправил его домой.

Маргарита шла сбоку от Бессмертного и сердито заглядывала ему в лицо. Он невозмутимо улыбался.

— Конечно, отправил бы. А он через неделю бы вернулся. И вот тогда всё стало бы гораздо сложнее. Надо сделать так, чтобы он сам захотел уйти. И не захотел бы вернуться. Понимаешь, Кошкина?

Маргарита понимала. Но всё равно продолжала злиться.

— А мы? Как насчёт нас с Никитой? Ты что-нибудь придумал?

— Пока нет, — Бессмертный качнул головой. — Но это дело времени, не переживай. Рано или поздно я придумаю, как вас эвакуировать. А пока, если хочешь, поехали со мной.

— С тобой?! — Маргарита даже сбилась с шага. — Куда — с тобой? В Золотой город, к тебе?

— Ну да. Будешь присматривать за ребятишками, заодно и сама чему-нибудь научишься. Ты же ведь давно мечтаешь.

У Маргариты захватило дух. Она не могла поверить, что Бессмертный всё это всерьёз.

— Ты меня тоже научишь колдовать?

— В меру твоих сил, — усмехнулся Бессмертный, останавливаясь у двери и берясь за ручку. — Вряд ли тебе удастся стать настоящей ведьмой, но чему-то научиться сможешь.

— С Лонгиром?

— Можно и с Лонгиром. Подумай до завтра, Кошкина. Если решишь, будь готова к девяти.

Он открыл дверь, повернулся.

— Погоди-ка, — Маргарита торопливо вцепилась ему в рукав. — А Никита? Он тоже с нами?

— Нет, Савостьянов отправится в другое место.

— Куда?!

— Зайди к нему через час, он сам расскажет. И отпусти уже. Меня ждут, знаешь ли.

Бессмертный отодрал Маргариту от себя, кивнул Лике и шагнул в комнату, захлопнув дверь.

— Лика! — Маргарита повернулась к царевне.

— Ты поедешь?

У Маргариты упало сердце. Лика спросила тихо и почти безучастно, но весь её лихорадочно-взбудораженный настрой мгновенно улетучился.

— Лика, я… — она прикусила губу, помялась секунду и тут же бросилась обнимать подругу. — Ну конечно же, нет. Как ты могла такое подумать?! Что я тебя брошу здесь одну?! Да никогда в жизни! И пусть Бессмертный подавится своим Лонгиром.

Лика почти неслышно всхлипнула у неё на плече. Маргарита зажмурилась. Это стоило ей больших усилий, но она справилась. Она обещала Ивану, и она не Бессмертный, который вертит своими обещаниями, как ему заблагорассудится.

* * *

Никита курил у окна и старался не оборачиваться. Он знал, что Елена не спускает с него наглого и томного взгляда, полулёжа на кушетке и почёсывая Баюну за ушами. Кошак удовлетворённо жмурился и урчал. Ждали Бессмертного.

— Зачем я ему понадобился? — спросил Никита, всматриваясь в ночной город. Кроме пляшущих огней факелов и костров, в тёмном стекле было почти ничего не разобрать.

— Понятия не имею, — Елена томно потянулась. — Сказал: найти вас и привести. Что-то хочет обсудить.

— И даже вам не сказал? — Никита повернулся от окна. Бесполезно себя обманывать, он всё равно видел её отражение в стекле.

— Нет, — Елена небрежно пожала плечами. — Видимо, не хотел, чтобы другие слышали. Кое-что должны знать только мы, юноша.

— Мы? — не удержался Никита. — В смысле… кто мы?

— Мы трое, — сказал Бессмертный, заходя в будуар.

Елена вскочила, отпихнув кота. Никита торопливо затушил окурок.

— Закончил? — Елена обняла Бессмертного, сплетя руки на шее. — Всё теперь? Домой?

— Да, Елена, домой, — Бессмертный держал её за талию, смотрел в запрокинутое лицо. — В каганат.

— Что?!

— Ты не летишь со мной в Золотой город. Ты отправишься на родину, в Халдон.

Она резко выпрямилась, толкнула в грудь.

— Это что, шутка?

— Нет.

— Ты меня прогоняешь?!

— Ни в коем случае, — Бессмертный взял её за плечи. — Просто я никому больше не могу это доверить. Только тебе.

— Что? Что доверить?!

— Удержать каганат. Ты ведь понимаешь, что, кроме тебя, этого больше никому не сделать? Ты — единственная наследница. Ты должна занять трон отца.

— А Аддон?

— Хочешь отдать трон брату?

— Ни за что! — Елена вырвалась из рук Бессмертного, гневно встряхнула волосами.

— Значит, придётся тебе. Больше некому.

— А ты?

— А я не могу быть одновременно в двух местах. Мне нужно восстановить дела в Долинах. А ты займёшься каганатом.

— Но я не смогу одна.

— Елена, ты одна смогла вернуть меня с того света. Уж как-нибудь справишься с купцами да садоводами.

— Это совсем другое, Кощей! Ради тебя я сожгла бы весь мир. Но ради чего мне торчать в этом пыльном городишке?!

— Ради нас. Нам нужно удержать за собой каганат, Елена. Это ворота к Кинжальным проходам, это наш выход к Тёплому морю. Да и дружба с Арданом не повредит.

— Они тебя ненавидят.

— Именно поэтому мне не стоит появляться там лично. А вот тебя они принять могут. Если ты правильно себя поставишь.

Елена колебалась. Никита видел, как ей не хочется; на прекрасном её лице отражалась вся буря эмоций. И всё-таки она уступала.

— Я не хочу без тебя, — плачущим голосом сказала она. — Ну пожалуйста, не бросай меня. Поедем вместе.

— Елена, я не могу, — мягко сказал Бессмертный. — И я не бросаю тебя. Это ведь не навсегда и даже не очень надолго. Как только ты утвердишь нашу власть в каганате, сможешь вернуться в Золотой город.

— Правда? — она опять обняла его за шею, заглянула в глаза.

— Правда. И не думай, что я отпущу тебя одну. Ты возьмёшь с собой Саура, Рогдая и Искардея, они помогут тебе. И Савостьянов, надеюсь, тоже.

Никита моргнул. Он подозревал, что к этому всё и идёт, но всё равно не успел подготовиться.

— Ты хочешь, чтобы он поехал со мной? — Елена оценивающе и как-то по-новому смотрела на Никиту.

— Если он не против.

— Против, — тут же выпалил Никита.

Елена мелодично засмеялась, подошла к нему.

— Вы оставите меня одну, юноша? В такой трудный час?

Она подняла руку, норовя погладить его. Он шагнул назад.

— Бессмертный, я выполнил свою часть уговора. Я сделал всё, как ты хотел. Не заставляй меня делать большее.

— А чем вам ещё заняться сейчас, Савостьянов? — Бессмертный смотрел доброжелательно и даже немного устало. — Отправить вас обратно я пока не могу. Здесь вам делать нечего, в Золотом городе тоже. А в каганате вы станете правой рукой Елены. Возьмёте на себя всё текущее управление, восстановите силовые структуры, замкнёте на себе финансы и дипломатию. Вы станете премьер-министром, вам будет чем заняться. И когда придёт время возвращаться, вы вернётесь не с пустыми руками. Вот это, — Бессмертный кивнул на рубин, — покажется сущей мелочью, по сравнению с тем, что вы сможете попросить у меня.

Никита молчал. Бессмертный ведь не колдовал, кажется, но его сила убеждения действовала почти магически.

— Вы познакомитесь с новой страной и новыми людьми, — продолжал он. — Приобретёте бесценный опыт, который пригодится всегда и везде. У вас будет власть. Вы сможете принести пользу, реальную пользу. И это будет интересно. Управлять страной и народом — в вашем возрасте в том мире шансов было бы ноль. А тут такая возможность!

«Ах ты паскудник! — беспомощно и зло думал Никита. — Старый демон-искуситель, неужели ты думаешь взять меня вот этим?!»

— И кроме всего прочего, — Бессмертный приобнял Елену за плечи, — ведь только вам я могу доверить её. Помогите ей, Савостьянов. Ещё раз. Пожалуйста. Я в долгу не останусь.

Елена прикусила губу, прищурилась завораживающе. Бессмертный смотрел внимательно и ожидающе.

Никита зажмурился.

— Ладно, — сухо сказал он, открыв глаза. — Я поеду. Но это последнее дело, Бессмертный. Последнее!

— Следуя вашим суевериям, нужно говорить «крайнее», — улыбнулся Бессмертный. — Постарайтесь не допустить, чтобы оно и впрямь стало последним. Как эта сигарета. Держите.

Он протянул на ладони пачку сигарет. Никита помедлил, забрал с неохотой.

Первую в своей жизни пачку он курил целый месяц. Вторая у него столько не продержится.

Примечания

1

Раньше заведение называлось «Печки-лавочки», но оно полюбилось людям из особого отряда царевича. Однажды семеро молодцов, вернувшись из очередной вылазки, устроили в «Печках» весёлую забаву: потребовали налить каждый в свой сапог пива и условились, что кто последний допивает, тот платит за всех. Забава прижилась, и с тех пор как бравая семёрка вваливалась в кабак, в заведении неизменно раздавался заказ: «Семь сапогов пива». — Ларин А. Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного. М.: «Издательство ACT», 2021. С. 210–211.